Джон Уитмен. Троица. 2008 г

ДЖОН УИТМЕН
24 ЧАСА: РАССЕКРЕЧЕНО
9. ТРОИЦА.

24 DECLASSIFIED
TRINITY
JOHN WHITMAN

2008

Based on the hit FOX series created by
Joel Surnow & Robert Cochran

НА ОСНОВЕ СЕРИАЛА «24 ЧАСА» ТЕЛЕКАНАЛА FOX,
СОЗДАННОГО ДЖОЭЛОМ САРНОУ  И РОБЕРТОМ КОХРЭЙНОМ

ПЕРЕВОД:
СЕВЕРНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
(2016 г.)

______________________________________


На моем сайте «СЕВЕРНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ» вы можете прочесть 11 романов о Джеке Бауэре и Контр-Террористическом Отделе из цикла романов «24 ЧАСА: РАССЕКРЕЧЕНО», написанных по мотивам культового американского телесериала телеканала FOX «24 ЧАСА».
В 2005 году издательство «HarperCollins» начало выпуск серии романов, озаглавленной «24 часа: Рассекречено» («24 Declassified»). В рамках этого цикла предполагалось выпустить 24 романа, однако в конечном итоге до 2010 года включительно (когда сериал прекратился) вышло 11 книг. Они написаны известными профессиональными американскими писателями, являющимися авторами и многих других книг, написанных по мотивам ряда других американских сериалов.
Все романы цикла «24 часа: Рассекречено» оригинальны и не дублируют ни один из сезонов «24 часов». Действие в них происходит главным образом еще до первого сезона, в первые несколько лет после создания КТО. Самые ранние из описываемых событий датируются концом 1990-х – 2000 годом. Однако действие некоторых романов происходит уже в 2000-х годах.
Романы следуют за форматом шоу, они состоят из 24 глав, каждая из которых охватывает один час одного чрезвычайно насыщенного событиями дня в жизни главного героя – оперативника Контр-Террористического отдела Лос-Анджелеса Джека Бауэра. Многие персонажи шоу появляются и в романах этого цикла: Тони Алмейда, Нина Майерс, Райан Шапель, Ричард Уолш, сенатор Палмер, Морис О’Брайан, Майло Прессман, Джейми Фаррелл и другие.
Все переведенные мною книги лучше всего читать на моем сайте "Северный Корреспондент" https://sites.google.com/site/severkorrespondent/, так как все они снабжены большим количеством иллюстраций и гиперссылок, проясняющих текст.

______________________________________


После нападения на Всемирный торговый центр в 1993 году внутри подразделений Центрального разведывательного управления был создан внутренний отдел, которому было поручено защищать Америку от угрозы терроризма. Штаб-квартира Контртеррористического Отдела (КТО) находилась в Вашингтоне, округ Колумбия, а местные подразделения КТО открылись в нескольких американских городах. С момента самого своего создания КТО столкнулся с враждебностью и скептицизмом со стороны других федеральных правоохранительных органов. Несмотря на бюрократическое сопротивление, в течение нескольких лет КТО стал главной силой в войне против террора. После событий 9/11 некоторые ранние миссии КТО были рассекречены. Вот рассказ об одной из них.

_____________________________
________________________
___________________
______________
__________
______



ПРОЛОГ

МЕСЯЦ НАЗАД


Раньше было легче, сказала сама себе Клэр, проталкивая тележку с закусками по узкому проходу. Самолет попал в карман турбулентности и дернулся, брыкаясь, как лошадь. Она не любила лошадей. Она любила самолеты, или, по крайней мере, ей нужно было их любить в течение первых тридцати лет своей карьеры. В двадцатилетнем возрасте быть стюардессой было весело (она была уже достаточно взрослой, чтобы ее называли так уже давным-давно). И в тридцать лет было хорошо, и даже в сорок неплохо. Но теперь ей было уже далеко за сорок, и рейсы слишком тяжело давались ее ногам, и проходы как-то сократились, став слишком узкими для ее бедер. И мужчины уже не смотрели на нее. Они остались в прежнем своем возрасте, но вот она уже постарела. Они все еще симпатизировали ей –– тридцать лет общения со сварливыми путешественниками, складывавшиеся воедино, словно конструктор LEGO, научили ее сохранять шарм — но теперь они улыбались ей примерно так, как делали это приятели ее внука, и доставляло ли это ей теперь радость?

«Не хотите ли напитки?», предложила она, поставив тележку на тормоз и улыбнувшись парню в кресле 29А. На молодом человеке была куртка REI (товары для путешественников и туристов) и кожаный плетеный ремешок-ожерелье с деревянным резным эскимосским амулетом, болтавшимся на нем. Клэр уже раз сто видела этого парня. Конечно, не его именно, а очередную ежегодную его версию, летящую домой с Аляски после сезона, проведенного на борту рыболовецкого судна. Иногда они были сыновьями богатых людей, набиравшимися «стойкости» и опыта. Иногда они были выходцами из нижней части среднего класса, действительно нуждавшимися в деньгах. Но все они возвращались обратно, выглядя одинаково, именно вот так. Ей нравилось угадывать их, насколько это было возможно. Тридцать лет практики позволяли ей делать это очень хорошо. 29А взял кока-колу. Она налила газировку в пластиковый стаканчик и протянула ему.

29В и 29С летели вместе, это была пара уже ближе к тридцати годам, без обручальных колец, возвращавшаяся из поездки по нетронутой природе Аляски. Она была рыженькой с солнечной улыбкой. Учительница, подумала Клэр. Он тоже улыбался, но был тоньше, похожим на меч. Не спортсмен ли он, подумалось ей. То, как он произнес «Спасибо», напомнило Клэр о Чикаго.

С другой стороны прохода в кресле 29D сидел молодой человек. У него были короткие черные волосы и гладко выбритое лицо. Он тепло ей улыбнулся и сказал: «Томатный сок», в ответ на ее вопрос. Он сказал это с небольшим акцентом в голосе, прозвучавшим не по-испански, хотя он был похож на латиноамериканца. Она налила томатный сок в пластиковый стаканчик. «Л.А. (Лос-Анджелес) ваш дом?», спросила она приветливо.

 

«На некоторое время», ответил молодой человек.

«Все так говорят, сначала». Клэр рассмеялась. Она протянула ему томатный сок.

Клер так и не услышала его ответа, потому что самолет взорвался.


 
 


________________________________________

1. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 6 И 7 ЧАСАМИ ВЕЧЕРА ПО СТАНДАРТНОМУ ТИХООКЕАНСКОМУ ПОЯСНОМУ ВРЕМЕНИ.

 

6:00
Панорама-Сити (пригород Лос-Анджелеса),
Калифорния

«Уверяю вас, никакой нужды грубо со мной обращаться нет».

Джек Бауэр поверил ему и опустил свой ЗигЗауэр. Он кивнул Эду Берченелу, чтобы тот сделал то же самое. Агент ФБР заколебался, не столь уверенный в этом, как Джек. Наконец, он опустил свой Глок .40-го калибра, но не сунул его в кобуру.

Толстяк по другую сторону пистолета Берченела нервно усмехнулся. «Ваш агент Бауэр знает, когда выиграл. Я не из тех, кто обычно доставляют вам неприятности».

Выражение лица у Берченела никак не изменилось с того самого момента, как они выбили дверь. «Ты доставил нам хлопот еще в 93-м».

Джек знал, что Берченел больше лаял, чем планировал укусить. Берченелу даже не был известен весь расклад целиком. Ему было известно лишь, то, что этот толстяк, Рамин, был причастен к деятельности террористов. Но Джек был агентом ЦРУ, а по закону ЦРУ запрещено проводить операции внутри страны. Присутствие Берченела делало всё происходящее законным.

 

«Это не я, не я», настаивал Рамин. Он тяжело опустился в кресло в своей гостиной, словно гость, не уверенный в том, что ему разрешено садиться в это кресло. В нем уже имелось обширное углубление, там, где обычно обосновывался его широкий зад. Кресло тяжело заскрипело, издав звук, словно внутри выскочила одна из пружин. Он положил руки на подлокотники, чтобы их было ясно видно. На мясистых его пальцах были видны толстые золотые кольца. Ногти его оказались неестественно аккуратными и блестящими. Усатое его лицо улыбнулось им, той улыбкой, которая не была ни высокомерной, ни обманчивой. Это была встревоженная улыбка человека, единственным желанием которого было угодить тому, кто может причинить ему наибольший урон, а в данный момент честь эта принадлежала Джеку Бауэру из ЦРУ и Эду Берченелу из ФБР. Рамин снова улыбнулся. «Я вообще не принимал никакого прямого участия во взрыве заминированного грузовика».

 

Джек жестом показал Берченелу остаться с Рамином, пока он не проверит остальную часть дома. Это было небольшое бунгало в Панорама-Сити, в грязноватом центре долины Сан-Фернандо к северу от Лос-Анджелеса. Главная спальня, дополнительная спальня, ванная, кухня. Он всё сделал быстро и вернулся, кивнув Берченелу. Джек сел на диван, оказавшись таким образом спиной к стене и получив полный обзор входной двери и коридора. Позиция, занятая Берченелом, блокировала саму дверь, хотя учитывая габариты Рамина, он никоим образом не смог бы вырваться, даже если бы он был из такого типа людей.

Осмотр занял несколько секунд, но Джек продолжил говорить, будто ни секунды не прошло. «Не прямо, но тогда ты был известен под именем Мезриани (ударение на последний слог), и ты был дружен с шейхом (проповедник, мулла, богослов) Омаром Абдель-Рахманом».

 

«А именно Шейх Омар стоял за взрывами 93-го года», добавил Берченел. «Ты переводил для него деньги».

Рамин вздохнул, взглянув на Берченела, а затем обратился к Джеку. «Агент Бауэр, посмотрите на меня. Я стареющий тучный человек умеренных средств. Я не являюсь ни патриотом, ни фанатиком. У меня в жизни единственная цель – постараться сделать так, чтобы мне жилось как можно более комфортно. А допросы или заключение в тюрьму мне абсолютно не кажутся комфортными, поэтому я расскажу вам все, что только смогу».

«Начните с объяснений того, что случилось в 93-м», сказал Джек. «Расскажите, что вам известно».

 Рамин повиновался. Он говорил ничего не скрывая, но в итоге он не сказал Джеку ничего нового, чего бы агенту ЦРУ уже не было бы известно. Семь лет назад шейх Омар Абдель-Рахман, «Слепой Шейх», внушил нескольким членам паствы мечети Джерси-Сити идею оставить заминированный бомбами грузовик на парковке Всемирного Торгового центра. Большинство виновных было поймано, в том числе и сам шейх. Один из террористов, Абдул Рахман Ясин, был взят под стражу, но затем выпущен по ошибке. Он скрылся где-то на Ближнем Востоке, наверное, в Ираке. С учетом того, что большинство главных виновников находилось за решеткой, СМИ посчитали дело закрытым, но подрыв Всемирного Торгового центра стал тревожным звонком для некоторых лиц и структур в правительстве США, и они решили взглянуть на дело повнимательней. И Рамина не упустили уже на ранних стадиях расследования. Он был взят под стражу и подвергнут допросам — тому, о чем он неоднократно повторял Джеку, что ему не показалось комфортным совсем — но единственной ниточкой, связывавшей его с подрывом Всемирного Торгового центра, являлось общение его с некоторыми из фанатичных друзей «Слепого Шейха» и ловкое умение вкладывать свои деньги с выгодой. ФБР и федеральные прокуроры решили не предъявлять ему обвинений. С 1993 года Рамин допрашивался федералами несколько раз, и всякий раз он настаивал на том, что 1993-й год так напугал его, что в выборе знакомых он стал гораздо более осмотрительным и порядочным.

 

Джек же пришел к Рамину с другого оперативного конца. Джек в настоящее время был, так сказать, «взят взаймы» ЦРУ, хотя он даже своей жене не мог объяснить, что именно это означает – «взят на время». Раньше, когда он был в армии, а потом в полиции Лос-Анджелеса, все было проще. Тебя направляли в отряд или в подразделение, и ты работал в этом подразделении. Ты докладывал командиру, и все. Но с годами Джек поднялся (или упал? он не был до конца уверен в этом) до каких-то пластов на уровне мрачноватых и скрытых операций. Словно чем ближе он подходил к источнику принятия решений, тем сложнее и запутанней становились сети, клубки, хитросплетения. Каналы и связи скрещивались и пересекались крест-накрест. Организационные структуры становились похожими на картины Эшера. Это было, если можно так выразиться, используя фразу одного из коллег Джека по ЦРУ, «туманом скрытности и отрицания».

 

Но одно оставалось ясным, даже в таком тумане: это противник. Они, враги, существуют, где-то здесь, и если Джек не мог пронзить сердце внутреннего механизма своего правительства, он, безусловно, мог поразить сердце врага. Поэтому, когда появился шанс быть прикомандированным к ЦРУ, он воспользовался им без промедления. ЦРУ означало работу за границей, а именно там и обитал враг. По иронии судьбы, последнее, текущее задание, связанное у Джека с ЦРУ, привело его как раз таки обратно домой.

«Фарук мне сказал, что ты тесно якшался, чуть ли не спал с Джемаа аль-Исламия», сказал Джек. Рамин поморщился на термине «спал» и пошевелил своими пальцами в драгоценностях.

«Фарук любит казаться важнее, чем он есть на самом деле», сказал толстяк. «Спросите любого в Каире».

 

«Спрашивал, и ты прав», сказал Джек. «Если бы я верил всему, что говорит Фарук, вопросы здесь задавал бы Берченел, а не я». Берченел недобро улыбнулся. «Но я считаю, что ты снова потворствуешь кое-каким подозрительным типам, Рамин. А также я считаю, что где-то во всех этих рассказах Фарука о террористических актах на территории США существует какая-то доля истины. Ты свосем не из тех, кто взрывают себя ради Аллаха, и не из тех, кто готов отправиться в тюрьму ради кого-то другого. Так что расскажи мне все, что знаешь о том, как Абдул Рахман Ясин пытается вернуться в нашу страну».

Рамин вздохнул. «Если вы знаете о Ясине, тогда вы должны знать о завтрашней ночи».

 

Джек среагировал, встрепенувшись, несмотря на всю свою подготовку. Берченел тоже. «Что будет завтра ночью?»

Рамин выглядел одинаково удивленным. «Я думал, вы знаете. Я не знаю, что это будет, но я знаю, что это будет завтра».

Берченел встал и зарычал: «Расскажи, что это будет».

Толстяк откинулся на спинку кресла. На сей раз в нем ничего не скрипнуло и не щелкнуло, как раньше. Где-то в подсознании Джеку что-то в этом показалось неладным. «Я не знаю, клянусь!», завопил Рамин. «Я не террорист».

«Ты только оперируешь их деньгами», огрызнулся агент ФБР. Он наклонился, схватив Рамина за рубашку обоими кулаками, похожими на дубины.

«Но не их информацией!», Рамин обхватил своими потными руками в драгоценностях кулаки Берченела. «Мне известно лишь то, что Ясин послезавтра уезжает, поэтому это должно произойти завтра вечером! Он не остался бы здесь дольше».

«Что за цель?», тряс его Берченел.

«Подожди…», начал было Джек.

 

Рамин завопил снова: «Не знаю! Знаю только, что с Ясином вы должны мыслить тройками и в тройках! Я подслушал как-то их разговоры о трех точках атаки, о трех удобных возможностях, о трех, трех, постоянно только о трех!»

«Фигня это всё», сказал Берченел. Он уперся ногами и вытащил толстяка из кресла, приподняв его.

Джек услышал новый щелчок. «Ложись!», заорал он.

Кресло взорвалось, исчезнув в снопах света и жара, в граде дерева и металла. Джек упал на пол, а тысячи разгневанных пчел рвали ему одежду, некоторые – его кожу, пытаясь вонзиться в нее осколками, разлетавшимися из эпицентра взрыва.

 

6:14
Вествуд (район Лос-Анджелеса),
Калифорния

«Желание», выбрала Ким Бауэр.

Ее лучшая подруга, Джанет Йорк, ехидно усмехнулась. «Поцелуй Дина. Взасос!» Начались охи-ахи, все захихикали.

Их было шестеро, три девочки и трое юношей, они сидели в небольшом кабинете в доме Линдси Нидхэм. Домработница должна была присматривать за ними, пока мать Линдси была на совещании, но от горничных легко отделаться, и шестеро 13-летних детей предались очень сладострастной игре «Признание или Желание».

Ким Бауэр смотрела на Люка, надеясь, что не слишком сильно краснеет. Она была очень рада, что Дженет не выбрала Аарона. Аарон был симпатичный, но он был словно братик. А Люк был бычок-красавчик. Он в первую очередь являлся главной причиной того, почему Ким была готова сыграть в «Признание или Желание». Ким уже целовала мальчиков –– в конце концов, ей было уже тринадцать! — но она никогда еще не целовалась взасос. И она не думала, что Люк тоже когда-нибудь уже так целовался. Их губы сомкнулись; произошло что-то теплое и неловкое, какая-то волна, нечто странное и неуютное; а затем это закончилось, кроме разве что огромного количества визга и хихиканья.

 

«Ладно, ладно, моя очередь!», сказала Ким. Сердце ее колотилось, но она не чувствовала никакой необходимости оставаться в центре всего этого внимания. «Аарон!», заявила она мальчику на другой стороне круга. «Признание или Желание!»

Аарон только что оправился от смеха и хлопанья в ладоши. « Признание », выбрал он.

Ким знала, что Аарон и Джанет влюблены, и что однажды их застукали за спортзалом. Дженет отрицала, что что-то было, но Ким не была в этом уверена. «Тебя когда-нибудь кто-нибудь трогал?», спросила она.

Смех Аарона явно поубавился. «Трогал меня? Ну конечно…»

«Эээ неееееет», усмехнулась Ким. Она плутовато взглянула на Дженет. «Я имею в виду, трогал тебя, прикасался. Там, внизу».

«Ким!», вскрикнула Дженет. Остальные тоже вскрикнули. Все, кроме Аарона. Ким ожидала, что он покраснеет, но вместо этого он стал белым, словно призрак.

«Ну, рассказывай!», потребовал Дин, не обратив на это внимания.

«Рассказывай давай!», повторили остальные.

Аарон не стал подыгрывать. Он занервничал, румянец окончательно слетел с его лица, а губы его задрожали. Он взглянул на Ким мокрыми глазами, а затем опустил глаза. Всякий смех прекратился.

«Аарон?», тихо спросила Ким.

Мальчик поднялся на ноги и выбежал из комнаты.

 

6:19
Панорама-Сити

Джек, шатаясь, вышел из облаков темного дыма в море красных и синих проблесковых огней, мерцавших на черно-белом полицейском фоне. Он смутно осознавал присутствие полицейских машин и копов в форме. Он понимал, что кто-то пытался с ним говорить, но слова звучали так, будто это был приглушенный гул, искаженный звон в ушах.

 Мина-ловушка, сказал он. Или, по крайней мере, так он хотел сказать. Он не слышал собственных слов. Бомба в кресле. Сброс давления и разгрузочное действие, как у сухопутного фугаса. Толстяк сел, и это привело ее действие. Они опережают нас.

Полицейские задали ему еще несколько вопросов, но он не смог их расслышать. Они нас опережают, продолжал он думать и говорить. Они нас опережают. Копы не понимали, что это означает, поэтому они оставили его сидящим на обочине и отправились обратно внутрь обыскивать помещение.

Джек вдохнул чистый воздух и подвигал челюстью, как будто это могло открыть какие-то каналы и заставить этот звон вылететь у него из головы. Приглушенные голоса стали чуть более отчетливыми, и он стал смотреть, как люди в куртках пожарных выносят из дома на носилках двух человек — толстяка, накрытого простыней, и Берченела. Джеку было плохо видно агента ФБР из-за пожарных, его окружавших, но то немногое, что он увидел, выглядело очень неважно.

 Они опережают нас, сказал себе Джек. Они знали, что мы будем говорить с Рамином, и они попытались устранить его. Они опережают нас. Ему пришло в голову, что он повторял одну и ту же фразу. Нехороший признак.

Кто-то опустился на колени за его спиной и стал разрывать ему рубашку. Этот кто-то — врач — помазал ему спину мягкой, влажной марлей. Вначале эта влажность была просто прохладной, а затем ожгла его острой болью. Джек стиснул зубы, но промолчал. Перенести это было легче, чем избавиться от звона в ушах. Он мог теперь сосредоточиться на боли. Теперь звук раздавался у него в голове, словно отдельные, обособленные раздражители. Довольно скоро он смог сосредоточиться на двух людях, стоявших перед ним. Один был санитаром — может быть, тем же самым, который обработал ему спину. Другой был высоким, со стальными голубыми глазами. Джеку показалось, что он знал этого человека.

«…должно быть, контузия», говорил санитар. «А на спине у него небольшие рваные раны от обломков кресла, но ничего серьезного нет. Не то, что у двух других. Не могу поверить, что он уцелел, находясь так близко».

 

«Таков Джек», сказал Кристофер Хендерсон. Хендерсон склонился над Джеком, чтобы взглянуть ему в глаза. «Ты в порядке, приятель?»

Джек был в порядке. Голос Хендерсона шел откуда-то совсем издали, не оттуда, откуда следовало, но в остальном голова у Джека прояснялась. «Я оглушен», сказал он. «Как они?»

Хендерсон покачал головой. «Толстяк погиб. Твой парень из ФБР мог бы тоже погибнуть, но толстяк заслонил его как экраном от большей силы взрыва. Тем не менее, его отправляют в реанимацию».

Джек кивнул. С каждым новым мгновением в голове у него понемногу прояснялось. Все-таки у него и раньше были контузии, и он знал, что прояснение происходит слоями — на каждом таком этапе ты чувствуешь себя прекрасно, пока не нахлынет новый пласт, и ты не поймешь, как слаб ты был еще за секунду до этого.

 

«Тот толстый – это Рамин Ахмади?», спросил Хендерсон.

Джек снова кивнул, но на этот раз он криво усмехнулся. «Этот ваш Отдел, он сюда выдвигается, да?»

Хендерсон кивнул, ему удалось это сделать как-то одновременно гордо и снисходительно, подобно тому, как кто-то принимает комплименты за свинг в гольфе, который, как сам он знает, был отличным. «Теперь наша очередь, дело передают нам. Я по-прежнему считаю, что ты должен с этим смириться и объединить с нами усилия. Кстати…», он развернулся на каблуках и присел на бордюр рядом с Джеком. «Чем тут занимается агент ЦРУ, проводит операции внутри страны?»

Джек протер глаза и указал на дорогу, куда в «скорую» только что занесли Эда Берченела. «Я просто с ним ехал в одной машине. Это было расследование Эда».

 

Хендерсон фыркнул. «Если поступишь в Контр-Террористический Отдел, тебе не придется рассказывать всякие небылицы».

«Я уже говорил Ричарду Уолшу, что вы, ребята, кажется, созданы для того, чтобы справляться с делами по эту сторону океана. Но настоящее действие разворачивается за рубежом».

Хендерсон с сомнением посмотрел через плечо на дымящийся дом. «Так ли это?»

Джеку показалось, что факты против него.

«Ладно, ну по крайней мере, позволь мне тебя подвезти», сказал Хендерсон.

Джек покачал головой. «Не могу. Мне нужно зачистить это бардак», сказал он, имея в виду информационный мусор, а не обломки дома.

 

«Нет, не тебе», сказал Хендерсон. «Теперь это наш бардак. Бардак КТО, я имею в виду».

Джек ощетинился, но затем унялся. Он все понимал. ЦРУ привлекает ФБР для проведения внутреннего расследования. Но дело пошло дерьмово, и теперь в игру вступает КТО, стремящийся обрести собственный статус, как новое агентство, занимающееся делами о терроризме.

«Это мое дело», сказал Джек. «Я хочу в нем участвовать».

Хендерсон подмигнул ему. «Как я уже сказал, давай-ка я тебя подвезу».

 6:28
Вествуд

Ким нашла Аарона, он сидел на бордюре возле дома Нидхэмов. Она знала, что мальчикам не нравилось, когда их застают плачущими, так что она сделала вид, что не заметила, как он вытер глаза. Когда он с этим закончил, она присела рядом с ним.

«Я вовсе не хотела тебя шокировать», сказала она. «То есть, я хочу сказать, что это была просто игра—»

«Классно, классно это», сказал он, все еще всхлипывая. «Ты меня не шокировала и не напугала. Я вроде сделал это сам».

«Это же… не из-за того, что вы с Джанет—»

«Нет!»

«—это потому что я просто пошутила—»

«Нет, не из-за этого». У него дыхание перехватило в горле, заставив и ее тоже остановиться. «Всё это не из-за Джанет и не из-за чего-то другого. Это…»

Он вдруг как-то сдвинулся, словно поправив сам себя, каким-то таким движением, которое Ким не смогла толком объяснить. Не то чтобы он заёрзал беспокойно или еще как-то. Но она почувствовала, что словно какой-то механизм у него в теле или в голове, какое-то колесико или винтик, которые ей не были видны, сдвинулись что ли, подобно тому, как, когда вы нажимаете кнопку на компьютере, то можете как бы почувствовать, что он готовится к выполнению задачи.

«Я никогда никому об этом раньше не говорил».

Она не сказала: Ты можешь рассказать мне. Хотя ей было тринадцать, она была уже достаточно взрослой девочкой, чтобы понимать, что подобное подталкивание подходит лишь для сплетен и слухов в женском туалете и в электронной переписке. А это было нечто более важное. Ей не нужно было говорить Аарону, что он мог ей доверять. Он это или поймет, или не поймет.

«Это всё очень странно, во всех смыслах и в любом случае, но особенно это жутко потому, что это священник в моей церкви». Она кивнула, все еще не уверенная в том, что именно он имел в виду, и что такое «это», единственно она ощутила, будто дыхание у них обоих перехватило так, словно воздух весь куда-то пропал. «Он один из священников там, сколько я себя помню, он все время там служил, и когда он спросил меня об этом, я не знал, что ответить. То есть, я хочу сказать, что я не знал, как ему сказать «нет» или что-нибудь другое».

«Нет на что?»

Аарон вздрогнул и поежился. «Он… сделал это. То, о чем ты спрашивала там, внутри. И он делал это неоднократно».

 

6:31
Лос-Анджелес, Калифорния

Майкл набрал номер и стал ждать. Телефон прогудел три раза, прежде чем трубку сняли. Но на другом конце никто не сказал ни слова. «Алло?», сказал Майкл в притворном смущении. «Алло? Говорит Майкл». Когда никто ему не ответил, он повесил трубку.

Через минуту зазвонил его сотовый телефон. «Это Майкл?», спросил его чей-то голос на другом конце линии.

«Слушаю», ответил Майкл.

«Это Габриэль». Габриэль, конечно же, –– это не его подлинное имя, но это едва ли имело значение. «Что случилось?»

«Рамин погиб».

«Какое несчастье. До того, как до него добрались власти, надеюсь?»

«Ээээ, нет. Во время».

 

Голос на другом конце линии зашипел, словно высасывая из Майкла все жизненные силы. «Он передал им какую-то информацию? Что-нибудь, что может вызвать проблемы?»

«Не вижу, как», сказал Майкл. «Он почти ничего не знал. Если он им рассказал все, что знал, то это не более того, о чем они могли бы и сами догадаться».

«Наверное, ты прав», сказал Габриэль. «Мы должны встретиться. Нам нужно двигаться вперед. Запиши этот адрес».

Майкл записал.

6:35
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Лос-Анджелесская штаб-квартира Контр-Террористического Отдела была похожа на буйствующий высокотехнологичный сад. Откуда-то из пола проросли телефонные линии и оптические кабели. Другие кабели свисали вниз, словно виноградные лозы, с потолка. Прочно и одиноко здесь стояло лишь несколько столов, место которых было определено надежно, безошибочно и намеренно, как у камней в японском дзен-саду.

И в этом саду шел пикник — с полдюжины сотрудников разбили здесь на полу временный лагерь, рассевшись вокруг одеяла из бумажных салфеток, делясь друг с другом сыром чеддер и крекерами и потягивая из бутылок пивко «Сэм Адамс».

«Тут всё выглядит уютно», сказал Джек, когда они с Хендерсоном вошли в зал. «Вы, ребята, производите неизгладимое первое впечатление».

 

На челюсти у Хендерсона запульсировал какой-то мускул.

«Эй, сэр, привет, вы слышали хорошие новости!», воскликнула одна из участниц пикника. Она встала и подошла к Хендерсону с не открытой бутылкой в руке. «Сегодня мы провели свой первый рейд!»

Хендерсон не стал расслабляться и не унялся. «И он настолько успешен, что вы уже пьете на работе?»

Молодая женщина, ближе к тридцати годам, взглянула на Джека и поняла, что она с ним не знакома. Она заколебалась, но затем, видно, решила, что назад пути уже нет. «Ну просто освятить место, понимаете? Все равно никто из нас сейчас не дежурит».

 

Джек не думал, что она была оперативником. Никто из них, по его мнению, не был похож на оперативника. Даже у самого дотошного, соблюдающего все, какие только возможно, правила оперативника, склоняющего голову перед вышестоящим начальником, было некое такое самомнение, вроде «не морочь мне башку» и «не надо со мной шутить», и он обязательно обопрется на вас так, как это делает ваша собака, напирающая на вас всем своим весом, просто чтобы испытать вас, пусть даже она и знает, что вы альфа. Однако ни у кого из этих людей этого не чувствовалось.

«Доложите мне о рейде», сказал Хендерсон.

Женщина посмотрела на Джека. «С ним все в порядке», сказал Хендерсон, отмахнувшись от всякой озабоченности по поводу секретности. «Бауэр, это Джейми Фаррел, одна из наших аналитиков. Джейми, это Джек Бауэр, ЦРУ».

Она кивнула, а затем взволнованно сказала: «Мы сейчас собираем рапорты оперативников для формальной сводки, но в основном мы справились с теми тремя из Голливудской мечети».

«Какими тремя?», спросил Джек.

Джейми назвала три имени, которые ему не были известны. «Они были зацепками, которые мы здесь разрабатывали», сказала Джейми с нескрываемой гордостью перед наполовину собравшимся здесь своим отделом. Или, наоборот, гордясь своими достижениями несмотря на то, чтО и кто ее окружал. «Мы засекли их по компьютерам интернет-кафе и технологии скайпа, посредством которой они связывались с членами Джемаа аль-Исламия… эээ, вы знаете, что это—»

«Я знаю, кто они», сказал Джек.

«Отлично. Чего-нибудь определенного получить мы не смогли, и переговоры, нами записанные, не несут в себе ничего инкриминирующего. Нам потребовалось некоторое время, чтобы убедить судью, чтобы мы туда ворвались».

«Проклятые ордеры», проворчал Хендерсон. «Вечный геморрой их получать. Должно всё быть гораздо проще».

Джейми продолжала, нисколько не смутившись. «Наконец, мы получили доказательства того, что один из этих трех пытался дозвониться до номера Слепого Шейха, и судья решил, что у нас достаточные основания».

«Они оформлены к аресту?», спросил Хендерсон.

«Оформим. Мы нашли пластичную взрывчатку у них в доме».

«Кто это?»

Голос произнесшего это был тонким и жестким, как проволока. Все трое обернулись и увидели мужчину с узким лицом и лысеющей головой, глядевшего на них. Он был не такого уж и маленького роста, но, как ни странно, у Джека сложилось впечатление, что тот сам себя считал маленьким. Плечи у него, казалось, были опущены вниз, но грудь выпячивалась вперед, словно он одновременно и обрушивался, и сопротивлялся этому, под влиянием собственного самовосприятия.

 

«Джек Бауэр, ЦРУ», быстро сказал Хендерсон. «Джек, это Райан Шапель, Дивизионный директор КТО».

Джек протянул руку, чтобы пожать руку Шапеля, но Шапель лишь посмотрел на него и поднял бровь. Джек понял, чего он ждет, убрал руку и вынул свое удостоверение. Шапель изучил его, словно проверяя тест на водительские права, а затем кивнул. «Добро пожаловать», сказал он наконец. «Извините меня, минутку». Шапель повернулся, чтобы устроить разнос участникам коверного пикника.

Джек воспользовался этой возможностью, чтобы обратиться к Хендерсону: «Я думал, Джордж Мейсон Дивизионный директор», прошептал он.

Хендерсон покачал головой. «Мейсон Региональный директор».

Джек закатил глаза. Хендерсон пожал плечами. «Мы же новое подразделение. Немного путаемся в названиях должностей, но все наладится».

«Да, я вижу».

Под нагоняем Шапеля участники пикника куда-то исчезли, будто их тут никогда и не было. Зал был успешно зачищен от всяких признаков веселья, и Шапель вернулся к Хендерсону и Бауэру. «Бауэр, Ричард Уолш сказал мне, что вы подумываете о том, чтобы пополнить наши ряды».

Джек закусил губу, чтобы не нахмуриться. «Эта дискуссия у нас имела место, но я не уверен, что подхожу для этого. Мне очень неплохо в ЦРУ. Но меня интересует, что вы собираетесь делать с Рамином Ахмади. Мне казалось, что я –– я имею в виду, ЦРУ –– передал это дело ФБР».

«Оно должен перейти к нам», фыркнул Шапель. «Такие дела теперь в нашей юрисдикции».

«Я этого не знал».

«Теперь знаете».

Джек слабо улыбнулся. Ему вдруг вспомнилась одна история об Аврааме Линкольне, которого однажды подслушали, когда он говорил об еще одном госте на приеме. «Мне не нравится этот человек», таковы были подслушанные слова Линкольна. «Я должен узнать его получше». Джек подозревал, что такие усилия в отношении Райана Шапеля будут бесполезными.

«Мне бы хотелось продолжить это дело», сказал Джек. «Оно началось с определенной работы, проведенной нами в Каире».

Шапель чуть приподнял подбородок. «А мои люди скажут вам, что все началось с проведенной нами работы в Лос-Анджелесе, но так или иначе. Вы можете читать отчеты. Но я не могу допустить, чтобы ЦРУ разрабатывало внутреннее дело по вполне понятным причинам».

«У ФБР не было с этим проблем».

Шапель саркастически рассмеялся. «О да, ну если у ФБР не было проблем!» Он покачал головой. «Разве не они позволили Абдулу Раману Ясину уйти прямо через парадную дверь?»

Джек решил, что с него хватит. «Легко издеваться над другими, когда у вас нет никакого опыта и достижений вообще».

«У нас одно из одного», ответил Шапель.

«Впечатляет», усмехнулся Джек. «Трое косящих под террористов-недоучек болтают в интернете. Вы спасли планету».

«Джек», утихомирил его Хендерсон. «Там кофе по коридору. Почему бы тебе не выпить».

Джек поглядел на Шапеля еще некоторое время, а затем отвернулся. Шапель проследил за ним взглядом, когда он отошел. «Это тот самый, которого ты хочешь сюда привлечь?»

«Ричард Уолш утверждает, что он лучший», сказал Хендерсон. «Он нам нужен».

«Он нужен мне как дырка в голове», ответил Шапель.


 
 


________________________________________

2. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 7 И 8 ЧАСАМИ ВЕЧЕРА.

 


7:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек отыскал комнату отдыха. Там находилась какая-то женщина, наливавшая себе в кружку кофе. Она была худой, с резкими чертами лицами, как-то искоса посматривавшая, но всё это каким-то образом складывалось вместе в довольно симпатичную упаковку.

«Едва ли стоит это пить», сказала она, пропуская его и прислонившись к стойке, отхлебывая из чашки.

«Все в порядке. У меня только что был разговор, который едва ли стоило бы поддерживать. Кофе сейчас как раз было бы замечательно». Он нашел в шкафу чашку и налил ее полностью.

«Нина Майерс», сказала она.

Он поднял свою чашку в ее честь. «Джек Бауэр. Вы сотрудница этого подразделения?»

Она кивнула. «Да. А вы новенький?»

Джек покачал головой. «Это вы, ребята, новенькие. И учительские любимчики. Вы только что нарушили юрисдикцию и увели у меня дело».

«Да, в городе новый шериф», сказала она с наигранной гордостью. «Жаль, что у вас отняли мяч». Она задержалась глазами на Джеке поверх краешка своей кружки кофе. «Это как-то связано с теми тремя типами, которых мы взяли на складе?»

«Возможно», сказал Джек. «Я работал над делом, которое могло привести к теракту в Лос-Анджелесе. А ваши ребята вроде нашли трех мусульман с пластичной взрывчаткой. Я уверен, что они причастны».

«Хотите допросить моих трех младотурок*?»
- - - - - - - - - - -
* Этот исторический термин сегодня может означать также и радикалов вообще.
- - - - - - - - - - -

«Ваших трех––?»

«Я же их схватила. Вот направляюсь к ним, чтобы допросить их, уже через несколько минут». Она вновь внимательно посмотрела на него. «Пойдемте, вместе со мной первым просмотрите записи».

 

Она провела его по коридору в комнату, которую хотели сделать техническим сектором, но она еще не стала таковым. Там стоял большой компьютерный пульт, но лишь с одним экраном, в окружении пустых кабинок с редкими проводами, торчавшими наружу, как змеи. Компьютер был уже настроен. Нина вывела его из спящего режима и несколько раз покликала. Большой встроенный монитор ожил. Джек начал смотреть трясущееся видео высокой четкости, на котором были отсняты спины федеральных агентов в синих ветровках с буквами «АТФ» (Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака и оружия) и «ФБР», нанесенными им на спины желтыми буквами. Джек смотрел с интересом, но по большей части это была обычная съемка интерьера какого-то дома в районе Уилшир. Дом был ничем не примечательным, пока полицейский видеооператор не вошел в отдельно стоящий гараж в задней части домовладения. Гараж освещался единственной голой лампочкой, торчавшей из покрытого паутиной патрона высоко в стене. У одной из стен там стоял очень старый, покосившийся компьютерный стол. Но рядом с ним стоял совершенно новый белый шкаф, такой, какие можно купить лишь в большом гипермаркете и собрать дома. Один из агентов открыл дверцу шкафа, и там показался ящик, который два агента вытащили и положили на пол. Он был длинным и глубоким –– голос, сопровождавший съемку, сообщил, что он был четырех футов в длину и трех в ширину, а в высоту три фута. Агенты сняли сверху с него крышку и убрали ее, чтобы продемонстрировать содержимое.

 

В ящике находилась пластичная взрывчатка, слепленная в серо-синие бруски, сложенные по пять штук в высоту и по шесть в поперечнике. В верхнем слое двух брусков не хватало.

«Что вы об этом думаете?», спросила Нина. У Джека сложилось впечатление, что все это время она за ним наблюдала.

«Думаю, отсутствует более двух брусков», сказал Джек. «Ну-ка, остановите».

Она не желала торопиться, поэтому он сам потянулся за мышкой и остановил видео, отмотав его назад, туда, где ящик был снят самым крупным планом. Он указал на картинку рукой. «Тут есть место еще для одного слоя. Здесь явно выцветший участок—»

«С краю. Я тоже так считаю». Она махнула кофейной кружкой по направлению к экрану. «Наши ребятки, конечно, это отрицают. Они говорят, что тут всё, что было».

«Да, мы определенно должны допросить их еще раз», сказал Джек. «Они у вас здесь?»

Нина покачала головой. «Мы тут еще не обустроились. Они в окружной тюрьме. Хотите нанести визит?»

Джек улыбнулся.

 

7:11
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Диана Кристи сидела в своей X-Terra, впившись пальцами в руль. «Я от них не отстану», сказала она вслух. «На этот раз им придется меня выслушать».

Она рванула дверную ручку и резко открыла дверь. Спустя мгновение она уже решительно двигалась по направлению к дверям. Стекло было затемненным, и она увидела в нем свое отражение – худощавой женщины со светло-каштановыми волосами, в синем брючном костюме, двигавшейся ускоренным шагом. Когда она дошла до стеклянной двери, ее отражение превратилось в другое – высокого белокурого мужчины. Он находился с противоположной стороны двери, и он распахнул ее, выйди из нее перед тонкой, с короткой стрижкой женщиной с решительным взглядом. Он попридержал дверь, чтобы Диана смогла войти. Она улыбнулась и благодарно кивнула, а затем оказалась внутри.

Офисы тут стали заметно лучше с момента ее последнего сюда визита. Телефоны теперь уже работали. Была уже кое-какая мебель. Не было еще ни приемной, ни охраны, поэтому она прошла в главный зал и огляделась, пока не заметила начальство – мужчину с лицом хорька-ищейки.

«Директор Шапель», твердо сказала она. «Диана Кристи, Национальное управление по безопасности транспорта (НУБТ)».

Шапель прервал свой разговор с каким-то человеком с квадратным подбородком и оглянулся. «Транспортная безопасность — ах, да, агент Кристи. Разве сегодня?»

Она кивнула и показала манильскую папку с документами. Шапель пожал плечами и повел ее в зал заседаний. Там уже имелся стол в окружении стульев. Сами стулья были еще покрыты полиэтиленовой пленкой. Шапель сорвал пленку с двух из них и предложил его Диане. «Хорошо, мисс Кристи, как я понимаю, вопрос по-прежнему о том самом рейсе с Аляски?»

Она открыла папку и разложила несколько отчетов и диаграмм. «Да. Я по-прежнему убеждена, что он был взорван».

Шапель показал на один из отчетов у Дианы в папке. «Официальные отчеты FAA (Федеральная администрация авиации) гласят, что это была неисправность в топливном баке. Какая-то неисправность проводки. Вы были в составе группы, составлявшей отчет».

«Я его не писала», напомнила ему она. «Я с ним не согласна. Взрыв топливного бака вторичен. Первым был взрыв в салоне. Все остальные в моей группе посчитали, что бак взорвался первым и направил огонь в салон. Затем взорвался один из кислородных баллонов. Я же думаю, все произошло как раз наоборот. Я считаю, что взорвалось что-то внутри салона, это подожгло бак, и огонь направился к подаче топлива».

Она протянула Шапелю пачку бумаг, и тот стал пытаться в них разобраться. В них имелось несколько столбцов чисел — что-то о давлении, фунты на квадратные сантиметры, а также сравнения расширяющегося объема некоторых газов в зависимости от разных температур. Также там имелась схема Боинга 737, который летел с Аляски в Лос-Анджелес, но загорелся над Тихим океаном.

«Разве это не те же данные, что и раньше?», с досадой поинтересовался Шапель.

«Нет, не те. Взгляните на схему проводки. Это—»

«Если честно, это вне моей компетенции. Я плохо знаком с бортовым оборудованием и конструкцией самолетов, чтобы понять—»

«Я знакома. Мне она известна, и я вам говорю, что самолет был сбит в результате взрыва внутри салона, а это значит, что кто-то взорвал бомбу».

«А все остальные из Федеральной авиационной администрации с вами не согласны—»

«Я из НУБТ, директор Шапель. Мы автономны».

«И НУБТ вас тоже не поддерживает», отметил он. «В этом вопросе вы идете против течения. Мы Контр-Террористический Отдел, мисс Кристи. Мы профессионалы. Мы не станем действовать на основании импульсивного сигнала агента-одиночки».

 
7:17
Хайвэй на Тихоокеанском побережье, к северу от Лос-Анджелеса

Шейх Абдул аль-Хасан стоял у широкого окна ресторана, наблюдая, как гребешки волн разбиваются о берег. Свет из ресторана отбрасывал огромный ромбовидный отблеск на океан. За ним всё было черным-черно.

«Красиво», сказал человек, стоявший рядом с ним.

Абдул взглянул на отца Коллинза. Он сначала не понял, что священник стоял рядом с ним. Такое незаметное впечатление всегда оставалось от Коллинза.

«Я просто подумал», сказал Абдул, скорее самому себе, чем священнику, «что это отражение света от рамы – метафора нашей работы».

«Что вы имеете в виду?»

«Волны продолжают катиться, никогда не меняясь, как целые поколения людей. А мы – свет, отбрасываемый на них, пытающийся их осветить».

Отец Коллинз улыбнулся. У него было круглое, почти тучное лицо под копной рыжих волос, которая резко выделялась на фоне его черной рубашки. «Должен сказать, что я всегда считал вас немного циником. Не знал, что вы поэт».

Абдул пожал плечами. «Мне суждено быть циником. Это свет достигает лишь крошечного кусочка океана. А вода в любом случае никогда не сменится».

Отец Коллинз нахмурился, услышав это. Абдул боялся, что он что-то скажет, но вместо этого священник поднял глаза, и хмурый его взгляд превратился в слабую улыбку, и он отвернулся. Абдель проследил за тем, как он осторожно проковылял сквозь толпу клириков, оберегая свою левую руку, которая висела на перевязи.

«Вот шествует лицо межконфессиональной Конференции Единения», сказал подошедший к нему человек. Раввин Дэн Бендер переместил свои значительные телеса в то место, которое только что оставил отец Коллинз. Бендер был крупным мужчиной, безусловно с избыточным весом, но все же каким-то образом он умудрялся двигаться с ловкостью и проворством, недоступным многим мужчинам потоньше. Абдул знал, что он когда-то занимался марафонским бегом.

 

«Вы говорите метафорически», сказал Абдул, который совсем не был отцом Коллинзом. «Он мягкий, безобидный человек без зубов. Без твердости. Мне кажется, что это прекрасное резюме всей конференции в целом».

Бендер приложил платок к щеке и шее, затем отер им по краю ермолки, которая каким-то чудом умудрялась оставаться на его абсолютно лысой голове. «Конференция не сможет стать действенной, пока проводит ее Коллинз. И мне все равно, что она пользуется поддержкой Папы Римского. Это локальное событие, а это означает, что отвечает за нее кардинал Малруни. А он не большой поклонник политики своего Папы».

Абдул поднял бровь. «Вы говорите так, словно не одобряете Малруни. Но разве он чем-то значимее нас с вами?»

Бендер словно обиделся. «Вы не верите в это, шейх. Мы с вами реалисты. Мы знаем, что проблемы, которые нас разделяют, не только в том, чтобы добиться сосуществования религий. Но мы можем уважать друг друга. Малруни же сделан из совсем другого теста. Простите за каламбур».

Абдул сказал с усмешкой: «Ну, я сейчас в капризном настроении, так что, думаю, я предположу, что, возможно, путь, предложенный Папой, лучший. С учетом нашего цинизма и изоляционизма Малруни, возможно, лишь надежды и молитвы станут лучшим третьим вариантом».

Бендер покачал головой. «Помните старую арабскую поговорку? Доверяй Богу, но обязательно привязывай своего верблюда».

Темное облако опустилось на лицо Абдула. А щеки его, казалось, исчезли под черной его бородой.

«Я что-то не то сказал?», спросил Бендер, заметив эти изменения.

«Нет. Нет, просто… последним, кто сказал мне эту поговорку в разговоре со мной, был мой брат».

«Оу, я не знал, что у вас—»

«Близнец, вообще-то», сказал Абдул. «Он сказал мне эту же фразу, когда мы виделись с ним в последний раз».

«У меня такое чувство, что вы не общаетесь друг с другом».

«Он фундаменталист», сказал Абдул.

Бендер оглядел ресторан, увидев собравшихся в нем священнослужителей самых разных конфессий. «Фундаменталист? Что же он тогда обо всём этом подумает? Как бы он это назвал?»

Абдул задумался. «Возможностью мученичества».

 

7:24
Лос-Анджелесское окружное СИЗО «Башни-Близнецы»

Телефонный звонок и слова «Федеральное антитеррористическое подразделение» смазали механизм тюремной системы, и Джека с Ниной впустили внутрь в самые кратчайшие сроки. Помощники шерифа провели трех подозреваемых в три отдельных камеры на нижнем этаже «Башен-Близнецов» на Баучет-стрит.

Помогло также то, что Джек лично знал начальника караульной смены Марка Броделла со времен своей службы в полиции Лос-Анджелеса.

«Привет, Марк», сказал он, пожимая тому руку, когда вошел в изолятор. «Спасибо, что впустили нас».

Броделл закатил глаза, взглянув на Джека и Нину. «Вы шутите? Вы же теперь федералы, не так ли? А мы всем федеральным структурам расстилаем красную ковровую дорожку».

«Не так, как раньше, когда я тут служил», ответил Джек.

Броделл подмигнул. «Да и сейчас не очень. Но у тебя такой симпатичный напарник». Нина не ответила на его улыбку ничем, даже словом спасибо.

 

«Мы их для вас подготовили, но и разделили. По трем камерам, вот сюда».

Если не принимать во внимание наличие пластичной взрывчатки, то эти трое подозреваемых были людьми совершенно непримечательными. Это были Абу Муса, координатор по маркетингу в рекламном агентстве на бульваре Уилшир; Омар Абу Риша, мелкий оптовик электроники; и Сабах Фахри, работавший в «Нордстроме» (ритейлер одежды, обуви, украшений). Ни один из них не имел судимостей в США. Муса и Фахри родились в стране. Риша был натурализованным гражданином, но никаких особых помет и предупреждений в его досье не было.

«Задача эта была по-настоящему тяжелой», объясняла Нина по дороге. «Мы сделали то, что сделало ФБР еще в 93-м, чтобы схватить Слепого Шейха. Мы просто взглянули на имена в центре паутины и двинулись по нитям, ведущим наружу. В действительности это дело должно было стать нашей пробной пробежкой, чтобы проверить технику нашей работы. Мы не ожидали что-то обнаружить».

«Но вы же нашли––?»

 

«Брат Абу Мусы посещал мечеть Нью-Джерси. Он изменил свое имя, и кто-то это пропустил. Муса не был зарегистрированным прихожанином, но он когда-то жил со своим братом в Нью-Джерси. Мы нашли его здесь, в Лос-Анджелесе, и постучались в его дверь. И вдруг, на наше удивление, оказалось, что он и его соседи по дому сидят на ящике, битком набитом пластичной взрывчаткой».

Джек кивнул. «Не возражаете, если я––?»

«Идите первым и берите инициативу на себя», разрешила Нина. «Но только в этот раз».

Джек открыл дверь в зал ожидания. Зал ожидания – гораздо более политкорректный термин, чем камера для допросов, хотя именно последний термин тут был более уместен. В камере было едва десять на десять футов, с металлическим столом и неудобным стулом, на котором неудобно было сидеть тому, кого сюда привели. С потолка свисала единственная лампа. Не голая лампочка, но вполне могла ею быть, судя по светло-зеленоватой пелене, которую она отбрасывала по всей камере.

Абу Муса сидел на стуле, запястья его рук были скованы вместе и прикреплены к цепи, которая болтами крепилась к полу. Сидевший на этом стуле, он казался небольшого роста человеком, и хотя лицо его было молодым, волосы у него уже редели. Он носил жиденькие усики и короткую бородку. Глаза у него были коричневыми и мутными, таращившимися над огромными черными мешками, которые, судя по взгляду на них, были постоянными.

 

Джек подошел к стулу с противоположной стороны металлического стола и сел, уставившись на заключенного. Нина осталась стоять за спиной Мусы, не двигаясь, но она была мастером излучать злобу. Джек пристально смотрел на Мусу некоторое время молча, до тех пор, пока заключенный не стал ёрзать.

«Я хочу встретиться со своим адвокатом», сказал Мусса, наконец.

«Я даже ни о чем тебя не спросил», сказал Джек. Он продолжил рассматривать арестованного, словно тот был экспонатом зоопарка. Муса разгадал его замысел и попытался ответить ему таким же взглядом. Некоторое время это действовало, но Джек был терпелив, и всегда легче почувствовать, что имеешь преимущество над другим, когда ты не прикован к полу. Наконец, Муса сдался. «Слушай, мужик, чего тебе надо?»

Джек сказал: «Мы хотим знать, что вы собирались делать с этой пластичной взрывчаткой. И мы хотим знать, у кого остальная взрывчатка».

Муса стиснул кулаки в наручниках. «Черт, я же говорил уже вашим людям, что не собирался ничего с ней делать. Один знакомый попросил меня оставить у меня этот ящик на время. Он сказал, что это пластилин для лепки, но дорогой, так что мне не стоит возиться с ним. Я даже не открывал эту фигню, так что я понятия не имею, что там отсутствует или пропало».

«Кто это тебе дал?»

«Друг один».

Джек метнулся через стол и схватил Мусу за грудки его тюремного комбинезона.

7:35
Лос-Анджелесское окружное СИЗО «Башни-Близнецы»

Марк Броделл смотрел на приближавшегося человека в костюме, который шел так, словно у него в заднице торчал флагшток, а на нем флаг и все остальное. Когда Броделл произносил слово Федерал, он именно это имел в виду.

Человек этот небрежно коснулся руки Броделла и показал свое удостоверение. Оно гласило: «Райан Шапель, Дивизионный директор, Контр-Террористический Отдел». «Джек Бауэр, допрашивающий одного из ваших заключенных, находится здесь?»

 

7:36
Камера, Лос-Анджелесское окружное СИЗО «Башни-Близнецы»

Джек затащил Мусу на стол. Так как оковы удерживали ему руки сзади, Муса навалился на стол, придавив телом лежавшие внизу собственные руки, что причиняло ему мучительную боль.

«Нет у тебя никаких друзей», говорил Джек. «Все, что у тебя есть, это имена, которые ты мне назовешь, и имена, которые я из тебя выбью. Понял?»

Муса казался по-настоящему напуганным, что очень хорошо говорило само по себе. Это подсказало Джеку, что Муса не был профессионалом и никаких настоящих тренировок не проходил. По мнению Джека, это обстоятельство исключало из дела сирийские или иранские спецслужбы, а также, возможно, и «Хезболлу». Ни один натренированный разведчик не станет бояться побоев — не потому, что он может подвергнуться пытке, а потому, что побои редко выдавали важную информацию. Реальными инструментами допросов являлись недосыпание, наркотики и психологическое насилие. Только дилетант боится за свою шкуру, что она не выдержит физических истязаний.

«Пожалуйста», заскулил Муса. «Мои руки…»

«Хватит хныкать, они все еще скованы», сказал Джек.

«Какого черта!»

В камеру вошел Райан Шапель в сопровождении двух сотрудников, незнакомых Джеку.

«Уберите руки от этого человека. Сейчас же!», рявкнул Шапель.

Несмотря на этот приказ, Джек не сразу отпустил его. Он не сводил с Мусы глаз, и ему показалось, что он увидел, когда Шапель снова закричал, какой-то смутный намек на улыбку у того на лице. Может быть, он ошибался относительно натренированности Мусы.

«Отпустите его!», практически взвизгнул Шапель.

 

Джек отпустил Мусу. Тот повалился за край стола с воплем, а затем сполз на пол. Дрожа, он поднялся на ноги и снова сел на стул. Наручники вокруг его запястий были красными и влажными от крови. Факт этот не породил в Джеке чувства жалости.

«Какого черта, чем вы тут занимаетесь!», шипел Шапель ему в лицо. «Это даже не ваше дело. Это не ваш подследственный. И никто вам не разрешал применять силу при допросах».

Джек выдержал визгливый шквал Шапеля с неприязнью. Когда директор сделал паузу, чтобы перевести дыхание, Джек спокойно сказал: «Завтра ночью кто-то собирается что-то взорвать целой кучей пластиковой взрывчатки. Мы должны выяснить, кто они и что они планируют, и нам нужно это выяснить сейчас же».

Шапель замахал в воздухе руками. «Не таким же образом!»

Тон у Джека был холодным, как лед. «Тогда каким? Покажите мне». Он посмотрел на Мусу. «Не следует ли нам просто спросить тебя, где прячется Абдул Рахман Ясин?»

Он спросил это шутки ради, но не сводил глаз с Мусы, отыскивая любые признаки того, что тот может раскрыться. Но его постигло разочарование. Если Мусе и было знакомо имя бомбиста Всемирного Торгового центра, он скрыл этот факт, как профессионал.

«…выгонят из ЦРУ, когда об этом узнает Оперативный директор», сказал Шапель.

«Сэр», сказал Джек, вновь обратив внимание на Шапеля. «Полагаю, не дело спорить друг с другом в присутствии задержанного».

Шея у Шапеля побагровела, но он понял, что Джек прав. Он развернулся и выбежал из камеры, жестами приказав Бауэру следовать за ним. Джек вышел, искоса бросив взгляд на Нину Майерс, которая, казалось, лишь получала от этого удовольствие.

Снаружи, в коридоре, Шапель продолжал кипеть. «Вы не имеете права здесь находиться. Вы не входите в состав данного подразделения, вам не разрешено проводить операции на территории США. Вы даже не занимаетесь расследованием этого дела!»

Джек не имел никакого представления о том, каково реальное влияние Шапеля. Даже если он большая шишка в этом Контр-Террористическом Отделе, политическое влияние этих организаций постоянно колебалось в зависимости от их бюджетов и успехов. Если только у КТО не было каких-то серьезных игроков, поддерживающих их в Конгрессе, вряд ли Шапель сможет нажать на все кнопки, в том числе скрытые. Внутренний терроризм просто не считался такой уж большой проблемой, даже после 93-го года.

«Выйдите на Директора». Джек пожал плечами.

«Я поступлю лучше», сказал Шапель. «Эй вы, Броделл!»

Вокруг них собралось несколько помощников шерифа, в том числе начальник караула Броделл, чтобы поглазеть на эту словесную перепалку. Шапель заметил среди них начальника караула и позвал его. «Нужно арестовать этого человека. Возьмите его здесь под стражу и позвоните в Центральное Разведывательное Управление».

Броделл сильно нахмурился, сдвинув брови. «Арестовать его? Его? За что?»

 Шапель пренебрежительно махнул рукой. «За чрезмерное применение силы. Насилие. Нарушение указа 12036 о запрете внутреннего наблюдения. Незаконное проникновение, мне все равно. Просто посадите его здесь, и пусть сюда приедет ЦРУ и обнаружит его здесь».

Начальник караула, казалось, был сильно озадаченным, но затем сказал: «О нет, сэр».

Шея у Шапеля вновь покраснела: «Что!»

«Ну, сэр, мы тут не видели никакого причинения вреда. Мы не можем арестовать его ни за что».

«Арестуйте его, потому что так говорю вам я. У меня есть на это полномочия».

Броделл кивнул и почесал затылок, словно ленивый фермер. «Да, сэр, возможно, это и так. Если бы вы только связались по телефону с моим начальством, а тот пусть обратится к шерифу, тогда я буду все знать точно».

Если лицо у Шапеля и до этого было всё красным, теперь оно стало фиолетовым. Однако идиотом он не был. Он понимал, когда терпел поражение. «Держитесь подальше от наших арестованных», предупредил он.


 
 


________________________________________

3. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 8 И 9 ЧАСАМИ ВЕЧЕРА.

 

8:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Кристофер Хендерсон набрасывал служебные поручения на листе бумаги, потому что его компьютер не загружался. Когда-нибудь в ближайшее время у них будет собственный отдел техподдержки, сказал он сам себе, но сейчас он удовольствовался бы каким-нибудь компьютерным очкариком.

Ему нужно было больше персонала. И финансирование для этого имелось — собственно, ему нужно было поговорить с Шапелем, чтобы им выделили больше денег, или пусть кто-нибудь в Вашингтоне урежет свой бюджет на следующий год. Но у КТО по-прежнему возникали проблемы с набором кадров, особенно для полевых операций. Лучшие и высококлассные оперативники считали внутренние заморочки захолустьем антитеррористической борьбы. Да, подрыв Всемирного Торгового центра всем дал ясно понять, что враги могут и будут пытаться проводить теракты уже на американской земле, но взрыв не смог обрушить само здание, и воспоминания эти уже поблекли.

 

Вот почему Хендерсону так сильно хотелось заполучить Бауэра. У Джека имелся военный опыт, опыт работы в силовых структурах, а также имелась практика работы в разведслужбах. Черт, он даже изучал литературу в Лос-Анджелесском университете. Он был полностью упакованным. КТО мог бы по максимуму использовать такого человека, как Бауэр.

«Джек Бауэр никогда не будет работать в КТО!», завопил Райан Шапель. Он умудрился сохранить всю свою злопамятность на всем пути от Башен-Близнецов к КТО.

Хендерсон чуть ли не подпрыгнул. «Что? Почему?»

Шапель описал случившееся в камере. «Он неконтролируем и вспыльчив. Не подчиняется. Опасен в смысле завершения любого дела, если мы хотим, чтобы террористы улизнули из тюрьмы под предлогом нарушения гражданских прав!» Он уставился на Хендерсона, как будто все это произошло по его вине.

Хендерсон почесал в затылке. Если Джек поступит к ним, сказал он сам себе, подобный разговор будет далеко и совсем не последним. Он вздохнул. «Он умеет работать, сэр. Он добивается результата. Если мы ищем таких людкй, которых мы с вами оба считаем такими же, как и мы сами, то это для нас важно».

Шапель с негодованием покачал головой. «Ни в коем случае этот человек не будет работать на КТО. Никогда».

 

8:08
Западный Лос-Анджелес, Калифорния

«Привет», сказал Джек, положив руку на плечо Тери и поцеловав ее в шейку сзади.

Тери Бауэр откинула голову в поцелуе, замурлыкав от удовольствия, а затем спросила: «Ой, кто это?»

Джек рассмеялся. «Это я, блондин один». Он обошел ее и кофейный столик, сев в кресло напротив нее. Зная его привычки, она выбрала кресло спиной к комнате. Тери отложила книгу и отхлебнула свой латте. «Хочешь?»

Он покачал головой. «Нет, я и так уже весьма возбужден. Мне нужно расслабиться, чтобы немного поспать».

«Тяжелый день?», спросила она, протянув к нему руку и положив ее ему на руки. Ее руки казались маленькими по сравнению с его руками; ей всегда нравилось, какими сильными они были.

Он кивнул, но больше ничего не сказал, а она не спросила. Она понимала, что его работа в ЦРУ часто была деликатной и болезненной, и она уже давно решила не задавать лишних вопросов. Но существовала сфера, открытая для обсуждения.

 

«Тот человек, Кристофер Хендерсон, снова сегодня звонил. Ты говорил с ним?»

Джек рассмеялся. «Да. И я побывал в офисах КТО. Наш гараж выглядит более организованным и подготовленным».

«Ой», сказала она.

Он склонился к ней и взял свободной своей рукой ее руку. «Ты хочешь, чтобы я согласился».

Она пожала плечами так, словно хотела сказать: «А что ты хотел еще от меня услышать?» «Это позволит тебе дольше оставаться в Лос-Анджелес. И это было бы хорошо. А ты по-прежнему будешь заниматься тем, что тебе нравится. А при том что Ким идет уже в старшие классы, неплохо было бы, если бы ты был рядом с ней как можно больше».

Джек кивнул. «Где она?»

«Дома. Спит, думаю».

«Я до сих пор не могу еще пока привыкнуть к тому, что она уже достаточно взрослая, чтобы оставаться дома одной».

«Но еще и достаточно маленькая, чтобы рядом с ней был ее папа».

«Я думал об этом. Я женат не на ЦРУ—» Они оба оказались неприятно поражены этим выражением. Он пожалел, что произнес его, но ничего не сказал и продолжал: «Мне там нравится, но я могу уйти, если появится что-то такое же подходящее. Просто я не уверен, что КТО – именно то, что надо, не знаю, какие у них будут задачи и полномочия. Я даже не уверен, что они сами это понимают».

«Тебе нравится Кристофер Хендерсон».

«Но не он там на самом деле главный. Там главный другой, тип по фамилии Шапель. Я встречался с ним сегодня. Он мудак». Джек рассмеялся. «Мне кажется, что если я стану работать на этого типа, я в конечном итоге застрелю его в голову».

У Джека загудел сотовый телефон, и на экране высветился номер, который он не видел уже несколько лет. «Бауэр», сказал он.

«Джек, Гарри Дрисколл, Отдел грабежей и убийств—»

«Привет, Гарри, давненько не общались». Он беззвучно извинился одними губами перед Тери, которая пожала плечами. «Как дела?»

 

Гарри Дрисколл* на другом конце линии усмехнулся. «Не успеваем остановиться, клиентов полно. Слушай, слухами земля полнится, слышал я, что ты интересуешься Свитцер-авеню».

Джек не слышал этого названия раньше, но потом он сообразил, что Свитцер-авеню – это та самая улица, где находится дом, в котором вместе жили трое подозреваемых. «Если ты имеешь в виду тех «Трех балбесов»** и коробку конфет, то да, меня это интересует».
- - - - - - - - - - -
* Детектив Гарри Дрисколл не имеет никакого отношения к Эрин Дрисколл из 4-го сезона «24 часов».
** «Три балбеса» (или «Три бездельника»), американский комедийный сериал 1930-х – 1950-х годов, в котором три кретина, спасая свой дом, вляпываются в неприятную криминальную историю, порождающую кучу комедийных ситуаций.
- - - - - - - - - - -

«Окей, у нас имеется нечто вроде наводки насчет этого. Я тут подумал, что тебе будет интересно составить в этом смысле мне компанию».

Джек сделал паузу. «Так что, теперь к этому привлекли полицию Лос-Анджелеса? Причем тут твой убойный отдел?»

«Длинная история. Хотя на самом деле довольно простая. Это борьба за влияние. Какое-то новое федеральное подразделение пытается давить тут своим авторитетом и всем командовать. Мы считаем, что эти сволочи понятия не имеют, что происходит, поэтому мы хотим вмешаться, особенно когда прямо у нас под носом взрываются дома».

«Да, дома вместе со мной в них», сказал Джек. «Скажи-ка мне, куда мне подъехать». Он схватил салфетку Тери и ручку и записал адрес. «Уже выезжаю».

«Мне нужно идти, дорогая», сказал он, поднимаясь и целуя ее. «Буду не слишком поздно. Мы сможем еще поговорить о том, следует ли мне работать на КТО».

Она посмотрела на его уже удаляющуюся спину и тихо произнесла: «Похоже, ты уже на них работаешь».
 
8:14
Брентвуд (район Лос-Анджелеса), Калифорния

Аарон Бин продолжал теребить воротник своей футболки. Это была его любимая футболка, ярко-желтого цвета, с нарисованными на ней извивающимися монстрами и названием джаз-банды Лидо-Бич. Это была его любимая футболка, но теперь ему казалось, что она была ему слишком мала. Он задыхался.

Ты должен кому-то об этом рассказать, сказала ему тогда Ким Бауэр. Расскажи своему папе. Он полицейский. Он сможет что-то сделать.

А что если мне никто не поверит? А что если я не смогу это доказать, или если мне придется рассказать… описать то, что он делал?

Аарон снова содрогнулся, подумав об этом. Ему хотелось забыть это вообще, словно это вообще никогда не происходило, но вот оно, оно по-прежнему было тут, какая-то вина или грех в его подсознании, ужасное какое-то ощущение у него в теле, всякий раз, когда он думал о литургии или произносил свои молитвы «Аве Мария» или шел на исповедь, на чем настаивала его мать, и что они делали еженедельно.

Он понимал, что не мог рассказать это своей маме. Она ему не поверит. Она была ревностной католичкой и очень активной в костеле Святой Моники. «Священники – зеница Ока Божьего», всегда говорила она, восприняв эту фразу у своей мамы, бабушки Аарона, которая жила в Дублине. И если она ему поверит, это сокрушит ее.

Но папа был другим. Он тоже был католиком, но больше просто потому, что католиками были его родители, и это радовало его жену. Он был уверен, что отец ему поверит, но он боялся, что ему станет стыдно. Дон Бин был приверженцем самостоятельности. Он всегда ратовал за то, чтобы Аарон разбирался с хулиганами из начальной школы, а не ябедничал учителям.

Но Аарону нужно было что-то делать. Вот это самое… он точно не знал, как это назвать; был ли это грех, или гнусное воспоминание, или кошмар? Как бы то ни было, оно жило в нем, словно змея, извивавшаяся внутри его тела. Голова ее жила в его груди, терзая его где-то в глубине сердца. А хвост этого змея находился где-то в самом низу позвоночника и извивался там, посылая мурашки и дрожь по спине, отчего нижнюю часть туловища он ощущал какой-то холодной и скользкой.

 Аарон снова дернул себя за футболку и вошел в кабинет, где его отец смотрел шоу «Последний герой». Аарон сел рядом с ним на диване. Его отец, высокий и долговязый, каким наверняка будет и Аарон, рассеянно ударил его в плечо и продолжал смотреть телевизор.

«Папа…», начал было Аарон.

«Да», сказал ему отец, глазами по-прежнему следя за ящиком. Там какая-то красотка в бикини разгуливала по пляжу.

«Я… Мне нужно с тобой поговорить». Он замолчал. Его отец кивнул. «Это… о церкви».

«Ой не надо, дружище», сказал Дон Бин. «Извини, серьезно. Мы с тобой оба огребем от мамы нагоняй, если—»

«Не об этом. Папа, это об отце Фрэнке. Это касается священников».

Дон Бин глянул искоса на сына. «Они не идеальны, Аарон, независимо от того, что они думают о себе. Никогда не позволяй им себя обманывать. Извини за выражение, но не принимай все, что они говорят или делают, за святую непреложную истину».

Аарон покраснел. «Хм, да. Хорошо. Спасибо, пап». Он отвернулся.

 

8:23
Кафедральный собор Святой Моники,
Лос-Анджелес

Его Святейшество Папа Римский Иоанн Павел II, Викарий Рима, мыл руки после посещения туалета в монастыре собора Св. Моники. Такие действия всегда смиряли его в течение всего его многолетнего служения во главе Католической церкви. Каждый год в Страстной четверг он омывал ноги нищим, и это должно было напоминать ему о том, что и сам Христос практиковал такое смирение. Но, хотя он никогда не признался бы в этом вслух, на практике в этом было слишком много скорее церемонии, шоу. Он не чувствовал себя смиренным в Страстной четверг, он чувствовал себя актером.

Но эти человеческие деяния, эти потребности организма, которые отнюдь не закончились, когда он стал папой, а в действительности становились все сложнее со временем, постоянно напоминали ему о его немощности. Была такая буддистская поговорка, которая ему всегда нравилась: «До просветления коли дрова и носи воду. После просветления коли дрова и носи воду». Ему это нравилось.

Были и такие среди его кардиналов, которые бы нахмурились, услышав, как он использует буддистский афоризм, но он был плюралистом, этот папа. Сквозь все годы своей религиозной жизни, от алтарника-прислужника до Понтифика, он пронес, никогда не забывая, изначальный смысл этого слова –– католический — или всеобщий, касающийся всего человечества. Всего человечества, считал он, и верил в это. Его вера в единую истинную церковь была глубокой, конечно, однако он отказывался отвратить свое сердце и разум от остального мира. Он глубоко изучил ислам и иудаизм, но также и буддизм, индуизм и другие, менее популярные верования. И хотя он жил с глубоким пониманием того, что душа человека может спастись только посредством Христа, только через церковь, он отказывался отвергнуть тех, кто не мог этого принять.

 

Папа осторожно вышел в небольшой коридор, а оттуда в гостиную, и каждый его шаг был быстрым, но старательным и осторожным подвигом механики его одряхлевшего тела. Его некогда прямая спина давно согнулась, подобно страницам зачитанной книги в мягкой обложке. Колени болели. Его сучковатые руки скрючились, словно кора сосен времен его детства в том доме в Кракове.

Это лишь тело, говорил он себе на нескольких языках, которые знал. Это всего лишь бренное тело.

В гостиной его ждал кардинал Малруни. Когда папа вошел, Малруни встал. Кардинал теперь возвышался над сморщенным Папой.

«Ваше Святейшество», сказал Малруни, растягивая слова.

«Ваше Высокопреосвященство», сказал Папа на своем английском с отчетливым акцентом. «Много ли гостей было на приеме?»

«Яблоку негде было упасть, Ваше Святейшество», сказал Малруни. Он тщательно подчеркивал титулатуру, словно человек, которому она неуютна, старался несмотря на это четко за нее цепляться, дабы соблюсти подчинение. «В газетах и бумагах останется самое лучшее описание этого события».

Папа, пошатываясь, подошел к креслу и сел, а Малруни быстро занял место напротив него. «Это серьезное достижение», сказал Его Святейшество, сверкнув крошечными глазками, «несмотря на ваше неодобрение. И ваши попытки подорвать Конференцию Единения».

 

По тонким губам Малруни словно пробежала еле заметная дрожь. Он внутренне обругал сам себя. Это было новейшее оружие Святого Отца, и ему следовало к нему лучше подготовиться. Иоанн Павел производил впечатление трясущегося и что-то мямлившего старого дурака. И он часто использовал эту маску, чтобы подстроить ловушки тем, кому он не доверял.

«Вы ошибаетесь, Ваше Святейшество», сказал Малруни наконец. «Я такой же сторонник ваших усилий примирения, как и все остальные—»

«Я стар, Ваше Высокопреосвященство», с раздражением сказал Папа. «У меня нет времени для игр. И пропал к ним всякий интерес, который когда-то может и был». Лицо его поникло и осело, словно треснувшая и раскрошившаяся дыня. Но глаза его поблескивали из-под обломков, как два ярких, влажных семени. «Вы презираете все мои усилия. Вы ненавидите меня».

Малруни поправил краешек своей черной рубашки. «Ваше Святейшество, именно вы решили провести Конференцию Единения здесь, в моей епархии. Вы на этом настаивали».

«Соединенные Штаты – это логически закономерное место, откуда нужно начинать», устало сказал Иоанн Павел. «И либо Нью-Йорк, либо Лос-Анджелес – города, логически закономерные». Папа вздохнул. «Грядет война, Ваше Высокопреосвященство. Война, какую мы никогда раньше еще не видели. Кто-то должен предотвратить ее, и я намерен поставить всю мощь церкви на службу миру».

 

Малруни почудилось, будто эхо слов папы прогремело где-то у него в груди. Даже в таких увядающих летах Иоанн Павел был сильным оратором. Ни один человек не сможет стать Папой, если он не владеет необходимым инструментарием, подчиняющим окружающих своей воле. «Но некоторые из тех, с кем вы хотите подружиться, являются врагами церкви. Не понимаю, каким образом мы сможем заключить мир с врагами».

«Нет никакого смысла заключать мир с друзьями, Ваше Высокопреосвященство».

Малруни почесал нос, чтобы скрыть свою усмешку. Нет никакого смысла дискутировать с этим стариком. Правда заключалась в том, что каким бы противодействующим оппозиционером ни считал его Святой Отец, подлинная враждебность Малруни простиралась еще дальше, гораздо дальше.

Иоанн Павел, казалось, читал его мысли. «Интересно, Ваше Высокопреосвященство, является ли это пределом вашей непокорности, или же мы лишь коснулись поверхности?»

Что-то схватило Малруни изнутри за желудок, он похолодел. Но пропустил это мимо ушей. «Ваше Святейшество?»

Иоанн Павел впился в него глазами. «Ходят слухи».

Малруни отбросил их в сторону. «Вы знаете лучше любого из нас, что церковь кишит политическими интриганами. Слухи будут всегда». Иоанн Павел продолжал смотреть на него, и тогда Малруни добавил: «Клянусь, Ваше Святейшество, что я лоялен к церкви и к ее Папе».

Иоанн Павел кивнул. «На этом все. Пока что».
 

8:37
Брентвуд

Аарон Бин сидел в ванне с теплой водой. Змея ползала где-то внутри него. Он ощущал ее в самом сердце своем, как извивалась она сквозь все его нутро, останавливаясь хвостом, увлажняя, оскверняя и насилуя основание его позвоночника. Он вздрогнул.

Он надеялся, что расскажет отцу, и это даст ему некоторое облегчение. Ему хотелось, чтобы его поддержали, чтобы ему сказали, что это не его вина. Он хотел чего-то… того, чего он не получил, потому что он не смог заставить себя об этом сказать. Он хотел, чтобы его обняли, чтобы выдавили из него этого змея.
 
Но ведь потом его отец расскажет об этом другим людям. И он, Аарон, должен будет говорить об этом с незнакомыми людьми. И с друзьями. И выступать против отца Фрэнка. И других. Его будут спрашивать, что с ним сделали. Ему придется произносить слова, которые ему не хотелось бы произносить. Говорить такие вещи, которые ему не хочется говорить. Его спросят, хотелось ли ему этого. Кто-то скажет, что ему этого хотелось. Он содрогнулся.

Змей извивался внутри него, радостно, ужасающе. Змею понравится такое внимание. Он будет питаться этим отчаянным страданием. Подобно змее, пожирающей кошку, которая съела крысу, он поглотит его унижение целиком и начнет усваивать, переваривать его, медленно, становясь в действительности всё жирнее, так что даже после того, как публичное унижение пройдет, змей по-прежнему останется там, пожирая его изнутри.

Он не мог вынести этого. Он должен был изгнать змею из своего тела сейчас. Он не мог это терпеть, чтобы его и дальше насиловали. Аарон сел в ванну, взял в руки папины бритвенные принадлежности и стал с ними возиться.

8:41
Паркер-Центр
(Полицейское управление Лос-Анджелеса)

«Не забудь проверить наличие адамова яблока», сказал Джек Бауэр, сунувшись в кабинет Гарри Дрисколла.

Дрисколл оторвал глаза от своего стола, который стоял буквально впритык к другому, но пустому столу в этом крошечном кабинете. Он усмехнулся. «Как я уже говорил, меня беспокоит совсем не кадык, а остальное снаряжение».

Джек рассмеялся. Это была старая шутка, вдохновленная старой историей, случившейся еще тогда, когда Дрисколл был детективом Голливудского участка, а Бауэр служил в спецназе Полицейского управления Лос-Анджелеса. Они пожали друг другу руки. Дрисколл был меньше Джека ростом, но почти вдвое шире, черный крепыш с дурацкими усами. Он пожал руку, протянутую ему Гарри.

«Как ты, нормально?», спросил Дрисколл, вставая.

«Неплохо».

 

«Как чувствуешь себя в теневых структурах?», спросил детектив, потянувшись за курткой, скрывавшей его наплечную кобуру.

Джек пожал плечами. Не было смысла скрывать свою причастность к ЦРУ от тех, кто это знал, однако он все же не мог многого рассказывать. «Я все еще надеюсь когда-нибудь получить повышение в убойный отдел. Как ты узнал, что я занимаюсь этим делом?»

Дрисколл рассмеялся. «Ты был в том доме, который взорвался, Джек. Такое случается не каждый день, даже в Л.А. Кругом пошли слухи, ты знаешь?»

8:45
Брентвуд

«Аарон? Ты там в порядке?» Дон заколотил в дверь. «Ты уже долго там сидишь». Он подождал. Он снова постучал, не получив ответа. «Аарон?»

«Что-то не так?» Спросила Кэриан, его жена, подойдя к нему сзади.

«Аарон!» Заорал Дон. «Ответь мне! Я щас дверь взломаю». Теперь в нем одновременно заговорили и полицейский, и отец.

 

Жена показала ему наверх. Наверху на дверной раме имелся своего рода ключик, простая проволочная петля с прямым концом. Он кивнул и взял ее сверху, а затем сунул конец проволоки в ванную ручку и повертел в ней (см. здесь). Она распахнулась, и он толкнул дверь внутрь.

Кэриан вскрикнула. Дону показалось, что он тоже закричал, но помнил он только то, что бросился вперед, рухнув на колени у края ванны, затем погрузил руки в розовую воду и вытащил оттуда Аарона, положив его на пол.

8:47
Шоссе 110, Западный Лос-Анджелес

«Идиотское это дело, правда», сказал Дрисколл. Джек сидел скрючившись на пассажирском сиденье дрисколловской Акуры, когда детектив въехал на 110-е шоссе и помчался к 101-му. «Ты как к Карни (сеть фаст-фуда в вагонах) относишься – нормально?»

«Хорошо», сказал Джек. «Продолжай».

«Дело на самом деле было начато нашей Лос-Анджелесской полицией. Мы разнюхали, что эти ребята как-то связаны с нелегальным импортом, поэтому мы за ними следили. Потом появляется эта федеральная группа. Контр-Террористический Отдел? Кто они такие к черту?»

Джек рассмеялся. «Не имеет значения».

«Может быть не для тебя, но они увели у нас дело. Они, правда, были достаточно любезны, чтобы держать нас в курсе—»

«Я слышал об этом», вставил Джек.

«Мы тоже там были, когда их сцапал этот КТО. Ты видел ящик?»

«Да».

«Мне показалось, что там кое-чего не хватало».

«Я тоже так думаю. Они сейчас работают с этими тремя подозреваемыми».

Дрисколл кивнул, сойдя со 101-го шоссе и спустившись на Сансет, направляясь к хот-догам Карни. «Я слышал, они сейчас ведут себя грубо. Они провалятся».

 

«Скажу честно, Гарри, у меня нет времени. У меня был информатор, который мне намекнул, что завтра вечером или ночью что-то произойдет».

Колесики в голове у Дрисколла завертелись. «Информатор… тот самый, который подорвался?»

«Да. И мне нужны зацепки. У твоих ребят еще что-нибудь есть?»

«Мы прибыли туда вслед за КТО и снимали там отпечатки. Их там было много, но и только, ничего другого не нашли. У них была уборщица, но ей уже пятьдесят восемь, и она из Сальвадора. Еще был почтальон. Мы и его отпечатки получили. Он арестовывался в Пакистане за участие в каких-то протестах и драках с полицией против тамошнего премьер-министра. Приехал сюда несколько лет назад, но с тех пор никаких проблем не причинял. К нему есть вопросы, но мы не считаем его в данный момент подозреваемым… конечно, формально никто из них у нас подозреваемым не проходит».

«И для меня ни один из них также не является подозреваемым. Не возражаешь, если я все равно допрошу его?»

«Сразу после хот-догов».

 

8:50
Плайя-дель-Рей (пляжный район Лос-Анджелеса),
Калифорния

Ясин сидел в холле гостиницы «Уиндоуз» в Плайа-дель-Рей. Он потер рукой свой гладко выбритый подбородок. Неправильно это, быть чисто выбритым. Истинный мусульманин носит бороду, конечно. Но тут уж ничего не поделаешь. Его в этой стране знали. Даже просто вернуться сюда уже было рискованным.

Человек, которого он ждал, вошел через парадные двери. Чисто выбритый, в том числе наголо бритая голова, одетый в джинсы, синюю футболку и туфли-лодочки, он выглядел как один из тысячи типичных среднего возраста мультикультурных лосанджелесцев, которые и формировали облик этого города. Когда он подошел к нему, Ясин улыбнулся про себя, довольный тем, что именно плюрализм Америки поможет победить ее же саму. У Соединенных Штатов было слишком много открытых настежь дверей, слишком много лиц, слишком много приемлемых способов поведения, чтобы избавиться от них и всё перекрыть. Так легко можно было здесь раствориться. Ведь Аллах велик, и Ясин, наверное, мог бы встать посреди фойе, одетый как бедуин, и никто бы над этим даже не задумался. Американцы настолько высокомерны, настолько невежественны, что они даже не догадываются о массах людей, которые ненавидят их на другом конце земного шара.

 

Лысый, здоровый и в хорошей форме мужчина приблизился к нему. Он сказал Ясину: «Рад тебя видеть, Габриэль», используя условное имя Ясина.

«И я тебя, Майкл», ответил он немногословно. «Ты кажешься каким-то опечаленным, Майкл. Что-то не так?»

Презрительный взгляд промелькнул на лице у Майкла. «Мы вместе в деле, но мне нет нужды притворяться и врать тебе, будто ты мне нравишься».

«Скоро все закончится. Завтра. Давай поговорим о Си–4. Полагаю, то, что нашли власти, было лишь излишком на всякий случай?», спросил Ясин.

Майкл кивнул. «И те, которых схватили, ничего не знают. Это, а плюс к тому еще и тот факт, что полиция бездарна, означает, что мы оба в безопасности».

Ясин не был в этом уверен. «Не стоит их недооценивать».

Майкл рассмеялся. «ФБР позволили тебе уйти через парадную дверь».

«Тогда они показали себя идиотами», согласился Ясин. «События 1993 года застали их врасплох. Так и было задумано, конечно. Но нельзя позволить успеху затуманить наш разум. Посмотри, как быстро они восстановились. Мой слепой друг брошен в тюрьму. А также несколько других. Меня поймали, и лишь благодаря воле» — он чуть было не сказал вслух «Аллаха» — «лишь благодаря удачному стечению обстоятельства я был освобожден. Если мы ошибемся, они этим воспользуются». Ясин откинулся на минуту на спинку кресла, вновь коснувшись голого своего подбородка. Майкл ощутил в этом нечто вроде лекции с нравоучением. «Ошибка моего слепого друга», начал Ясин, «заключалась в том, что он слишком понадеялся на то, что сможет скрыть свои следы. А следы никогда нельзя скрыть полностью. Невозможно скрыть воду от бедуина. Они обнаружат следы. Мы должны оставить ложные следы. Есть подходящее для этого слово – хитрость. Вы, американцы, называете это ложным следом, хотя я не знаю, откуда происходит это выражение*».
- - - - - - - - - -
* red herring (англ.) – отвлекающий манёвр, ложный след; дословно: копчёная селёдка.
- - - - - - - - - -

Майкл поднял бровь. «У тебя, кажется, таких ложных следов несколько».

Ясин усмехнулся: «В последнее время меня всё больше интересует число три».

 

8:57
Брентвуд

Сирены утихли, но Кэриан по-прежнему выла от плача. Медики скорой выпихнули Дона из ванной комнаты, отчаянно пытаясь реанимировать им сына. Дон и Кэриан вцепились друг в друга, сжимая себя в объятиях еще несколько минут. Дону, в этом ужасе, в этом шоке, оставалось лишь болезненно удивляться, каким образом ванная комната по-прежнему выглядела такой чистой. Вся кровь вылилась в большую ванну с водой и заволокла ее розовым туманом.

Из соседней двери появилась Мэнди, отреагировав на шум, и обняла Кэриан, убитую горем. Дон отошел от них. Внутри него заговорил мужчина, а может быть, коп, он пока не совсем понимал, кто именно, но он чувствовал, что должен был что-то сделать. И у него было ужасное чувство, что незадолго до этого Аарон пытался ему что-то сказать.

Дон отошел от санитаров скорой, сновавших тут и там, от выкрикиваемых ими фраз и команд, и от завываний жены и соседки. Он пошел в комнату Аарона. На столе у него лежал его дневник. Дон Бин–полицейский взял дневник и начал читать.

Уже через несколько страниц он стал Доном Бином–отцом, который знал, что он кое-кого скоро должен убить.


 
 


________________________________________

4. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 9 И 10 ЧАСАМИ ВЕЧЕРА.

 

9:00
Район Мид-Уилшир, Лос-Анджелес

Джек остановился перед бунгало на Эдинбург-авеню чуть к северу от Мелроуз. Как и все дома на этой улице, этот был тоже ухоженным. Передний двор был небольшим, но благодаря свету на крыльце были видны хорошо подстриженный газон и цветы, высаженные вдоль дорожки, которая вилась по траве до самого крыльца. Сама дверь представляла собой массивную плиту из лакированного дуба. Джек постучал по ней костяшками пальцев.

В доме уже горел свет, который был виден сквозь занавешенные окна слева от двери. Джек увидел, как одна из штор на мгновение отдернулась, но затем вернулась на место. За толстой дверью что-то загремело, а затем дверь чуть приоткрылась, и на него неуверенно взглянул высокий тощий мужчина.

«Да?»

Джек поднял свое удостоверение. «Мистер Гулям Мерадж Халид? Меня зовут Джек Бауэр. Я из ГосДепартамента. Можно с вами побеседовать?»

Халиду удалось изобразить напуганность, раздражение и приглашение войти сразу и одновременно. Он отступил на шаг назад и распахнул дверь шире. «Хм, ГосДепартамент, конечно, входите, входите».

Джек улыбнулся и ступил на деревянный пол, столь же прекрасно содержавшийся, как и двор перед домом. Мебели там было не так уж много — простой диван, кресло, деревянный обеденный стол с аккуратным симпатичным комодом рядом с ним. На стене напротив дивана и кресла висел телевизор с плоским экраном. Он был включен, на нем шел повтор сериала «C.S.I.: Место преступления».

«Пожалуйста, садитесь», сказал Халид, указывая на диван. «Не хотите ли чего-нибудь выпить?»

 

«Нет, спасибо», сказал Джек, хотя он и сел. Он посмотрел на Гуляма Мераджа Халида, когда тот опустился в кресло. Халид был худым, худоба эта была такого рода, что, по-видимому, была запрограммирована генетически. Нос у него был крючком, волосы редеющими. Он чем-то напомнил Джеку Громилу из старых мультиков про лупоглазого моряка Попая. Но у него была приветливая улыбка и живое выражение лица.

«Вы по поводу Абу Мусы», сказал Халид.

«Почему вы так думаете?», спросил Джек.

Халид рассмеялся. «Я надеюсь, что именно о нем! Что же еще я сделал?»

«Это вы мне расскажите», как бы небрежно бросил Джек.

Халид снова рассмеялся, на сей раз нервно. «Мне нечего сказать. Просто вы уже третий или четвертый полицейский или кто-то из других органов, кто об этом меня спрашивает. По крайней мере, на этот раз я должен отвечать на вопросы здесь. Или…?» Халид посмотрел в сторону двери, словно оттуда могли появиться другие люди, которые выведут его из дома.

«Здесь хорошо», сказал Джек. Он вел себя вполне обыденно, словно небрежно, даже почти со скучающим видом, однако в то же время тщательно изучал его. Халид, как и полагалось, нервничал, однако не сильнее, чем это можно было бы ожидать от человека, который допрашивается федеральным силовиком. «Итак, во-первых, ваше полное имя Гулям Мерадж Халид, да?»

 

Мужчина кивнул. «Можете называть меня Гэри».

«И каким образом вы связаны с Абу Мусой?»

Гэри сказал: «Я никак не связан. С ним, я имею ввиду. Я немного знаком со всеми тремя этими ребятами, но только по работе».

«Вы с ними работаете?», спросил Джек.

Гэри, казалось, смутился. «Нет. Я почтальон. То есть, я почтовый курьер, так они нам говорят сегодня себя называть. Сотрудник американской почты. Думаю, вам это уже известно».

Джек это уже знал. Он читал досье на Халида. Но самый простой способ подставить кому-нибудь подножку – это сыграть в дурачка и задавать всякие вопросы обо всем на свете, о всякой фигне.

«Они же с моего участка», продолжал Гэри. «Я довольно хорошо с ними знаком, так же, как я знаком и с другими людьми со своего участка».

Джек очаровательно улыбнулся. «Выходит, мы найдем ваши отпечатки в каждом доме?»

Халид смутился. Джеку стало любопытно, сможет ли он найти отпечатки пальцев Халида в домах одной или двух каких-нибудь домохозяек. «Ну вообще-то я не настолько хорошо их знаю. Но они тоже мусульмане, понимаете? Я молюсь пять раз в день, и иногда они приглашали меня помолиться у них в доме. Это удобнее, чем в кузове грузовика».

«Часто вы с ними молились?»

Халид пожал плечами. «Точно не могу сказать. Пару раз в месяц, думаю. Ну знаете, бывало так, что они дома, и если они меня видели и если приглашали, то я говорил да. Так случалось, в этом нет ничего такого».

«Но они иногда сидели дома целыми днями. Как они зарабатывали на жизнь?»

Гэри-почтальон пожал плечами. «Не знаю. Я слышал, как один из них, не Муса, один из тех трех парней, однажды говорил о компьютерах, но в основном мы просто молились, общались друг с другом немного, а затем я отправлялся дальше, по своему обычному маршруту».

«Лучше всех вы знали Мусу», сказал Джек.

 Гэри чуть склонил голову набок. «Вряд ли… Мне кажется. Почему вы так подумали?»

«Вы сказали, ‘не Муса, а один из тех других’. Мне показалось, что вы были с ним ближе знакомы».

Гэри кивнул. «Возможно. Он был самым словоохотливым. Самым дружелюбным из них».

«Вы давно работаете почтальоном?»

«Семь лет. Я в США уже почти двенадцать лет», добавил он с улыбкой. «Как я уже сказал, я уже три или четыре раза отвечал на эти вопросы. И мне подумалось, что именно этот ваш вопрос будет следующим».

«Вы уже словно эксперт», согласился Джек. «А каковы ваши политические убеждения?»

Гэри, казалось, смутился. «Мои политические убеждения? Я… хм, что вы имеете в виду? Вас интересует, как я голосую? Какое это здесь имеет значение?»

Джек успокоил его. «Нет, не совсем. Я не имею в виду ваши политические взгляды здесь. Я имею в виду вашу политическую деятельность у вас дома. В Пакистане».

 

Гэри заметно успокоился. «Ах, это. Да, я эмигрировал из-за политики. Видите ли, не знаю, возникнут ли у меня из-за этого проблемы или нет, но я приехал сюда, потому что мне не нравилось то, что происходило в Пакистане тогда. Ведь избрали Беназир Бхутто. Они сделали ее премьер-министром! А я не хочу жить в такой стране».

«Это относится к личности самой Бхутто? Или из-за самого факта, что она женщина? Вы не любите женщин?»

Гэри ухмыльнулся. Улыбка у него была заразительной. «О, мне очень нравятся женщины, ну вы понимаете? Но всему свое место. Я совсем не уверен, что женщина может руководить государством».

Джек рассмеялся. «И поэтому вы переехали сюда? У женщин здесь гораздо больше свобод и прав, чем—»

Гэри прервал его. «Нет, не из-за этого; да, так здесь говорят. Но я хочу сказать, это лишь часть пропаганды, верно? Однако здесь нет дураков, чтобы избрать женщину».

У Джека зазвонил мобильный телефон, и он увидел номер Дрисколла, высветившийся на дисплее. «Извините», сказал он и ответил.

«Бауэр, это Гарри», Дрисколл сказал. «Это дело становится все более странным. У меня есть наводка на пластичную взрывчатку. Поедешь со мной?»

«Да», сказал Джек. Он встал и пожал Гэри Халиду руку. «Спасибо. Будем держать связь».

9:09
Брентвуд

Вой сирен утих. Кэриан уехала в машине скорой, умчавшей Аарона в больницу. Они намеревались попытаться спасти его. Дон сказал, что отправится вслед за ними на машине. Но сначала ему нужно было сделать кое-что дома.

У Дона Бина, полицейского и охранителя домашнего очага, было несколько пистолетов, но он держал их в оружейном сейфе. Только он знал к нему шифр. Если бы он открыл его, то обнаружил бы внутри полуавтоматический пистолет Хеклер и Кох .40-го калибра, Kimber Custom II .45-го калибра, а также шестизарядный револьвер Смит & Вессон .38-го калибра. Все оружие было отличным, повидавшим немало на своем веку длительного пользования в практической стрельбе.

 Но Дон не пошел к этому сейфу. Вместо этого он направился в гараж и взял свою лестницу. Перетащив ее к высокому самодельному белому шкафу, который он смастерил сам, он поднялся по лестнице так, что теперь он мог дотянуться поверх самой верхней полки. Там везде лежала пыль, на старых коробках, которые они ни разу не открывали с момента последнего переезда, спрятанных впритык друг к другу за двумя старыми синими лампами (Кэриан настояла на том, чтобы их не выбрасывали) и коробкой с набором для фондю, которую они получили в качестве свадебного подарка девятнадцать лет назад, но так ни разу и не открыли.

Дон стал раздвигать в стороны эти бесполезные артефакты, пока не нашел небольшую коробку с надписью «Старые конспекты», нанесенной черным маркером. Он вытащил ее оттуда, чихнул от пыли и положил на плоскую верхнюю ступень лестницы. Крышка коробки открылась достаточно легко. Дон немного покопался в груде смятых и пожелтевших бумаг своей юности времен учебы в Университете штата Калифорния в Нортридже. Под ними лежало что-то, завернутое в кусок брезента — именно там, куда он это спрятал лет семь или восемь назад. Дэн развернул брезент, и в руке у него оказался самозарядный пистолет Taurus 92F.

 

Это случилось в первый год его службы в качестве детектива убойного отдела. Они с напарником расследовали ограбление банка с участием нескольких профессиональных преступников. Дону удалось арестовать одного из них в его доме. Он нашел у него несколько пушек, включая этот Таурус, и обнаружил, что Таурус был незарегистрированным. Нелегальным и неотслеживаемым. Дон припрятал его у себя, и никто этого не заметил. Как полицейский, выслеживающий подозреваемых по их оружию и видевший, как прокуроры ловят и уличают их с помощью баллистики, Дон решил, что вообще-то полезно иметь при себе оружие, которое совершенно никак с ним формально не связано.

Он оказался прав.

9:16
Шоссе на Тихоокеанском побережье

В четверть десятого будним вечером федеральная трасса 10 была именно такой, какой и должна быть: по ней можно добраться из центра Лос-Анджелеса до пляжа за несколько минут. 10-е шоссе заканчивалось тоннелем. Выезжая из него, вы оказываетесь в мире, представляющем собой гигантский открыточный вид Лос-Анджелеса: пляж, океан и шоссе на Тихоокеанском побережье.

Джек двигался по шоссе вдоль берега — здесь также было легко перемещаться в это время — включив громкую связь, а Дрисколл описывал ему характер наводки, которую они намеревались проверить.

«…говорю же тебе, это самая странная зацепка, которую я вообще когда-нибудь расследовал. Но это очень по-лос-анджелесски».

 

«Так расскажи мне», прокричал Джек в сотовый телефон на приборной панели своего внедорожника.

«Ты когда-нибудь слышал о Марке Джелсоне?»

Джек задумался. «Знаю Марка Джелсона – актера. Того, который играл «Солдата будущего».

«Это он и есть. Теперь ты его ни в каком фильме не увидишь, но в восьмидесятых годах он был в самых топах. Так или иначе, история тут такая: его остановили по дороге домой в Малибу за вождение в пьяном виде. Он нес всякую херню, бессвязно бредил что-то, говорил, что намерен всё устроить и со всеми разобраться, разорвать кого-то на куски, прямо как в его фильмах».

«И что?», спросил Джек скептически. «Какой-то бывший постаревший актер напившись, хулиганит и—»

«Он упомянул пластичную взрывчатку».

Джек кивнул на мобильный телефон. «А».

«Да. Это может ничего и не означать».

«Нет, в этом что-то есть», иронично усмехнулся Джек. «Вышедший из моды постаревший актер, который не может попасть в заголовки новостей, а мы ему помогаем. У него фильм выходит?»

«Я тоже так думал», ответил Дрисколл по телефону. «Но у него ни фига никакого фильма не выходит. Вышла новая версия с полным комплектом фильмов «Солдат будущего» на DVD, но это было уже два года назад. Не похоже, чтобы это был рекламный трюк. Если в этом ничего нет, то это просто старый пьяница, пытающийся выглядеть крутым, каким он казался раньше. Но мне сильно влетит, если мы не проверим. Может, ты хочешь оставить его мне?»

Джек пожал плечами, в основном самому себе. «Я уже почти там. Увидимся на подъезде к его дому». Он повесил трубку.

 Марк Джелсон. Джек был когда-то поклонником фильмов «Солдат будущего», когда они выходили. Он сам был целевым рынком для таких фильмов, конечно. Действие «Солдата будущего» происходило в постапокалиптическом мире. Он был героем, однако аморальным, готовым сделать все, что только потребуется, чтобы победить зло. Это был образ бунтаря-одиночки, который в буквальном смысле слова жил вне закона. Джек вспомнил, что Джелсон потом несколько раз попадал в заголовки новостей за сумасбродное и скандальное поведение. Тогда СМИ были не такими безжалостными, как сегодня, поэтому эти новости недолго мусолились газетами, но на счету у Джелсона было участие в драках в барах и в потасовках в ночных клубах. Но публика считала, что он просто пытается жить согласно тому самому образу героического, крутого парня, которого он изображал на экране.

Джек добрался до эксклюзивного пляжа Малибу и поехал по Малибу-Колони-роуд, пока не доехал до адреса пляжного домика Марка Джелсона. Дрисколл уже ждал его на улице, куря сигарету. Джек поглядел на кончик сигареты, на мгновение засветившийся ярче во тьме, чем свет над воротами Джелсона и недоуменно уставился на Дрисколла.

«Опять закурил», сказал детектив не извиняющимся тоном. «В противном случае я был бы идеальной персоной, и никто бы не смог меня выдержать, работая вместе со мной». Он бросил сигарету и раздавил ее каблуком.

Дом Джелсона был скрыт за высокой, обросшей плющом стеной с железными воротами. Рядом с воротами имелся домофон. Дрисколл прожужжал им и услышал в ответ женский голос с латиноамериканским акцентом: «Да, кто это?»

«Полицейское управление Лос-Анджелеса, мэм», сказал Гарри Дрисколл. «Мистер Джелсон нас ждет».

Домофон раздраженно загудел. Ворота задребезжали и со скрипом качнулись назад, впуская их. Джек с Дрисколлом прошлись по широкому круговому проезду к белому, очень современному дому, который был похож на несколько крупных белых кубов, сложенных вместе в беспорядке. В том, как были сложены эти гигантские кубики, Джеку увиделось что-то знакомое. Ничего конкретного, но у него появилось такое ощущение, что в архитектуре стиля кубизма имелся все же какой-то свой смысл.

 

В темноте за домом им был слышен бурливший океан.

«Неплохие реликвии, наверно», сказал Дрисколл с завистью.

Когда они приблизились, дверь открылась, и им кивнула довольно дюжая латиноамериканка. Она жестом пригласила их войти и проводила в гостиную. Стены в коридоре были белыми, как и всё прочее внутри, и абсолютно голыми, за исключением одного-единственного богато украшенного распятия, укрепленного на стене на уровне глаз. Вид тут был строгим. Гостиной была такой же. Она была огромна, и вся западная стена полностью состояла лишь из стекла. Свет из комнаты лился на песок и волны за пределами дома. Над диваном висела картина, показавшаяся сначала такой же белой, как и стена, на которой она висела. Но после того как Джек на мгновение внимательней в нее всмотрелся, он стал различать на ней слабые пятна, расплывавшиеся при первом взгляде, но точнее, затем фокусировавшие зрение на новой точке, в которой он увидел бледный образ человеческого лица, вписанного светлыми, почти белыми красками в белый же фон.

«Это Стретч».

Джек обернулся, слегка удивившись, словно позволил кому-то войти в комнату без его ведома. «Простите?»

«Картина. Это Стретч. Ронни Стретч, художник. Знаете его работы?»

«Я даже сначала не понял, что это картина», признался Джек. «Но любопытно, как иногда всё проявляется, когда просто немного дашь этому время созреть».

 
Теперь он полностью повернулся лицом к Марку Джелсону. Как-то так Джек почему-то всегда ожидал, что актеры выше ростом, чем на самом деле. Джелсон был около 5 футов и 7 дюймов ростом (170 см). Он выглядел моложе своих пятидесяти с лишним лет и сохранил свою квадратную челюсть и яркие голубые глаза, запомнившиеся Джеку по фильмам, хотя в волосах у него теперь было гораздо больше соли, чем перца. Он был одет в синие джинсы и футболку с изображением Американского Орла, одежду, какую можно увидеть на каком-нибудь двадцатилетнем сопляке на Киа Венис.

Джелсон подошел и крепко пожал Джеку руку. «Детектив Дрисколл?»

Джек указал на Гарри. «Меня зовут Бауэр. А это Дрисколл».

«Значит тогда, детектив Бауэр», сказал Джелсон, прежде чем повернуться к Гарри. «Могу я вам, ребята, предложить что-нибудь выпить?»

«Нет, но спасибо, что приняли нас так поздно», взял на себя инициативу детектив. «У нас есть некоторые вопросы, касающиеся—»

«Прошлой ночи». Джелсон сел. Он печально и сосредоточенно покачал головой. «Послушайте, не знаю, почему этим занимаются детективы, но у меня нет привычки ездить пьяным. Это была глупость. Я понимаю, что в завтрашних газетах меня изрядно прополощут».

 «Мы здесь не по поводу вождения в нетрезвом виде, мистер Джелсон», прервал его Гарри. «А по поводу того, что вы там сказали. Вы сказали, что—» Гарри перевернул страницу в своем блокноте. «Вы сказали, ‘надеюсь, мои ребята взорвут все ваши жирные задницы со всем оставшимся’».

Джелсон смутился. «Не похоже на меня, правда. Боже, надеюсь на это, во всяком случае. Простите, я был пьян…»

«А затем вы сказали: ‘я чертовски рад, что купил им пластид’».

Марк Джелсон замер, словно DVD на паузе. «Что вы имеете в виду?»

Гарри Дрисколл положил блокнот в карман и спросил просто и прямо: «Вопрос, мистер Джелсон, в том, что вы имели в виду? Когда вы заполучили пластид? Кто эти ваши друзья?»

«Нет…» Лицо у актера из красного превратилось в белое за долю секунды. «Я не… Вы имеете в виду взрывчатку?»

Абу Муса был актером получше. На лице у Дрисколла отчетливо проявилось презрение, и он произнес: «Мы можем так же легко и без труда сделать это в центре города. В самом деле, я предпочел бы сделать это как раз там. У нас там есть видеокамеры, магнитофоны, так удобнее; так ведь, Джек?»

Бауэр кивнул.

«Да, так что давайте туда и поедем—» он потянулся к руке Джелсона. Актер увернулся и откинулся на диван.

«Нет, послушайте. Окей. Ладно». Эффектная внешность Джелсона, казалось, частично потускнела и сошла на нет, словно в обратной съемке и в обратном направлении, противоположном картине на стене. «Послушайте, могу я вам сказать правду, как на самом деле было?»

«Это наша общая мысль», сказал Джек.

 
Джелсон обхватил голову руками. Он не заплакал, но был близок к этому. Джек как раз собирался шагнуть вперед и встряхнуть его, когда актер потер лицо и поднял глаза. «У меня есть друзья. Ребята, с которыми я тусуюсь иногда. Глупо, конечно, может, я просто пытаюсь вернуть и заново пережить старые добрые времена, понимаете? Было время, когда я имел весь этот город, как дешевую шлюху, и все только и кричали: давай еще! давай еще! Я ездил на байках вместе с бандами, шарился кокаином, словно витамином С. Выгонял режиссеров со съемочной площадки. Я—»

«Пластит», потребовал Джек.

Джелсон вздрогнул и очнулся. «Хорошо. Эээ, на самом деле я его не покупал. Я просто дал деньги. Я тусовался с ребятами, которых я давно знаю, еще с тех времен. Они сказали, что могут купить кое-что, чтобы устроить крутую шумную вечеринку. И я им дал деньги».

«Что за ребята?», спросил Джек. «Они из другой страны?»

Джелсон посмотрел на него с недоумением. «Другой страны…? Нет. Они отсюда. Они байкеры».

«Где они купили пластит?»

«Они мне не говорили. Послушайте, простите меня. Я не знал, что они это серьезно. Я совсем не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Клянусь. Просто… Просто мне хотелось поднять небольшую бучу, понимаете?»

«Классно», усмехнулся Джек.

Джелсон поднял глаза. «Это… это попадет в газеты?»

Дрисколл закатил глаза. «Лучше просто скажите нам, где найти ваших друзей-байкеров».

9:27
Кафедральный собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Кардинал Малруни летел по коридору монастыря Св. Моники. Стены тут казались ему убогими и ветхими. Декор был старым и изношенным; Малруни было видно, что многие плитки у него под ногами отсутствуют. Собор Святой Моники был старым, ветхим и хрупким. Кардинал опасался очередного землетрясения.

Ему было стыдно за внешний вид своего собора в глазах Папы, и он злился сам на себя за то, что ему было неловко. Как будто он должен был вообще беспокоиться о мнении этого лицемерного старика. Человек, который обладал бы способностями услышать мысли Малруни в тот момент, удивился бы, если б узнал, что он действительно верил в непогрешимость Папы. Только не этого Папы.

 9:28
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Кристофер Хендерсон заканчивал чтение отчета о предварительной экспертизе взрыва в Панорама-Сити, составленного криминалистами. Кто-то использовал пластит, чтобы смастерить самодельный фугас в кресле Рамина. Огромный вес толстяка активировал его, и когда он встал, бомба взорвалась. Рамин погиб мгновенно, а Берченел находился в критическом состоянии. КТО скоординировал свои усилия с ЦРУ и иностранными спецслужбами — в основном израильскими, у которых уже имелся опыт подобной работы — чтобы сопоставить эту стратегию бомбистов с методами уже известных террористов.

Хендерсона очень беспокоил масштабный характер этой операции. Бауэр начал свое расследование в Каире. КТО – в Западном Лос-Анджелесе. Первоисточник контактов Рамина находился в Нью-Йорке, а если в этом деле замешан Абдул Рахман Ясин, то, судя по последним данным на него, он находился в Ираке. А это предполагало наличие довольно обширной сети.

Хендерсон еще раз присмотрелся к наметкам, которые он почерпнул из своего короткого разговора с Бауэром. Единственная удобоваримая информация касалась сроков. Рамин был уверен, что то, что намеревались осуществить Ясин и его люди, они сделают завтра вечером. Убийство Рамина заставляло поверить в правдивость его слов. Это давало КТО двадцать четыре часа, а может и меньше, чтобы сорвать их замыслы.

У Хендерсона зазвонил мобильный телефон. «Хендерсон».

«Кристофер, это Джек Бауэр».

«Я как раз тебя вспоминал только что», сказал Хендерсон. «Я знаю, что ты отклоняешь наше предложение, но мне действительно нужна помощь в этом деле, Джек».

«Я уже помогаю», ответил Бауэр. «У меня есть зацепка на источник пластита». Он объяснил ему, почему звонит от Дрисколла, и рассказал о допросе Марка Джелсона. «Ты знаешь, что часть взрывчатки, кажется, отсутствует? Я думаю, что тот, кто продал ее группе на Свитцер-авеню, продал также другую часть людям Джелсона. Если мы их найдем, мы сможем отследить ее обратно к первоисточнику».

«Почему ты думаешь, что это из той же самой партии пластита?», спросил Хендерсон.

«Я точно не знаю», ответил Джек по телефону. «Но сколько пластита сейчас гуляет по городу?»

«Господи, надеюсь, не много».

«Вот именно. Вполне возможно, что Абу Муса и те другие, в заключении, почти ничего толком не знают. Может быть, если мне удастся отследить пластит к первоисточнику, я смогу дать вам крепкую наводку». Джек сделал паузу. «Кристофер, ты понимаешь, что часы тикают, да?»

«Да».

«Слушай, если я доберусь до того, кто что-нибудь об этом знает, я хочу задать ему ряд вопросов до того, как передам его Шапелю».

Хендерсон не знал, поморщиться ему или улыбнуться. «Я этого не слышал».

 «Хорошо, правда, лишь до того момента, пока не услышишь об этом громко и ясно. А пока, надеюсь, ваш новый КТО мог бы кое-чем нам помочь. Приходится предположить, что Рамин был прав, и цель будет поражена завтра вечером. Хотелось бы, чтобы ваши люди там в КТО провели анализ профиля Ясина, а также профиля Слепого Шейха и составили бы список возможных целей террористов в Лос-Анджелесе. Наверняка вы сможете скоординироваться с полицией Лос-Анджелеса. Я же со своей стороны состыкуюсь с полицией Беверли-Хиллз, потому что большинство почетных гостей обычно останавливаются в Беверли-Хиллз, посещая Л.А. Также у нас имеется большое количество граждан персидской национальности, и целью вполне может стать какой-нибудь иранский иммигрант, который пытается влиять на политическое положение у себя на родине. Можно, наверное, согласовывать эти действия с Госдепом. Если у вас, ребята, имеется оборудование для распознавания лиц, и оно работает, я загружу вам как можно больше видео из аэропорта Лос-Анджелеса, которое вы сможете проанализировать. Нам может повезти. Бауэр. Конец связи».

Хендерсон беспомощно рассмеялся сам себе, когда Бауэр повесил трубку. Он встал и подошел к двери своего кабинета, выглянув из нее, и посмотрел на огромное пустое помещение, свисающие сверху кабели для передачи данных, телефонные провода и несколько столов. Было уже почти десять часов. Все ушли домой на ночь, а Джек просил о межведомственном и межюридискционном поиске данных. «Да, все правильно». Хендерсон вздохнул. «Мы сразу же этим и займемся».

9:33
Центр Лос-Анджелеса

Долгие годы Кафедральный собор Св. Моники, который чаще называли просто Святой Моникой, стоял, словно возгордившаяся матрона, печально озирающая нищету и убожество вокруг себя. Возведение костела было завершено в 1876 году – в те времена, когда этот исторический центр города был действительно бьющимся его сердцем. Но сердце это одряхлело и болезненно ныло на протяжении уже нескольких десятилетий. Как и сама Моника. Матрона уже не возвышалась так гордо, она как будто была сломлена чуть ли не вековой нищетой, ползущей к ней из близлежащих трущоб. Сыграли свою печальную роль и землетрясения, особенно землетрясение в Нортридже в 1994 году, образовавшее провалы по всему городу. И невнимание к ее состоянию тоже сыграло свою роль. Епархия, во главе с кардиналом Малруни, давно хотела снести эту старую деву, заменив ее сверкающим современным собором. Однако усилия Малруни были заблокированы защитниками старины, которые протестовали против уничтожения одного из немногих оставшихся произведений городской архитектуры XIX века. И все же и сейчас, даже придя в упадок, Святая Моника была замечательной старушкой по сравнению с бездушными шпилями из стекла и стали, возвышавшимися вокруг нее. Ее колокольня, сооруженная в итальянском стиле, элегантно поднималась в небо.

 

Дон Бин не помнил точного маршрута к Святой Монике. Он просто поехал в центр города, высматривая колокольню, а затем последовал к ней, прибыв на угол Главной и Второй улицы.

Он оставил свой автомобиль на парковке на Второй улице, в квартале от собора. Днем, а также в выходные дни на улице невозможно было найти места, чтобы припарковаться, но ночью исторический центр представлял собой город-призрак, и у Бина не возникло с этим никаких проблем. Когда он вышел из машины, он коснулся дневника в кармане своей куртки, чтобы убедиться, что он по-прежнему лежал там. Он не стал проверять Таурус. Он точно знал, где он у него лежал.

Бин свернул на Главную улицу и прошел перед собором, а затем завернул за угол. Он знал, что приходской флигель находится позади главной часовни. Он не знал, сколько там жило священников, но он полагал, что там сейчас находилось их лишь один или два, помимо отца Фрэнка. Они его абсолютно не беспокоили. Они либо встанут на его пути, либо нет. Если нет, тем лучше для них.

Он нашел выбеленную стену и легко перепрыгнул через нее, оказавшись у бордюра цветущей клумбы, с внутренней стороны. За нею шел ухоженный газон и фонтан, отключенный на ночь. Он прислушался минутку, но не услышал ни звука. Справа находился служебный корпус собора; слева – дом священников. Он повернул налево и зашагал к его дверям. Они не были заперты. Он спокойно их открыл и шагнул внутрь, словно он тут был свой. Из многолетнего своего опыта он знал, что это был самый лучший способ зайти в любой дом.

 

В приходской приемной было темно. Там он обнаружил открытую дверь в большую комнату направо и длинный коридор, ведущий прямо вперед. Слева от него была лестница, ведущая наверх. Бин смутно помнил о том, что тут некогда была школа. Мысль об этом заставила его содрогнуться и распалила его ярость, словно бензин, который плеснули в огонь.

Бин поднялся по лестнице и оказался в еще одном длинном коридоре. Некоторые двери здесь были открыты и вели в пустые комнаты. Две или три были заперты. Бин сделал глубокий вдох, чтобы успокоить свое колотящееся сердце. Он постучал в первую дверь.

Ответа не последовало.

Он пошел дальше и постучал во вторую закрытую дверь. Она открылась, и появился испуганный человек. На нем была футболка и спортивные штаны, а в руках он держал книгу, название которой Бин не смог разглядеть.

«Да, кто это––?», мягко спросил этот человек. «Вы знаете, в приходской флигель вход воспрещен».

Бин виновато кивнул. «Простите. Но я ищу отца Фрэнка. Он меня ждет».

 

Человек посмотрел куда-то по коридору на последнюю закрытую дверь. «Вы уверены, что он не назначил вам встречу в часовне? Это личное место жительства священников».

Детектив отступил на шаг назад, словно шокированный. «О, простите. Еще раз прошу меня простить», прикинулся он дурачком. «Я просто думал, что это будет здесь. Я вернусь и подожду там».

Священник кивнул, пожелал ему доброй ночи и закрыл дверь. Бин вернулся к лестнице и спустился на пару ступеней вниз на случай, если священник подслушивал. После того, как прошло несколько минут, он тихонько ступая, пошел по коридору к двери, на которую взглянул священник. Он очень осторожно в нее постучал.

Ответа не последовало.

Он постучал чуть громче. Дверь открылась, и из нее появился отец Фрэнк. Бин плохо его знал, но он довольно часто отвозил сына после церковных служб, так что он узнал этого священника.

Отец Фрэнк выглядел таким же озадаченным, как и предыдущий священник. «Да, что такое?», спросил он.

Бин ударил его в горло.

9:37
Приходской флигель Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Отец Фрэнк не понял, что произошло. За мгновение до этого он смотрел на незнакомца, вошедшего на этаж приходского флигеля; спустя мгновение он врезался в заднюю стену своей кельи, перекинувшись через свою узкую кровать. Он почувствовал острую боль в горле, он стал неудержимо кашлять и давиться. Что-то ударило ему в нос, и глаза оказались влажными.

К тому моменту, когда он уже заморгал глазами, и зрение его прояснилось, он оказался лежащим на полу лицом вниз. Кто-то рукой схватил его за волосы, тыкая его мордой в плиточный пол, и что-то сильное и резкое придавливало ему спину. Он не ощущал собственных рук.

 

«Слушай сюда», сказал чей-то голос, который мог вполне принадлежать самому дьяволу. «Слушай меня и не дай бог пикнешь. Ни единого звука, или я убью тебя. Мучительно. Кивни, если понял».

Чтобы кивнуть, Фрэнку пришлось протащить лицо по плитке, но он сделал это.

«Сейчас я тебя усажу. Ты заткнешь свой рот или я засажу твой собственный член тебе в глотку. Кивни снова».

Фрэнк это сделал. Он пребывал в абсолютном ужасе.

Сильные руки схватили его за плечи, подняли и посадили его, прислонив спиной к кровати. Он понял, что руки его были скованы за спиной чем-то металлическим. Наручниками.

Человек, который сделал это с ним, присел перед ним, сев на вытянутые вперед ноги Фрэнка. С минуту он молча смотрел на Фрэнка. Похоже было на то, как если бы он дал Фрэнку минуту, чтобы успокоиться и прийти в себя.

 Однако ужас этим не закончился. Он чувствовал, как и все хищники, когда хищник побольше и посильнее ловит и держит его в своих цепких лапах. Но страх его на мгновение ускользнул куда-то на задний план, когда вмешались другие инстинкты самосохранения: хитрость, молчаливая уступчивость, покорность. Все, что способно высвободить его из лап этого явно жестокого и безжалостного человека.

Однако когда функции его высшей нервной системы победили инстинкты его рептильного мозга, Фрэнк понял, что узнал этого человека. Он не был уверен, откуда он его знал и где его видел, но он видел его раньше. Он был прихожанином. Одним из родителей. Отцом.

И в ту секунду, когда он понял, что схватившим его является отец, ужас, охвативший отца Фрэнка, хлынул на первый план его мозга, и все удовольствия, которыми он успел ранее насладиться, все моменты волнующего и захватывающего обладания и сексуального освобождения, и сладкого, сладкого удовлетворения его вожделений — все они показались ему эфемерными по сравнению с ценой, которую, безусловно, ему придется заплатить.

Злоумышленник, казалось, прочел всё у него на лице и кивнул, словно Фрэнк что-то сказал. «Я отец Аарона Бина».

И вот оно, возмездие, словно рубашка, содранная с его тела, обнажившая уродливое обнаженное тело под нею, словно история, рассказываемая так часто, что кажется правдой, вдруг оказывается ложью из-за простейшего, но честного чьего-то заявления. Словно объект красоты внезапно оказывается всем очевидной дешевой и некрасивой безделушкой.

Правда о самом себе потекла в вены Фрэнка, словно яд, нашедший подлинное свое пристанище.

Затем этот человек, отец Аарона Бина, встал на его лодыжку. Боль вернула его обратно в окружающий его мир.

«Сегодня вечером Аарон попытался покончить с собой», сказал отец.

Фрэнк хотел было что-то сказать, но вспомнил свой обет.

«Скажи это тихо», произнес отец. Он сумел прочесть мысли Фрэнка посредством языка его тела.

Фрэнк заговорил: «Пытался покончить с собой?»

«Только посмей спросить почему», прошипел Дон Бин. «Ты знаешь, из-за чего. Из-за того, что ты с ним сделал. Потому что ты… изнасиловал его». Он ударил Фрэнка. Сильно и жестоко. Без всякой особой цели, просто потому, что ярость, кипевшая в нем, нуждалась в каком-то выходе, большем, нежели просто слова.

 

9:39
Приходской флигель Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Дон увидел, что глаза священника вытаращились и словно закатились. Если бы он был хоть на йоту менее разъяренным, он бы этим понаслаждался. Но он зашел уже слишком далеко, был слишком повязан внутри собственным гневом, чтобы что-либо чувствовать. Впрочем, он подождал, пока голова насильника не прояснилась.

«Он пытался сказать мне об этом. Я не понял, о чем он хотел мне сказать. И он сдался, бросил эту попытку». Дон говорил простыми повествовательными предложениями. Он не чувствовал себя в состоянии поступать иначе. Он чувствовал себя сосредоточенным. Осознавшим цель. Его мысли нуждались в декларативности, подобно тому, как ножу требуются острые края.

«После этого я прочел его дневник. Он мне рассказал всё». Он снова прижал ногой лодыжку Фрэнка. Священник зарыдал.

«Отец Фрэнк», сказал Дон с издевательской иронией в голосе. «Я здесь отец, Фрэнк». Он присел и схватил Фрэнка за волосы, заставив его смотреть Дону прямо в глаза. Они жгли его так ярко, что Фрэнк не мог этого вынести.

«Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что на самом деле означает это слово», сказал Дон, наполовину шепотом, наполовину рыданием. «Отец. Отец – это работа, Фрэнк. Отец – это долг. Ты знаешь, что такое долг?»

«Пожалуйста», тихо умолял его Фрэнк.

 

«Защищать этого мальчика было моей обязанностью, Фрэнк. Защищать. Его. От. Беды». Он дергал Фрэнка за голову, вверх и вниз, на каждом слоге. «Но я этого не сделал, правда? Мне кажется, что я привел его прямо ко входной двери этой беды. И ты. Ты, ****ь, изнасиловал его».

Фрэнк почувствовал, что сильные руки обхватили ему горло. Весь воздух пропал, когда трахея оказалась перекрыта. Он стал сопротивляться, но этот человек оседлал его, придавив его к полу. Страшная экстренная потребность заложила ему грудь; ему нужен был вздох, ему нужно было дышать, но он не мог. Он стал биться и сопротивляться под ним, но в действительно он не сопротивлялся, потому что не мог этого сделать. Он сейчас умрет.

Но затем этот мужчина выпустил его горло, и он снова смог задышать. Он закашлялся и вдохнул кислород. И вновь Дон дождался, пока священник придет в себя.

«Вот, по его словам, на что это было похоже», объяснил он. «Он написал, что это было похоже на удушье. Словно ты давишься. Тебя душат. Всякий раз, когда ты—» он не смог на сей раз это произнести.

Фрэнк тогда заплакал. «Простите—»

Бин снова ударил его, довольно сильно, до крови, потекшей у него из губ. «Не нужны извинения. Никакого смысла нет. Никакой ценности в них уже нет. Хотя, есть две вещи, которые ты сейчас сделаешь, и которые будут иметь значение».

Бин полез в карман и вытащил блокнот и ручку. «Ты назовешь мне имена других детей, которых ты погубил. И ты расскажешь мне, какие еще монстры в этом месте обитают, чтобы я смог и их тоже убить».

Убить и их тоже. Фрэнк это отметил. Он не хотел умирать. «Я скажу вам. Но вы должны пообещать отпустить меня—»

Боль. Боль в яичках. Он попытался закричать, но Бин перекрыл ему рот, заглушив звуки мучительной боли. Дон вонзил ему ручку в *** так сильно, как только мог.

«Мы тут с тобой не ведем переговоров», твердо сказал Бин. Он вытащил ручку из промежности священника и вытер ее о штанину. Он прочно удерживал рукой рот насильника, пока его рыдания не стихли. «Поэтому слушай меня, ты, больной кусок дерьма. Ты скажешь мне, кто еще делал это с маленькими детьми. Тот выродок по коридору?»

Фрэнк захныкал, но покачал головой.

«Тогда кто?»

«Я не знаю!» Фрэнк снова зарыдал. «Здесь же не клуб!»

Дон снова поднял ручку.

Фрэнк прижался спиной к кровати. «Коллинз!», завизжал он. «Отец Коллинз! Я слышал, как он…» он заколебался, в ужасе опасаясь еще сильнее разозлить Бина. «Он однажды мне сказал. Об Аароне. Ну что-то вроде… шутки».

Лицо у Бина смягчилось в страданиях. «Шутки. Он здесь?» «Он здесь не живет, клянусь». Фрэнк дал ему адрес отца Коллинза в Мид-Уилшире.

«Кто еще?»

«Дортмунд. Вот. Это все, что мне известно. И Малруни. Я знаю, что он слышал о них от других прихожан. Это все, что я знаю. Вы должны мне верить».

Бин услышал в его голосе ужас и в то же время искренность. «Верю», сказал он. Он протянул руку мимо Фрэнка и схватил с кровати подушку. Он заткнул подушкой лицо священника, вдавил дуло пистолета в подушку и выстрелил.

 

9:47
Эль-Сегундо, Калифорния

Нина Майерс пожала руку Милладу Яздани (ударение на последний слог), стоя у него в дверях, и сказала: «Спасибо, что уделили мне время, мистер Яздани. Простите, что беспокою вас так поздно».

«Полагаю», устало сказал мужчина, «вам приходится работать. Уверен, вы понимаете, что трудно не принимать это на свой счет».

Нина приняла виноватый вид, позу уставшего человека, которая обычно умиротворяла обижавшихся на это в подобных случаях. «Думаю, так и есть. Но я надеюсь, вы понимаете, что мы не имеем в виду ничего личного».

«Мы не террористы», заявил Яздани. Он показал назад, себе за плечо, приглашая в свой комфортный дом среднего класса в городке Эль-Сегундо, к югу от Лос-Анджелеса. Его жена все еще сидела в гостиной, задумчиво потягивая чай, который она приготовила для Нины. «Разве мы похожи на террористов?»

А на кого похожи террористы? Хотелось огрызнуться Нине. Но так нельзя было строить взаимоотношения с общественностью.

Яздани чуть повернул голову, вновь поймав ее взгляд. «Вы понимаете, что 99 процентов мусульман мира – мирные люди, не так ли?»

 

«Мистер Яздани, я на работе, а не дома, не для того чтобы противодействовать мусульманам. Моя работа заключается в том, чтобы остановить злоумышленников. И так случилось, что преступники, которых я пытаюсь остановить, мусульмане. Вот и всё».

«Но вы же ко мне являетесь домой ночью», сказал он, лишь немного напрягая голос. «Чтобы провести со мной собеседование. Из-за того, что я мусульманин».

«Из-за того, что вы посещали ту же мечеть, что и люди, которых мы разыскиваем. Вас ни в чем не подозревают, я уже вам об этом говорила. Вас и…» она вновь сверилась со своими записями. «Вас и Абдула Али. Вы уверены, что не знакомы с ним?»

Яздани покачал головой. «Мечеть большая. И он, похоже, араб, возможно, из Ирака. А большинство моих друзей персы».

«Разве персы и арабы всегда посещают одну и ту же мечеть?», спросила Нина. У нее была ученая степень по Ближнему Востоку, поэтому у нее уже имелось достаточно четкое представление об ответе на этот вопрос, но Яздани казался вдумчивым человеком, и ей было очень любопытно узнать его точку зрения.

Нос у Яздани дернулся, а как узнала Нина во время беседы с ним, это был признак раздражения. «Если его зовут Али, он, наверное, шиит, как и я. Так что да, мы посещали бы одну и ту же мечеть. Но это совсем не означает, что мы с ним лучшие друзья. Вы же понимаете, что мы не все одинаковы, не так ли?»

«Да, сэр», сказала Нина, дружелюбно. «Еще раз спасибо».

 

Нина повернулась и пошла обратно к своей машине, разочарованная и расстроенная. Она знала, что тут будет тупик. Миллад Яздани был именно тем, кем и казался – главным специалистом по внешним связям небольшой страховой компании, который жил в Эль-Сегундо с женой и тремя детьми, и так уж случилось, что он был мусульманином. Единственной причиной, по которой он вообще возник в поле ее зрения, заключалась в том, что всегда он проделывал довольно длинный путь, чтобы посещать мечеть в Лос-Анджелесе. Ничтожная зацепка, но с учетом того, что Три Балбеса в тюрьме ничего толком не могли сказать, она опустилась до того, что приходилось охотиться даже за ничтожными зацепками, пока они через некоторое время сами окончательно не стухнут.

Другая ее зацепка, Абдул Али, была далеко не лучше этой. Отсутствие судимостей, никакой подозрительной деятельности, политических пристрастий нет. Вряд ли он даже был активным прихожанином мечети, к которой принадлежали и Три Балбеса. Но он много путешествовал, и по данным Госдепа, он посетил за последние несколько лет несколько мусульманских стран. И вновь, жалкая зацепка.

Нина села в свой автомобиль и отъехала от обочины, думая о слабости зацепок, по которым она шла. В голове у нее всплыл Джек Бауэр. Она не знала, что можно о нем сказать и как с ним себя вести, но она всегда ценила прямой подход, поэтому она могла лишь аплодировать тому, что он попробовал допросить Абу Мусу. В отличие от Шапеля, который упускал изощренности и просто посчитал Бауэра безмозглым головорезом, Нина сразу же поняла тактику Бауэра. Муса чувствовал себя комфортно. Ей казалось ясным, что все, что они с ним сделали, лишь усиливало его внутреннюю уравновешенность и спокойствие. Бауэр же попытался его хоть немного протрясти. Она не была уверена в том, что это сработало, но, по крайней мере, Джек попытался. По дороге к дому Яздани Нина сделала несколько звонков и откопала кое-какую информацию о Джеке Бауэре. Он был, конечно, любопытной фигурой. Она надеялась, что он сблизится с КТО. Она знала кое-кого, кто мог быть очень заинтересован в том, чтобы держать его поближе к себе.

 

9:53
Ланкастер, штат Калифорния

Джек повернул взятый на время мотоцикл Дукати к «Киллабрю»*, бару на Картер-стрит в Ланкастере. Ему пришлось поторопиться, чтобы успеть вовремя. Ему оставалось лишь надеяться, что детектив из убойного отдела, у которого они позаимствовали байк, не станет слишком сильно протестовать против того, как он насиловал двигатель этой машины.
- - - - - - - - - - - -
* Killabrew – от англ. killa, убойная трава, и brew, варево, пиво.
- - - - - - - - - - - -

Марк Джелсон назвал им одно имя — механика-байкера Эрла Смитиса по кличке «Пес». Пес наверняка был примерно таким же персонажем, косящим под байкера, как и сам Джелсон, с которыми он тусовался и торчал. Это означало, что послужной список этого Пса, полный правонарушений, и отсиженный им четырехлетний срок за беспредел, были настолько существенны, что произвели впечатление на Джелсона, но не настолько хардкорными, чтобы его отпугнуть. Тот факт, что Пес жил в Ланкастере, добавляло ему загадочности. Для такой знаменитости из Малибу, как Джелсон, Ланкастер — в прошлом трущобное захолустье, превратившееся в пригород, разросшийся на пустынных равнинах к северу от Лос-Анджелеса — располагался достаточно далеко, чтобы казаться опасным и экзотическим, но все же достаточно близко, чтобы он мог вернуться домой к ночи.

 Джек вошел в «Киллабрю» за несколько минут до наступления десяти часов, что было идеально. Им удалось разыскать полицейского, надзиравшего за Псом во время его условно-досрочного освобождения, который и рассказал Дрисколлу, что Пес, как правило, закрывает свой гараж и к десяти часам идет в бар. Джек хотел там оказаться раньше него. На Джеке уже были джинсы, а его простые черные рабочие ботинки в тусклом свете бара вполне сошли бы за сапоги. У Дрисколла в загашнике сохранилась старая футболка НАСКАР*. Она была далеко не первой свежести и вся мятая, что, конечно, не доставляло Джеку удовольствия, но служила дополнительным штрихом к образу. За несколько секунд он превратился из оперативника ЦРУ в неряшливую пьянь.
- - - - - - - - - - - - - -
* Национальная Ассоциация гонок серийных автомобилей (National Association of Stock Car Auto Racing, NASCAR), Inc — частное предприятие, занимающееся организацией автомобильных гонок и сопутствующей деятельностью.
- - - - - - - - - - - - - -

Он сел за барную стойку и заказал пиво. На одном конце бара находилось нечто вроде электронного аппарата для игры в кено (вроде лотереи, однорукий бандит), на другом – телевизор. Барменом была толстая, грузная женщина с широким лицом, на котором за каждый год своей жизни ей приходилось расплачиваться шрамами и морщинами. Но она добродушно улыбалась под тощей метелкой своих белокурых волос, и она протянула Джеку его пиво «Басс Эль», сопроводив это дружеским кивком.

Пес Смитис появился несколькими минутами позже. Он был большим во всем. Длинные волосы, ниспадавшие на плечи из-под замасленной бейсболки Харлей-Дэвидсон. Большая запущенная борода, обильно росшая снизу и по бокам его лица. Большая грудь, большие руки и огромное пузо, вываливающееся поверх джинсов. И, кроме того, громкий голос.

 «Ааааааааааааааах», громко вздохнул он, опустившись на барный стул. «Спасибо, Габи», добавил он, когда барменша принесла ему полный стакан пива. Он выпил. «Черт, неплохо». Пес вел себя так, словно находился у себя дома. Он осмотрел двух или трех клиентов, сидевших в Киллабрю, в том числе и Джека, а затем выкрикнул: «У кого из вас, ребята, Дукати?»

Джек подождал, довольно долго, чтобы показалось, будто он удивлен этим вопросом, а затем спросил: «А кто спрашивает?»

«Я. Ты чё, не видишь что ли, как у меня челюсть шевелится?» Пес встал и без всякого приглашения подошел к стулу рядом с Джеком, шумно на нем рассевшись. «Хороший байк», сказал он. «Кого это нужно так нагреть, чтобы получить такой байк?»

Джек молча поблагодарил Дрисколла. У него были кое-какие мысли о том, как бы завязать разговор с Псом, но детектив из убойного отдела сформулировал план в ту же секунду, когда они узнали о том, чем занимается Пес. Один из его коллег-детективов был заядлым мотоциклистом, а Дукати – один из лучших производителей байков в мире.

 

«Того, кого ты знаешь, чувак», ответил Джек. «Ты же знаешь нужных людей, они только что дали тебе то, что тебе было надо. Реально, ты же берешь это у них. Они просто не знают этого».

«А ты взял этот байк?»

«Почему это тебе так понравился этот байк?»

«Я с ними работаю. Дукати делает классные байки. Я просто поддерживаю разговор, и всё. Ты не любишь разговаривать?»

«По опыту знаю, что незнакомые мне люди, которые начинают разговоры, обычно не те, кем кажутся», сказал Джек. Идеально. Хитрость любой хорошей постановки заключается в том, чтобы жертва считала, что направляет разговор. С точки зрения Пса, инициатором этого разговора был он сам, и он его и направлял. Джек же был в этом общении неохотно отвечавшим ведомым.

«Что, у тебя есть что скрывать?», рассмеялся Пес. «Ты не производишь впечатления того, кто желает иметь проблемы».

Джек кивнул. «Да, стараюсь так и действовать. Стараюсь избегать проблем». Джек допил свое пиво и заказал еще. «Так что если ты еще один из тех, кто пытается меня подставить, забудь об этом. Я чист».

Пес удивленно моргнул, разговор этот слишком быстро для него перешел на другую тему. «Один из них? Это кого?»

Джек оглядел его так, словно оценивал этого большого, волосатого мужика в первый раз. «Ты коп».

Барменша Габи взвизгнула от смеха, поставив ему пиво.

 

«Бред сивой кобылы», рассмеялся Пес. «Херня». Он еще некоторое время поржал, так же громко, как и разговаривал. Когда он немного успокоился, он спросил: «Так из-за чего тебя ищут копы? Что ты натворил?»

Джек ухмыльнулся. Но когда он снова заговорил, голос его звучал заговорщицки. «Ничего. Просто мне кое-что было нужно, и я слишком много об этом болтал».

Пес озорно ухмыльнулся: «И что это?»

Джек помедлил, затем пожал плечами. «Знаешь о том деле со взрывом в Оклахома-Сити несколько лет назад. Мне просто было любопытно, как они это там взорвали. Как делать бомбы и все такое».

Глаза у Пса загорелись, когда Джек произнес слово «бомба». «Ты чё, издеваешься? Зачем тебе знать о бомбах?»

Джек рассмеялся: «Что, черт возьми, тебе никогда не хотелось что-нибудь взорвать?»

 

«Такая мысль приходила мне в голову», сказал Пес, поднимая свой бокал в виде тоста. Он отхлебнул. «Слушай, если ты действительно хочешь знать, как сделать бомбу, я могу тебе показать настоящее барахло».

«Что ты имеешь в виду?», спросил Джек, понизив голос.

«Выйдем на улицу. Там мой грузовик».

Джек последовал за волосатым гигантом, выйдя из «Киллабрю». На краю автостоянки стоял грязный белый Додж Рам 1500, кузов которого был накрыт брезентом. «У меня тут классное барахлишко имеется», сказал Пес, и голос его стал чуть более оживленным. «Думаю, тебе понравится. Помоги-ка мне с чехлом».

Джек положил руки на тяжелый брезент, чтобы поднять его, но пальцы его ослабли, когда что-то холодное и тяжелое ударило его по затылку.

 
 



________________________________________


5. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 10 И 11 ЧАСАМИ ВЕЧЕРА.

 


10:00
Национальное управление по безопасности транспорта (НУБТ),
Лос-Анджелесское региональное отделение

Диана попыталась стряхнуть сон с глаз. Она не спала ни минуты с прошлой ночи, пытаясь найти зацепку, которая поможет всем остальным увидеть то, что она, пусть и с мутными не выспавшимися глазами, видела столь ясно и отчетливо. Рейс «Аляска Эрлайнз» № 442 был намеренно взорван.

Диана Кристи отнюдь не была склонна к истерикам. Никто не сможет стать следователем НУБТ, не обладая серьезным запасом объективности в оценках, не говоря уже о терпении и дотошности. Следователи НУБТ имели доступ к лучшим разведкам и следственным органам мира, но зачастую они работали самостоятельно, прорубаясь сквозь преграды и раскапывая зачастую самые крошечные обрывки улик и доказательств, микроскопические отклонения в конструкции и материалах разрушенного или сбитого самолета, малейшие рубцы и повреждения на колесах локомотивов, и притом, как правило, под неусыпным оком средств массовой информации. Давление было огромным, и для такой работы выбирали лишь самых хладнокровных и спокойных.

 

Диана была как раз такой. Она работала в оперативной группе, расследовавшей катастрофу рейса TWA 800*. Она руководила расследованием рейса «Америкен Эрлайнз», который упал над Чикаго, и крушением поезда «Амтрак» в Денвере. Она была настоящим экспертом.
- - - - - - - - - - - - - -
* Катастрофа Boeing 747 под Нью-Йорком — крупная авиационная катастрофа, произошедшая 17 июля 1996 года. Над Атлантическим океаном рядом с Ист Моричес (штат Нью-Йорк, США) через 12 минут после взлёта взорвался авиалайнер Boeing 747-131 авиакомпании Trans World Airlines (TWA), совершавший плановый международный пассажирский рейс TWA800 по маршруту Нью-Йорк — Париж — Рим. Все 230 человек, находившихся на его борту (18 членов экипажа и 212 пассажиров), погибли.
- - - - - - - - - - - - - -

 

Что делало ее нынешнее расследование еще более тяжелым и разочаровывающим. Никакой личной заинтересованности в данной конкретной катастрофе у нее не было, и эмоционально ничто ее с нею не связывало. У нее действительно не было никаких иных намерений, кроме установления истины, и незачем ей было биться головой о кирпичную стену некомпетентности других… за исключением того, что такова была ее работа – установить причину того или иного события. В этом был смысл всех ее действий, и она воспринимала это с полной серьезностью.

Диана и так была пытливой и любознательной по природе, но тайна, в которую она теперь пыталась проникнуть, завела ее на зыбкую и неизведанную почву. Она изучала оборудование и осколки взорванного металла, но не людей. Проделанная ею работа привела ее к заключению, что взрыв исходил из кресла 29D. В полетном листе говорилось, что это место занимал некий Али Абдул. И вот, хоть Диана и не была полицейским детективом, она легко могла, как и любой другой человек, снять трубку, и она сделала ряд телефонных звонков. Названный Али Абдулом адрес устарел. Еще более неприятным оказалось то, что все лица по имени Али Абдул, проживавшие в Лос-Анджелесе, были живы, что создавало дополнительные трудности, учитывая тот факт, что ее версия заключалась в том, что Али Абдул подорвал сам себя.

Несомненно, какой-то ответ на эту загадку был. Однако чтобы разгадать ее, ей был нужен кто-то, кто обладал такими же высокими следственными навыками. Она решила попробовать вновь дернуть этих кретинов из КТО.

10:06
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

Шумахер-авеню – одна из тех улиц, которую редко можно увидеть в телевизионных программах о Лос-Анджелесе: красивая, ухоженная и благоустроенная улица с элегантными домиками средних размеров, находящаяся в самом сердце города. По телевизору обычно показывают красивые дома лишь западной части города или пригородов, но на самом деле к югу от Голливуда и восточнее исторического центра города существовал кипевший энергией колоритный небольшой район. Кипела жизнь и в Южном Централе, и в Восточном Лос-Анджелесе, однако телевидение редко об этом заикалось.

 

Дон Бин все это знал. Как копу с двадцатидвухлетним стажем, конечно же, ему это было прекрасно известно. Но он не понимал, почему он думал об этом именно теперь. Чтобы как-то отвлечься, наверное. Рассеяться эмоционально. Просто крыша уже поехала у него, как он это понимал.

Как бы то ни было, это позволило ему добраться от Святой Моники до Шумахер-авеню и не пустить самому себе пулю в рот. Он поставил свою машину на размеченном участке парковки неподалеку от угла Сан-Висенте и Олимпик, затем пересек Олимпик и вышел на Шумахер-авеню, улицу, которая по диагонали прорезала район Мид-Уилшир. Оказалось, что это в нескольких минутах ходьбы по темному тротуару до красивого кирпичного дома, занятого этим уродом.

Аарон не знал его имени. В своем дневнике он просто называл его «отцом». Отец Фрэнк приводил его туда в рамках «специальных визитов». Дон же теперь планировал нанести свой собственный, особый «специальный визит».

Оказавшись на этой улице впервые, он пошел прямо к этому дому, стараясь собрать как можно больше информации, не останавливаясь. В доме горел свет, и разноцветное мерцание на тонкой ширме из рисовой китайской бумаги, скрывавшей вид большого парадного окна, подсказало Дону, что священник смотрел телевизор. Он прошел половину квартала, остановился и огляделся вокруг, словно заблудился, а затем повернул назад. На сей раз он предпочел оставаться в тени, и когда он дошел до кирпичного дома, он оглянулся вокруг, не видит ли его кто-нибудь, затем повернулся и быстро и по-деловому двинулся по лужайке к воротам. Они были не заперты. Он открыл их медленно, стараясь, чтобы скрип был минимальным, а затем сам их закрыл, так, чтобы пружина, закрывающая ворота, не хлопнула. Ему пришлось миновать кое-какой мусор и мусорные баки, однако уже через пару минут он оказался возле стены этого дома, а затем и во дворе. Со стороны заднего двора и кухни имелись раздвижные французские двери. Они были заперты.

 

Нисколько не смутившись, Дон поспешил назад, к парадному фасаду. Перед домом священника на улице стояло несколько машин. Дон точно не знал, какая из них принадлежала Коллинзу. В действительности это не имело значения. Еще раз оглянувшись вокруг и убедившись, что никого из соседей вокруг не было, детектив сильно ударил сначала одну, а потом и другую машину.

Взвыла автомобильная сигнализация. Одна из них была такой поганой и бесившей, потому что меняла свою тональность и ритм каждые несколько секунд, и причем обе они громко выли. Затем Дон поспешно обежал дом обратно к французским дверям. Даже здесь сигнализация звучала пронзительно и громко на этой тихой улице. Глубоко вздохнув, Дон обернул кулак курткой и приготовился выбить один из стеклянных квадратов.

Но прежде чем он успел это сделать, что-то перекрыло ему рот и нос. Он вдохнул какие-то острые, слезоточивые пары, и в глазах у него все потемнело.

10:14
Пустырь за городом Ланкастер

От удара голова у Джека прояснилась, когда он упал на землю. Он не знал точно, как долго он находился в отключке. Последние несколько минут он был нетверд на ногах, лежа в кузове грузовика Пса, связанный по рукам и ногам с чем-то вроде скотча и с наброшенным на голову брезентом. У него будет сильная головная боль и огромная шишка на голове, если только предположить, что он выживет.

 

Джек смутно осознавал, что грузовик съехал куда-то с дороги и теперь громыхал по пустынному бездорожью. В конце концов грузовик остановился. Брезент исчез, и Джек почувствовал, что его приподняли, а затем бросили. Вот в этот момент от удара в голове у него прояснилось.

Кругом была непроглядная темень. Они находились далеко от слабых отблесков огней Ланкастера, где-то на пустыре за шоссе Пирблоссом, шедшим на юго-восток. Света Луны и звезд было недостаточно, чтобы Джек смог ясно различить лицо Пса, но ему была видна неповоротливая его фигура, присевшая перед ним на корточки.

«Итак, мы раскусили друг друга», сказал Пес откуда-то из мрака, «ты не первый коп, которого я убил».

Джек ничего не сказал. Пес заржал и продолжил. «С этим байком у тебя хорошо получилось. Мне нравится Дукати. Но я не тупой, не какая-нибудь тупая деревенщина, и никто, кроме тебя, в баре не начинал разговоров о взрыве».

Джек позволил себе своего рода некоторое молчаливое оправдание. У него не было времени, чтобы наметить и выполнить долгий, медленный и незаметный жалящий бросок. Это был провал, но риск был неизбежен.

 

«Думаю, меня выдал Фарриджан», сказал Пес. Он схватил Джека за горло. «Это был Фарриджан? Ты скажешь мне, кто это был, и тогда я прикончу тебя быстро».

Джек попытался побороть естественную панику удушья и уставился в темноту, где должны были по идее находиться глаза Пса. Он не собирался доставлять этой дешевой мрази удовольствие видеть, как он беспомощно под ним барахтается. Спустя несколько секунд здоровяк отпустил его. Джек заставил себя медленно отдышаться. Он не стал судорожно глотать ртом воздух.

«Крепкий сукин сын». Пес рассмеялся.

«Тебе бы стоило просто меня отпустить», сказал Джек, когда в легких у него перестало жечь.

Пес расхохотался. «Ты чё думаешь, я идиот что ли?»

Джек услышал слабый звук вертолета: вуп-вуп. «Да», сказал он, «думаю, что ты дебил».

 

Вспыхнули прожекторы, словно с полдюжины солнц, внезапно поднявшиеся в небе везде вокруг них. Взревел чей-то голос из невидимого мегафона: «Полиция! Вы арестованы! Полиция!»

Пес завертелся на месте, ослепленный светом и оглушенный шумом. «Лечь на землю, на землю, лечь на землю!», закричал голос, и глухо зазвучали шаги, бегущие к ним из темноты.

 

Волосатый гигант выбросил вперед руку, чтобы защитить глаза от слепящего света, сунув одновременно руку себе под рубашку. Затем рука его взметнулась вверх, в ней он держал огромный револьвер.

Джек не услышал выстрелов, однако увидел, как тело Пса трижды дернулось, когда на спине его расцвели три красных цветка. Одна из пуль, выпущенных из снайперской винтовки, ударила в землю рядом с ногой Джека с мягким пыхтящим звуком, словно кто-то ударил в подушку, и в лицо Джеку брызнули крупинки почвы. Пес рухнул на землю еще до того, как штурмовая группа спецназа успела до него добежать.

 

Следующие несколько мгновений превратились в управляемый хаос, когда Джека облепила со всех сторон группа спецназа SWAT, чтобы защитить его и зачистить это место. Некоторые прожекторы отключились, и подъехало несколько автомобилей. Полицейский вертолет продолжал кружить над головой еще несколько минут, скользя мощным лучом по месту происшествия. Наконец, кто-то заговорил в микрофон, и вертолет с грохотом улетел.

«Ты в порядке?», спросил Гарри Дрисколл, когда Джек был освобожден и поднят на ноги.

«Да. Правда, мне хотелось, чтобы ты в него не стрелял».

Дрисколл кивнул. «Мне тоже, но он размахивал пистолетом прямо перед нашими значками».

Джек посмотрел на Пса, все еще лежавшего там, где он упал. «Понимаю, просто мне хотелось задать ему еще пару вопросов. Но думаю, я получил то, что нам нужно. Ты слышал что-нибудь о типе по имени Фарриджан?»

……………………….
 Дрисколл приехал на машине Джека, и они теперь к ней направлялись, а детектив тем временем звонил, чтобы выяснить какую-нибудь информацию по этой последней фамилии. К тому моменту, как Джек сел за руль, он уже выяснил, что Фарриджан являлся импортером, у которого в прошлом уже имелись какие-то шероховатости с таможней. Он также привлекался по обвинениям в незаконном владении оружием, но обвинение было снято из-за каких-то формальностей. Он числился в списках наблюдения целого ряд федеральных и местных органов, а также штатов, но его рассматривали как мелкую сошку.

Джек высунул руку в окно. «Спасибо, Гарри. Я у тебя в долгу».

Дрисколл пожал ему руку. «Еще бы. А сейчас я уже собираюсь. Держи меня в курсе. Хочу оставаться в курсе событий».

«Что, у тебя маловато работы?»

Дрисколл посмотрел на часы. «Если ты прав с этой своей хренью, значит, что-то должно произойти, и осталось менее суток. Не хочу, чтобы в городе произошла какая-нибудь террористическая херня. Постарайся сделать так, чтобы я по-прежнему в этом участвовал». Он шлепнул ладонью по корпусу машины.

Джек с пыльного поля выехал на шоссе. Дрисколл был классным мужиком. Если КТО сможет заполучить его или таких, как он, у них дела наладятся.

Пока Джек вел машину, он по телефону связался с Кристофером Хендерсоном. «Ты еще там, правильно?», спросил он, когда Хендерсон ответил ему.

Хендерсон не показался ему довольным. «А как ты думал? Я висел на телефоне последние сорок минут, препираясь с Госдепом. Господи, а ты считаешь, что у нас бюрократия!»

«У меня кое-что есть», сказал Джек без обиняков. «Не так уж и много, но я сел на след». Он рассказал Хендерсону о встрече с Джелсоном и о столкновении с Псом Смитисом.

«Я отслеживаю эту взрывчатку к источнику. Собираюсь теперь выяснить, у кого остальная ее часть».

«Останься на линии, я собираюсь подключить к нашему разговору Шапеля». Джек подождал, затем услышал несколько сигналов и гудков, а затем вновь голос Хендерсона. «Джек, ты там? Шапель?»

«Я здесь», сказал Шапель недовольно. «Вы знаете, который сейчас час, да?»

«Правосудие никогда не дремлет», съязвил Хендерсон. «У Джека оперативные новости».

 

Бауэр вторично объяснил, чем он занимался последние два часа. Шапель помалкивал, за исключением того, что временами возмущено ворчал. Когда Джек закончил, все его вопросы звучали с издевательским оттенком.

«Вы предполагаете, что это из того же набора пластичной взрывчатки?»

«На данный момент да. Буду знать точно, когда доберусь до Фарриджана».

«Ваша версия заключается в том, что этот Фарриджан продал часть взрывчатки этому байкеру и некоторым террористам. Вы полагаете, что если мы найдем продавца, то сможем отследить ее вплоть до самих террористов?»

«Да».

«А что, если покупателем был Абу Муса, тот самый, которого мы задержали?»

Джек покачал на телефон головой. «Не вижу, чтобы Муса был мозгом этой операции. Они были просто складом и ложным следом».

«Вероятно, это так», нехотя согласился Шапель. «Но я до сих пор не вижу экстренности в сложившейся ситуации. Даже если Рамин был прав насчет какого-то плана, намеченного на завтра, мы остановили его. Пластит у нас. Если вы беспокоитесь о пропавших брусках, тогда вы сами ответили на свой вопрос этим байкером. Оставшаяся часть у него».

Джек пожал плечами. «Возможно, вы правы», признался он. «Я лишь хочу в этом убедиться».

 Наступило молчание, за исключением слабого белого шума сотовой передачи. Джек понял, что Шапель пытался решиться, давать ли ему на это разрешение. Конечно, никто из них не знал точно, что может сделать Региональный директор, чтобы остановить его. Шапель мог помочь, поддержав его, но не мог ему навредить напрямую. Если Джек, действуя в качестве агента ЦРУ, собирается столкнуться с проблемами из-за того, что проводит операцию внутри страны, его вызовет на ковер директор ЦРУ по операциям, а не Шапель.

В конце концов, Шапель принял решение, достойное государственного служащего любого уровня. «Я не хочу ничего об этом знать», сказал он. «С моей точки зрения, это дело КТО, и работает над ним именно персонал КТО». Он повесил трубку.

Кристофер Хендерсон сказал: «Это весьма близко к одобрению, которое ты собираешься получить».

«Мне не нужно одобрения», ответил Джек, повернув на юг на 405-ю автостраду.

«Приезжай к нам в офис. Мы спланируем, как будем действовать по Фарриджану, отсюда. Так Шапель будет лучше себя чувствовать».

«Уже еду».

10:31
Болдуин-Хиллз, Калифорния

В Лос-Анджелесе имеются нефтяные скважины. Их можно увидеть, когда едешь по бульвару Ла-Сиенега в сторону аэропорта. Там, где эта улица проходит между двумя холмами, на западной стороне можно увидеть насосы, качалки и нефтяные установки, словно металлические динозавры качающие головами вверх-вниз. Неподалеку расположен растущий пригород Болдуин-Хиллз, но нефтяные скважины окружены незастроенными участками и пространством Болдуин-парка. Плюс самими качалками, испускающими непрерывный приглушенный гул.

Так что некому было услышать крики Дона Бина.

Его похититель зажал скованные наручниками руки Бина, наехав на них шинами, раздавив их и прижав его к земле лицом вверх. Ноги Бина тоже были связаны вместе чем-то, тем, что ему не было видно, и привязаны к металлическому основанию одного из огромных этих насосов, который кивал над ним своим гигантским колпаком-балансиром, пока взгляд его был прикован в темное небо.

 

Бин не знал, кто его похитил и почему. Этот человек даже не задал ему пока никаких вопросов. Бин очнулся, выйдя из бессознательного состояния, вызванного наркотиками или медикаментами (хлороформом?), обнаружив, что его пальцы уже придавлены машиной. Несколько минут он притворялся бесчувственным, а его похититель в это время стоял в нескольких футах от него и шептался с кем-то по своему мобильному телефону. Бин сумел расслышать очень немногое из этого разговора, но то, что он услышал, его ошарашило. Если он сумеет выжить, он сможет использовать этот разговор, чтобы избежать тюрьмы и газовой камеры.

Похититель, не совсем видимый во мраке, повесил трубку. Он опустился на колени рядом с Бином и пошлепал его по щекам, чтобы тот очнулся. Затем он разрезал Бину рубашку и вырезал у него на груди кровавую линию, что заставило Бина закричать против своей воли.

Теперь его похититель оказался к нему ближе. Откуда-то, от одной из качалок, лился слабый свет. В этих очень слабых отблесках Бин увидел сверкающую лысину и приятное, чисто выбритое лицо, глядевшее на него сверху.

 

«Это чтобы ты знал, что настроен я абсолютно серьезно», сказал его похититель, выставив перед собой нож. «Не заставляй меня демонстрировать тебе, насколько я по-настоящему, по-настоящему серьезен».

Бин ничего не ответил. Что, черт возьми, происходит? Этот тип что – из церкви?

Человек поднял значок Бина. «Ты находился там, чтобы арестовать отца Коллинза?»

«Да», соврал Дон.

Похититель срезал серповидный кусок кожи под левым соском Бина.

«Нет», сказал он спокойно, когда Бин взвыл от боли. «Сотрудники полиции не прячутся за домами, чтобы вломиться в них и войти внутрь. Кроме того, они не приходят в одиночку. Больше не лги мне».

Бин уже не кричал, но боль от пореза была адской. Он заморгал, чтобы избавиться от слез, вызванных болью. «Кто к черту ты такой?», спросил он.

Мужчина снова резанул его. Бин бессильно забился, скованный по рукам и ногам, чувствуя, как пальцы его разрываются и чуть ли не ломаются под тяжестью автомобильных шин.

 

«Вижу, что тебе тоже хочется задать вопросы», сказал этот человек. «Ну, я не лишен здравого смысла. Я позволю тебе задать кое-какие вопросы. Но твои вопросы будут тебе кое-что стоить. Всякий раз, когда ты задашь один вопрос, я буду отрезать от тебя кусок. Итак, ты действительно хочешь что-то спросить?»

«Ты работаешь на церковь?», спросил Бин.

«Да», сказал человек. «Можешь называть меня Майклом».

Бин плюнул ему в лицо.

Мужчина вырезал у него тонкое филе, непосредственно под кожей у Бина с левой стороны. Бин закричал и снова забился. Он почувствовал, что два его пальца вывихнуты. Но вместе с тем он чувствовал, как они стали шевелиться в пустом пространстве, которое он тем самым образовал.

«Теперь моя очередь», сказал Майкл. «Что тебе было нужно от отца Коллинза?»

«Убить его».

«Почему?»

«Потому что он заслуживает смерти».

Этот ответ, казалось, поразил и заинтересовал Майкла. Он снова заговорил: «Что тебе известно о плане?»

«Каком плане?»

«Я задал тебе вопрос», сказал Майкл. Содрав кожу, он вырезал кусок у Бина с правой стороны. Кровь стекала с обеих сторон его тела в грязь. «Что тебе известно о плане?», снова спросил Майкл.

Бин не знал, сколько еще порезов он сможет вынести. Он терял кровь, и боль была невыносимой. «Я не знаю ни о каком плане».

«Я буду резать глубже, если будешь лгать».

«Я действительно ничего не знаю!», зарыдал Бин. «У меня свои причины убить это говно!»

«Что это за причины?», спросил Майкл.

 

«Да пошел ты».

«На кого ты работаешь?»

«Ни на кого!»

Еще один порез, не глубокий, но в чувствительной области подмышки. Бин снова затрясся, почувствовав, что вывихнул еще один палец, но на этот раз его руки высвободились. Казалось, Майкл по-настоящему перепугался, когда Бин сел. Сжав обе свои разбитые руки в виде дубинки, Бин врезал Майклу в челюсть, и мучитель повалился набок. Бин схватил нож и перерезал кожаный ремень — поясной, кажется — связывавший ему лодыжки. Майкл зашевелился, и Бин повернулся, чтобы заколоть его. Но ноги его не слушались, они затекли, а руки были слишком побитыми, чтобы удержать правильно нож. Майкл выбил нож у него из рук. Бин вцепился Майклу в рубашку своими скованными руками и ударил его головой в лицо. Его позиция была слабой, а удар несильным, но этого оказалось достаточно, чтобы вновь вырубить Майкла. Бин встал, чувствуя, что ноги под ним еле гнутся, как старые бревна. Ему хотелось остаться и продолжать драться, но он ослаб от боли и потери крови. Он побежал прочь, скрывшись во мраке.


 
 


________________________________________

6. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 11 И 12 ЧАСАМИ НОЧИ.

 


11:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек вошел в необорудованный корпус штаб-квартиры КТО, он выглядел, как изжеванная собачья игрушка. Волосы его были растрепаны, а одежда и лицо все в пыли. Запястья у него до сих пор были липкими от скотча. Но глаза у него горели, и думал он лишь о работе, пока шел через весь офис к пустой комнате для совещаний. Он миновал женщину, сидевшую на стуле и явно горевшую нетерпением. Он узнал ее – это была та же тонкая красивая женщина, которую он встречал уже раньше здесь, вечером, пройдя мимо нее. Казалось, ей очень хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, кто уделил бы ей внимание, однако Джек прошмыгнул мимо нее в комнату, где его ждал Кристофер Хендерсон. Там также находилась и Нина Майерс. Присутствовала также аналитик Джейми Фаррел и еще несколько других, которых Джек раньше не видел.

«Все в курсе событий?», спросил Джек.

«Не хочешь сначала привести себя в порядок?», предложил Хендерсон.

Джек отмахнулся. «У нас есть список возможных целей?»

 Ответила Джейми Фаррел, но она обращалась к Хендерсону, из уважения к его положению. «Да, но он такой длинный, что его невозможно использовать». Она раздала бумажные распечатки. «К сожалению, наш монитор пока не подключен к сети. Придется этим заняться. Просмотрите первые шесть страниц». Они пролистали, увидев длинный список достопримечательностей Лос-Анджелеса. Джек нахмурился. За исключением нескольких финансовых учреждений, он с таким же успехом мог бы найти аналогичный список в любом путеводителе по Лос-Анджелесу.

«Нужно сократить этот список», сказал он.

Хендерсон заметил: «Наше рабочее предположение, что оружием является пластичная взрывчатка. Если это так, у них не может быть ее слишком много. Даже если они располагают вдвое большим ее количеством, чем то, которое мы уже обнаружили (а это почти невозможно), все равно у них ее не так уж и много».

«Это означает, что их цель – что-то конкретное», добавил Джек. «Что-то небольшое».

 

Нина Майерс издала скептический звук задней частью горла. «Это не вписывается в их modus operandi (почерк, методы действия)». Она села, откинувшись на спинку одного из совершенно новых стульев. «То есть я хочу сказать, что наша версия ведь заключается в том, что это Ясин, правильно? Один из людей Слепого Шейха? Может быть, даже «Аль-Каиды». Вы все знаете, что такое «Аль-Каида», правда?»

Джек знал. «Аль-Каида» – фраза на арабском языке, которая буквально означает «основа», «база». Это словечко было взято на вооружение сетью исламских фундаменталистов, придерживавшихся очень антизападных и антиамериканских настроений. Эта рыхлая сетевая структура из разных ячеек возникла во времена войны русских в Афганистане. В 1991 году «Аль-Каида» обратила свой гнев на США, когда эта страна посмела разместить свои войска в Саудовской Аравии – стране двух святынь, Медины и Мекки. «Аль-Каида» взорвала посольство в Эр-Рияде, в Саудовской Аравии, где погибло большое число американцев. Одним из ключевых террористов, организовавших теракт во Всемирном Торговом центре в 1993 году, был Рамзи Юсеф, известный как сообщник «Аль-Каиды». Хотя само это название – «Аль-Каида» – еще не получило широкого распространения в СМИ, оперативники в разведывательных кругах уже говорили о ней как о следующей масштабной угрозе.

 

Нина продолжала: «Похоже, мелкие объекты не являются их целями. Им нужны громкие акции, попадающие в новости. Посольства. Всемирный Торговый Центр».

Пока она это говорила, Джек изучал список. «Только дорогостоящий крупногабаритный товар?»

Нина задумалась. «Слепой Шейх был причастен к смерти Меира Кахане, ультраправого израильского раввина. Но если речь идет об убийстве, зачем тогда нужна пластичная взрывчатка?»

Хендерсон добавил: «А если им нужен взрыв, они уже доказали, что могут изготавливать самодельные взрывные устройства».

 

Джек понимал, о чем они думали, что они пытались сказать ему фактами. Все это не складывалось в единую ясную картину. Все они были опытными следователями, привыкшими раскрывать факты, начинающиеся складываться в схему. А здесь такой схемы не было видно.

«Вот что мы знаем наверняка», сказал он, возвращаясь к началу. Он взял лазерную указку, но монитор сейчас, как и раньше, по-прежнему не функционировал.

«Извини», сказал Хендерсон.
 
Тогда Джек схватил ручку, перевернул одну из стопок с бумагами, которые раздала Джейми, и начал рисовать схему-график. «Первое: некоторое время назад израильские агенты связались с ЦРУ, сообщив ему о том, что ряд известных террористов запланировали теракт в США. Отслеживая эту наводку в Каире, мне удалось заполучить имя Рамина, который, как мне было известно, был отдаленно связан со Слепым Шейхом. Когда я попытался допросить его, кто-то его взорвал. Но он сказал, что в этом участвует Ясин, еще один бомбист ВТЦ, и что он планирует теракт на завтрашний вечер.

«Второе: вы, ребята, раскрыли группу мусульман в Лос-Анджелесе, которые прятали под кроватью пластичную взрывчатку. Часть ее пропала.

«Третье: бывший знаменитый актер, видимо, дал деньги каким-то мелким дебоширам на закупку пластичной взрывчатки у торговца оружием, которому удалось заполучить некоторое ее количество».

Нина Майерс потерла виски. «Этого достаточно, чтобы дать нам понять, что что-то происходит, но этого недостаточно, чтобы понять, что».

«Есть успехи с теми типами, взятыми под стражу?», спросил Джек.

Нина нахмурилась и ехидно сказала: «Они подвергаются самым нашим беспощадным методам проведения допросов. Мы подаем им чай только два раза в день. Пока они так и не сломались». Джейми Фарелл усмехнулась.

«Если цель небольшая», задумался Джек, «то что это может быть? Какие люди или события произойдут завтра?»

Джейми назвала сразу несколько, отбарабанив по памяти: «В город на Конференцию Единения прибыл Папа римский. Должен прилететь вице-президент, но его прибытие запланировано лишь на послезавтра, и в городе он появится только ранним утром послезавтра. В городе также будет находиться губернатор Калифорнии, участвующий в огромном сборе средств на нужды кампании демократов, что может, скорее всего, рассматриваться как политическая мишень. На завтра намечена посадка Спейс шаттла, хотя база ВВС «Эдвардс» не является основной посадочной площадкой, а всегда рассматривается лишь как аварийная».

 

Хендерсон поднял руку, остановив ее. «На самом деле, это не так. Я читал, что существуют проблемы со взлетно-посадочной полосой в Космическом центре имени Кеннеди (космодром на мысе Канаверал, штат Флорида). База «Эдвардс» сейчас является основной зоной. Уже более месяца».

Они все замерли. «Шаттл был бы интересной для них целью», сказал Джек. «Если это «Эдвардс», то становится яснее, почему эти байкеры как-то с этим связаны. Ланкастер гораздо ближе к «Эдвардс», чем мы здесь». Он посмотрел на Хендерсона. «У тебя есть кто-нибудь, кого можно на это поставить?»

Хендерсон широко развел руками: «У меня же тут полный зал людей», сказал он с мрачноватым юмором.

«А можешь кого-нибудь привлечь со стороны—?», начал было Джек.

«Успокойся, Джек», протянул Хендерсон. «Ты тут не один такой сообразительный. Есть кое-кто, за которым я тоже охочусь, пытаясь его себе заполучить. Парень по фамилии Алмейда. Попытаюсь его привлечь к этому».

«Еще один новобранец?», рассмеялся Джек.

«Ты же не единственная рыба в океане».

«Окей», сказал Джек. «Итак, начнем отслеживать ситуацию с Шаттлом. А я займусь вопросом с Фарриджаном. Полагаю, так пока надо действовать. Спасибо всем».

Собравшиеся начали расходиться. Нина Майерс задержалась, до тех пор, пока в помещении не остались лишь она и Джек. «Ты выглядишь ужасно», сказала она.

Джек оторвал взгляд от списка возможных мишеней и усмехнулся. «Вряд ли я выгляжу лучше, даже приведя себя в порядок. Хотя моей жене это удается».

 

Она пошла к двери, но затем обернулась лицом к нему. «Мне понравилось, как ты тут взял командование в свои руки. Ты поможешь нам привести в порядок и довести до ума это подразделение».

«Я же отказался от предложения. Я лишь работаю здесь над своим собственным делом».

«Угу», снисходительно произнесла она. «Именно такой, как ты, очень здесь нужен. Да, и кстати», сказала она с улыбкой Чеширского кота во весь рот. «Тебе и не требовалось упоминать о своей жене. Я видела кольцо у тебя на пальце. Просто я не рассматриваю это как какую-то проблему».

Джек редко удивлялся, но ее смелость на мгновение лишила его дара речи. Она очаровательно рассмеялась над ним. «Просто имей это в виду. Может, это и станет для тебя главной причиной, чтобы остаться в КТО. А мне тем временем нужно продолжать этот дурацкий поиск Абдула Али, человека, который, кажется, исчез в никуда».

«Простите».

В дверях стояла та самая женщина. Она скрестила перед собой руки, а ноги ее были расставлены, словно она была готова вести себя непреклонно и вызывающе. Но на лице у нее было написано изумление. У Джека создалось впечатление, что ее застали на развилке между двумя совершенно различными ее умонастроениями.

«Я… Простите», сказала женщина. «Вы сказали, что ищете кого-то по имени Абдул Али?»

 Выражение лица у Нины тотчас же изменилось – от кокетливого до неодобрительного. «Вы следователь из НУБТ, не так ли?», холодно спросила она.

«Диана Кристи», подтвердила женщина. «Речь идет об Абдуле Али, верно?»

Нина покачала головой. «При всем уважении, но мы обсуждаем тут дело федерального значения. Вам не следовало подслушивать—»

«У меня тоже дело федерального значения», успела вставить Кристи. При всей ее на первый взгляд хрупкой миловидности, внутри нее явно ощущалась целеустремленная твердость. «И если бы я только что вас не подслушала, вам бы пришлось вкалывать как каторжной, и всё безрезультатно. Если я права, тот, кого вы ищете, мертв».

11:12
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

Отец Сэм Коллинз сгорбился у своей задней двери, пытаясь подмести разбитое стекло одной рукой. С месяц назад он сломал себе левую руку в автомобильной аварии, и это причинило ему массу проблем и неприятностей. Перелом был плохим, видимо, и они вставили ему в руку стальной стержень и ввернули на место вывихнутый локтевой сустав. Своего личного врача у него не было, и епархия порекомендовала ему доктора. Коллинз не был уверен, что тот был хорош. Рука у него дьявольски ныла.

Боль в руке не являлась единственной проблемой, заставлявшей Коллинза ворчать. Кто-то разбил один из стеклянных квадратиков его красивых французских дверей. Сначала он подумал, что это было ограбление, но ничего не вынесли. Сама дверь была по-прежнему заперта изнутри. Наверное, садовник, подумал Коллинз со вздохом. Вероятно, пора избавиться от этого, нынешнего. Мелани из дома напротив говорила ему, что нужно ежегодно менять садовников, потому что со временем они работают все более небрежно. Коллинзу не хотелось в это верить –– ему нравилось верить, что в людях есть только хорошее. Но все же кто-то разбил ему окно, это уж точно.

Коллинз смел большие осколки стекла в бумажный пакет из продуктового магазина. Затем он принес пылесос, всосавший мелкие осколки. Когда он с этим закончил, левая рука у него вновь заныла. Ему хотелось принять викодин, но эти таблетки вызывали у него заторможенность на несколько часов, а ведь завтра важный день. Завтра он будет сидеть по правую руку от Святого Отца на Конференции Единения. И этот день должен стать славным, историческим.

 

11:17
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Ведь это может стать прорывом для всех нас», подвела итог Диана. «И это так просто и глупо».

«Я разыскивала покойника», сказала Нина. «Абдул Али, Али Абдул. Оказалось, это просто путаница с именами. Но почему никто не знает, что он погиб?»

«Кое-кто знает», сказал Джек. «Кое-кто знает и не хочет поднимать шума, особенно с учетом того, что этим уже интересуются федеральные следователи».

В то время как у Джека и Нины напряжение лишь увеличивалось, Диане Кристи явно полегчало. «Так вот в чем ответ. По крайней мере, частично. Если Абдул Али в вашем деле подозреваемый, если он связан с этой пластичной взрывчаткой, тогда, возможно, он пронес какую-то ее часть с собой на борт. Это и вызвало детонацию».

Нина нахмурилась. «А зачем ему взрывать рейс «Аляска Эрлайнз»? Может, бомба взорвалась случайно?»

Диана с сомнением покачала головой. «Если устройство было подготовлено и подключено к детонатору, если оно находилось в таком состоянии, когда могло взорваться случайно, было бы трудно пронести его на борт через службу безопасности».

«Тогда тот же вопрос остается», повторил Джек. «Зачем было взрывать этот рейс? Может, на нем летел кто-то особенный?» Он понимал, что этот вопрос был болезненным и непростым, но это был именно тот вопрос, который нужно было задать, если они действительно собирались найти бомбистов.

 Но Диана положила конец такому ходу мыслей. «Я обследовала все, пытаясь найти какой-то мотив, чтобы убедить остальных в НУБТ, что это был взрыв бомбы. На борту не было никого, кто попадал бы когда-нибудь в новости или мог бы стать мишенью для каких-нибудь группировок, которыми вы, ребята, занимаетесь».

«Может, Али и был целью», предложила Нина. «Может быть, он что-то знал и они хотели, чтобы он замолчал навсегда. Они же взорвали Рамина, не так ли?»

Следователь НУБТ согласилась с этим. «Окей, но даже если и так, у него все равно должна была быть с собой бомба. Этот взрыв произошел на его сиденье».

«Подарок. Подарок на прощанье. Что-то вроде того», сказал Джек. «Они убили его, потому что он был свидетелем». Он одобрительно кивнул Диане. «Итак, наша первая наводка на то, что что-то происходит, появилась у нас месяц назад, и никто не прислушался к вам. Сожалею об этом».

На уставшем лице Дианы Кристи появилось выражение искренней признательности. Она бы заплакала, если бы не присутствие двух антитеррористических агентов. «Спасибо», вот всё, что она сумела сказать.

 

«Окей, но что теперь?», спросила Нина. «Мы по-прежнему составляем здесь множество гипотез, но конкретных доказательств нет, и нет цели атаки. Самолет взрывается, случайно или специально, с возможным террористом на борту. Я сразу могу вам сказать, что материалы на Абдула Али не дадут нам никаких реальных зацепок. Он никто, с точки зрения ваших людей», сказала она, подразумевая ЦРУ Джека. «Полный нуль».

«Нашей лучшей зацепкой по-прежнему является Фарриджан. Я намереваюсь с ним поболтать».

«Он как-то связан со взрывом самолета?», спросила Диана.

Джек покачал головой. «Он продавец. Хотя он может быть источником взрывчатки».

«Я хочу пойти с вами», твердо сказала агент НУБТ. «Я хочу участвовать в расследовании».

«Это работа под прикрытием», ответил он, отказывая ей.

«Меня это не тревожит. Я занимаюсь этим с самого начала. И начала им заниматься раньше всех вас. Если этот тип имеет дело со взрывчаткой, я смогу помочь. Я смогу услышать или увидеть то, чего не сможете вы».

Нина ожидала, что Джек вновь скажет нет. К ее удивлению он заколебался, а затем сказал: «Ничего не могу обещать. Я даже пока не знаю, в чем суть игры. Я дам вам знать. Если хотите – ждите, это ваше дело. А теперь вы нас извините».

Диана восприняла этот ответ, а также отказ, неохотно и скрепя сердце покинула помещение.

«Какого черта?», спросила Нина, когда она ушла. «Она на нас даже не работает!»

Джек рассмеялся. «Я тоже».

 

11:28
Приходской флигель Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Если бы Гарри Дрисколла спросили, то он ответил бы, что с него на сегодня уже хватит. Допроса Марка Джелсона и ловушки, устроенной им вместе с Джеком Бауэром для Пса Смитиса, по его мнению, для одного вечера было достаточно. Он вернулся к себе в отдел грабежей и убийств лишь для того, чтобы заполнить бумажки, и он уж точно планировал прийти сюда завтра попозже. Но когда он стал наводить порядок у себя на рабочем столе (наведение порядка – понятие относительное среди детективов, рабочие места которых варьировались от относительного беспорядка до нелепого бардака), когда поступил вызов № 187 из Св. Моники. Он не был в настроении принять его, но в городе этим вечером было явно оживленно, и никого другого, кто мог бы его принять, не оказалось.

И вот так получилось, что он почти в половине двенадцатого ночи заходит в приходской флигель, дом для священников собора Св. Моники, тяжело топая по лестнице мимо желтой полицейской ленты, и выходит в коридор этого здания. Полицейский в форме, которого Дрисколл лично раньше никогда не встречал, сообщил ему: это отец Фрэнк Гиггз, один из священников костела Святой Моники, руководитель молодежных программ. Имелся один возможный свидетель, еще один священник, который столкнулся с незнакомцем в коридоре. Полицейский сидел вместе с ним в его комнате.

Дрисколл кивнул и направился на место преступления. Тело жертвы лежало на полу, спиной прислоненное к кровати. Подушка, в центре черная от пороха и с разорванным в середине отверстием, сползла ему на грудь. Лицо священника превратилось в кровавое месиво, уже твердевшее и покрывавшееся серой коркой. Руки его были скрыты где-то за спиной.

«Черт», сказал Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь. «Здесь было серьезное жестокое и преднамеренное убийство. Криминалисты?»

Полицейский пробурчал что-то в рацию, затем подождал некоторое время. «Будут через две минуты. Сегодня очень заняты они».

 

Гарри кивнул. Он присел и осмотрел это место, стараясь ничего тут не трогать, даже покрывало кровати. Он старался не смотреть на то, что осталось от лица, теперь, когда он находился на таком близком от него расстоянии. Подушку явно использовали, чтобы заглушить звук выстрела. Гарри, давно уже привыкший к поиску деталей, медленно и тщательно осмотрел тело жертвы сверху вниз, от груди к животу и к поясу. Вначале он не заметил колотой раны в паху. Затем он увидел кровавое пятно на штанах от пижамы священника и вернулся глазами обратно. Достав свою ручку, он осторожно отодвинул складки пижамы и обнаружил отверстие в ткани, всё в крови. И тут Гарри разглядел небольшие струйки крови, которые, несомненно, стекли вниз, под само тело.

«Боже», пробормотал Гарри. Этого человека пытали. Кто станет пытать священника?

Гарри положил свою ручку обратно себе в карман. Немного подняв глаза, он увидел, что на полу что-то лежит, наполовину скрытое свисавшим вниз покрывалом кровати. Вновь появилась его ручка. Гарри вытащил это на открытое место кончиком своей ручки. Это было нечто вроде книги — точнее, это был дневник. Гарри снова воспользовался ручкой, чтобы раскрыть его. Он прочитал всего несколько страниц и сразу же понял, что его ночь на работе еще далеко не закончилась.

 

11:39
Калвер-Сити (пригород Лос-Анджелеса),
Штат Калифорния

Абдул называл себя школьником, потому что не мог заснуть. Он бродил по своей квартире в халате, потягивая газировку и слушая компакт-диск Юлии Фордхэм. Это было харамом, конечно (греховным, запрещенным исламом деянием). Его тайным грехом. Слушать музыку, собственно, не запрещалось. Абдул не был одним из тех имамов-экстремистов, как те, из числа талибов, которые запрещали музыку совсем. Абдул, наоборот, был солидарен с ибн Хазмом, который объявил музыку халяльной. Музыка способна вдохновить душу, что помогает еще полнее покоряться воле Аллаха; во всяком случае, Абдул считал это верным. Конечно, ибн Хазм жил тысячу лет назад и не воспринял бы такую музыку, или голос, столь чарующий и обольстительный, как у миссис Фордхэм. И в этом и заключался грех, потому что Абдул не просто слушал музыку как таковую, он испытывал блаженство от голоса и вида именно этой певицы. Он ставил ее музыку, когда ложился спать, и в его мечтаниях и снах вестники и посланцы Аллаха говорили её голосом. А это был харам.

Но в этот вечер даже нежное воздействие мягких ритмов её «Фарфора» (альбом Юлии Фордхэм, 1989), плывших по всей его квартире, не могли стать для Абдула колыбельной, чтобы он уснул. Завтра открытие Конференции Единения. Разумом (а, по правде сказать, интеллект у Абдула аль-Хасана был грозным) он понимал, что конференция была обречена на провал. После своего открытия конференция вспыхнет на время, словно включенный телевизор: кругом свет и шум, но нет тепла. Но вскоре она замерцает, потухнет и умрет. Абдул именно так и сказал своему другу и оппоненту, раввину Московицу, и оба они выразили сочувствие и сострадание в отношении Католического Папы и его ближайшего окружения, которые отважно бились, чтобы сделать возможным это мероприятие, посвященное Единству, Объединению. И все же, даже когда он смеялся вместе с Московицем, Абдул лелеял романтическую надежду, таившуюся где-то глубоко внутри, в сердце его. Было бы здорово, если бы это получилось! Разве не великолепно было бы обнаружить, что соперничающие друг с другом силы, столь далекие друг от друга, способны построить мосты через пропасть, которая их разделяла.

«Может быть», сказал он вслух. Он был бы не против ошибиться. Пусть его назовут циником, пессимистом, скептиком, все равно это ничтожная цена, которую можно заплатить, чтобы самые влиятельные религии мира смогут собраться вместе и наладить мирное сосуществование сейчас, когда мир так опасно балансирует на грани хаоса.

 

«Может быть», сказал он снова.

Ему в дверь позвонили.

Абдул был так этим поражен, что он встал в центре своей гостиной, не уверенный, что это ему не послышалось. Кто станет звонить в колокольчик в такой час?

Но дверной колокольчик вновь зазвенел, теперь он прозвучал как-то настойчивее. Абдул поспешил к своей стереосистеме и выключил компакт-диск. Колокольчик зазвенел в третий раз, прежде чем он успел дойти до двери и открыть ее, намереваясь суровым тоном объявить, что час уже слишком поздний.

Но когда он взглянул в лицо своего гостя, он был столь ошеломлен, что потерял дар речи. Это было не чужое лицо. Это было его собственное лицо, но оно улыбалось ему весело и алчно. Какой-то порочный, нечестивый свет шел из глаз его словно зеркального отражения.

«Здравствуй, брат», сказало ему его отражение, поднимая правую руку. Абдул лишь успел заметить, что левая рука его отражения висела на перевязи, а затем он перестал видеть совсем.


 
 


________________________________________

7. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 12 И 1 ЧАСОМ НОЧИ.

 


12:00
Кафедральный собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Ваше Святейшество».

Папа поднял голову, лежавшую на руках. «Все в порядке, Джанкарло. Я не сплю».

Джанкарло Меттлер шагнул в комнату, бесшумно скользя по ковру. Джанкарло был тощим и лысеющим, с водянистыми карими глазами и слабо выраженным подбородком, вылитый безликий ватиканский функционер среднего уровня. Лишь эти скользкие, по-кошачьи плавные и бесшумные движения выдавали в нем опытного и прекрасно подготовленного швейцарского гвардейца (армия и полиция Ватикана), каковым он и на самом деле являлся. Среди всех этих многих, многих колец безопасности, которые окружали со всех стороны Его Святейшество, Джанкарло являлся последней и высшей инстанцией, если не считать самого Господа Бога. Лишь Божественная благодать находилась ближе к папской особе, чем Джанкарло Меттлер.

«Происшествие в приходском флигеле, Ваше Святейшество», тихо сказал швейцарский гвардеец. «Сотрудники местных правоохранительных органов проводят расследование».

Папа медленно поднялся с колен, где он стоял рядом с кроватью, преклонившись. Джанкарло тактично взял его под руку, опять же тактично не обратив внимания на громкое поскрипывание у него в коленях. «Нам нужно эвакуироваться?», спросил Папа.

 
«Пока нет, святой отец», сказал Джанкарло. «Но я хотел вас предупредить на случай, если это станет необходимым».

«Происшествие?»

Джанкарло замялся. «К сожалению, убийство. Священника».

Иоанн Павел перекрестился. «Вы уверены, что нет никакой опасности…?»

«Точно не уверен, Ваше Святейшество. Имеется свидетель. Точно известно лишь, что убийца пришел туда и ушел оттуда. Территорию тщательно обыскали. Мы считаем, что это не имеет никакого отношения к вашему пребыванию здесь».

Их прервал мягкий стук в дверь. Джанкарло недовольно нахмурился. «Кардинал Малруни, Ваше Святейшество. Служба безопасности его пропустит. Он настаивает на встрече с вами. Я пока не сказал ему, что к вам можно. Я могу отослать его—»

Папа похлопал Джанкарло по плечу. «Я все равно не могу заснуть, Джанкарло. Впусти его, пожалуйста».

Иоанн Павел устроился на табуреточке у изножья своей кровати, а Джанкарло открыл дверь и отступил в сторону, мгновенно став невидимым, когда в комнату ворвался кардинал Малруни. Он наскоро преклонил колени, и быстро затем встал. «Ваше Святейшество, вам уже сообщили?»

Папа кивнул головой. «Насколько я понимаю, никакой опасности нет».

«Не в этом смысле», сказал Малруни. Он оглянулся на Джанкарло, ощущая его присутствие, несмотря на способность охранника растворяться где-то на заднем фоне. «Мы можем поговорить наедине?»

Всегда находящийся начеку, Джанкарло выступил вперед, с вопросительным выражением на лице. Иоанн Павел кивнул, и Джанкарло удалился, не произнеся ни единого слова.

 Малруни сказал: «Ваше Святейшество, это убийство ужасно, но опасность угрожает не вашей особе. Я считаю…» Он замялся, не желая говорить на эту тему, даже в самых осторожных выражениях. «Я считаю, что это убийство может быть связано с… тем самым вопросом».

Папа не сразу понял, что он имел в виду. «Вопросом?»

«Да, Ваше Святейшество», огрызнулся Малруни, досадуя на тугоумие этого человека. «Да, с вопросом. Тем, о котором мы надеялись, что он никогда не станет проблемой. Очень серьезной, общественно значимой проблемой».

Иоанн Павел на мгновение застыл, прокручивая в уме список возможных проблем, бескрайность которых знал лишь один он. Затем он лишь чуть-чуть задрожал, когда извлек из какого-то дальнего, спрятанного где-то в глубине уголка своей памяти один из величайших своих страхов. «Как такое возможно… ох». Иоанн Павел сообразил намного быстрее, чем хотелось бы это признать Малруни. В мгновение ока он осознал возможные последствия: раскрытие, убийство из мести, полиция, захват, судебный процесс, выставление на всеобщее обозрение, подозреваемый под судом вне церковной компетенции, неизмеримый позор.

«Это был один из тех священников, которые были переведены?», спросил Папа.

«Дважды, Ваше Святейшество», сказал Малруни. «И… похоже, полиция обнаружила что-то вроде дневника. Написанного одним из детей. Убийца был его отцом».

12:11
Западный Лос-Анджелес

Большие города – зачастую лучшее место, где можно затеряться и спрятаться. Андре Фарриджан управлял небольшим бизнесом по экспорту/импорту из неприметного склада на бульваре Пико в нескольких кварталах к западу от 405-го шоссе. Его склад находился в миле от кинокомпании «Сони Пикчерз», в нескольких милях к западу от Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и всего в нескольких кварталах от полицейского участка, но никто его не замечал. Кого могло заинтересовать еще одно серенькое здание, окруженное пластиковой и проволочной оградой?

 Бизнес Фарриджана, связанный с импортом, был законным, но он был убыточным и выходил в минус все три года его существования. Ни Андре, ни двух его братьев это не беспокоило. Бизнес давал им подходящую крышу для их гораздо более прибыльного хобби — мелкой торговли оружием. Их бизнес был мелким, потому что они были достаточно умны, чтобы понимать, что они недостаточно умны, чтобы стать крупнее. Операции более крупные означали большую опасность и большую бдительность. Операции более крупные требовали более тесных контактов с различными правительствами, и более жестких мер по защите и товара, и клиентов. У Фарриджанов не было для этого ни храбрости, ни хороших связей. Кроме того, они получали достаточно приличную прибыль от продажи небольшого количества автоматического оружия местным бандам, скупая взрывчатку для этих шаек и изредка отправляя боеприпасы за границу некоторым палестинским и ливанским организациям, которых они знали. Большой бизнес казался им лишь большими проблемами, которых Андре старался избегать с почти религиозной трепетностью.

Поэтому, когда позвонил человек, сказавший, что его зовут Стоктон, и сослался в качестве рекомендации на Пса Смитиса, назвав к тому же номер мобильного телефона Пса, Андре лишь немного напрягся в своей подозрительности. Он сказал ему, что перезвонит, а затем набрал номер Пса, который он и так уже знал, конечно. Никто не ответил. Это не удивило Андре, поскольку он знал, что этот байкер-моторхэд обычно в такое время ночи припарковывал свою тушу в «Киллабрю».

Фарриджан позвонил в бар.

«Киллабрю», сказал грубоватый голос, вроде женский. «Привет, это Андре Фарриджан», сказал он, не вспомнив ее имя. «Пес там?»

Барменша фыркнула. «Точнее, то, что от него осталось. Вдрызг налакался. Не могу оторвать его от пола. И уж точно не смогу дотащить его до телефона».

Фарриджан нахмурился. Он плохо знал барменшу, но Пес рассказывал ему, что они вращались в одних и тех же кругах, поэтому он подумал, что риск минимален. «Ты случайно не слышала, Пес когда-нибудь упоминал типа по имени Стоктон?»

Бармен леди задумалась… но, может быть, это были лишь привычные колебания аферистки, прежде чем сказать что-либо по телефону. Те, кто сам не заслуживает никакого доверия, не доверяют никому. «Может и упоминал», сказала она наконец. «Вроде блондин. С хриплым голосом».

Фарриджан кивнул. «Спасибо. Габи», добавил он, вспомнив, наконец, ее имя.

12:14
Бар «Киллабрю», Ланкастер

Габи повесила трубку и повернулась к федеральному агенту, стоявшему рядом с ней. «Ну как?»

«Пойдет», сказал человек, уже уходя.

«Только не отбирайте у меня лицензию на алкоголь!», завопила она.

«Мы с вами свяжемся».

 12:15
Склад Фарриджана, Западный Лос-Анджелес

Блондин с тощей чиксой вошли в его склад примерно в четверть первого ночи. Фарриджан сидел за стальным столом в своем тесном, матово-стеклянном офисе в углу склада. Стол его был завален счетами, таможенными бланками, путевыми листами и различными другими документами. Все они были такими же подлинными, как и тот факт, что их владелец пренебрегал ими заниматься. Андре ненавидел бумагомарательство. Когда они пришли, он встал и направился к дверям.

«Привет», сказал Андре. Он прекрасно говорил по-английски, и даже сленг у него был очень американским, но все же ему самому по-прежнему были слышны в своей речи обрывочные следы того армянского акцента, за который он проклинал своих родителей. «Не стоило сюда и входить», сказал он. «Тут даже пёрнуть негде».

«Рад, что вы смогли встретиться с нами», сказал блондин, протягивая ему руку. «Стоктон. Это Данни».

Фарриджан улыбнулся. Улыбки, похоже, всегда успокаивают людей и к тому же ничего не стоят, вот он и одаривал ими всех. «Как там Пёс?»

«Напился, когда я его видел в последний раз», сказал Стоктон.

«Он почти всегда бухой», рассмеялся Фарриджан. «Итак, чем могу вам обоим помочь?»

Блондин, Стоктон, сказал: «Хочу купить что-то вроде того, что вы продали Псу».

Андре не расстался с широкой и дружелюбной улыбкой у себя на лице, что ему давалось очень легко. Он был веселым и общительным. Но он не был дураком. «Хм, кажется, я продал кое-что Псу. Я многим чем торгую, можете убедиться. Речь идет об импорте? Вот сейчас у меня имеются эти замечательные украшения для офиса. Они по типу хрустального шара, но внутри китайская спираль, декорированная, все как надо».

Затем заговорила женщина. Она была сексапильной по американским стандартам, но Андре нравилась своя женщина, с большими бедрами и попкой. «Речь идет кое о чем немного более интересном. Кое-кто хочет устроить вечеринку. Мы ищем что-нибудь такое, что могло бы громко бахнуть, словно большой взрыв».

 

Шаблонный ход, банально, подумал Фарриджан, но он к этому привык. По правде говоря, в свое время он употреблял более чем достаточно банальных фраз. Никто просто так не придет и сходу не станет спрашивать о нелегальном оружии.

«Ну, обычно я не имею дела с вечеринками», сказал он, пытаясь ей помочь и намекнуть. «Вы имеете в виду нечто вроде китайских петард?»

«Китайских или каких угодно», сказал Стоктон. «Все, что вы сможете достать немедленно, как можно скорее».

«Оу, срочный заказ», сказал Фарриджан. «Тут тогда плюсуется плата за срочную доставку, окей?»

 

Стоктон раздраженно кивнул, но не из-за денег. Ему явно не терпелось. Грубость нисколько не задевала Андре, если клиент платит. «Мы ищем кое-что пластичное», уточнил Стоктон. «Пес мне рассказывал, что вы смогли найти для него кое-что пластичное».

Фарриджан почесал подбородок. Это было уже немножко слишком скользко и слишком быстро. «Уверен, что смогу вам помочь», сказал он. «Но мне придется сделать несколько звонков дистрибьюторам, которых я знаю. Дайте мне ваш номер, и я вам перезвоню. Через час, не дольше», сказал он в ответ на неизбежное возможное возражение Стоктона.

Стоктон кивнул и протянул ему листок бумаги с номером телефона на нем. Они пожали друг другу руки, и Стоктон с Дианой вышли.

12:19
Западный Лос-Анджелес

Джек с Дианой как ни в чем не бывало вышли из склада и оказались на узкой парковке внутри ограды. Они уселись в джип Джека и медленно выехали из ворот, свернув на боковую улицу, а затем повернули еще раз, к Пико.

«Вы думаете, он перезвонит?», спросила Диана.

Джек кивнул. «Если у него есть подозрения, он сделает несколько звонков. Мы обеспечили себе прикрытие со стороны всех, кого смогли найти, кто связан с Псом Смитисом, так что они все подтвердят нашу легенду».

«Долго вы сможете удерживать этих людей под каблуком?»

«Недолго. Начнутся слухи и заговоры, но к завтрашней ночи в любом случае это не будет иметь уже никакого значения. Мы не знаем, какие у Фарриджана источники. Сомневаюсь, что он такой уж искушенный, но если у него есть связи, и если у него имеется способ проверить номер этого сотового телефона, то выяснится, что это Джеймс Бейкер, фигурирующий под подставным именем «Том Стоктон». Что делает нашу легенду более правдоподобной.

 «Я не беспокоюсь насчет того, что он станет нас проверять. Мне хочется узнать, кто его люди». Джек набрал на своем мобильном телефоне какой-то номер, одновременно одним глазом продолжая следить за дорогой. Хендерсон ответил сразу же, голос его звучал немного неприветливо из-за столь поздней работы.

«Кристофер, мне хотелось бы установить прослушку этого типа – Фарриджана. Он наверняка начнет сразу же звонить, и мне нужно, чтобы его отслеживали».

В течение нескольких секунд в трубке были слышны лишь слабые белые шумы. «Джек, все виды прослушки и наблюдения должны быть санкционированы Шапелем».

«Ну, пусть он даст разрешение!», понуждал его Джек.

Хендерсон издал какой-то звук. Нечто большее, чем ворчание, но меньшее, чем реально произнесенное слово. Как бы то ни было, смысл этого был явно печальным. Джек подождал. Послышалось какое-то шуршание и несколько щелчков, а затем Хендерсон вернулся на линию. «К нашему разговору подключен Региональный директор», просто сказал Хендерсон.

«Что еще?», огрызнулся Шапель.

 

Джек рассказал, что произошло. К его чести, Шапель выслушал его, не перебивая. Когда Джек закончил, Шапель фактически с ним согласился. «Не надо так этому удивляться, Бауэр. Вы играете по правилам, и я вас поддерживаю на сто процентов. Вы расследуете зацепку, у вас есть имя подозреваемого, вы провели определенные следственные действия, и у вас есть веские основания». Джек был действительно удивлен содействием Шапеля. «Хотя с моей точки зрения, это дело расследуется Лос-Анджелесской полицией, КТО и НУБТ, а не ЦРУ. Но пусть ваши люди там с этим разбираются, когда придет время. Согласен разрешить вам прослушку. Только подготовьте для меня необходимые бумаги, и утром мы этим займемся».

Сердце у Джека опустилось. «Утром? Нет, она мне нужна прямо сейчас. Не подготовка сейчас бумажек, а именно прослушка. Немедленно!»

«Такого никогда не будет», сказал Шапель безапелляционно. «Есть я, есть судья, затем специальные люди, занимающиеся наблюдением, которые и установят прослушку. Речь идет примерно о середине утра, или, крайний срок, о завтрашнем вечере».

Джек так сжал трубку, что костяшки у него побелели. «Кажется, вы не осознаете срочность всего этого».

«А вы, кажется, не понимаете, что заговор сорван!», огрызнулся в ответ Шапель. Минутное сотрудничество улетучилось. «Нам необходимо производить аресты, но у нас уже есть несколько заговорщиков, и есть пластит! Вы даже нашли то, что оттуда пропало. Так что схватите их, но схватите, следуя необходимым процедурам! Хендерсон, разберитесь с этим рукоблудством (англ. jack-off, Джек-оф), а не то мне придется разбираться с вами!» Телефон щелкнул.

«Ну что, прошло неплохо», съязвил Хендерсон.

«Думаю, что он ко мне уже теплеет», согласился Джек. «Не беспокойся об этом, Кристофер, я обо всем позабочусь».

12:23
Брентвуд

У Гарри Дрисколла уже имелся опыт стучаться в чужие двери за полночь, но, как правило, когда он так стучался, все копы находились в это время на улице. На сей раз коп находился по другую сторону двери.

Дрисколл лично не был знаком с Доном Бином. Он подумал, что, может, они и сталкивались с ним когда-нибудь пару раз, на похоронах убитого полицейского может быть, или на вечеринке по случаю выхода на пенсию другого. Но он никогда не работал вместе с Бином и не мог ничего о нем сказать… кроме того, что на месте убийства священника был обнаружен дневник его сына, и, что, судя по этому дневнику, этот священник неоднократно надругался над сыном Бина.

 

Дрисколл поднял руку, сжатую в кулак, но как-то замешкался. Он простоял там больше минуты, и ему как-то не хотелось это делать. Ничего хорошего, никакого удовлетворения не произойдет от стука в эту дверь. Эта дверь раскроет лишь бездну ужаса и политики и, скорее всего, приведет к ликвидации значка у этого парня. Гарри не желал ничего из вышеперечисленного. Мужчина, отец внутри него протестовал против такого «правосудия» — воздания справедливости в полном смысле этого слова, к которому он мог апеллировать — оно уже свершилось в тот момент, когда лицо этого сукиного сына, насильника детей, было разнесено на куски выстрелом. Мужчина, отец внутри него приказывал ему опустить руку и уйти. Оставив дверь закрытой.

Но полицейский внутри него возражал ему, отвечая, что существуют правила и законы, и эти законы позволяют законопослушным людям жить среди преступников с верой в то, что они будут защищены от беззакония. Но единственным способом выставить такой щит – это прикрепить его у себя груди и ходить с ним днем и ночью, следя за исполнением законов, написанных на нем, и открывать те двери, которые открывать не хотят. Все двери.

Гарри постучал.

К его удивлению, дверь открылась почти сразу же. Стоявший перед ним человек был похож на жертву автомобильной аварии. Его лицо было избитым и распухшим. На три пальца на одной руке была наложена шина с помощью ленты, а пальцы другой руки были похожи на изжеванную собачью игрушку.

«Детектив Дон Бин?», спросил Гарри.

Бин кивнул.

«Вы арестованы за убийство отца Фрэнка Гиггза».

 Бин не пришел в ужас, но и не чувствовалось, что ему стало легче от того, что его схватили. Он кивнул так, будто ничего не произошло, и сказал: «Я так и думал. Не хотите ли войти?»

Дрисколл растерялся. Правила предписывали ему, конечно, этого не делать. Взять подозреваемого под контроль; не дать ему контролировать ситуацию. Но этот совершенно избитый человек не представлял собой абсолютно никакой опасности. Тем не менее, и в этой ситуации Дрисколл махнул рукой двум полицейским у себя за спиной, и они все втроем вместе вошли в дом.

Бин провел их в гостиную. Он, казалось, вообще не стал возражать, когда двое полицейских заняли позиции под прямым углом друг к другу –– такую позицию, которая позволяла им извлечь оружие и открыть огонь без риска попасть друг в друга. Сел лишь Дрисколл, в кресло напротив Бина.

«Ваша жена дома, детектив Бин?», спросил Дрисколл.

Бин покачал головой. «В больнице. Наш сын в критическом состоянии».

«Я сожалею—»

«Пару часов назад он попытался покончить жизнь самоубийством. Его терзала мысль, что его же священник подвергал его содомии в течение последних трех лет». Бин уведомил его об этом с таким хладнокровием, которое было страшнее любого яда. Дрисколл внутренне собрался, пытаясь пересилить сочувствие.

«Я искренне вам соболезную», как можно мягче произнес он. «Но вы все же под арестом. Нужно, чтобы вы сотрудничали с нами, детектив. Вы не в таком положении и не в том состоянии, чтобы нам сопротивляться».

Бин улыбнулся. «Я хочу сделать нечто большее, чем просто оказать содействие следствию. Я хочу заключить сделку».

 12:33
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Папа Иоанн Павел одиноко сидел на скамье в первом ряду часовни Св. Моники. Часовня и так должна быть пуста в такой час в любом случае, но по его просьбе Джанкарло расставил у каждого входа швейцарских гвардейцев.

Последние свои полчаса здесь он провел один, молясь и размышляя. Он мог бы остаться наедине со своими мыслями в тех покоях, которые предоставил ему Малруни, но по правде говоря, в душе и в частной обстановке Иоанн Павел не чувствовал соприсутствия Бога. Всю свою жизнь он мечтал о том, чтобы Господь заговорил с ним, как он заговорил с Авраамом. Но вместо этого Господь говорил с ним посредством того вдохновения, которое он ощущал здесь, в больших пустых соборах, стены которых отдавались эхом, по всему миру.

В течение двадцати минут он молил о наставлении в этом самом деликатном деле, но на сей раз великая сила собора ему не помогла. Божье слово не стало говорить с ним из гулких его углов. Он оказался поистине один на один, сам с собою, наедине со своими мыслями.

Вновь появился Малруни, лицо его было напряжено. Как и приказал Его Святейшество, Джанкарло впустил его. Малруни кинулся к нему, отбросив всякое притворное смирение. «Ваше Святейшество, нужно что-то делать», заявил он.

Иоанн Павел посмотрел на него своими бледно-голубыми глазами, но взгляд его блуждал где-то вдалеке. Малруни чуть ли не схватил его и не стал его стрясти. «Времени больше нет».

Взгляд у Папы стал тверже, и он сосредоточил его на кардинале. «Я думал об этом, Ваше Высокопреосвященство. Вы правы. Надо что-то делать, если еще есть время. Я не рад этому».

Малруни заметно успокоился. «Это во имя церкви».

Иоанн Павел кивнул. «У нас есть человек, который занимается такого рода вопросами. Служит интересам церкви. Он может быть здесь у меня уже через десять часов––»

 

Малруни прервал его. «У меня есть здесь нужный человек».

На сей раз глаза папы стали твердыми, словно сапфир, и подозрительно блеснули, когда он взглянул на Малруни. Кардиналу вспомнилось, что они возжигали белый дым, отправляя его вверх, не ради какого-то обыкновенного человека. «Ваше Святейшество», сказал он примирительно, «мы с вами можем не соглашаться в некоторых вопросах, но в этом мы с вами едины во мнениях. Эти обвинения не должны стать достоянием общественности. И конечно же, не должно быть никакого суда. У меня есть человек, который способен справиться с этой проблемой».

Иоанн Павел не доверял Малруни, но в этом вопрос тот был прав. «Очень хорошо, Ваше Высокопреосвященство. Но нужно, чтобы с ним встретился Джанкарло».

Малруни тут же встал, сделал самый короткий поклон из всех возможных и вышел.

12:40
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек только успел пройти теперь уже знакомые ему двери КТО, как у него зазвонил телефон, и высветился номер Дрисколла. «Джек, где ты? Нужно, чтобы ты срочно встретился кое с кем».

«Я в КТО. В штаб-квартире Контр-Террористического Отдела».

«Давай адрес. Тебе нужно встретиться с этим человеком».

12:41
Собор Св. Моники,
Цент Лос-Анджелеса

Малруни пронесся мимо швейцарских гвардейцев и вышел в коридор. Он знал, что Джанкарло следовал за ним по пятам, хотя он едва слышал шаги этого человека. Это было в нескольких минутах ходьбы по территории собора до его личных покоев, где его ждал человек, которого он имел в виду.

«Мы в деле», сказал Малруни, когда этот человек встал. Он заметил Джанкарло. «Это из службы охраны Его Святейшества. Он хотел с тобой встретиться».

 

Человек протянул ему руку. «Вы можете называть меня Майклом».

Малруни поглядел на то, как эти двое пожали друг другу руки. Они чем-то похожи, подумал он, хотя внешне ничего одинакового в них не было. Джанкарло был долговязым и нескладным с редеющими волосами и впалым подбородком. У Майкла была бронзовая кожа, гладко выбритая голова и вообще очень приятная внешность. Но оба они излучали одну и ту же ауру.

«Майкл уже работал на меня раньше», сказал Малруни. Джанкарло кивнул и слабо улыбнулся, но не сводил глаз с этого человека. «У него уже есть кое-какой опыт работы, которая в прошлом оказалась весьма полезной».

«Я поймал одного, он пытался проникнуть в дом еще одного священника», пояснил Майкл. «Я остановил его, но он сбежал. Уверен, у него есть целый список священников, которых он хочет убить».

«Вы знали, что он собирался напасть на этого другого священника?», спросил Джанкарло. «У вас уже имеется этот список?»

«Нет», ответил Майкл, взглянув на Малруни. «Я следил за этим священником по другим причинам».

«Не связанным с этим», сказал Малруни.

 Джанкарло пожал плечами. «Вы не из США», сказал он Майклу. «У вас хорошее произношение, но есть небольшой акцент».

«Я ливанский христианин», сказал Майкл. «И жил в Иерусалиме некоторое время, когда впервые стал сотрудничать с церковью. Но это было давно. Я живу здесь уже довольно долго».

Этот ответ, кажется, удовлетворил Джанкарло. «Пожалуйста, держите меня в курсе всего, что происходит, даже любых мелочей. Его Святейшеству захочется об этом знать». Малруни дал ему такое обещание, и швейцарский гвардеец откланялся.

«Они начнут тебя проверять?», спросил Малруни.

Майкл уставился на то место, где только что стоял Джанкарло, словно он все еще мог что-то узнать по незримой его ауре, и сказал: «Да. Они наткнутся на Майкла Шалхуба, родившегося в Бейруте, христианина, который переехал в Иерусалим, чтобы присоединиться к Католической церкви».

«Но это не настоящее твое имя», осведомился кардинал.

На этот раз Майкл повернулся своим бронзовым лицом к священнику. «Нет. Вам не захочется знать мое настоящее имя, Ваше Высокопреосвященство. Вам нужно знать лишь то, что на данный момент наши цели совпадают. Я остановлю вендетту этого полицейского, потому что он представляет угрозу для моих собственных планов, по крайней мере до завтрашнего дня».

«А как я могу быть уверен, что ты сдержишь свое обещание после завтрашнего дня?», встревожился Малруни.

Майкл презрительно посмотрел на него. «Меня не интересуют ваши грязные церковные тайны. Наши договоренности по-прежнему в силе. Помогите нам, и я буду молчать. Предадите нас или встанете у нас на пути, и те мелкие грешки, о которых известно этому полицейскому, станут лишь каплей в море по сравнению с тем океаном преступлений, которые мы разоблачим».

Малруни слегка напрягся. «Как ты уже сказал, наши пути совпадают».


 
 


________________________________________


8. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 1 И 2 ЧАСОМ НОЧИ.

 


1:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек увидел Гарри Дрисколла, ведущего в КТО через главный вход какого-то человека. Мешки под глазами у Гарри были такими большими, что в них можно было положить ланч. Джеку стало любопытно, как же выглядел он сам. Ему стало любопытно, будет ли у него хоть какое-то время, чтобы немного поспать. Но он подавил зевок, когда получше разглядел человека, которого вел Дрисколл, и который шел с руками в наручниках за спиной, а детектив крепко держал его за руку. Он выглядел так, будто его кто-то избил полицейской дубинкой. Это было не в стиле Дрисколла, поэтому Джек предположил, что это произошло еще до того, как он его арестовал.

 «Что происходит, Гарри?», спросил Джек, отреагировав энергичнее, чем сам ожидал.

«В зал совещаний?», ответил Дрисколл.

Джек привел их в эту пустую комнату, и Дрисколл усадил своего арестанта. Джек закрыл дверь. «Что случилось?»

«Джек, это Дон Бин. Детектив Дон Бин, кстати. Я арестовываю его за убийство. Но он говорит, что у него есть—»

«В Лос-Анджелесе террористы», сообщил этот человек, Бин.

«Да неужели?», сказал Джек. «Мы уже это знаем. Поэтому и организовали эту контору с огромными офисами».

«Я могу сказать вам, как выглядит один из них», сказал Бин. «Я могу назвать вам его настоящее и вымышленное имя. Я также могу раскрыть вам частично их план».

Замешательство и раздражение Джека слились воедино, словно в луче направленного лазера. «Окей, расскажите нам».

«Два условия», сказал Бин. «Во-первых, амнистия. Я убил сегодня одного выродка, и имеются многочисленные доказательства, меня изобличающие, но я хочу, чтобы меня выпустили. Во-вторых, вы дадите мне закончить то, что я начал».

«Забудь об этом», сказал Дрисколл. «Я сказал тебе в машине, что—»

«Это чудовища!», огрызнулся Бин.

«Тогда нужно посадить их за решетку вместе со всеми другими монстрами!», парировал Дрисколл.

 Бин взглянул на Джека. «Над моим сыном надругались священники нашей церкви, и это происходило несколько лет. Я об этом ничего не знал. Я даже иногда заставлял его ходить в воскресную школу. Он плакал из-за этого. Я думал, это из-за того, что он еще ребенок. Я заставлял его туда ходить!», Бин содрогнулся.

Джек почувствовал жалость к этому человеку, но он понимал, что ничем не может ему помочь. Даже он не был готов нарушить порядок до такой степени. «Я не стану отпускать убийцу. Я уж точно не намерен его выпускать, чтобы он убил еще людей».

«Абдул Рахман Ясин».

Джек почувствовал, что волосы у него на затылке стали дыбом. «Что?»

«Он террорист, правильно ведь? Я могу сказать вам, когда он прибыл в город. Я могу рассказать вам гораздо больше, но давайте начнем с этого». Бин откинулся на спинку, улыбаясь своим изможденным, измученным лицом.

«Откуда, к черту, ты это знаешь?» Джек был ошеломлен.

«Я и это вам расскажу. После того, как вы меня отпустите».

«Начнем с доказательств», сказал Джек. «Когда он приехал?»

 Бин подслушал разговор между Майклом и Ясином как раз перед тем, как Майкл начал его пытать. Он услышал довольно много интересных деталей. «Не знаю, какой авиакомпанией. Но знаю, что он прилетел в Лос-Анджелес четыре дня назад, днем, я думаю. И что он завтра улетает».

Джек не имел ни малейшего представления о том, каким образом этот избитый, покалеченный коп, намеревавшийся убивать, собрал информацию о подозреваемом в терроризме, но он знал, что должен был это проверить. «Подождите здесь», сказал он.

Он вышел из зала совещаний и прошел через главный зал к кабинету Кристофера Хендерсона. Он вошел без стука и обнаружил Хендерсона, сидящего за своим компьютером, хотя глаза его были закрыты. Джек постучал костяшками пальцев по столу.

«Впечатляет», сказал он, когда Хендерсон очнулся. «Я пока не научился смотреть сквозь веки».

Хендерсон передернулся, чтобы окончательно проснуться. «Грёбаный длинный день. Что случилось?»

«Джейми Фаррелл здесь? Мне нужен кто-нибудь, чтобы проверить кое-какую информацию».

«Поищи в блоке номер один. Это одна из комнат нашего банка данных, по коридору за залом заседаний. У нее там раскладушка».

«Раскладушка?»

«Она фанатик своего дела».

 Бауэр поспешил по коридору в тот самый технический сектор, куда он ходил вместе с Ниной Майерс. Там действительно стояла раскладушка, и на ней спала Джейми Фаррел. Сон у нее был чутким, и она сразу же вскочила, как только вошел Джек.

«Что?», спросила она.

«Мне нужно проанализировать данные», сказал Джек. «Тебе Хендерсон давал какие-нибудь указания загрузить видеозаписи из LAX (Международный аэропорт Лос-Анджелеса) для распознавания лиц?»

Джейми зевнула. «Да. За последнюю неделю. Но данных слишком много. Если вы не сузите поиск, то это займет—»

«Четыре дня назад. Вторая половина дня. Давай попробуем с 12:00 до 21:00».

Джейми, ворча, вскочила с раскладушки и прошла в недооборудованный технический отсек. «Это все здесь. Дайте мне задать необходимые параметры». Она включила монитор и ввела какой-то временной код. На мониторе появился ряд квадратов, словно на шахматной доске, каждый квадрат представлял собой видеокамеру. В каждом квадрате был установлен тайм-код – 12:00:00. «Запускаю программу распознавания лиц». Джейми ввела еще несколько команд, и видео стало прокручиваться на высокой скорости, пассажиры заспешили в кадрах, как неумелые кистоунские копы*. Каждое из этих лиц, вспыхивая, мелькало на мгновение, когда программа распознавания лиц захватывала его в кадр и анализировала. Джек и Джейми некоторое время следили за тем, как тайм-код быстро двигался вперед, переместившись с 12:00 до 13:00, потом до 13:22, а затем вдруг заверещал.
- - - - - - - - - - - -
* Вымышленные пародийные персонажи некомпетентных полицейских из немых комедийных фильмов, выпускавшихся компанией «Keystone Film» в 1912-1917 годах.
- - - - - - - - - - - -

 «Ни фига себе», сказала Джейми. Она кликнула появившееся окно с предупреждением. Лицо с записи видеокамеры открылось в новом окне, и компьютер выдал еще одно лицо из своей собственной базы данных, более раннюю фотографию. На ней у этого человека были усы, тогда как на фото с камеры их не было, и волосы были другими, но черты лица были теми же. Под более ранним фото появилось имя «Абдул Рахман Ясин», а под обеими фотографиями большими буквами появилось слово «СОВПАДЕНИЕ».

«Все верно», сказал Джек. «Теперь, пожалуйста, дай мне список всех рейсов, высадка из которых производилась у выхода––»

«—у этого выхода и пассажиры которых проходили мимо этой камеры. Хотите примерно за тридцать минут до этого?»

«Хорошо соображаешь», сказал Джек. «В конечном итоге этот КТО может оказаться в хороших руках».

«Да уж конечно, блин», пробормотала она, когда он вышел.

Джек поспешил обратно в зал заседаний, но по дороге у него зазвонил телефон. Он остановился в коридоре, когда увидел номер, высветившийся на экране.

«Бауэр», быстро сказал он. «Спасибо, что ответил на мое сообщение, Карлос».

«Конечно», ответил ему хрипатый, прокуренный голос. «А почему это я должен спать? То есть я хочу сказать, почему я должен еще спать, когда уже… о, черт, смотри-ка, я уже должен спать!»

«Извини, иначе никак», ответил Джек. «Мне нужна помощь, которую на данный момент может мне оказать только АНБ. Мне срочно нужно запустить прослушку».

Тут Карлос явно поник, и весь сарказм из его голоса улетучился. «Прослушку? Попроси местные органы».

 

«Мне нужно срочно», объяснил вкратце Джек. «Я ограничен временем для сбора информации, буквально несколькими часами, а не днями. Мне это нужно было еще вчера, я улажу всё с судом FISA». Федеральный закон о разведслужбах (FISA) был принят в начале семидесятых годов. Он давал спецслужбам более широкие полномочия по слежке, но под наблюдением секретного суда. Одним из его основных преимуществ являлась возможность устанавливать прослушку и другие виды наблюдения, связанные с проникновением, до получения решения суда.

Джек почти услышал по телефону, как специалист по электронному шпионажу пожал плечами. «Ну, это твоя головная боль, Джек, не моя. Давай инфу. Я займусь».

Джек передал информацию на Фарриджана, потом повесил трубку и поспешил обратно в зал заседаний, где молча сидели Бин и Дрисколл. Джек бросил на Гарри такой взгляд, словно хотел сказать «ты не поверишь». «Абдул Рахман Ясин был опознан выходившим из LAX (Международный аэропорт Лос-Анджелеса) четыре дня назад, во второй половине дня».

«Я же говорил», сказал Бин. «Ну так что, мы договорились?»

Дрисколл сказал: «Ну и что? Сотрудничай со следствием, и тебе смягчат наказание».

Джек сказал: «То, что ты знаешь, должно быть ценным, стоящим, иначе я выброшу на помойку любые с тобой договоренности».

Дрисколл обернулся и посмотрел на Джека так, словно тот только что предложил им напасть и ограбить калеку-инвалида. «Джек, ты что, серьезно? Никакой сделки с ним никто заключать не станет—»

«Я заключу», твердо ответил Джек.

«Он совершил убийство, Джек. Пусть с ним разбирается окружной прокурор. Он может заключить сделку на предмет смягчения наказания, возможно, даже по непредумышленному убийству, но—»

«У меня нет времени!», сорвался Джек. Он понимал, что не должен был так срываться. Но он слишком устал. Он успокоился и понизил голос. «Я до сих пор не знаю, что, к черту, происходит, но у меня есть все косвенные доказательства того, что это произойдет завтра. Ты говоришь о том, что его нужно в камеру, потом допросить его, и пусть над ним изгаляется окружной прокурор, составляют бумажки, адвоката вызывают…» Джек пришел в раздражение от этого перечисления, поэтому он остановился. «Последний раз, когда Ясин был в нашей стране, он пытался взорвать Всемирный Торговый центр. Что бы он тут у нас ни делал, мы должны остановить его».

 

Дрисколл смотрел на Джека, он был поражен. Словно он смотрел на какого-то незнакомого ему человека. «Чтобы это остановить, ты готов заключить сделку с убийцей».

Теперь, в свою очередь, Джек уставился на Гарри, но взгляд его был полон презрения по отношению к наивности своего старого друга. «Ты хочешь сказать, что я готов получить информацию об известном террористе, выпустив отсюда того, кто убил педофила? Да».

Дрисколлу показалось, что он в действительности никогда не знал истинного Джека Бауэра. Или, возможно, это ЦРУ так изменило бывшего спецназовца полиции Лос-Анджелеса. В любом случае, было ясно, что Джек Бауэр готов был оставить закрытыми те двери, которые Дрисколлу казалось необходимым обязательно открыть, и, вероятно, был готов открыть те двери, к которым Гарри не стал бы прикасаться. «Это противозаконно», сказал он тихо.

Джек притворился, что этого не услышал.

 1:18
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Нина Майерс попыталась поехать домой и поспать. Она сказала себе, что этой ночью больше ей здесь делать нечего; что Джеку Бауэру, кажется, захотелось пофлиртовать с этой маленькой сучкой-блондинкой из НУБТ; и что расследование у нее пойдет лучше после хорошего ночного сна.

Но это продолжалось лишь некоторое время после полуночи. Когда стрелка часов стала подползать к 1 часу ночи, она вылезла из постели и стала расхаживать по гостиной и думать о тех вопросах, с которыми она еще не разобралась. Когда на часах был уже час ночи, она уже вновь сидела в машине, и через пятнадцать минут она уже входила в КТО. Она взглянула в журнал посещений и из него узнала, что Бауэр находится здесь, но он выглядел очень занятым, а она чувствовала себя ревнующе-агрессивно. Он даже вообще не ответил на прямое обращение. Может быть, он потеплеет к той, кто способна идти с ним в ногу, ничем не уступая.

Несмотря на то, что она говорила раньше, она подумала, что путаница с именами Али Абдул и Абдул Али на самом деле позволит получить кое-какие новые данные. Она прыгнула в кресло перед одним из компьютеров — днем они были дефицитным товаром, но теперь, поздней ночью, когда большинство аналитиков ушли домой, у нее была возможность даже выбрать компьютер — и открыла отчеты FAA (Федеральная администрация авиации). В системе FAA она смогла просмотреть полетные листы компании «Аляска Эрлайнз». Тут она и узнала кое-что новое об Абдуле Али. Судя по записям этой авиакомпании, он летал в Пакистан под этим перепутанным именем. Рейс, которым он возвращался обратно в Соединенные Штаты, был отменен. По какой-то причине ему очень, видно, нужно было вернуться домой, поэтому он внезапно сменил авиакомпанию, чтобы вернуться в Соединенные Штаты — рейсом в Москву, затем другим рейсом в Джуно (административный центр штата Аляска), а уж потом до Лос-Анджелеса. Безумно неудобная поездка, однако она доставила его в Лос-Анджелес раньше, чем любая иная комбинация рейсов.

«Итак, первое, что я о вас знаю, г-н Абдул Али, это то, что вам очень, очень сильно хотелось вернуться домой», сказала она слабо гудевшим мощным компьютерам.

 Она понимала, что из его контактов в Лос-Анджелесе ничего выудить не удастся. Все они были тупиковыми. Если он был участником какого-то замысла, то выбор именно его для этой цели был превосходным. Но очень интересным был тот факт, что этот полный нуль посещает Пакистан. Нина перешла от журналов FAA к сводкам разведслужб — собранию документов Министерства обороны, Госдепартамента, ЦРУ и АНБ. Когда-нибудь, однажды, надеялась она, появится кто-то, кто соберет все эти сводки и документы все вместе в один официальный альбом. Ужасно неудобно и неэффективно было копаться и отбирать в таком громадном количестве разнообразной информации. Она поискала по ключевым словам «Пакистан» и «терроризм», что практически ничем не помогло сузить сферу поиска. Ограничение поиска по этим сводкам временным интервалом в одну неделю до этого рейса из Аляски –– то есть примерно пять недель назад — до некоторой степени помогло, и Нина стала бегло просматривать документы.

 

Список все равно был очень длинным, и Нина могла лишь провести выборочную проверку наиболее вероятных источников. Десять минут скучной, неприятной работы в такой поздний час, но это была работа такого рода, без которой дела было сделать нельзя. Нина принимала участие в полевых операциях, чтобы встряхнуться, и их было много, но каждое такое оперативное мероприятие подкреплялось часами аналитических поисков. Она вспомнила, что говорил ей Виктор*: Прежде чем спустить курок, нужно выяснить, куда целишься.
- - - - - - - - - - - -
* Имеется в виду Виктор Дрейзен, чьим агентом являлась Нина Майерс, будучи кротом в КТО.
- - - - - - - - - - - -

Она как раз собиралась бросить всё это, когда на глаза ей попалась одна строчка. Это была сводка о совещании в Пешаваре, на севере Пакистана, недалеко от племенных районов на границе Афганистана. Этот район был рассадником исламского фундаментализма и крайне необычным местом посещения для американца. Сама эта встреча была несколько подозрительной: она была заявлена как попытка разрядки напряженности в отношениях между суннитами и шиитами, что само по себе было необычно. Не опасной, но необычной. И зачем это американцу без явных связей с исламским фундаментализмом находиться в Пешаваре, в Пакистане, в то самое время, когда проводится исламская конференция?

Тот, кто сообщил об этой конференции в Пешаваре, оказался довольно тщательным товарищем. В донесении содержался полный перечень зарегистрированных участников. Тут Нина почувствовала, что взяла след, словно собака-ищейка, унюхавшая запах, носом к земле. Она почуяла, что его имя будет там значится, еще даже до того, как ее взгляд остановился на имени «Абдул Али».

Нина могла бы позвать на помощь кого-нибудь из аналитиков, даже разбудить кого-нибудь, если потребуется, но у нее имелись собственные, и нехилые навыки компьютерной работы. Уже через несколько секунд ее компьютер искал совпадения ее списка «лиц, представляющих интерес» в Лос-Анджелесе, со списком гостей в Пешаваре. Помимо Абдула Али, было получено еще одно совпадение: Шейх Абдул Аль-Хасан.

Нина откинулась на спинку кресла и уставилась на это имя, горевшее выделением у нее на экране и у нее в мозгу. А вот это интересно. Аль-Хасан уже находился в ее списке. Она провела уже с ним краткое собеседование. Если он был террористом, то работал под таким глубоким прикрытием, что даже забыл, кто он такой. Согласно проведенной очень тщательной проверке, Аль-Хасан был страстным пропагандистом ислама, но и столь же страстным сторонником мира. Имам Аль-Хасан уже демонстрировал, что является откровенным критиком западных вторжений на Ближний Восток… но в то же время еще более яростным критиком исламистов, которые для достижения своих целей использовали насильственные методы. Согласно этому донесению, эта конференция являлась лишь частью общемировых усилий достичь религиозного примирения. Даже при том, что Пешавар – необычное место для проведения такой конференции, цель мероприятия соответствовала профилю Аль-Хасана. Из всего того, что было известно Нине, можно было сказать, что скорее на США нападет Райан Шапель, чем Шейх Абдул Аль-Хасан. И все же во время собеседования имам не упомянул об этой поездке. Это ее обеспокоило. Обеспокоило ее настолько, что она собралась поехать и разбудить г-на аль-Хассана.

1:31
Западный Голливуд, Калифорния

Джек не имел ни малейших намерений позволить Бину кого-то убивать. Его абсолютно не волновало, проведет ли Бин хотя бы один день в тюрьме за убийство педофила-насильника, но Джек не станет соучастником убийства. Но позволить Бину сделать очную ставку с растлителем своего сына наедине, вдали от посторонних глаз, являлось той небольшой ценой, которую стоило заплатить за информацию, которая может спасти сотни жизней.

 

Он все еще думал об Абдуле Рахмане Ясине, когда они свернули с Сансет в сторону Западного Голливуда. Ясин, Слепой Шейх, и некоторые другие вместе с ним пытались взорвать Всемирный Торговый центр около семи лет назад. Их план был прост: они оставили автомобиль, наполненный самодельной взрывчаткой, на парковке под Первой Башней. Они надеялись подорвать опорные конструкции этого здания с одной стороны, что могло привести к обрушению этого здания на вторую Башню, ее Близнеца. Они также включили в адский состав цианистый газ, надеясь, что газ распространится по вентиляционной системе и приведет к дополнительным смертям.

В результате взрыва было ранено более тысячи человек и убито шестеро. Но учитывая возможный его потенциал, этот их план провалился. Фундаменты Первой Башни устояли, а цианид выгорел от огня, вызванного взрывом.

Однако от этого Джеку не было легче. У Ясина и тех, кто с ним работал, без разницы кто, к настоящему времени было несколько лет, чтобы научиться на своих ошибках. Его беспокоила именно масштабность их замыслов. Если бы взрыв ВТЦ оказался чуть более удачным, погибли бы тысячи людей. Если они по-прежнему действовали на таком уровне и в таких масштабах, Джеку придется выяснить, что они планируют и предотвратить это. И на это у него оставалось лишь несколько часов. Пока Карлос и АНБ не выудят какую-нибудь информацию из переговоров Фарриджана, Бин являлся для Джека самой важной зацепкой. Он должен был расследовать ее, и плевать на праведное негодование Гарри Дрисколла.

Бунгало отца Дортмунда олицетворяло собой антагонизм девелоперской реконструкции Западного Голливуда, это был одноэтажный домик, пока удерживавший свои позиции среди шести- и восьмиэтажных жилых комплексов по обе стороны улицы. Он не был запущенным, но он был простоватым и невзыскательным на вид — квадрат газона без цветника, с небольшим белым крыльцом, и выкрашен в белый цвет. Фонарь у крыльца был из того рода сносных, но незамысловатых фонарей, которые продаются в крупных строительных гипермаркетах по всей стране. Джек не мог отделаться от ощущения, что отцу Дортмунду хотелось, чтобы его дом был пригодным для жилья, но он не желал тратить на него свое время или слишком к нему привязываться, словно ему, возможно, в любой момент придется куда-то переехать.

Джек остановил свою машину в нескольких домах от него и второй парой наручников сковал Бину ноги. «Я и так не в состоянии сбежать», запротестовал детектив.

«Теперь нет», согласился Джек. «Я вернусь через несколько минут».

Джек вышел из машины, подошел к дому Дортмунда и произвел быструю рекогносцировку местности. Одна машина в гараже-пристройке, все правильно, коль речь шла о священнике, жившем в одиночестве. Сзади зажегся свет, когда Джек перелез через ограду, но это был один из датчиков движения, так что это ничего не значило. Джек поискал сертификацию сигнализации, которую требовали городские власти у всех проживающих, имеющих охранную сигнализацию, но ничего не обнаружил. Просто на всякий случай он осмотрел пару окон в поисках сигнальных проводов или контактов, которые указывали бы на наличие охранной сигнализации. Ничего. Видимо, отец Дортмунд вверял свою безопасность лишь одному Господу Богу.

 

Джек поспешил обратно к машине и снял наручники с ног Бина. «Мы войдем внутрь», твердо он сказал. «И ситуация будет под полным моим контролем. Ты поговоришь с ним, когда я это разрешу». Он не стал спрашивать Бина, понял ли он. Если возникнут проблемы, он даст Бину это понять.

Джек провел Бина к крыльцу и оставил его там, а затем обошел дом, оказавшись у одного из боковых окон. Бунгало было приличным, но в то же время почти полностью нетипичным. Старомодное створчатое распашное окно легко можно было взломать, и Джек буквально за несколько секунд его приоткрыл. Он подпрыгнул и проскользнул в это окно, оказавшись в комнате, похожей на гостиную. Никакой сигнализации не прозвучало, и внутри никто не издал ни звука. Джек встал и осторожно и тихо подошел к двери. Он отпер дверь, раздался лишь слабенький щелчок, и он открыл ее. Бин стоял на том же месте, с разбитым лицом, и в свете фонаря у крыльца выглядел совершенно жутко. Он жаждал мести, возможно, маниакально, и Джеку пришло в голову, что, возможно, он пытается получить информацию у обезумевшего человека. И все же Бину было известно время и место прибытия Ясина. И, должно быть, известно еще больше.

И эти двое, один в наручниках, а другой ведущий, вошли в дом, и Джек закрыл и вновь запер за собой дверь. Вместе они двинулись по коридору и легко нашли единственную спальню. Сердце Джека заколотилось, когда начался прилив адреналина. Теперь настало время действовать одновременно быстро и скрытно. Он быстро двинулся вперед.

Дортмунд спал чутко. Он сидел на кровати, сонный и испуганный, когда Джек схватил его и крепко зажал рукой попу рот, откинув ему голову и прижав ее к подушке. Он коленом прижал грудь священника, перекрывая ему дыхание. Дортмунд запаниковал, беспомощно задрыгавшись под одеялом. Подошедший вслед за Джеком Бин вскочил на кровать, раздвинув Дортмунду ноги и придавил их. Действительно ли он обезумел или нет, но он знал, как правильно схватить и контролировать подозреваемого.

 

«Не дергайся. И слушай сюда», приказал Джек.

Дортмунд, понимая, что его схватили, обмяк.

«Хорошо. Не создавай мне никаких проблем, и ты не пострадаешь. Не меняй позу. Не двигайся вообще. Не издавай никаких звуков, пока тебе не скажут. Когда будешь говорить, говори тихо. Понял?»

Он увидел, как широко раскрытые от ужаса глаза Дортмунда поблескивали в темноте спальни, и почувствовал, как тот кивнул головой. Он убрал руку с челюсти и лица священника, но оставил колено у него на груди. Дортмунд не сказал ни слова.

Джек поднял колено и убрал его и кивнул Бину, который неуклюже прополз вперед от ног священника. Он отступил на шаг назад и позволил детективу шагнуть вперед. Дортмунд в отчаянии хотел задать вопрос, но властность, ощущавшаяся в голосе Джека, все еще заставляла его молчать.

«Ты отец Дортмунд из Санта-Моники», грозно сказал Бин.

«Д-да», ответил он. Он был среднего роста, весом, как подумалось Джеку, наверно в 160 фунтов (72 кг), с коротко остриженными каштановыми волосами. Лицо у него было пухловатым. В глазах ужас.

«Ты знаешь Аарона Бина?», спросил детектив. Он нервничал, переминаясь с ноги на ногу. Руки у него дернулись внутри наручников, но Джеку было видно, что они по-прежнему были на месте.

Дортмунд на какое-то мгновение, казалось, растерялся, а затем ответил: «Д-да, я его знаю. Он хороший мальчик—»

«Заткнись ****ь!» Сказал Бин, тихим, но напряженным голосом, похожим на крик.

«Прошу вас, что я такого сделал––?»

«Не спрашивай, что ты сделал! Не смей. Ты сам знаешь. Ты извращенец. Ты изнасиловал моего сына!»

Если бы Джек присутствовал на допросе Фрэнка Гиггза, он увидел бы, что Дортмунд отреагировал совершенно по-иному. Гиггз был вынужден впервые противостоять лицом к лицу своей чудовищной сущности, и перед лицом других, и это заставило его дрожать и содрогаться. Реакцией Дортмунда был страх, конечно же, но в нем было больше досады и обреченности, чем внезапного отвращения к самому себе.

«Я… не понимаю, о чем вы говорите», сказал священник. «Я ничего не сделал».

Руки у Бина снова дернулись, и Джек понял, что он хочет ударить попа. Он был рад, что не снял с него наручники. «Ты изнасиловал моего сына. Моего сына, ты, больной сукин сын».

«Прошу вас», сказал Дортмунд. «Я не понимаю, о чем вы говорите».

Джеку нужно было, чтобы все это закончилось побыстрее. «Один уже нам признался», сказал он. «Ты тоже можешь признаться».

«Признаться––?», спросил Дортмунд. «Вы… вы из полиции? Я требую адвоката».

«Мы теперь решаем, что произойдет с тобой дальше», угрожающе сказал Джек. «И это зависит от того, что ты скажешь дальше. Ты надругался сексуально над Аароном Бином?»

Несмотря на мрак, ему было видно, что Дортмунд посмотрел на одного из них, потом на другого, пытаясь решить, что ему делать. Джек заподозрил, что священник увидел безумие в глазах Бина, и это напугало его, потому что он, наконец, очень тихо произнес: «Да».

Бин сказал что-то, но это утонуло в его сдавленном рыдании.

«Кто еще?», потребовал Джек. «Кто еще это делал? Мы знаем, что были и другие. Скажи мне это сейчас, или я не смогу его удержать». Он показал на Бина.

«Гиггз. Отец Гиггз», ответил Дортмунд. «И Малруни».

«Кардинал?», спросил Бин.

«Нет… Он этого не делал… не делал этого», сказал Дортмунд. «Но он знал, почему я был переведен в эту епархию. Он помог все устроить».

Почему я был переведен в эту епархию… Джек догадался, что это означало. «Ты хочешь сказать, что занимался этим и в других местах? Вот почему тебя перевели сюда?»

Дортмунд кивнул. «В моем прежнем приходе. Церковь перевела меня, после как пожаловались прихожане. И меня перевели сюда. Предполагалось, что я должен был… должен был стараться контролировать себя».

В кармане у Джека завибрировал телефон. Он вытащил его и проверил номер. Черт. Вот ведь в самый неудобный момент. «Подождите», сказал он. Он отступил на пару шагов назад, оказавшись вне пределов слышимости, но продолжая следить за Бином. Тот по-прежнему дергался и задавал Дортмунду какие-то вопросы, но Джеку нужно было ответить на звонок.

 

«Карлос, говори», быстро сказал он.

«Привет, братан», сказал оперативник АНБ. «У нас кое-что есть. Твой мальчик работает допоздна, как и я. Недавно он кому-то звонил. Назначил встречу на три часа ночи с кем-то, у себя. Они определенно говорили о пластичной взрывчатке. Он хочет заполучить ее побольше для какого-то нового клиента, так он сказал».

Есть! Подумал Джек. Он наш. «Кому он звонил?»

«А вот тут сложнее, друг мой», ответил Карлос, несколько удрученно. «Кто-то до некоторой степени весьма изощренный. Линия была зашифрована и перенаправила наши программы перехвата по всей проклятой планете. Но скорее всего, где-то совсем рядом, судя по всему. Но мы над этим работаем. Он позвонит по этому номеру еще раз, и мы засечем их».

«Спасибо, Карлос. Это мне очень помогло. Я—»

То, что случилось затем, было похоже на происходящее в замедленной съемке. Джек увидел, как руки у Бина вновь дернулись, но на сей раз они дернулись и высвободились. Наручники остались у него на здоровой руке; забинтованная же оказалась свободной. Джек тут же начал движение. Он уже сделал один шаг, к тому моменту, когда Бин подхватил здоровой рукой освободившееся кольцо наручника, превратив его в оружие, а у Дортмунда глаза расширились настолько, словно превратились в блюдца. Джек уже завершал свой второй шаг и делал третий, когда детектив ударил острым краем наручника Дортмунда в горло.

Реальность снова ускорилась, и Джек, заблокировав Бина, прижал его к кровати. Бин превратился в тряпичную куклу, и Джек повалил его на пол, ударив его о комод. Он перевернул Бина лицом вниз и завернул ему руки за спину. В темноте ему плохо были видны эти руки, но, по ощущению, он догадался, что произошло. Рука у Бина была повреждена сильнее, чем он думал. Пальцы были вывихнуты. Подергивание ими Бином были попыткой сместить их еще дальше и выдернуть. Ему удалось выдернуть из гнезда большой палец, что позволило ему выскользнуть из наручника.

«Проклятье!», выругался он. Он снова сковал Бина наручниками, на сей раз скрепив их так плотно, что они вонзились до крови. Он не мог оставить так наручник навсегда, в противном случае тот мог потерять руку. Но в данный момент выбора у него не было. Джек вытащил вторую пару наручников и вновь сковал Бину ноги.

Он вскочил и бросился к кровати, чтобы проверить Дортмунда. Конвульсии у попа были в самом разгаре, он хрипел, давился и хватался за горло. Джек схватил небольшую лампу на тумбочке и включил ее. Он оттащил руки Дортмунда от горла. Там уже образовывался огромный темный синяк, и Джек понял, что произошло. Бин разбил ему ударом горло. Дортмунд насмерть задыхался.

 

«Успокойся. Успокойся!», сказал он, хлопая Дортмунда по щекам. Но битьем ему не поможешь. Черт, нужно было что-то сделать. Если он этого не сделает, то станет соучастником убийства. Джек открыл верхний ящик тумбочки. Там лежало всякое барахло. Он стал рыться в этом мелком хламе, губках и кремах для обуви, старых часах, пока не нашел шариковую ручку Bic. Зубами он сорвал с нее колпачок и вынул чернильный стержень, пока в руках у него не осталась лишь желтая трубочка из прочного пластика.

Дортмунд посинел и хватался руками за горло. Он издавал перепуганные, в ужасе, требующие срочной и немедленной помощи булькающие звуки, а глаза его блестели от слез и страха. «Блять, я пытаюсь помочь тебе!», сказал Джек, вновь отбросив его спиной на кровать. Он зажал свою трубочку зубами и вытащил из кармана нож. Это был небольшой складной ножик. Он щелкнул им, тот открылся, и он занес его над Дортмундом. Он постарался спокойным голосом сказать: «Не двигайся. Сейчас будет больно. Но это поможет тебе дышать. Понял? Не двигайся».

Дортмунд кивнул, но не смог остановить подергивание. Джек прыгнул на него сверху, оседлав его и коленями прижав руки священника, разведя их в стороны. Свободной рукой Джек схватил Дортмунда за лоб и вдавил его в подушку и матрас. Затем, быстро, как только мог, он коснулся кончиком своего ножа его горла чуть ниже синяка. Он сделал быстрый надрез. Пошла кровь, но не так много, потому что Джек не задел сонной артерии. Джек отложил нож и вырвал трубочный корпус от шариковой ручки изо рта. Выровняв его с отверстием, которое он только что проделал, он стал проталкивать его внутрь, стараясь направлять его ровно, преодолевая ощутимое сопротивление. Через секунду из внешнего конца трубочки раздались звуки влажных хрипов. Грудь у Дортмунда тяжело поднялась, и влажный звук повторился. Через некоторое время естественный цвет лица священника возвратился. Он пошевелил ртом, но не смог ничего произнести.

«И не пытайся», сказал Джек. Он прикоснулся к своему собственному горлу. «Горло было перебито, перекрыто. Я сделал тебе нечто вроде трахеотомии».

Дортмунд руками ощупал себе горло.

«Не трогай. Это довольно хреновое аварийное приспособление. Тебя нужно отвезти в больницу».

Священник посмотрел на Джека с чем-то вроде выражения слезливой благодарности. Джек ухмыльнулся. «Не надо меня благодарить. Ты кусок дерьма и, вероятно, заслуживаешь смерти. Но у меня нет времени разбираться с этим в данный момент».

 

1:49
Калвер-Сити

Дверь открылась после второго громкого стука Нины. Человеку, ей ответившему, было около 45 лет, у него была ухоженная темная борода и мягкие черные глаза за очками в тонкой металлической оправе, которые криво сидели у него на носу. Он все еще укутывался в халат, тем временем глядя на нее.

«Вы знаете, который сейчас час?», возмущенно спросил он. «Кто там?»

«Мистер аль-Хасан, это вновь Нина Майерс», сказала она. «У меня к вам кое-какие дополнительные вопросы».

«Простите, кто вы? Почему вы здесь так поздно?»

Нина была раздражена тем, что он ее не помнит. Она снова протянула свое федеральное удостоверение. «Федеральный агент Нина Майерс», напомнила она ему. «Мы уже беседовали с вами однажды».

«Ой!» сказал он, потирая глаза, словно только что проснулся. «Миз Майерс. Простите, я спал. Я… можно спросить, что случилось?»

«Мне бы хотелось войти».

«Ко––конечно».

Он посторонился, и она вошла. «Что с вашей рукой?», спросила она. Его левая рука висела на перевязи.

«Упал», ответил он. «С бордюра на дорогу. Ударился рукой о бордюр и сломал руку, не поверите».

«Я уже не уверена, чему верить, г-н аль-Хасан», сказала она без обиняков. «Почему вы не рассказали мне о конференции в Пешаваре?»

Абдул аль-Хасан был словно искренне поражен. «В Пешаваре? Какой конференции?»

Она положила руки на бедра, из-за чего ее правая рука оказалась гораздо ближе к пистолету у нее на бедре. «Той, в которой вы участвовали. С месяц назад».

«В Пешаваре», сказал аль-Хасан, словно складывая что-то в уме воедино, соединяя концы с концами. «Исламское единство!», сказал он, наконец, и глаза его засветились. Нина готова была поклясться, что он словно по праву был рад сам за себя, что вычислил это. «Конференция по примирению в Пешаваре. И я не говорил вам об этом?»

«Поздно играть со мной в игры», сказала она нетерпеливо. «Или мне лучше взять вас под стражу, и мы разберемся с этим в менее комфортной обстановке?»

 

«Нет, нет», сказал аль-Хасан, приходя в себя. «Прошу прощения, госпожа… Майерс. Я просто забыл. Забыл, что не рассказывал вам об этой конференции». Нина внимательно смотрела на него. «Я специально спрашивала вас, контактировали ли вы недавно с исламскими фундаменталистами, и вы сказали, что нет. Полагаю, тогда вы могли бы упомянуть поездку в рассадник радикальных исламских верований».

Имам вежливо покачал головой. «Г-жа Майерс, проблема как раз в том, что у нас разные представления о «радикальных исламских верованиях». Эта конференция представляла собой дискуссию между суннитским и шиитским духовенством. Попытку объединить мусульманское сообщество. По моему мнению, вряд ли это можно назвать «радикализмом». Мне даже в голову не пришло связать эту встречу с терроризмом».

«Но Пешавар—»

«Да, я извиняюсь», искренне сказал он. «Вам северный Пакистан, наверно, должен казаться концом света».

«Не надо меня учить», сорвалась Нина. Что-то в аль-Хасане показалось ей иным, незнакомым, не похожим на то, каким он ей запомнился. Если она все правильно помнила, он внешне был суровым, но в конечном счете шел на сближение, содействуя справедливости и законности. Теперь же он казался гораздо более внешне почтительным, но тверже внутри. «В моем понимании это кошмарный регион. Если бы я собиралась встретиться с какой-нибудь террористической организацией, Пешавар был бы идеальным для этого местом».

«А если бы я собирался противостоять расколу в моей религии», ответил аль-Хасан, «я выбрал бы именно такое место, как Пешавар, в Пакистане, который был свидетелем многочисленных столкновений между суннитами и шиитами еще с 1980-х годов». Он пожал ей в ответ плечами. «Свет лучше светит в темной комнате, г-жа Майерс».

«Я вам не верю», просто сказала Нина. «Не верю, что вы просто забыли. Думаю, вы что-то от меня скрываете. Расскажите мне подробнее о своем брате». Она сейчас хотела выудить у него что-нибудь наугад, но ей хотелось разговорить его, а аль-Хасан раньше доказывал, что он был более чем готов говорить о своем брате.

Глаза у аль-Хасана сверкнули. «Мой брат. Однажды, по воле Аллаха, он поймет истину. Но до тех пор он будет действовать, как он сам считает нужным. Я не общался с ним уже много лет».

«Вы считаете, он по-прежнему до сих пор связан с радикальными фундаменталистами?», спросила она.

«Именно так».

«И где он?»

Аль-Хасан покачал головой. «Я понятия не имею, где может находиться мой брат, да и меня это не интересует. И если у меня появится такая информацию, обещаю, что я скажу вам».

 

1:54
Калвер-Сити

Марван аль-Хасан выслушал женщину, задавшую ему еще несколько вопросов. Он ответил на них голосом, знакомым ему с детства, голосом, который он так ненавидел. Голосом своего брата, голосом этого оскорбительного позора, жалкого подобия мусульманина, который так упорно пытался заключить мир с неверными.

Несмотря на свое отвращение, Марван хорошо сыграл эту свою роль. Он засунул свою кровную нелюбовь подальше, в тайное место внутри самого себя. Там было его много, и она окажется там в прекрасной компании, и не последним из них была ярость, из-за того, что он вынужден отвечать на вопросы женщины. С его точки зрения, ее нужно было наказать, избить. Вместо этого, он стоял здесь, невинно улыбаясь и отвечая на ее вопросы. Терпение, сказал он себе. Терпение. Придет время, когда Аллах даст правоверным возможность принести подлинный Ислам на эту землю.

«Вы знаете, что мы не можем установить местонахождение вашего брата?», спросила федеральный агент.

«Простите?», сказал он, искренне пораженный. «Я этого не знал».

«Последним известным нам его местонахождением был Афганистан, но он может быть где угодно. Как вы думаете, какова возможность прибытия его сюда?»

«Сюда?», спросил Марван, по-прежнему академическим тоном своего брата. «Вам это может быть лучше известно, чем мне, миз Майерс. Не знаю, зачем ему захотелось бы приезжать сюда. Не могу себе представить, что его сюда впустят. И наверняка, у вас имеется какая-то регистрация, или визы, или—»

«Мы пытаемся его выследить», сказала она. «Мне просто было интересно. Если бы он приехал сюда, он бы с вами связался?»

«Его последние слова, обращенные мне, были полны ненависти и злобы», сказал Марван, и ох как это было верно. Он вспомнил, как он их произносил. «Сомневаюсь, что он мог бы мне сказал что-то новое».

Федеральный агент кивнула. Она произнесла еще несколько фраз — инструкции о том, как с ней связаться, вариант срочной связи с ней, если он услышит что-нибудь необычное, и затем она ушла.

Как только дверь за ней закрылась, Марван аль-Хасан позволил дружелюбной маске соскользнуть со своего лица, продемонстрировав свое полное ненависти презрение. У него на родине ее бы избили, наказав за дерзость, а также за ношение такой открытой одежды и за многие другие действия в попытке жить и ездить за рамками положенного женщине места.

Марван взглянул на часы. Теперь это уже был лишь вопрос времени. До мученического подвига оставалось всего несколько часов.


 
 


________________________________________

9. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 2 И 3 ЧАСОМ НОЧИ.

 


2:00
Калвер-Сити

Нина Майерс сошла со ступенек квартиры аль-Хасана, не в состоянии отделаться от ощущения неопределенности, похожего на чувства человека, который только что ушел с распродажи, не уверенный в том, что его не развели. Единственной настоящей целью ее встречи с ним было взглянуть ему в глаза, когда она спросит его о поездке в Пакистан. Ей пришлось признаться самой себе, что он выглядел искренне пораженным. Эта его подлинная реакция, больше, чем все слова, которые он мог произнести, позволяли предложить, что он, возможно, говорит правду.

Что беспокоило ее больше всего, это его поведение в целом. Она разговаривала с ним только один раз, но у нее была хорошая память на допросы, особенно связанные с активными делами, и у нее осталось впечатление, что аль-Хасан был гораздо более резким, даже жестким с ней во время их предыдущей встречи. Откровенно говоря, она оценила его прямоту. Сегодня ночью он показался ей каким-то скользковатым, даже слишком гладким. Но у нее мало что имелось в запасе –– получение какой-нибудь более надежной информации, чем ее соображения по Пешавару, займет несколько дней. А отслеживание этого неуловимого братца в Пакистане и на Ближнем Востоке будет похожим на поиск иголки в стоге иголок.

Она пожала плечами. Либо так, либо ложиться спать. Она направилась в КТО.

 

2:03
Западный Голливуд

Джек позвонил Кристоферу Хендерсону, а не обычным экстренным службам, будучи уверенным, что у КТО имелась какая-то система эвакуации или операции очистки. Его рисковый трюк удался. Через десять минут после его звонка приехали медики, вместе с темноволосым мужчиной в брюках и рубашке, но с сонным взглядом человека, который только что вылез из постели.

«Алмейда», сказал он, пожимая Джеку руку. «Это наши люди. Мы проверим его и создадим легенду. С ним возможны у нас какие-нибудь проблемы?» Он кивнул на Дортмунда, состояние которого пытались стабилизировать медики.

«Не думаю», сказал Джек. «Он педофил, и против него имеются свидетельства. Скажите ему, чтобы он подтвердил вашу легенду, иначе вы расскажете подлинную».

Алмейда кивнул, словно такого рода ответ был для него вполне обыденным делом. Он показал на Бина, который по-прежнему лежал на полу в наручниках. «Мы его тоже забираем?»

«Пока не знаю». Он внимательно посмотрел в темные глаза Алмейды. «Вы даже не спросили, что тут произошло».

Тот пожал плечами. «Моя работа – разбираться с проблемами, а не тормозить решение вопросов. Хотя если бы вы спросили меня, я бы сказал, что тут все похоже на полную жопу».

Джек подошел и опустился на колени рядом с Бином. «И как ты смотришь на все это?», спросил он саркастически. «Этот человек считает, что тут полная жопа, только из-за того, что я позволил подозреваемому в убийстве посетить священника, а затем ты попытался его убить. И как ты смотришь на всё это?»

Бин, его слова заглушались ковром, ответил: «Я могу назвать тебе еще одно имя участника заговора».

Джек вздохнул. «Взамен на то, что позволю тебе убить кого-нибудь еще? Мне так не кажется».

«Обещаю, что не стану пытаться убить его».

«Ну, если ты обещаешь! Это совсем другое дело», ядовито сказал Джек.

«Мне бы только взглянуть в глаза этому Малруни. Я хочу понять, виновен ли он».

 Джек схватил Бина за плечи и усадил его. Он взглянул в измученные, бешеные глаза Бина. «Конечно, виновен. Каждый в чем-то виновен. Он виновен, но ты не убьешь его. Придется смириться с этим, и прямо сейчас».

Алмейда наблюдал за ними. «Знаете, мне становится немного любопытно».

Бин не отвел глаз от взгляда Джека. «У тебя есть дочь. Я ее знаю, она дружит с моим сыном. Что бы ты сделал, если бы священники насиловали ее все последние четыре года?»

Джек понимал это. Он думал уже об этом, когда ехал в машине вместе с Бином. Он сделал бы так, что бы все они пропали тихо и мучительно, и будь прокляты любые законы. Законы являются прекрасным инструментом, полезным инструментом. Но ему пришло в голову, что они являлись тем инструментом, который зачастую был слишком неуклюж, как лопата со слишком длинной ручкой. Иногда хочется их нарушить. Когда это я начал так думать? Полюбопытствовал он.

Бину он сказал: «Не имеет значения, что бы я сделал. Важно лишь то, что я не позволю тебе это сделать».

«Я могу назвать тебе имя, напрямую связанное с заговором. Не знаю, является он одним из террористов или просто подставным лицом, но знаю, что он один из ключевых его компонентов. И могу дать тебе описание этой ключевой фигуры».

«Откуда ты все это знаешь?», потребовал ответа Джек. «Что за источник?»

Бин сказал: «Это человек, который схватил меня. Он пытал меня. Я подслушал разговор, а потом я сбежал».

Джек задумался над этим. Бин не был задействован в расследовании террористических актов. Он был детективом из отдела Западного Голливуда, и не из убойного отдела. «Ты расследовал какое-нибудь дело?»

«Я и это тоже скажу тебе, если позволишь мне взглянуть в лицо Малруни».

 

Джек встал и помог Бину подняться. Он повернулся и обнаружил, что Алмейда практически смотрит ему в лицо. Он стоял так близко, что мог вызвать у Джека ответную реакцию – вплоть до драки, но он сдержался. Сам же Алмейда был невозмутим, как лед. «Вероятно, мне стоит напомнить вам, что все, что вы делаете, не  соответствует правилам. Но чувствую, что вас это действительно абсолютно не волнует».

Джек коротко кивнул. «Ты хорошо разбираешься в людях». Пока Алмейда следил за медиками и Дортмундом, Джек глубоко вздохнул и попытался взять ситуацию в руки. Сначала Бин, подумал он. «Пошли». Он снял наручники с ног детектива и наполовину затащил его в машину. Он посадил его на переднее сиденье и вновь сковал ему ноги. «Ты собираешься—?», попытался спросить у него Бин, но Джек захлопнул дверь.

Встав у машины, он набрал номер на своем мобильнике. «Джек, какой сюрприз», сказал Кристофер Хендерсон. «Что, в ЦРУ все работают так поздно, или же они тоже жалеют, что наняли тебя?»

«Ты знал, что работа эта опасная, когда взялся за нее», съязвил в ответ Джек. «Только не говори мне, что ты подписал контракт на работу с девяти до пяти».

«С девяти до девяти, ну до половины десятого, но не так же поздно!»

«Хочешь ныть – возвращайся в армию. Пока что ты единственный, кто хотел меня привлечь ко всему этому, так что вот он я».
 

«То есть это значит, что ты подписываешь с нами контракт?»

«Это значит, что я намерен выяснить, зачем, черт возьми, Ясин проник в страну, и каким образом мелкий торговец сумел заполучить высококачественную пластичную взрывчатку и раздает ее всем кому ни попадя, словно из кастрюли на вечеринке».

«И что, выяснение этого предусматривает, чтобы ты таскал подозреваемого в убийстве по всему городу?»

Джек прикусил губу. Дрисколл. Конечно же, это Дрисколл его обошел через голову. Почему бы ему этого не сделать? «Да», твердо сказал он. «Не знаю, как это произошло, но у этого человека, Бина, есть информация о Ясине. Но в данный момент мне нужно, чтобы разобрались еще с одной зацепкой».

«Валяй», устало сказал Хендерсон.

«С минуты на минуту мне должен позвонить торговец оружием. Я не смогу с ним встретиться. Нужно, чтобы это сделала Диана Кристи».

На другом конце линии наступила длинная пауза. «Она же из НУБТ, Джек. Она не работала под прикрытием. Она едва знакома с оперативной работой—»

«Я знаю, но Фарриджан встречался с нами двумя. Я не смогу отправиться к нему на встречу. Если он назначит встречу сейчас, то иного выбора нет».

«Давай просто арестуем его».

«За что?»

Хендерсон фыркнул. «И это говорит человек, таскающий по всему городу убийцу!»

«Я серьезно, Кристофер. Пес Смитис дал нам имя Фарриджана, однако тот пока не продал нам ни хрена, а Смитис мертв. Поэтому мы схватим посредника, которому наверняка почти ничего не известно о подлинных замыслах, и посадим его в тюрьму на два года за незаконную торговлю оружием? Классно. Нет, мы охотимся за людьми по обе стороны сделки, и за покупателями, и за продавцами».

 

Хендерсон, казалось, задумался над этим на какое-то время. Джек тем временем смотрел, как врачи выкатили отца Дортмунда и погрузили его в машину, а потом спец-скорая отъехала, вся черная и тихая. Алмейда помахал ему рукой и прыгнул в машину без каких-либо спецзнаков.

«Ладно», сказал Хендерсон наконец. «Посмотрю, в состоянии ли она это сделать. Черт, ей придется действовать там в одиночку, Джек. У нас пока нет бригады поддержки».

«Она справится», сказал он, желая, чтобы это оказалось правдой. «Теперь, о Бине—» Он посмотрел на окно, из которого, в свою очередь, на него смотрел Бин. «Я сейчас собираюсь отправиться вместе с ним в еще одно небольшое путешествие, а потом привезу его к вам. Ты можешь меня прикрыть?»

«Ты имеешь в виду, могу ли я держать Шапеля подальше от того парня, Дрисколла?»

«Ну что-то вроде того».

«Забавно, я не думаю, что Дрисколл решится идти так высоко. Ты ему симпатичен. Вы, ребята, давно друга знаете, я правильно понимаю?»

«Когда я был в спецназе, я спас его задницу во время рейда, когда кое-что у него пошло не так. Я также спас его задницу от одного трансвестита, но это уже другая история».

«Так или иначе, Шапель скоро об этом узнает. Всем остальным же известно, что Дрисколл привез к нам своего задержанного. И будут звонить в КТО, выясняя, что произошло.

«Ох, и еще одно, Джек. Твой друг Дрисколл приезжал не для того, чтобы тебя заложить. Он спрашивал у меня совета, как тебя остановить, пока ты не вляпался в проблемы. Я подумал, ты должен об этом узнать до того, как встретишься с ним лично».

«Премного благодарен». Джек повесил трубку. Он снова распахнул дверцу машины, строго посмотрел на Бина и соврал: «Мое начальство грозится бросить меня за решетку вместе с тобой. Но я не долго буду в такой компании, потому что они потащат тебя в комнату для допросов».

«Я все расскажу», жалостливо сказал Бин. «После того, как я допустил, что моего сына изнасиловали—»

«Хватит!», сорвался Джек. «Кончай хныкать. Твоего сын изнасиловали. Кончай, а не то дело повернется против тебя самого».

 

Бин был ошарашен внезапным обвинением.

«У меня где-то в городе шастает известный террорист, который несколько лет назад пытался убить тысячи людей. Я должен его быстро найти. Так что перестань хныкать и помогай мне. Дай мне еще что-то, чтобы можно было двигаться дальше».

Детектив замялся, явно не желая выкладывать единственные карты, которые у него остались. «Я назову еще одно имя. Знаю и другие. Но я слышал имя Абдула аль-Хасана».

Это имя ничего не говорило Джеку, тем не менее, он его запомнил. Ему хотелось поскорее закончить с детективом Бином, но что-то его гложило. Если точно, то это была не догадка и не какая-нибудь улика, необъяснимость. Если Бин уже начал свою вендетту (что Джек считал правдой), и в этот момент его схватил Ясин или кто-нибудь другой, и пытал его, была ли в этом какая-то связь? Зачем Ясину связываться с лос-анджелесским полицейским? Был какой-то огромный провал в логической последовательности событий, и единственным способом заполнить этот пробел являлось отправиться вместе с Бином в эту темную дыру его личного ада.

«Поехали», сказал он наконец. «Мы едем к Малруни. «А потом ты расскажешь мне все, что знаешь, или я лично тебя убью».

2:15
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Вы уверены, что согласны?», снова спросил Кристофер Хендерсон.

На этот раз Диана Кристи сверкнула на него глазами. «Да. Я уже встречалась с ним. С ним не так уж сложно будет справиться. Я поеду к нему, постараюсь купить пластичную взрывчатку. Моей задачей является выяснить, где он покупает, и кому еще он ее продал».

 

«Не давите слишком сильно», предупредил ее Хендерсон. «Для нас достаточно будет получить товар. Мы сможем отследить—»

«—его происхождение. Вы уже это говорили», прервала его агент НУБТ. «Послушайте, я признаю это. Это ново для меня. Но я всегда могу просто прикинуться дурочкой. Джек играл роль босса». Она скрутила пальчиком прядь своих волос и наклонила коленку, как девчонка. «Я просто его помощница».

Хендерсон усмехнулся. «По-моему, сработает. Удачи».

Он проследил за тем, как она вышла из двери, уповая на волю божью, что все пройдет хорошо, и молясь о том, чтобы наступил когда-нибудь тот день, когда КТО будет, наконец, полностью укомплектован и будет в состоянии выслать бригаду поддержки.

2:17
Лос-Анджелес

Майкл спал, когда зазвонил телефон. Он заставил себя заснуть. Многолетний опыт научил его этому, хотя ему требовался очень короткий сон, суточным его биоритмам требовался отдых лишь с двух часов ночи до пяти часов утра. Проспав всего лишь три часа, он был способен работать в полную силу. Если же ему не удавалось поспать в этот временной промежуток, он мог проспать восемь часов в любое иное время суток и чувствовать себя изнуренным.

«Что», недовольно спросил он.

«Это Пембрук», ответил один из его людей. «У нас новые проблемы. Федеральные агенты схватили этого полицейского детектива, но с тех пор он исчез. И только что госпитализирован еще один из наших священнослужителей, отец Дортмунд».

«На него напали?»

Пембрук ответил: «Судя по тому, что говорят наши источники, это был несчастный случай. Когда он спал, на него упал комод. И чуть не пробил ему горло. Его обнаружил сосед. Но…»

«Говори».

«Слишком много совпадений. Дортмунд был одним из священников, которые… были переведены».
 
Майкл обдумал это. Почти наверняка отца Гиггза убил Бин. Он был взят под стражу федералами, но теперь вдруг другой священник, о котором Майкл знал, что у него такие же неприглядные наклонности, как и у Гиггза, оказывается раненным. «Отправьте человека к Дортмунду. Узнайте, что с ним случилось».

Он повесил трубку и сел в кровати. Он чувствовал, что федеральные власти следуют за ним по пятам. Федеральные агенты накрыли их дополнительный запас пластида — слава богу, он оставил его в руках тех мудаков со Свитцер-авеню, именно на этот случай. Федеральные агенты чуть было не заполучили Рамина. Федеральные агенты опрашивали аль-Хасана, но тот, кажется, успешно прошел это испытание. Федеральные агенты пытались отследить пластид к источнику, выйдя на посредника, который, как он надеялся, уведет слишком любопытных в сторону. Да, он постарался как можно прочнее подготовить им этот провал. Это было ключевым моментом, и Майклу оставалось надеяться, что Ясин был прав насчет того, какую тактику использовать в этой битве. По мнению Ясина, глупо было пытаться скрыть всё от федеральных ищеек. Им невозможно противостоять, и у них есть ресурсы для взламывания любой обороны, как только они выследят свою жертву. Их невозможно остановить, а можно только перенаправить. Поэтому Майкл, следуя совету Ясина, подготовился их перенаправить. Он узнает об этом уже через час.

По иронии судьбы, текущее террористическое расследование лишь водило правительственных агентов по кругу. Но этот вышедший за рамки детектив-беспредельщик всё испортил.

Будь проклят этот детектив, думал Майкл. И его сын. И будь прокляты эти трахающие мальчиков попы, которые не в состоянии сдержать себя в руках. И будь проклят я, не убивший Бина, когда у меня была такая возможность.

 

2:22
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек не мог этого знать, но он остановил машину на том самом месте, где несколькими часами ранее припарковался Бин. Освободив Бину ноги, он вытащил его из машины и повел его по улице. Бин выглядел изнуренно, почти как ходячий труп, и лишь глаза у него светились нездоровым блеском.

«Я тебе уже сказал», предупредил Джек, заговорив с ним впервые после того, как они уехали от Дортмунда. «Создашь мне хоть малейшую проблему, и я тебя пристрелю. У меня и так достаточно проблем из-за этого. И если я тебя пристрелю, то ситуация от этого еще хуже не станет».

«Мне кажется», сказал Бин глухим голосом, «мы с тобой не так уж сильно отличаемся. Я все отбросил в сторону ради того, что сейчас для меня является самым важным. А ты, кажется, готов поступить так же. Я делаю это из-за Аарона. А с тобой в чем дело?»

Джек пожал плечами. «Террорист пнул мою собаку, когда я был ребенком».

«Нет, я серьезно. Зачем рискуешь своей карьерой?»

«Потому что кто-то же должен заботиться о спасении мира, а не о своем служебном кресле».

«Точно!» Бин рассмеялся. «Я так и понял. Ты – герой этого романа».

«Думаю, тогда ты злодей», ответил Джек.

«Неа, но я уверен, что ты сейчас с ним встретишься».

Джек не стал церемониться. Он провел Бина через весь собор, выйдя на территорию за ним. Бин, казалось, знал куда идти и провел Джека мимо приходского флигеля к небольшому домику, стоявшему в дальнем углу территории собора. В домике горел свет, и перед ним стоял человек. Он, похоже, был совершенно ошарашен появлением двух мужчин. «Нам нужно встретиться с кардиналом», просто сказал Джек. «Это срочно».

«Мне придется—»

 

Но Джек даже не остановился. Он миновал охранника и открыл дверь домика. Она оказалась незапертой и легко открылась в небольшую прихожую. Джек, по-прежнему крепко держа Бина за руку, прошел по коридору и повернул налево в первую освещенную комнату, обнаружив, что глядит прямо в лицо совершенно обычному человеку. По виду ему было около шестидесяти лет, волосы у него были обычного коричневого цвета, и лишь немного лысели на макушке, он был среднего роста и среднего телосложения. Джеку он тут же напомнил одну из старых игрушек его дочери – ее «Войлочных друзей», человеческих фигурок, которые можно было одевать в разные костюмы, но с разными выражениями лица. Этого человека можно было облачить в костюм вашингтонского политика, или же продавца «Нордстрома», или же в комбинезон фермера из Айовы, и он бы отлично вписался во все из них.

Этот неприметный человек, казалось, был шокирован, но ничего не сказал вошедшим. Он посмотрел куда-то мимо Джека, на суетящегося охранника, который зашел за ними.

«Простите, Ваше Высокопреосвященство», сказал охранник. «Он просто прошел мимо меня. Я не ожидал—»

«Извинимся потом», прервал его Джек. «Вы кардинал Малруни?»

Мужчина, одетый в черные брюки и белую рубашку, расстегнутую, кивнул. «Скажите мне, что всё это значит».

«Речь идет об извращенцах, которые надругались над моим сыном!», закричал Бин. Джеку следовало понимать, что он отыщет в себе силы, чтобы вновь довести себя до исступления. «Тех, о которых ты знал!»

Малруни оказался чрезвычайно выдержанным. Для человека, которого побеспокоили в столь поздний час, предъявив такие обвинения, он остался удивительно спокойным. Джек увидел, как глаза кардинала метнулись от Джека к Бину и к положению его рук, за спиной, заметив всё это. Но он спросил у них обоих: «Вы те двое, кто убил отца Гиггза?»

«Нет», ответил Джек. «Я—»

 

Джек скорее почувствовал изменение в давлении воздуха, чем что-то услышал. Люди, которые вломились внутрь через какие-то невидимые двери, были бесшумны, словно призраки. Джек уже начал снижаться на корточки, когда в комнату влетели первые звуки пфффт! пфффт! – пуль, вылетавших из глушителей. Когда пули с глухим стуком шмякнулись в стену позади него, Джек уже извлек свой пистолет и дважды выстрелил в того, кто выскочил первым. Звук выстрелов из его ЗигЗауэра был громким и поднявшим панику в этой тихой комнате, и, казалось, силой шока вернул всех в ту реальность, в которой началась реальная перестрелка. Малруни нырнул куда-то на пол. Бин тяжело рухнул вниз. Суетившийся охранник бросился назад, придя в ужас от дружественного огня.

Вбежавшие в комнату были одеты в какую-то черную, но невоенную одежду. После того как первый из них под огнем Джека упал, второй споткнулся об него. Джек снова выстрелил, взорвав и оглушив это замкнутое пространство, но за углом в коридоре показался третий нападавший. Джек увидел недалеко от себя, за углом, еле заметное дуло его пистолета. Он откатился в сторону, оказавшись в гостиной Малруни.

Джек взглянул на Бина. Он лежал лицом вниз на полу в разливающейся луже крови. «Стойте!», закричал Джек. «Я федеральный агент!» Пффт! Пффт! Пули из глушителей тщательно разыскивали его, находя на своем пути пол и стены вокруг него. «Я федерал––!», но он потерял голос, закатившись в дальний угол, чтобы избежать опасного направления огня, когда один из напавших на него двинулся по коридору, срезая угол обстрела, чтобы покрыть своим огнем большее пространство.

 

Джек понял, что эти палящие без разбору и невзирая на цель охранники собирались первым дело его убить, а уж потом задавать вопросы. Он был уверен, что Бин уже мертв. Джек произвел несколько выстрелов в коридор, затем еще два раза выстрелил в окно у себя за спиной. Он вскочил и бросился сквозь разбитое стекло. Он сильно ударился о землю с другой стороны окна, сделав неуклюже рассчитанный кувырок по какой-то влажной почве. Он не был в этом уверен из-за шума, который он произвел, но ему показалось, что он услышал новые приглушенные выстрелы у себя за спиной. Когда он поднялся и бросился в укрытие за ближайшее дерево, он услышал характерный кашель, звук, который ему был знаком и который означал, что глушитель пистолета изношен. Но все же они по-прежнему стреляли по нему. Они не защищали кардинала. Они пытались убить Джека.

Мышление Джека плавно перешло от решения проблем и поиска фактов следователем в режим инстинктивного поиска и уничтожения противника, к чутью, которое оказало ему хорошую службу во время его участия в операциях спецназа «Дельта». Он укрылся за другой стороной ствола дерева и навел пистолет. Первый же из тех, кто попытался было выбраться через окно после него, был отброшен назад. Джек на мгновение помедлил, чтобы посмотреть, найдется ли еще какой-нибудь дурак, который попробует сделать то же самое. Таких не нашлось. Джек двинулся назад, опустился на одно колено, затем поднялся и отступил еще дальше. Во мраке ночи он услышал звуки и понял, что его преследуют.

2:31
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Майкл проверил Дона Бина, убедившись, что тот мертв, затем проверил своего оперативника, также погибшего, перед тем, как выйти из домика на территорию, где его группа охотилась на федерального агента. У них оставалось буквально несколько минут — чтобы не дать тому сбежать, а убить его, утверждая, что они не знали, кем он был. Такое стало возможным, когда он только вошел на территорию: вооруженный злоумышленник, разыскивающийся за убийство священника. Майкл надеялся, что им удастся устроить такое шоу. Он поставил своего наименее опытного человека у дверей кардинала и скрыл дополнительную охрану, задействованную после убийства Гиггза. Он надеялся заманить Бина. Появление федерального агента было неприятным, но не неожиданным.

 

«Первый пост, это четвертый пост», прошептал кто-то у него в наушнике.

«Первый пост слушает. Докладывай», тихо сказал Майкл в свой микрофон в воротнике.

«Он за стеной», сказал его человек. «Пятый пост убит».

«Понял», ответил Майкл. «Поддерживать периметр. Я возвращаюсь в резиденцию».

Майкл побежал назад по лужайке. Он должен был признать, что доволен собой. Ему нравились такие открытые тактические операции гораздо больше, чем кого-либо убивать, что он считал необходимым, но гадостным. Он вбежал в дом, где стояло двое его людей с оружием в руках, а под ними скорчился Малруни. Вряд ли это было достойным положением для кардинала церкви, но оно уберегло его. Майкл махнул им рукой, словно дав команду вольно, и они позволили Малруни встать. «Проверьте наверху», сказал он им, и эти двое кивнули и вышли из комнаты.

Майкл вытащил с ремня кольцо с ключами и отстегнул липучку, удерживавшую их, чтобы они не бренчали. Он стал их перебирать, пока не нашел ключик от наручников, а затем освободил с его помощью руки трупа Бина. Затем он достал второй пистолет из кобуры у себя на лодыжке, аккуратно его протер, а потом на мгновение вложил его в холодную руку детектива, слегка сжав ею пистолет. Затем он отшвырнул его вперед, где он с грохотом остановился на полу.

«Нам будет легче объяснить случившееся, если он вошел с оружием в руках», сказал Майкл в ответ на недоуменный взгляд Малруни. Он описал Малруни свою версию событий: о том, как похожий на безумца человек ворвался в дом, размахивая пистолетом, вместе с другим человеком, шедшим прямо за ним, и как вбежала группа охранников, застрелила его, а его сообщник скрылся.

«Но… разве тот, другой, не расскажет историю совсем по-другому?»

Майкл пожал плечами. «Пусть следствие разбирается. Чем больше путаницы, тем лучше. Кроме того, эту историю будет трудно опровергнуть, поскольку он уже убил одного священника. А тот, другой, кем бы он ни был, помогал подозреваемому в убийстве. Позиция у него слабая».

 2:37
Центр Лос-Анджелеса

Джек доковылял до своей машины, грязный, измученный и основательно разозленный. Ему хотелось вернуться обратно в Св. Монику с группой спецназа у себя за спиной и сжечь это место дотла. Эта служба безопасности была горсткой ковбоев, которые заслуживали получить порядочных люлей. Но Джек сообразил, что он не мог вызвать подмогу. Он вторгся на территорию в сопровождении человека, разыскиваемого за убийство. Он начинал осознавать, в какое сложное положение он сам себя поставил.

Он прыгнул в машину и уехал, пытаясь сообразить, что же делать дальше. В его арестанта стреляли, и он погиб, он был в этом уверен. Кардинал сможет, а может и не сможет, опознать самого Джека, но это едва ли имело значение. Все знали, что Джек с Бином были вместе. Кроме того, собственные нравственные понятия Джека не позволяли ему просто так взять и увильнуть от того, что произошло. Он должен был рассказать это кому-то.

Джек набрал номер Лэнгли, штат Вирджиния. Трубку подняли при первом же гудке. «Бауэр», сказал он просто. «Шестнадцать-двадцать два. Я раскрыт».

Он услышал несколько щелчков, пока его звонок переадресовывался на зашифрованную линию сотруднику службы экстренной помощи. Однажды он уже воспользовался этой линией, и это было в Анкаре. Он не был уверен, что произойдет то же самое, если он позвонит из Лос-Анджелеса.

«Бауэр», сказал незнакомый ему голос. «Вы находились в Лос-Анджелесе. Теперь это внутренняя проблема?»

 

«Внутреннее и хуже не бывает», сказал Джек, поворачивая на 110-е шоссе на север. Джек постарался как можно более кратко и быстро передать имевшую отношение к делу информацию. Человек на другом конце линии не стал жаловаться или цитировать правила.

Это его не касалось. Его единственной задачей являлась эвакуация и заметание следов, как можно более аккуратно и чисто, насколько это возможно. Не потому, что Джек был так важен, а потому, что речь шла о секретности и репутации Агентства.

«Оставайтесь на линии». Раздался щелчок, за которым последовал бесстрастный гул, который продолжался от Шестой улицы до въезда на 101-е шоссе. Затем голос вернулся на линию. «Оставайтесь на линии. Мы собираем информацию. Похоже, ваша проблема лично для вас решена». На этот раз глухой гул продолжался от пересечения 101-го шоссе со 110-ым на всем пути до Гоуэра. Наконец сотрудник вернулся. «Проблема решена».

«Каким образом––»

«Церковь сообщает, что какой-то безумец, вероятно, тот, кто убил до этого священника, ворвался в резиденцию кардинала, но был убит охраной. Они сообщают, что второй из нападавших сбежал, но описания его нет».

«Я сотрудничаю здесь с одним подразделением, Контр-Террористическим Отделом», сказал Джек. «Они знают, что я держал Бина под стражей».

Еще одна пауза. «Мы сделаем по этому поводу звонок. Вам нужно залечь на дно, об остальном мы позаботимся. Похоже на бардак, но мы постараемся сделать так, чтобы этот бардак был тихим. Будут последствия». Щелчок.

 

Будут последствия. Это означало проблемы, хотя Джек не мог винить их в этом. Хотя Агентство шло на многое, чтобы защитить себя, это еще не означало, что у его агентов есть пропуск везде и всякий раз, когда они выходят за рамки.

После нескольких минут езды Джек услышал, как зазвонил его телефон, и он увидел номер Кристофера Хендерсона, но когда он ответил, он услышал голос не Хендерсона.

«Вы оказались в дерьме не по уши, а даже слишком глубоко!», завизжал в трубке Райан Шапель. «Вы знаете, какой я только что получил звонок!» Джек отвел телефон подальше от уха, пока потоки брани Шапеля не исчерпались. В тишине, наступившей после мини-бури, он не был до конца уверен, должен ли он отвечать или нет, пока Шапель не спросил: «Что вы скажете в свое оправдание?»

«Полагаю, вы слышали о Святой Монике?», спросил он.

«Все уже об этом знают!», огрызнулся Шапель. «И меня дергают из Лэнгли, звоня мне и рекомендуя обращаться с вами поаккуратней. Вы знаете, я на них не работаю. Мне не нужно делать никому никаких проклятых поблажек».

«Послушайте, тут что-то странное», сказал Джек. Он рассказал об их посещении и о том, как он попытался обозначить себя как федерального агента. «Эти люди были полны решимости убить нас, без разницы, кто мы».

 Он почти услышал по телефону, как на лбу у Шапеля вздулись вены. «Это не мое дело. Может быть, этот детектив знал что-то важное, и они хотели, чтобы он замолчал. Мы не занимаемся здесь расследованием убийств, мы останавливаем террористов».

«Вот это я и пытаюсь сделать», сказал Джек. «У Бина была информация—»

«И вместо того, чтобы ее извлечь, вы возили его по городу. И в результате его убили».

«Никто, кроме нас, не знает, что это был я. Тут всё держится», сказал Джек, пытаясь сдержать свой темперамент. Он не мог возражать против получения время от времени очередного выговора, но эта чернильная крыса, которая даже не являлась его командиром, начинала его доставать. «Я сделал то, что считал необходимым, чтобы как можно скорее добыть необходимую информацию. Никаких серьезных последствий нет––»

«Никаких серьезных—!», брызгал слюной Шапель. «Священник в больнице и три трупа!»

«Педофил и два палящих куда попало и куда не надо охранника, которые пытались меня убить», возразил Джек. «Бина убили они».

«Приезжайте сюда, в этот офис. Я приму решение, нужно ли вас заключать под стражу, или нет. Если вы не появитесь здесь в ближайшие пятнадцать минут, я подписываю ордер на ваш арест».

2:44
Паркер-Центр
(Полицейское управление Лос-Анджелеса)

Гарри Дрисколл не был в состоянии работать, но и не мог вернуться домой. Уехав из КТО, он вернулся в свой убойный отдел, за свой рабочий стол. Но то, что он должен был сделать, было ему неприятно: он должен был написать рапорт о том, что он передал Дона Бина под стражу Джеку Бауэру из ЦРУ, и обвинить Бауэра в том, что он поставил под угрозу ход расследования, и, кроме того, поставил под угрозу жизнь граждан, которым на настоящий момент обвинение не предъявлялось, в интересах не связанного с этим делом расследования.

Свет во всех кабинетах Паркер-центра был выключен. Не дремали лишь люминесцентные лампы в коридоре, отбрасывавшие свои бледные зеленоватые отблески на бежевую рябоватую плитку на полу. Когда тут было тихо, как сейчас, можно было услышать, как гудят эти люминесцентные лампы, словно пчелы светящегося улья. Звук этот заставлял Дрисколла чувствовать себя еще более одиноким.
 Он узнал о смерти Бина несколько минут назад. Утром у него над душой будет стоять его капитан, требуя объяснений. Он потерпел неудачу, и у него не оставалось никакого иного выбора, кроме как описать то, как он передал задержанного Бауэру. Что скажет Бауэр? О чем может подумать Джек?

Словно в ответ на этот его вопрос, ему позвонил Джек Бауэр.

«Джек», печально сказал Гарри.

«Ты слышал?»

«Да, мне позвонил один из ответивших на вызов полицейских. В Святой Монике месиво».

Джек защищался, объяснив это тем, что охранники палили невзирая ни на что и куда попало. Неудивительно, подумал Дрисколл, учитывая, что в помещении находился убийца.

«Но с кардиналом тут что-то не так. И с охраной. Их больше интересовало убить нас, чем защитить своего».

«И что?»

«А то, что они преуспели в одном. Я так и не выяснил, в чем связь между вендеттой Бина и террористами».

«А что, она была?»

«Ты же слышал, как он говорил о Ясине, террористе. И кто-то же сделал все это с ним. Мне нужно, чтобы ты мне помог».

Гарри, не колеблясь, сказал: «Я не стану тебе помогать, Джек, кроме как уговорить тебя успокоиться, пока не появилось еще больше проблем».

«Ты можешь для меня поискать что-нибудь на кардинала Малруни?», спросил Джек так, словно Гарри ничего этого не говорил. «Мне нужно знать его подноготную, кто работает на него. Любые скелеты в шкафу».

«Он кардинал Католической церкви», сказал Дрисколл, словно на этом вопрос был закрыт.

Тон в его голосе насторожил Джека. «Гарри… Я понятия не имел, что ты католик».

«Откуда тебе знать?», спросил детектив. «У меня же на спине никакого знака не висит».

«Нет, я просто считаю, что это не мое дело», просто Джек ответил. Он спросил сам себя, повлияла ли вера Дрисколла на его отношение к Бину. Неудивительно, в конце концов, что Гарри было трудно передать его Джеку. «И все же ты по-прежнему единственный, к кому я могу сейчас обратиться. Эта группа, с которой я работаю, это новое подразделение, и они еще слабы. Не знаю, что у ЦРУ окажется на Малруни. Мне нужен кто-то местный. Мне просто нужно знать подноготную кардинала».

Дрисколл коснулся пальцами переносицы. Проклятье. Ему лишь хотелось продолжать участвовать в расследовании возможной террористической акции, которое федералы увели из его подразделения. Каким образом всё это превратилось в такой провал?

«Если я помогу тебе, тогда и ты должен мне помочь», сказал, наконец, детектив. «Я стою буквально на пороге двадцатилетия своей службы, Джек. А вся эта фигня может погубить всю мою карьеру, когда утром об этом узнает мой капитан. Черт, забудь о капитане, мне, вероятно, придется выслушивать от самого шефа, и знаешь, мне не хочется получать звонок».

 

«Что ты хочешь, чтобы я сделал?», искренне предложил Джек.

«Я хочу избавиться от неприятностей с этим. Я хочу, чтобы было ясно, что я передал тебе под стражу Бина по твоему настоянию, и ты принимал все решения оттуда».

Джек грустно улыбнулся. Он вспомнил, что сказал Бину: Кто-то должен заботиться о спасении мира, а не о своем служебном кресле. «Не волнуйся, Гарри. Весь гнев все равно падет на меня, я это гарантирую».

«Хорошо. Я сделаю это».

«Спасибо. Слушай, если тебе нужна помощь, у меня есть человек, и я хочу, чтобы ты ей позвонил. Ее зовут Мэдди Марианно».

Он назвал ему непривычно длинный номер. «Назови ей мое имя».

«Хорошо», сказал Гарри. «Посмотрю, что смогу накопать».

2:47
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Обычные полицейские все еще слонялись вокруг места преступления, и Майкл мог только благодарить судьбу, что Конференция Единения будет проводиться в другом месте. Он был уверен, что они скорее отменят это мероприятие, чем дадут гражданским затоптать любые возможные улики. Он уже дал оперативные объяснения, и ему сказали подождать здесь, пока не прибудут другие детективы, чтобы он смог снова ответить на те же вопросы. В данный момент, однако, он оказался один и решил сделать звонок.

 

Абдул Рахман Ясин, по-прежнему под именем Габриэля, ответил уже на втором гудке. Он молча выслушал Майкла, проинформировавшего его о новостях. «Все будет проще», сказал Майкл, не в первый раз, «если я справлюсь с этим сам, и быстро. Я мог бы сделать это прямо сейчас».

И, не в первый раз, Ясин ответил: «Но это же простое убийство. Убийство, ничего более. Инструмент, который мы используем, это терроризм. Это должно быть зрелище. И оно должно быть публичным».

Майкл знал, что ответ будет именно таким, еще до того, как он услышал его. Он не стал злиться на этот отказ. Он успел поработать на многих и привык выполнять приказы. Ясин на данный момент был тут главным, и Майкл сделает так, как ему скажут.

«Но», осторожно спросил Ясин, «никакой опасности отмены конференции ведь нет?»

«Поговаривают и об этом», ответил Майкл, «но я знаю этого Папу, и он будет настаивать, если сможет. Его не так просто сбить с пути».

«Хорошо», сказал Ясин. «А как наши доставщики? Все в хорошем состоянии?»

«Да», ответил Майкл.

«Тогда все эти неприятности не будут иметь никакого значения. Молодец, Майкл. У нас будет очень интересный день».

2:50
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек вошел в штаб КТО, который казался почти похожим на морг в этот поздний час. Верхний свет был выключен, за исключением зала для совещаний, дверь которого была похожа на какой-нибудь межпространственный портал во тьме. Джек шел к нему, но на полпути его встретил Райан Шапель, одетый в брюки хаки и хлопчатобумажную футболку, и с гораздо более искаженным выражением лица, чем обычно.

«Вам ****ец», сказал ему Шапель.

«Точно», ответил Джек, следуя за ним в зал для совещаний. Там находились Кристофер Хендерсон, а также Диана Кристи. Ее левая рука была забинтована от кисти до плеча.

«Что с вами?», спросил он.

«Позже», презрительно отрезал Шапель. «Расскажите ему самое важное».

Диана выглядела огорченной. Она была явно смущена, излагая свою информацию — ей было стыдно не за себя, а за Джека. «Мне кажется…», начала она, а затем немного поморщилась, пошевелив своей поврежденной рукой. «Мне кажется, вы идете в неверном направлении, Джек. На основании моей встречи с Фарриджаном».

Джек почувствовал что-то тяжелое и холодное у себя в желудке. «Что вы имеете в виду? Он достал вам пластичную взрывчатку? Мы можем отследить других его покупателей?»

«Да», сказала Диана. «Но это не исламские террористы».

«И не католическая церковь, которую вы только что просто затерроризировали», указал Шапель. Хендерсон опустил голову.

Тяжесть внутри Джека усилилась. «Расскажите мне, что случилось».

Диана Кристи начала рассказывать, и никто ее не прерывал. «Я встретилась с Фарриджаном. Он меня ни в чем не заподозрил. Вы видели, каким он был раньше. Мы выяснили, насколько он был обеспокоен. Он сказал мне, кем были покупатели — они больше походят на типов вроде Смитиса. Какая-то банда байкеров, приехавшая из долины Сан-Хоакин. Он назвал мне имена. Насколько я могу судить, он не имеет никакого отношения к пластичной взрывчатке, обнаруженной на Свитцер-авеню».

Джек попытался это переварить, но не смог. «Но это просто смешно. Две разные группы, и обе внезапно появляются с пластичной взрывчаткой? Это крайне маловероятно». Для него это было очевидным, и он надеялся, что это было очевидно и для них. Хендерсон встретился с ним взглядом, и они довольно долго смотрели друг на друга, но он молча пожал плечами. «В чем здесь смысл?»

«Смысл в том», сказал свысока Шапель, «что вы гоняетесь за призраками. Вы и детектив, которому вы помогли погибнуть».

«Маловероятно», возразил Джек. Он перечислил им доводы: убийство информатора Рамина; тот факт, что Бин знал о том, что Ясин вернулся в Лос-Анджелес, что было подтверждено камерами видеонаблюдения; три исламиста, хранящие пластид. «Вы хотите отбросить все это в сторону на основании утверждений мелкого торговца оружием?»

«Вашего мелкого торговца оружием», подчеркнул Шаппель. «Того, которого вы откопали. Если он подтверждает вашу версию, вы назовете его важным источником информации. Между тем» — он указал на Диану — «информация указывает на совсем другое место и направление, и что теперь, мы вдруг сразу же должны игнорировать его?»

«Только не игнорируйте все остальное».

«Мы не игнорируем, Джек». Кристофер Хендерсон играл роль хорошего полицейского, говоря медленным, размеренным тоном. «У нас уже есть три человека с пластитом. Мы думаем, что это позволило гораздо сильнее нарушить их планы, чем ты предполагаешь. Возможно, Ясин прибыл сюда как раз тогда, когда выяснилось, что мы провалили все его планы. Но мы его достанем, если он все еще в городе».

«А Бин…?», возразил Джек.

«У него были свои собственные намерения», сказал Шапель, «и вы попались на его крючок, леску и грузило».

Такое было возможно. Как ни хотелось Джеку в этом признаваться, но это было возможно. Была одна зияющая дыра, конечно — откуда Бин знал о Ясине? Это было огромным знаком вопроса, поставленным в конце любой иной версии. Но если отложить это в сторону на мгновение, тогда то, о чем они говорили, имело смысл. В этот момент Джек попытался отстраниться от своего эго. Эго – враг хорошего следователя, он понял это давно. Люди слишком сильно увлекались своими собственными теориями, и однажды ими зачарованные, продолжали их придерживаться, словно за какое-то ценное имущество. Самые лучшие следователи следовали своим версиям непреклонно, но без зашоренности. У Джека не было в этом пока достаточного опыта, чтобы знать, был ли он одним из лучших, но ему не хотелось споткнуться о собственного эго.

Ясин, конечно, что-то замышлял. Но, может быть, КТО разрушил этот план. Возможно, Джек, считавший себя тем, кто раскрыл этот замысел, которого никто не предусмотрел, вместо этого просто опоздал на вечеринку, которая уже закончилась.

«Джек, мы его возьмем», сказал Хендерсон, продолжая играть роль друга. «Но судя по данным Дианы, не в этом заключается самая экстренная проблема».

Джек взглянул на раненную женщину. Она кивнула. «Фарриджан сказал, что покупатели были друзьями Пса Смитиса, с которым, мне кажется, вы разобрались. Они купили больше пластида, чем то, что было найдено на Свитцер. Намного больше. Покупателем является человек по имени Дин».

«Джейми Фаррел пробежалась по информации на него», продолжал Хендерсон. «Дин заправляет бандой байкеров, которая является ответвлением «Ангелов Ада»*. Они хотят, чтобы Ангелы вернулись к старым добрым временам. Когда они брали города и устанавливали свои законы. Один из их банды был арестован прошлой ночью во Фресно. Он сказал, что Дин направляется в Лос-Анджелес. Сказал, что они собирались «взорвать какую-то херню». И сказал, что все завтра утром проснутся и сильно удивятся какому-то сюрпризу».
- - - - - - - - - - - -
* «Ангелы Ада» (англ. Hells Angels) — один из крупнейших в мире мотоклубов, имеющий свои чаптеры (филиалы) по всему миру. Входит, наряду с Outlaws MC, Pagans MC и Bandidos MC, в так называемую «большую четверку» outlaw-клубов и является наиболее известным среди них. Правоохранительные органы ряда стран называют клуб «бандой мотоциклистов» и обвиняют в торговле наркотиками, рэкете, торговле краденым, насилии, убийствах и т. д. Члены клуба утверждают, что являются мирными энтузиастами мотоциклов, объединившимися для совместных мотопробегов, собраний и проведения общественных мероприятий. (Википедия).
- - - - - - - - - - - -

Шапель взглянул на часы. «Что дает нам всего несколько часов, чтобы найти их и остановить. И, как бы мне ни хотелось это говорить, агент Бауэр, вы в этом нам поможете».


 
 



________________________________________

10. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 3 И 4 ЧАСОМ НОЧИ.

 


3:00
Санта-Кларита, штат Калифорния

Его настоящее имя было Дин Шрок, но он был просто Дином уже так долго, что даже сам почти забыл свою фамилию. Он был уже достаточно старым, чтобы его задница и поясница ощущали последствия езды весь день напролет, однако он был еще достаточно молод, чтобы задрачивать однопроцентников, которые входили в состав его банды, и дьявольски злостным, чтобы затерроризировать водилу любого автомобиля, увиденного им на улицах.

 Дин был из числа вымирающей породы, и он знал это. Черт, он гордился этим. Он был еще ребенком в золотые времена Альтамонта*, так что тогда он еще не откручивал никому головы, но он был уже достаточно старым, чтобы помнить, как целые города удирали, поджав хвост, когда «Ангелы Ада» мчались по их главным улицам. Но в наши дни большинство тех, кто называл себя «Ангелами Ада», были лишь жалкими их подражателями или сквидами**, которые столь же охотно ездили на рисовых горелках*** вместо Харлеев и прикидывались крутыми. Конечно, существовало еще несколько аналогичных реликтов; Дин слышал о клубе «Ангелов Ада» в Нью-Йорке, а также о другом, в Канаде (твою мать, в Канаде, подумать только!), которые были жестко-хардкорными, и в которых было много однопроцентников, но их было мало, и они были далеко.
- - - - - - - - - - - - -
* Альтамонтский фестиваль (англ. Altamont Speedway Free Festival) — рок-фестиваль, состоявшийся 6 декабря 1969 года в Альтамонтском гоночном парке, расположенном между городами Трейси и Ливермор, Калифорния. Участие в нем приняли такие исполнители, как Айк и Тина Тёрнеры, Santana и другие, хедлайнерами были «Роллинги». Отличительной чертой Альтамонта стало обилие наркотиков и насилия, включая убийство 18-летнего Мередита Хантера, а также три другие случайные смерти. На фестивале произошла массовая давка. Охрану его осуществлял нанятый для этой цели байкерский клуб «Ангелы Ада». Во время давки «Ангелы» стали жестоко избивать не только зрителей, но и музыкантов. Мередит Хантер был убит с большой жестокостью. Подробности см. в Википедии.

* Сквиды – молодые мотоциклисты, косящие под байкеров, желающие выглядеть «крутыми», но зачастую избиваемые «настоящими» байкерами. От англ. слова «squid» (кальмар) – так якобы они выглядят, когда валяются жестоко избитыми на улицах с вывернутыми конечностями и истекая кровью, похожие на кальмаров. См. в Лурке.

*** Мотоциклы японского производства.
- - - - - - - - - - - - -

 

Дин убрал с пуза пустую пивную бутылку и сел. Они находились в доме на окраине Санта-Клариты, в горных долинах к северу от Лос-Анджелеса. Он забыл — или, точнее, его вообще не волновало — чей это был дом. Четверо или пятеро его парней развалились на мягких диванах или креслах или прямо на полу. Здесь была и пара женщин — смотреть не на что, в противном случае он отвел бы их в одну из спален и поимел бы их там. Еще несколько его людей дрыхли в захваченных ими спальнях или в коридорах, отсыпаясь после рейда из Бейкерсфилда (город в Калифорнии недалеко от Л.А.) и упаковок из шести банок, которые они после этого вылакали.

Все люди Дина были однопроцентниками — то есть из числа того самого «одного процента» байкеров, которые являлись аутло-байкерами (плевавшими на закон), а не теми девяносто девятью процентами, которых «Ангелы Ада» называли законопослушными — и всего лишь через несколько часов они намеревались доказать, что даже если лишь один процент байкерского населения являлся аутло, то это был еще тот один процент.

Осоловевшими глазами он взглянул на часы. Времени оставалось немного. Эта дрянь Пес Смитис должен был появиться еще до рассвета. Дин с нетерпением ждал встречи с ним лицом к лицу, чтобы увидеть, что из себя на самом деле представляло это брехло. Но сейчас он мог пока еще на некоторое время закрыть глаза и помечтать о большом взрыве.

 

3:06
Паркер-Центр
(Полицейское управление Лос-Анджелеса)

Судя по данным Полицейского управления Лос-Анджелеса, кардинал Малруни был кандидатом на беатификацию. Они располагали небольшим досье на него, но его содержание вполне могло иметь своим происхождением службу по связям с общественностью Католической церкви. В сводке описывалось воспитание Малруни в бедном ирландском районе Чикаго, его переезд в Лос-Анджелес в подростковом возрасте, в пятидесятых годах, где он спал на полу Католической миссии, а затем добровольно служил у них в бесплатной благотворительной столовой. Вскоре после этого он дал себе клятву, что добьется рукоположения, и с тех пор Аллен Джеймс Малруни служил в Католической церкви. К превеликому облегчению Гарри, ни намека на насилие в отношении детей или на какие-либо замятые скандалы в досье не оказалось.

Гарри хотелось на этом остановиться. Досье на Малруни было жидковатым и поверхностным, но материал был официальным, и Гарри мог с полным правом сказать Джеку, что это был тот максимум, который он смог и хотел узнать. Он просидел в своем кабинете еще несколько минут, теребя в руке номер, который дал ему Джек. Наконец, он набрал длинный набор цифр. Он совсем не был похож на телефонный номер, однако спустя несколько секунд его телефон загудел.

«Марианно», сказал женский голос на другом конце линии.

«Мэдди Марианно, это детектив Гарри Дрисколл, Полицейское управление Лос-Анджелеса», сказал он. «С вами меня просил связаться Джек Бауэр. У вас есть минутка?»

«Дрисколл», повторила она, и он был уверен, что она совершает какие-то операции в своей памяти. «В какие же неприятности втянул вас Бауэр?»

«Ха!», сказал Гарри. «Вы наверняка хорошо знаете Джека. Послушайте, извините меня, что звоню так рано, но мне необходима кое-какая информации, если вы только сможете мне ее предоставить».

«Ну, не так уж и рано», сказала Марианно . «Валяйте».

«Джек попросил меня выяснить все, что я смогу накопать на кардинала Аллена Дж. Малруни. Он—»

«Кардинал Лос-Анджелесской архиепархии, верно», ответила женщина. «Любопытный человек. Вы же знаете, что он схизматик, да?»

«Кто?»

«Раскольник. Это даже не засекреченная информация, так что я без проблем могу вам это рассказать. Вы когда-нибудь слышали о II Ватиканском соборе?»

«Католик ли Папа?», ответил Гарри. II Ватиканский собор, официально известный как Второй Вселенский собор в Ватикане, проводился в виде серии заседаний в период между 1962 и 1965 годами и внес значительные изменения в мировоззрение и практическую жизнь Католической церкви.

«Все верно. Некоторыми решениями, принятыми на II Ватиканском Соборе, остались недовольны определенные круги в церкви. Внутри церкви появились некоторые отколовшиеся группы. Некоторые из них до сих пор внутри церкви, по-прежнему следуют за Папой, и так далее, однако считают, что церковь несколько сбилась с пути истинного. Другие же более радикальны. Они считают, что после 1962 года законных Пап нет. Они считают, что произошел раскол. Схизматики».

«И Малруни – один из них?»

«Публично нет», ответила Марианно. «Не думаю, что у Ватикана имеются на сей счет твердые доказательства, иначе они бы выперли его. Однако, да, он схизматик. Малруни взращен очень ортодоксальными, консервативными священниками и плохо воспринимает изменения, произошедшие в ту пору».

Это было новостью для Гарри. Хотя он был далек, очень далек от внутренних кругов Католической церкви Лос-Анджелеса, он большую часть своей жизни являлся прихожанином этой архиепископии. Какие-то слухи, может, и ходили. Однако сам он ни разу не слышал об этом.

«А еще что-нибудь? Что-нибудь относительно… по поводу насилия над детьми?», спросил он.
 

«Ах», мрачно ответила женщина. «Насилие над детьми и Малруни? Нет. Ничего напрямую связанного с ним нет. Но проблема насилия над детьми – это гидра, ожидающая момента, чтобы поднять голову. И когда это произойдет, у церкви появятся серьезные проблемы».

Дело нешуточное, подумал Гарри. Вслух он сказал: «Спасибо, что уделили мне время. Опять же, извините за столь ранний звонок».

Мэдди Марианно рассмеялась. «Вы уже дважды об этом сказали. Здесь уже не так рано. Я обедаю».

«Да?», удивленно сказал Гарри. «А где именно вы находитесь?»

Марианно вновь рассмеялась, на сей раз громче. «Джек даже не сказал вам, кому вы звоните? Я в Италии, Гарри. Вы звонили шефу филиала ЦРУ в Риме».

3:12
Автострада 405

Второй раз за одну ночь Джек ехал по 405-му шоссе на мотоцикле. На этот раз на изъятом у Пса Смитиса Харли-Дэвидсоне. Никакого трафика в столь поздний час не было, даже на 405-м шоссе в северном направлении, и Джек буквально вылетел из города, оказавшись в районе холмов и предгорий.

Один из «Ангелов Ада», оказавшийся под стражей, дал полиции кое-какую относящуюся к делу информацию. Во-первых, Дин и его байкеры ждали встречи со Смитисом. Во-вторых, они никогда не встречались с ним раньше, хотя много разговаривали с ним по телефону. В-третьих, Смитис должен был привезти им дополнительную пластичную взрывчатку.

 

Все это сейчас было так дьявольски далеко от того, чем занимается ЦРУ, но Джек не был уверен, был ли у него выбор. Он ввязался в это дело, и нравилось ему это или нет, Шапель швырнул в него довольно толстой книгой. Меньшее, что мог сделать Джек, это попытаться убрать за собой оставшийся беспорядок.

План был не слишком замысловатым: выдать себя за Смитиса, выяснить, что этот тип Дин задумал и либо вызвать сразу же прямо туда тяжелое подкрепление, либо перехватить его, обманув, и арестовать прямо на месте.

Оставшись на байке наедине с самим собой, у Джека появилось время обдумать, во что он ввязывается. Бардак может случиться во время любого задания. Даже в спецназе, где тупее и прямолинейнее не бывает, он наблюдал проблемы у других сотрудников: спорные выстрелы, жалобы гражданских, даже в тех случаях, когда стрельба была обоснована, подставы борющихся за положение людей, чтобы повыситься в должности. В «Дельте» было то же самое; даже несмотря на то, что все в его подразделении чувствовали, что прикрыты с тыла во время операции, когда они находились на базе или в лагере, у каждого из них были собственные цели и личные задачи. ЦРУ же было… черт, он точно не знал, чем же было ЦРУ. Он знал одно – что эти люди действуют в тени. Джеку это нравилось, но он был вынужден признать, что половина любого дня, проведенного в ЦРУ, была посвящена тому, как справиться с политикой в этом офисе. И это новое агентство, Контр-Террористический Отдел, было, конечно же, доверху наполнено такой же хернёй. Но Джек должен был признать, что у них в перспективе просматривалась большая сфера деятельности. Вероятно, на внутреннем фронте было много работы, которую нужно было сделать. При всем его ловком умении преподнести товар и заинтересовать, Кристофер Хендерсон был прав: сейчас его статус агента ЦРУ больше вредил, чем помогал. Если границы были настолько дырявыми и прозрачными, что Ясин вернулся в страну так легко, кто знает, какие еще скорпионы заползли в лагерь?

Это доставило бы удовольствие и Тери, он это знал. До сих пор из-за своей работы в ЦРУ он отправлялся за границу пока только на краткосрочные задания. Но он понимал, что в любой момент его могут отправить на постоянку в иностранное отделение куда угодно, от Джибути до Джакарты, и что тогда они будут делать? Тери не хотела переезжать. Для Ким это была бы катастрофа. А Джек… Джек сам точно не знал, чего хотел.

В свой собственный шлем, отрезанный от окрестностей, пролетавших мимо него со скоростью восемьдесят миль в час, Джек вслух сказал: «Я сам не знаю, чего я хочу».

А если не знаешь, чего хочешь, то каким образом ты когда-нибудь это получишь?

«Но Боже», сказал Джек в свой шлем. «Неужели ли я смогу работать на этого мудака?»

Шапели есть везде. Кроме того, ты будешь работать не на него. Ты будешь работать на Хендерсона. Или же на самого себя.

Этот внутренний диалог продолжался еще милю или две, но в конце концов, верх одержала наиболее практическая часть Джека Бауэра, а именно та, которая не выносила нерешительности. «Да пошло это все на хрен», сказал он вслух. «Давай-ка лучше завалим кого-нибудь из подонков».

3:24
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Райан Шапель сидел один в затемненном углу штаб-квартиры, вдали от галогеновых ламп зала для совещаний и мягкого желтого света, просачивавшегося из кабинета Хендерсона. Шапель поднял и вытянул ноги и потер виски.

Так, как сейчас, будет не всегда, чуть не сказал он вслух. Работать буду хорошо, как надо, и все здесь улучшится. Станет более эффективным. И должным образом укомплектовано персоналом.

Шапель знал, что некоторым его сотрудникам он не нравился. Но он также знал, что им нравились их бюджет, их компьютеры, их доступ к засекреченным материалам. Их зарплаты. И все это не сотворилось само собой из ниоткуда. Кто-то пошел и добыл всё это, дрался за это, обосновывал необходимость всего этого после того, как кончались деньги. Этот кто-то был Райан Шапель.

В кармане у Шапеля загудел КПК, предупреждая его о чем-то в его календаре. Шапель потряс головой и потер щеки, пытаясь стряхнуть с себя сон. Он встал и тихо вошел в зал совещаний, включил монитор и, войдя, подключился к шифрованной видеоконференции по секретной линии. Он добился того, чтобы этот монитор и компьютер с подключением к интернету подготовили ему именно к этому моменту.

На экране появилась склонившаяся над своим монитором деловитая женщина средних лет. «Директор Шапель? Ожидайте на линии мистера Хардинга».

 

Шапель не стал скрывать своего неудовольствия, когда на другом конце связи появился сидевший в кресле Питер Хардинг. У Хардинга были какие-то ярко-красные, почти оранжевые волосы и веснушки, которые выглядели мило на десятилетнем мальчике, но совсем неуместно на пятидесятилетнем мужчине с обвислыми щеками.

«Шапель, как у вас дела?», спросил Хардинг.

«В замешательстве», Райан был немногословен. «Насколько я понимаю, у меня была запланирована встреча с Президентом».

«Изменение планов. Теперь вы на связи с заместителем советника по национальной безопасности».

Райан фыркнул. «Вижу. Слушайте, мне нужно знать, воспринимает ли Совет национальной безопасности КТО всерьез. Насколько я понимаю, Дивизионные директоры подчиняются напрямую Президенту».

Хардинг почесал в оставшейся копне рыжих волос. «Всё может измениться. Пока мы пытаемся с этим определиться».

Идиоты, подумал Шапель. Вот почему такие авантюристы-одиночки вроде этого типа Бауэра нуждаются во мне. Кто-то должен заниматься всем этим дерьмом. «Пока вы там разбираетесь, мы в данный момент преследуем здесь террористов. У меня тут люди, подвергающие свои жизни опасности прямо сейчас, и я вынужден распекать своих людей, черт возьми, за несоблюдение протокола. И что я должен им сказать, что люди, над нами стоящие, даже не знают, в чем заключается протокол?»

Хардинг заметно ощетинился. «Не надо так со мной разговаривать, Шапель. Это новое––»

Шапель прервал его. «Понадобилось семь лет, чтобы создать такое подразделение, как КТО, и запустить его. Вы что, думаете, что террористы тихо сидели с тех пор на задницах, сложа ручки? Черт, один из наших людей только что получил подтверждение, что в страну вернулся Абдул Рахман Ясин!» Глаза у Хардинга расширились, превратившись в блюдца. «Именно так. Один из тех самых террористов, 93-го года». Шапель не потрудился упомянуть о том, что «человек», которого он имел в виду, был отчаянным ковбоем из ЦРУ. Его еще неоперившемуся подразделению могли достаться все возможные лавры этой ситуации. «Если вы хотите, чтобы мы продолжали пытаться остановить террористов с таким скудным бюджетом и отсутствием реального доступа к принятию важных решений, отлично. Но вы получите именно то, за что заплатили».

 

Он встал и отошел от экрана, оставив Хардинга одного, запнувшегося и не знающего что ответить.

У Шапеля дрожали пальцы от внезапного сброса адреналина. Он не участвовал в схватках снаружи, уворачиваясь от пуль или лицом к лицу сталкиваясь с международными террористами. Но немало подвигов остались невоспетыми, и некоторые, порой самые важные бои велись в маленьких, бежевого цвета помещениях такими людьми, как Райан Шапель.

3:31
Паркер-Центр, Лос-Анджелес

Дрисколл трижды пытался дозвониться до Джека Бауэра, но звонок сразу же переадресовывался на голосовую почту. Хоть он и был детективом уже более десяти лет, Гарри понятия не имел, что делать с информацией, которую он получил. Политическое положение Малруни внутри Католической церкви не имело никакого отношения к текущему делу, с его точки зрения. И у ЦРУ (Боже, неужели он только что звонил сотруднику ЦРУ в Риме?) не было никакой информации о причастности Малруни к каким-нибудь скандалам с насилием над детьми.

 

По правде говоря, Гарри Дрисколлу хотелось на этом закончить; так говорило ему сердце. Никто не смеет сказать, что он не сделал то, что был должен, поставив свою карьеру на кон и рискуя своей шеей. Ему надо бы пойти домой и поспать хоть несколько часов.

Но он не мог. Может быть, в нем говорил католик. Его мучило и ломало остаться и продолжить дело. Ты сам виноват, шептал ему какой-то тихий голос. Ты хотел участвовать в расследовании крупного дела о терроризме. Ты хотел передать Бина федералам. Из-за тебя его убили, как и из-за Бауэра.

Как ни странно, отнюдь не террористический аспект мучил Гарри, когда часы стали приближаться к четырем часам. А мучил его Бин, особенно его лицо, когда он описывал весь этот ужас своего сына, подвергнутого насилию. Пока Бин был жив, его праведное негодование казалось Гарри преувеличенным хныканьем. Теперь, когда его не стало, это молчание стало гораздо более отвратительным, чем его кривляния. Теперь уже никто не говорил ни слова в защиту этого обесчещенного ребенка.

«Проклятье», сказал Гарри опустевшему зданию. «Чёрт, чёрт!»

Он встал и схватил свою куртку.

3:38
Санта-Кларита

405-е шоссе влилось в федеральную трассу 5, и Джек теперь двигался по городу Санта-Кларита. Он покинул 5-ю трассу и свернул на одну из многочисленных дорог, которые вели в горы. Сто лет назад дороги и дома, выстроенные здесь, казались такими бесконечно далекими от города Лос-Анджелеса. Но его пригороды неуклонно ползли на север, в горные долины, и грунтовые дороги уже покрылись асфальтом. Джек направился по одной из этих дорог, удаляясь от уличных фонарей жилого сектора в холмы, где на вершине небольшой возвышенности примостилось одинокое одноэтажное ранчо. Вокруг дома прямо на сухой почве, казалось, вырос целый сад из мотоциклов. На крыльце горел свет, и был виден еще один свет где-то в глубине дома, но вокруг все было тихо.

Харлей производил такой шум, что мог разбудить мертвых, так что Джек даже не стал пытаться скрываться. Он с грохотом поднялся по S-образной дороге на вершину возвышенности, а затем оставил двигатель работать на холостом ходу, подкатив и остановившись в нескольких метрах от входной двери. Он слез с байка и снял шлем со своей потной теперь головы. Он вытащил сверток из сумки, привязанной к сиденью, и поднялся по ступенькам.

Оказавшись на верхней ступеньке, он обнаружил направленный ему в лицо дробовик.

 

3:45
Брентвуд

Эми Вайс приснился звон церковных колоколов, что было странно, потому что она находилась в магазине, а не в церкви. Церковные колокола превратились в звук кассовых аппаратов, которые не переставая пробивали ей йогурт, а затем на стойке кассира зазвонили телефоны, а затем она проснулась, и оказалось, что это просто ее телефон звонит так упорно и пронзительно в такой возмутительно поздний час ночи.

«Ууу», застонала она, шаря в поисках телефона.

«Эми, это Джош Сигал». Она попыталась вспомнить, кто это. Оживив свои воспоминания, она все-таки вспомнила, что Джош Сигал был заместителем редактора по городу и часто застревал на ночам в редакции. «Ты мне нужна, давай вставай, проснись и пой».

«Мой папа говорил «пора вставать» каждое утро в течение двенадцати лет», сказала Эми. «Не говорите мне больше этого, пожалуйста».

«В любом случае, тебе нужно вставать. У тебя запланировано это интервью сегодня утром с Папой, правильно?»

«Интервью. Да. Эээ, в пять часов или около того. Поверьте мне, причесаться мне много времени не потребуется». Она снова зевнула, желая остаться сонной, но сон постепенно куда-то уходил. Своим репортерским чутьем она стала настраиваться и улавливать волнение в голосе Сигала.

«Не тяни резину и вылезай из постели, Вайс», сказал замредактора. «Тут кое-что серьезное, о чем тебе нужно знать, когда ты с ним встретишься». Эми прослушала описание, данное ей редактором, очень подробное, насколько это возможно было получить у полиции, насилия, произошедшего в Святой Монике.

«Господи, и они все-таки будут проводить эту конференцию завтра, эээ… сегодня?» спросила она, теперь уже полностью проснувшись и вытаскивая одежду из ящика.

«Так они нам говорят. Полиция не сообщает о каких-либо мотивах убийства отца Гиггза. Они не раскрывают имя человека, проникшего на территорию позже, но этим же вечером. Мы связывались по телефону с ответственным архиепархии по связям с общественностью, но получаем в ответ лишь сотни вариаций «без комментариев».

«Вы думаете, Папа скажет мне что-нибудь больше того, что вы узнаете у архиепархии? Я же просто делаю заказной репортаж о конференции».

«Ты же недавно еще работала в криминальном отделе и только что из него ушла. Я решил, что наша статья об этом нападении будет дьявольски интереснее с цитатой от Папы в ней. Так что давай проснись и—»

«—и пой. Отцепись», добродушно сказала Эми и повесила трубку.

 
3:52
Санта-Кларита

Джеку пришлось провести несколько минут лицом в пыли у крыльца с дробовиком, прижатым к шее. Он подумал было отнять пушку у бородатого, с огромным пивным пузом байкера, но сейчас не было времени скандалить. Ему пришлось вытерпеть байкерский сапог у себя на пояснице, пока кто-то другой отправился к Дину прояснить ситуацию. Наконец, его отпустили. Джек взглянул на байкера, который ухмылялся из отверстия в своей густой коричнево-белой бороде, по-прежнему лениво держа свой дробовик направленным на Джека.

«Ты хотел направить эту штуку на что-то другое», сказал Джек, «прежде чем она случайно не окажется засунутой тебе в задницу».

«Ха!», сказал байкер. «Рискни когда-нибудь. Пошли».

Он повел Джека в дом. Там воняло пивом, пердежом и плесенью, которая была тут уже давно, гораздо раньше этих байкеров. В гостиной было мрачно, она освещалась лишь настольной лампой эпохи семидесятых годов и небольшой люминесцентной лампой на кухне. Там было два дивана и дранное большое кресло на низких ножках, последнее занимал здоровяк с такими огромными руками без порезов и шрамов, которые указывали на природные его размеры. Ему, вероятно, было уже около пятидесяти лет, но грудь у него по-прежнему была колесом, вовсю выпирая из футболки. КТО удалось откопать лишь один полицейский снимок, но его оказалось достаточно. Джек узнал Дина Шрока.

«Я слышал, что ты толстый», сказал Дин.

Джек пожал плечами. «Пришлось потерять свое пузо. Мой двоюродный брат перенес инфаркт. Да и возраст у меня тоже».

«И что», спросил байкер с дробовиком, «ты жрешь проростки фасоли и салатики? Бля, мы что, на самом деле будем иметь дело с этим говнюком?»

«Я говнюк с тем говном, которое вам нужно», сказал Джек. «Кроме того, похоже, что каждый фунт, который я потерял, оказался вам в выигрыш, так что заткнись».

Байкер взглянул на Джека с выражением «да пошел ты», но Дин рассмеялся. «В любом случае, я сделал несколько звонков, когда приехал сюда. Я знал, кого ждать».

Джек пожал плечами, но понял, что Дин имел в виду. Барменша в «Киллабрю» была посредником Смитиса, поэтому, прижав ее, федералам легко было изобразить Пса, несмотря на разницу в их внешности.

«Есть вести от Пика?», спросил Дин.

«Пик», Джек знал, что это было прозвище байкера, схваченного полицией Фресно. Судя по тому, в чем он признался, в его задачу входило приехать первым и встретиться с Фарриджаном.

«Нет», сказал Джек. «Он сказал мне, что встретимся здесь».

Дин и толстый байкер переглянулись, и Джек понял, что отсутствие Пика их встревожило. «Ты принес то, что мне нужно?», спросил Дин.

Джек приподнял мешок. «Ты хотел еще один брусок, я привез его».

«Чё за ***ня?», раздался откуда-то из тени женский голос.

Джек не знал, кто она и что она имела в виду, так что он бросил брусок Дину. Парочка байкеров вздрогнула, когда потенциально опасная взрывчатка описала дугу через всю комнату, но Дин небрежно поймал ее и чуть приподнял.

«Чё за ***ня?», вновь спросила женщина, пошатываясь, выйдя на свет лампы. Она была блондинкой, уже лет за 35, но уже попользованной и выглядевшей намного старше. Она удивленно заморгала глазами на Джека. «Ты не Пес!»

 
 


________________________________________

11. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 4 И 5 ЧАСОМ НОЧИ.

 


4:00
Санта-Кларита

«Кто ты, ёпта?», лениво спросил Джек.

«Деб!», возмущенно сказала она. «Я жила здесь в 94-м году. Или, может быть, в 95-м. Примерно в те годы». Она несколько раз похлопала ресницами и заговорила, стараясь излишне старательно проговаривать слова, как делают это люди, старающиеся не показаться чересчур пьяными. «Я встречалась с ним пару раз».

«Ты имеешь в виду, трахалась с ним пару раз!», рассмеялся толстый байкер. Рассмеялись и все остальные, в том числе и сама Деб, которая явно не являлась нежным цветком.

«Ты знаешь Деб?», спросил Дин. Он тоже смеялся, но Джек почувствовал, что напряжение между ними несколько изменилось. Между ними выросла стена.

Джек посмотрел на нее и пожал плечами. «Не знаю. Сейчас вроде около четырех часов утра. На данный момент я слишком бухой в жопу, чтобы понять, как они выглядят. А если бы я не нажрался, я бы эту не выбрал».

Это вызвало дикие гоготания у всех, кроме Деб, которая продолжала настаивать. «Нет, нет, я серьезно, Дин. Я уверена, что встречалась раньше с тем жирным хмырем. Это не он».

Тут было два варианта: либо идти вперед, либо назад. Джек обычно был не из тех, кто отступает. Он шагнул вперед и плюхнулся на диван под углом девяносто градусов к Дину и положил свои ноги в сапогах на старый поцарапанный журнальный столик. «Слушай, я привез тебе первую партию этой херни. Потом Пик мне сказал, что ты хочешь еще больше. Я привез и это. И ты позволяешь этой дырявой щели нести про меня всякую ***ню?»

Дин был ушлым и хитрым. Он легко и небрежно контролировал спорную ситуацию, Джек, не менее ушлый и проницательный, понимал, что лидер байкеров был настороже. «Нет, она иногда в половине случаев не помнит даже, как сама она выглядит», сказал он. «Кроме того, ты сказал, что говорил с Пиком, так?»

Джек откинулся назад, будто его это не сильно волнует, и поправил его: «Я с ним не разговаривал. Он оставил сообщение в "Киллабрю"». Именно так обычно поступал Пес, обделывая свои делишки. А КТО проверил личные телефонные разговоры Смитиса. Никаких звонков в тот день или в ту ночь, связанных с байкером Пиком, не было.

Перед тем, как Дин успел что-то ответить, Джек обнаружил Деб прямо перед собой, ее кожа была желтой и грубой, несомненно, от многолетнего курения. «Ты слишком смазливый. Если б я трахалась с тобой, я бы это запомнила».

«Если бы я тебя трахал, я бы постарался это забыть», ответил Джек. Он положил руку ей на лицо и оттолкнул ее назад. Она упала, развалившись на заднице, взвизгнула и вскочила на ноги, двинувшись на Джека, словно гарпия. Джек не успел даже пошевелиться, как Дин схватил ее за запястья своими огромными ручищами и отшвырнул в сторону.

«Отвянь, Деб», сказал он. «Черт, я трахнул тебя в прошлом году, а ты с трудом об этом вспомнила». Джеку он сказал: «Спасибо за то, что привез нам еще. Хочешь помочь нам ее применить?»

Джек кивнул. «Да».

 4:09
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

Еще одна дверь, которую Гарри Дрисколлу не хотелось открывать. Эта, на Шумахер-авеню, была дверью отца Сэма Коллинза. Но, как и раньше, Гарри постучал.

Дверь открылась через минуту, и отец Коллинз, с опухшими глазами от беспокойного сна, поздоровался с ним.

«Отец Коллинз, детектив Дрисколл. Надеюсь, я дал вам достаточно времени, чтобы—»

«Входите, входите, детектив», сказал Коллинз довольно дружелюбно, насколько это возможно было в четыре часа ночи. «Да, спасибо, что предварительно предупредили. Я заварю кофе, если хотите».

Гарри проследовал вслед за словами и приглашениями Коллинза в небольшой ухоженный дом. Там на видном месте в прихожей висело искусно выполненное резное распятие, но во всем остальном ничто не указывало на то, что дом принадлежит служителю церкви.

«Что с вашей рукой?», сразу же спросил Гарри.

Коллинз осторожно коснулся правой рукой своей левой руки, которая висела на перевязи. «О, это было так больно. В буквальном смысле слова!» Он рассмеялся. «Несчастный случай, некоторое время назад. Рука у меня была серьезно сломана, и пришлось делать операцию. Хотя пока не знаю, как все пошло. Меня на следующей неделе осмотрят, но пока сильно болит».

«Что за несчастный случай?», начал прощупывать Гарри.

«ДТП. Кофе?» Гарри согласился, и Коллинз налил две чашки на открытой кухне, а затем принес их в гостиную. «Я едва это помню. Я даже не приходил в сознание вплоть до окончания операции. Хотя я видел рентгеновские снимки. У меня в руке огромная пластинка».

 Гарри рассеянно кивнул. «Извините, что беспокою вас так рано».

Коллинз махнул рукой. Теперь, когда он несколько проснулся, на лице его появилась улыбка, которая, как догадался Гарри, являлась почти постоянной. «В любом случае, это потерянная ночь. Моя рука не дает мне уснуть, и у меня сегодня большая конференция, да еще ночью кто-то разбил одно из задних окон моего дома».

Бин, подумал Гарри. Бин говорил, что пытался влезть внутрь, когда его кто-то схватил.

4:12
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

Коллинз всегда являлся самым слабым местом. Осложнением. Майкл понимал это с самого начала. Но Ясин настоял. Он хотел, чтобы было три доставщика — три, словно какая-то насмешливая шутка ради собственного развлечения Ясина — и Ясину хотелось, чтобы хотя бы один из них ничего не знал о посылке, носителем которой он являлся. Сначала Майкл выступал против этой последней идеи, и вроде выиграл. Но после того как этого идиот Али подорвался в самолете, им пришлось его кем-то заменить, и Ясин настоял на возвращении к своей первоначальной идее ничего не подозревающего курьера. Чтобы это произошло, им пришлось уладить множество проблем, и теперь, конечно, этот неуместный и неожиданный поворот мог стать препятствием, способным разрушить весь план.

 

Майкл снова оставил свою машину у дома Коллинза, как он сделал это раньше, когда здесь появился детектив Бин. Эта последняя встреча являлась счастливой случайностью; это было предвидением. Майкл уже несколько недель прослушивал телефон Коллинза, так что он прослушивал все звонки, которые священник делал кому-нибудь из врачей, которых он мог знать. Прослушка оказалась результативной, когда позвонил другой детектив, разбудив Коллинза и спросив его, может ли он заскочить к нему на минутку и задать ряд вопросов. Майкл погнал свою машину, очертя голову, сквозь туманное лос-анджелесское утро, прибыв на место сразу за детективом.

Пусть Ясин катится к черту, думал Майкл. Контроль, установленный Ясином над ними, полностью зависел от поддержания секретности, а эта секретность разваливалась столь же неудержимо, как и весь их план. Ради всех остальных Майкл был готов вообще ликвидировать Коллинза, а что касается Ясина, пусть идет и взывает к Аллаху.

4:14
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

«Отец Коллинз», сказал Гарри, после того как несколько минут задавал простые вопросы с целью ослабить внимание подозреваемого. «Вы хорошо знаете отца Гиггза?»

Коллинз вздохнул. «Мы оба были священниками в Святой Монике, так что я знаю его очень хорошо, конечно».

«Вы оба занимались молодежной программой?»

 

Коллинз чуть заёрзал. «Я? Нет, неофициально. Я помогал, когда мог. Эта программа была успешной, и отец Фрэнк иногда был довольно сильно перегружен работой».

«Вы растлевали детей, как это делал он?»

Комната погрузилась в тишину, похожую на осязаемую вещь, накрыв их обоих толстым одеялом напряженности. «Про-простите?», сказал, наконец, Коллинз. Он отпил дрожащей рукой кофе.

«Я спросил вас», повторил Гарри, глядя прямо в глаза священнику, «вы насиловали детей, как это делал отец Фрэнк?»

Лицо у отца Коллинза вспыхнуло, а затем стало очень, очень бледным. Глаза его не находили места, на чем бы остановиться. Они запорхали, словно встревоженные птицы, от Дрисколла к журнальному столику, к окну, пока, наконец, они не упали, обессиленные, на его чашку. «Я… нет… О, Мария, Матерь Божья…» Вдруг словно что-то поразило его, и он поднял, наконец, глаза, полные страха от того, что понял. «О Боже. Это из-за этого был убит Гиггз?»

«Ответьте на вопрос», потребовал Гарри. В его голосе не было праведного негодования Бина. Его не могло быть, потому что он не мог просто полностью, разумом, охватить и понять это преступление, которое он расследовал. Он испытывал к этому отвращение. Но его чувство справедливости не позволяло ему это отбросить.

«Нет!», тихо, но настойчиво сказал Коллинз. «Я имею в виду, я этого не делал. Уже много лет». Он вздрогнул. «Это был такой грех. Я не должен был; это все Фрэнк, почти всегда только Фрэнк».

Чашка выпала из рук Коллинза, испачкав кофе диван и ковер. Коллинз опустил голову на здоровую свою руку и испустил длинный, сдавленный всхлип, содрогаясь всем телом.

 

4:17
Санта-Кларита

Глядя на Дина Шрока, нельзя было это понять, однако у него была длинная память. Она простиралась гораздо дальше Альтамонта и времен расцвета «Ангелов Ада». Она уходила еще в те времена, когда его отец потерял свой фермерский участок в долине Оуэнс, далеко к северу от Лос-Анджелеса. Фермерам из долины Оуэнс ничего не нужно было от Лос-Анджелеса. Большинство из них никогда даже не были там. Однако Лос-Анджелесу нужно было кое-что в долине Оуэнс.

Вода.

Восемьдесят лет назад Лос-Анджелес почти выиграл Калифорнийские водные войны и украл воду из реки Оуэнс, почти осушив озеро Оуэнс и превратив плодородную речную долину в пустыню. Фермерские хозяйства разорились. Стали рушиться надежды. Многие семьи распались.

Фермеры, слабые в политическом отношении, но полные жажды сопротивляться, отбивались, как только могли. Долина Оуэнс в 1920-х годах стала свидетельницей многочисленных актов вредительства, направленных против акведуков и водопроводов, строившихся для того, чтобы перенаправлять воду в краны Лос-Анджелеса. В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов Дин рос уже на обезвоженных останках семейной фермы, слушая рассказы своего отца, о том, как его дед киркой пробивал отверстия в трубах, когда не мог достать динамит.

Это было тогда, когда отец его еще не был пьян, нищ и жалок. Позже, когда отец стал пить так много, что уже не в силах стало это терпеть, а Дин уже достаточно подрос, чтобы справиться с ним, он избил своего старика и отправился на север на угнанном мотоцикле.

Избиение отца отнюдь не доставило ему никакого удовольствия. Ему было жаль старика. Дин всегда считал, что если уж устраивать большую бучу, то делать это в Лос-Анджелесе или против него. И он сделает это, мстя за долину Оуэнс.

Вот почему Джек вновь оказался верхом на изъятом у Смитиса Харлее и мчался к озеру Кастаик в окружении Диновских «Ангелов Ада». Кастаик был искусственным озером, водохранилищем, которое являлось конечным пунктом Калифорнийского Акведука (системы водопроводов). Собственно говоря, это был огромный резервуар той самой воды, которую потреблял Лос-Анджелес.

И Дин намеревался взорвать его.

 

«Не только плотину Кастаика», сказал ему Дин, когда они остановились, чтобы заправить часть байков. «Большая часть этой воды поступает из Северной Калифорнии. Тоже краденная, я думаю. Нет, моя личная цель – это насосная станция в Силмаре. Именно оттуда поступает вода из Оуэнса. Но, черт возьми, сегодня вода, которая уничтожила Оуэнс, – это всего лишь капля в море. Поэтому я хочу нанести им еще больший урон. Думаю, я взорву их обе. Вот почему мне нужна вся эта дополнительная херня». Он поднял сумку, которую привез ему Джек.

Они вновь завели двигатели своих байков и поехали на север по неуклонно поднимавшейся вверх на протяжении нескольких километров 5-й федеральной автотрассе и вскоре прибыли к озеру Кастаик. Джек никогда здесь не бывал, поэтому ему оставалось лишь следовать за Дином, направившимся по съезду с этого шоссе, который, изгибаясь, вел к обширной темной зоне к востоку от автострады. Дорога привела их к небольшому скоплению построек.

 

Там имелись и ворота, и прожекторы, но байкеров они, казалось, нисколько не обеспокоили. Один из банды спрыгнул с мотоцикла и достал откуда-то сзади кусачки-болторезы, смело подошел к воротам и перекусил толстую цепь, сковывавшую ворота. Надпись на воротах гласила: ПЛОТИНА КАСТАИК — ВОДОХРАНИЛИЩЕ ШТАТА – ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПРОГРАММА — ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Байкер толкнул и открыл ворота, и банда Дина въехала внутрь.

Джек почувствовал, будто сердце его оказалось сжато каким-то кулаком, когда он понял, как просто террористы могут нанести серьезный ущерб жизненно важным объектам внутри самих США.

4:32
Шумахер-авеню, Лос-Анджелес

Возможно, это были самые длинные пятнадцать минут в жизни Гарри Дрисколла. И, конечно, самые отвратные. За этот период времени он стал исповедником отца Коллинза, слушая, как этот священник избавлялся от бремени многих, многих лет порочной жизни. И этих грехов и пороков было много: похоть, чревоугодие, жадность, эгоизм. Но все эти его грехи, в любой их форме, всегда, всегда обрушивались на детей.

Что более всего ужаснуло Дрисколла, так это нежные и ласковые термины, которые Коллинз использовал, когда говорил о детях, над которыми он надругался и которых насиловал. Они были его лапочки-барашки, его агнцы, его собственная паства, его стайка, его нежные подопечные. Когда Дрисколл упомянул имя Аарона Бина, лицо Коллинза еще более смягчилось, а глаза его словно отключились в ностальгическом забытьи.

Гарри с трудом подавил желание ударить его.

«О Боже», тихо заплакал Коллинз, когда закончил описание своих многочисленных деяний, а также действий отца Гиггза. «Боже, прости меня за то, что я сделал. Я отвратителен».

 Гарри встал. Голос у него был охрипшим. Двадцать лет своей службы он провел, усердно подрывая темное криминальное дно этого города, искореняя то плохое, что произрастало оттуда. Он решил, что никогда не видел более отвратительного и жалкого существа, чем это. «Не знаю, простит ли Бог таких людей, как вы», прохрипел он. «Я абсолютно уверен, что нет. И надеюсь, судья тоже. Встаньте».

Коллинз, казалось, понял, что он бессилен. Он безропотно встал. Гарри крепко схватил священника за здоровую руку и вывел его за дверь на прохладный утренний воздух.

«Я арестован?», спросил Коллинз, открыто и наивно, как и раньше. Гарри удивился, может быть, он психически неполноценен. «Я… Я должен преподнести Папе подарок».

«Вы наверняка это пропустите», ответил детектив. Он открыл дверь автомобиля и усадил Коллинза на заднее сиденье. Гарри не мог надеть наручники на больную руку священника, поэтому он зацепил одно кольцо вокруг здоровой правой руки Коллинза, а второе – вокруг левой его лодыжки.

Он закрыл дверь и поспешил обойти машину к водительской стороне, сел за руль и поехал в направлении к Паркер-Центру.

Он был настолько смущен и сбит с толку образами, возникавшими у него в голове, что не заметил машину, тихо отъехавшую от тротуара позади него.

 

4:51
Плотина Кастаик

Ну тут хотя бы есть ночной сторож, подумал Джек, горько усмехнувшись. Конечно, он не сделал ничего, кроме как сплюнул и что-то прохрипел, когда Дин подошел к нему, избил до потери сознания, а затем бросил его в какой-то сарай.

За зданиями виднелась громада плотины Кастаика, ненамного отличавшейся от гигантской земляной насыпи, перегородившей овраг. Под ней лежало неглубокое ущелье, бежавшее в сторону Санта-Клариты и далее, к основным пригородам Лос-Анджелеса.

«Там за ней целое море воды», сказал один из байкеров. «Это затопит город?»

«Неа», сказал другой. Это был тот самый пузатый байкер, который повалил тогда Джека на землю. «Отсюда слишком далеко. Скорее всего, вода основательно подмочит Санта-Клариту и натворит много делов в долине Сан-Фернандо».

Дин кивнул. «Да. Я не пытаюсь затопить город. Я просто забираю у него воду».

Джек достаточно хорошо разбирался в истории Лос-Анджелеса, чтобы знать, какое значение имела эта плотина. Лос-Анджелес строился в основном на пустынной местности и зависел от этого массивного Калифорнийского Акведука, доставлявшего большую часть питьевой воды для города с севера. Кастаик являлся резервуаром этой воды. Повредите Кастаик, и миллионы акрофутов воды просто будут слиты в пыльную почву.

«Пошли», сказал Дин.

Пузатый байкер, которого звали Барни, казалось, знал, что делать. Он собрал несколько байкеров, когда они отвязали или отстегнули от своих машин пакеты с пластитом –– некоторые из них, как догадался Джек, являлись пластитом, который Фарриджан продал им вместо исламистов — и начал рассказывать им, как заложить его в стратегических точках плотины. Сама плотина представляла собой совсем не то, что ожидал Джек. Он бывал раньше на больших плотинах, и они обычно были похожи на гигантские средневековые замки. Кастаик, однако, мало чем отличался от земляной дамбы, усиленной камнями, железными балками и прочим хламом для предотвращения эрозии. Плотина, однако, была высокой, около четырехсот футов, а за ней целое море воды.

«Ты будешь помогать, или как?», окликнул его Барни. Джек понял, что он замешкался, в то время как остальные уже отправились на обход вдоль подножия плотины.

«Да», ответил Джек. «Планирую многим чем вам помочь».


 
 


________________________________________


12. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 5 И 6 ЧАСОМ УТРА.

 


5:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Ты знаешь, ты можешь пойти домой», сказал Кристофер Хендерсон.

«И пропустить все здесь происходящее?», спросила Нина Майерс, обведя рукой пустой зал совещаний и затемненный главный офис за ним. «Вообще-то я не чувствую себя вправе ложиться спать, когда кто-то сейчас находится на операции под прикрытием».

«С Джеком все будет в порядке», ответил Хендерсон.

«В порядке?», сказала в ответ Нина. «Ты же знаешь, что Шапель устроил ему вздрючку». Она оглянулась вокруг, не уверенная в том, что Дивизионный директор не рыскает до сих пор по офису. «Он там, без всякой поддержки, и если он провалится, Шапель спишет все на ЦРУ, а не на нас».

Хендерсон был вынужден согласиться, но он также понимал, что у Джека не было особого выбора. «Мы можем вызвать тот же самый отряд спецназа SWAT, как мы уже это делали. Это сработало, когда Джек был со Смитисом».

 
Нина бросила на него неодобрительный взгляд. «Смитис был один. На этот раз там целое сборище байкеров. Спецгруппа их не отслеживает, они в паре километров от них. Это чушь, и ты это знаешь».

«Джек способен сам за себя постоять». Хендерсон пожал плечами, и оба они на некоторое время замолчали. Нина отхлебнула немного кофе перед тем, как сменить тему. «Что ты думаешь об этой женщине из НУБТ?»

Хендерсон усмехнулся. «Ревнуешь, что ты не единственная в данный момент первая леди? Привыкай к этому, когда персонал здесь будет полностью укомплектован».

Нина покачала перед его лицом одним пальцем. «Она и раньше меня беспокоила. Эта ее история с Фарриджаном. Мне это не понравилось».

«Что именно?», Хендерсон слушал ее рассеянно. Он уже так давно не тащил подобную полуночную службу, что едва выдерживал эту. Слава Богу, есть кофе.

«Ну, Джек был прав. Какова вероятность того, что разные агентства вдруг натыкаются на две разные группы с двумя разными наборами пластита от разных поставщиков».

 «Это маловероятно, но мы тут совсем новенькие. Кто знает, что еще мы выясним».

Нина подняла руку, чтобы остановить его. «Верно, мы новенькие. И мы отправили такую же новенькую следовательницу, которая никогда не работала под прикрытием. Без всякой поддержки. У нас даже нет, кажется, аудио? Конечно, нет. Но мы приняли на веру ее версию того, что сказал ей торговец оружием».

«И это дало результат», сказал Хендерсон. «Джек кое-что обнаружил».

Нина чувствовала себя так, словно билась головой о стену. Она помолчала с минуту, а потом сказала: «Какой самый лучший вид лжи?»

«Не понимаю тебя».

«Лучший вид лжи – не тот, который прекращает расследование. А тот, который направляет его куда-нибудь в сторону. На что-нибудь такое, что похоже на выигрыш».

«Ты думаешь, Фарриджан лгал», заключил Хендерсон. «И даже если мы получили информацию, которая ведет нас прямо к террористическому заговору, мы что, должны остановиться?»

«Думаю, что я устала, но спать не могу», сказала Нина, допив свой кофе. «И я не люблю сидеть без дела. Съезжу посмотрю, что там с этим Фарриджаном».

 

5:06
Плотина Кастаик

Джек, следуя указаниям Барни, скатился вниз по пыльному склону у домиков техобслуживания и пошел вдоль основания плотины вместе с остальными участниками банда Дина. Здесь не было никакого высококлассного технического оборудования: тут было лишь высохшее русло. Если здесь где-то и был водосброс, Джек его не заметил. Может быть, в нем не было никакой необходимости, учитывая нуждавшийся в воде Лос-Анджелес.

Джек также не был уверен, насколько сильные повреждения сможет нанести пластит этой грозной земляной плотине. Но пока группа шла вдоль основания плотины, Барни очень точно намечал места, где он хотел, чтобы заложили заряды. Джек сместился в конец группы, а затем потянулся рукой за спину, чтобы вытащить Зиг, который никто не удосужился у него отобрать.

Когда рука его легла на пистолет, он почувствовал, как закаленная сталь ткнулась ему в висок.

«Ты что, бля, за идиота меня принимаешь?», зарычал голос Дина.

 

Джек в ответ быстро схватился за его пистолет, отведя его от себя, и ударил Дина между ног. Байкер крякнул, но не упал, а Джек почувствовал, как его обхватило сразу пять-шесть рук и повалило на землю. Он сильно укусил кого-то, и ему удалось ударить головой еще какого-то байкера, но их было слишком много, и они через минуту прижали его к земле.

Дин встал над ним, лицо его было почти скрыто и не видно в предрассветном мраке, но это была точно именно его туша. «Ты, гадёныш», сказал он. «Ты думал, что я не распознаю мента, пытающегося ко мне подкрасться? Я думал, ваши ребятки уже бросили заниматься этой херней много лет назад».

Джек пожал бы плечами, если бы мог пошевелить хоть какой-нибудь частью своего тела под целой грудой конечностей. «Ну, ты не очень-то поумнел с тех пор».

Дин рассмеялся. «Увидим. Поднимите его».

Они поставили Джека на ноги. Он ослабил сопротивление, надеясь, что двое или трое байкеров, которые продолжали его удерживать, тоже чуть расслабятся, однако они остались начеку. «Мы дадим возможность нашему другу заложить здесь для нас взрывчатку. Нет смысла рисковать нашими шеями. Снарядите его, чем надо».

 

Они быстро все сообразили, что сделать с Джеком — так быстро, что Джек не мог не задаться вопросом, как Дин додумался до этого. Барни, который, несомненно, имел некоторые познания во взрывчатых веществах, прикрепил брусок пластита на спине у Джека, куда трудно было дотянуться, и подсоединил к нему детонатор. Затем он поднял мобильный телефон и набрал номер телефона. «Я нажимаю «Отправить» и ты взрываешься», сказал толстяк. «Ты понял?»

Джек кивнул.

«Мы будем стоять здесь. Попробуешь убежать – умрешь. Если я увижу, что ты пытаешься дотянуться за спину, – ты умрешь. Я намечу точные места, куда я хочу, чтобы ты их заложил».

Барни отошел и двинулся вдоль основания стены. Джек чувствовал, как Дин ухмыляется ему, и ощутил вес пластита, прикрепленного к спине.

 

5:18
Мид-Уилшир
(район в центре Лос-Анджелеса)

Движение началось рано, и, словно ранний снег, это стало неожиданностью для всех. Спустя почти полтора часа после выезда с Шумахер-авеню Гарри Дрисколл все еще торчал в пробке на бульваре Уилшир, где неодолимая сила автомобильного трафика Лос-Анджелеса натолкнулась на абсолютно неподвижный ремонтный объект Кэл-Транса (Калифорнийское дорожное управление). Включив дорожные новости, Гарри узнал, что бесконечно мудрая ума палата Кэл-Транса решила произвести ремонтные работы на Уилшир-бульваре, на Олимпике и Пико, причем все в одно и то же утро, забив три крупнейшие наземные артерии, протянувшиеся через весь город с востока на запад.

«Ваши налоговые поступления в действии», пробормотал он.

Коллинз затих с того момента, как они отъехали от его дома, но происходило ли это от страха или же от облегчения, что его чудовищная сущность, наконец, была раскрыта, Гарри не мог точно сказать.

«Я уезжаю с этой улицы», сказал Гарри, не совсем Коллинзу.

Он резко повернул руль влево и посигналил, медленными толчками пробираясь сквозь три ряда движения в другом направлении, вежливо помахивая рукой тем водителям, которые отчаянно ему гудели и крыли матом. Право проезда в Лос-Анджелесе не дают, это право берут; таков был девиз у Гарри.

Он оказался на Россмуре, жилой улице в районе Хэнкок-Парк. Еще несколько машин также вырвались с главной улицы, однако, проехав квартал, Дрисколл оказался один. Он подъехал к указателю остановки у следующего перекрестка и потянулся к своему бардачку, чтобы вытащить карты, когда почувствовал, как что-то сильно толкнуло сзади его машину, и он ударился головой о приборную панель.

В него врезались сзади. «Вот сукин сын!», выругался он, схватившись руками за голову, словно стараясь выдавить из нее боль. «Худший, к черту, день в моей жизни. Сиди здесь», рявкнул он на Коллинза.

Гарри вышел из машины с хмурым выражением лица и повернулся, увидев черный Крайслер 300С, который долбанул ему заднюю часть автомобиля. Его хмурый взгляд превратился в удивление, а потом в страх, когда он увидел, что дверь Крайслера открыта, и из нее торчит небольшой ствол, направленный прямо на него. Гарри пригнулся, уворачиваясь, а затем услышал треск резких, яростных первых выстрелов.

5:27
Склад Фарриджана, Западный Лос-Анджелес

Нина подошла к воротам склада Фарриджана и проверила их; найдя их незапертыми, она проскользнула внутрь. У нее не было плана, и не было легенды прикрытия, но она не ждала каких-либо особых проблем с такими тихими преступниками, как братья Фарриджан. Как она уже сказала Хендерсону, она терпеть не могла сидеть сиднем, однако не ожидала почерпнуть особо много информации из этой поездки.

Вот почему она была ошарашена тем, что увидела на стоянке.

Автомобиль Дианы Кристи. Она точно это знала. Машина Кристи несколько часов стояла на одном из новых парковочных мест КТО, отведенных только для зарегистрированных посетителей. Какого черта она тут делает?

 

5:28
Мид-Уилшир, Лос-Анджелес

Майкл поддерживал постоянный и непрерывный огонь, его самозарядный пистолет .40-го калибра с глушителем шквалом пуль пробивал дыры в Акуре, которую вел детектив. Детективу удалось пробраться к противоположной стороне автомобиля, укрывшись там, и Майкл точно не знал, был ли он ранен или нет. Майкл начал выдвигаться вперед, но тот несколько раз выстрелил, прижав Майкла к земле.

И все же он не мог больше ждать. Тикали секунды, и когда накопится достаточно количество таких секунд, приедет полиция, а он не мог этого допустить, по многим, многим причинам. «Пошел», приказал он человеку на пассажирском сиденье. Это был Пембрук, лучший из его небольшой группы охранников. Пембрук рванулся к Акуре, даже тогда, когда детектив снова стал стрелять. Пембрук вздрогнул и опустился на одно колено, однако продолжал вести огонь. Пули, выпущенные из глушителя, разбили стекла.

Нет! Подумал Майкл. Нам нужен Коллинз.

Пембрук поднялся и выстрелил. Майкл увидел, как пули пробили стекло, увидел, как Коллинз содрогнулся и обмяк. «Стоп!», закричал он.

Пембрук, услышав его, в замешательстве остановился. «Забери тело!», заорал Майкл. «Забери тело!» Пембрук вновь двинулся вперед, но в этот момент в отдалении взвыли сирены. Выстрелы детектива разбудили жителей. «Забудь об этом!», заорал Майкл, заставив Пембрука вновь запнуться. Увидев, как Майкл прыгнул обратно в машину, Пембрук бросился назад к Крайслеру.

 

5:31
Склад Фарриджана, Западный Лос-Анджелес

Нина проверила двери склада, но обнаружила, что они заперты. Она направилась вдоль стены, высматривая окно или какой-нибудь другой возможный вход, но когда она подошла к углу, она услышала, как у нее за спиной открылась дверь. Она прижалась к стене и прислушалась.

«…вы должны это вытащить. Я сделала то, что вы просили», сказала Диана Кристи. Ее состояние было близким к панике.

«Это не я, я уже вам сказал», сказал кто-то, Нина предположила, что голос принадлежал Фарриджану. «Я не имею с этим ничего общего».

Взревел автомобиль, заглушив ответ Кристи. «…которого я знаю», сказала она. «Пожалуйста».

«Вы сделали то, что они просили. Поезжайте домой. Уверен, что они с вами свяжутся».

Нина услышала, как закрылась дверь, и кто-то зашагал от нее. Минуту спустя дверца машины открылась, а потом закрылась, и Диана Кристи уехала.

«Что, черт возьми, что все это значит?», тихо спросила Нина. «И на кого она работает?»

 

5:45
Плотина Кастаик

Солнце уже начало вставать, когда Джек закончил закладку зарядов Си–4 у основания плотины, как и приказал Барни. Он негодовал все время и каждую секунду, когда был вынужден это делать, так же, как негодовал и из-за веса пластита, прикрепленного к его спине. После того, как он заложил последний брикет и активировал детонатор, он повернулся лицом к пыльному склону, где ждал его Дин.

Подъем обратно занял несколько минут, показавшись длиннее из-за вкрадчивого оскала на лице у Дина, когда Джек плелся вверх по склону.

«Ну, я должен сказать, что получил даже большее удовольствие, чем ожидал». Байкер засмеялся. «У меня было время подумать, и я попробовал догадаться, кто ты и каким образом вышел на меня, но думаю, что скоро я это выясню. Когда ты исчезнешь, здесь наверняка появятся копы и начнут все вынюхивать».

«Они как раз сейчас вокруг тебя», блефовал Джек. «Подожди только несколько минут».

«Неее». Дин отмел эту неудачную попытку. «Они бы набросились на нас в тот самый момент, когда мы привязали бомбу тебе на спину. Ты один. Почему, понятия не имею. Но я это выясню».

«Теперь я могу взорвать его?», спросил Барни.

Дин покачал головой. «Сходи вниз и проверь, все ли он сделал правильно. Я ему не доверяю».

Барни кивнул и побежал вниз по склону, сопровождаемый другим байкером. Джек зыркнул на ухмыляющуюся рожу Дина. «Это оказалось так просто», заметил Дин.

Барни вернулся через несколько минут, пыхтя и потея. «Он попытался нас наебать. Он отключил приемники на всех детонаторах. Я исправил это, но мне пришлось поставить на них взрыватели замедленного действия. Бомбы сдетонируют примерно через пять минут после того, как мы пошлем сигнал».

Дин кивнул. «Сбрось его в водохранилище».

 
 


________________________________________


13. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 6 И 7 ЧАСОМ УТРА.

 


6:00
Собор Св. Моники, Лос-Анджелес

Папа Иоанн Павел проснулся мгновенно, но как-то осторожно и мягко, как он просыпался всегда. Ему нравилось думать, что это было Божественное спокойствие, хотя в душе он не был в этом уверен. Таково было его секретное оружие на протяжении всех долгих лет его служения, эта способность просыпаться мягко, но сразу, и причем сосредоточенным на текущих делах. В это утро он проснулся с мыслью о Конференции Единения, и всем, что она собой олицетворяла. Он понимал, как, кажется, никто другой, или очень мало кто, что именно стояло на кону. Восток и Запад двигались к столкновению друг с другом, в трагических масштабах. Кто-то должен был смягчить последствия этого столкновения, объединить две стороны рукопожатием, а не сжатыми кулаками.

6:01
Плотина Кастаик

Джек ударил ближайшего к себе байкера в лицо. Тот отшатнулся, и Джек сильно ударил его ногой в грудь, сбросив его и заставив покатиться вниз по склону.

«Взорви его — ох», сказал Дин, ухмылка с его лица улетучилась.

Джек знал это с той минуты, как они позволили ему вернуться назад, поднявшись вверх по склону. Они не могли взорвать бомбу у него на спине, когда он стоял непосредственно между ними. Но они начнут разбегаться в стороны, и они уже начали это делать. Ему нужно было добраться до Барни и его сотового телефона. Джек бросился на толстого байкера, опрокинув его. Но его мертвой хваткой схватили огромные руки, оттаскивая назад. Джек не стал сопротивляться. Вместо этого он развернулся и, смещаясь в ту сторону, куда его тянули, и прижав подбородок к груди, врезался лбом в грудь Дину. Он сопроводил это ударом колена Дину между ног. Здоровяк согнулся пополам, словно обнимая Джека. Джек схватил его за волосы у виска и накрутил их себе на руку, оторвав от себя голову Дина, и снова ударил его головой, на этот раз в лицо. Он почувствовал, что проломил ему зубы.

 

Но он не мог оставаться рядом с Дином. У Барни был телефон, который взорвет бомбу у него за спиной. Он развернулся и прыгнул вниз по склону. Барни, жирный и нерасторопный, только поднимался на ноги. В руке он держал сотовый телефон, пальцами уже набирая номер, когда Джек добрался до него и прыгнул, тяжело приземлившись обеими ногами на спину Барни, словно серфер на доске. Барни хрюкнул и растянул руки, но ему удалось не выпустить телефон из рук. Джек спрыгнул со спины Барни и тяжело опустился одной ногой на правую руку байкера. Барни взвыл, но успел нажать своим толстым большим пальцем на кнопку «Отправить» как раз перед тем, как Джек опустился рядом с ним на корточки и вырвал мобильный телефон у него из руки, зажатой в кулак.

6:04
Лос-Анджелес

Гарри Дрисколл сидел на бордюре на Россмур-авеню уже около двадцати минут. Он находился в прострации. Двадцать с лишним лет он состоял на службе, и лишь второй раз сегодня он участвовал в перестрелке. В первый раз его задницу спас Джек Бауэр. В этот же раз у Гарри было странное ощущение, что Бауэр до некоторой степени являлся причиной случившегося.

Хотя он был крепким здоровяком, словно пожарный гидрант, и стоек, как железо, Гарри поступил на службу в полицию не из-за мачизма. Он не был каким-нибудь отчаянным ковбоем и никогда не хотел им быть. Он верил в справедливость и хотел охранять улицы, чтобы они были безопасны для людей. Он был очень доволен ролью участкового и патрульного полицейского, а затем пришел в восторг, продвинувшись вверх на должность детектива, где он мог преследовать преступников, которые, как он хорошо знал, имелись. Его перевод еще выше, в отдел грабежей и убийств, в элитный отдел Полицейского управления Лос-Анджелеса, стал одним из самых замечательных моментов в его жизни. Он предпочитал искоренять преступность посредством детективных расследований, и хотя он не боялся смотреть опасностям в лицо, он никогда не жаждал острых ощущений, таких как пули, свистящие вокруг него.

За последние двадцать минут здесь появились полицейские машины, машины скорой помощи и другие детективы. Он отвечал на их вопросы так же, как часто отвечали на его собственные вопросы ошеломленные случившимся свидетели и потерпевшие: отстраненно, бестолково, как будто происшествие случилось с кем-то другим.

Но одно обстоятельство продолжало крутиться в голове у Дрисколла, даже после того, как он закончил отвечать на их вопросы, даже в то время, когда криминалисты работали над автомобилями и осматривали труп отца Коллинза. Почему один из боевиков крикнул: «Забери тело! Забери тело!»

 

6:05
Плотина Кастаик

Джек потоптался на голове Барни. Он оглянулся на склон, но ни одного из других байкеров не было видно. Его пальцы вцепились в ранец, который очень плотно был связан у него на груди. Они закрепили его двумя лямками на груди — крепёж был простым и предназначался не для того, чтобы оставить его так навечно, а просто чтобы ему было трудно от него освободиться так, чтобы им не было видно, как он пытается это сделать. Он наклонился и обшарил карманы теперь уже неподвижного байкера, пока не нашел небольшой складной нож. Раскрыв его, он обрезал крепления и снял с себя ранец, отшвырнув его от себя и припав к земле, используя Барни как укрытие.

Но бомба, которая была на нем, не взорвалась. Цифровой таймер даже и не начинал обратный отсчет.

Вместо облегчения Джек почувствовал, будто у него в животе возник тошнотворный провал. Вскочив на ноги, он побежал вниз по склону к основанию плотины и проверил первый брусок пластита. Цифровой таймер на его лицевой поверхности уже начал обратный отсчет, десятые доли секунд мелькали так быстро, что были похожи на мерцающую цифру 8.

Барни не взорвал бомбу, прикрепленную у него за спиной. Он запустил взрывчатку на плотине. У Джека оставалось менее пяти минут, чтобы это остановить.

 
6:08
Лос-Анджелес

«Нельзя это отменить», сказал Ясин Майклу по мобильному телефону. «Они не смогут это вовремя выявить. В этой операции задействовано слишком много подстраховок».

Ясин мог позволить себе быть спокойным. Майкл не мог, но он все равно заставил себя звучать спокойно из чувства профессионального соперничества. «Ни одна из подстраховок не сработает, если будет отменено само мероприятие. Можешь давить на меня и дальше, зайдешь слишком далеко».

«Я это понимаю», согласился Ясин. «Такова реальность любого шантажа. Ты знаешь, какая у меня над тобой власть. Ты, а не я, будешь решать, стоит или нет выполнять мои указания. Но помни, я-то ничего не теряю, раскрывая тех, кого ты так усердно стараешься защитить. Я сделаю это охотно. А если ты выходишь из игры, ты потеряешь их, а также возможность убить общего врага. Выбор за тобой».

Ясин отключился. Майкл шел по бульвару Олимпик к автобусной остановке. Он бросил машину и снял свою черную рубашку, и теперь на нем были только облегающая спортивная футболка и темные брюки. Они с Пембруком разделились и разошлись.

Майкл подумал, только на минутку, про вариант смыться. У него имелся план побега, конечно — поддельные документы, открытый авиабилет в Венесуэлу, а там небольшой домик. Не на постоянку, а место просто для временного привала. Этот тщательно продуманный план разваливался по швам.

Но вера его была слишком сильна. Хоть он и был профессионалом, Майкл в то же время являлся преданным католиком. Истинным католиком. И хотя он презирал Ясина по другим причинам, тот был прав в том, что у них был общий враг. Майкл посвятил всего себя уничтожению этого врага, и он добьется этого любой ценой.
 
6:10
Плотина Кастаик

Джек не мог просто выдернуть детонаторы. Пусковые устройства не были сложными, но Барни был достаточно хитер, чтобы установить на каждом заряде контактное пусковое устройство: если детонаторы выдернуть, небольшой провод, все равно оставшийся и скрытый в пластите, приведет в действие брусок. Если же вытащить этот провод, оставив детонатор на месте, эффект будет таким же.

Отключение же детонатора само по себе оказалось достаточно простой процедурой. Либо познания Барни не распространялись на предохранители и резервное дублирование, либо у него не хватило времени, чтобы их подсоединить. Знакомство Джека со взрывными устройствами не было обширным, но он научился и включать, и отключать основные виды таких устройств, служа в «Дельте». Эти знания пришлись теперь весьма кстати, когда он стал осторожно отвинчивать взрывные заряды из каждого детонатора. Процесс не сложный, но ему приходилось делать это медленными движениями, чтобы избежать соприкосновения двух медных зажимов. Он закончил с первым и увидел, что цифровой таймер сократился до 3:57.

А у него осталось еще шесть.

6:11
Плотина Кастаик

Дин, пошатываясь, бежал назад среди диспетчерских к западу от плотины, все еще выплевывая изо рта куски собственных зубов и кровь. Один из его шайки — Дуган, как ему показалось, но у него, кроме того, кружилась голова — бежал рядом с ним, но остальные куда-то разбежались. Они видели, как Барни активировал спусковое устройство, которое разорвет на куски этого федерального ублюдка.

Дин был уже почти возле своего байка, и голова его уже прояснялась, когда он понял, что не услышал никакого взрыва. «Дуг», пробормотал он распухшими, окровавленными губами: «Давай-ка вернемся туда».

 
6:12
Плотина Кастаик

Джек не собирался этого делать. Он обезвредил все, кроме двух, и на последнем таймере светилось 1:30.

Джек рванул к предпоследней бомбе, сделал глубокий вдох и отсоединил взрывной заряд. Без тока и небольшого подрывного заряда, способного привести его в действие, пластит теперь был ничем иным, как формовочным пластилином.

Сорок пять секунд. Джек кинулся к последней бомбе, гадая, сможет ли он ее… но как только он добежал до нее, он уже знал ответ и он бросился бежать дальше, добравшись до дальнего конца плотины, а затем ускоренным темпом взобрался наверх по склону, пока не добрался до верха плотины на высоту более чем четыреста футов над оврагом и бросился на землю.

За ним и под ним разверзся ад. Звук, напомнивший ему, как ни странно, львиный рык, потряс воздух, и в одно мгновение сверху на него посыпалась почва, а небо заполнилось пылью. Взрыв был настолько мощным, что заставил твердую почву под ним задрожать. Комья земли все еще сыпались на него сверху, но Джек уже вскочил на ноги и побежал назад к краю склона. Огромный кусок плотины исчез, словно зачерпнутый какой-то гигантской рукой. В 5-6 слабых местах в стене струей хлынула вода. Ни один из этих новоиспеченных источников не был очень большим, однако вымывание почвы будет и далее ослаблять плотину. Об этом придется позаботиться кому-то другому.

Джек побежал по верху плотины, осторожно перейдя ослабленный участок, а затем, пригнувшись, вышел в полный спринт, направляясь обратно к техническим будкам. Привычной его высокой скорости теперь не могло быть, потому что он по-прежнему нес несколько брусков взрывчатки, однако этой скорости хватило, чтобы добраться до противоположной стороны как раз в тот момент, когда показались «Ангелы» Дина, спускавшиеся вниз по склону слева от него. Джек опустился на одно колено, позволив им спуститься и пройти мимо него, а затем побежал между будками. Один из байкеров, должно быть, заметил его, потому что он услышал вой сзади, однако он не остановился. Он пробежал между будок и оказался вновь у мотоциклов. Он остановился лишь на секунду, чтобы подвесить свой ранец к заднему сиденью байка Дина. Затем он подбежал к своему собственному мотоциклу и как можно быстрее закрепил пластит на сиденье позади себя. Затем он вскочил на Харлей и завел его.

 

В нескольких футах у него над головой проскулила пуля. Он развернул мотоцикл, брызнув землей и гравием у себя за спиной. Теперь он больше не мог слышать никаких звуков выстрелов из-за грохота своего двигателя, но ему показалось, что он все-таки услышал шипение пуль, падавших и летевших слева и справа от него. Он почувствовал слабый стук в нижней части спины, и понял, что пуля попала в пачку брусков пластита. Бруски рассредоточили и поглотили силу пули, поэтому она не пробилась сквозь них ему в тело.

Джек помчался вниз по подъездной дороге и выехал на главную дорогу, зная, что они бросятся за ним в погоню. Промчавшись по дороге почти с милю, он нашел неплохой слепой поворот на дороге, проехал чуть дальше него, а потом развернулся и остановился посреди дороги. Он вынул из кармана сотовый телефон Барни. Он открыл его и нажал пару кнопок меню, пока не появился список последних звонков. Появилось два номера, они шли один за другим, снова и снова, и Джек понял, что это были пробные пуски приемников, прикрепленных к детонаторам.

 

Именно в этот момент Дин и его байкеры с ревом выехали из-за угла, примерно в ста ярдах от него. Они увидели Джека, и глаза у Дина загорелись ярче, чем ранее утреннее солнце. Джек выделил один из двух номеров и нажал «отправить».

Но ничего не произошло. Дин теперь был уже на расстоянии пятидесяти ярдов.

Джек спустился на один номер вниз, поднял телефон, словно это был какой-то талисман, и еще раз нажал «отправить».

Сигналу потребовалась лишь микросекунда, чтобы пронестись от телефона до сотового узла ближайшего приемника. Когда эта доля секунды истекла, Дин и его байкеры исчезли внутри огненного шара.

6:30
Собор Св. Моники, Лос-Анджелес

«…после вчерашних происшествий, Ваше Святейшество», сказал кардинал Валенса, «я не понимаю, как мы можем продолжить».

Валенса говорил по-польски, и Иоанн Павел ответил ему на том же языке. «Теперь тем более, Ваше Высокопреосвященство, теперь тем более». По правде говоря, Иоанн Павел был несколько потрясен и напуган насилием, которое сотрясало собор всю ночь, но он не хотел этого показывать.

Он сидел в передней комнате своей опочивальни, в окружении своих ближайших советников. Кардинал Малруни тоже присутствовал. Малруни заговорил следующим.

 «Ваше Святейшество», сказал он на изысканном английском языке, «могу только догадываться, что именно сказал Его Высокопреосвященство, но подозреваю, что он призывает вас отложить Конференцию Единения. Боюсь, я должен с ним согласиться».

«Отложить, да!» Сказал Валенса, ухватившись за слово. «Отложить, но не отменить. Именно это слово тут подходит».

Кардинал Рауш из Германии, давний и добрый друг Иоанна Павла еще с его кардинальских времен, положил свою руку на руку папы. «Так было бы лучше, Ваше Святейшество. Ни у кого и вопроса не появится, почему. СМИ отнесутся к этому вполне сочувственно».

Иоанн Павел поискал помощи у совсем уж маловероятного источника — отца Мартино, своего пресс-секретаря. Будучи расчетливым политиком, Иоанн Павел неоднократно использовал Мартино, но у него не было особой привязанности к нему. Теперь, однако, он подумал, что Мартино может пригодиться еще раз. «Отец Мартино, каковы ваши соображения?»

Мартино, вечно пребывавший в немилости во время таких совещаний, был удивлен, что у него просят консультации. Он поглядел широко раскрытыми глазами то на одного кардинала, то на другого, а затем, заикаясь, произнес: «Ну, Ваше — Ваше Святейшество, с одной стороны, Его Высокопреосвященство кардинал Рауш прав. СМИ напишут сочувственные материалы—»

«Вот!», сказал Рауш, поглаживая запястье Иоанна Павла. «Видите?»

«—но с другой стороны», продолжал Мартино, «с другой стороны, Его Святейшество приложил немало усилий, во многих публичных выступлениях, подчеркивая важность этой первой Конференции Единения. Если бы… если бы он остался, несмотря на все последние события, СМИ будут говорить об этом еще долго. Это будет настоящим медиа-прорывом».

Небольшая конгрегация кардиналов неодобрительно забормотала, а некоторые открыто усмехнулись. Рауш порозовел. «Это вообще-то не ‘последние события’. Речь идет об убийстве! Прямо здесь!»

«Но конференция будет проходить не здесь», твердо сказал Иоанн Павел. «И убийства происходят каждый день, во всем мире, и во имя религии. Нас не должно это отпугнуть».

Он отпустил их кивком головы. Только после того, как они ушли, откуда-то из тени материализовался Джанкарло. «Ваши соображения, Джанкарло?»

 

Опытный охранник некоторое время все взвешивал. «Мои соображения всегда ради вашей безопасности, Ваше Святейшество. Мой совет очевиден».

«И все же мы не всегда можем служить Богу и быть в безопасности».

Джанкарло пожал плечами. «Кардиналы согласны со мной».

Иоанн Павел отмахнулся от его слов. «Рауш слишком хороший мне друг. Его страх касается плоти, в то время как разум его должен быть посвящен миссии церкви. Малруни никогда не поддерживал эту конференцию. Подождите минутку, Джанкарло».

Папа был слишком стар, и ему очень неудобно было стоять на коленях, поэтому в частном порядке он молился в уютном кресле. Он поступил так и теперь. Его глаза мягко закрылись, но веки и ресницы его чуть вздрагивали, словно крошечные вспышки пульсирующего электричества в радио. Охранник был уверен, что Его Святейшество получает какой-то сигнал с небес. Джанкарло наблюдал это много раз. В такие минуты старый Папа казался одновременно и глубоко уязвимым, и совершенно нематериальным, некоей святой реликвией, которой не может быть нанесен ущерб. Джанкарло, однако, знал, что это не так.

Старик сидел там дольше минуты. Прошло несколько минут, но Джанкарло даже не пошевелился. Хотя он и чувствовал себя изменником, он молился, чтобы папа открыл глаза и принял решение отложить Конференцию Единения. Ни он, ни полиция не смогут обнаружить никакой связи между насилием в Святой Монике и самим Папой, но убийство произошло так близко от его дома, что ему самому было не по себе. Разумно и дальновидно было бы немедленно вернуться в Ватикан, где сконцентрирована мощь всей Церкви, чтобы защитить Его Святейшество.

Прошло пять минут, затем десять. Джанкарло стоял, не шелохнувшись. Раньше, в прежние годы, в такие моменты он шептал «Аве Мария». В последнее время, однако, он все чаще повторял про себя стихотворение «О своей слепоте» Джона Мильтона (даже притом, что Мильтон был протестантом). Оно заканчивается строчкой: «Но также служат те, кто лишь стоит и ждет».

Наконец, глаза Папы медленно и спокойно открылись. Он посмотрел на Джанкарло своим проницательным взором. «Я продолжу, я пойду вперед, Джанкарло. Если случится что-то ужасное, ты будешь рядом со мной?»

Выражение лица у Джанкарло, как и его вера, остались непоколебимыми.


 
 


________________________________________

14. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 7 И 8 ЧАСОМ УТРА.

 


7:00
Лос-Анджелесское Управление службы коронеров
Лаборатория судмедэкспертизы

За всю свою карьеру Гарри много раз бывал на Мишн-роуд, где располагалась служба коронеров*. Однако в этой поездке туда сейчас было что-то жуткое и омерзительное, ведь обычно он не ездил прямо туда вслед за трупами. Он ощущал себя каким-то падальщиком, кружащим над мертвой тушкой.
- - - - - - - - - - - - -
* Коронер – в Великобритании, США и других англо-саксонских странах специальный судья, в обязанность которого входит выяснение причин смерти, происшедших при необычных или подозрительных обстоятельствах, как правило, убийств. Не следует путать с патологоанатомом и с судмедэкспертом. В России аналога такой судебной должности не существует.
- - - - - - - - - - - - -

Однако иначе он не мог. Так как в него стреляли без видимой достаточной мотивации, Гарри теперь неотступно преследовали последние слова водителя: Забери тело!

 

Какие такие убийцы захотят тебя застрелить, а потом забрать с собой останки? Что такого в этом теле? Нечто, случайно выболтанное насчет стрельбы? Но нет, вокруг Гарри и его машины свистела куча пуль, и машина его теперь была похожа на швейцарский сыр. Чтобы убедиться, что он мертв? Скорее всего, нет. Фраза «Забери тело» уже подразумевала, что Коллинз был мертв.

Должно быть, речь шла об уликах. Убийцы предполагали, что Коллинз обладал чем-то их инкриминирующим, и они хотели это забрать. Если это так, то это дело превращается в нечто большее, чем довольно распространенное насилие над детьми. Кто бы ни был в это вовлечен, он был готов убивать, чтобы сохранить свою тайну.

Водитель Гарри — полицейский, который предложил подвезти его, думая, что он направляется в Паркер-Центр, — подъехал к дому № 1104 по Север-Мишн-роуд и, побледнев, уставился на здание, куда завозили городских мертвецов.

«Как вы думаете, они заказывают обед с доставкой в офис?», спросил полицейский. «Кто, интересно, у них поставщик?»

«Они получают множество грузов и поставок», сказал Гарри, выходя из машины.

 Он показал работнику на стойке регистрации свой значок и дождался, пока не вышел помощник коронера. В городе таких размеров, как Лос-Анджелес, офис коронеров был открыт двадцать четыре часа в сутки, но даже тут иногда не было часа пик. Человек, который вышел к нему, был очень молод, с большими кудрявыми волосами, которые были модными, когда Гарри был в таком же почти детском возрасте. Коронер выглядел сонно, и, очевидно, его ночная смена заканчивалась.

«Вы детектив?», спросил он лениво.

«Дрисколл», ответил Гарри, показав свой значок. «Я расследую дело убитого, труп которого только что доставили к вам».

«Джейсон Кин», сказал он. «И чем вам помочь? Я имею в виду, кроме обычных вещей».

«Мне просто нужно, чтобы этот труп осмотрели как можно скорее. Вроде того, что немедленно», подчеркнул Гарри, несколько сомневаясь в том, что этот лохматый парень внимателен к нему и сконцентрирован. «Вы можете начать это прямо сейчас?»

Кин покачал головой. «Я этим не занимаюсь. Я просто помощник. Коронер рано уехал домой, потому что все замедлилось».

«А человек с утренней смены––»

«Его вызвали недавно», сказал Кин. «Почему я и застрял тут где-то после этого».

Дрисколл нахмурился. «По-моему, характерная картина для госучреждения. Кто у него начальник?»

7:13
Калвер-Сити

Марван аль-Хасан закончил утренний намаз и попивал чай в уголке для завтрака своего брата. Левая рука у него болела, но его это не волновало. День, которому он посвятил всего себя, теперь наступил, по воле Аллаха. Не только боль в руке у него исчезнет, но его заберут в рай. И он нанесет удар по неверным. Такой удар! Возможно, не самый сильный удар, но решающий, подобный удару кинжала, который не оставляет большого отверстия, но проникает очень глубоко.

 

Ясин объяснил ему важность этого удара, особенно нанесенного здесь, на американской земле. Страх, который он вызовет, раздрай, который он создаст в среде их врагов, станут значительными. Марвану хотелось стать героем, и его имя будет восславлено.

Марван решил налить еще одну чашку чая.

7:16
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек не чувствовал себя таким усталым уже довольно давно. Частично ему хотелось, конечно, быть обозленным на Кристофера Хендерсона или на Райана Шапеля, или на обоих, за то, что они не обеспечили ему поддержку, которой он так нуждался в Кастаике. Где была слежка? Где был спецназ?

Это были законные вопросы, но Джек понимал, что ответы его не удовлетворят. КТО был еще ребенком, дезорганизованным, с не налаженными линиями связи. Когда Джек отправился за Псом Смитисом, все было сделано при поддержке Гарри Дрисколла и Лос-Анджелесской полиции. Случай с Дином шел строго по линии КТО, а у КТО определенно не было еще опыта совместных скоординированных операций.

Но Джек слишком устал, чтобы на кого-то накидываться, поэтому, когда он, шатаясь, ввалился внутрь и увидел Кристофера Хендерсона, он лишь укоризненно покачал головой и сел в зале совещаний. Он не знал, будут ли требовать от него отчета, да его это и не волновало. Он уже так долго не спал, и со вчерашнего вечера он дважды чуть было не подорвался, и дважды чуть было не был застрелен. Фраза «Бог Троицу любит», пронесшаяся у него в голове, прозвучала для него очень тревожно.

Пока Джек сидел, вокруг него развернулось нечто вроде какой-то деятельности. Кто-то положил перед ним булочку с кофе. Джейми Фаррелл взяла на себя сложенные стопкой бруски Си–4 и принялась их изучать. Кристофер Хендерсон говорил по телефону с полицией Санта-Кларита и офисом Лос-Анджелесского окружного шерифа, обсуждая перестрелку и взрывы, в результате которых у озера Кастаик погибло 5 или 6 человек.

Джек потерял свой сотовый телефон, поэтому он позвонил домой с одного из стационарных телефонов КТО. Тери ответила уже на первом гудке.

«Джек?», озабоченно спросила она.

«Привет, это я», сказал он.

«Ты ночью был дома?», спросила Тери. «Или ты ушел пораньше?»

 

«Нет, дома я не был. Прости», сказал он. Услышать голос Тери для Джека было подобно тонику, который успокаивал ему нервы и расслаблял мышцы. Но эффект не стал благотворным. Когда он расслабился, он утерял внутреннюю бдительность, и усталость, казалось, проникла во все его члены, накрыв его с головой. «Не поверишь, что за ночка у меня была сегодня. Почти как опять в «Дельте».

«Я думала, что такие ночи, как в «Дельте», закончились вместе с ней», ответила она. Упрек в ее голосе заставил Джека вздрогнуть. «Ну теперь, надеюсь, все закончилось?»

Мысленным взором Джек увидел, как Дина поглотил огненный шар. «Должно быть да».

«Не хочешь вернуться домой и позавтракать?»

Поесть, подумал Джек. Поесть – неплохо было бы. Давно уже у меня маковой росинки во рту не было. «Еду уже, скоро буду».

7:29
Лос-Анджелесское Управление службы коронеров
Лаборатория судмедэкспертизы

Дрисколл слушал женщину, разговаривавшую с ним по телефону. «…Я не сержусь, что так рано, детектив Дрисколл. Мне досадно, что вы так и не прислушались к фактам».

«Я выслушал ваши факты, мэм», доказывал Дрисколл в трубку. «Вы не прислушиваетесь к моим».

«У вас их нет», мягко сказала женщина.

Дрисколл вынужден был признать, что больше всего его раздражало ее спокойствие и рациональность. Она — ее звали Патрисия Сигман — явно привыкла иметь дело с обеспокоенными следователями, которые хотели получить данные по своим делам. Теперь она обращалась к Гарри с таким невозмутимым спокойствием, которое он бы высоко оценил, если бы она обращалась так с кем-нибудь другим.

«У вас свидетель, который был застрелен. Я это понимаю, но примерно около шестидесяти процентов судмедэкспертиз, которые мы проводим, это стрельба. Мы завалены еще необработанными экспертизами, а у меня не хватает двух коронеров».

«Но это очень важно––»

«—и я доберусь до нее и проведу ее сегодня, детектив. Я смогу этим заняться примерно к полудню. Больше ничего не могу для вас сделать».

Дрисколл посмотрел на часы. Она делала ему одолжение, он это понимал. Пятичасовой промежуток для выполнения экспертизы – это просто какая-то издевательская «эффективность». Но почему-то, так или иначе, это показалось для него недостаточным. Забери тело! Эта фраза не давала ему покоя, преследовала его, возможно, из-за его общения с Джеком Бауэром, но он нутром чувствовал, что объяснение этой фразы лежит в чем-то грозном и неотложном.

 7:33
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми Фаррелл не занималась интегральными вычислениями со времен колледжа, но она обнаружила, что постаралась, стряхнув пыль, вспомнить какие-то уравнения и принялась измерять бруски Си–4, которые привез Джек Бауэр. Как только она измерила их, она определила их средние значения и записала на бумажке.

Затем она спустилась в гардероб, который в настоящее время использовался в качестве сейфа для хранения вещественных доказательств КТО. Ящик, который они изъяли на Свитцер-авеню, найти было легко — он был чуть ли не единственным предметом в гардеробе. Пыхтя и ворча себе под нос, Джейми погрузила его на небольшую тележку и притащила ее обратно в свой компьютерный закуток, который она заняла, облюбовав его в качестве своего рабочего места. В ящике по-прежнему лежала Си–4, которую они обнаружили. Взглянув на реальные подлинники, Джейми была поражена тем, насколько очевидным было то, что части пластичной взрывчатки не хватало. В действительности коробка выглядела гораздо более опустевшей, чем на видео. Просто взглянув на ящик, она поняла, что внутри него можно было уложить гораздо больше Cи–4, чем лежало сейчас.

Она нахмурилась, но продолжала работать. Следующей ее задачей являлось измерение размеров и объемов Си–4, которую привез Бауэр, а потом оценка того, сколько же ее не хватает (если она действительно отсутствует). У нее было нехорошее предчувствие, что результат, который она получит, не понравится никому.

 

7:46
Дом Бауэров

Джек въехал в проезд, ведущий к своему собственному дому, и остановил машину. Он повернул чуть вниз зеркало в салоне и внимательно себя осмотрел. В КТО он умылся, скорее плеснул водой себе на лицо, но он все же по-прежнему выглядел грязным, потным и в синяках. Под глазами у него были круги размером со спортивные сумки.

Нужно было подольше этим заняться, подумал он. Получше привести себя в порядок. Взять у кого-нибудь рубашку. Будет разговор.

Джек отнюдь не находил никакого удовольствия в том, чтобы скрывать что-нибудь от Тери в тайне. Была бы его воля, он объяснил бы ей происхождение каждого пореза и каждого синяка. Но большая часть информации о его работе была засекречена, и хотя он говорил ей все, что мог, в результате все равно оставались пробелы, и эти дыры превращались в расхождения в их отношениях. Лучше приходить домой чистым и довольным, избегая необходимости рассказывать что-либо вообще.

Он вошел в дверь и словно вступил в мир, абсолютно не связанный с последними несколькими часами. В этом мире на сковородке шипел бекон, четвертый канал передавал выпуск местных новостей и дорожные сводки, а Тери Бауэр пыталась вытащить Ким из ванной.

«Ну не так уж всё и плохо, Кимми. Ну давай выходи!» Она улыбнулась Джеку, увидев его, а затем закатила глаза, показав на свой подбородок, и одними губами прошептала слово прыщик. «Он огромный!», завыла Ким Бауэр из-за дверей ванной. «Это просто вулкан».

 

«Это все стресс», сказала Тери. «Эта ночь была тяжелой для всех, из-за Аарона. Давай как-нибудь скроем этот вопрос».

Возникла пауза, а затем легкий щелчок, это Ким отперла дверь ванной. Тери обняла Джека, поцеловала его и сказала: «Яичница на столе. Подростковый кризис в ванной». Она помолчала. «Ты слышал об Аароне Бине?»

Джек кивнул. «Слышал».

«Мне нужно всё об этом знать. После того, как она уйдет». Тери исчезла за дверью.

Джек пошел на кухню и сел там за небольшой стол. Яичница немного остыла, но ему было все равно. Он чувствовал, будто не был дома уже несколько недель. Пока он ел, он слушал новости, просто потому, что все там звучало так необыкновенно обыденно и прозаично: пробки на федеральной трассе 10, борьба между мэром и городским советом. Кризисные ситуации, с которыми сталкивается большинство людей. И они показались Джеку столь же мелкими и тривиальными, как прыщ на подбородке. Но по-другому и быть не могло.

Он покончил с яичницей и решил на некоторое время вздремнуть.


 
 



________________________________________


15. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 8 И 9 ЧАСОМ УТРА.

 

8:00
Дом Бауэров

Джек растянулся на диване в своей гостиной и подсунул под голову подушку. И тут зазвонил его мобильный телефон.

«Бауэр», сказал он недовольно.

«Это Джейми Фаррел, я из КТО звоню».

«Если это насчет бумажек или отчетов, я приеду и отвечу на все вопросы через несколько часов», проворчал он, по-прежнему с закрытыми глазами.

«Ничего подобного», она ответила. «Речь идет о пластичной взрывчатке, которую ты привез».

«Угу».

«Нас должен беспокоить тот факт, что части ее по-прежнему не хватает?»

Джек открыл глаза. «Почему ты думаешь, что там чего-то не хватает?»

 «Я просто проанализировала ящик, и объем каждого бруска Си–4. Даже с учетом тех брусков, с которыми ты имел дело, мне кажется, не достает еще нескольких брусков, весом, может быть, до десяти фунтов».

Тут Джек сел, потирая глаза и пытаясь встряхнуться ото сна. «Но ты же этого точно не знаешь, да? Этот ящик должен быть доверху наполнен этими штуками, которые я привез».

«О да», сказала Джейми. «Но ты же знаешь, как комната иногда выглядит больше, чем казалось, после того, как поставишь в ней мебель? То же самое с этой коробкой. Я уложила в нее Си–4 обратно, и независимо от того, как я ее наполняла, все равно там остаются заметные и очевидные пустоты. Я также просчитала все математически. Речь может идти о десяти фунтах».

Джек не рад был это услышать. «А то, что было у Смитиса? То, на чем подорвался Рамин?»

«Учитывая и это».
 
«Это не то, что я хотел бы услышать», признался Джек.

«Только не убивай гонца. Что собираешься делать?»

Джек рассмеялся. «Кто сказал, что это должно быть моим решением?»

«Я больше никого не спрашивала», сказала Джейми. «Ты мне казался именно тем, кому захочется это узнать».

«Да», согласился Джек. «Хорошо. Я сейчас приеду».
 
8:05
Кресент-Хайтс-авеню, Лос-Анджелес

Раввин Дэн Бендер редко использовал электронную почту. Он не доверял ей. Слова, отправленные в электронном виде, были столь же неуничтожимы, как если бы они были выбиты в камне. Он бы уж точно никогда ничего не отправил бы по Интернету секретного, а раввин Бендер располагал многими, очень многими секретами.

Он написал первый черновик письма своему брату на чистом бланке, но в конце концов решил этого не делать. Он должен быть уверен, что его брат получит это послание, а почта между Лос-Анджелесом и Иерусалимом никогда не была на сто процентов надежной. Но, как он уже сказал сам себе, электронное письмо являлось словно надписью, высеченной в камне. В конце концов его брат увидит ее.

Вот что он напечатал в своем компьютере:

Дорогой Сэм,

Надеюсь, Мириам чувствует себя лучше. Вы оба в моих мыслях, и я молюсь, чтобы ей стало легче.

В то же время я хочу послать тебе весточку с извинениями, и, возможно, с прощанием. Не могу тебе сказать, почему я извиняюсь перед тобой. Может, ты узнаешь об этом, а может и нет. Но есть большая вероятность того, что вы больше от меня ничего не услышите после сегодняшнего дня, поэтому я хотел выразить свои чувства.

 

Ты всегда был евреем лучшим, чем я. Даже папа наш так считал, хотя, конечно, он был слишком хорошим и достойным человеком, чтобы это говорить. Ты и раввином был лучше, чем я. Но на то были причины, некоторые из них, возможно, для тебя очевидны. Но среди невысказанных причин одна несомненна: ты праведник. В конечном счете, я считаю, что я нет. Если бы я был праведником, я не стал бы делать то, что собираюсь сделать сегодня.

Надеюсь, ты простишь меня.

Со всей моей любовью к тебе, твой брат
Дэн

Он перечитал это короткое послание несколько раз, ему хотелось написать еще что-нибудь. На какое-то мгновение палец его завис над кнопкой «Отправить». Затем он кликнул ее, и дело было сделано.

 8:10
Собор Св. Моники, Лос-Анджелес

«Надеюсь, вы простите нас за меры предосторожности», сказал Папа Эми Вайс. «Прошлой ночью здесь имели место кое-какие происшествия».

«Нет проблем», сказала Эми, хотя на самом деле все это беспокоило ее. Ее интервью было запланировано уже две недели назад; она прошла проверку личных данных, чего потребовал Ватикан. Казалось бы, металлоискателей и осмотра сумки было бы вполне достаточно. Но подошел какой-то худой человек с вкрадчивым голосом, приведя вместе с собой монахиню, и настоял на полном личном ее досмотре и обыске одежды. Если бы Эми пришла сюда только ради заказной статьи, она бы развернулась и ушла. Но теперь она охотилась за материалом, который по праву мог претендовать стать первополосным. «И я как раз хотела спросить Вас об этом».

Глаза папы чарующе замерцали, когда он начал отвечать на своем английском с мягким акцентом: «Мне кажется, Конференция Единения – гораздо более приятная тема, не так ли?»

Эми ощутила силу его обаяния и его влияния и попыталась это преодолеть. «Ну, эти два события связаны между собой, не так ли? Вы считаете, что нападения, случившиеся здесь минувшей ночью, представляют угрозу? Они связаны между собой?»

«Это вопрос к полицейским, а к не священнослужителю», снисходительно ответил Иоанн Павел. «В любом случае Конференцию уже не остановить. Она, я считаю, самое главное в мире».

«Эта конференция?», спросила она.

«Ее цель, ее назначение», сказал Иоанн Павел, кладя свою руку ей на руку, мягко, почти умоляюще. «Восток и Запад; христиане, мусульмане и иудеи. Они находятся в состоянии войны, или же скоро окажутся. Это война, которая может поглотить весь мир своим огнем. Ее нужно предотвратить».

Эми хотелось поговорить об убийствах; ей сказали поговорить с ним об убийствах. Но этот старик, такой маленький, и все же настолько проникнутый силой, очаровал ее своим искренним и печальным голосом. «Но Католическая церковь являлась причиной раздоров, не так ли? Вы подходящая сторона, что покончить с ними?»

Иоанн Павел улыбнулся: «Кто как не мы?»

8:14
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми Фаррелл несколько минут доводила до сведения Кристофера Хендерсона обновленную информацию по своим недавним находкам. Хендерсон выглядел ужасно, но и она, по всей видимости, тоже не выглядела свежей, как утренняя ромашка. Она видела, как Хендерсон дремал на диване в своем кабинете, но знала по опыту, что такого рода сон не дает длительного эффекта.

«Это дело никогда не закончится», проворчал Хендерсон, когда она закончила. «Почему оно не закончилось тогда, когда мы арестовали эту троицу со Свитцер?»

Джейми пожала плечами. «Я не оперативник, но если вы меня спрашиваете, то мне кажется, что кто-то ждал, что мы пойдем по этому пути. Я думаю, мы преследуем множество ложных целей, похожих на ловушки».

 Хендерсон покачал головой. «Эти байкеры не были отвлекающей уловкой. Они действительно собирались взорвать запасы воды для города».

«Я не говорила, что это отвлекающие уловки. Я сказала ловушки. Мы отслеживали эту угрозу, потому что она была реальной, однако она никак не связана с каким-то другим замыслом. Чем-то, что мы пока не обнаружили».

«С твоими недостающими Си–4».

«Боже, надеюсь, что вы ошибаетесь», сказал Джек Бауэр, заходя в комнату. «В меня сегодня стреляли уже достаточно для одного дня».

«Быстро добрался», отметил Хендерсон.

Джек пожал плечами. «Это легко, если нарушаешь все правила дорожного движения». Он сел на диван, на котором перед этим спал Хендерсон. «Слушайте, а мы вообще уверены в этом? Разве не вы, ребята, говорили, что Рамин и связи его с мусульманством являются совсем другим заговором, который уже остановлен?»

«Это говорил Директор Шапель, а не я», сказала Джейми. «Я же утверждаю лишь, что существует еще Си–4, которая у нас отсутствует. И что существует связь с мусульманством с самого начала».

«Но не осталось никаких подозреваемых», сказал Джек. «И нет цели».

К разговору присоединилась вошедшая в зал Нина Майерс. «У меня для тебя есть новый подозреваемый». Она рассказала о том, как она выследила Диану Кристи.

Когда она закончила, Джек попытался избавиться от головной боли, потирая виски. «Ничего не понимаю. Что, к черту, может быть общего у следователя НУБТ с поганым мелким торговцем оружием? И что это значит для нас? Наводка, которую она нам дала, основываясь на этих переговорах, была реальной! Она навела нас на Дина».

«Джейми считает, что это ложные цели», сказал Хендерсон.

Джек задумался. «Ясин. Он знает, что мы знаем, что он в стране. Вот почему убили Рамина. Может быть, он это ожидал, и это спланировал. Но все это слишком сложно».

«Не так уж», сказала Нина. «В действительности для этого требовалось лишь раздать часть Си–4 кому-нибудь, кто хотел что-нибудь с ней сделать. И, возможно, попросить их запланировать свое мероприятие на сегодня. Атака Ясина может произойти абсолютно в любой другой день».

Джек покачал головой. «Рамин считал, что сегодня, а он находился на другой стороне уравнения. Окей». Он вздохнул и собрался. «Мы вновь оказались в исходной точке?»

Ответ ему пришел в виде зазвонившего его мобильного телефона. Он жестом извинился, когда увидел номер, а затем ответил. «Привет, Гарри».

«Джек, ты слышал, что со мной случилось?», быстро спросил Дрисколл. Когда Джек ответил отрицательно, Гарри рассказал ему, и Джек почувствовал, что болезненная импульсация вен у него во лбу усилилась. Бин. Джек забыл о Бине на пару часов. Существовала какая-то связь между действиями Бина и Ясином, которая еще не была разгадана. Бин утверждал, что его схватили и увезли, когда он полез к Коллинзу. Теперь же Дрисколл попал в засаду, когда он арестовал Коллинза, и этого священника убили. «Ты же обыскал тело, да?»

«Конечно. Ничего не обнаружил. Хотя, кое-что у меня есть. У меня часть номера Крайслера, который меня атаковал. Хочу, чтобы ты поискал его, и мне нужна твоя помощь».

 

«Хорошо, но почему тебе нужна именно моя помощь? Ты можешь сам это сделать».

«Угу», отказался от этого Дрисколл. «Должен тебе кое-что сказать, Джек. В ту минуту, когда тот тип заорал: «Забери тело!», я охренел. Тут что-то такое происходит, что намного крупнее, чем какое-то нападение на чувака из убойного отдела. Тут что-то из области невидимого фронта, а ты как раз оттуда».

«Хорошо, давай мне часть этого номера».

Джек записал его и передал его Джейми. «Ты можешь проверить его прямо сейчас?»

Джейми заморгала глазами. «Это же Крайслер. Ты знаешь, как широко он распространен? Там их куча будет».

«До сих пор ты была просто великолепна. У тебя получится».

Свирепый взгляд Джейми Фарелл указывал на то, что лесть не сработала. Но она взяла эту бумажку и вышла из помещения.

«Мне за это не платят», сказал Хендерсон.

«Но зато подумай, с какими хорошими людьми ты столкнулся». Джек рассмеялся. Он оставил Хендерсона киснуть безучастно за его столом и последовал за Джейми. Она подошла к одному из рабочих компьютеров КТО. Он встал за ее спиной, пока пальцы ее запорхали над клавиатурой.

 Она знала, что он там, даже не глядя. «У нас есть право подключаться к базам данных всех видов. Если это калифорнийский номер — ой, блин».

Едва она закончила, как появился длинный список номеров. Всего было более двухсот черных Крайслеров 300C. «Может, запросить помощи у Управления лос-анджелесской полиции, чтобы их отследить».

«Да», сказал Джек. «Но давай поиграем в догадки. Сколько из них машин, взятых напрокат?»

Джейми вновь кликнула пальцем. «Пять».

«Окей, теперь давай сядем на телефон и выясним, есть ли среди них те, которые взяты напрокат в Лос-Анджелес как раз на данный момент».

Они занялись этим вместе, и выяснили это за несколько минут. Таких машин было две. Одна была сдана Шэрон Мишлер. Они просмотрела информацию на нее, и обнаружила, что она жительница Нью-Йорка, недавно прибывшая рейсом из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Они записали ее данные и направили их в полицию Л.А. для проверки. Другой автомобиль был взят напрокат Басом Холкомбом, жителем Лос-Анджелеса. Еще до того, как Джек успел что-то сказать, Джейми уже проверяла на него информацию.

«Ничего особенного», сказала она, собрав информацию из DMV (служба регистрации автомобилей), налоговой и нескольких кредитных бюро. «Судимостей нет. И конечно, никакой причастности к чему-то похожему на террористические организации».

«Все же это пока наша лучшая наводка», сказал Джек. «Я съезжу к нему вместе со своим знакомым из полиции Л.А.».

 

8:39
«Кофейное зерно и чайный лист»,
Энсино, штат Калифорния

Ясин сидел в кофейне и читал новости в ноутбуке, попивая чай. Он предпочел бы еду и напитки кафе «Аромат», в нескольких милях дальше по шоссе, но он не мог рисковать. Это кафе часто посещали израильские иммигранты, а, в отличие от невежд-американцев, израильтяне были достаточно проницательны, чтобы узнать в нем араба и в связи с этим заподозрить его в чем-то.

Сам же Ясин был американцем, родившимся в Блумингтоне, штат Индиана — факт, который, как он считал, можно было исправить лишь нанесением удара по ненавистной ему родине. 1993-й год был лишь началом, но он его не удовлетворил. Он не был уверен, что сегодняшний день утешит этот его зуд, но на некоторое время, на данный момент, да. Те из «Аль-Каиды», с кем он работал, просто жаждали этого удара, и для него этого было достаточно.

 Способ его нанесения, однако, являлся целиком и полностью его идеей. Не только способ доставки взрывчатки — хотя он самодовольно признавал, что этот способ был блестящим –– но и способ выбора исполнителей, которых он вовлек в это дело помогать ему, причем против их воли. Это был абсолютно оригинальный трюк.

Ясин вспомнил тот день, когда он впервые познакомился с Абдулом Мухаммедом, урожденным Кейси Стануэллом, который был католиком, пока его не прогнали от себя неверные. Именно то, что он ему рассказал, и дало Ясину эту идею.

Ясин снова отпил немного чая. Возможно, он чувствовал бы себя менее комфортно, если бы знал, что отец Коллинз был убит. И что его тело лежало в морге в офисе коронера, приготовленное к вскрытию. И что федеральный агент по имени Джек Бауэр отслеживает сообщников Ясина, которых он так тщательно принуждал выполнять свою волю.

8:44
Лос-Анджелес

Джек въехал на мини-парковку, и детектив-крепыш сел в машину.

«У тебя есть хоть малейшее представление о том, что за ночка у меня была?», спросил Дрисколл, таким образом здороваясь.

«Очень хорошее представление, да», ответил Джек.

«И что мы теперь будем делать?»

Джек объяснил. «Мы отследили часть номера, который ты нам дал. Было множество вариантов, но мы сузили их до нескольких возможных. Мы с тобой займемся самым вероятным из них. Взятым напрокат Басом Холкомбом, его предприятие в миле отсюда».

Дрисколл кивнул. «Если это мистер Холкомб расстрелял мою машину, мне определенно хотелось бы с ним поговорить».
 
По этому адресу находилась фирма Холкомба, занимавшаяся ландшафтным дизайном и благоустройством, располагалась она на Кресент-Хайтс в нескольких милях от них, доехать туда было теперь гораздо труднее, когда утренний трафик уже был в полном разгаре. Это был в прошлом кирпичный гараж, перестроенный в офисные помещения и склад для оборудования. Возле него имелось три узких парковочных места, одно из которых было занято довольно новым на вид полутонным грузовым пикапом. Джек заехал на одно из двух других, и оба они вышли. Дрисколл расстегнул ремешок на кобуре своего пистолета, когда они прошли под вывеской, на которой было написано: «БЛАГОУСТРОЙСТВО И ОЗЕЛЕНЕНИЕ СЕНТ-ФРЭНСИС».

Передняя дверь вела в крошечный кабинет со столом, покрытым стопками папок манила, счетами и накладными, словно крепостными стенами замка. За столом сидела старушка, набивавшая цифры на каком-то старом бежевого цвета счетно-кассовом аппарате, который пробивал суммы и выплевывал ленту. Она была до глубины души поражена, увидев, что кто-то вошел в дверь.

«Здравствуйте», сказал Джек в своей дружелюбной манере. «Бас здесь?»

Она не поднялась, но перестала стучать по своей машинке. «Владелец последнее время не часто здесь бывает. С тех пор, как у нас появился этот крупный клиент».

«Вы не знаете, где мы можем его найти?»

Дама пожала плечами и начала терять к ним интерес. «Наверное, именно там. Мистер Холкомб серьезно относится к работе».

«Где бы это могло быть?»

«Мечеть в Инглвуде».

8:52
Лос-Анджелес

Как только эти двое вышли из офиса, старушка потянулась к телефону и набрала номер.

«Кларисса?», спросил мистер Пембрук вместо ответа.

 

Она ответила шепотом, хотя и знала, что посетители ушли. Она не привыкла к шпионажу. «Да, сэр. Вы просили меня сказать вам, если кто-то явится в офис и будет спрашивать мистера Холкомба. Только что его спрашивали двое мужчин».

Пауза. «Они сказали, кто они?»

«Нет. Нет, и я не подумала спросить. Все в порядке? Мы должны кому-нибудь деньги?»

«Нет, не волнуйтесь, дорогая. Вероятно, старые друзья. Как они выглядели?»

Кларисса описала их. «Блондин, привлекательный такой, примерно такого же роста, как вы. Другой невысокий, черный. Похож на штангиста. Я сказала им, что мистер Холкомб там, в мечети в Инглвуде. Вы не знаете, он там?»

«Точно не могу сказать», ответил Пембрук.

«Надеюсь, что я не ввела их в заблуждение. Они старые друзья вашего партнера?»

«О да», сказал Пембрук. «Они старые друзья, все верно. Спасибо, Кларисса».

8:53
Гостиница «Ренессанс», Западный Голливуд

Пембрук закончил разговор по сотовому и откинулся в кресле, пытаясь отдышаться, грудь ему сжало. Он не так хорошо со всем этим справлялся, как это удавалось делать Майклу. И уж, во всяком случае, он не ожидал, что все зайдет так далеко. Основной и главный замысел реализовывался помимо него: все, о чем Майкл его иногда просил, это лишь силовая поддержка, которой он занимался и которую и осуществлял еще с тех времен, когда они были в спецназе.

Тогда они и завязали отношения и подружились, не только из-за общей любви к силовым акциям, но и из-за религии. Они оба были католиками, и оба разделяли одни и те же взгляды на некоторые действия церкви. С тех пор они стали друзьями, и хотя у него было небольшое предприятие по ландшафтному благоустройству, которым он владел вместе с Басом Холкомбом, его настоящая работа была связана с работой Майкла по охране церкви.

Теперь Пембрук дрожащей рукой позвонил Майклу. «Ты знаешь, что случилось?» Он подробно изложил свой разговор с секретаршей из его компании. «Мы должны исчезнуть».

 

«В действительно то, что сегодня случилось, не так уж важно», сказал Майкл. Его голос был ровным и спокойным. «Их отправили туда?»

«Да, они едут в мечеть. Им также известно имя Холкомба. Должен сказать, что я насмерть перепугался, но это была хорошая идея. Это увод в сторону и система раннего оповещения одновременно, все в одном флаконе».

«Можешь поблагодарить за это моего арабского друга. Кажется, он весьма неплох во всяких зигзагах и ухищрениях».

«Пока какой-нибудь зигзаг не повернется против нас самих», взмолился судьбе Пембрук.

«Да будет так, аминь», сказал Майкл. «В любом случае, пакуй вещи. Сегодня вечером мы оба отсюда сматываемся».


 
 


________________________________________

16. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 9 И 10 ЧАСОМ УТРА.

 
 

9:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Нина Майерс решила, что у нее с Джеком Бауэром уже отношения любовь-ненависть. Ей нравился его жесткий стиль – в духе «шутки в сторону!», «имя!», грубо-драчливый, пинками под зад – за исключением тех случаев, когда это не было обращено против нее самой. У нее имелась сильная зацепка с этим необъяснимым поведением Дианы Кристи, и она это знала. Он сделал ошибку, отмахнувшись от этого, отмахнувшись от нее самой, и это ее злило. Словно школьница, она плыла от любования и восхищения им до состояния полного презрения к нему после кратковременного пренебрежения. Она понимала это, и это делало ее еще злее.

Она вышла из КТО и села в свою машину, положив листок с адресом квартиры агента НУБТ на пассажирское сиденье. Она собиралась разобраться с Дианой Кристи по-своему… но какой-то не запудренной чушью зоной своего мозга она осознавала, что она делала это не потому, что это была ее работа, а потому, что Джек Бауэр отверг ее. Это злило ее больше всего и сверх всякой меры, и она планировала выместить этот свой гнев на Диане Кристи.

 

9:03
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Вот что мне нужно, это отыскать причину того, почему нельзя срезать финансирование и выбросить на свалку Контр-Террористический Отдел прямо здесь и сейчас», сказал сенатор Арманд от Миссисипи.

Это был не лучший способ открыть видеоконференцию, и Райан Шапель почувствовал, как у него под рубашкой по бокам стекает пот.

«Это не риторический вопрос, Директор», добавил Арманд в наступившей тишине.

«Простите, сенатор», сказал Шапель. «Я собирался с мыслями. Могу ли я говорить откровенно?»

Несколько сенаторов и конгрессменов на заседании Объединенного подкомитета по вопросам национальной безопасности фыркнули от смеха. Арманд и сам ухмыльнулся. «Я предпочитаю именно это лизанию сапогов, Директор. Ближе к делу и говорите правду власти».

Шапель кивнул. «Потому что кое-что очень плохое происходит прямо сейчас, и надвигается еще значительно худшее».

«Плохое?» Арманд наклонился вперед, будто пытаясь пролезть прямо через монитор на расстоянии трех тысяч километров от него. «Вы говорите, прямо как мой четырехлетний сын».

 

«Если вы хотите больше деталей, чем просто ‘очень плохое’, сенатор, тогда дайте нам финансирование, которое нам необходимо», парировал Шапель. «Сейчас у меня три аналитика, что в настоящее время приемлемо, поскольку у меня только два рабочих компьютерных терминала. И лишь четверо или пятеро оперативных полевых агентов. У вас больше помощников, чем у меня агентов, чтобы защищать всю западную часть Соединенных Штатов. Так что пока вы не дадите мне финансирование, все, что вы будете получать взамен, это ‘очень плохое’». Вот тебе, напыщенный сукин сын.

На это отозвался другой член комитета, Мальпартида из Техаса. «Рассудительный ответ, Директор. Вы пока не полностью финансируетесь, поэтому мы не в праве ожидать результатов. Я понимаю. Но то, что вы уже успели сделать, это втянули ваше агентство в убийство священника и в ряд других убийств. Это носит весьма прилюдный, публичный характер для агентства, деятельность которого, как предполагается, должна быть скрытной».

Шапель был готов к этому, и он упражнялся с ответом на это целый час, желая, чтобы он прозвучал четко, твердо, но не отрепетированно. «Мы действуем не в Сомали, конгрессмен. Мы действуем не в Анголе и не в Сараево. Мы в самом центре Лос-Анджелеса. Мы не сможем скрыть все, что делаем».

«Но то, что вы уже сделали, кажется, включает в себя убийства и перестрелки, а не попытки остановить террористов!», вмешался Арманд. «Я получаю закрытые сводки о каких-то перестрелках на холмах, о каких-то взрывающихся на мотоциклах людях. Это таким вот образом вы там командуете и распоряжаетесь?»

«Нет, сэр», ответил Шапель, готовый и к этому. «Это был не мой человек. Это примкнувший к нам оперативник из ЦРУ. Его дело пересеклось с нашим. КТО не может нести ответственность за его действия».

«Чем, к черту, он таким занимался, что взорвал людей?», намеренно медленно протянул Арманд.

Шапель разъяснил инцидент на плотине Кастаик, насколько владел информацией, стараясь изо всех сил напирать на неуправляемость личности Бауэра и независимость его от КТО. Когда он закончил, вновь заговорил член Палаты представителей Мальпартида. «Я выслушал вас и понимаю. Он неподконтролен, словно сбесившаяся пушка. Но вы сказали, что он в одиночку остановил этих террористов или байкеров или кого-то там еще, не дав им взорвать плотину?»

Директор КТО заметил ловушку лишь тогда, когда уже стало поздно. «Ну, не все так просто, но—»

«Но?», упорствовал Мальпартида.

«––да, сэр», нехотя сказал Шапель.

Конгрессмен фыркнул и наполовину развернулся в кресле, посмотрев налево и направо, на других собравшихся там политиков. «Простите, господа, но мне кажется, что необходимо не только дополнительное финансирование, нам нужны люди, такие, как этот агент!» Он посмотрел сквозь монитор на Шапеля. «Не можете нести за него ответственность? Черт, сэр, похоже, вы должны умолять, чтобы подключить его к этому делу, поставив себе это в заслугу!»

У Шапеля покраснела шея. «Да… да, сэр», он обнаружил, что, к несчастью, заикается. «Мы… мы стараемся заполучить его в нашу команду». И хотя он сказал это, Шапель подозревал, что он будет жалеть об этом своем заявлении всю оставшуюся часть своей жизни.

 

9:08
Инглвуд, штат Калифорния

На этот раз они взяли машину Гарри Дрисколла, светившуюся красными и синими огнями и завывавшую, словно банши*. Без огней и сирены они никогда не добрались бы до Инглвуда, пригороду к югу от центра города и неподалеку от аэропорта, примерно за двадцать минут.
- - - - - - - - - - - - -
* Банши – в кельтском фольклоре женское привидение-плакальщица, предсказывающая смерть человека.
- - - - - - - - - - - - -

Мечеть оказалась скромным и не бросающимся в глаза строением, сооруженным со скрытой и хитрой осмотрительностью. Гарри и Джек въехали на парковку и осмотрелись, увидев невысокую башню, очень слабо походившую на минарет. Газон был ухоженным, но ничем особо не выделялся, и Джеку сразу же подумалось, зачем это им нужен ландшафтный дизайнер. Он получил, однако, ответ на свой вопрос, когда они миновали наружную стену и оказались во внутреннем дворе, в котором повсюду были видны фонтаны, цветники и дорожки, словно нечто из «1001 ночи». За садом располагалась сама мечеть.

На одном колене там стоял невысокого роста худой человек со смуглой кожей в серых брюках и серой рабочей рубашке, он выдирал сорняки из одной из цветочных клумб. Он даже не поднял на них глаз, до тех пор, пока они не встали почти у самых его ног.

«Бас Холкомб?», спросил Дрисколл.

«Que?» («Что?»; исп.), ответил мужчина.

«Вы Бас Холкомб?»

 

«О. Нет!», сказал он, улыбаясь, поднимаясь и стряхивая землю с рук. Он говорил по-английски медленно и зажато, словно стесняясь тем, как он владеет языком. «Меня зовут Хавьер. Эспиноза. Я работаю на «Благоустройство Сент-Фрэнсис». Это—»

«Его компания, мы знаем», прервал его Дрисколл. «Он где-то здесь?»

У Джека зазвонил сотовый телефон, и Гарри продолжал допрос, а Джек тем временем отошел в сторону.

Садовник покачал головой. «Я не видел его. А он должен быть здесь?»

«Это вы мне скажите», возразил Дрисколл.

Садовник пожал плечами. «Обычно я не здесь работаю. Я подменяю того, кто здесь обычно работает. Он заболел. Я работаю в другом месте на них».

Джек закрыл телефон и раздраженно посмотрел на Дрисколла. «Мои люди только что связались с агентством по прокату автомобилей. Крайслер должны были вернуть еще вчера. В доме у Холкомба пусто, и он ни разу не звонил оттуда за последние сорок восемь часов».

«Он исчез», сделал вывод детектив.

«И это еще только цветочки. Крайслер сегодня утром был найден брошенным на улице. Никаких отпечатков. За последние несколько дней никто о нем ничего не слышал».

 

Дрисколл понял, о чем думает Джек, но они не могли обсуждать это в присутствии гражданского. «Хорошо», сказал он садовнику. «Если нам нужно будет с вами поговорить, мы можем связаться с вами через ландшафтную компанию?»

«Конечно», сказал Хавьер Эспиноза, «или на другом месте чаще всего. Вот там я чаще работаю на них».

«Что за место?»

«Санте Моника».

 
9:18
Санта-Моника, Калифорния

Нина не колебалась ни секунды. Она остановила свою машину у маленького послевоенного бунгало на Двадцать Шестой улице за Пико, прошла по тропинке и ногой выбила дверь. Вложить в удар много веса она не могла, но то, чего ей не хватало по размерам, она компенсировала техникой. Ногой она попала именно туда, где находился замок, и дверь распахнулась внутрь, ударившись о стену, а Нина тем временем была уже внутри, осматривая помещение поверх ствола своего пистолета.

Диана Кристи уже почти выбежала в комнату, испуганная шумом. Ее левая рука висела на перевязи, а в правой руке она держала небольшой самозарядный пистолет, но она даже не подняла его. Когда она увидела Нину, ее глаза наполнились страхом.

«Брось оружие!», приказала Нина.

Диана это сделала сразу же. Она подняла свою здоровую руку и попятилась от Нины. «О Боже», сказала она в ужасе. «Уходите отсюда. Они узнают! Они узнают!» Она выкрикнула это на грани истерики.

«На пол!», приказала Нина, осторожно к ней приближаясь.

«Нет, пожалуйста, вы не понимаете—»

 «Ложись на пол, сейчас же!» Нина была почти уже на расстоянии вытянутой руки. Вдруг Диана Кристи бросилась бежать. Она выбежала из гостиной и помчалась по коридору, затем забежала в другую дверь. Нина следовала позади нее в нескольких шагах, и они оказались в небольшом, тесном гараже, Диана в дальнем конце его, прижавшись к двери, а Нина в дверях, с прицелом, наведенным на грудь Кристи.

«Уходите отсюда!», умоляла Кристи, со слезами на лице. «Уходите отсюда!»

Нина собиралась ответить, но тут взорвалась бомба, и на сетчатке ее осталось ужасающее отражение ослепительных огней и крови.

 9:25
Собор Св. Моники, Лос-Анджелес

Малруни услышал, как в его кабинет вошел Майкл. Он всегда мог сказать, что это был Майкл, по звуку, или точнее, по почти полному отсутствию звука. Шаги Майкла напоминали ему мягкий топот кошачьих лап его детства.

«Сегодня важный день, Майкл», сказал Малруни.

«Очень важный, Ваше Высокопреосвященство», согласился охранник.

Малруни заметил, что Майкл словно потерял часть своего блеска. Вокруг него всегда было своего рода какое-то сияние, нимб, за неимением лучшего слова. Теперь он словно потускнел и помрачнел. «Все в порядке с нашей… проблемой?»

Майкл неуверенно пожал плечами, жест столь же редкий для него и необычный, как и усталость, заметная на его лице. «Думаю да, Ваше Высокопреосвященство, но не могу быть полностью уверен. Дортмунд больше не проблема, и конечно, Гиггза больше нет. Коллинз тоже мертв».

Кардинал не почувствовал ни малейшего раскаяния. «Уроды они все. Если бы только не защита интересов церкви, я бы сам их лично вышвырнул. Есть ли… есть ли свидетели?»

Охранник сказал: «Непосредственных, из первых рук, никого, Ваше Высокопреосвященство. Не знаю, что мог сказать отец Коллинз офицеру полиции, но, по крайней мере, сам Коллинз не может уже дать никаких показаний». Майкл не мог заставить себя упомянуть о человеке, который так много знал об отвратительных деяниях духовенства и о попытках церкви их покрывать – об этом ублюдке Ясине, с которым Майкл однажды сам разберется.

 Малруни удовлетворенно кивнул. «Тогда ты сделал все, что мог, Майкл. Спасибо. Ты солдат истинной церкви».

Малруни сказал, а Майкл воспринял эту фразу – «истинная церковь» – с глубоким почтением. После того, как Майкл ничего не ответил, Малруни продолжил. «Не могу дождаться, когда же эта проклятая конференция закончится. Мне хочется, чтобы этот ложный Папа катился прочь из моей епархии!»

«Скоро все закончится, Ваше Высокопреосвященство», пообещал Майкл. «Но в связи с этим, у меня к вам просьба. Вы должны извиниться и как-нибудь отговориться от участия в Конференции Единения. Принять участие в приеме, но потом отпроситься».

Малруни почти пропустил мимо ушей эту просьбу, не обратив на нее внимания, но она словно ужалила его постфактум, подобно сладко-терпкому привкусу ликерного виски, который обжигает горло секундой спустя. Он остановился — и каждая мышца его застыла на месте, там, где он стоял, как могло бы это произойти в том случае, если бы в его кабинете внезапно появилась бы дикая собака и зарычала на него.

«Майкл, что-то произойдет?», спросил он.

Майкл готовился к этому разговору, но ни в одном своем варианте он не казался ему удовлетворительным. «Ваше Высокопреосвященство, вам не надо ничего знать. Или, вернее, нужно знать две вещи. Первое, что вы не должны находиться в холле через несколько минут после ее начала. А второе, все, что я делаю, я делаю это для защиты истинной церкви».

Малруни внимательно посмотрел на Майкла, и почувствовал в этот момент, что, несмотря на то, что он работал на него уже нескольких лет, и что (хотя кардинал с трудом мог себе в этом признаться) Майкл совершил немало безбожных и нечистоплотных поступков по его просьбе, он по-настоящему так и не знал этого человека. «Ты… Ты собираешься что-то сделать?»

«Не я, Ваше Высокопреосвященство», сказал он сухо, словно констатируя факт. «Но кое-что произойдет. Чем меньше вы знаете, тем лучше».

Сказав это, Майкл повернулся и вышел, оставив кардинала Лос-Анджелеса борющимся и мучимым собственной совестью, которую он игнорировал в течение столь многих, многих лет. 
9:33
Санта-Моника

Нина Майерс поднялась с пола. Ей ничего не было слышно, кроме громкого звона в ушах. Гараж горел. Она видела дым и пламя, но не слышала их шум. Выехали ли сюда пожарные машины, она не имела ни малейшего представления. Гараж — или то, что она могла видеть сквозь тучи пыли и дыма — был взорван бомбой. Куски стены были вырваны и рухнули на пол, а большая дверь гаража перекошенная висела на петлях.

Она понимала, что была без сознания, но не знала, как долго. Ее мозг выстроил иллюзию сна и отдыха. Она что, была в отпуске? Или же спала? Нет, она не спала в гараже. Бомба. Взорвалась бомба. Она была оглушена. Может быть, она серьезно ранена. Зрение у Нины то расплывалось, то становилось резче, поэтому, стоя на коленях, она похлопала себя руками по телу сверху вниз. Она ощутила кожу, и одежду, и что-то влажное, вероятно, свою кровь. Она ранена! Нет, не ее кровь. Кровь Дианы Кристи, вымазавшая её. Диана подорвалась на бомбе.

Странно, но Нине пришло в голову, что Джек Бауэр в первый раз прибыл в КТО накануне вечером, после того, как чуть было не взлетел на воздух. Черт, она уже и раньше занимала второе место после него. Она почувствовала, как профессиональная ревность подняла свою уродливую голову.

Вы бредите, дамочка. Встряхните свой мозг, чтобы в нем не трещало!

Нина ухватилась за что-то стоявшее твердо — за стол? — и поднялась на ноги. Она потрясла головой, но все еще не была в состоянии различить все вокруг четко, поэтому она наощупь двинулась вдоль стены, а затем добралась до внутренней двери. Ей нужно было выйти отсюда. Ей нужно было остановить звон у себя в ушах. И она была уверена, что было нечто очень важное в этой бомбе, которая только что взорвалась. Нечто такое, что пока не могло уместиться в прояснившейся части ее мозга…

 

9:38
Малибу, штат Калифорния

Джону Бурстайну нравился его новенький BMW 730i. Ему нравилось заказывать Армани (с тем же размером талии все последние семь лет, и всё благодаря его тренеру Гуннару). Он любил Канны и любил вечеринки, завершающие Оскар.

Однако ему не нравилась его работа. Его работа являлась той ценой, которую он платил за все хорошее в своей жизни.

«Но что за грёбанная цена», пробормотал он, плавно въехав на своем Бумере в автоматически открывшиеся ворота дома Марка Джелсона в Малибу.

Он выскочил из машины и вошел в дверь, открытую Лючией, не замедляя шага. Он даже не взглянул на искусно вырезанное распятие, висевшее на стене –– вещь, которая всегда вызывала у него содрогание. Лишь тогда, когда Бурстайн проходил мимо этой штуки, он ценил и благодарно осознавал единственный плюс своего иудаизма, запрещавшего идолов и истуканов.

 

Марк сидел на террасе, с которой открывался вид на песок и Тихий океан, читая «Таймс». Хотя он был внешне привлекателен по всем другим стандартам, для Голливуда он был уже староват. Некоторые актеры, особенно мужчины, с возрастом врастали в новые роли и оставались секс-символами — черт, Брюс Уиллис приближался уже к пятидесяти годам, не так ли? Другие не могли никак распрощаться со своим образом, когда им было лет двадцать, поэтому они ворчали и брюзжали, старея, демонстрируя свою обидчивость.

Бурстайн попробовал было, год или два назад, простимулировать Джелсона расстаться, оставив в прошлом, со своим образом «Солдата будущего». Если бы он удачно справился с процессом старения, то перед ним бы открылся целый ряд новых дверей, новых возможностей. Но Джелсон этого не смог, поэтому и он не стал этим заниматься, и теперь Джелсон медленно спускался вниз в списке тех, кому Бурстайну нужно было обязательно перезванивать.

«Привет, Джон», сказал Джелсон, словно удивившись, увидев его. «Что нового?»

«Заголовки в новостях», сказал Бурстайн, присаживаясь. «Они буквально везде, и все касаются тебя. Но не так, как нам бы хотелось».

«Разве не пиарщики утверждают, что не существует такого понятия, как плохая реклама?»

«Да, утверждают», раздраженно согласился Бурстайн. «Но у них нет клиентов, которые рассказывают о намерениях взрывать людей».

«Не беспокойся об этом», сказал Джелсон. «Все это довольно быстро пройдет».

Бурстайн испустил драматичный вздох. «Может быть да, а может и нет. В том-то и беда, друг мой. Ты покидаешь папку «Где они сейчас» и переходишь в папку «Что они сделали в своей жизни». Это означает, что люди не рассматривают твою биографию, твою кандидатуру, но когда ты терпишь фиаско и проваливаешься, им хочется рассказывать об этом.

«Спасибо за напоминание», сказал Джелсон. «Ты протолкнешь это в Entertainment Weekly?»

Бурстайн фыркнул. «Им я говорю о том, что ты следующий тут, что ты многообещающий здесь. Но с тобой я откровенен. В газете уже появился полицейский снимок. Но я знаю двух журналистов, которые уже проводят расследование, копаясь в грязном белье». Голос у Бурстайна вдруг стал мрачным, и его непринужденное поведение сменилось сконцентрированной внимательностью. «Итак, скажи мне, может ли кто-нибудь узнать обо всей этой фигне с Католической церковью?»

Джелсон выглядел спокойным, почти безмятежным. «Не думаю, что меня вообще это как-то волнует, Джонни. Я нигде не кричу и не болтаю об этом. С какой стати кого-то может это волновать?»

«А с той стати, что католики ходят смотреть кино. И если они узнают, что ты шизофреник—»

«Схизматик», поправил Джелсон.

«Да, ну вот. Тогда они могут перестать ходить смотреть твои фильмы, и тогда люди перестанут тебе платить, и мне тогда тоже не заплатят, а это плохо».

 Джелсон посмотрел на океан. «Ты знаешь, Католическая церковь – самое старое непрерывно существующее образование в Западном мире. Она могуча сама по себе. Затем сюда, конечно, следует добавить Благодать Божию и — ну, неважно. Но все это существует. И все это действует. Она принесла нам просвещение и образование. Именно католические священники Ирландии сохранили Западную цивилизацию в Темные века (часть Средневековья с VI по X вв.). Единственную церковь, с не прервавшейся традицией, оставшуюся неизменной. Вот почему она выстояла. Она осталась истинной, верной своим принципам. Вплоть до шестидесятых годов».

Бурстайну не хотелось бы, чтобы ему преподавали урок истории, но он это выслушал. Если кто-то и рассказывал ему когда-нибудь о II Ватиканском Соборе, и о тех масштабных переменах, которые повелел провести Папа, он этого не помнил. Но Джелсон подробно рассказал ему об изменениях в катехизисах, в мессе и во многих других чрезвычайно важных частях службы.

«Сотни лет, Джонни. Сотни. А потом, бац! И всё это меняется одним-единственным человеком».

«Но… Папой», напомнил ему Бурстайн.

«Но не моим Папой», сказал Джелсон.

Бурстайн пожал плечами. «Послушай, твоих поклонников не интересуют богословские диспуты. Просто не говори и не делай чего-нибудь безумного. Хорошо?»

Джелсон пожал плечами. «Не обещаю».

 
 


________________________________________

17. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 10 И 11 ЧАСАМИ УТРА.

 

10:00
Район Мид-Уилшир, Лос-Анджелес

«Ты знаешь, однажды я столкнулся с самым что ни на есть полным совпадением», говорил Гарри Дрисколл, пока они с Джеком Бауэром возвращались к машине Джека. «Когда я закончил Академию, я переехал в квартиру № 432 в доме № 1812 по Делавэр-авеню, и у меня появился новый номер телефона. Клянусь Богом, номер этого телефона был 432-1812».

«Без трёпа?», спросил Джек.

«Без трёпа», повторил Гарри. «Но за двадцать лет работы детективом это было единственным чертовым совпадением, с каким я когда-либо сталкивался. Случайностей не бывает. Никогда».

«Собор Св. Моники», сказал Джек, сразу переходя к делу.

«Чертова Святая Моника», ответил детектив-крепыш. «С какой это стати приходится ездить туда дважды за одну ночь. Священник, которого я арестовываю, и который там работает, оказывается застреленным. И теперь этот тип, который арендовал автомобиль, из которого в меня стреляли, и который вроде бы исчез, содержит фирму, которая как раз и занимается вот этим местом». Гарри в недоумении покачал головой. «Ты гонишься за этой Си–4 по всему городу, и всякий раз все заканчивается опять на этой Святой Монике».

«Согласен с тобой», ответил Джек, «но что дальше? По крайней мере, каким образом это имеет отношение к террористам? Ты просто расследовал уголовное дело, связанное с растлением детей и священниками, которых, вероятно, нужно кастрировать. Но как насчет пластита? Не вижу здесь никакой связи, пока так мне кажется».

Дрисколл сказал: «Тебе известна эта связь. Бин сказал, что тот, кто его схватил, также знал об этом террористе, Ясин его имя, кажется?» Джек кивнул. «Итак, похититель захватывает Бина, который крался за Коллинзом. Тот же похититель знает о каком-то террористическом замысле, связанном с Ясином. Отсюда ты должен понять, что тот же террорист пытался убить меня, когда я взял Коллинза».

«Нам необходимо вскрытие этого трупа», сказал Джек.

 

10:05
Санта-Моника

Нам нужна собственная команда криминалистов, подумала Нина. Нужно добавить это в список.

Не то чтобы полиция Санта-Моники была плохой. Но даже если бы они делали все по правилам, это все было бы сопряжено с кучей бюрократии. Информация должна пройти вверх по цепочке в местную полицию, а затем обратно спуститься вниз через федеральные агентства. А к этому времени может быть уже слишком поздно.

Эти ребята даже не обращались с ней как с коллегой. Пожарная машина и полицейские, вместе приехавшие на место происшествия, сначала отнеслись к ней как к жертве несчастного случая, затем полицейские на какой-то момент надели на нее наручники, когда поняли, что взорвалась бомба, а затем перестали обращать на нее внимание, после того, как кто-то проверил ее полномочия через Госдепартамент.

Теперь к ней с озадаченным выражением на лице подошел один из криминалистов, высокий, неприятный мужчина с длинными черными волосами и оспинами. «Мэм, вопрос?»

«Валяйте», сказала она. «Что там у вас, ребятки?»

«Ну», сказал он, а потом замолчал. Он нахмурил брови, над рябыми его щеками появились глубокие морщины. Наконец, он спросил, «Держала ли… жертва что-нибудь в руках, когда взорвалась бомба?»

Нина попыталась вспомнить. Сначала в памяти у нее все было туманным, но затем она вспомнила, что Кристи бросила пистолет. В правой руке у нее ничего не было. Ее левая рука висела на перевязи. «Нет. Нет, если только она не прятала что-нибудь в перевязи на руке. А зачем вам это?»

Взгляд у техника стал еще более озадаченным. «Эээ, дело в том, что взрыв… ну, похоже, что взрыв произошел именно там, где стояла она. На ней была бомба?»

Нина покачала головой. «Думаю, могла быть. Я не видела на ней ничего большого. Но я плохо соображаю из-за повреждений».

 

«Хорошо, спасибо», сказал техник, но он, казалось, остался даже еще более озадаченным.

Нина вытащила свой мобильный телефон, обрадовавшись тому, что он все еще работал, и набрала номер Джека Бауэра. Он ответил быстро. «Это Нина Майерс», сказала она.

«Привет», сказал он. «Я возвращаюсь в КТО. Ты там?»

«В Санта-Монике. У меня есть для тебя новости. Я поехала к Диане Кристи, чтобы переговорить с ней о ней и Фарриджане».

«Что она сказала?»

«Она взорвалась». Нина рассказала о своей краткой встрече со взрывом со следователем НУБТ. Она с удовлетворением услышала, как Бауэр сказал ей: «Похоже, как с Рамином. Возможно, ты была права. Ее подноготную сейчас проверяют?»

 

«Я этим займусь. Но ты понимаешь, что все это становится каким-то все более безумным, да? Вчера она настаивала на расследовании. Затем прошлой ночью она отправила нас в какую-то погоню за призраками. И вот сегодня она подрывается на бомбе».

Джек согласился. «Все это очень запутанно. Кто-то все это подстроил».

«Ясин?»

«Должно быть. Но есть кто-то еще. Кто-то на передовой, на переднем крае, кто может передвигаться, не вызывая подозрений. И они спланировали все так, что мы потратили последние двенадцать часов, охотясь за всем, чем угодно, кроме их цели».

«Что ты намерен делать?»

«Мне надоели эти игры. Я собираюсь задать кое-кому ряд жестких вопросов. И начать с этой лживой скользкой твари – торговца оружием».

10:12
Мелроуз-авеню, Лос-Анджелес

Гэри Халид поднял чашку кофе дрожащей рукой. Он не мог заставить ее перестать трястись. Любой, кто стал бы за ним наблюдать, посчитал бы причиной этого четыре тройных эспрессо, которые он выпил. Но это было не так. Халид был взволнован и напуган и готов был сбежать из страны. Он не осмеливался вернуться к себе домой. Учитывая тот факт, что тело священника было в руках у властей, лишь вопросом времени было раскрытие полицией их тщательно продуманного плана. И в конце концов, заверил его Ясин, они подвергнут Гуляма Мераджа Халида повторной проверке.

 

10:13
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Я уже приводил вам лучший пример, какой смог, сэр», сказал Шапель. Он был достаточно опытен, чтобы уметь изгонять нотки усталости и раздражения из своего голоса. Если они думали, что многословие и утомительная монотонность были способны довести его до изнурения, они серьезно недооценивали Райана Шапеля. «Но позвольте мне сделать это снова. Прямо сейчас мои агенты растянуты по всему Лос-Анджелесу, бросаясь с места на место, потому что у меня нет людских ресурсов, чтобы расследовать несколько зацепок одновременно…»

10:14
Район Мид-Уилшир, Лос-Анджелес

Джек помчался обратно на склад Фарриджана с мрачным выражением на лице. Ему надоело болтаться вокруг да около. Он был намерен начать задавать вопросы и продолжать спрашивать, пока не получит ответы.

10:15
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«…привлеченные другими агентствами в наши операции по преследованию террористов», сказал Шапель в видеомонитор.

«Разве это не позитивный момент?», спросила женщина-конгрессмен. «Участие других агентств означает большую концентрацию информации и знаний, не так ли?»

«И большую вероятность утечки, или даже еще хуже, мэм», сказал Шапель. «И у разных агентств разные цели, а также разные структуры. Даже если люди сами по себе хороши, мы пока точно не знаем, с какого рода бюрократией они столкнутся».

 

10:16
Лос-Анджелесское Управление службы коронеров
Лаборатория судмедэкспертизы

Гарри Дрисколл почувствовал, что кости его начинают побаливать. Он становился слишком стар для такого рода работы. Тащить службу всю ночь напролет, притом, что в тебя стреляли, это работа для молодого человека. Но задача, которая стояла перед ним теперь, по крайней мере, была словно специально предназначена для такого ветерана, как он.

Он вошел в офис коронера и обнаружил, что Патрисия Сигман уже ждала его. «Я понимаю, что я обещала вам в полдень, детектив, но мы делаем все возможное—»

«Зайдите в мой кабинет, пожалуйста», сказал он и почти насильно затащил ее в мужской туалет еще до того, как она успела оказать сопротивление.

«Смотрите сюда и слушайте», сказал он. Он был достаточно небольшого роста, чтобы они смогли взглянуть другу прямо в глаза, но он был вдвое шире. «Да, я из полиции Л.А., но я в данный момент работаю с одним из правительственных подразделений. Они считают, что террористы намерены совершить сегодня какой-то теракт. Сейчас. Но они не знают, какой именно. Мне кажется, что этот тип каким-то образом в этом замешан, я не знаю точно. Я думаю, что это вскрытие может дать на это ответ, поэтому мне нужно, чтобы вы убрали со стола все прочие трупы и положили на него моего мальчика, иначе могут погибнуть люди, и это будет уже ваша вина».

10:18
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«…террористы существуют, и они где-то рядом», сказал в заключение Шапель с оттенком праведного негодования. «Все вы в это верите, иначе это совещание даже не созывалось бы. Мы не знаем, где точно они находятся, но я точно знаю, что у нас есть ресурсы, чтобы найти их и уничтожить, если мы приведем эти ресурсы в действие. Если же нет, они будут прятаться в удобных местах, дожидаясь удобного момента, а потом они нанесут удар».

10:19
Плайя-дель-Рей

Ясин переезжал, что вошло уже у него в привычку в последнее время. Он недолго прожил в долине Сан-Фернандо, и теперь он направлялся в сторону пригородов в районе аэропорта. Он сомневался в том, что у властей имеется хоть какое-то представление о его местонахождении, но даже несмотря на то, что он внес в свою внешность некоторые небольшие изменения, кто-нибудь все равно может узнать его. Лучше быть непредсказуемым.

Он был под впечатлением того, как хорошо работал этот его более продуманный план. План 93-го года был простым, но оказался малоэффективным. Да, это была действительно новость, попавшая во все заголовки, но им удалось преуспеть лишь в том, что они разозлили американцев, а не затерроризировали их. Этот план требовал гораздо больше хитрости и изощренности, большей спланированности, но до сих пор пока что он работал. Ясин не закрывал глаза на тот факт, что федеральные агенты рыскали по всему городу, но он предвидел такую возможность и через Майкла создал сложные и запутанные проходы и лабиринты, чтобы увести их туда и сюда. Пока что все шло хорошо. Благодаря Аллаху, который был благосклонен.
 
10:20
Склад Фарриджана, Западный Лос-Анджелес

Джек въехал на стоянку склада Фарриджана и вошел через переднюю дверь с ЗигЗауэром в руке. Он был здесь всего десять часов назад, но казалось, прошла целая вечность. Он подошел к маленькому офису и открыл дверь без стука.

Фарриджан был там внутри. Он завизжал, когда увидел Джека Бауэра, но бежать было некуда. Джек схватил его за ворот рубашки, собрав в свой тугой кулак и саму ткань, и волосы на груди, и протащил мелкого преступника к себе через весь стол, разбрасывая вокруг бумаги. Он швырнул Фарриджана вниз на пол, и вокруг них запорхали счета с накладными. Джек уперся коленом Фарриджану в грудь и приставил свой пистолет к его щеке.

«Чё за х––?», выдавил Фарриджан с заткнутым ртом.

Откуда-то из-за угла, привлеченный шумом, появился какой-то чувак, одетый в джинсы, рабочие ботинки и футболку. «Эй, Андре, у тебя все в порядке?» Он тут же остановился, когда Джек, стоявший на коленях, поднял Зиг примерно на высоту его паха.

«Все в порядке», заявил Джек. «Понял?»

«Ясен перец, босс. Охренеть!», сказал сотрудник, тут же испарившись.

«Все в порядке», сказал Джек, прижимаясь коленом сильнее в грудную клетку Фарриджана. «Меня тошнит от всей этой хрени. Ты продал упаковки Си–4 кучке арабских террористов, да?»

 
Фарриджан покачал головой, энергично, как только мог, учитывая пистолет, вдавленный ему в щеку.

С Джека этого было достаточно. Он никогда не был большим сторонником пыток, главным образом потому, что он сам был оперативником в «Дельте», и возможность пленения и пыток была вполне реальной и довольно отвратительной. Но он всю ночь мотался, словно собака в период течки, и с него уже хватит.

Мушкой Зига он прорезал Фарриджану на лбу красную черту.

 

10:26
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Сенатор Арманд перешел к следующей теме. «Вы должны знать, Директор, что ваши методы сегодня утром вызвали некоторые сомнения. Чем можно оправдать тот факт, что оперативник сопровождал подозреваемого в убийстве, возя его по Лос-Анджелесу и, несомненно, позволил ему напасть и почти убить кого-то?»

Ничем это нельзя оправдать, захотелось закричать Шапелю. Он отморозок, и я не хочу видеть его в моей команде!

Однако он уже однажды сам загнал себя в такой же примерно угол. Если Бауэр не станет постоянной его головной болью, Шапель сумеет, по крайней мере, найти ему хорошее применение. «Это был тот самый оперативник, которого так высоко ранее оценил комитет за предотвращение разрушения плотины Кастаик. Я говорил с ним» — что было правдой — «и он заверил меня, что его действия были основаны на острой и безотлагательной необходимости и нехватке времени».

Шапель не мог поверить в то, что он сидел здесь и защищал этого дебила Джека Бауэра. Но если действия Бауэра помогут обеспечить ему финансирование, он их одобрит. «Бауэр и сейчас там, на операции, пытается связать воедино оборванные концы этого дела. Но могу заверить вас, что он делает все возможное, чтобы оставаться в рамках закона».

 
10:29
Склад Фарриджана, Западный Лос-Анджелес

«Ооо, ааа!», выл Фарриджан. «О боже, это правда! Я ничего не продавал арабам».

«У них было это», шипел на него Джек. «Как они это получили?»

«Откуда блин мне — ай! знать. Не от меня. Я купил это у арабов. Я купил у них!»

Купил у арабов, подумал Джек. У Ясина? Ясин организовал это с противоположной стороны?

«Имена», потребовал Джек.

«Я не знаю. Я дам вам всю информацию о доставке, но я могу сказать вам, что в ней ничего нет. Один шут гороховый, выдающий себя за гангстера, в Каире, по имени Фарук. Посредник вроде меня».

Джек сдержался, чтобы не выругаться. Как раз с Фарука он и начинал. Фарук привел его к Рамину. Он уже знал, что Фарук почти ничего не знал. Он не мог ходить по заколдованному кругу.

«Ты кому-то ее продал. Назови мне их имена. И не называй байкеров», предупредил он, пропахав еще одну борозду на лбу у Фарриджана.

«Ааа! Я действительно продал им. Мне сказали это сделать. Но часть я продал тому, другому, который был у них там главным. Я не знаю его имени, клянусь, я не знаю!», добавил он в панике, когда Джек направил было мушку на новый участок кожи. «Он американец. Он так и не дал с ним встретиться, но говорил, как американец. Он только хотел немного для себя самого. Остальное он сказал мне продать Псу и Дину».

 

«Откуда он их знает?», спросил Джек.

«Не знаю. Они не одного типа люди, совсем разные, это точно. И они вообще не знали этого моего человека. Они всё говорили о каком-то Марке или Майке, или как-то так его зовут, но это определенно не тот чувак, который все это организовал».

«Что он собирался с этим делать?»

«Ты чё, прикалываешься?»

Джек не собирался шутить. Он прорезал еще одну красную линию через весь лоб торговца оружием. Но он сомневался, что Фарриджан сможет ответить на его вопрос. Организатор, стоявший за Си–4, сделал все, чтобы заставить власти заниматься совсем другим. Он ни за что бы не стал раскрывать свой главный план таким, как этот.

«Что ты сделал с Дианой Кристи?», спросил Джек.

 

«Я ничего не делал. Я даже не встречался с ней. Я встретился с вами, когда вы оба тогда ко мне приходили. Я тебе не доверял, но ты не являлся моей проблемой, ты был проблемой Дина, поэтому я отправил тебя к нему. Люди мне платят, чтобы я держал язык за зубами, они мне платят, так? Иначе будет закон джунглей. Когда она вернулась, с ней здесь встречался босс, а не я. Они убили ее?»

«В конечном итоге да», сказал Джек.

«Ох, блин, слушай, я тут ни при чем абсолютно. Я просто покупаю и продаю, понимаешь?»

Джек спросил, сколько именно Си–4 таинственный лидер оставил себе. Джейми Фаррел была бы довольна, узнав, что Фарриджан сказал: «Десять фунтов».

10:40
Калвер-Сити

Марвану аль-Хасану нужно было сделать еще кое-что перед отъездом на Конференцию Единения, своего рода ритуал очищения. Медленно, осторожно он вынул левую руку из перевязи. Затем он начал снимать бинты, которыми была покрыта его рука. Это заняло несколько минут, и каждое движение было болезненным, но он заставил себя продолжать, пока окончательно не снял повязку. Его предплечье выглядело болезненным и бледным, но под длинными рукавами это будет незаметно. Будет, конечно, больно, но боль – слишком маленькая цена, которую требуется заплатить за грядущую славу.

10:59
Западный Лос-Анджелес

У Джека зазвонил телефон. «Гарри, что у тебя? Ты в офисе коронера?»

«Да, и тебе нужно приехать сюда. Немедленно».

«Они сделали вскрытие?»

«Да, но ты должны это увидеть, иначе ты не поверишь».


 
 


________________________________________


18. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 11 И 12 ЧАСАМИ УТРА.

 

11:00
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Система охраны Конференции Единения была малозаметной, но эффективной. Гости проходили через два металлоискателя в холле, а затем направлялись через специально отведенный лифт на верхний этаж, где швейцарские гвардейцы, одетые в элегантные черные костюмы, вежливо избавляли всех гостей от ненужных сумок и плащей. После этого скрытая камера делала фото высокого разрешения их лиц, а компьютер сравнивал их с заранее определенным списком гостей. Охранники скрытно проводили особым химически обработанным кусочком ткани над каким-нибудь участком тела каждого гостя, и эти образцы незаметно передавались в гардероб, который был превращен в лабораторию. Там образцы изучались — те, которые становились черными, указывали на наличие взрывчатых веществ.

Человек, который называл себя Абдулом аль-Хасаном, с беззаботным видом прошел через охрану, даже терпеливо позволив швейцарским гвардейцам ощупать его руку на перевязи. Единственная проблема у него произошла, когда он проходил через второй металлодетектор, который (он об этом не знал) был настроен на более высокую чувствительность. Детектор не издал ни звука, однако на другом конце металлической рамы замигала лампочка, и молодой человек в Армани плавным жестом попросил аль-Хасана отойти в сторону.

 

«На вас есть что-нибудь металлическое, сэр?», спросил он на английском языке с небольшим акцентом.

«Металлическое?», спросил аль-Хасан. «Нет. Другой детектор ничего не—»

Молодой человек улыбнулся. «Иногда они капризничают». Он поднял ручной металлодетектор. «Вы позволите?» Прежде чем аль-Хасан успел что-то ответить, он стал водить им над посетителем. Детектор устойчиво запищал, когда охранник провел им над рукой аль-Хасана.

«Ах», сказал он. «Я сломал руку. Там у меня металлическая пластинка».

Охранник кивнул. Он вновь осторожно потрогал ткань перевязи, а затем пропустил аль-Хасана.

«Совсем достали здесь с этой охраной!», сказала женщина, внезапно появившаяся рядом с ним.

Марван Аль-Хасан сразу понял, что это была еврейка. Лишь его опытность и выучка позволили ему воздержаться от выражения презрения на своем лице. «Так нужно, полагаю». Он отвернулся от нее.
 

«Ну, не стоит быть таким грубым, мистер аль-Хасан», сказала женщина. «Не хотите ли вы сказать, что не помните меня?»

Марван спокойно посмотрел на нее, но он чувствовал, что сердце его заколотилось, что-то запульсировало у него сбоку на шее. Неужели он так быстро раскрыт и выведен из строя? «Простите?»

«Эми Вайсс». Женщина рассмеялась. «Я брала у вас интервью в четверг, о конференции».

«Ах да, конечно», сказал он извиняющимся тоном. «Простите. Последние несколько дней были такими суматошными».

«Это точно», сказала Эми Вайс. «Теперь это уже второй раз, после того, как я делала материал о ваших усилиях по примирению после взрывов бомб в 93-м году».

Марван поборол желание придушить ее за шею, пока голова у нее не оторвется. «У всех у нас свои недостатки», сказал он самым любезным образом. «А теперь прошу меня простить».

11:11
Федеральная трасса I–10

Бу Макэлрой в детстве никогда не прибирался в своей комнате, так что теперь он торчал тут, на автомагистрали 5, и убирал мусор. Словарный запас Бу (его настоящее имя было Брэдли, но никто его так никогда не называл) был не таким обширным, чтобы он знал выражение «насмешка судьбы», но именно это он сейчас и ощутил. Он всегда говорил своей маме, что пусть она сама разбирается в его шмотках всякий раз, когда она пыталась заставить его прибраться. Он был хулиганистым ребенком, независимым, и делал лишь то, что ему нравилось.

Пока его не поймали на ограблении магазина «7-Eleven», это было уже третье его ограбление после того, как ему исполнилось восемнадцать. Теперь он отбывал годичный срок в округе, отрабатывая часть этого времени, нацепив оранжевый жилет и сгребая мусор вдоль дороги вместе с группой других хулиганов, отбывающих наказание.

Он просто поражался, сколько всякого дерьма люди выбрасывают из своих автомобилей. Ну ладно, он тоже иногда выбрасывал бутылки или жестяные банки, но так много всякого дерьма лично от него никогда бы не набралось. А все эти ублюдки обращались с городом так, словно это сортир какой-то.

Он проткнул какую-то банку своей металлической палкой вроде кочерги, поднял ее и бросил в свой мешок с мусором. Он двинулся дальше и увидел большой холщовый мешок. Размером он был с него самого и наполовину прикрыт пылью и листьями. Похоже, он был полностью чем-то набит. О, черт, подумал он, он ни за что не станет поднимать такую огроменную фигню. Пусть они сделают с ним что угодно––

Он остановился, ворча и досадуя, и пораженно заморгал глазами. Кочергой он отпихнул в сторону часть листьев.

Из мешка торчала мертвая серая рука.

 

11:14
Лос-Анджелесское Управление службы коронеров
Лаборатория судмедэкспертизы

Джек увидел Гарри Дрискола, он ждал его за дверью лаборатории.

«Что такого ты не мог мне сказать по телефону?», спросил Джек, слегка раздраженный.

«Пошли внутрь», сказал Гарри. «Ты бы не поверил, если бы я тебе это рассказал. Ты должен сам это увидеть».

Джек последовал за Гарри внутрь, где их обоих встретила женщина в халате, представившаяся доктором Сигман. Она казалась изумленной и пораженной и явно рвалась обратно в прозекторскую. Сначала они надели хирургические маски, а затем вошли внутрь.

На медицинском столе лежал обнаженный труп священника. Его левая рука была вскрыта и распотрошена.

«Вот почему мы хотели, чтобы вы приехали сюда», сказала коронер. «Взгляните на руку».

Джек подошел к столу и осмотрел разделанную до отвращения руку. Кость была обнажена, но вдоль кости пролегала стальная пластинка, вокруг которой были плотно упакованы полоски чего-то похожего на очень влажную замазку.

«Си–4?», спросил Джек.

Сигман пожала плечами. «Это не моя сфера знаний, но из того, что сообщил мне детектив, это вполне возможно».

 

Сигман взяла буж и отодвинула в сторону часть омертвевшей ткани. «Взгляните, как тут всё устроено. Пластинка, такая, как эта, обычно используется для фиксирующего крепления кости в случае тяжелого перелома. Но эта намного слабее. И посмотрите, как там размещена взрывчатка. Думаю, если она взорвется, весь этот металл вылетит наружу».

«Покажите ему приемник», сказал Гарри.

Сигман щипцами приподняла электронный блок. «Опять же, это не моя сфера компетенции, но если это взрывчатка, то думаю, что это приемник».

Суть того, что он увидел, стала немедленно ясна Джеку. Отец Коллинз превратил себя в живую бомбу. Познания Джека в области боеприпасов были недостаточно обширными, чтобы оценить мощность взрыва, но он видел, что способен был сделать брусок Си–4 с плотным земляным валом.

Казалось, зловещая тишина установилась в небольшом помещении, где они втроем смотрели на изуродованный труп. Наконец, Гарри Дрисколл сказал что-то, чтобы прервать эту мертвую тишину. «Это самая извращенная вещь, с которой я когда-либо сталкивался. То есть я, конечно, слышал о террористах-смертниках—»

«Это не так далеко от истины», вмешался Джек. «В любом случае, смертник должен погибнуть. Такая система доставки—»

«Система доставки!», в ужасе ахнула доктор Сигман. «Это же человек!»

 

Но Джек, абстрагировавшись от ее понятий о нравственности, стал оценивать угрозу. «Она не так эффективна, как пояс шахида. В пояс можно положить гораздо больше Си–4, оснастив его гвоздями, болтами и другим, чтобы превратить себя в мину «клеймор» (противопехотная осколочная мина направленного действия). Но такое, как здесь, обнаружить невозможно».

«Однако здесь же металлическая пластинка», заметил Гарри.

Сигман поняла, что имел в виду Джек, согласившись с ним. «Это не имеет значения. Большинство металлоискателей не сработает, обнаружив такое небольшое количество металла. Пластины выполняются именно таким образом и для этого. И даже если они это обнаружат, что делать охраннику – попросить вас вскрыть руку?»

«А передатчик у него был?», спросил Джек.

Они поискали в нескольких вещах, которые поступили вместе с трупом, но не нашли ничего интересного. «Это может быть что угодно», сказал Джек. «Сотовый телефон. Электронный брелок для автомобиля. Все, что угодно».

«Не похоже, чтобы он собирался что-то такое сделать, когда я его арестовывал», сказал Гарри. «Черт, но сыграл он здорово. Но, думаю, если ты готов на то, чтобы тебе в руку заложили бомбу, ты сможешь справиться с рядом вопросов, которые тебе задаст полиция».

Джек отступил от трупа на несколько шагов, словно эта физическая дистанция может дать ему возможность мысленно отстраниться. Эта находка дала ему небольшое облегчение — что бы ни планировал Коллинз, это точно не произойдет именно сейчас. И по крайней мере, теперь они знали, почему напавшие на Дрисколла так хотели вернуть себе тело. Но вместе с тем это поднимало сотню других вопросов, и как минимум десяток из них были срочными. Какова была намеченная цель? Кто помог ему сделать такую ужасающую операцию? Была ли связь между отцом Коллинзом – человеком-бомбой и отцом Коллинзом – растлителем детей? В голове у Джека крутились и другие вопросы. Ему нужно было их как-то упорядочить и систематизировать.

 

«Проверка прошлого и всей одноготной Коллинза», сказал он вслух, произнеся первое, что ему было нужно. «Нужно знать, кто он такой на самом деле. Должно быть, это та самая Си–4, которой и не хватало — о, проклятье». Пораженный какой-то мыслью, он пришел в уныние. Он взглянул на Сигман. «Не думаю, что тут десять фунтов этого вещества».

Сигман взглянула на руку. «Могу назвать вам точный вес чуть позже», сказала она. «Но во всяком случае точно нет. Кто бы это ни сделал, он сделал это очень умело, но здесь нет десяти фунтов. Они смастерили всё это очень ловко. Взгляните, вокруг взрывчатки стерилизующий бинт, поэтому она не отходит и не движется внутри тела и не вызывает реакции иммунной системы. Но я вам гарантирую, что этот человек ощущал даже такое количество. Должно быть, он испытывал серьезные болевые ощущения. Человеческий организм не любит слишком много посторонних инородных предметов».

Джек почувствовал, что теряет часть энергии, и мысленно попытался заткнуть эту утечку воображаемой пробкой. Это ночь была длинной и тяжелой, и он все еще не мог разобраться со всем этим пластитом или даже с этим конкретно сюжетом. Всякий раз, когда он, казалось, добирался до какой-то части целого, оказывалось, что пропадало еще больше.

11:33
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми давно распрощалась с мыслью о возвращении домой, так что когда ей позвонил Джек Бауэр, это никоим образом ее не расстроило.

«Мне нужно все, что ты сможешь найти на Сэма Коллинза, священника церкви Св. Моники в Лос-Анджелесе, и я имею в виду все, включая его медицинскую карту. У него недавно была операция на руке, и мне также нужна и эта вся информация».

«Дайте мне десять минут, и я расскажу вам, сколько денег он получил от зубной феи», сказала Джейми. Она застучала по клавиатуре.

 

11:35
Лос-Анджелесское Управление службы коронеров
Лаборатория судмедэкспертизы

Джек повесил трубку и повернулся к доктору Сигман. «Доктор, полагаю, что это было сделано при его согласии, да? Невозможно это сделать без его ведома?»

Сигман была поражена этим вопросом, словно она даже не рассматривала саму такую возможность. «Ну, я думаю, это возможно, если кто-нибудь находится под наркозом, но какой врач будет это делать? Кроме того, нужно быть полным идиотом. Будет множество проблем и неприятностей».

Джек понимающе кивнул и двинулся далее. «Гарри, нам нужно выяснить, что за мотив и какова цель. Ты же знаешь, что в городе Папа, верно?»

«Да, половина нашего подразделения отправлена туда на этой неделе. Он является совершенно очевидной мишенью. Но священнику убивать Папу?»

«Может быть, он ренегат», сказал Джек. «Кто-то мне недавно рассказывал о группе людей, именуемых схизматиками, которые—»

«Да, они считают, что после Второго Ватиканского собора нет истинных Пап», сказала д-р Сигман. «Как правило, это очень ортодоксальные католики».

«Вы католичка?», спросил Джек.

«Я? Нет, я еврейка. Но моя сестра замужем за католиком, а он схизматик. Семейные ужины просто убивают».

 

Джек почувствовал, что все части головоломки встают на свои места. Если бы Джейми вернулась на связь с информацией, связывавшей Коллинза со схизматиками, тогда у него появлялись и мишень, и мотив. Возможно — хотя он и чувствовал какую-то долю натяжки в этом — что этот католик-ренегат вышел на Ясина с целью научиться, как разработать план атаки. Работа по найму не в стиле Ясина, но он мог оказаться не в состоянии противостоять искушению помочь нанести удар такому ключевому символу Западной цивилизации, как Папа. Если это так, то они могут пресечь весь этот инцидент на ранней стадии.

Джейми Фаррелл перезвонила через минуту и начала с преамбулы: «Не думаю, что это именно то, что тебе хотелось бы услышать».

Гарри подслушивал разговор, но доктор Сигман вернулась к трупу и стала рассматривать поврежденный пулей приемник.

«Мне хотелось бы услышать, что этот священник являлся участником какой-нибудь раскольничьей секты, которая ненавидит и выступает против Папы Римского и хочет его кем-то заменить. И было бы похоже на взбитые сливки сверху, если бы, скажем, в журнале звонков Коллинза номер телефона Ясина засветился бы несколько десятков раз».

«Как насчет настолько кристально чистенького товарища, что ты можешь попробовать содержимое его желудка? Этот тип, Коллинз, чертов святой».

«Он был чудовищем, растлевавшим детей», ответил Джек.

 «Ну, это не отмечено ни в каких бумагах и записях на него, нигде, где нам удалось их накопать. Рос он в округе Ориндж, ходил в католическую школу, где средний балл у него был вот именно что средним. Был зампредседателем Студенческого совета, играл в бейсбольной команде. Колледж при Университете Пеппердайна. После этого семинария. Его имя значится в списках членов правлений около пятидесяти благотворительных организаций. Я даже не могу найти ни одного чертового талона со штрафом за неверную парковку на этого типа».

«Он мог быть всем этим и все же ненавидеть Папу», сказал Джек.

«Мог», парировала Джейми, «или же он мог быть сопредседателем того, что носит название «Проект Вечный Город», который собирал деньги на отправку бедных детей католиков в Рим, чтобы встретиться с Папой. Не говоря уже о получении почетной награды за заслуги от Совета епископов, которая была ему вручена, хм, да, самим же Папой два года назад».

«О Боже», пробормотал Джек, и не думая играть словами. «Все было бы намного проще, если бы он просто ненавидел бы Папу. Это могло бы объяснить цель. Без этого, я понятия не имею, зачем священнику превращать самого себя в живую бомбу».

«Весь этот мотив по-прежнему может скрываться за разгадкой этого товара в ящике», отметила Джейми. «И не в первый раз».

«Кстати», спросил Джек, «возможно ли, хоть каким-то образом, что ты могла ошибиться в своих расчетах, и что в коробке с Си–4 не хватает только примерно около фунта?»

«Ни в коем случае. Если эту штуку упаковать полностью, то не хватает десяти фунтов». Она помолчала. «Ты говоришь, что там, где ты находишься, нет десяти фунтов?»

«Да».

 

«Это дело все никак не закончится, да?», спросила она.

«Медицинская документация?»

«Он проверялся в Сидарс-Синай (медицинский центр) месяц назад, после автомобильной аварии. У меня все записи относительно этой операции онлайн».

Джек поблагодарил ее и повесил трубку. Он знал, что Гарри Дрисколл и доктор Сигман смотрели на него, но он не обращал на это внимание. Ему нужно было разрешить эту загадку, а его аналитические выводы были весьма немногочисленны. Ему хотелось поспать хоть какое-то время, когда он был дома — не для собственного комфорта, а для того, чтобы у его мозга появилось бы время на перезагрузку. Возможно, он бы сейчас работал лучше.

«Ладно», сказал он, наконец. «Вот от чего нам придется отталкиваться и двигаться дальше. Где-то в бесконтрольном пользовании находится примерно десять фунтов пластита. Часть его здесь, в руке отца Коллинза. Оставшейся части недостаточно, чтобы нанести какие-нибудь серьезные повреждения каким-нибудь зданиям или важным сооружениям, поэтому мы можем исключить такого рода теракты.

«У отца Коллинза, по-видимому, не было видимых мотивов кого-нибудь убивать, и вообще он готовился стать следующей Матерью Терезой. Но мы знаем, что это не так, потому что он воткнул себе в руку бомбу. Я возвращаюсь в офис, чтобы начать над этим работать».

 

«Мистер Бауэр?», сказала доктор Сигман, приподнимая крошечное электронное устройство. «Это может вас заинтересовать. Вам нужно взять это и перепроверить, потому что я могу ошибаться относительно этой штуковины».

«Это не приемник?»

«О, это определенно приемник. Но если не ошибаюсь, в него также встроен небольшой таймер. Похоже, что отказоустойчивый».

«Таймер?»

«Установлен на взрыв сегодня в пять тридцать».


 
 


________________________________________

19. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 12 И 1 ЧАСОМ ДНЯ.

 

12:00
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Раввин Дэн Бендер вынужден был признать, что очень доволен собой и просто наслаждался. Уже много лет он не бывал на таком поистине шикарном вечере, а прием, предшествовавший официальному началу Конференции Единения, был в высшей степени великолепным. Присутствовали клирики и благочестивые мужи, представлявшие сразу несколько религий –– не только раввины, имамы, христианские священнослужители, но также и несколько сикхов, индуистов и буддистов. Был приглашен и Далай-лама, но он не смог присутствовать по причине болезни.

Хотя он и старался, чтобы это не было так заметно, он искал в толпе отца Коллинза. Ему он не очень нравился, но по причинам, понятным лишь ему самому, Бендер чувствовал, что ему очень важно знать, где он находится.

 

Он не мог найти Коллинза, что его весьма беспокоило. Однако он заметил Абдула аль-Хасана, который, что было для того совершенно не характерно, стоял один возле высокого комнатного растения в большом горшке. Бендер бочком к нему подкрался. «Никогда бы про вас не подумал, что вы стараетесь избегать толпы, Абдул, по крайней мере, не в тот момент, когда вы считаете, что можете превратить ее в своих слушателей».

Абдул резко повернулся к нему, и на какую-то долю секунды Бендеру показалось, что он заметил настоящую ненависть в глазах этого мусульманина. Однако эта секундная эмоция (неясно, что это было), исчезла в мгновение ока. «Ну, полагаю, я просто пытаюсь сдержаться», сказал он негромко. «В конце концов, все это затеяно христианами. Нехорошо больно задевать кого-нибудь, наступая на ноги».

Бендер рассмеялся. «Что, разве вы не читали рекламную брошюру? Это мероприятие устроено для всех нас».

«Это политический трюк вождя крестоносцев, чтобы выставить себя лидером всех нас», простодушно сказал аль-Хасан.

 

Бендер запнулся. «Вы что-то сегодня в дурном настроении, Абдул?»

Марван замялся. Он знал, что его брат разделял эту точку зрения — он слышал, как он выступал против патерналистского подхода христианского Папы. Может, он сказал что-то не то? «Нет, почему?»

Бендер пожал плечами. «Я услышал в вашем голосе резкие нотки. Надеюсь, все в порядке».

«Все замечательно», сказал Марван, думая о том, что должно произойти. «Я в абсолютном порядке».

12:06
Район Мид-Уилшир, Лос-Анджелес

Вернемся к началу.

Джек вспомнил, что слышал это где-то, хотя не мог припомнить, где. Правда заключалась в том, что он приобретал необходимые следственные навыки, обучаясь непосредственно на рабочем месте, словно на какой-то производственной практике. Его подготовка и навыки, полученные в спецназе SWAT Управления полиции Л.А., а также в «Дельте», да и в ЦРУ, имели отношение прежде всего к полевым операциям, а не к разгадыванию загадок. Но кто-то, где-то и когда-то однажды сказал ему, что если ваша умственная хватка начинает слабеть, и ключи начинают выскальзывать из нее, вернитесь к самому началу.

«Какое событие является самым ранним?», сказал он вслух, оставшись наедине с самим собой в своей машине. Дрисколл ехал за ним следом. «Если так посчитать, то это взрыв бомбы в самолете, над которым работала Диана Кристи. Нет», поправился он, «отсчет времени дал мне Фарук. Приобретение Си–4 в Каире и его транспортировка в США. Когда это было?

«Шесть недель назад, он сказал», ответил Джек самому себе. «Затем авария самолета или взрыв бомбы на нем, чем бы это ни было. Четыре недели назад. Ясин приезжает в Лос-Анджелес четыре дня назад. Я допрашиваю Рамина вчера, и дом взрывается».

 

Джек все еще продолжал проговаривать вслух хронологию событий, а тем временем он подогнал свой автомобиль к незаметному зданию КТО и вошел внутрь. Он привлек внимание Нины Майерс, Джейми Фаррелл и Кристофера Хендерсона и махнул им рукой, указывая на конференц-зал. Они последовали туда, и он уже им повторил свою хронику вплоть до сегодняшнего момента, на этот раз записав ее на доске в почти пустом помещении.

Джейми Фаррелл покачала головой. «Ты кое-что упустил. Нину, арестовавшую тех трех на Свитцер. Это было два дня назад. За день до того, как ты явился в дом Рамина».

Джек кивнул и вписал это на белую доску над Рамином.

«Да, тут есть над чем подумать», размышлял Кристофер Хендерсон. «Ясина — если предположить, что мы имеем в виду Ясина — вообще не волновали эти трое мусульман, которых мы схватили с грузом пластичной взрывчатки. Но как только ты стал допрашивать Рамина, он взорвал его дом».

«Может быть, он не смог добраться до них, когда они уже были арестованы», предположила Нина.

Джек видел, куда он клонит. «Может быть. Но он был готов и ждал Рамина. Эта бомба была заложена задолго до того, как туда приехали мы. Однако, не против тех троих. Почему нет?»

«Они слишком важны, чтобы их убивать?», предположил Хендерсон.

Но Нина гнула совсем в другую сторону. «Нет. Они совсем не были важны». Они встретились с Джеком глазами, и оба поняли, что думают об одном и том же.

«Они ничего не знают», сказал Джек. «Они должны были остаться в живых, чтобы мы просто тратили на них время. Они были первой западней, на всякий случай, если мы выйдем на след Си–4».

 
«Так, затем тогда самолет», поинтересовалась Нина. «Какое он имеет к этому отношение? Если Кристи была права, тогда они взорвали его. Почему?»

«Что-то связанное с Али, тем, кто сидел в кресле», сказал Джек. «Ты тщательно его проверила?»

«Поверь мне», клятвенно побожилась Нина, «ничего такого в его прошлом нет. Он кристально чист».

«Как Коллинз», сказал Джек. Он помолчал, а потом сказал: «Забудем о его прошлом. Что с его будущим? Куда и зачем он летел?»

Джейми Фаррелл покраснела. «Я так и не взглянула на это. Минутку». Она выбежала из зала.

12:15
На пути из Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Майкл ехал на пассажирском кресле рядом с водителем в машине кардинала, но мысленно он был уже впереди на расстоянии в пять миль и на час впереди по времени.

Почти готово, подумал он. Осталось совсем чуть-чуть.

После того, как так много было сделано, осталось лишь еще немного подождать, и ересь II Ватиканского Собора будет уничтожена.

12:16
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми Фарелл вернулась в конференц-зал с нескрываемым смущением на лице. «Все это время все это лежало на виду», робко сказала она. «Если бы я только додумалась взглянуть».

«Что это?», спросил Джек, подумав, однако, что уже знает, что.

«Абдул Али летел в Лос-Анджелес, чтобы присутствовать на нескольких встречах. Наиболее важной была Конференция Единения. У него была назначена встреча с Папой римским».

 

12:18
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Джанкарло прочесал зал, как он и планировал это сделать, несколько раз за минувший час или более, до прибытия Его Святейшества. Все меры предосторожности были уже приняты, конечно, однако он не успокоился, пока лично не обошел каждый сантиметр площади. Чтобы лучше смешаться с толпой в числе восемьдесяти или девяноста священнослужителей, присутствовавших в зале, он надел черную рясу священника, и, если это было необходимо, он вполне мог рассудительно толковать на различные богословские темы. Но в данный момент он старался избегать каких-либо разговоров, просто улыбаясь и склоняя голову, здороваясь с теми, кто попадался ему на глаза.

К нему подошел еще один «священник» — а на самом деле один из его швейцарских гвардейцев в аналогичной маскировке — и тихо произнес по-итальянски: «Вам телефонный звонок. Кажется, это срочно».

Джанкарло поклонился и повернулся, выскользнув из помещения. Оказавшись в коридоре, он открыл незаметную дверь, которая вела в отдельное помещение с видеомониторами. Тут никто и не стремился скрывать, что это помещение предназначалось для нужд охраны. С профессиональным терпением и упорством здесь ожидали его четверо мужчин в бронежилетах с автоматическим оружием наперевес, а еще трое внимательно смотрели на экраны.

Один из них передал Джанкарло наушники. Он надел их на голову и сказал по-английски: «Это начальник службы безопасности, слушаю вас?»

«Говорит федеральный агент Джек Бауэр», сказал голос на другом конце линии. «Беспокою вас, потому что может произойти покушение на жизнь Папы Римского».

 

12:25
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек восхищался спокойствием, а человек на другом конце линии казался почти невозмутимым. «Понял», сказал он. «Знаю, что мои люди уже проверили этот звонок, но вы можете сказать, какое агентство вы представляете?»

«Ну», сказал Джек, почти улыбаясь сложному ответу на такой простой вопрос, «я в особом положении с Госдепартаментом».

«Вы из ЦРУ», перевел Джанкарло.

«Сейчас я работаю вместе со специальным контртеррористическим подразделением над одним внутренним делом. Оно привело нас к выводу, что может существовать замысел убить Папу Римского с помощью террористов-смертников».

Джанкарло позволил себе еле заметный проблеск улыбки. «Уверяю вас, сэр, никоим образом ни один террорист-смертник не сможет приблизиться к Его Святейшеству».

Джек постарался как можно более ясно и доходчиво описать охоту на Си–4 и ужасающее обнаружение бомбы, заложенной в тело отца Коллинза.

Когда Джек закончил свой рассказ, охранник, казалось, был поражен. «Это невероятно», сказал он, не меняя, однако, интонации, «но я не понимаю. Вы сказали, что вы нашли Си–4, и что вы остановили этого священника-самоубийцу. И вы считаете, что жизнь Его Святейшества по-прежнему в опасности?»

Джек объяснил свою теорию об Абдуле Али. «Мы точно не знаем пока, правы ли мы насчет Али. И если мы правы, мы даже не уверены в том, что священник являлся заменой Али, или они оба должны были там присутствовать. Но я посчитал, что вы должны об этом знать».

Джанкарло сказал: «Спасибо. Я проинформирую Его Святейшество, но боюсь, что без основательных причин он не станет отменять эту конференцию. Он посвятил всего себя, чтобы довести ее до конца».

Джек вздохнул. «Будем надеяться, что конец не наступит слишком рано».

 

12:30
Бульвар Санта-Моника

Руки Гэри Халида все еще дрожали, но он уже чувствовал себя несколько лучше. Ему нужно было решить еще одну проблему — крупную проблему, несомненно, но только одну. Ему пришлось остановиться в своем убежище. Он решил покинуть Лос-Анджелес навсегда и окончательно, но сначала он должен был забрать свою секретную дорожную сумку с наличными и документами, которая выведет его из этой кризисной ситуации. Он был достаточно умен, чтобы не прятать ее в собственном доме (но, подумал он с кривой усмешкой, недостаточно умен, чтобы возить эту дорожную сумку все время с собой). Эта сумка находилась, вообще-то, там, где его станут искать в самую последнюю очередь.

Может быть, они пока не ищут меня, подумал он. Но даже в этом случае сейчас наступило лучшее время для того, чтобы сбежать. Он поедет в Венесуэлу, где станет недосягаемым для властей США. Из Венесуэлы он сможет добраться обратно до Пакистана, а оттуда – в северные провинции, или, возможно, в Афганистан, где талибы строили подлинно мусульманское общество.

Но сначала ему нужно было забрать эту сумку.

 

12:33
Беверли-Хиллз, Калифорния

Нина вызвалась разыскать врача, который делал операцию отцу Коллинзу. Она чувствовала необходимость заняться именно этой, самой отвратительной частью дела, после того, как увидела, как подорвалась Диана Кристи. Нина не была особо склонна к эмоциям, и она влепила бы пощечину любому, кто предложил бы ей выплакаться, но она подозревала, что произойдет нечто вроде очистительного катарсиса, если повернуться лицом к самой этой процедуре.

Хирургом, который, судя по записям, оперировал сломанную руку Коллинза, был Дэвид Сильвер. Несколько звонков позволили установить его местонахождение – в офисе в Беверли Хиллз, на Кэмден-драйв к северу от Уилшира. Оказавшись внутри офиса, она склонилась над регистратурой, где сидела администраторша, и незаметно показала свое удостоверение. «Боюсь, это срочно», сказала она тихо, но твердо.

«Мы и так уже застряли на лишних сорок пять минут», взмолилась администратор.

«Давайте округлим до часа», ответила Нина и прошла сквозь дверь в рабочие помещения. Засуетившаяся администраторша провела ее к кабинету доктора Сильвера, где она села. Сам доктор появился минуту спустя. Он был молод, с темно-каштановыми волосами. Ростом около пяти футов двух дюймов (157 см), и на макушке у него уже начала образовываться вертолетная площадка. У него имелось обыкновение издавать мокрый, хлюпающий звук уголками рта каждые несколько вдохов. Добыча только на бумаге, подумала Нина, но в действительности он представлял собой лишь шопинг ради шопинга.

«Слушаю вас?», спросил он, выглядя не на шутку обеспокоенным.

 

Нина представилась, а затем тут же перешла к сути дела. «Меня интересует один пациент, который был у вас несколько недель назад. Сэмюэл Коллинз, священник, у него была сломана рука, излечением которой вы занимались». Голос у Нины был непринужденным, и поза расслабленной, но правую свою руку она не отводила от Глока 17, висевшего у нее на бедре под жакетом.

Доктор Сильвер пожевал губу. «Священник? Коллинз… что не припоминаю». Он нажал на селектор. Нина напряглась. Если возникнут проблемы, то это произойдет именно сейчас. «Марианна, не могли бы вы поискать записи на Сэмюэла Коллинза? Сломанная рука».

Он поднял взгляд. «Обычно я помню всех своих пациентов. Конечно, в основном недавних, и думаю, что запомнил бы священника, но…»

Зажужжал зуммер. «Доктор Сильвер, вы сказали Коллинз? У меня нет никакого Сэма Коллинза. У нас вообще нет пациента с таким именем».

«Спасибо». Он посмотрел на Нину. «Извините. Не знаю, что и сказать».

Счетчик навешивания лапши на уши у Нины не собирался слабеть. Этот парень не был похож на жулика, и ничего такого, чтобы могло бы ее встревожить, в его деятельности не было. Но она пока не намеревалась сдаваться. «Судя по документам клиники Седарс-Синай, операция делалась Коллинзу в этой больнице почти четыре недели назад, во вторник двенадцатого числа. Вы там значитесь в качестве хирурга. Вы можете мне сказать, где вы находились в тот день?»

Сильвер выглядел потрясенным. «У меня проблемы?»

«Это зависит от того, где вы в тот день были».

Сильвер поднял глаза вверх, а затем влево, что сказало Нине, что он пытался обрести доступ к секторам визуализированной своей памяти. «Двенадцатого? Сейчас сверюсь со своим календарем и — о! Двенадцатое. Легко могу сказать. Я был у себя, в своем доме, в Джексон Хоул. Мы были там всю неделю».

Теперь настала очередь Нины прийти в замешательство. «Вы можете это доказать? Есть свидетели?»

Сильвер ответил: «Да. Моя жена, мои дочери-близнецы, человек, присматривающий за домом, когда нас там нет, Хэнк, инструктор по ловле рыбы нахлыстом…»

«Я поняла», сказала Нина, вставая. «Спасибо, что уделили мне время».

 

12:40
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек по-прежнему ходил взад и вперед, решив, что ему придется ехать на эту Конференцию Единения, когда ему перезвонила Нина.

«Можешь забыть по доктора Сильвера. Его даже не было в городе, когда произошла, как утверждается, эта операция. У него куча свидетелей».

«Однако мы должны их проверить», сказал Джек в трубку.

«Поверь мне», ответила она. «Это ботаник, врач-еврей из Беверли-Хиллз. Он никого в жизни не взорвет».

Джек поставил ее на громкую связь и обратился к Джейми и Кристоферу Хендерсону. «Итак, сейчас мы можем сказать, что кто-то подделал медицинские записи и по существу симулировал операцию. Заговор мог с тех пор лишь расшириться, прежде чем информация о нем стала просачиваться наружу, и единственная такая утечка, которую мы здесь обнаружили, ведет нас опять-таки обратно в Каир, а затем к Рамину. Все остальные по-прежнему действуют очень тихо. Можно ли теперь сказать, что существует какой-то врач, который имеет что-то против Папы, который и сделал все эти операции, подделал бумаги о них и при этом остался незамеченным?»

«Это дело становится все более загадочным», сказал Хендерсон.

С минуту все молчали, пока не откашлялся Гарри Дрисколл. Он сидел там же все это время, но держался на заднем плане, то ли от усталости, то ли от уныния, Джек этого не знал. «Кто сказал, что это должен быть врач? То есть я имею в виду, настоящий врач? Коллинз не планировал остаться в живых, так? Поэтому, даже если операция не была полностью совершенной, кого это будет волновать?»

«Это не сильно облегчает проблему, правда», сказала Нина по телефону. «Лишь расширяет круг наших поисков, а не сужает––»

«Начнем с подозреваемых, которые у нас уже есть», предложил Дрисколл. «Мог кто-нибудь из них это сделать?»

Джек пожал плечами. «Стоит попробовать. Джейми, ты можешь—»

«Уже занимаюсь». Она притащила в зал заседаний ноутбук.

Хендерсон нахмурился. «Никакие беспроводные сети здесь не допускаются».

Джейми пожала плечами. «При всем уважении, я буду беспрекословно следовать этому правилу, когда вы раздобудете нам сюда более двух рабочих компьютеров. А пока… хмм».

«Есть что-то?», спросил Джек.

«Эээ… Да». Она подняла глаза. «Я просто пробежалась по изначальному списку подозреваемых, составленному Ниной, на предмет любой информации по мединститутам, медицине и тому подобному. Вы знаете, кто окончил медицинский институт до переезда сюда?»

«Кто?»

«Гэри Халид».

 

12:48
Свитцер-авеню, Лос-Анджелес

Гэри Халид ехал по этой улице во взятом у знакомого автомобиле, но он не видел на ней ничего необычного. Если кто-то и следил за домом, их навыки в контрслежке были гораздо сильнее его скромных умений. Ничего не поделаешь. Ему нужно было проникнуть в свой дом. Он объездил вокруг по окрестностям еще несколько раз, выискивая сам не зная что.

Хотя он производил внешнее впечатление приветливого, простого человека, Халид был очень смышленым и наблюдательным. В какой-то момент он понял, что валяет дурака. Судя по тому, как работали американцы, если бы они обнаружили его причастность к делу, они бы уже перерыли его дом. А если они хотели бы устроить ему засаду, они бы накинулись на него задолго до этого.

И все же он доехал на машине до конца квартала и стал ждать. Он ждал так много лет, чтобы нанести удар против сионистов и крестоносцев. Он мог подождать и еще час.

12:57
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джек закончил просматривать записи о том, как Халид учился в Пакистане. Как и многочисленная другая информация, она была прямо перед его глазами, но она не даст никаких значимых ответов, если не знаешь, что именно в ней искать.

Халид не только закончил медицинский институт в Исламабаде, он работал практикующим хирургом и служил в армии врачом.

«Прошлой ночью это было в его пользу», сказал Джек, ни к кому конкретно не обращаясь. «Образованный, способный. Не похож на террориста. Теперь это обстоятельство ставит его прямо в центр нашего прицела».

Он посмотрел на Кристофера Хендерсона. «Ты знаешь, о чем все это мне говорит?»

 

Хендерсон покачал головой.

«Это говорит мне о том, что мы к этому не готовы», признался Джек. «Это говорит мне о том, что эти ребята могут приехать сюда и заставить нас гоняться за нашим собственным хвостом и делать все, что захотят. Нам бы лучше их догнать».

Хендерсон с легкой улыбкой подметил, что Джек сейчас сказал «нам», но сам Хендерсон ничего на это не сказал.

Джейми Фаррелл повесила трубку. «Полицейское управление Л.А. по нашей просьбе отправило машину к дому Халида. Но там никого нет дома. Они осмотрели его, но не нашли ничего необычного. Возможно, он уже ушел от нас».

«Я бы так и сделал, если бы был на его месте», сказал Джек. «Должно быть, он резал Диану Кристи наскоро и жестоко, превращая ее в бомбу. Вероятно, он запаниковал».

«Да, но он еще не покинул страну».

«До Мексики всего пару часов езды».

«Но он не был готов к этому», отметила она. «То есть, я хочу сказать, как мог он к этому подготовиться? Эту затею с Дианой Кристи пришлось осуществлять в самую последнюю минуту, потому что даже ты до прошлой ночи не знал, что она придет сюда к нам. И вот, она пошла на эту встречу, они ее там подкараулили, сделали… всё это» — Джейми содрогнулась — «а затем отправили ее назад. Так может быть, именно после этого Халид решил, что пора убираться из города».

«Если бы я был на его месте, я бы просто сел в машину и поехал», сказал Джек.

«Но он – не ты. Он тот, кого допрашивали кучу раз, и он всё это успешно прошел. Он, наверно, думает, что он в безопасности».

Джек был впечатлен. «Тебе бы на оперативную работу», сказал он.

«Неее, я не любительница, чтобы в меня стреляли», сказала она.

Джек позвонил Нине Майерс, которая ехала в машине, и проинформировал ее. «Но его нет дома», добавил Джек в конце. «Так что если у тебя есть какие-нибудь идеи, что делать…»

«Есть», сказала Нина. «Если я тебе не нужна на конференции, я поеду и возьму Халида».

«Кто сказал, что я собираюсь на конференцию?», ответил Джек.

Нина только посмеялась и повесила трубку.

 
 



________________________________________

20. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 1 И 2 ЧАСОМ ДНЯ.

 

1:00
Штаб КТО, Лос-Анджелес

«Думаешь, угроза еще действительно существует?», спросил Дрисколл. «Я имею в виду, разве мы не остановили этого чувака?»

«Недостающая часть Си–4», сказал Джек, объясняясь. «И тот факт, что вся эта хреновина все никак не заканчивается, и я никак не могу обхватить всё это. Словно эти ребята сотворяют нечто вроде религии из своих попыток извернуться и обхитрить нас».

«Да, вместо Отца, Сына и Святого Духа, мы получили бомбиста, подставного идиота и пластит».

Это была дурная игра слов, и Дрисколл даже забыл бы, что сказал это, если бы Джек вдруг не остановился с отчужденным видом, с глазами, устремленными куда-то далеко. «Тройки», сказал Джек. Его глаза снова сосредоточились, и он, словно чем-то пораженный, посмотрел на Дрисколла. «Рамин об этом говорил. О том, что Ясин будет всё делать тройками. Вероятно, нападут трое, а у нас только один».

«Как ты можешь быть в этом уверен?», спросил детектив.

 

«Не могу», ответил Джек, внезапно оживившись. «Но я уверен, что если обратиться к доктору Сигман, она скажет, что Си–4 не хватает именно столько, сколько нужно, чтобы собрать еще две бомбы, как в руке у Коллинза. Три бомбиста. И было уже три элемента расследования: байкеры, Свитцерская тройка» — произнесенная эта фраза сама была похожа почти на щелчок фрагмента головоломки, вставшего на место — «и Конференция Единения».

«Не забудь про совращение малолетних».

Джек поёжился — это невозможно было забыть. «Но это не являлось одним из замыслов Ясина. В действительности именно с этого момента всё у них пошло не так», отметил он. «Подумай, Гарри. Где бы мы сейчас были, если бы не появился Бин? Я бы остановил тех двух байкеров-бандитов, и, возможно, я бы сумел отследить наводку, которая выводила на плотину Кастаик. КТО по-прежнему держал бы Свитцерскую тройку под арестом и считал бы, что они хранили у себя всю Си–4. Мы по-прежнему сидели бы тут на своих задницах, и как раз в тот момент, когда Коллинз готовился бы подорваться. Нам нужно отправиться туда».

 

1:05
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Майкл прочел про себя «Аве Мария» по-латыни, единственно возможным способом, как ее следовало читать, следуя за кардиналом Малруни мимо ресепшна отеля на почтительном расстоянии. Он взглянул на часы. Кардиналу придется вскоре уйти по собственной доброй воле. Если нет, то Майкл заставит его уйти.

По мнению Майкла, Малруни должен был находиться в очереди на папство. Не потому, что он был каким-то особо высоконравственным человеком, а потому, что он, как и Майкл, видел и понимал тот ложный путь, по которому церковь шла последние сорок лет. Таких, как они, в церкви было мало, и они были разбросаны по разным странам. Майкл был вынужден это признать. Но у Иисуса было лишь несколько последователей, когда он начал распространять Благую Весть. Истинное Слово Божье подавить невозможно. По воле Господа Майкл нанесет удар по еретикам. Было еще несколько кардиналов, которые являлись тайными лидерами движения схизматиков. У нескольких из них имелись неплохие шансы стать Папой после того, как Иоанн Павел будет взорван и отправится в ад.

Она была нелегкой, эта первая встреча с Ясином. В другое время и в другом месте Майкл убил бы его и возрадовался этому. Но Ясин пришел к нему с доказательствами тайного греха церкви — отвратительных склонностей у некоторых священников, которые возжелали детей, которых они опекали. Майкл знал об этом, конечно. Он был ответственным за охрану и безопасность, и ему не раз приходилось выступать в качестве запугивающей молчаливой силы, присутствующей где-то сзади и страхующей доброго священника, убеждающего ребенка или родителя молчать и позволить инциденту кануть в Лету. Эти священники тем временем всегда переводились в новую епархию, во избежание дальнейших неприятностей.

 

Каким-то образом Ясин пронюхал об этом. Может быть, признался какой-нибудь виновный в этом священник, или какой-нибудь пострадавший ребенок сам добрался до него и рассказал. Майкл не знал этого и никогда не узнает. Но Ясин показал ему несколько писем, а также видеозапись, на которой священник принимает участие в одном из таких… инцидентов. Изобличения были убийственными.

Но даже и после этого Майкл никогда не допустил бы шантаж в отношении себя самого или церкви, пока он не понял, что именно предлагает Ясин: убийство Папы Римского Иоанна Павла II. И, что еще лучше было для него, убийство, которое Майкл мог бы свалить на мусульман, которые были более чем готовы поставить себе это в заслугу. Для Майкла это могло стать чудесным триптихом: гибель Папы-еретика; пробуждение христиан под угрозой ислама; и возможность избежать подозрений. Все, что ему нужно было сделать, это согласиться работать с Ясином.

Казалось, что всё это легко шло, все эти прошедшие месяцы. И в самом деле, все шло гладко вплоть до нескольких последних дней. Ясин предупредил их, что федеральные власти могут обнаружить ящик с Си–4, поэтому они применили отвлекающий маневр с тремя исламскими фундаменталистами, которые, будучи сами абсолютно невинными, соответствовали тому профилю, которого опасались американцы. Затем, в качестве дополнительного штриха, Майкл воспользовался одним очень сильным контактом в движении схизматиков, чтобы создать еще один ложный след с «Ангелами Ада». И, наконец, подлинный их замысел. Эти три канала подействовали так, что запутали федералов и сбили их с толку. Ясин назвал это, в шутку, дьявольской Троицей. Майкл не оценил этот юмор.

По всему помещению пошел гул, и Майкл услышал шепот в своем наушнике: «Входит Его Святейшество».

 Толпа расступилась, словно какие-то невидимые руки развели ее по сторонам. Майкл нехотя ощутил воздействие этой силы и вместе с Малруни отошел в сторону. Высокие двери открылись внутрь, и вошел Папа в сопровождении четырех или пяти кардиналов, прибывших из Рима. Без всякой помпезности, без музыки. Иоанн Павел сторонился всего этого. Но этот сморщенный иссохший старик вошел с такой сдержанной и скрытой силой, что никто из присутствующих не мог не ощутить какого-то трепета в воздухе, словно где-то заиграла какая-то музыка. «Песнь невидимых хоров», как описывал это какой-то писатель. Майкл презрительно поморщился.

Сделав несколько шагов, Папа остановился, поднял руки и произнес краткое благословение. «Да благословит Господь в своем милосердии всех присутствующих и предназначение этой конференции. Аминь». По давнишней молчаливой договоренности, он сохранял нейтральность в своих молитвах, а, следовательно, по мнению Майкла, они были бессодержательными и праздными.

Когда Папа закончил, выстроилась целая очередь желающих его поприветствовать. В качестве кардинала принимающего города, Малруни был одним из первых, и вскоре он опустился на колени перед Иоанном Павлом, поцеловав его кольцо. Когда он встал, он наклонился чуть вперед и прошептал: «Ваше Святейшество, прошу меня простить. Меня вызывают в Святую Монику, что-то срочное».

 Иоанн Павел посмотрел на него своим пронзительным взглядом. «Очень хорошо, Ваше Высокопреосвященство». Когда Малруни попытался было высвободиться, Папа удержал его руку мертвой хваткой. «Одному лишь Господу дано распоряжаться судьбами нашими, Ваше Высокопреосвященство. Может, вы найдете истинный путь, который Он определил вам».

Затем он отпустил его.

1:19
По пути в отель «Четыре времени года»

«Должен же кто-то быть!», сказал Джек, расстраиваясь от бессилия.

«Перед тобой весь список, Джек», сообщила Джейми Фаррелл по мобильному телефону. «Я проверяю каждого по всем базам, которые только можно найти, но не похоже, чтобы люди из Ватикана уже этого не сделали. Этот список уже тщательно проверен буквально всеми вплоть до Самого Господа!»

Джек старался не допустить, чтобы его отчаяние выплеснулось на Джейми Фаррелл. Она не являлась причиной этого. Он был зол из-за того, что он допрашивал Гэри Халида — по факту сидел в доме этого человека — и так и не понял, что тот и был главным подозреваемым. Противник надрал ему задницу в его же деле, и он от этого уже устал.

 Должен же кто-то быть, хотелось сказать ему еще раз, но повторяться означало лишь и без того воспалять раздражение. Все они работали уже долго без сна. Он должен собраться и сконцентрироваться, перед тем как они прибудут в отель. Он должен быть в порядке.

«Продолжай проверять», сказал он. Он дал ей контактную информацию Карлоса из Агентства Национальной Безопасности. «Позвони ему. Он будет перед тобой выкобениваться, но не обращай внимания. Попроси его, чтобы он прошелся по каждому, используя все источники, какие только у него есть».

«Ты хочешь, чтобы я просила какого-то человека, которого я даже не знаю, чтобы он проработал сотню людей повсюду и везде?»

«Если только у тебя нет идеи получше», сказал Джек. «Я в отчаянии». Он подумал о неотключаемом таймере, имплантированном в Коллинза и установленном на пять-тридцать. Он догадывался, что у него оставалось не так уж много времени.

 

1:21
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

С каждым из тех, кто прибыл на конференцию, Папа Иоанн Павел провел некоторое время. По правде сказать, как ему показалось, конференция состоялась. Завтра будет дискуссия на круглом столе и несколько симпозиумов по различным темам, которые будут вести священнослужители с безупречным послужным списком со всего мира. Но это была настоящая победа — собрать всех этих людей, представителей различных конфессий, и консервативных, и прогрессивных, вместе в одном помещении, чтобы обсудить необходимость религиозной терпимости… само по себе это уже было Милостью Божьей.

Иоанн Павел взглянул над плечом американского телепроповедника, разговаривавшего с ним, и увидел примерно в центре очереди бородатого имама. Ему показалось, что он узнал этого человека и вспомнил его имя: аль-Хасан. Он читал его книгу. Она представляла собой безжалостную, но проницательную критику западного взгляда на ислам. Именно такого рода людей Иоанн Павел хотел привлечь на свою сторону. Ему очень захотелось, чтобы аль-Хасан продвинулся вперед, ближе к нему.

 
1:23
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Джек остановился у швейцара «Четырех времен года». Они с Дрисколлом показали свои значки и поспешили в изящный вестибюль. У лифтов стоял аккуратный, хорошо одетый человек, и Джек подошел к нему. «Федеральный агент Джек Бауэр», сказал он, понизив голос. «Мне нужно попасть на конференцию».

Человек внимательно просмотрел документы Джека, и сделал то же самое с документами Дрисколла. Он также посмотрел Джеку в глаза, будто пытаясь прочесть в них что-то еще. Потом он что-то пробормотал в микрофон в рукаве. Наконец, он отступил в сторону, и Джек вошел в служебный лифт, который поднял их к пентхаусу отеля.

Когда дверь лифта открылась, его встретил худощавый, незаметный человек, но чутьё подсказало Джеку, что это был человек, с которым стоит считаться.

«Ваши удостоверения, пожалуйста», сказал он. Джек с Гарри оба выполнили его просьбу. Когда Джанкарло просмотрел их и оказался ими удовлетворен, он проводил их по коридору — но не в зал для приемов, а в рядом находящееся помещение службы безопасности.

«Джанкарло», сказал Джек, как только они оказались там, «даже не знаю, как убедить вас в срочной необходимости—»

 

«Вы уже убедили меня в этом», сказал тот на английском языке с явным акцентом. «Моя задача – обеспечение безопасности Его Святейшества, и я уже высказал ему свое мнение».

«Тогда давайте выведем его отсюда», сказал Джек. «Вытащите его пинками и криками, если потребуется—»

Джанкарло укоризненно на него посмотрел. «Естественно, так нельзя. Его Святейшество посвятил всю свою жизнь этой инициативе примирения».

«И перед нами всеми задача приложить все силы к тому, чтобы он прожил еще долго, чтобы довести это до конца. Послушайте, давайте поступим проще. Просто включите пожарную сигнализацию или еще что-нибудь в этом духе. Пусть кому-то станет плохо. Неважно как, лишь бы вывести Папу из зала».

Джанкарло посмотрел на Джека с сочувствием. «Ценю ваше желание помочь, но не могу это сделать. Его Святейшество однозначно запретил все, что может повредить усилиям по достижению примирения».

«Чертовы мученики». Это пробормотал себе под нос Гарри Дрисколл. Он понял, что сказал это вслух только тогда, когда все на него посмотрели. Он втянул в себя голову, словно сморщившись, так сильно, насколько это было возможно для 90-килограммового человека. «Просто подумал о чем-то вслух», извинился он, но Джек знал, что он прав.

Безмятежное спокойствие Джанкарло начало раздражать Джека. Ватиканец сказал: «Странно, не правда ли, что в такой сфере, как наша, мы с легкостью расстаемся с жизнью, но называем жертвы других эгоистичными».

Джек ответил: «Потому что, когда мы умираем, это не переворачивает мировую политику с ног на голову».

 

1:30
Отделение полиции,
Западный Лос-Анджелес

Детектив Мерси Беннет взглянула на записку, прикрепленную к папке на своем столе. Она загудела селектором, связавшись со своим капитаном. «Привет, кэп, что такое КТО? У меня тут бумажка какая-то, я должна им позвонить».

Капитан издал какий-то низкий гул, словно иронично подсмеиваясь, пытаясь сам это вспомнить. «Ах, да. Контр-Террористическое подразделение, или как-то так. Новая инструкция поступила. Все связанное с религиозными фундаменталистами мы отправляем им на заметку».

«Религиозными фундаменталистами?», спросила она.

«В общем, речь идет по сути об исламских отморозках, которые хотят взорвать себя», сказал капитан в собственном неподражаемом стиле. «Но нельзя говорить так официально. В любом случае, просто прозвонись им и сообщи инфу».

Мерси пожала плечами и набрала номер. Ей потребовалось выждать несколько гудков, прежде чем кто-то ответил. «Джейми Фаррел».

«Мерси Беннет, Управление полиции Л.А.», сказала она. «Послушайте, у меня для ваших людей новости. Мы некоторое время назад обнаружили труп. Пока еще наши криминалисты им не занимались, но мы проверили отпечатки пальцев. Погибший – Абдул аль-Хасан».

Возникла пауза. «Хм, окей. Что-нибудь еще?»

«Нет, это все. Мне просто сказали вам позвонить».

1:32
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми Фаррелл положила трубку и вернулась к своей базе данных. Она была так сосредоточена на своих поисках, что почти забыла об этом сообщении, как только повесила трубку. Она, правда, затем схватила ручку и записала это имя на обратной стороне какой-то другой бумажки. Когда-нибудь им понадобятся администраторы и секретарши и другой персонал более низкого уровня для такого рода вещей.

 

1:33
Свитцер-авеню, Лос-Анджелес

Халид решил, что он выждал уже достаточно долго. На улице никакой активности не наблюдалось. Из того, что ему было известно, полиция могла рыскать по городу в поисках его, но здесь они не искали. Это был старый почтовый маршрут Халида, и он знал каждый автомобиль, регулярно здесь парковавшийся. Ничего необычного тут не было.

Халид вышел из машины и пошел по улице к дому, где жили Муса и с ним двое других. Эти трое были замешаны гораздо глубже, чем они рассказали, конечно, но гораздо меньше того, в чем подозревали их власти. В конечном счете они оказались лохами, наслаждавшимися острым ощущением жизни на грани опасности, но на самом деле не зная ничего о том, что же происходило в реальности. Если бы они узнали, что в ящике лежит взрывчатка, они бы, наверное, с криками разбежались, как девочки.

Джерри подошел к дому на Свитцер и открыл его ключом, спрятанным под камнем в саду. Он поднырнул под полицейскую ленту, которой все еще было опоясано крыльцо, и открыл дверь. Он был уверен, что власти не изъяли его сумку. Она была очень хорошо спрятана, а в ней внутри в потайном кармашке лежали документы и наличные.

Халид прошел через гостиную к спальне, и тут он услышал позади себя женский голос. «Привет, Гэри».

1:40
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Джек двинулся через зал, все чувства у него были обострены, будто он мог услышать или учуять бомбу. Там по-прежнему стояла значительная очередь лиц, дожидавшихся представления Папе, и он прошелся вдоль нее, словно ни в чем не бывало. Сюрреалистический момент, если представить себе, что один из этих людей был человеком-бомбой.

 
«Джек Бауэр», сказал кто-то стоявший в очереди.

Бауэр, который смотрел на руки и тела, поднял глаза и узнал Эми Вайс, журналистку из «Лос-Анджелес Таймс». Он помнил ее, она была сравнительно новенькой, когда он служил в спецназе SWAT, вроде помощницы на побегушках, которая бегала и собирала нужные факты, а взамен получала лишь строчку мелким шрифтом «подготовлено какой-то» под заметкой.

Она была достаточно сообразительной и не упомянула его профессию, ведь он был в штатском. «Эми», сказал он. «Смотрю, ты стала просветленной». Он показал на религиозных лидеров, стоявший вокруг нее.

Она рассмеялась. «Ну, я пишу правду, зарабатывая на жизнь», сказала она. «Но я по-прежнему пишу для газет. Недавно взяла интервью у Папы, вот и получила приглашение на прием».

Голос у Эми был довольно легкомысленным, но глазами она впилась в Джека, и он мгновенно насторожился. Он практически прочитал ее мысли: убийство в Святой Монике, прием у Папы, скрытно работающая полиция Л.А. Она бы обалдела, если бы узнала, что он теперь в ЦРУ.

«Тебе все еще доставляет это удовольствие?», спросил он.

 

«Обожаю стоять в очередях!», пошутила она. «Но да, должна вам сказать, я сегодня утром с ним разговаривала, и он предан этому делу. Он считает, что это спасет мир».

«Он, безусловно, предан делу», согласился Джек, все еще осматриваясь вокруг.

«Есть что-нибудь интересное, о чем мне стоит узнать?», спросила она как бы невзначай.

«Нет», сказал он. «Но если тебе захочется отлучиться в туалет и попудрить себе там носик добрую пару часов, это было бы весьма неплохой идеей».

Эми побледнела.

1:43
Свитцер-авеню, Лос-Анджелес

Нина сбила Халида с ног, бросив его ничком вниз, лицом в ковер и бегло его обыскала. Когда она потянулась, чтобы защелкнуть наручник у него на руке, он быстро вывернулся. Он оказался гораздо сильнее, чем могло показаться, глядя на его тощую и долговязую фигуру. Она попыталась придавить коленом ему шею, но потеряла равновесие и упала на спину. Он попытался перепрыгнуть ее, но она пнула его в голень, и он отшатнулся. Она навела на него пистолет, но не стала в него стрелять.

Он бросился бежать.

1:45
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Джейми заканчивала ни с чем. В любом случае это было глупым заданием. Варианта, что люди из Ватиканской охраны что-то упустили в проверке этих гостей, не было и не могло быть.

Она откинулась назад в своем кресле и потерла глаза. Когда она отняла от глаз усталые косточки пальцев, ее взгляд остановился на заметке на обратной стороне какой-то бумажки. Абдул аль-Хасан.

«О черт», сказала она.

 

1:46
Свитцер-авеню, Лос-Анджелес

Нина перемахнула уже третий забор задних дворов трех домов. Халид был выше ростом и, возможно, быстрее, но он не был столь же упрям, как она, поэтому она догнала его на четвертом дворе и стащила его с забора. До того, как он успел применить против нее свой рост и свою силу, она ударила его в пах, когда он оказался внизу. Он свернулся в клубок, и она прыгнула ногами на его лодыжку. Он вскрикнул, и тогда она прыгнула также ему и на локоть.

1:48
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Осталось только два человека, думал Марван. Невыносимо было стоять в этой очереди, чтобы поприветствовать духовного лидера крестоносцев; просто невмоготу, если бы не тот факт, что скоро Папа погибнет, а он окажется в раю.

В другом конце помещения Майкл полез в карман за ключом-брелоком дистанционного управления, который он не сдал обслуге.

1:49
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

В кармане у Джека завибрировал сотовый телефон. «Бауэр», сказал он официально, хотя и так знал, что это была Джейми Фаррелл.

«Абдул аль-Хасан!», выпилила она. «Он самозванец».

«Что ты сказала––?»

«Нашли сегодня утром его труп, выброшенный на шоссе. Вам нужен Абдул аль-Хасан».
 
Джек тут же захлопнул телефон. Он оглядел переполненный зал в поисках Джанкарло и подбежал к швейцарскому гвардейцу. «Бомбист – Абдул аль-Хасан. Какой из них? Нужно выяснить это немедленно!»

К его чести, Джанкарло не стал тратить время на ненужные слова и движения. Он быстро передал что-то по-итальянски в свой офис охраны. Зажужжали невидимые камеры, осматривая переполненный зал. Джанкарло коснулся рукой уха, выслушивая ответ. Глаза его расширились от ужаса. «Бородач. С Папой!»

Они вместе бросились вперед.

 

1:51
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Майкл следил за Марваном аль-Хасаном, который, приятно улыбаясь, взял Папу за руку. Действуя в соответствии с планом, аль-Хасан осторожно положил левую свою руку на их сложенные вместе руки. Лишь в этот момент стала заметна его сморщенная левая рука.

Майкл навел на них дистанционное управление…

 
…чье-то тело словно влетело в кадр, перекрыв ему обзор и отгородив Марвана от Папы-еретика. Люди закричали и разбежались в стороны от внезапного и стремительного физического вмешательства. Внезапно, словно из ниоткуда, материализовались одетые во все черное швейцарские гвардейцы, окружившие Иоанна Павла.

Майкл замялся, не решаясь взорвать бомбу. Если Марван сумел подобраться на достаточно близкое расстояние…

1:52
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Джек попытался полностью повалить аль-Хасана на пол, но справиться с ним оказалось сложно, почти как с кошкой. Тот стряхнул с себя Джека и попытался вцепиться в него когтями, крича что-то на арабском и кидаясь на стену из черных костюмов, окруживших Папу.

Джек схватил его сзади. Он бомба, подумал Джек. Он граната. Вытащить его отсюда.

 

Джек рванулся к французским дверям слева от себя и врезался в них, вытягивая за собой аль-Хасана. Человек-бомба развернулся к нему лицом и вцепился ему в лицо. Он был уже не человеком, он был животным. Но Джек не так уж сильно отличался от него. Он вонзил свой большой палец аль-Хасану в глаз и стал царапать ногтями лицо террориста, выдирая из него кожу и мясо. Аль-Хасан закричал.

Джек не знал, насколько мощной может быть бомба, поэтому нужно было избавиться от аль-Хасана немедленно. Он швырнул его к поручням балкона и поднял его. Аль-Хасан, внезапно испугавшись, вцепился Джеку в руку, и Джек потерял равновесие.

1:55
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Это провал, подумал Майкл. Пора избавиться от свидетелей. Он нажал кнопку, но ничего не произошло. Марван вышел из диапазона. Майкл побежал вперед вместе с остальной ошеломленной случившимся толпой.

В эту же самую секунду Джек едва успел понять, что падает, как затем рухнул в воду. Врезаться в воду бассейна с высоты двухсот футов со скоростью падения два фута в секунду было, конечно, менее болезненно, чем удариться о бетонный пол, но не намного. Он задохнулся. Они вместе с аль-Хасаном оказались под водой. Террорист ударил Джека ногой в лицо, воспользовавшись этим ударом, чтобы оттолкнуться от него.

Джек собирался поплыть за ним, когда аль-Хасан вдруг пропал во вспышке света и вихрях кипящей воды. Джек почувствовал, что поднимается вверх на поверхность, и в этот момент его, словно мыльный пузырь, окутал звук взрыва.

 

1:59
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

В зале воцарился хаос. Швейцарские гвардейцы окружили Папу со всех сторон и, вклинившись в толпу, пробились сквозь нее, выйдя в коридор, а затем в специально защищенное убежище.

Люди, менее профессиональные, могли бы назвать это бункером, но Джанкарло предпочитал не использовать этот термин. Это было помещение с бронированными дверями и окнами, заполненное припасами, где они при необходимости могли продержаться несколько часов. Они гурьбой повалили в это помещение, с гремевшими в ушах рациями и выкрикивавшим указания Джанкарло. Все это было заранее и хорошо спланировано и прекрасно исполнено, но даже для людей с их опытом такого рода вещи случаются далеко не каждый день.

Никто из них, даже Джанкарло, не заметил, что в этот момент к ним присоединился еще один человек. Вместе с ними в защищенный бункер проскользнул раввин Дэн Бендер.

 
 



________________________________________

21. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 2 И 3 ЧАСОМ ДНЯ.

 

2:00
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

За последние несколько секунд мир вокруг Джека превратился из воды в бетон. Оказалось, что он лежит на боку на твердой поверхности, но он был весь мокрым, и ощущение было такое, будто кто-то заткнул ему пальцами уши.

Он приподнялся и сел. Аль-Хасан подорвался. Это многое что значило. Он убил сам себя, и больше никого. Так и должно было случиться.

Но Джек не чувствовал облегчения. Три бомбиста. Он был прав относительно этого. Коллинз был первым. Аль-Хасан – номером вторым. Где же третий?

Джек, пошатываясь, поднялся на ноги, как раз в тот момент, когда из холла выбежали шокированные посетители, чтобы помочь ему. Он отстранился от них и, весь мокрый, кинулся к дверям. Швейцарские гвардейцы сейчас будут эвакуировать Папу. Он должен был удостовериться в том, что они понимают, что делают.

Джек добрался до лифтов, но того швейцарского гвардейца, который раньше стоял там на посту, теперь не было. Он достал из кармана сотовый телефон, но оказалось, что он сдох. Либо из-за воды, либо из-за взрыва, либо из-за того и другого, он вышел из строя. Ему нужно было разыскать Джанкарло, но он не знал, какова их схема эвакуации. Они забаррикадируются, или же уйдут сразу?

 

Пока Джек стоял там некоторое время в нерешительности, а с него на плитки вестибюля капала розоватая вода, и он пытался собраться с силами и с мыслями, из открывшегося лифта появился Гарри Дрисколл.

«Джек!», прокричал он. «Ты жив — Боже, не могу в это поверить!»

«Куда они пошли?», спросил он.

«Они эвакуируют всех», сказал Гарри, пытаясь угадать ход мысли Джека. «Если существует третий бомбист, они его не смогут найти. Они отгоняют всех от Папы. Как ты умудрился выжить в этой переделке?»

Только теперь до Джека дошло, чтО в действительности произошло с ним за последние две минуты. Он только что упал с высоты двухсот футов в бассейн, а затем был оглушен самоподрывом человека, который взорвался на расстоянии менее десяти футов от него.

Колени у Джека ослабли. Его руки тут же задрожали. Его можно было бы извинить, подумал он, если бы он просто сейчас вырубился. Но он этого не сделал. Колени его окрепли. Усилием воли он заставил свои руки перестать дрожать. Нужно было еще многое сделать.

«Мне нужен телефон». Он позвонил в КТО и вышел на Кристофера Хендерсона, потому что Джейми говорила по телефону с кем-то из АНБ. «Кристофер, соедини меня с Джанкарло, главой службы безопасности».

«Ты что, шутишь?», ответил Кристофер. «Тут у нас все линии горят, словно рождественская елка. Там никто не отвечает, я еле-еле—»

Джек повесил трубку. Автомобиль. Они начнут эвакуировать Папу из отеля, как только решат, что внезапное нападение завершилось. Джек бросился к парковке, а вслед за ним туда потащился и Дрисколл.

 

2:07
Защищенный бункер,
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

«Вы не ранены, Ваше Святейшество?», спросил Джанкарло.

У Иоанна Павла кружилась голова, не от ранения, а от беготни и хаоса последних минут. Несмотря на то, что ум его по-прежнему был ясен и остр, все же телесно он был уже стариком, и слабенькое его сердце колотилось под хрупкой его грудью. «Я… Я не ранен. Что произошло… Я слышал взрыв».

Джанкарло кивнул. «Было совершено покушение на вашу жизнь. На данный момент мы в безопасности, но мы должны вывести вас отсюда. Вы в состоянии передвигаться?»

«С милостью Божьей», сказал Папа. «И с вами, Джанкарло».

И с Джеком Бауэром, подумал швейцарский гвардеец. Он был хорошим человеком, если так пожертвовал собой.

«Приготовиться, выдвигаемся», произнес Джанкарло в свой микрофон. «Подгоните к выходу машины».

 

2:10
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Нина Майерс почти затащила Гэри Халида в КТО, не обращая внимания на шокированные взгляды недоукомплектованной команды аналитиков и компьютерщиков, и не обращая даже внимания на изумленное лицо Кристофера Хендерсона.

Она завела хромавшего и скулившего Халида, тащившегося за ней, в пустую комнату по коридору и швырнула его на голый пол.

«Теперь мы с тобой поболтаем», сказала она. «И поверь мне, ты выйдешь из этой комнаты только в том случае, если скажешь мне все, что знаешь».

2:11
Защищенный бункер,
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Авангард охранников сообщил Джанкарло, что в коридоре все тихо, и в дверях службы доставки тоже чисто. Он дал сигнал, и Папский эскорт, выйдя из бункера, вышел прямо к служебному лифту.

2:13
Платформа доставки,
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Джек ждал у платформы доставки, не зная, но догадываясь, что это самое логичное место для эвакуации.

«Ты похож на черти что», сказал Гарри Дрисколл.

 

«Если нужен партнер покрасивее, займись бальными танцами».

У Гарри зазвонил мобильный телефон. Джек протянул его Гарри, который протянул его обратно Джеку. «Это твои люди».

«Джек», сказала Джейми. «Халид у нас. Нина сейчас его допрашивает».

«Хорошо».

«Кроме того, у меня есть для тебя новости. Твой приятель из АНБ просто творит чудеса. У него есть для тебя возможный кандидат».

«Говори», сказал Джек. Ему показалось, что он услышал звук подъезжающей машины.

«Дэниэл Бендер, раввин. Те записи, которые касаются него, вроде достойны доверия, никакой вроде сомнительной деятельности. Но можно ли было ожидать, что он не был приглашен».

 

«И?» Послышался визг шин. Справа от него звякнул служебный лифт.

«И похоже, его до 1996 года вообще не существовало. После этого на него есть куча информации, а вот до этого ровным счетом ничего. Это заметил твой этот приятель, Карлос». В ее голосе послышались нотки профессиональной ревности.

«Ну, в этом что-то есть», ответил Джек со слабым энтузиазмом.

«Есть еще кое-что. Твой приятель из АНБ отследил его сообщения. Он послал электронное письмо своему брату, раввину в Иерусалиме. Письмо это – нечто вроде извинения. Посылаю тебе фотографию Бендера».

Двери лифта открылись. Телефон запикал, и Джек нажал на кнопку входящего сообщения. На экране появилось фото жизнерадостного, круглолицего человека.

«Хорошо, спасибо». Джек выпрямился и постарался сделать так, чтобы его было видно как можно более ясно и отчетливо толпе черных костюмов, появившихся из лифта. Мгновенно в его сторону были направлены пистолеты, и ему было приказано замереть на месте на четырех или пяти языках сразу.

«Джанкарло», сказал он, рассматривая эту сосредоточенную группу.

«О Господи», сказал Джанкарло, выступив вперед. «Бауэр? Я просто поражен». Он что-то сказал по-итальянски, махнув рукой когорте охранников, с Папой, спрятанным где-то посередине, чтобы они выдвигались ближе к трем Фордам Бронко, которые въехали в отсек доставки. «Хочу поблагодарить вас за—»

Но он так и не закончил фразы. Джек взглянул ему через плечо на одного из людей, стоявших в этой группе. Он протолкнулся мимо Джанкарло и бросился к коленям этого человека, с силой повалив его на землю. «Уходите, уходите, уходите!», закричал он.

Джанкарло отреагировал мгновенно. Быстро двигавшаяся сплоченная группа удвоила темп. Кто-то из них запихнул папу в автомобиль. Все они исчезли в мгновение ока, и машины тут же отъехали.

 

Джек почувствовал, что этот человек активно сопротивляется, он был большим, на вид жирным, но чувствовалось, что крепким. Джек провернулся и оказался на нем. Он оседлал его сверху и один раз ударил его в лицо, но прежде чем он успел ударить его второй раз, тот ударил его снизу бедрами и вцепился за руки Джека, перевернувшись, и теперь их позиции диаметрально поменялись.

«Стойте, стойте!», заорал здоровяк.

Сзади к нему подбежал Дрисколл и двинул его прикладом пистолета. Здоровяк только поморщился и покосился на Дрисколла, закричав: «Стойте же! Я с вами!»

Джек вывернулся из-под него и откатился. Пистолета у него не оказалось, однако он приготовился броситься на него. Это был Дэн Бендер; Джек узнал его лицо по фото, которое только что перед этим увидел.

«Я на вашей стороне!», заявил Бендер.

«Объясни», потребовал Джек. «Держи палец на курке, Гарри».

Бендер благоразумно перестал двигаться, лишь немного подождав, чтобы перевести дыхание. «Вы Джек Бауэр из ЦРУ. Меня зовут Дэн Бендер. Я из Моссад».

«Чушь собачья», сказал Джек.

 

«Это правда», ответил Бендер. «Моссад отправил меня работать сюда, в США. Мне было поручено следить за конференцией. Прошел слух, что на ней могут возникнуть проблемы. Мы не были уверены, что ваши службы были готовы справиться с ними».

«Ну, мы справляемся», сказал Джек. «По крайней мере, пока. Как я могу вам поверить?»

«Как вы думаете, кто изначально навел вас на след Си–4?»

Этого Джеку хватило. И все же он позвонил, чтобы прояснить ситуацию с Бендером, и они подождали, пока Хендерсон не прошерстил это имя по различным каналам, но Джек уже был в нем уверен. Его изначальная наводка на Си–4 действительно поступила от израильтян. Работая с ними раньше, Джек знал, что они были довольно способны и в то же время с гонором, и вполне могли захотеть идти по этому следу самостоятельно.

 

После того, как прошло несколько минут, и им перезвонили, они позволили Бендеру подняться на ноги. «Если честно, мы не были уверены, что ваши люди настолько хорошо знакомы с ситуацией, чтобы поверить в возможность теракта на территории США», сказал Бендер. «Мы считали, что наводка на взрывчатку утонет в бюрократических проволочках».

«1993 год стал для нас тревожным звонком», сказал Джек. «Мы знаем, они где-то здесь. Я отследил их маршрут от Каира к Лос-Анджелесу. Но над этим у нас работают разные агентства, и они разрозненны. Вы знали о смертниках?»

«Понятия не имел», признался Бендер. «Я, можно сказать, на данный момент единственный наш ресурс, находящий здесь. У нас очень много что происходит дома, от Газы до Багдада».

«Это слишком далеко выходит за рамки моей работы и зарплаты», пробормотал Дрисколл.

«Вы молодцы, отлично справились», сказал Бендер. «Я видел, как вы полетели через ограду; вам вполне мог прийти конец. Вам бы стать израильтянином».

«Или котом», добавил Дрисколл. «Мы можем найти какое-нибудь другое место, где бы поговорить?»

«Не думаю, что с ними покончено», сказал Джек Бендеру. «Я думаю, есть еще один бомбист». Он рассказал ему свою версию о трех атакующих террористах.

 

«Нужно добраться до Святой Моники», сказал Бендер. «Эти швейцарские гвардейцы неплохие, но у них не так много практики. Они должны были отрезать меня от своей группы намного раньше, чем они это сделали. Если случится что-нибудь еще, они могут быть не готовы к этому. Эй», добавил он. «А как вы меня распознали?»

«Вы отправили электронное письмо», сказал Джек. «Нечто вроде извинений своему брату. Мы посчитали, что это была прощальная записка перед самоубийством».

Бендер рассмеялся. «Забавно, как мелочи могут сбить с толку. Мой брат – настоящий раввин. Один из самых праведных и ортодоксальных людей, которых я знаю. Я извинялся за то, что ругал и критиковал раввинов».

2:26
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Возможно, если бы здесь были установлены и подключены видеокамеры, Нина обращалась бы с ним полегче. Но так уж случилось, что не было камер наблюдения в этом помещении, которое в скором времени должно было стать камерой для задержанных, так что она оказалась вольна причинить Гэри Халиду максимальную боль. Она надела наручники ему на запястья и лодыжки и потратила некоторое время, ходя вокруг него, лежавшего на полу лицом вниз. И всякий раз, когда она обходила его со стороны ног, она наступала ему на лодыжку, которую она ему сломала чуть ранее.

Сам же Гэри испытывал двойное мучение. Прежде всего физическую боль, которая к этому моменту особо усилилась. Другой вид боли был психологическим: подумать только! быть под каблуком у женщины! Абсурдно. Унизительно.

Он сумел выдержать это в течение нескольких минут, но в конце концов Халид не был героем. Он чувствовал, что у него в ногах все кости были словно перемолоты, и он понял, что он уже добит.

«Это ты провел операцию на отце Коллинзе?»

«Да».

«И на том типе, который выдавал себя за Абдула аль-Хасана».

«Да, я это сделал».

«Как ты убил Диану Кристи?»

 Халид быстро всё разъяснил. С Фарриджаном он близко знаком не был. Из того, что он понял, Фарриджан сказал о ней людям, на которых работал Халид, и они устроили ей ловушку. Халида привезли туда, чтобы он ее прооперировал. Всё было сделано жестко и быстро. Они схватили ее, усыпили и под наркозом заложили бомбу ей в руку.

«Ей сказали, чтобы она специально дала эту ложную наводку?»

Да, зарыдал Халид, стыдясь самого себя, но не желая больше терпеть боли. Его работодатели подстроили отдельный теракт, надеясь, что если власти попытаются найти Си–4, они двинутся именно в этом направлении. Агента НУБТ использовали для того, чтобы она подтвердила истинность этого замысла.

«Помимо Кристи, скольких людей ты прооперировал?»

Халид заколебался, но лишь до тех пор, пока Нина не наступила на его сломанную лодыжку. «Четверых. Но должно было быть только трое. Один из них случайно подорвался».

Абдул Али. Никто из них так и не понял, как это произошло. Он являлся самым первым реципиентом, и он был прооперирован задолго до этого, чтобы его рука за это время зажила. Он приехал в Лос-Анджелес работать, а также чтобы подготовиться к конференции, однако по какой-то причине приемник у него в руке активировал детонатор. Весь самолет взорвался и рухнул вниз, и им пришлось искать ему замену.

«Кто его заменил?»

«Я не знаю. Действительно не знаю!», взмолился он, когда она опять подняла ногу. «Я не был знаком ни с одним из них. Знаю только, что один из них не знал, что вовлечен в это дело. Они сделали мне документы в Сидарс-Синай, я туда приехал и сделал эту операцию. Он и понятия не имел, что с ним произошло. Двое других принимали участие в заговоре».

«Расскажи о них».

«Один из них был мусульманином. Другой американцем. Он мне показался немного знакомым, но не знаю откуда».

Нина присела на корточки рядом с ним. «Мне нужно больше, Халид», нежно произнесла она.

 Он взглянул на нее, в глазах его были заметны страх и ненависть. «Больше я ничего не знаю. Я не знал, кто они. Понятия не имею, как их зовут».

«Скажи мне, на кого ты работал. Кто нанял тебя для этого?»

«Началось всё с Ясина», признался Халид. «Но уже много лет назад. Ему пришла в голову идея доставки бомб именно таким образом, и он сказал мне, что хочет, чтобы это делал я. Я переехал сюда, в США, чтобы быть готовым действовать. И вот однажды я получил сообщение начинать работу».

«Ясин прибыл сюда, чтобы скоординировать всё это?»

«После этого я с Ясином не работал», ответил Халид. «Там был другой. Немусульманин».

«Какой немусульманин?», спросила Нина.

«Не знаю. Его одобрил Ясин. А больше я ни о чем их не спрашивал».

Нина попыталась догадаться, кто же остался. В ее первоначальном списке подозреваемых немусульман не было. Она решила позвонить Бауэру.

2:31
Отель «Четыре времени года», Лос-Анджелес

Показав свой значок и при некотором содействии Гарри Дрисколла Джеку удалось раздобыть у руководства отеля сменную одежду. Теперь он обсох, но это было единственное, что можно было сказать хорошего о его состоянии. Каждая мышца у него в теле болезненно ныла; а каждая косточка, казалось, была ушиблена. Ему вспомнилось с горькой усмешкой, как он недавно сказал Кристоферу Хендерсону, что ему нравилась работа на ЦРУ за рубежом, потому что именно там происходило основные события.

Когда он одевался, телефон Дрисколла вновь зазвонил, и он стал слушать Нину, которая проинформировала его о допросе ею Халида. Где-то в глубине души Джек надеялся, что именно Халид был вдохновителем и организатором всего заговора, но оказалось, что это не так.

«Мы знаем, что существует третий бомбист, на основе свидетельств и оставшейся части Си–4», сказал Джек. «Ты не можешь больше никакой информации из него выдавить?»

«Я уже почти дожала его», ласково ответила она. «У него скоро будет шок».

«Продолжай. Нам нужно знать, кто является последней бомбой».

«Согласна, но Папе ничто не угрожает, так? Если он в соборе Св. Моники, в окружении своих людей, значит, он в безопасности, как никогда».

 

2:43
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Майкл восхищался и ненавидел Ясина со страстью, которая порой соперничала с его любовью к истинной церкви. Ясин встраивал в свой план подстраховку за подстраховкой, и теперь этот механизм действовал почти идеально. Конечно, именно Майкл реализовывал этот план на практике, но сам замысел был плодом ума Ясина. Майкл всегда предполагал, что, когда Папа будет убит, он лично разыщет Ясина и убьет его, чтобы устранить любую возможную угрозу шантажа и компрометации в будущем. Теперь он, положа руку на сердце, задался вопросом, сможет ли он выполнить задачу.

Через несколько минут в собор Св. Моники прибыл эскорт с Папой. Майкл прибыл туда на несколько секунд раньше, и он уже расставлял людей из своей службы охраны по всей территории собора. Когда прибыли три черные Бронко, и Папу, окруженного своими людьми, словно щитом, затащили в главную часовню, Майкл пожал руку Джанкарло.

«Это был просто кошмар какой-то», сказал он.

«Больше, чем кошмар», сказал Джанкарло. Он повернулся, чтобы сказать что-то нескольким своим швейцарским гвардейцам, а затем вновь повернулся к нему. «Мы задержимся здесь всего лишь на час. Я вызвал по спутниковой рации собственный самолет Ватикана. Сейчас его готовят. Мы отправимся в аэропорт и вернемся в Рим».

Майкл заставил себя показаться озадаченным и смущенным. «Вы считаете, что есть еще какая-то опасность?»

«Не знаю», признался Джанкарло, «но, как говорят арабы, ‘Доверяй Богу, но привязывай своего верблюда’. После того, что случилось здесь за последние двадцать часов, самое безопасное место для нас – это площадь Святого Петра. А пока я хотел бы у вас узнать, обеспечена ли охрана всего объекта?»

«Да», ответил Майкл.

 2:50
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Вошедший проник внутрь через небольшую дверь в северной стене территории собора, дверь, которая должна была быть заперта и охраняться людьми Майкла, но не охранялась. Он тихо закрыл за собой эту дверь и шагнул за небольшую «райскую птицу» (декоративное растение стрелиция). Как и планировалось, там лежал полиэтиленовый пакет. Он быстро облачился в черный костюм, похожий на те, в которые были одеты швейцарские гвардейцы. Через несколько минут он был уже готов.

Концовка будет замечательной, осталось лишь завершить игру.


 
 


________________________________________

22. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 3 И 4 ЧАСОМ ДНЯ.

 

3:00
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Мне хотелось бы быть побыть одному некоторое время, Джанкарло», сказал Иоанн Павел. «За исключением кардинала Малруни. Пожалуйста, попросите его прийти».

Джанкарло не мог выполнить эту просьбу в полной мере. Он отказывался оставлять Понтифика одного и без охраны. Но он приказал своим людям охранять все двери собора, и они оставили его одного у алтаря. Несмотря на боль в ногах, Иоанн Павел опустился на колени у алтаря и закрыл лицо руками.

 

Что, что, Господи, ему делать с такой ненавистью? Тот факт, что кто-то был готов взорвать самого себя только для того, чтобы помешать ему провести мирную конференцию, было для него практически непостижимо. Он прилагал все свои силы к тому, чтобы предоставить возможность высказать самые различные точки зрения и представить все возможные стороны. И все же этого оказалось недостаточно.

«Ваше Святейшество?»

Иоанн Павел поднял глаза и увидел Малруни, высокого, худого и похожего на ястреба, стоявшего над ним. «Ваше Высокопреосвященство. Пожалуйста, посидите со мной».

Малруни сел, и Иоанн Павел некоторое время еще стоял рядом с ним на коленях в тишине. Наконец: «Джанкарло говорил с американским агентом. Вы знаете, что тот человек, как ни поразительно, был носителем взрывчатки, заложенной в собственном теле?»

 «Это ужасно», прошептал Малруни.

«Возможно, вы удивитесь, услышав то, что я вам сейчас скажу, Аллен, но мне кажется, что наши с вами разногласия просто мелочны. Перед лицом такой невыразимой ненависти раскол в церкви просто бессмысленен».

Малруни несколько заёрзал.

«Это так», сказал Иоанн Павел. «Мы должны преодолеть его, если хотим выжить. То, что нас объединяет, гораздо сильнее того, что нас разъединяет. Грядет война, и мы должны предотвратить ее».

«Я поддерживаю вас, Ваше Святейшество. Но почему вы говорите это мне?»

«Потому что я знаю, что вы лидер схизматиков».

Утверждение это повисло в воздухе этого освященного места. «Ваше Святейш—»

«Пожалуйста, давайте не будем тратить и мое, и ваше время, отрицая это», сказал Иоанн Павел. «Вы считаете меня еретиком. Предавшим церковь».

Малруни почувствовал, что в щеки ему хлынула кровь. Этот проклятый старик снова сделал с ним это, вроде такой хилый, но затем прямо и открыто бросает ему вызов. «Вообще-то сейчас не самое лучшее время это обсуждать…»

«Когда же еще?», спросил старик. «Мир погружается в религиозную войну, друг мой. Как мы можем помочь избежать этого, если мы сами воюем друг с другом?»

Малруни понял, куда клонит Папа. «Меня там не было, Ваше Святейшество, но мне сказали, что бомбист был мусульманином, а совсем не католиком».

«Он не был ни тем, ни другим», сказал Иоанн Павел. «Кем бы он ни был, на кого бы он ни работал, он не был человеком Божьим. Праведники отвергают насилие. На этом всё, Ваше Высокопреосвященство».

3:10
У Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек, Гарри Дрисколл и Дэн Бендер подъехали к собору и вышли из машины.

«Вы действительно ожидаете здесь проблем?», спросил Дрисколл.

Джек рассмеялся. «Вот именно здесь-то одни только проблемы».

Перед собором их встретил один из швейцарских гвардейцев. Он задержал их ненадолго, пока звонок по рации Джанкарло не прояснил ситуацию.

 

Начальник швейцарской гвардии встретил их во дворе. Он пожал обеими своими руками руку Джека и сказал: «Я не успел поблагодарить вас раньше. Вы спасли ему жизнь. Миллионы людей будут благодарны вам за это».

«Я считаю, есть еще один бомбист. И мы до сих пор не выяснили, кто передает сигнал». Он объяснил конструкцию бомбы, обнаруженной в теле отца Коллинза. «Кто-то же взорвал эту бомбу, вероятно, кто-то из тех, кто находился на ресепшне, поскольку им же нужно было выждать, пока бомбист не окажется рядом с целью».

«Здесь никого с ресепшна нет», сказал Джанкарло. «Мы эвакуировали весь собор, за исключением наших людей».

«У вас есть план эвакуации его отсюда?»

«Да», прямо сказал Джанкарло. «Примерно через час. Пойдемте со мной в библиотеку. Расскажете, что вам известно».

 

3:15
Часовня в соборе Святой Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Майкл обходил часовню вокруг. Там находился охранник, один из швейцарских гвардейцев из папской свиты. Майкл улыбнулся и кивнул ему головой. «Делаю обход», лишь сказал он. «Проверяю охрану».

«Джанкарло делает то же самое», ответил тот.

Майкл снова улыбнулся и хлестнул рукой ему по шее. Небольшой нож перерезал ему горло, как масло. Горло у него заклокотало, и он что-то попытался прохрипеть, дико вращая глазами, а затем рухнул на землю лицом вниз.

Майкл двинулся к следующему.

3:19
Библиотека в Соборе Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Проблема в том, что мы не знаем источника угрозы», сказал Джанкарло, после того как Джек доложил обстановку.

«Ну, в конечном счете, это Ясин, но у него есть человек, который работает на него здесь», сказал Джек, одновременно с решимостью и усталостью в голосе. «Я гонялся за ними всю ночь. Тот, кто это устроил, заставил меня бегать по кругу. Но я все же найду их в конце концов».

 

3:21
Часовня в соборе Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Иоанн Павел просидел еще некоторое время, безмолвно медитируя и пытаясь отыскать в душе ответ на какой-то вопрос. Он осознавал, что был самонадеян, когда полагал, что в состоянии решить те проблемы, которые преследовали весь мир на протяжении сотен лет. Но если не он, то кто?

Он услышал чьи-то приближающиеся шаги. Сначала он не обратил на них внимания, полагая, что это был охранник, проверявший его. Но шаги прекратились, и через несколько минут Папа был выведен из состояния медитации. Он поднял глаза. На одной из скамеек сидел какой-то человек и улыбался. Он был одет, как и швейцарские гвардейцы, но Иоанн Павел понял, что он им не был.

«Кто вы?» спросил Папа.

«Меня зовут Марк Джелсон».

3:28
Библиотека Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Я разговаривал со своим штабом по дороге», продолжал Джек. «Нам известно лишь то, что третий бомбист, вероятно, белый, европейской внешности. Проблема в том, что в списке наших подозреваемых нет ни одного белого вообще. Разве только если ты ни о ком не думаешь, Гарри».

 

«Этот бомбист представляет серьезную угрозу», согласился Джанкарло. «Даже не могу себе представить, кто––»

«На ум мне никто не приходит», размышлял Гарри.

«Мне тоже».

«Если только это не Марк Джелсон», закончил Гарри.

Джек его остановил. «Джелсон? Он никто».

Джанкарло посмотрел на них обоих. «Вы имеете в виду Марка Джелсона, американского актера?»

«Да, но это—»

«Он схизматик», сказал Джанкарло. «Он принадлежит к секте внутри католицизма, которая отвергает все, что проистекает из Второго Ватиканского собора. Вообще-то основателем секты является его отец. Их в Соединенных Штатах около двадцати тысяч человек. Джелсон уже несколько лет значится в наших списках опасных лиц».

 

3:31
Часовня в соборе Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Он был хорошим человеком, мой отец», говорил Джелсон. «То, что вы сделали, сломало его. Он никогда и не думал вызывать раскол и создавать Тридентское Общество, и даже ненавидел себя за это. Но вы не оставили ему выбора».

Иоанну Павлу хотелось бежать, но прошло уже много лет с тех пор, когда он последний раз бегал куда-нибудь. Кроме того, он испытывал отвращение к идее некрасивой смерти. «Сын мой», сказал он, «многие несогласны с некоторыми положениями II Ватиканского собора. Общество Святого Пия X, например. Но они не прибегают к насилию. Есть кардиналы в самом Ватикане, разделяющие схизматические взгляды, но они пытаются высказывать свои мнения в лоне церкви».

 

«И что, есть в этом толк для них?»

«Убийство на почве религии – эта проблема стара, как мир. Наши враги крутят своей религией, как им вздумается, используя ее как оправдание для убийств. Мы не должны поступать, как они».

Джелсон рассмеялся. «История церкви – это история убийств тех, кто заблуждался, сбился с пути или отказывался вернуться в лоно. Не знаю, с какой стати вы от этого должны отличаться».

«И вы лишите себя жизни вместе с моей?»

«Я был готов к этому», сказал Джелсон. «Но теперь мне не нужно этого делать».

«А что будет с вашей репутацией?», спросил Иоанн Павел.

 Джелсон снова засмеялся, на сей раз горько. «Моя репутация. Да, я поставил под угрозу свою репутацию сломленного и вышедшего в негодность бывшего героя боевиков, который рассказывает о намерениях взрывать людей, когда пьян. Да, я рискну своей репутацией».

«И все же вы станете известны как убийца».

«Среди тех, кого я люблю, я буду героем. Человеком, который убил Папу-еретика».

3:40
Двор Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек с остальными последовали за Джанкарло во двор. «Уверен, Его Святейшеству захочется поблагодарить вас лично. Но сначала позвольте мне войти в часовню, чтобы увидеть, что он закончил молит…». Его голос затих.

«Что-то случилось?», спросил Джек.

«Мои люди».

 Джанкарло бросился вперед, Джек с другими побежали следом за ним.

Они ворвались в часовню и увидели двух человек, стоявших над папой. Джек сразу же узнал Джелсона. Другой показался Джеку знакомым, но у него не было времени вспомнить, кто это, так как он навел пистолет на голову Папы.

«Нет!», закричал Джанкарло. Он немедленно выхватил свой собственный пистолет и выстрелил, сбив Майкла с ног. Джелсон отпрянул, в ужасе от громкого шума отскочив назад. Джек с остальными рванулись вперед. Майкл не был убит. Он сел и вновь навел свой самозарядный пистолет. К тому времени, когда он успел нажать на курок, Джанкарло бросился на Папу и накрыл его своим телом.

 

Джек остановился и взял Майкла на мушку, но тут вокруг него стали свистеть пули, началась настоящая перестрелка. Он стал стрелять, тем временем нырнув за церковные лавки, используя их как укрытие. Вокруг оказалось несколько охранников, тех самых, которые атаковали его прошлой ночью. Ему оставалось лишь надеяться, что Дрисколл и Бендер тоже укрылись.

Почему это охранная служба Малруни пытается убить Папу?

Схизматики. Единственное, что пришло ему на ум, а потом исчезло, когда он сел и выстрелил в направлении человека у двери сбоку. Тот куда-то пропал и не больше появлялся.

Джек мельком заметил Бендера, он все еще стоял в открытую, поливая свинцом Майкла. Он понял, чтО именно пытался сделать агент Моссада. Если он не позволит Майклу поднять голову, тот не сможет выстрелить в свою цель.

 Это сработало, но Бендер заплатил высокую цену за свою храбрость. Крупного телосложения и хорошо видимый отовсюду, он превратился в легкую мишень. Спустя несколько секунд после того, как он выпустил целый залп пуль, на груди у него расцвели красные цветы, и он упал на колени.

К этому времени Джек уже поднялся на ноги и перемахнул через скамьи. Он увидел, как глава службы безопасности выстрелил почти в упор в сторону Папы, и он предположил, что Понтифик убит, но он продолжал двигаться вперед и стрелять. Убийца вновь упал на пол, а потом заполз в укрытие. На нем было нечто вроде бронежилета. Джелсон заверещал и побежал к алтарю, Майкл за ним следом и рядом с ним. Везде вокруг все еще жгли воздух пули.

«Дрисколл! Слева!», закричал он, а сам повернул направо, стреляя в любой угол, откуда, казалось, прилетали пули. Ответный огонь прекратился, только когда охранники отступили.

Джек схватил Джанкарло. Швейцарский гвардеец тяжело обмяк и был без признаков жизни, когда Джек стащил его с Папы, который, съежившись, прятался под ним, весь в крови. «Вы ранены!», закричал Джек.

 «Это его кровь», сказал Иоанна Павел. «Его кровь!»

«Дрисколл?», окликнул Джек.

«Я здесь», ответил Гарри у него за спиной. «Но я умудрился поймать пулю».

Джек обернулся. Гарри держал пистолет в левой руке. Его правая рука безвольно свисала вниз сбоку. Она сильнейшим образом вздулась ниже бицепсов, там, где пуля вырвала из тела большую часть мышц и раздробила кость.

«Джек», сказал Дрисколл, «мне кажется, они возвращаются».


 
 


________________________________________


23. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 4 И 5 ЧАСОМ ДНЯ.

 

4:00
Двор Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Пембрук и Виттенберг были все еще живы. Джелсон тоже, но из Джелсона боец неважный.

«Что мы делаем?», заскулил Джелсон. «Давайте сматываться отсюда к черту».

«Он не убит», прорычал Майкл. «Его прикрыл этот проклятый телохранитель. Он жив!»

«Поздно», сказал Джелсон. «Все пошло к черту».

«Виттенберг, ты с обратной стороны. Войдешь, когда услышишь выстрелы. Пембрук, за мной». Виттенберг кивнул и побежал за угол здания.

«У него еще есть боеспособные Эймс и Дювейн», сказал Пембрук. «Он посильнее нас».

«Увидим. Пошли».
 
4:01
Часовня в соборе Святой Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Они вошли вслед за тем, как открыли огонь, прижав Джека книзу. Собор огласился громким, злым треском оружейного огня. Дрисколл попытался открыть ответный огонь, но Джек догадался, что они замышляют. Он развернулся лицом к противоположной стене, как раз вовремя, потому что увидел еще одного, ворвавшегося через заднюю дверь. Джек трижды выстрелил, и нападавший оступился и упал, словно обо что-то споткнувшись. Он так и не встал.

 

Иоанн Павел, в ужасе потерявший голову от страха, вдруг стал подниматься. Джек энергично остановил его, боясь, что может раздавить старика, но выбора у него не было. Дрисколл пытался прикрыть их. Краешком глаза Джек заметил, как детектив открыл огонь, но затем он упал обездвиженный, как тряпичная кукла. Два охранника вновь ретировались.

Джек чувствовал, как Иоанн Павел дрожит под ним, и услышал, как он что-то шепчет по-латыни.

«Не двигайтесь», Джек прошептал. «Они еще не ушли. Но с учетом такой напряженной стрельбы, я вам обещаю, что кто-то уже сюда едет».

4:03
Кардинальский флигель
при Соборе Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Кардинал Малруни сидел на своей кровати, обхватив руками голову, слегка покачиваясь взад и вперед. Он был в ужасе. Он понятия не имел об этом. Совсем. Он был ни в чем не виноват.

Эти фразы бесконечно повторялись у него в мозгу.

4:04
Штаб КТО, Лос-Анджелес

Нина Майерс бросила трубку, а затем на ходу стала прикреплять свою плоскую кобуру к поясу, бросившись к дверям вместе с Хендерсоном, поспешившим прямо за ней.

4:05
Двор Собора Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Время у Майкла катастрофически кончалось, и он это понимал. Он уже слышал вой сирен. Бауэру не нужно было их побеждать, а просто сдерживать их, пока не прибудет помощь. Столь хитроумно разработанный план проваливался. Все три их террориста-смертника провалились. Майкл теперь думал только о бегстве.

«Ты прав, Джелсон», сказал он. «Пора уходить».

4:06
Часовня в соборе Святой Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек понял, что они отступают, и ему хотелось броситься за ними в погоню. Он нутром чувствовал, что Майкл был именно тем, кого он искал: человеком, стоявшим за всем заговором, и человеком, который может привести его к Ясину.

Он подполз к Дрисколлу. «Гарри, ты меня слышишь?»

 Детектив слабо ответил: «К несчастью, да». Взгляд у него был мутным и блуждающим, но затем он вновь повернулся к Джеку. «В конечном итоге, не могу сказать, что счастлив, что я тебе позвонил, Джек».

«Тебя не в чем упрекнуть». Джек осмотрел раны Дрисколла. Дело было плохо. Правой рукой, возможно, он теперь никогда не сможет двигать, а вторая рана представляла собой дыру в нижней левой части живота. «Ты слышишь эти сирены?» Теперь они стали еще громче.

«Как музыку».

«Сейчас прибудет помощь. Но противник уходит. Я не дам им уйти».

Дрисколлу удалось выдавить еле заметную улыбку. «Таков Джек Бауэр, это уж точно». Он поднял пистолет. «Беги».

Джек бросился к дверям и вырвался во двор как раз в тот момент, когда увидел тех троих, перелезающих стену. Джек выстрелил, пули пробили отверстия в необожженном кирпиче, но он понял, что ни одна из них не попала в цель.

Джек бросился за ними в погоню, и через несколько секунд он уже перелезал через стену, несясь чисто на адреналине. Но когда он оказался на улице, они уже исчезли.

 4:08
Мейн-стрит, Лос-Анджелес

Майкл и Пембрук провели Джелсона к машине, которую Майкл оставил на улице. Она была чистой, совершенно легальной и зарегистрированной на одну из двух своих поддельных личностей, которые Майкл так тщательно и упорно создавал сам для себя.

Как только они оказались в машине, Майкл потихоньку встроился в поток автомобилей. Вокруг них выли сирены, но они теперь были лишь одной из столь многих машин, пытавшихся пробиться сквозь перегруженный центр города.

Все молчали. Майкл был ошеломлен тем, что его тщательно продуманный план внезапно обернулся полным провалом. И не просто провалом. Полной катастрофой. Ему нужно было теперь скрыться в надежном месте и повторно оценить ситуацию, подвергнуть всё пересмотру и попытаться сориентироваться, как оправиться от этого фиаско. И ему казалось, что он знает человека, который ему в этом поможет.

4:11
Часовня собора Святой Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек вернулся в часовню, когда выброс адреналина закончился, заставив его почувствовать себя вдруг старым, вялым и неуклюжим. Теперь место происшествия кишмя кишело полицейскими, а также бойцами спецназа SWAT Управления полиции Л.А., где он когда-то служил. Папы уже здесь не было, его увезли те, кто уцелел из числа его швейцарских гвардейцев.

Джек показал копам свое удостоверение и дал им описание преступников, как смог. Относительно Джелсона это было легко, но во время перестрелки он так толком и не смог хорошо разглядеть лицо Майкла и еще одного, другого, вместе с ним; их лица тогда, как правило, сопровождались вспышками огня и выстрелами. У него было такое ощущение, что он сможет узнать одного из них. Вбежали медики, и он направил их к Гарри Дрисколлу и Дэну Бендеру. Трое из них сразу же занялись Гарри Дрисколлом. Их тревожные голоса сказали Джеку, что положение у того критическое.

 

А сам он просто сел, почти сломленный под тяжестью этого дня, когда в помещение ворвались Кристофер Хендерсон и Нина Майерс. Хендерсон сразу же пошел к старшему из полицейских, а Нина отправилась проверить Джека.

«Ты не ранен?», попыталась она его поддержать.

«Нее», сказал он, сидя на одной из церковных скамеечек. «Я думал, что падения с высоты пяти этажей и оглушения было с меня достаточно».

 

«Рада, что ты не переусердствовал». Она сделала паузу, пытаясь найти, что сказать, и остановилась на следующем: «Это вот так придется все время работать вместе с тобой? Если это так, то мне придется тогда ежедневно выкладываться на полную катушку».

Джек покачал головой. «Не смешно. Погибли люди, а старый мой друг только что получил пулю».

«А ты спас Папу», тут же ответила она. «Погибло бы гораздо больше людей, если бы ты так энергично не вмешался в это дело, и ты это знаешь».

«Мы не схватили их», сказал Джек.

«Мы знаем, кто они. Джелсон, по крайней мере, никуда далеко не уйдет, с таким узнаваемым лицом, как у него».

«Мы не сумели взять организатора, и мы не схватили Ясина».

«Джек, ты спас Папу. Не каждый сможет это сделать».
 
На месте происшествия появился Райан Шапель. Джек заметил его до того, как он увидел Джека, потому что взоры Шапеля сначала были привлечены сценой кровавой бойни. Он покачал головой и поговорил о чем-то с Кристофером Хендерсоном. С каждым новым произнесенным Хендерсоном словом Шапель становился все более и более мрачным. Наконец, Хендерсон указал ему на Джека, и Шапель подошел к нему.

Он укоризненно посмотрел на Бауэра. Ему явно много чего хотелось ему сказать, но на этот раз ему, казалось, хватило ума не сказать ничего. Вообще-то в данный момент он анализировал телеконференцию, которая состоялась у него с Объединенным подкомитетом, и он спрашивал сам себя, неудомевая, что бы они сказали об этом непонятном агенте, который умел доводить дело до конца, если бы они стояли сейчас посреди всего этого кровопролития. Наконец, он кратко сказал: «Мне понадобится потом полный отчет об этом».

У Нины зазвонил телефон. Она ответила, выслушала говорившего и сказала: «Охренеть. У меня тут рядом Бауэр», и передала ему телефон.

«Агент Бауэр? Это доктор Сигман из офиса коронера. Я слышала, что у вас там целая гора перестрелянных, и вы нас тут собираетесь завалить работой». У Джека не нашлось на это ответа, так что Сигман продолжала: «Слушайте, возможно, сейчас уже поздно, но тут наши спецы кое-что покрутили-повертели в том приемнике, который был встроен в бомбу в покойнике».

«Да», сказал он.

«Ну вот, вы знаете, это не просто пассивный принимающий приемник. Он больше похож на сотовый телефон. Он примерно каждые пятнадцать секунд посылает радиолокационный сигнал. Я так думаю, что его можно подорвать издалека».

Джек подумал о том самом приемнике, который Барни прикрепил ему на спину. «Я знаком с такими».

«Ну вот, если он нечто вроде мобильного телефона, мои люди подумали, что его можно отследить».

Джек подумал о Марке Джелсоне, который ехал где-то в машине вместе с Майклом. «Доктор Сигман, это лучшее, что я слышал за весь день».

«Вам реверанс от ваших друзей и соседей из ближайшего морга».

 

4:38
405-е шоссе

У Майкла всегда был туз в рукаве, заключавшийся в том, что он знал, где пребывает Ясин. Информация эта поступила к нему случайно, и он намеревался использовать ее в качестве разменной монеты лишь при торге, если будет схвачен властями. Но он понимал, что ему удастся заключить сделку только в том случае, если он будет схвачен до покушения на Папу. Теперь же, когда погибло так много людей, и было совершено даже не одно, а два покушения на Понтифика, он знал, что Ватикан сорвет любую сделку, которую он попытается заключить.

Не так сложно было выследить Ясина, как о том хотелось бы думать этому арабу. Ясин несколько раз посещал США, для того чтобы договориться с Майклом и Джелсоном, и каждый раз он встречался с ними в разных местах, но всегда в течение часа после телефонного звонка. Майкл в таких случаях просто триангулировал территорию, и оказывалось, что он всегда находился где-то неподалеку от аэропорта. В последующих случаях, после некоторых проб и ошибок, он отследил несколько разных магистралей в этом районе и смог определить, что Ясин находился в Плайя-дель-Рей.

И теперь Майкл ехал туда в машине с молчащими пассажирами, вместе с Пембруком, пребывавшим в глубокой задумчивости, и Джелсоном, потиравшим левую свою руку, которая вдруг стала чужородным объектом, прикрепленным к его телу. Ему хотелось избавиться от него.

«Нам нужно поехать к твоему врачу», сказал Джелсон, уже в десятый раз. «Он должен вытащить эту фигню из меня».

«Халид либо мертв, либо в тюрьме», сказал Майкл. «Но мы можем попросить об этом Ясина. Он наш контакт».

Они съехали с 405-го шоссе и поехали по наземным улицам в пригород Плайа-дель-Рей, расположенный между аэропортом и океаном.

4:43
Кардинальский флигель
при Соборе Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

«Да, я засекла их», сказала Джейми Фаррелл Джеку Бауэру по телефону. «По крайней мере, мне так кажется. Мы тут сделали некоторые предположения. В частности, то, что тут у меня имеется, это сотовая подпись, очень похожая на ту, которая излучалась такой же штукой, обнаруженной коронером внутри трупа. Если это они, то они направляются к аэропорту».

«Пытаются сесть на самолет», сказал Джек из Св. Моники.

«Нет, больше похоже, что едут по земле. Похоже, они в Плайя-дель-Рей».

«Понял. Дай мне знать, когда точно определите место».

Джек повесил трубку и обратил свое внимание на допрос кардинала Малруни. Он был слишком измотан, чтобы вести его сам, поэтому он передал его Нине.

 «…как я уже сказал, я понятия не имел, абсолютно, что случится такое. Это ужасно», говорил кардинал, уже начинавший возмущаться, что его спрашивают об этом в четвертый раз.

«Но, похоже, человек, несущий за это ответственность, являлся начальником вашей охраны, г-н Малруни—»

«Кардинал Малруни. Или Ваше Высокопреосвященство».

«Хорошо, мистер Малруни. Вы же его наняли. И он работал непосредственно под вашим началом».

«Много кто работает непосредственно под моим началом. И я не могу нести ответственность за все их действия».

Нина добавила: «И он был схизматиком. Вы тоже схизматик, это правда?»

«Нет!», сказал Малруни. «Нет, не в том смысле, в каком вы спрашиваете. Я выражал свое недовольство по поводу некоторых изменений в Риме. Но это не значит, что я вступил в какую-то секту».

«Мистер Малруни», доверительно сказала ему Нина, «честно говоря, все это вряд ли хорошо для вас обернется, и вряд ли выглядит красиво. Лидер вашей церкви, человек, с которым у вас были сильные политические разногласия, подвергся нападению террористов, именно тогда, когда заботиться о нем было поручено вам, вашим охранникам. Слишком много косвенных доказательств».

Малруни напрягся. «Всё в руках Божьих, и я тоже. И мне нужен адвокат».

4:47
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Гарри Дрисколл слышал, как над ним и вокруг него копошатся врачи. У него появилось смутное ощущение, что ему на лицо положили какую-то маску, и он услышал какое-то дыхание, влажное, с мокротой, – наверное, его собственное.

Но он не чувствовал боли, и что-то подсказывало ему, что он никогда больше не почувствует боль. Он вспомнил начало всех своих неприятностей и бед, когда он стоял у дверей дома Дона Бина. Ему не хотелось открывать эту дверь. Какой-то частью своей он все еще по-прежнему жалел об этом, ему хотелось не открывать ее, но теперь этого уже не вернешь, это все в прошлом, будто столько воды утекло с тех пор. Двери открываются, и мы входим в них. Так и протекает сама жизнь.

 

Хотя глаза его были закрыты, Дрисколл вдруг увидел, как перед ним появилась какая-то новая дверь. Когда она только появилась, Гарри пришел в ужас. Он не хотел к ней даже приближаться. Но дверь сама неумолимо к нему приближалась, и чем ближе она к нему приближалась, тем меньше Гарри ее страшился. В конце концов, это всего лишь какая-то дверь; а Гарри был детективом. Открывать двери – его работа.

Дверь открылась, и Гарри Дрисколл переступил порог.

 

4:55
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Джек смотрел на то, как Малруни вышел отсюда свободно и добровольно. Если бы это происходило по воле Джека, на кардинале сейчас были бы наручники. Не за попытку покушения — Джек думал, что он лжет, но кто знает? — но за детей, которые были изнасилованы. Он был уверен, что Малруни в этом деле был в сговоре, играя роль соучастника. Если это окажется правдой, Джек считал, что он должен быть уничтожен.

Перед глазами его появился один из санитаров. «Сэр, простите. Ваш напарник, детектив Дрисколл. Он только что скончался. Мне очень жаль. Мы пытались…»

Лицо Джека исказили морщины. Потеря Дрисколла являлась ударом не только для него, но и для самого понятия о справедливости в целом. Ни за что, ни при каких обстоятельствах Гарри Дрисколл не должен был умереть, а Малруни не должен был уйти от ответственности. Затем он вдруг подумал, что он все же сможет кое-что сделать для того, чтобы нацелить правосудие против кардинала. Когда он об этом подумал, зазвонил сотовый телефон Нины, который он держал в руке.

«Плайя-дель-Рей», сказала Джейми. «Рейна-авеню, дом 1622».

«Отлично». Всю усталость как рукой сняло, когда Джек вскочил на ноги. Он был намерен покончить с этим раз и навсегда.


 
 


________________________________________

24. ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ МЕЖДУ 5 И 6 ЧАСОМ ДНЯ.

 

5:00
Плайя-дель-Рей

Ясин услышал стук в дверь и потянулся за пистолетом. Он находился в задней комнате наверху; в помещении, предоставлявшем наилучшую возможность уйти. Вначале он был склонен просто броситься бежать — ни у кого во всем мире не было причины стучаться в эту дверь, однако нечто в благородстве, с каким в нее постучали, удержало его от бегства. Он подумал, что это, может быть, продавец какой-то, и он его проигнорирует. Но на всякий случай он вышел, тихо, как кошка, в парадную часть дома и выглянул через занавешенное окно на верхней площадке лестницы, откуда ему было видно крыльцо внизу.

«О, черт», проворчал он. Он всегда предпочитал ругаться по-английски, нежели по-арабски. Этот стук в дверь он не мог проигнорировать.

Ясин поспешил вниз и открыл дверь. Они стояли у его порога, как три волхва из христианского предания, или, может быть, как три составные части католического Бога, что Ясину казалось таким кощунственным. Как может Аллах быть разделен на три части?

 

«Заходите», сказал он и закрыл за ними дверь. Когда они оказались внутри, он навел на них пистолет. «Что вы здесь делаете? Я даже не спрашиваю о том, как вы нашли этот дом. Что вы здесь делаете?»

Майкл не обратил на пистолет ни малейшего внимания и сел на диван. Дом был обставлен скудновато, но все же тут была какая-то мебель и даже какие-то картины и фотографии, чтобы избежать любопытных вопросов. «Все пошло наперекосяк», сказал он. «Папа все же выжил. Твой человек, аль-Хасан, подорвался, но только он, больше никто. Мы попытались убить папу в соборе Святой Моники, но нас остановил какой-то правительственный агент».

Ясин демонстративно закрыл глаза, но затем через некоторое время открыл их. «Я же говорил тебе, не стоит недооценивать федеральных агентов. Они не всегда блестящие, но некоторые из них очень цепкие и упрямые».

Майклу не нужно было об этом напоминать. «Нужно выходить из этого положения, и ты – наш лучший шанс».

Ясин презрительно рассмеялся. «Не могу ничем вам помочь. Если вы загубили все дело, и так топорно, у меня у самого могут возникнуть проблемы с тем, как убраться отсюда». Возможности, конечно, были. Граница с Мексикой была дырявой. Именно так он возвращался в Соединенные Штаты несколько раз после 1993 года. Но его не вдохновляла идея помогать им с этими альтернативными маршрутами. «Вы должны разработать свой собственный план бегства».

 

«Я его разработал», ответил Майкл. «Но он включал в себя запутывание следов и ложные наводки, и все из-за аль-Хасана, Колинза и Джелсона».

«И мне нужно, чтобы из меня теперь это вытащили», потребовал Джелсон, поднимая левую руку и демонстрируя, впервые, жуткий шрам, оставшийся после операции. «Я был готов обменять свою жизнь на жизнь еретика, но эта возможность исчезла. Я хочу, чтобы из меня это вынули».

Ясин проигнорировал Джелсона. Джелсон, хотя ему было уже за пятьдесят, напоминал ему тех юнцов-самоубийц из Газы, которым так хотелось доказать свою преданность религии, что они готовы были отдать за нее жизнь. Они были полезными идиотами.

Внешне Ясин был спокоен и собран. Он предложил им воду и остатки китайской еды. Он предложил им присесть. Но колесики в голове у него тем временем завертелись. Как ему от них избавиться? Как ему сбежать? Ему было ясно, что его окно возможностей сужалось с каждой секундой.

«Расскажите мне, что им известно», сказал Ясин.

 

5:13
Собор Св. Моники,
Центр Лос-Анджелеса

Эми Вайс не пустили внутрь самого собора, хотя она несколько раз пыталась туда тайком прокрасться, вокруг, над и под желтой полицейской лентой. В конце концов она сдалась и бросила эти попытки и встала за лентой у входа в собор, записывая, кто туда входит и выходит.

К ее удивлению она увидела, как из передних дверей вышел полицейский с пакетом в руках. Он оглядел толпу, пока взгляд его не упал на нее, и он поспешил вперед к ней.

«Миз Вайс, это для вас. Это вам оставил Джек Бауэр».

 

Эми забрала у него этот полиэтиленовый пакет, сказала спасибо и все такое прочее. Оказалось, что это нечто вроде дневника. Она едва разобрала имя, накаляканное детским почерком на корешке переплета. Там было написано: «Аарон Бин».

5:18
Плайя-дель-Рей

Джеку следовало бы подождать группу поддержки. Просто по соображениям здравого смысла. Но он безостановочно преследовал этого убийцу уже в течение двадцати трех часов, и он чувствовал, что если он сейчас остановится, то он тогда просто развалится.

Поэтому он выскочил из машины еще до того, как Нине удалось полностью остановиться и буквально накинулся на дом на Рейна-авеню. Он лишь успел краем глаза заметить, как Нина побежала вокруг дома, чтобы проникнуть в него с другой стороны, а затем он выбил и распахнул дверь яростным ударом ноги.

 Ясин отреагировал быстрее, чем ожидал Джек. Не успела дверь врезаться в стену, как Ясин уже закатился за спинку дивана, пока Джек пускал в него несколько пуль, застрявших в подушках и в раме дивана. Джелсон практически закричал. Майкл тоже выкатился из линии огня Джека. Еще один из них, последний, присел на корточки и прицелился, но к этому времени Джек уже успел всадить три пули ему в грудь и в лицо, и тот рухнул.

Джек нырнул направо, в коридор, когда Майкл и Ясин оба открыли ответный огонь, разбив небольшое, но толстое зеркальное стекло в дверях. Больше выстрелов не последовало, и Джек понял, что оба они бросились бежать. Он услышал их шаги, топающие наверх. Ясин, или Майкл? Джек решил, что ему это все равно, и бросился в погоню за ними.

Четырнадцать ступенек вывели его на второй этаж. Джек выглянул из-за угла, а затем нырнул обратно, когда раздались выстрелы, и в стене у него за спиной появилось четыре отверстия. Джек высунул руку из-за угла и выстрелил не глядя. Затем он закатился в коридор и бросился вперед, когда услышал, что в конце коридора захлопнулась дверь.

 

Ничего другого не остается, как покончить с ними, подумал он, пнув дверь внутрь. Неожиданно за ней оказался Майкл с пистолетом, направленным Джеку в лицо. Майкл нажал на курок, но Джек успел схватить пистолет и сдвинул прицел. Пуля вылетела, и Джек почувствовал жар у себя под рукой, но он удержался, вцепившись в пушку, и жгучая боль уже стала быстро слабеть, когда Джек сунул собственный пистолет Майклу в шею.

Глаза Майкла внезапно расширились от ужаса и стали какими-то странно печальными. Он недоуменно прошептал: «Я считал, что Господь на моей стороне».

Джек сказал: «Все так считают». Майкл попытался выхватить пистолет, но Джек нажал на курок.

 

5:21
Плайя-дель-Рей

Нина врезала коленом Ясину в промежность и почувствовала, что руки его, вцепившиеся в ее пистолет, ослабли. Когда она ворвалась через заднюю дверь, она удивилась, обнаружив его там. Она схватила его за пистолет, а он схватился за ее пушку, и на некоторое время они схлестнулись в молчаливой борьбе, пока она не ударила его коленом и не смогла вырвать у него свое оружие.

Она отступила на шаг, хлопнула рукой по пистолету, вскрыла его и сбросила к исходному состоянию, как ее учили… однако застрявшая пуля не вышла. Ясин поднялся и выпрямился, поэтому Нина снова ударила его ногой. Вместо того чтобы попытаться исправить свой заклинивший пистолет, она ударила им дулом в лицо Ясину. Она выхватила у него из рук его же пистолет, как только он рванулся вперед, чтобы провести над ней удушающий захват. Она оперлась на ногу, отставив ее назад, чтобы остановить его, и чтобы он не сбил ее с ног сверху, а затем спокойно направила дуло отобранного ею пистолета в его сторону и дважды выстрелила. Пистолет сухо щелкнул на третьем нажатии курка.

Только она успела отбросить вперед от себя бездыханное тело Ясина, как увидела Джелсона, приставившего пистолет ей к лицу.

 

5:23
Плайя-дель-Рей

Джек ринулся по лестнице вниз, держа ствол впереди перед собой, а затем резко остановился. Внизу, укрывшись за Ниной Майерс, стоял Марк Джелсон, а она скорее выглядела разозленной, нежели испуганной. Джелсон стоял у нее за спиной, приставив пистолет к ее голове правой рукой, а левой своей рукой обхватив ее за шею.

«Я убью ее», сказал Джелсон. Он был в панике, не чувствуя себя в своей тарелке и понимая, что ему это не по зубам. «У меня, ****ь, бомба в руке, и ты думаешь, я в нее не выстрелю?»

 

«Я думаю, что ты, вероятно, промахнешься», сказал Джек. «Ты облажался, Джелсон. Тебя уговорили заплатить за этот полный провал. Тебя даже уговорили подорвать самого себя».

«Меня никто не уговаривал. Я сам вызвался. Я готов умереть, если придется».

«Тогда ты не станешь возражать, если взорвешься через пару минут. Мы вытащили приемник из Коллинза. Его невозможно отключить, он отказоустойчивый. И он должен взорваться в пять-тридцать, получит ли он сигнал или нет. Наверное, такой же стоит и в тебе».

Для Джелсона это стало полной неожиданностью. В то же мгновение Нина схватилась за пистолет и отвела ствол в сторону от своей головы. Другой рукой она тоже схватилась за пистолет и вырвала его у него из рук. Прежде чем он успел среагировать, она ударила локтем ему в живот, а затем и в лицо, и бывший «Солдат будущего» камнем рухнул вниз.

 
«На самом деле он же не взорвется, да?»

«Не думаю», сказал Джек. «Я даже не знаю, есть ли в нем этот приемник. И, думаю, Джейми сможет заглушить сигнал, потому теперь она его поймала. Но давай постоим здесь и понаблюдаем на всякий случай».

Начали подъезжать другие машины, и вслед за заполнившими коридор полицейскими появился Кристофер Хендерсон.

«Ясин убит», сказал Джек.

«Отлично, молодцы», ответил Хендерсон.

«Можешь поблагодарить Нину за это. Это она его прикончила».

 

Джек почувствовал, что к рукам и ногам его возвращается тяжесть. Он не спал целую вечность. Он что, без перерыва гнался за ними уже почти двадцати четыре часа? Он вышел на улицу, на тротуар, и сел на бордюр. Он обхватил голову руками и тяжело вздохнул.

По сути, он теперь сидел в том же самом положении, в котором был накануне вечером, когда в разрушенном доме Рамина встретился с Кристофером Хендерсоном. Хендерсон присел рядом с ним и некоторое время молчал. Наконец, он сказал: «После такого дня, как этот, Джек, я прекрасно тебя пойму, если ты не захочешь пойти работать к нам».

«Я иду работать к вам».

«Что?»

 

Джек поднял голову и протер глаза. Однако он не взглянул на Хендерсона; он посмотрел вдоль улицы на выстроившиеся в ряд пригородные дома. «Мы не были к этому готовы, Кристофер. Ни к чему. Ни ваша организация, ни ЦРУ. У них все это было тщательно спланировано, мы же оказались почти слепы».

Хендерсон кивнул головой, мол да, но потом сразу нет. «Но в итоге мы сделали все правильно. Ты сделал».

Джек не согласился. «Без обид, но КТО бросило бы это дело пару дней назад. Я бы, наверное, подумал, что мы со всем закончили сразу после Кастаика. Ты знаешь, какова единственная причина, из-за которой мы пошли дальше и глубже? Это Дон Бин. Его личная вендетта позволила установить связь между Ясином и церковью. Мы были бы слепы без него. Мы должны работать лучше».

«Ты готов помочь нам?», сказал Кристофер.

Джек встал и потянулся. «Да. Только пообещай мне, что у меня больше не будет таких дней, как этот».


––––КОНЕЦ––––


___________________________________

Перевод:
СЕВЕРНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ

Посетите мой сайт «Северный Корреспондент»!
https://sites.google.com/site/severkorrespondent/