Даже сквозь дрёму я чувствовал, как предательски дрожат веки. Я настолько прочно слился с небытием, что, казалось, стал его неразрывной частью. А потому покидая его, я чувствовал по-настоящему острую боль, словно прощаюсь с любимым человеком.
- Помнишь?
Голос вернулся. Как давно я его не слышал? Если подумать, то с самого первого дня, как тут оказался. Как-то не до того было. Тут вредные боги, там друзья, с которыми никаких врагов не надо, а где-то на горизонте ещё и Арчи со своими наставлениями маячит: с таким плотным графиком времени на самокопание просто не осталось!
Зато здесь его было предостаточно.
- Так ты ещё помнишь?
Будто я когда-нибудь смогу забыть про крест, который буду нести до конца жизни.
- Зачем?
Этот голос доставлял чудовищную боль. От него было дискомфортно, и лишь спустя пару мгновений я осознал, что принадлежал он мне самому.
Я сжал зубы, предпринял ещё одну попытку проснуться. Тьма не развеивалась. Напротив, показалось, будто она вцепилась в меня с удвоенной силой, не желая отпускать наружу. Она пожирала меня, но в ней не чувствовалось намерения со мной слиться. Словно она желала мне что-то сказать.
- Тебе ведь этого и хотелось, да?
Нет, враньё! Кто вообще захочет для себя чего-то подобного?!
- Почему ты опять врёшь, Гордеев?
Опять двадцать пять. Почему даже в пучинах собственного сознания я продолжаю нарываться на тех, кто со мной в чём-то не согласен?!
Впрочем, голос оказался не так уж и далёк от истины.
Господин Картиан любил повторять: «Мир – потрясающее и ужасающе сложное место». Уж в этом он был прав как никто другой. Вот каких наставлений мне не хватало тогда, в юности, когда жизнь казалась простой и ясной: тот, кто желает изменить мир, должен быть готов к тому, что мир попытается дать сдачи. Не учтёшь этого, и он тебя уничтожит.
Мы просто хотели, чтобы люди начали друг с другом считаться. Надеялись, что если начнём помогать людям, то и те, в свою очередь, станут добрее. Так и родилась та самая банда идеалистов, впоследствии прозванная Крестом за их манеру перечёркивать места своих вылазок: будь то купленная на школьные деньги машина директора, или обирающий первоклашек хулиган. Невидимые, но вездесущие, со временем о нас поползли слухи, в десятки раз преувеличивающие наше влияние.
Уже тогда мне стоило бы всё прекратить, но… к сожалению, в конечном итоге я и сам поверил в эти слухи.
- А потом всё исчезло.
Верно. Цепь миров ненавидит неумелых лжецов.
Так уж вышло, что наше появление вовсе не заставило зло исчезнуть из нашего городка. Напротив, оно сплотило его, и сделало намного, намного сильнее. Отдача – так это называют Высшие.
Первым пострадал наш новичок. Двенадцать лет – столько ему было, когда беснующаяся толпа озверевших гопников сломали ему обе ноги, оставив инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Это событие стало началом длинной цепочки, оборвавшейся неожиданно, жестоко и беспощадно.
Когда всё вскрылось, директор вышвырнул нас из школы. Все, кого мы пытались защитить, в одночасье от нас отвернулись. Уголовное дело, длинные разбирательства, многочисленные счета за причиненный ущерб: всё это легло на плечи наших родителей, как результат, озлобив их и лишив нас последней поддержки.
И даже тогда я продолжал себе врать. Верил, что делаю всё это для других, даже на секунду не задумываясь о том, что веду себя как цепляющийся за остатки власти деспот.
- Сергей, это ты?
Я вздрогнул.
Этот голос унимал боль, пробуждал, звал назад, к свету. Руки всё ещё тряслись, ладони продолжали сжимать погнувшуюся металлическую трубку с непривычной для меня силой. Настолько сильно, что пару мгновений спустя я ощутил на ладонях густую, липкую субстанцию.
Кровь.
Представить не могу, насколько волевым должен быть человек, чтобы без промедления открыть глаза в таком состоянии. Сознание возвращалось медленно, неохотно. В голову лезли обрывистые воспоминания последних событий, куски беспокойного сна, а также голоса и образы, которые я уловил в короткие мгновения своих многочисленных попыток прийти в себя.
Долгое время мы с охотником были наедине: я чувствовал зловоние его потных пальцев три или четыре пробуждения подряд. Затем громоподобные голоса воспалили мои барабанные перепонки. Говорили о деньгах, о важных особах, часто мелькало слово «человек». Затем случился скрип, а за ним – новая порция благословенной тишины.
Я ухватился за реальность так сильно, как только мог, чтобы вновь не провалиться в беспамятство. Мне нужно было что-то осязаемое. Что-то, что поможет мне окончательно вернуть контроль над рассудком…
…получилось! Оно рухнул прямо на ладонь. Жёсткое, вытянутое и волосатое «что-то».
- Какого чёрта?!
Боль улетучилась со скоростью свиста, на деле оказавшись не более чем эффектом затёкшего от длительного нахождения на полу тела. Хрустнув всеми суставами разом, я вскочил на ноги, шарахнувшись от обладателя волосатых лап до тех пор, пока спина не упёрлась решётчатую стену. Разряд заставил взвыть, и вот я вновь лежу на посыпанном травкой полу.
- Проснулся. Этот уже думал, мёртвый. Обрадовался. Но нет – живой. Обидно, – проклокотал кто-то.
Трудно было дать определение тому, что стояло напротив. Прочный чешуйчатый панцирь делал его похожим скорее на помесь жука и ящерицы, чем на человека. Широкий корпус, четыре ноги, четыре руки, а венчала всё это непропорционально маленькая человеческая голова, «встроенная» прямо в тело.
- Этого тоже избрали? – неумолимо продолжало существо. Его длинные волосатые лапы издавали противный скрип всякий раз, стоило чудищу сделать шаг. С них капала странная прозрачная жижа, настолько невесомая, словно её и не существовало вовсе. Знакомиться с ней поближе мне совсем не улыбалось.
- Избрали? Кто избрал? – чувствуя, как маска отвращения сама собой наползает на лицо, переспросил я.
- Великие боги, конечно! Этот очень воодушевлён! Этот тоже?
Что он несёт?! Когда это я успел затесаться в избранные?!
Ответа ждать не пришлось.
- Очнулся? Хорошо. Начнём перекличку.
Мы находились в плохо освещённом полупустом помещении. Съеденное влагой, оно не содержало в себе ни намёка на окна, выход же был всего один: сквозь громадную металлическую дверь. Широкий стол оказался единственным вменяемым предметом мебели, не считая вмурованные в стены полки: именно здесь и были водружены клетки, в одной из которых я сейчас находился. Подобные я уже видел в кабинете несостоявшегося клуба натуралистики, с той лишь разницей, что каждую закрывала решётчатая дверца, обдающая комнату едва заметным сиянием: эффект вмонтированной в стену призмы, от которой тянулись длинные широкие кабели.
Но самым заметным предметом интерьера оказалась его хозяйка. Это была женщина. Тощая, ушастая, с непропорционально длинной шеей, она молча записывала что-то в своём унике, лишь изредка поглядывая в нашу сторону.
- На выход!
Гаркнула так неожиданно и мощно, что я невольно сел. Если раньше у меня оставалась надежда на благополучный исход, то сейчас она здорово уменьшилась.
Меж тем щелчком пальцев женщина прекратила сияние в решётках наших темниц. Щёлкнули засовы.
Мне только и оставалось, что вертеть головой, пытаясь понять, чего же вообще происходит. Последнее вменяемое воспоминание, которое я оказался способен выудить из головы – как вскрикивает, падая на землю, наша холмовая, как ругается Откинг, как плачет Айлин… а тут ещё и эта дылда всматривается на меня с таким нажимом, что я невольно проверил, не стою ли в одном неглиже.
- Привет. Я тут, вроде как, новенький. Может, поговорим как нормальные… э-э-э… существа? Вы ведь – нормальные существа, да?
Великанша промычала нечто нечленораздельное и отстранилась. Пальцы быстро пробежались по запястью, которое озарило помещение лёгким голубым светом: быстро записала что-то своём унике.
Не желаешь со мной разговаривать, значит. Или просто пытается показать, что мои слова ничего не значат? Ну, знаете…
- Женщина! Слышь, я с тобой разговариваю!
Где-то вдалеке чихнул один Откинг.
Вслед за ним икнула незнакомка, чьё непробиваемое сосредоточение на миг рухнуло в бездну. А затем – меня окатил такой концентрированный разряд боли, что это стало последним, что я в тот день запомнил.
В их присутствии нельзя было общаться. С ними нельзя разговаривать, недопустимо смотреть на них прямо. Всё, что разрешено ничтожествам в клетке – преклонять головы, приветствуя своих хозяев.
Не ожидал, что из академии попаду прямиком в офисные работники. Гордись, Сердж. Вот то будущее, о котором ты всегда мечтал! Так почему же я не чувствую удовлетворения?!
Меня не удостоили лишними объяснениями. Слишком большая честь: кроме моей персоны здесь было не менее пяти десятков существ разных видов и рас. Кто-то из них был «обращён» в большей мере, в ком-то ещё угадывались признаки того, как их народ выглядел до вмешательства Высших. Зубастые, ногастые, с хвостами или щупальцами, жёсткие и мягкие: глаза разбегались в попытке придумать описание им всем. Это был самый настоящий зоопарк, и мне повезло оказаться одним из его экспонатов.
- Этот сумасшедший. Неужто совсем необразованный?! Этого не учили, как нужно разговаривать с Ними?!
- Отстань, – в десятый раз за утро отмахнулся я.
Я пришёл в себя, пусть так и не понял, от чего.
- Этот может научить этого. Этот помнит священное писание наизусть! Например, третья строка десятого столбца на триста восьмидесятой странице гласит…
- Там сказано что-нибудь про то, что ваши боги тоже какают?
- Что за вздор?! Они выше облаков, выше всех прегрешений! Им недоступны низменные потребности!
- Ты удивишься, – усмехнулся я. – Если я чего и понял, то чем величавее они стараются выглядеть, тем больше в них…
- Этот не слушает! Этот – богохульник!!!
Пришлось пригнуться, чтобы жидкая с виду, и невесомая на деле субстанция пролетела у меня над головой. Такой примитивный, а всё туда же: магия струилась в этом существе пусть и не так сильно, как в сильфах или феях, но и её было достаточно, чтобы оставить крошечный след на потёртой стене.
Мы быстро растеряли нить разговора, и уже через пару минут причитаний я вновь наслаждался долгожданной тишиной, прерываемой лишь перешёптываниями из соседних клеток.
Это дало мне время подумать. О своём положении, о произошедшем, о тех, кого оставил позади. Стало паршиво. Это не то состояние, которое возможно описать словами. В нём не было источников или чётко направленных мыслей. Мне просто было плохо. Всё шло к этому с самого начала, и я давно предвидел такой исход событий, но отчего-то всё внутри сводило от тоски.
Благо, долго тосковать мне не позволил яркий свет, больно ударивший в глаза.
На сей раз титанов было двое. Вытянутые, тощие, ничто в них не выдавало той высокомерной утончённости, что присуща Высшим и их свите. Это были… совершенно обычные титаны, в которых нельзя было угадать ни единой выдающейся черты, отличающей от остальных. Кроме, разве что, внешнего вида.
- Отстань. Не здесь же, – хихикнула дама, игриво изогнув своё неправдоподобно стройное тело.
- Что такое? Этих стесняешься? – нахально подался вперёд худосочный альфа-самец.
- Ничего я не стесняюсь… Я работаю, забыл?
Мужчина разочаровано хмыкнул, окинув клетки неодобрительным взглядом. Что-то в этом типе сразу же вызывало отторжение, не позволяя смотреть на него иначе как на ублюдка.
Призма в стене моргнула и погасла. Вслед за ней исчезло и свечение в решётках – прямо как в первый раз. Засовы не помедлили отвориться. Девушка не произнесла ни слова, лишь дважды стукнула пальцем по ровной поверхности полки, и словно по команде, обитатели соседних клеток начали выходить наружу. Их взгляды были прикованы к ладони на столе: словно у музыкантов, ожидающих команд дирижёра.
- Быстро учатся, – хмыкнул парень, прислонившись к стенке.
Его не особо интересовало происходящее: прислонившись к дальней стенке, он наблюдал за нами лишь искоса, предпочитая пожирать глазами удивительно гладкую кожу своей подруги.
- Пара сеансов, и ты сам ходил бы у меня по струночке ходил, – промурлыкала великанша.
- Надела бы на меня ошейник? Тебе не нужно вселять в меня дрэйка, чтоб такое провернуть, – поигрывая глазками, хохотнул гигант.
Они не обращали на нас никакого внимания. Разговаривали друг с другом, но только не с нами. Глядели на нас, но не видели. Словно нас и не было здесь вовсе.
- Не сметь поднимать глаза на хозяина.
Я вздрогнул. Голос, мгновенно растерявший всяческую мягкость, больно ударил в уши.
Время глядеть по сторонам закончилось. Я и сам не заметил, как всё внимание приковалось к колоссальной фигуре, зависшей перед нами. В это же время, как по команде, окружающие меня существа уткнулись лицом в пол. Давно потеряв грань между страхом и недоумением, я продолжал вертеть головой, чувствуя себя новеньким в давно сформированной компании.
- Мне вниз смотреть? Или в стороны? Мне вам в лицо смотреть нельзя или на какие-то части можно? Если я не буду смотреть, то как пойму, чего от меня надо – вы ж с нами не разговариваете… Почему никто не додумался вести конспекты?!
В следующий момент тело содрогнулось от внезапной боли. Словно карающая длань, с небес на меня рухнула огромная наковальня. Не успев даже вскрикнуть, я и не заметил, как очутился на земле. Голова раскалывалась, мир перед глазами плыл в только ему известном направлении. Попытавшись было принять вертикальное положение, я понял, что не могу. Удар был таким сильным, что я попросту растерял ощущение направления.
- Падаль, она не разрешала тебе подниматься.
Это был щелбан. Чёртов щелбан едва меня не убил! Приложи он чуть больше силы, и мои мозги пришлось бы оттирать с доброй дюжины соседей по столику!
- То, что он свежий, ещё не даёт ему права вести себя так, будто он тут гость, – хмыкнул парень на осуждающий взгляд подруги.
- Ты знаешь, сколько он стоит?!
- Не знаю и знать не хочу. Ты и первого-то человека продать не можешь – на кой лад ещё и второго закупила?!
В попытках поймать ритм дыхания, я осознал, что забыл, как это делается. Второй человек? Это ведь не может быть та, о ком я подумал?
- У нас есть самец и самка. Кто-то может пожелать их разводить. А можем и мы: детёныши наверняка будут пользоваться большим спросом.
- Эти твари слишком долго взрослеют.
- А мы никуда не торопимся, – улыбнулась женщина, вытянув шею и одарив мужчину поцелуем.
Я тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Мозги отказывались вставать на место, но хотя бы начали формировать образы в мысли. Абсурдность ситуации, в которой я оказался, в одинаковом соотношении давила и на психику, и на гордость. Не думал, что дойду до того дня, когда окажусь не более чем домашним хомячком! Разумеется, Айлин временами заставляла меня ощутить что-то подобное… но в той ситуации она выступала не хозяйкой, а скорее кошкой, облизывающейся на хомячка.
Айлин…
Гильдия. Титаны. Дрэйки. Сапфир. Всё произошло так быстро, что я не успел в полной мере понять, что же со мной произошло. Какая-то секунда, и жизнь пошла под крутой откос. За какой-то миг я вновь оказался человеком: существом настолько презираемым, что оно не заслуживает ни жалости, ни сожаления. Меня могли бы убить, и никто не стал бы задавать лишних вопросов.
Почему же тогда Они встали на мою защиту?!
- Проклятье…
На меня косились с неодобрением. Некоторые – с откровенной агрессией. Но было и несколько сочувствующих взглядов, на которых я и предпочёл заострить внимание. Так пережить происходящее будет проще.
Проще ведь?
- Кто-то опять открыл рот без разрешения?!
В этом вопросе не читалось прямой угрозы, но что-то в его интонации заставило сердце уйти в пятки.
- Простите, господин. Я… не смогла сдержать радости от осознания своего места…
Длинноволосая зверьянка взвизгнула, возносимая в небеса. Огонёк решимости в её глазах сменился ужасом. Она смотрела под ноги, и чем дальше оказывалась над поверхностью стола, тем с большей силой впивалась ладонями в пальцы титана.
- Не слишком-то хорошо ты его поняла, раз смеешь мне врать.
Низушница завизжала, стоило пальцам слегка разжаться.
- Серьёзно?! На кой, во имя Бездны, нам нужна игрушка, которая боится высоты?!
- Крохи с причудами продаются лучше, – буднично отмахнулась девушка. – Вот, гляди.
Вопль ужаса донёсся из уст зверьянки: ладонь титанийки изобразила крутой пируэт, замерев в каком-то метре от стола. Наверняка бедняжка трижды пожалела о том, что прикрыла меня… если, конечно, в её голове осталось место для чего-нибудь кроме животного страха.
Следующую ноту кроха взяла оказавшись высоко в воздухе: хозяйка подбросила её так высоко, что на секунду я даже потерял зверьянку из виду. Мастерски перехватив машущую руками жертву, великанша подбросила её вновь.
- Хватит уже! Поставьте её на место!
Слова вырвались сами собой, но и сдерживать их совсем не хотелось.
Зверьянка тяжело дышала. Зажмурив глаза, она прижалась к пальцу хозяйки словно детёныш к своей матери.
Я же вторил её дыханию. Не из чувства сопричастности: взгляды титанов пронзили меня насквозь, приковав к земле без возможности пошевелиться.
- Оно что-то сказало?
- Мне показалось, это существо попыталось нам приказывать.
Да что ж с ними такое?! Совсем одурели от вседозволенности?!
Ладони сами собой сжались в кулаки.
- Она вот-вот потеряет сознание. Опустите её, или я…
Удар. На сей раз я едва не отключился, трижды перекувыркнувшись прежде чем замереть на холодной поверхности клетки, в которую меня отбросило. Дыхание перехватило. В глазах помутнело, но какая-то часть меня отказывалась терять сознание.
- Ты новенький, так что на первый раз я тебя прощаю.
«Как великодушно», – хотел было ответить я, но осознал, что лёгкие отказываются извергать воздух.
Все проблемы, возникавшие раньше, неожиданно стали маленькими и незначительными. Титаны из Академии, хотя бы считали меня за личность. Для этих двоих я оказался не значительнее домашней крысы.
- Слышь, Эль, а человек может со зверьянином спариться? Эта ему, кажись, приглянулась.
- Дурак, – хихикнула великанша.
- Проверим?
Новый вскрик возвестил о том, что титан выхватил зверьянку из рук своей подруги Эль.
Ведут себя так, будто она кукла какая-то… Что эти переростки о себе возомнили?!
- Я просто попросил… поставить её на землю!
Титан на секунду замер, видимо, перебирая в голове все способы заставить меня замолчать навсегда. Не спуская с меня глаз, он вытянул руку вперёд и медленно разжал один палец.
Зверьянка закричала, чувствуя, как ослабевает удерживающая её хватка.
- Я сказал тебе прекратить!
Пиджак всё ещё был на мне, а это значит…
Рука метнулась ко внутреннему карману, крепко сжав содержимое и выставив перед собой. Призма вспыхнула, рассыпала искры по всей клетке. В голове послышались отголоски десятков мыслей. Туман заволок сознание. Всё нутро стремилось вперёд, и я не стал его сдерживать. Сжав зубы, я направил в ладони всю оставшуюся силу воли.
Звук, которому трудно было подобрать описание, оглушил сначала меня, а затем и всех уткнувшихся мордами в пол зверят. Меня швырнуло в стену. Сначала сияющий камень обдал ударом тока меня, а затем – устремил вперёд могучий поток энергии, прямиком в руку удивлённого титана.
…и ничего.
Я рухнул на колени, не в силах больше сохранять равновесие. Разряженная призма дымилась, обжигая ладони. Титан же продолжал стоять, и лишь одно изменилось в его самовлюблённом виде: он прикрыл руками лицо, избежав попадания разряда в глаз.
- …Дорогой, не горячись.
- Ах ты мелкая тварь!
- Деньги. Дорогой, ДЕНЬГИ!!!
- Плевать. Я его урою!
- Успокойся, я тебе говорю! Ты серьёзно позволишь этой падали вывести тебя из себя?!
Никогда в жизни я ещё не чувствовал себя настолько беспомощным! Светлый и приветливый мирок, который старательно выстраивали для меня Высшие со своими идеями о равенстве и процветании, в одно мгновение превратился в ничто.
- Через месяц ты его не узнаешь, обещаю!
- Ну конечно…
- Между прочим, господин называет меня профессионалом, – надулась Эль.
- Профессионалом оголять нужные места в нужный момент?
Великанша пропыхтела что-то нечленораздельное, больно ударив парня в плечо.
- Человек. На колени.
Внезапная перемена в голосе вновь застала меня врасплох.
- Я сказала, на колени.
Что-то подсказывало, что логичнее будет подчиниться. Сделать так, как она говорит, ведь в ином случае меня не ожидает ничего хорошего. В то же время подчинившись сейчас, я отрежу для себя дорогу обратно.
- Они часто не подчиняются, – улыбнулась Эль, обращаясь к парню. – Тут нет ничего особого: некоторые из них продолжают думать, что у них есть выбор. Так что если начинаешь злиться, как бы опускаешь себя на один с ними уровень. То же самое когда ставишь условия. Типа «На колени или я тебе голову отверну». Ты вроде как предлагаешь альтернативу, а у него её нет.
- Ты когда этого нахваталась? – почесал репу парень.
- В отличии от некоторых я на работу не штаны протирать хожу, – усмехнулась Эль.
В тот же миг мой мир неожиданно свернулся в крошечный непрозрачный комок боли. Сначала мне показалось, что у меня попросту вырвали обе руки: настолько сильным было пронзившее меня чувство. Я перестал ощущать что-то другое. Кажется, перестал даже соображать. Возможно, я даже кричал. Сознание попыталось покинуть тело, лишь бы всё это прекратилось…
…именно тогда меня отпустило.
Громкий выдох покинул лёгкие. Я лежал на полу: казалось, будто подо мной образовалась лужа из собственного пота. Боль ушла, но её отголоски заставляли тело корчиться от одной только мысли о том, что она может вернуться.
- …а он мне типа: «Пройдёшь курсы – удвою ставку». Ну а я чего, я всегда за науку…
Им нет никакого дела до моих страданий. Я могу сколько угодно вопить, извиваться и умолять себя отпустить, но не заслужу и секундной реакции в свою сторону.
Существа из чёрных миров – не более чем паразиты на теле красивого, такого идеального общества. Любое существо чувствует свою значимость лишь когда осознаёт, что есть кто-то слабее него. Что даже если ты находишься на самом дне, где-то рядом есть тот, кого можешь втоптать в грязь даже ты.
- Ты. На колени.
Меня затрясло. Воспоминания о чудовищной боли были слишком ясными для того, чтобы их игнорировать. От одной лишь мысли, что это может повториться, становилось плохо.
Сжав зубы и попытавшись ни о чём не думать, я повиновался.
«Это ничего не значит. Ничего не значит», – повторял про себя я, но отчего-то это совсем не помогало вернуть хоть толику чувства собственного достоинства.
- Хороший мальчик. Теперь посмотри на меня.
И вновь пришлось подчиниться. Единственное, на что оставалось надеяться: вскоре им надоест и всё это закончится.
Чёрта с два.
- Ты смеешь смотреть в лицо хозяина, грязная тварь?!
На сей раз я успел услышать, как крик мой собственный вырвался наружу. Казалось, что всё моё нутро пытается с боем вырваться наружу, растерзав тело в клочья. Это нельзя было сравнить ни с чем из того, что я испытывал ранее. Словно болит не тело, а сама душа.
На сей раз всё закончилось быстрее. Им не пришлось даже приказывать: я рухнул на колени просто потому, что силы стремительно меня покинули.
- …поэтому иногда только сломав что-то, можно слепить из этого нечто достойное, – философски протянула Эль прежде чем оглушить меня новым приказом:
- Ударь её.
Ощущение, что меня раздирает изнутри, усилилось. Напротив меня стояла зверьянка: та самая, поплатившаяся за то, что прикрыла мне спину.
Они ждали.
Меня трясло, било мощной дрожью, и в какой-то момент я понял, что перестал что-либо чувствовать. Хотелось закончить всё это поскорее. Сделать что угодно, лишь бы только эти чудовища оставили меня в покое. Упасть на колени, целовать им ноги, забыть о собственной гордости и лаять как собачка. Но отчего-то я не мог пошевелить и мускулом. Очень этого хотел, но не мог.
Зверьянка дрожала, глядя на меня умоляюще. Среди этого безликого стада она имела глупость выделиться, и сильно об этом пожалела. Если бы только у меня был способ отвести от неё внимание…
- Может, сразу перейдём к моменту, когда вы идёте к чёрту?
Мир сомкнулся в воющую сферу из чистейшей боли.
- Что этот наделал?! – возмущённо возопил жучара, схватившись всеми четырьмя руками за голову.
Весь вечер «сокамерник» носился взад и вперёд, неприятно скрипя шестью нижними конечностями.
- Несчастная, заблудшая душа! Этот даже не представляет, какое богохульство совершил!
- Завали.
Говорить длинными фразами не было сил. Я никак не мог поймать нужный ритм дыхания. Ладони продолжали трястись, и никакое самовнушение не помогало это исправить. Более того, даже мысли не желали идти в нужное русло. Стоило лишь на мгновение закрыть глаза, как тело содрогалось от короткого приступа фантомной боли.
Так вот, значит, что такое дрессировка.
- Там, откуда родом Этот, такое зовётся богохульством! Данной мне властью Этот уже давно отправил бы этого в очищающий путь к перерождению!
И зачем я только израсходовал единственную призму?! Её убойной силы наверняка хватило бы, чтобы заткнуть этого надоедливого проповедника если не навсегда, то хотя бы на всю ночь.
- Своим эгоизмом этот не только прогневал богов, но и заставил их отвернуться от Этой! А ведь бедная Эта только приняла своё место в Цепи!
- Место рабыни?
- Все мы – рабы Господ! Больше лишений и страданий – лучше место по ту сторону Мира Господнего! Утрать веру, и вновь родишься жалким угнетённым рабом! Этот совсем невежда?!
Отмахнувшись, я перевернулся на другой бок.
Спорить глупо. «При жизни» этот парень наверняка очень ревностно чтил то, во что ему было велено верить. Попытаюсь разбить эту веру, и у него совсем ничего не останется.
Прямо как у меня.
С самого рождения и до сих пор, я только и делаю, что теряю. Сначала друзья, затем Маша, затем будущее, затем Маша, а теперь ещё и… будущее.
В голову будто влетел огромный булыжник. Я что-то упустил. Что-то очень важное!
«Маша!»
Эти двое говорили про человека! Второго человека, девушку, которая попала сюда незадолго до меня! Таких совпадений просто не бывает, и всё же… может ли так статься, что она – здесь? Среди всех этих существ, одна, напуганная и сломанная? Я нахожусь здесь меньше дня. Она же – с самого начала. Даже представить не могу, через что ей пришлось пройти!
Усталость и страх как рукой сняло.
- Глупый, неразумный этот! – продолжал причитать чело-жук, но я уже перестал обращать на него внимания.
Порывшись в кармане, я с сожалением вынул почерневшую от недостатка магии призму. Единожды растеряв заряд, эти штуки становились абсолютно бесполезны. Человеческая душа, что ещё скажешь. Возможно, эта вещица была моим единственным шансом спастись… но я совру, если скажу, будто оно того не стоило.
- Не стоило оно того, – донеслось из соседней клетки. – Коли обладаешь могучей магией, не надо было показывать её Гнассу. Теперь он будет осторожным, когда решит с тобой разделаться.
- А ты ещё кто? – ответил я в пустоту.
- Стало быть, такой же неудачник, как и все, кто умудрился кончить тут свои дни. Больше и добавить-то нечего. А ты чьих кровей будешь?
- Человек.
Отчего-то это утверждение прозвучало так непривычно, что я уловил в собственном голосе нерешительность.
- Никогда не слышал… – задумчиво протянул незнакомец. – Ну да не удивлён. Я не так уж много успел повидать, пока не очутился здесь. А всего-то и хотел, что на спор стащить труселя у нашей богиньки…
Невольно я усмехнулся.
- Ты серьёзно?
- Серьёзнее не бывает. Чуть переборщил с нектаром хэй’нэ, вот и поспорил, что влезу к богине домой да опустошу ту штуку, где она бельё хранит… Не сказал бы, что не думал об этом и трезвым…
- Богохульник! – забарабанил по решётке фанатичный жук.
Голубоватое сияние назидательно ударило мученика по каждой руке.
- Будь то боги или смертные – мужское внимание является лучшим актом поклонения для любой женщины. Так что не бухти: я отнёсся к даме с самым большим почтением, на которое только был способен. Уверяю, среди моего народа не было ни единой девахи, ради которой я рискнул бы пойти на такую авантюру!
Перепалка этих двоих заставила слабо улыбнуться. Неужели в этой обители тишины и скорби остался ещё кто-то, способный на такие разговоры?
Прислушавшись, я даже оказался способен разобрать слабые отзвуки жизни Столицы. Голоса, грохот, слабый гул зависшего в воздухе манарельса. Всё это в одно мгновение стало чужим, далёким. Словно происходило всё в другом мире: по ту сторону этого тесного, тёмного, холодного помещения.
- И чем всё закончилось? – в попытке отогнать грустые мысли спросил я.
- Оказалось, наша прекрасная богиня далеко не такая всепрощающая, как рассказывала.
Из пары ближайших клеток донесся сдержанный смешок. Гнетущая атмосфера безысходности на секунду отступила, пусть и продолжала скалить свои клыки откуда-то из темноты. Чей-то глухой голос пересказал сказанное незнакомцем, и его подхватили те из пленников, в кого пока не были встроены уники.
- Скоро это перестанет иметь значение, но меня Нейльильеном звать. Но практика показывает, что вы, невежды, ломаете языки, пока его выговариваете. Так что зови просто Нейл.
- Приятно познакомиться, Не… Нальи… Тьфу, чёрт, и вправду… Я – Сергей.
И вновь мне пришлось поморщиться: произносить своё настоящее имя было непривычно.
- Странное имечко.
- Можно подумать, у тебя лучше.
- И вправду, – незнакомец расхохотался так беззаботно, будто его вовсе не волновала уготованная нам участь.
При этой мысли настроение снова ухудшилось. Головная боль, притупившаяся от адреналина, вернулась на своё законное место. А компанию ей составили тяжкие, невесёлые мысли.
Меня переиграли. Пока мы расслаблялись и праздновали свои крошечные победы, Сапфир выжидала. Словно затаившаяся анаконда, она день за днём ждала удобного момента для атаки. Собирала факты, проверяла и анализировала. Под её ледяной маской скрывалась импульсивная избалованная девчонка, но ей стоило отдать должное: она поставила перед собой цель и шла к ней до самого конца.
Да и я тоже хорош. Если подумать, моё смехотворное алиби можно было сдуть одним неудачным чихом! Если бы все проблемы этого мира можно было решить фразой: «Вообще-то я сильф. А ещё лучше – Высший», то любой идиот мановением пальца мог бы избавиться от лишних забот. Этот мир благоволит лишь умелым и острожным лжецам. Практика показала, что таковым я являлся лишь когда стоило наврать самому себе.
- А это жучило перед тобой – затычка для титаньей задницы. Коктропиусом звать. Если от соседства с ним захочется маргнару в брюхо – никто винить не станет.
- Да будет этому смертному известно, что перед ним стоит сам первосвятой кирркисской церкви, чьё имя снизошло с уст Великого божества, наделив этого великой честью…
- Ну вот, уже начинается. Я прямо чувствую, как ноги готовы сами сигануть в чью-нибудь пасть. Ты там обут? Прихлопни-ка его ботинком пару раз.
- Не смей упоминать Великий ботинок всуе, охальник! – возопил жук, начисто позабыв о каноничности своей речи.
До чего же нелепо! Сижу тут в клетке, словно хомячок, и хихикаю над глупым стенд-апом мужчины, которого даже увидеть не могу! Может, потому мне настолько смешно?
- Ребята, – нерешительно обратился я. – Те двое…
- Обращайся к богам с уважением, тупой этот!
- …те многоуважаемые двое, – вздохнув, поправился я. – Они что-то говорили про второго человека…
- Девица-то? – помрачнел голосом Нейл. – Помню бедняжку. Сидит себе в одиночке, ни с кем не общается. Её и выпускают-то редко: такую хоть завтра на продажу, никакой дрессировки не надо.
- Благословенная богами дочь, – удовлетворённо закивал жучара. – Приняла дар сразу же, стоило Господам пред ней явиться.
- Так испугалась, что сознание потеряла, – хмыкнув, пояснил собеседник из соседней клетки. – Её уже трижды купить пытались, да всё никак в цене сойтись не могли. Ваш брат, говорят, как сотня наших у здоровяков стоит.
Стало быть, я вовремя. Если бы я знал, что для того, чтобы вновь с ней встретиться, мне понадобится всего лишь разрушить собственную жизнь, я не колеблясь бы сделал это в первый же день.
С самого детства она оставалась для меня светочем во тьме. Помогала выбраться из самых страшных передряг. И даже когда весь мир обратился в ничто, она единственная оставалась со мной, чего бы это ей не стоило. Я не помню ни единого дня, когда она не встретила бы меня с улыбкой. Грустной, понимающей улыбкой, от которой почему-то хотелось плакать…
- Маш! – не до конца веря, что это сработает, выкрикнул я. – Маша, я здесь!
Эхо отразилось от мокрых стен, словно загнанная птица, пытающаяся найти выход. И в колебаниях собственного голоса я неожиданно распознал тихий, но такой родной голос:
- Сер…гей?
Это невозможно! Так не бывает! И всё же в это хотелось верить.
Этот голос нельзя перепутать с другим. Эти нотки, эти интонации… Почему я не заметил её раньше?!
Удар током прервал мой восторг, заставив отскочить от прутьев на полшага.
- Как ты тут очутилась?
- Не знаю, – тихо ответила Маша. – Я потеряла тебя. Хотела найти.
- Я так рад…
Облегчение легло на душу, начисто стерев все переживания. Она здесь. Живая. Здоровая. Теперь-то всё наверняка наладится! Должно! Обязано!
- Знаешь, это не самый адекватный повод для радости.
- К чёрту их всех. Я тебя нашёл!
- Думаешь, стоило? – Маша помедлила. – Я думала, ты нашёл здесь что-то важнее.
- С дуба рухнула?! Кто вообще может быть важнее? Мы ведь… Мы с тобой с детства через ад проходили, да?
- Ага…
Я почувствовал её слабую улыбку. Не видел её, даже контуров её тела – в темноте подвала невозможно было разглядеть что-то дальше прутьев собственной клетки – но способен был ощущать эмоции в её голосе.
Мне хотелось разнести всё к чёрту. Вырваться отсюда и схватить её за руку. Извиниться за всё, что натворил. За то, что бросил. За то, что недоглядел. За то, что не смог спасти.
Не уверен, сколько прошло дней. Даже деление на «много» и «мало» теперь казалось слишком размытым для того, чтобы сказать наверняка.
Следующий тянулся бесконечно долго. Наверняка я принял бы его за два, если бы не считал часы до наступления ночи: каждый час «хозяйка» смотрела на ладонь, сверяясь со временем. Наверняка ей и самой хотелось скорейшего наступления вечера: желание побыстрее покончить с обязанностями и перейти к досугу не имеет границ из рас и миров.
Мысли об этом не давали поддаться унынию, однако ноги продолжали подгибаться всякий раз стоило ей вытянуть вперёд ладонь. Меня вновь пытались заставить причинить боль той зверьянке, и вновь боль едва не лишала рассудка стоило мне отказаться.
Вечером я остался без еды. Несчастный Коктропиус тоже, к глубочайшему возмущению последнего. Мне же было наплевать: куда важнее было то, что я мог, наконец, провести время за общением с Машей. Она отвечала кратко, безучастно. Со стороны могло показаться, будто она вовсе не рада нашему воссоединению, но я-то знал, что пережитое надломило бы кого угодно. И если у меня было время для того, чтобы принять происходящее, то Мария сразу же с головой погрузилась в ад.
На третий день всех «послушных» наградили лакомствами. Даже Коктропиуса: душа нашей сердобольной садистки не выдержала осознания, что жукообразный фанатик пострадал со мной за компанию. В тот же день приходили покупатели. Моё сердце сжималось всякий раз стоило им пройти мимо заветной клетки, но, к счастью, никто из них не обратил на неё ни малейшего внимания.
Так и тянулось время, в промежутках между мучительной болью и долгожданным отдыхом. Я рассказал Ей всё, что со мной приключилось. Про то, как едва не стал закуской для безбашенной дрэйки и как совершенно неожиданно обрёл заступника в её лице. Как подставил меня охочий до неприятностей фенрир и как Лин пришлось в одиночку спасать наши напуганные туши. Как «подрался» со свободолюбивой холмовой и украл её верность. И как всё это неожиданно закончилось.
Маша отвечала редко, предпочитая слушать. Время от времени Коктропиус влезал с громкими проповедями, а я лупил его по лбу. В конечном итоге рутина сожрала даже это, и спустя какое-то время я с удивлением осознал, что прекратил считать происходящее пыткой.
Бесконечные часы формировались в дни, а те, в свою очередь, переходили в пожирающие сны ночи. Воспалённый от боли и унижения разум пока ещё был способен на то, чтобы отмечать каждый прошедший день небольшой зарубкой на задней, лишённой электрических разрядов, стенке клетки. И лишь находясь на самом краю, сломленный и готовый сдаться, переживший долгие месяцы непрерывных моральных мучений, я… понял, что прошло всего четыре дня.
Даже не заметив, как нервное хихиканье покинуло лёгкие, я сполз по стене на пол.
- Дурной ты, парниша, – послышалось по соседству.
Я зачем-то попытался слабо улыбнуться, пусть и знал, что собеседник этого не увидит.
- Да, наверное.
Странное ощущение. Больно не было, но хотелось выть и биться в припадке. Хозяйка даже не пыталась давить на нас физически: каждый раз, стоило нам ослушаться, что-то внутри ломалось, разбивалось и впивалось в каждый нерв, оголяя и раздирая их на части. В этот момент я был готов пойти на что угодно лишь бы это прекратилось. Пусть неприятно, пусть унизительно – зато боль уходила мгновенно. Постепенно начало казаться, что я прекращаю осознавать реальность: всё нутро жило в ожидании нового приказа. Лишь бы не проворонить, не пропустить, не допустить нового прилива боли.
И лишь когда наступал вечер и свет в подвале гас, обессиленный я падал на пол и лежал так до самого утра. Во мне не кипело мыслей о несправедливости или отчаянии. Происходящее казалось наиболее логичным исходом моего маленького приключения. Да и был ли смысл сопротивляться, когда единственное, что осталось важно, находится здесь, рядом со мной?
- Почему ты её не ударишь? – Машин голос приласкал уши. – Знаешь ведь, что это единственный способ нам с тобой воссоединиться.
- Знаю.
- Боишься потерять себя?
- Не уверен, что во мне вообще хоть что-то осталось, – мрачно констатировал я. – Знаешь, когда мне впервые сказали, что призмы – это эссенции человеческой души, я не сразу поверил. А теперь гляжу на эту пустую уродливую штуку, и, кажется, всё понимаю.
- Этому надлежит выбросить еретическую хрень, коя смеет атаковать Великое божество!
Жучара попытался выхватить опустевшую призму, но пятка по носу заставила его пересмотреть свои планы.
- Я устал, – резюмировал я, сам не понимая, кому конкретно это адресовано.
- Ты ж ещё ничего не сделал, – усмехнулся сосед по клетке.
- Да. Ты прав. Ничего.
От этой мысли на душе стало погано. Хотя, казалось бы, с какой стати? Я пробовал дважды, и дважды оказывался по ту сторону обрыва. Может, мне и вправду не стоило выбираться со дна той ямы, в которой я себя похоронил?
Просто жить и плыть по течению… Я ведь так для себя решил. Если твои решения делают лишь хуже – зачем вообще их принимать? Кому от этого лучше? Мне? Маше?.. Айлин?
В груди неприятно кольнуло.
- Тебе ведь нужно наружу, да? – тихо произнесла Мария.
- Нет. Я тебя здесь не оставлю. Мы останемся вдвоём, даже если мне придётся обречь себя на всё это.
- Ты ведь на самом деле так не думаешь. Не нужно себя губить только потому, что когда-то совершил ошибку.
О чём это она говорит?! Хочет, чтобы я снова оставил её позади?! Нет, глупости. Я так долго к этому шёл, и не могу вот так запросто…
- Почему ты не нашёл меня раньше?
Вопрос лезвием прошёлся по сердцу, оставив на нём глубокий незаживающий порез.
- Я хотел, но… ты же знаешь, что я ничего не могу.
- Поэтому тебе нужна я, да?
Я промолчал, хоть молчание сейчас и говорило лучше любого ответа.
- Гордеев… Отпусти уже меня, а?
Больше она ничего не говорила. Как и я. Коктропиус попытался нравоучительно покачать головой, но вместо этого зачем-то раскачал всё тело. Жуткое зрелище!
Крик сорвался с губ, стоило разряду на секунду облизнуть мне мозг. Для этого не было особой необходимости: госпожа Эль просто изволила баловаться, заодно обратив на себя внимание.
Я дрожал. Не ощущал этого, так как давно привык, но стоило приложить одну ладонь к другой, чтобы понять, насколько же меня трясёт. От одной лишь мысль о том, что моя жизнь больше мне не принадлежит, тело пронзала неконтролируемая судорога. А осознание того, что она находится в руках стоящей напротив продавщицы – чёртовой продавщицы мелкого магазинчика чёрных товаров! – окончательно вгоняло гвозди в гроб моему самолюбию.
- Поднимайся.
Я повиновался. На её устах даже не было усмешки: будто так и должно было быть. Скучающее выражение лица и отстраненный взгляд, выдававший совершенно посторонние мысли, давал понять, насколько же моё унижение незначительно.
- На корточки.
Я ведь животное из чёрного мира. Разве может быть иначе?
- Перевернись.
Сильные по праву решают судьбу слабых. Так уж заведено природой. Даже человек построил свой прогресс подчинив бесчисленное множество иных видов. Одних он лишил свободы. Других – права на собственную жизнь. Если так подумать, то не так уж и странно, что в каком-то уголке Цепи миров он и сам может подойти под категорию лишённых жизни созданий.
- Кто у нас тут хороший мальчик? Я же говорила, что ты научишься!
Улыбка на её лице вовсе не была дружелюбной или искренней. С такой дрессировщик смотрит на результат своего труда.
- Вот, держи.
Живот протяжно заурчал. Эль опустила зажатую меж пальцев крупную, размером с мою голову, ягоду.
Когда я ел в последний раз? Два, три дня назад? Кажется, за всё то время, что я здесь пробыл, меня кормили лишь единожды, оттого даже тот факт, что желанная добыча находилась на высоте в полтора меня, не помешал мне ухватиться за него обеими руками.
- Хотя… погоди-ка.
Меня стряхнули как приставучую муху. Со смесью скорби и обиды я смотрел на то, как заветное лакомство скрывается в недрах громадного кулака.
А затем кто-то взвизгнул.
- Совсем забыла…
Это снова была она. Та самая незнакомка, что прикрыла в самом начале. Я не знал ни её имени, ни откуда она родом. Мы с ней даже ни разу не разговаривали. Всё, что я мог о ней рассказать: она становится причиной моих ежедневных пыток. Ровно как и я – её. Одна неосторожная фраза лишила её расположения ревнивой госпожи. Должно быть, попытка обмануть своего хозяина здесь тоже рассматривалась как преступление. Оно и ясно: кому нужен инструмент, способный дать сбой?
Я прикрыл глаза, попытавшись отстраниться. Надежда на то, что рано или поздно ей надоест, и всё закончится на одном лишь унижении моего достоинства, всё ещё теплилась где-то глубоко внутри. Я очень хотел оказаться рядом с Марией, но не так. Только не ценой чужих страданий.
- Деритесь, – прозвучал неожиданный приказ. – Порвите. Покусайте. Избейте. Я жду.
Так вот к чему мы пришли. Вместо одного удара она желает, чтобы мы устраивали бои насмерть?! Я не мог исполнить и предыдущий приказ, неужели она думает, что смогу выполнить этот?!
Я не смогу. А вот стоящая напротив женщина – сможет.
Далеко не сразу я понял, что меня избивают. Я так и стоял зажмурившись, чувствуя болезненные толчки сначала в плечи, а затем – в лицо. Четвёртый удар отправил меня на землю, и лишь тогда я сумел заставить себя открыть глаза только для того, чтобы столкнуться со взглядом своей некогда спасительницы.
Он был пуст. В нём не было даже ожидаемого презрения за то, что превратил её и без того нелёгкую жизнь в ад. Бесконечная, всепоглощающая пустота читалась в её взоре.
В тот вечер меня избили так, что я оказался не в состоянии самостоятельно оторвать голову от пола. Зверьянка получила обещанную пайку, и вцепилась в неё с такой силой, что даже попытавшийся отобрать её сосед не сумел вырвать ягоды из её рук.
Наутро её уже не было.
- Забрали, – пояснил невидимый сосед. – Её «обучение» закончилось.
- По-моему, здесь все ведут себя достаточно покорно. Почему забрали только её?
- Заставить повиноваться да выполнять пару трюков – это полдороги. Лишь когда в тебе не остаётся места для принципов, ты перестаёшь быть по-настоящему живым, – филосовски протянул мужчина. – Видел её глаза?
- Они были пустыми…
Мужчина хмыкнул, удовлетворённый моей наблюдательностью.
- В моём народе говорят, что через глаза можно заглянуть в душу.
- Так значит, поэтому здесь столько народа?
- Униженные, но не сломленные. Звучит как нехилая такая баллада, да? – рассмеялся сосед.
- Этот говорит чушь! Этот готов служить господам когда и где это понадобится!
- А эту хреновину просто никто не покупает.
- Этот не хреновина!
- Правда, что ли? А я недавно слышал, как прекрасная госпожа тебя так назвала.
- Этот говорит правду? О, в таком случае этот – хреновина! Ещё какая хреновина!
- Вот так и живём, – с осязаемой усмешкой закончил незнакомец.
Так значит, все они проходили через тот же кошмар, сквозь который я вынужден проходить каждый божий день? Как же им тогда удаётся со всем этим справляться, не растеряв всякую надежду?! Ведь каждый из них, по сути, лишился всего. Некоторые и вовсе оказались разочарованы в том, во что всю жизнь верили.
- Этот подумал и понял: этот всё выдумал! Подлый этот заставил этого назвать себя хреновиной!
- Я тебя за язык не тянул, хреновина ты эдакая.
Нейл… Неужели всё это – твоих рук дело?
Ладонь сама собой легла на призму. Настолько же пустую и холодную, как взгляд безымянной рабыни. Для неё всё было кончено в тот самый миг, как она отказалась от самой себя. Откинув собственное «Я», свои чувства и амбиции, она превратилась в пустую оболочку, подчиняющуюся лишь внешним воздействиям. Её перестало волновать, что станет с ней или с окружающими. Весь мир превратился в огромный океан, волны которого подхватили её крошечное тельце и понесли вперёд.
- Серёж.
- Маш, ты ведь здесь тоже потому, что не сломалась? Ты ведь держишься, да? – на душе снова стало тепло и спокойно. – Я знал. С самого начала знал, что даже если произойдёт что-то дурное, ты не дашь слабину. Так ведь всегда было. Столько раз мы попадали во всякие переделки, и ты постоянно тащила меня за собой. А я махал кулаками и всё время вляпывался в новые. Если бы не ты, я бы…
- Может, хватит уже перекладывать всё на других? Вспомни, сколько ты сделал сам.
- Потому что ты была со мной. Когда тебя не оказалось рядом, я…
- …ожил.
- Я не то хотел сказать.
- Именно это, – Мария вздохнула. Так протяжно и горько, что я мгновенно забыл о боли и страхе.
- Сколько лет уже прошло?
- С того момента, как Крест распался? Три года.
- Это ведь была твоя идея, да? Бороться с тем, что считал неправильным.
- Я был мелким и глупым… Дурацкая была идея…
- Почему же попытался всё повторить?
Я промолчал.
- В тебе ведь ещё что-то осталось, да?
- Нет. У меня ничего больше нет.
- А что насчёт Них?
Моя буйная троица?
- Разве ты ничего не чувствуешь?
- А что, должен?
- Серёж… мне здесь тесно.
Я подскочил.
- У тебя клетка сужается? Чего ж ты сразу не сказала?! Это какая-то дурацкая пытка или чего?! Не паникуй, я чего-нибудь…
- Какой же ты всё-таки дурак!
- Тихо! Экономь воздух! Я сейчас!
Мою героическую браваду оборвал мой же вопль, когда электрический разряд больно обжёг обе руки. Хвататься за решётки оказалось не самой хорошей идеей.
- Слышь, пацан, ты меня пугаешь. Ладно ещё, когда под нос себе что-то бормочешь, но суицидиться-то зачем?!
- Маша! Клетка! Она же сейчас…
- Малой… Ты ведь в курсе, что она пустая?
Адреналин всё ещё приливал к голове. Тяжёлое дыхание не желало выравниваться, и лишь сведённые мышцы на обеих руках не позволяли мне повторить попытку лобовой атаки.
- Ты что такое говоришь? Хорош уже свои дурацкие шутки шутить, я ведь серьёзно!
- Ты удивишься, но я тоже. Эта клетка сломана. Призмы не держит. Стоит там уже месяц, всё никак до ремонта не доберётся.
- То есть как это… пустая…
Голова закружилась. Я ощутил это всем телом: грустную Машину улыбку. Утонул в ней. Провалился. Ощущение, будто само время замерло вокруг меня, подхватило и понесло вперёд.
Мы остались вдвоём.
Только я и она.
И на сей раз я понимал, что уже не смогу от этого отмахнуться.
* * *
Продолжая ловить на себе косые взгляды мороженщицы, я как мог старался не обращать на них внимание. Ничего удивительного: столик на двоих, за которым расположились мы с Машей, оказался единственным занятым местом в этой крошечной забегаловке. Может, она просто отвыкла от посетителей и теперь не может найти места своему счастью? Если так, то вряд ли мы нарвёмся на купон за тысячного посетителя, о котором нас услужливо предупредила вывеска у входа.
Мороженое сегодня казалось особенно холодным. В первую очередь потому, что ел я его глазом. Тем самым, под которым зарождался огромный уродливый фингал.
Оказаться битым в подворотне: вовсе не то приключение, на которое рассчитывает провинциал по прибытии в большой город. Этого добра мне и на наших дискотеках хватило! Не могу припомнить и дня, чтобы я не оказался бит сразу же по прибытию в эту обитель танцев и веселья.
…На кой чёрт я вообще туда ходил, в таком случае?!
Голова затрещала с такой силой, что пришлось зажмуриться для того, чтобы изгнать из неё эту боль.
Точно. Она ведь всегда была со мной. Вот почему драки быстро переходили в избиение: уж на такое Маша всегда была горазда. Да и почему «была»? Она ведь и сейчас здесь. Сидит напротив и в очередной раз тычет носом в мораль: «Не лезь в неприятности, делись проблемами, оставь всё мне». Вот вечно она так! Что бы не было, всегда появляется там, где нужна, чтобы за волосы оттащить меня от проблем!
«Разве я была такой?»
Вздрогнув, я сам того не понимая развеял наваждение. Я вновь сидел один в холодной кондитерской, тупо пялясь в сторону закрытой двери.
Её там не было. Как и за день до этого. Как и за долгое-долгое время.
Маша Волчкова. Единственный человек в целом мире, который всегда понимал и поддерживал меня. Но… какой же она была на самом деле? И почему этот вопрос вообще пришёл мне в голову: мы ведь расстались с ней всего…
…погодите. Но если Мария не вмешалась в ту драку, что же тогда произошло в той подворотне?
* * *
- …слышь, ты чё, охре…
Кулак чуть не утонул в пасти этого комка черноты. Уж не знаю, скольких зубов он после этого не досчитается… впрочем, ответ на этот вопрос волновал меня в последнюю очередь. Трудно было представить, о чём я думал на самом деле. Глаза заволокла пелена, и единственное, что я ещё способен был разглядеть: четыре чёрных силуэта, от которых веял смрад разложения.
«Не мы такие - жизнь такая. Если не мы их – они нас. Вот если б кто-то большой и при власти всё исправил, мы прекратили бы такими быть».
Каждый раз я слышу одно и то же. И с каждым разом это всё меньше походит на оправдание.
- Ненавижу…
Кажется, это было то, что я в тот момент произнёс. Мысли были так спутаны обрушившейся на голову потасовкой, что в них просто не оставалось места для анализа собственной неразборчивой речи.
Нырнув под удар самого высокого из четверых, я нащупал под ногами так вовремя подвернувшуюся палку. Стремительный взмах отправил второго противника корчиться от боли. Третий присоединился к ним чуть позже. Четвёртый быстро смекнул, что к чему, и, подхватив товарищей, скрылся из виду, не забывая поливать меня самыми последними словами.
Преследовать их не имело смысла. Изначальной жертвы их избиения уже и след простыл, а что до меня, то мне было достаточно наблюдения, как с ними разбирается Маша.
…погодите, её ведь тут не было! Ни здесь, ни в кандитерской… ни даже в этом городе.
* * *
Взгляд был наглухо прикован к стене, но я давно перестал это замечать. Не знаю, сколько прошло времени. Не знаю, что происходило вокруг. Не знаю, что делал я сам. Само понятие времени прекратило своё существование, разбившись на миллион крошечных фрагментов, каждый из которых превратился в целый мир, который я посещал один за другим.
Внешний мир продолжал атаковать эхом чужих голосов, и лишь немногие из них я способен был различить в полной мере. Те, что хоть что-то значили тому мне, который остался снаружи, время от времени доходили до корки замершего в небытии сознания.
- …уже вторую неделю вот такой… – донёсся до меня голос мамы.
Две недели, значит. Вот и ответ на вопрос, который я не задавал. Наверное, это много. Мне-то показалось, что прошло не больше получаса.
- …даже не знаю, что делать. Доктор сказал, нужно время, но…
Точно, доктор. Вот чей неразборчивый голос так настойчиво пытался вывести меня наружу. Интересно, отвечал ли я ему? Или из моих уст так и продолжало рваться невнятное мычание?
- …так жалко. Если бы мы только раньше обратили внимание…
Это бы не помогло. В глазах окружающих мы были не больше, чем бандой хулиганов, затеявших разборки с гопотой покруче.
Никто не мог предположить такого исхода.
Кроме меня.
Я во всём виноват.
Если бы не я…
- …Маша ведь была такой хорошей девочкой…
«Была»… Почему всегда «была»? Она ведь здесь, со мной. Вот же она, прямо напротив! Почему никто не обращает на неё внимание?
Она не была. Она будет. Всегда будет…
…воплощением моей вины.
* * *
Дождь омывал ладони, но даже он не способен был смыть густую багровую субстанцию, от которой липли ладони.
- Маш…
Нет ответа. Тишина убивала, разрывала на части неокрепший детский разум.
- Маша…
Мне не хотелось верить в то, что я видел. Что-то глубоко внутри пыталось удержать меня, но я продолжал пытаться смыть своими ладонями кровь с её затылка.
Девочка, пять минут назад бойко выкрикивающая оскорбления в сторону вооружившихся кастетами да палками малолеток, теперь лежала недвижимая прямо под моими ногами.
Звук оброненной биты взорвался в моей голове подобно бомбе.
- Она сама кинулась… я не виноват!
Я не слышал этих слов. Мог лишь предположить, что в таких случаях обычно говорят люди.
Глаза застелили слёзы, но я настойчиво смывал их, размазывая кровь по лицу.
- Пойдём домой. Маш… пойдём домой, а? Мама обещала блины испечь… Маш… Хватит… уже… а!
Тишина. Такая же бесконечно пустая, как и я сам.
Мне не хотелось верить.
И я не верил.
До самого конца не верил.
Даже сейчас не верю. Не хочу. Отказываюсь. Назовите меня сумасшедшим. Или идиотом. Или лжецом, сильнее прочих обманувшим себя самого.
* * *
- Ну ты и придурок, Гордеев!
- А? Чего это?!
- А того это! Ещё раз назовёшь меня девчонкой, я тебе морду набью!
- Но ты и так девчонка!
- Вот опять ты начинаешь! Девчонка – это когда дома сидит, в куклы играет да платочки вяжет. Тьфу, аж затошнило… А ещё из-за этого парни меня на сходки не берут. Как я смогу тебе помогать, если ничего не знаю, а?!
- Маш, ты чего опять начинаешь? Всё ведь нормально: парни всё и так сделают. Может, тебе реально пойти в куклы там поиграть, или… ай! Ты что, обалдела?!
- Это ты обалдел, идиотина! Ты... ты меня из семьи вытащил. Батя по пьяни столько лет из меня дурь вышибал, и никому до этого дела не было. Все тупо считали меня проблемной девчонкой из дурной семьи… а тут ты такой нарисовался и натравил на нас столько органов, что я со счёта, блин, сбилась… и вот после этого ты хочешь, чтобы я дома сидела да носки тебе вязала?! А вот фигу! Я буду помогать даже если придётся тебе руки сломать!
- Ой, да делай чего хочешь.
- И буду.
- И делай.
- Ой, всё. Я ему тут душу изливаю, а он…
- А я тебя игнорирую… ай! Хватит уже!
- Гордеев… однажды ты сделаешь много хороших вещей. Я по глазам твоим вижу. Но если будешь делать их один – тебя прибьют!
- Да ты меня первая прикончишь!
- Потому что я тебе добра желаю, дубина!
- Всё! Не буду тебя в Крест включать!
- Ах, так?!
Затем меня побили. Маша всегда была такой: не могу вспомнить ни дня, чтобы мы не поругались. Заводной комочек энергии, она всегда оказывалась рядом, когда была нужна. Даже после того, как её отца посадили, а девочку отправили к бабушке, она находила время для того, чтобы добираться в другой конец города, в нашу стремительно растущую компанию.
Она верила в меня как никто другой. Это не была вера из благодарности, уж такое я углядел бы с лёгкостью. Это была одни из тех разновидности веры, которым не ищут причин или предпосылок. Мария стала первым человеком, который заставил меня чувствовать себя целым миром.
А затем её не стало.
И больше нет смысла пытаться это от себя скрыть.
Чёрный, как смола, мирок стремительно разрушался прямо за моей спиной, и я уже не мог скрепить его небрежно сотканную ткань.
Было больно. Столь же больно, как в тот вечер. Одно неверное движение, одна неверная фраза, и всё закончилось так и не успев начаться.
- Знаешь, вина – не та ассоциация, которую я хотела в тебе оставить.
Я вздрогнул, ощутив на плече чужое прикосновение.
- Маш, я…
- Не смог, не сделал, не уберёг. Знаю я – я ж в твоей голове, дубина, - усмехнулась Мария, осторожно присев рядом. – Не думала, что ты опять впадёшь в уныние. Да ещё и так скоро. Сколько там прошло? Два месяца? Три? Зачем опять себя калечить?
- Я должен помнить…
- Ты должен двигаться дальше. И оставить меня позади.
Я поднял глаза с изумлением.
- В глубине души ты ведь это понимаешь, – Маша грустно улыбнулась. – Иначе я бы сейчас этого не сказала.
- Я не…
- Не обманывай себя. Просто… не хочу, чтобы мой образ стал в твоей голове ещё более печальным. Я ведь такой не была. Никогда.
- Да уж, иногда ты выводила из себя даже мою маман…
- А потом она гонялась за мной с ремнём, – рассмеялась девушка. – А помнишь, как…
На сей раз рассмеялся я сам.
- Вот. Это именно то, что я хочу. Чтобы ты вспоминал о том времени с улыбкой. К тому же, – Мария отстранённо вгляделась вдаль, – сейчас в твоём сердце и так слишком много народу для того, чтобы там вместилась ещё и я. Думаю, сейчас самое время.
Она посмотрела прямо на меня, и я вдруг вспомнил, что у неё, оказывается, были ярко-голубые глаза.
- Самое время, чтобы меня отпустить. Тебе всего-то понадобилось попасть в иной мир, обзавестись кучей богоподобных врагов да угодить в рабство для того, чтобы это понять.
- Хочешь сказать, что это…
- …прощание. Только чур окончательное!
Я замолчал. Боль не утихала. Мне удавалось скрывать её, не показывать, стараться выглядеть мужественно… пусть я и понимал, что глупо пытаться скрыть что-то от воплощения собственных мыслей.
- Я… ведь так и не успел сказать тебе так много.
- Теперь у тебя есть те, кому ты можешь сказать это на самом деле. Не про себя. Не отражению. А вслух.
Никогда бы не подумал, что в этом блондинистом бронетанке сочетается столько мудрости!
- Эй! – возмущённо ударила меня в плечо Мария. – Я в твоей голове! Могу я воспользоваться случаем и умыкнуть оттуда пару мыслей?
Я рассмеялся и вновь попытался заглянуть ей в глаза, но в тот же миг понял, что смотрю сквозь них. Образ расплывался. Осознав, что его обманули, разум пытался привести всё в норму.
- Маш, не уходи! Я один не справлюсь! Без тебя… я же совсем пустой! Во мне вообще ничего не осталось!
- Глупости. Сам же знаешь, что это не так работает. Я тоже была пустой, пока не встретила тебя и остальных. В этом и заключается сила человеческой души. Ты ведь уже понял. Да?
В тот же миг всё исчезло. Образ словно сдуло ветром. Я рухнул на колени, чувствуя, как к горлу подкатывается ком. Ощущение, будто я стал самым одиноким человеком во всей цепи миров, свалило с ног, болезненно прижало к земле.
- Этот помер? Этому уже можно лакомиться трупом? Нет, этот живой… вот же досада!
- Слышь, малой, ты там как? Что-то случилось?
Я сглотнул. Чувствуя, как теряю равновесие, ухватился ладонью за решётку. Разряд обжигающей змеёй метнулся по телу, но я словно бы этого не чувствовал. Было больно. Где-то глубоко внутри мне было настолько больно, что ни одна физическая боль не могла с этим сравниться.
- Всё хорошо, – собравшись с мыслями, тихо произнёс я.
От пронзающего тело разряда голос била дрожь. Это не было электричеством, иначе мои органы давно сварились бы в ароматное лакомство для жукообразного соседа. Что-то магическое. Очередная вывернутая наружу душа некоего обитателя Большой цепи. Я чувствовал, как эта энергия перетекает в моём теле, как резонирует с каждым нервом, накаляя его и заставляя испытывать адскую боль.
- Мне… нужно вернуться. Вы мне поможете?
- Э… Кажется, я был неправ… надо будет сказать госпоже, что ты, кажется, готов к продаже…
- Поможете или нет?
- Да ладно-ладно, не горячись ты так! И убери уже руку от решётки, малой! Пугаешь!
- Спасибо, – я улыбнулся. По-настоящему. Не уверен, что хоть кто-то здесь когда-нибудь видел что-то подобное.
Как жаль, что в этой темноте никто так и не сумел этого оценить.
- …а вот здесь у нас, можно сказать, «особый товар». Для заинтересованных клиентов.
Давненько я не слышал голос госпожи Эль настолько высоким. В общении с нами он был пустым, пренебрежительным. В нём едва угадывались эмоции, будто дамочка разговаривает не с живыми существами, а сама с собой.
Теперь же в нём слышалось столько эмоций, что я вынужден был использовать пальцы обеих рук, чтобы сосчитать их все. Должно быть, на их магазинчик клюнула действительно большая рыба.
Высокое положение неожиданного гостя легко угадывалось по огромному шару, который заменял ему живот. Надменный, скучающий взгляд вкупе со вздёрнутым к небесам носом не вносили в образ особых изменений, дополняя его и окрашивая серыми красками.
- Я слышал, что обычно этих созданий стирают прежде чем выставлять на продажу.
- Чистый товар теряет всю свою индивидуальность и черты, характерные для своего мира. Мой господин считает это недопустимым.
- Ну да, ну да… – задумчиво протянул клиент, почёсывая подбородок и придирчиво вглядываясь во вжавшихся в стенки низших.
- Мой господин лично разрабатывал программу дрессировки. Уверяю, она ничуть не хуже общепринятой. В каждом из наших товаров встроен уник, содержащий в себе ряд приложений.
- То есть, они нас понимают? – поморщился мужчина.
- Если вы пожелаете, они могут даже ответить…
- Не люблю, когда утварь болтает, – отмахнулся толстяк. – Захотел бы поболтать с чем-то раздражающим и мелким – пообщался бы с дочкой. Души, понимаешь, в этих тварях не чает. Сиделку наймёшь – так она ж ей голову свернёт. А этих… сколько, говорите, они стоят?
- Зверьянин – три тысячи гильд. Представители редких народов – четыре.
- …не жалко, – закончил толстосум, удовлетворённо прихрюкнув.
Ему так нравилось кичиться собственным материальным положением, что в дрожь бросало. Уверен, что титан – выходец из бедственного мира, умудрившийся ухватить возможность и заработать себе на жизнь. Это без сомнений достойно уважения но исходя из того, с каким пренебрежением он относится к собственным деньгам, можно предположить, что сделал это либо его отец, либо кто-то из ближайших родственников.
- Человек? Это ещё что за дрянь?
Я удивлённо вытянул голову. Толстосум остановился вовсе не у моей клетки.
- Новинка. Очень редкие гости в Цепи. Когда-то эти создания бросили вызов самому Совету. А теперь…
- …а теперь оно будет игрушкой для мелкой избалованной дряни, – самодовольно хмыкнул колобок. – Сколько вы за это хотите?
- Вы понимаете, мы не планировали их продавать…
- Цена.
Глаза Эль забегали с такой скоростью, что стало страшно. Ещё немного, и они просто вывалятся да убегут восвояси! Сотни и тысячи вариантов отражались в них прямо за воображаемыми богатствами, в которых она уже готова была искупаться.
Великанша закусила губу.
- Пятьдесят тысяч гильд.
- Беру.
Эль рухнула в обморок. Вернее, попыталась это сделать, но стена, к которой стройная как огромная палка госпожа предусмотрительно прислонилась, удержала её в вертикальном положении.
Гиганты ведь уже говорили про ещё одного человека, но в свете последних потрясений я совсем об этом забыл. А ведь если вспомнить, то и Арчи тоже упоминал кого-то, ринувшегося за мной в этот огромный мир. Но кто же? Будь я проклят, если не узнаю.
Кашлянув настолько громко, насколько это возможно, я с удовлетворением уловил, как дрогнуло ухо Эль. И как жадно заблестели её глазки.
- Я глубоко сожалению, но эти существа продаются лишь в паре.
Клиент приподнял бровь, и на секунду лицо Эль исказила испуганная гримаса.
- Сто… тысяч… гильд… – робко пискнула она, понимая, что отступать уже некуда.
Даже в таком положении она умудряется ставить жадность на первое место. Удивительная женщина!
- Если я узнаю, что вы меня надули, и это какие-то вшивые глигги…
Эль рассыпалась в красивых речах, приписывая моему народу такие чудесные свойства, что меня на секунду пробрала расовая гордость. Но что-то подсказывало: один лишь факт, что в его руках будут находиться представители народа, возомнившего себя выше самих богов, действовал на мужчину лучше любой рекламы. Оно и понятно. Как ни крути, в какой-то степени даже люди приручают хищников как напоминание о своём превосходстве в мире сильных.
Вот только и я больше не собираюсь мириться с собственной слабостью.
- Мне не нравится, как этот на меня смотрит, – поморщился придирчивый покупатель.
Его физиономия заслонила собой всё. Кокропиус забился в религиозном экстазе.
- Он пока… не до конца приучен к послушанию.
Сознание затмил приступ боли. Лишь краем глаза я разглядел, как палец на левой руке Эль соприкасается с едва видимой субстанцией в воздухе.
Стало быть, всё дело в моём унике?
- Как же вы собираетесь заставить их слушаться, если даже стереть их толком не умудрились?!
Стройная работорговка закусила губу, размышляя, стоит ли такой куш разглашения секрета фирмы. Жадность возобладала:
- Вы ведь знаете, что все устройства в цепи являются эссенциями душ её народов? Вот и мы внедряем в свой товар души дрэйков для того, чтобы добиться повиновения.
Толстосум хрюкнул, изображая понимание.
- Неподчинение приказам может доставить этим созданиям такую моральную боль, с какой ни одна физическая не сравнится, – охотно дополнила девица, не понимая, что только что сделала.
Мне впервые в жизни действительно захотелось убивать.
«Так значит, всё это время Айлин…».
Связь была воспитана в дрэйках вовсе не для того, чтобы сделать из них надёжных товарищей. Идеальные прислужники – вот для чего всё это задумывалось с самого начала. Те, кто не станет задавать вопросов или сомневаться в приказах. В ком с самого детства с болью взращивается привычка ценить команды своего господина выше собственной жизни. Словно ломка для наркомана, любое неподчинение главенствующей цепи этой связи заставляло дрэйка испытывать адские муки.
- Да что ж вы за скоты-то такие, а?!
Толстяк опешил.
- Оно обзывается! – возмущённо возопил он. – Ну, знаете, если в вашем заведении всякая тварь позволяет себе такое…
Клиент рычал. Эль пыталась его утихомирить, параллельно прилагая все усилия для того, чтобы заставить меня возжелать смерти. Приступ оказался настолько сильным, что повалил меня на колени. Каждая клетка моего тела кричала от боли. Я слышал нравоучительное наставление Кокропиуса за спиной, а также голос Нейла. В нём был какой-то вопрос, но я не мог различить ни слова.
Как же меня всё это достало!
Сжав зубы я ухватил себя за левую руку, и в тот же миг почувствовал, будто душа пытается вырваться из тела. Отчего-то я знал, что делаю всё правильно. Знал, но какая-то часть меня упорно желала всё это прекратить. Оставить бесплотные попытки, забиться в угол и ждать, когда всё образуется само собой.
Уже секунду спустя я осознал, что схватился за воздух. А ещё через секунду понял, что у меня это получилось. Я едва не отключился, когда рванул зажатый воздух на себя. К ладони словно прилипло что-то невидимое: оно слилось в единое целое с самим моим существом, и складывалось ощущение, будто избавившись от него, я оторву и частицу себя самого.
Наверное, мой вопль оказался настолько громким, что заполнил собой всё помещение разом. Покупатель прекратил свои пререкания, Эль впервые за долгое время посмотрела на меня прямо.
А затем – от меня что-то оторвалось.
Окружающий мир словно обратился в вакуум. Все звуки, голоса, чувства – всё перестало существовать. Остался лишь протяжный писк ошарашенного мозга, из которого в одно мгновение изъяли гигантский пласт информации.
Попробовал шевельнуть рукой. Никакой боли словно и не было. Не осталось даже усталости, которая обычно следует за сильными переживаниями – совсем ничего!
Позади что-то заклокотало. Кокропиус что-то ошарашено причитал, но я не мог разобрать ни слова. Крошечная светящаяся сфера в моей правой руке оказалась единственным напоминанием о навязчивом устройстве.
Это было словно потерять частицу самого себя. И до чего же здорово я себя от этого чувствовал!
Заминка была достаточно долгой, чтобы выиграть немного времени. Не думал, что всё пройдёт настолько хорошо… да чего уж там – в этот момент я вообще ни о чём не думал!
Эль произнесла что-то строго и резко. Её язык был протяжным и певчим. Я бы даже назвал его красивым. Удивительно, с какой простотой обладатели такого прекрасного языка готовы творить настолько отвратительные вещи!
Ей вторил толстосум. Никогда раньше не слышал столько идущих друг за другом согласных! Его голос напоминал работающую дрель, мастерски выстраивая комбинацию из множества не связанных друг с другом букв.
- Что всё это значит?! – закричал он, судя по гневно сверкающим в сторону Эль глазкам.
Я не мог понять языка, но отчего-то осознавал, что говорит этот напыщенный титан. Эль что-то поспешно бросила ему в ответ, и я смутно разобрал в этих словах торопливые извинения, а также обещание утихомирить разбушевавшегося низушника.
Потянувшись ко вмурованному в стену камню, длинношеяя великанша на секунду замерла без движения. Вместо привычной вспышки, означающей отключение питающей решётки призмы, она не увидела даже крошечного свечения. Так, словно энергия камня попросту испарилась.
Зато зажатый в моей ладони камушек буквально рвался в стороны, излучая такое свечение, что я едва сдерживал его в кулаке. Это не было похоже ни на один результат моих многочисленных экспериментов. Просто потому, что ни одна новорождённая призма не способна была уместить в себе столько силы разом.
Опустевшая, иссохшая, измученная, эта призма продолжала жить несмотря на то, что иной на моём случае давно выбросил бы её на помойку. Трещины, покрывшие её до основания, едва не заставили многострадальный камень рассыпаться на части, но заключенная в ней душа – пусть она и было всего лишь имитацией – выстояла. А это значит, что в мире больше нет силы, способной ей противостоять.
«Так это и есть резонанс?» – догадался я, глядя на то, как стремительно затягиваются раны на этой измученной душе.
Я чувствовал, как энергия буйным потоком проносится сквозь моё тело. Эль была права в одном: только сломавшись окончательно, я, наконец, сумел переродиться. Пусть в моей душе и царит пустота, я использую её для того, чтобы стать проводником между чужими душами!
Скрипнул засов. Кокропиус рухнул в благоговейный обморок, когда величественная ладошка почтила нас своим присутствием.
Я же пытался воспроизвести те чувства, с которыми метнул свой первый сгусток энергии. Вспомнить, пережить, вложить их все в правую ладонь, и Ударить.
Ярко-синяя сфера разбилась о ладонь титана, окатив её волной лазурного света прежде чем слиться с ней в единое целое. Эль отстранилась. На пару мгновений её расширившиеся глаза заволокло плёнкой: уник вгрызался в мозг в попытках уцепиться за нового владельца. Девушка пошатнулась, пытаясь удержаться на ногах. Этого замешательства хватило для того, чтобы я прошмыгнул меж её пальцами, оказавшись за пределами давящих стен клетки.
- Решётки не заряжены! Открывайте и бегите, живо!
Не уверен, все ли поняли мой язык, но значение этих слов они истолковали верно. От грянувшего в тесном подвале скрипа на секунду заложило уши. Каждый, большой или малый, сильный или немощный, принялись с одинаковым усердием пробивать свой путь на свободу.
Я помог Нейлу вырвать замок из его клетки только для того, чтобы осознать, что ни разу за время своего заключения не смотрел своему соседу в глаза. Им оказался широкоплечий подтянутый дядя с квадратным лицом и горящими глазами. Его уверенный взгляд едва ли угадывал в нём ожидающего своей участи раба, но наполовину обожженное тело отметало всякие вопросы. Он не произнёс ни слова, коротко кивнув мне в благодарность, прежде чем без промедлений броситься на помощь тем, кто не мог справиться со своим засовом самостоятельно.
Эль зарычала. Этот звук выглядел чужеродным для обладательницы столь прекрасного языка и грациозного тела. Даже для нас, привыкшим видеть в этой женщине чудовище.
Оглушительно обрушив на полку весь свой обильный вес, всё ещё пытясь сохранить равновесие, она изогнула палец на правой руке с такой силой, что тот жалобно захрустел. Пленники взвыли, как один повалившись на колени. Подобно стаду взбунтовавшихся против хозяина дрэйков, они прижались к земле, не в силах пошевелить и мускулом от кусающей мозг душевной боли. Гадкое средство пресекало любую попытку побега, однако…
В тот же миг от оглушительного вопля заложило уши. Эль ухватилась сначала за руку, затем за голову, но в итоге решила просто потерять сознание, не выдержав и пары секунд воздействия своим «инструментов повиновения». Её ладонь так и продолжала светиться, словно мой уник решил отчитаться бывшему владельцу о том, что его миссия выполнена.
Хотелось бы бросить напоследок какую-нибудь колкую фразочку, но времени не оставалось. Толстосум вышел из ступора быстрее, чем наша маленькая братия успела прийти в себя. Вознамерившись стать округлым молотом правосудия… или же решив под шумок умыкнуть столько дорогостоящей утвари, сколько сумеет, грозной горой он навис над едва освободившимися низушниками.
«Как же вы все меня достали!»
Это было оно! Я ощутил обжигающее тепло в левой руке и понял, что если ничего с этим не сделаю, то попросту взорвусь. Энергия чужой души рвалась наружу, перетекая из призмы в меня и обратно. А вместе с ней внутри меня струились эмоции: чуждые, разные, но все как одна – отрицательные. С каждой секундой сдерживать её становилось труднее. Да и стоило ли?
- В сторону! – выкрикнул я, вскидывая правую руку вперёд.
Трудно сказать, ослепила ли меня вспышка, или же в попытках избежать перегрузки мозг просто отключил зрение. Я ощущал, как сила проходит сквозь моё тело, словно электрический ток. Берёт своё начало внутри надёжно примотанной к ладони призмы, и, минуя каждый из возможных органов чувств, направляется в противоположную руку, обращаясь в ревущий луч чистой энергии.
Это было чувство, которое невозможно описать словами. Его нельзя было сравнить ни с чем другим. Я чувствовал себя центром крошечной вселенной. Огромным, сильным, переполненным таким могуществом, о котором не мог и помыслить. На секунду я словно вселился в чужое тело, прожил короткую, полную событий жизнь, влюбился, расстался, и умер молодым…
…а затем – очнулся от ощущения навалившейся усталости. На месте бурного урагана эмоций в душе осталась только пустота.
Тяжело дыша, я опустился на колени, краем глаза взглянув на столь же чёрную и потрескавшуюся призму, какую держал в руках этой ночью. Затем – перевёл взгляд на лежащего кверху ногами толстопуза и удовлетворённо усмехнулся.
- Это же… Вы…
Удивлённо поведя бровью, я повернулся на звук. Меня не удивлял голос – скорее то, что я понял это короткое предложение.
- Маша?.. Нет, ты не… Погоди, ты…
Первые слова после триумфальной победы, а я опять умудряюсь звучать как неспособный к связной речи идиот. Хорошая работа, Сердж из Аран’Таила! Ты продолжаешь держать отсутствующую марку!
- Точно! Вы!
Кажется, беседа упёрлась в тупик так и не начавшись. Впрочем, в том не было ни моей вины, ни вины собеседницы. Всё и без того читалось в наших глазах, где так и застыло одно единственное слово: «Как?!»
Я узнал её сразу. Ту, о ком не так давно говорил ушлый сильф. Ту, кто оказалась не в том месте и не в то время. Ту, чья роль в этом представлении сводилась к типичной даме в беде. Ту, кого я спутал с Машей просто потому, что мне хотелось в это верить.
- Ты ведь мороженное продавала, да?
- Ага…
- А сюда зачем полезла?
- Потому что дура.
- Ясно. Домой хочешь?
- Ага.
- Хорошо.
Вот и поговорили. Большеглазая жертва обстоятельств прошла через всё это, но не растеряла способность отвечать внятно. Не стоило переживать за неё попусту: она оказалась куда сильнее, чем могло показаться. К тому же, сейчас есть куда более серьёзные поводы для беспокойства.
Между нами и свободой осталось последнее препятствие, которое не помедлило встать на нашем пути. Одновременно последний титан, которого мне сейчас хотелось видеть, и тот, кого я жаждал увидеть в первую очередь. Обладатель столь же тонкого тела и длинной шеи, что и его подружка, гигант вломился в подвал, без промедлений бросившись навстречу возлюбленной. Он едва успел приподнять обмякшее тело, чтобы убедиться в наличии пульса, но его озлобленные глаза уже начали шарить по пустым клеткам.
Какого чёрта он припёрся именно сегодня?! Столько дней не было, и на тебе – нарисовался именно в тот момент, когда мы оказались на волосок от большого побега!
Это было настолько обидно, что хотелось смеяться. Всю ночь я терпел нестерпимую боль, пропуская сквозь себя кажущуюся бесконечной энергию питающего решётки камня. Сумел оторвать от тела уник. Выложил на столе все карты только для того, чтобы крохотная погрешность в расчётах всё испортила!
Последней каплей стало резкое, болезненное чувство, ударившее в спину.
Кокропиус махал руками и что-то кричал, поливая меня таким разнообразием красочных пузырей, что я невольно засмотрелся. Нейл быстро утихомирил предательскую морду, но было уже поздно.
- Он заметил! Заметил! – подтвердила очевидное визжащая барышня, дёргая меня за рукав.
Нейл тоже что-то крикнул. Даже сейчас его грубоватый голос не выдавал ни толики страха. Он что-то предложил, но без уника я не был способен разобрать его слова. К тому же, прямо сейчас я был занят другим.
Зажмурившись, я мысленно прощупывал себя изнутри. Магия Кокропиуса была слабой, неразвитой и неразработанной. Её задачей было проникнуть в моё тело и парализовать внутренние органы: иных способов стоять за себя эти создания не знают. Я чувствовал его намерение убить, ровно как и ощущал, что ему ещё не доводилось делать это своими руками.
Я напрягся и «протолкнул» частицу жучьей души сквозь себя, направив её в левую руку. Призма ответила едва заметной вибрацией.
Чувствуя, как моя улыбка расплывается от одного уха до другого, я ухватил первый же вырванный из клетки металлический прут, что оказался под ногами. Знакомое чувство заструилось по ладони. Приятное покалывание, прямо как в случае с посохом, унаследованным мной от кучки людей-пауков.
Я нисколько не сомневался в предательстве Кокропиуса. Однако именно оно навело меня на идею, отдающую тем самым безумием, что сейчас читалось у меня на лице.
Титан поднялся стремительно. Он не собирался тратить время на выяснение причин и следствий. Убить всех – вот что сейчас читалось в его озлобленных глазах.
- Слушай мою команду!
Они слушали, я чувствовал это даже спиной.
- Все, кто может колдовать! Атакуйте меня! Попытайтесь убить! Сейчас же!
«О-хре-неть…»
Сквозь меня пронеслось столько мыслей и эмоций, что мгновение спустя я попросту устал что-либо чувствовать. Даже вид титана, проломившего собой входную дверь, не вызывал удовлетворение.
Призма искрила и волновалась, готовая взорваться. Так бы и случилось, если бы глубоко вдохнув, я не «потянул» на себя. Бесконтрольная силища недовольно взвыла, нехотя возвращаясь обратно. Пара мгновений, и я сжал кулак, пошатнувшись от неожиданной отдачи.
Повисла тишина настолько напряжённая, что я ощущал её физически.
Лишь сейчас я в полной мере осознал произошедшее. Услышал потрескивание искарёженых стен, зажмурился от медленно оседающей пыли. Снаружи слышались первые голоса и крики. Поспешные шаги обдавали землю дрожью, но среди них слышались и те, что потише: низушники стремительно прятались в подгород, чтобы не попасть под ноги титанам.
Нейл благодарно ударил по груди и бросился к выходу первым, подавая пример для всех остальных. Я же так и замер в красивой позе, пропуская освобождённых пленников мимо. Самые разные создания кивали, что-то говорили, а кто-то так и рвался похлопать меня по спине или плечу. Среди прочих я успел разглядеть и множество пустых взглядов, растеряно глядящих на мир помутненными глазами. Зверьянки среди них не было.
«Опоздал…»
Я попытался ощутить досаду, но не сумел.
Не изменилась моя поза и после того, как меня аккуратно толкнула неудачливая мороженщица. Тело свело судорогой, и любая попытка пошевелить хоть мышцей заканчивалась оглушительным провалом. Я не чувствовал ни боли, ни дискомфорта. Я просто… словно бы опустел.
Пыль опускалась. Среди общего хаоса впереди замаячили две титанические тени.
«Да вы издеваетесь…»
Даже мысли давались с большим трудом, не говоря уже о том, чтобы пошевелить хоть пальцем. И всё-таки я попытался.
Мы ведь так близко.
Не может ведь всё закончиться вот так по-дурацки!
После всего, что произошло, я просто…
…отрубился.
«Есть охота…»
Не уверен, что это была та самая мысль, которой я хотел закончить то, о чём думал перед отключкой. Не уверен, что я вообще способен был думать в тот момент: произошедшее в титаньей лавке оказалось словно в тумане. Будто всё это вовсе и не я сделал. Тем не менее, до меня всё ещё доносились отголоски тех чувств и эмоций, что пронеслись в момент последней атаки. Какую-то секунду я не мог сообразить, какая же из них принадлежит мне, и лишь ухватившись за нужную – проснулся.
Глухие голоса, доносящиеся поодаль, были такими далёкими, но в то же время – родными. У меня перехватило дыхание.
Откуда Они здесь взялись?!
Нэла говорила громко и жёстко: её язык содержал в себе много твёрдых согласных, отчего казалось, будто одними лишь словами наша холмовая способна разбить прочный камень. Из уст Откинга доносились длинные фразы, настолько прочно связанные друг с другом, словно одна перетекает в другую само собой, безо всяких пробелов. Фенрир был чем-то взволнован, это можно было определить по его голосу.
- Ребят…
Гиганты на секунду замолкли, и в следующий миг слабый свет закрыло двумя исполинскими фигурами.
- Я ещё сплю?
Машино появление заставило сомневаться в собственном здравомыслии, но что-то подсказывало: всё это – чистая правда. И до чего же я был этому рад: быть в состоянии их увидеть! Обоих. Даже Откинга.
Холмовая скривила лицо. Наверное, моя блаженная улыбка выглядела вовсе не так радушно, как я думал.
- Нет-нет, не отходите! Дайте ещё чутка посмотреть, я… кажется, соскучился по вашим жутким физиономиям.
Откинг усмехнулся и сказал что-то колкое в адрес холмовой, за что впоследствии оказался бит.
- Отойди! Не тронь меня, чудовище!!!
Нехотя я повернул голову к источнику речи, которую продолжал понимать. Рури зажала продавщицу мороженного в угол, невинно протягивая в её сторону сопливые ручонки. Спасительный подзатыльник Лорди выиграл для перепуганной попаденки время, которое она потратила на то, чтобы спрятаться в чьём-то ботинке. Затем подзатыльник получили оба: не такой весомый, но очень обидный. И вот, Фиджильнян – зверьянка на попечении этой троицы – уже вовсю уговаривает человеческую женщину покинуть своё ненадёжное укрытие.
Старый добрый балаган… как же я по нему скучал!
- Ребят, так вы, значит, всё-таки пришли…
Я всё ещё не мог понять язык этих двоих, но этого и не требовалось: каждое слово я мог прочитать на их лицах. Их покинуло волнение, а на губах появилась слабая, виноватая улыбка.
- Где Айлин?
Улыбка пропала. Ребята переглянулись, подбирая слова для того, чтобы сказать фразу, которую я всё равно не пойму.
Её забрали. Три дрэйка-охотника во главе с Высшей, Стальной королевой Академии и просто испорченной девчонкой в одном лице, Сапфир Игнесс Эль Мельзиос.
- Я заберу её обратно.
Надкушенный бросился было что-то объяснять, но Нэла легко оттолкнула мальца, коротко, но жёстко высказав что-то, что, по выражению её лица, мне не понравится.
- Если пытаешься меня отговорить, можешь прекращать – я всё равно ни слова не понимаю, – усмехнулся я. – Я пробыл в клетке всего неделю. Айлин в ней – всю свою жизнь. Даже если всё так, и она действительно больше не желает иметь с нами ничего общего, я чувствую, что должен её вытащить. Можешь называть меня идиотом…
Нэла так и сделала.
- …но я просто хочу ещё раз заглянуть ей в глаза прежде чем делать выводы.
Холмовая выругалась. Пошарив в кармане, аккуратно вынула оттуда крошечную голубую сферу и совсем неаккуратно дала ей мне по голове. Боль прокатилась по телу, стоило унику вцепиться в мою душу подобно злющей собаке.
- Сердж. Завтра я улетаю домой.
Я тряхнул головой, до последнего надеясь, что уник барахлит.
- Ты… – холмовая потупилась. – Короче, ты летишь со мной. Так будет лучше.
Это была вовсе не та холмовая, которую я помнил. Нэла, которую я знаю, ни за что не стала бы избегать намечающейся драки!
- Сеструха дело говорит, – кивнул Откинг. – Мы с братвой заляжем на дно, но обещаем доносить о кипише всё как есть. Как всё утихнет, Рагнар обещал со своими в шпиле миров перетереть, чтобы тебя того… домой отправить.
Я переводил взгляд с одного на вторую. Они это серьёзно? Сейчас, из всех возможных моментов, они решили озаботиться моим благополучием?!
- Братан, ты не обижайся. Просто ты же… ну…
- Человек?
Фенрир поморщился, но кивнул.
Да что же с этими двумя такое?!
- Что с Айлин?
- Речь не об этом.
- Об этом ведь, разве не так?
- Гнилые зубы Нраллы, что ж ты такой упёртый?! – прошипела Нэла.
- Айлин… в общем, через три дня её не станет, – отвёл взгляд Откинг.
- То есть, как это не станет?
- Я слышал, что её сотрут. Как заключённых. Той Айлин, которую мы знаем, больше не будет.
- И вы собирались это утаить?!
- Ты и так уже привлёк столько внимания, что мы тебя с боем из магаза выносили! Там, снаружи, тебя ищут твари похлеще большелобого придурка или пары фенриров с палками!
- И чего?!
- И ничего! Думаешь, я сама не хочу ворваться и пробить череп этой Высшей мымре? Я так сильно этого хочу, что руки трясутся!
- Так в чём же проблема?!
- В тебе, кретин!
Нэла зарычала, встав с места и отправившись раздавать подзатыльники Лорди и Рури, пытающихся выкурить мою спутницу запахом грязных носков.
Не понимаю я женщин. Даже когда они максимально отдаляются от понятия женственности, не прекращают выдавать сюрпризов. С каких это пор холмовая так сильно обо мне печётся?
- Братан.
- Чего?
- Мы, вроде как... боялись, что опоздаем.
Я улыбнулся, благодарно кивнув неожиданно расчувствовавшемуся Откингу.
- Нэла мне десять гильдов проспорила.
Для того чтобы дать ему по лбу, мне не хватило роста. Пришлось ограничиться тем, что есть. Фенрир хохотнул, шутливо отскочив в сторону от моего карающего удара, отчего потеряв равновесие, я вновь оказался на земле. Упал на колени только чтобы понять, что больше не чувствую ни боли, ни страха.
- Ладно. Видит Нралла, я пыталась быть мудрой. Но что поделать: наш человек – придурок.
Нэла тяжело вздохнула, разминая костяшки о головы своих непоседливых беспризорников.
- Сердж.
Я встрепенулся.
- Тот здоровяк, что меня ушатал. Я его хочу.
Кровожадный оскал на её физиономии отбил всякое желание что-либо уточнять.