В 90-х годах двадцатого столетия нелегкая судьба занесла нас, нескольких чеченских парней, в российскую глубинку. Страна переживала не лучшие времена, деревня медленно, но верно вымирала. Огромные плодородные поля оставались невспаханными, сельхозтехника ржавела под открытым небом. Даже то немногое, что было посеяно, просто гнило из-за нехватки техники и рабочих рук.
Мы планировали заработать на закупке зерна и его переработке. Как правило, на полях урожай всегда дешевле. Мои товарищи с детских лет вместе со своими отцами работали на тракторах и комбайнах, хорошо разбирались в технике и вообще в сельском хозяйстве. Оглядевшись по сторонам, они предложили идею – заключить договор с одним из вымирающих колхозов, починить брошенные трактора и комбайны, а их катастрофически не хватало, и принять участие в уборке зерновых. Приложив свое умение и мастерство, честным трудом можно было заработать немного больше. У нас были возможности для переработки зерна и оптовой продажи муки, что позволяло получать определенную прибыль. Мы были молоды, и сама перспектива заняться любимым делом, вдохновила моих друзей. Они больше привыкли к физическому труду, и по-настоящему любили землю. Вопросы реализации продукции ребята были готовы возложить на мои хрупкие плечи.
Итак, оставалось договориться с председателем какого-нибудь колхоза, и мы заехали в одну деревню. Благо, на околице в густых зарослях сорняка ржавели десятки тракторов и комбайнов.
Правление колхоза располагалось в красном кирпичном здании с разбитыми ступеньками. Давно не крашеные окна и двери свидетельствовали о плачевном состоянии самого колхоза. Сорная трава подступала к самому крыльцу, к которому вела узкая тропа. По всей видимости, колхозники в правление наведывались весьма редко. Везде царило запустение и уныние. К нашему удивлению, председатель оказался на месте. Внутри здание имело не столь удручающий вид, сохранилась старая добротная советская мебель, да и дверь в кабинет председателя была обита черной кожей. Сам кабинет оказался довольно просторным, по всей видимости, колхоз когда-то был процветающим. Председатель сидел в полусумраке, электричество было отключено. Колхоз не мог себе позволить гореть лампочке Ильича в кабинете высокого начальства. Когда я постучался и вошел, председатель вопросительно уставился на меня. Его откровенно удивил визит незнакомого кавказца. Однако предложил сесть и приготовился слушать. Ему было лет под шестьдесят, это был человек с уставшими глазами. Лучшие годы были позади, будущее ничего хорошего не сулило. Показалось, что и к должности председателя он привязан только приятными воспоминаниями.
В полутемной комнате было легко говорить, и я стал озвучивать идею ребят. Они неоднократно осматривали брошенные комбайны и трактора, больше половины из которых, по их словам, можно было отремонтировать за короткий срок. Несмотря на полумрак, в глазах председателя отчетливо читалось равнодушие и безразличие. Выслушав меня до конца, он спросил про мою национальность. С первой минуты я ждал именно этого вопроса, и догадывался, что мой ответ перечеркнет все наши планы. Председатель, услышав его, сказал, что у него все отлично, и в работниках он не нуждается. В это время в коридоре началась какая- то возня, шум, послышалась нецензурная брань, и здоровый деревенский мужик за шкирку втащил в кабинет пьяного молодого человека. Тот плохо соображал, еле держался на ногах, и от него за версту разило сивушным запахом деревенского самогона. Как только мужик отпустил свою жертву, тот свалился на пол. Пришлось усадить его на стул.
Мужик, а это был бригадир, похожий на боцмана военного корабля, с негодованием доложил, что этот субъект разбил новый трактор, да так, что восстановлению не подлежит. В пьяном виде протаранил столб и свалился в глубокий овраг. Флегматичный председатель пришел в ярость. Он грозил всеми земными карами, и его можно было понять - колхоз лишился последнего трактора.
- Кто нам его восстановит?
- Кто вернет его стоимость?
- Я тебя в тюрьму посажу, - грозил и буйствовал председатель.
Пьяному трактористу было плевать на его угрозы, он нуждался в похмелье. Сделав усилие, тот поднял руку и пренебрежительно взмахнул ею, мол, делай, что хочешь. Председатель как-то быстро и неожиданно сник. Он начал увещевать пьянчугу.
- У тебя же молодая жена, ребенок. Подумай о них. У тебя в доме хоть шаром покати, а ты последние крохи за самогон отдаешь.
- Хочешь, я тебя пошлю на курсы шоферов, - неожиданно предложил председатель.
Пьяный тракторист хотел только опохмелиться, все остальное его не интересовало вообще.
Председатель стал расписывать будущие перспективы, в колхозе стоит кран, на котором можно «подкалымить», но это предложение также было отвергнуто.
Данная ситуация вызвала у меня грустную улыбку. Я невольно стал свидетелем диалога сумасшедшего с пьяным. Пьяный был более адекватен в данной ситуации, он точно знал, чего не хотел и от чего отказывался.
Теперь я воочию увидел картину, сложившуюся в деревне. Вся молодежь сбежала в город, и председатель отчаянно цеплялся за этого спившегося тракториста, который только что «угробил» колхозный трактор.
Я решился напоследок привести свои доводы. Председатель не рисковал ничем, не вкладывал ни одной копейки. Мы приводили в порядок его разрушенное хозяйство за часть будущей прибыли.
Мы бы могли помочь друг другу, у председателя было то, чего не было у нас, у нас было то, чего не было у него. Мы могли бы восстановить часть техники, собрать урожай и помочь выгодно его продать. Но председатель не любил и боялся кавказцев. Может быть, когда-то он был хорошим хозяйственником, но сейчас созданный СМИ образ врага превалировал над доводами разума.
Не было смысла заезжать в другие деревни. Многие были просто брошены, дома пустовали. Да и в оставшихся деревнях многие жители были заражены информационным вирусом страха и ненависти к кавказцам.
Нам пришлось отказаться от своей идеи, и мы пошли по проторенному пути, покупая зерно на полях и продавая муку в городе.
Через год мне снова пришлось проехаться по этим местам. Глаз радовали только березовые рощи, заросшие тиной пруды и бесконечная синева неба. Все, что было связано с деятельностью человека, вызывало чувство безысходности и печали. Техника вся пришла в негодность, по слухам местных жителей, часть прошлогоднего урожая была потеряна из-за нехватки комбайнов. В этом году поля были не вспаханы и превратились в вотчину сорных трав, председатель благополучно ушел на пенсию. Всю брошенную технику местные жители перетаскивали на пункт сбора металлолома, и это был практически единственный источник их доходов. Колхоз приказал долго жить. Эту деревню ждала та же участь, которая постигла многие другие деревеньки России. На фоне разжигания ненависти к кавказцам была уничтожена патриархальная деревенская Россия, привязанная к земле и живущая ее благами. Спившаяся и брошенная деревня обреченно уступала место новым хозяевам жизни, которые выкупали эти плодородные земли практически за бесценок.