Город на заре
Встречает солнце русская граница,
Форпост России, богатейший край,
Камчатки всей — прекрасная столица,
Живи века, живи и процветай!
Из гимна города (сл. и муз. Евгения Крюкова)
Солнцем встретила нас Авачинская бухта – одна из самых лучших гаваней мира, в которой, как считают, мог бы свободно поместиться весь мировой гражданский и военный флот. Наш пароход замедлил ход, отшвартовался.
«Двери» Камчатки открывает Петропавловск. Город расположен на северном берегу Авачинской губы, хорошо защищенной со стороны океана. С трех сторон его обступают сопка Велючинская, вулканы Жупановский, Корякский, Козельский и Авачинский. Величественно возвышается курящийся вулкан Авачинская сопка. Всего на полуострове более трехсот вулканов, двадцать восемь из них действующие. Да и сама бухта очертаниями напоминает гигантский кратер вулкана. Окруженная покрытыми лесом возвышенностями, за которыми поднимаются скалистые хребты и конические вулканы, она производит незабываемое впечатление.
Одной стороной город упирается в океан. На десятки километров вдоль Авачинской бухты протянулись его улицы. По расположению и красоте природы Петропавловск иногда сравнивают со сказочным бразильским городом – Рио-де-Жанейро. А еще Петропавловск называют «Город на заре». Самый восточный областной центр нашей родины, административный центр Камчатской области. Граница города теряется на высоких отвоеванных у природы склонах сопок. Это один из самых старых городов на Дальнем Востоке.
Сойдя на берег, я сразу же направилась на поиски гостиницы, а поскольку главная улица располагалась вдоль набережной, то скоро и обнаружила ее – красивую гостиницу «Петропавловск». Здесь мне сначала пришлось пережить легкий испуг: гостиница оказалась на ремонте. По горькому опыту гостиничных мытарств во время посещения других городов растерялась. Но меня тотчас направили в другую. И вскоре, к собственному удовольствию, я поселилась в двухместный номер гостиницы «Восток». Легкость, с какой мне удавалось размещаться в гостиницах дальневосточных городов, объяснялась, по-видимому, еще и тем, что у меня имелась туристическая путевка.
Устроившись с жильем, чтобы не терять драгоценного времени, сразу отправилась знакомиться с городом, а также, по примеру Свердловска, заказывать билет на самолет в обратную дорогу. Выстояв очередь, подошла к кассе, но кассир, узнав, что еду в Жупаново, а оттуда иду на вулканы, ответила, что неизвестно еще, как и когда я оттуда выберусь. Люди там сидят порой недели по две, а то и месяц: пароход не может подойти, так как пристани там нет. Сначала подумала: меня разыгрывают и даже пыталась настаивать. Но ее слова подтвердил стоявший сзади мужчина. Пришлось отправиться восвояси, все же не очень веря в вероятность такого.
Пошла к океану. Семь часов вечера. Белое солнце, пробиваясь сквозь облака, распахнулось гигантским веером, образуя серебристый круг на воде. Бесконечной грядой раскинулись сопки. Вдали высилась самая большая из них, или, может быть, вулкан. И не понятно, то ли снег, то ли облака, то ли дым курящего вулкана окутал ее склоны. Застыли на рейде корабли, словно нарисованные. И величественная, всепоглощающая тишина разлита вокруг, даже не мешает шум города, хотя машины несутся мимо.
Здесь впервые ощущаешь, что Камчатка – царство природы. И она главенствует над человеком. Гигантские сопки, необозримый океан и маленькие лачужки, очень похожие на дачи, с верандами, на склонах. Их множество – почти две трети Петропавловска. Каменных многоэтажных домов – всего одна улица – Ленинская. В горы к домам ведут крутые деревянные лестницы. И схожесть с южными городками Крыма или Кавказа – удивительная. У одного автора, тоже пишущего о Камчатке и Петропавловске, прочла: «На этих улицах, как правило, небольшие дома типа финских щитовых построек, ярко раскрашенные: голубые, зеленые, желтые, охристые. Почти при каждом домике палисадник, огородик, кудахчут куры, а чуть выше начинаются рощи каменных берез».
День стоял теплый. Солнцем встретила нас еще утром Авачинская бухта. От этого город понравился сразу, хотя города собственно и нет. Покоряет природа.
Погуляв по улицам, устроилась во дворе, на детской площадке многоэтажного дома, на скамейке, единственной, которую удалось разыскать. Рядом дети играли в свадьбу. Распределили на несколько дней вперед, кто будет женихом, кто невестой. Выбрали первую пару: мальчишку лет восьми-девяти и маленькую девочку, лет трех. Встали в строй и под крики: «Свадьба! Свадьба!» отправились торжественно по площадке. Затем стали кричать «горько», а жених целовать невесту.
У каждого города – своя история. Есть она и у Петропавловска, не менее, а, возможно, и более интересная.
Камчатка была шумным перекрестком международных событий. Она гостеприимно принимала мирных иностранных гостей - участников кругосветных экспедиций. Но кто приходил к ней с мечом, мечом и встречали…
Яркой страницей в истории стала героическая оборона Петропавловска в сентябре 1854 года во время Восточной, или Крымской, войны. Горстка защитников города, плохо вооруженная, ограниченная в боеприпасах, движимая беззаветной любовью к Отчизне, дала сокрушительный удар захватчикам, значительно превосходящим в боевой силе.
«Во Франции и Англии стала распространяться неожиданная для всего света новость, - писал академик Е.Тарле - которая сначала принята была с известной недоверчивостью, но оказалась совершенно верной и в России явилась лучом солнца, вдруг прорвавшимся сквозь мрачные тучи, а в Париже и особенно в Лондоне вызвала нескрываемое раздражение и огорчение: союзный флот напал на Петропавловск-Камчатский и, потерпев урон, удалился, не достигнув ни одной из поставленных целей».
Военным губернатором и одновременно командиром Петропавловского полка был в то время Василий Степанович Завойко, талантливый организатор и выдающаяся личность. Умелое руководство, мудрость, личная храбрость и высокие человеческие качества позволили в то невероятно трудное время сделать, казалось бы, невозможное. Как отмечали американские газеты, горстка людей «создали твердыню в таком ничтожном месте, как Петропавловск, где англичане съели такой гриб, который останется позорным пятном в истории просвещенных мореплавателей и который никогда не смоют волны всех пяти океанов».
Командующий объединенной эскадрой союзников английский контр-адмирал Девид Прайс полагал, что против силы, которую он привел в эти воды, ничто устоять не сможет. Чрезмерная самоуверенность англичанина вскоре обернулась разочарованием, а закончилась и вовсе плачевно. Осознавая собственные просчеты, он понял, что битва за Петропавловск будет гибельной и бесперспективной. Боязнь ответственности за позор британского флага, чему он оказался причиной: правительство редко прощало неудачи, и, считая себя неудачником, «командующий застрелился на глазах у экипажа английского флагманского фрегата» в самом начале боя.
Смерть адмирала со слов очевидцев описал Де Айи. Прайс перед смертью, уже после сигнала о начале движения эскадры, прохаживался по верхней палубе «Президента» со своим флагкапитаном, давая последние указания. Потом адмирал спустился в свою каюту, которая по случаю предстоящего боя не отделялась съемной перегородкой от батарейной палубы, а была на виду всего дека. Достав из шкафа пистолеты, Прайс зарядил один из них, приложил дуло к сердцу, подержал некоторое время, как бы колеблясь, и выстрелил. Несколько часов он жил, «совершенно сохранив память до последней минуты». Так описывает это событие автор книги «Петропавловский бой» Г.И. Щедрин.
А вот другую версию гибели английского адмирала приводит Сергей Марков («Вечные льды», 1982): «Ни кто иной, как Максутов (о нем речь дальше – М.Б.), открыл сражение. Он видел, как командир четвертой батареи Попов меткой картечью уложил на месте адмирала Дэвиса Прайса, стоявшего на палубе парохода «Вираго». (Англичане потом распустили слух, что их адмирал покончил с собой.)» Об этом же сообщает декабрист Якушкин в письме Пущину: «20-го английский адмирал, командовавший неприятельской эскадрой, был убит и похоронен недалеко от наших батарей».
Официальные документы ответа на этот вопрос не дают. В английском донесении говорилось: «Неожиданная смерть главнокомандующего 31 августа приостановила действия эскадры». Французы сообщают, что когда «Вираго» готовился буксировать фрегаты к Петропавловску, «вдруг капитан Никольсон доложил французскому адмиралу, что «Прайс случайно застрелился».
После смерти Прайса командование перешло к его помощнику французскому контр-адмиралу Фебрие де Пуанту.
На защиту города поднялись все: не только солдаты, матросы, казаки, но и писари, охотники, волонтеры, гражданское население, даже дети и женщины. И все сражались героически. Батарейцы мужественно и хладнокровно действовали под разрывом десятков снарядов и градом пуль. Их мужество восхищало даже врагов.
Завойко доносил, что «одушевлению не было предела. Один кидался на четверых, и все вели себя героями…» И писал жене: «Будь спокойна… Город отстоим, постоим за русское имя и покажем в истории, как сохраняют честь Отечества». Жена Василия Степановича, баронесса Юлия Егоровна Врангель, дочь профессора права Е.В.Врангеля, племянница известного российского полярного исследователя адмирала Ф.П.Врангеля и двоюродная тетя командующего белой армией П.Н.Врангеля, мать одиннадцати детей, расскажет об этом в своих воспоминаниях.
В это же время возвращался из кругосветного путешествия на фрегате «Паллада» писатель Иван Александрович Гончаров. «Благополучно проскользнув между материком Азии и островом Сахалином» (на шхуне «Восток») вышли в Охотское море. Дорогой, для развлечения, нам хотелось принять участие в войне и поймать французское или английское судно, - рассказывает писатель в своей книге «Фрегат «Паллада». - Однажды завидели довольно большое судно и велели править на него. Между тем зарядили наши шесть пушечек, приготовили абордажное оружие и, вооруженные отвагой, с сложенными назад руками, стали смотреть на чужое судно, стараясь угадать по оснастке, чье оно. Флага не было.
…Между тем судно подняло американский флаг, но мы не поверили, потому что слышали, как англичане в это время отличались под чужими флагами в разных морях. Мы вызвали шкипера, с бумагами. Он явился, выпил рюмку вина и объявил, что он китолов. Этого сорта суда находят в Охотском море огромную поживу и в иное время заходят туда в числе двухсот и более».
Петропавловск оказался для врагов слишком твердым орешком, хотя военная мощь защитников города – у страха глаза велики – во много преувеличивалась. Во время последнего решающего боя на Никольской сопке «в дело шли не только штыки, но и приклады, руки и все, чем можно драться. Звон оружия, одиночные выстрелы, стоны, команды, подаваемые на трех языках, крики, вопли о помощи…», как пишет уже упоминавшийся Г.И.Щедрин. Позже де Пуант оправдывался: «Я не ожидал встретить такое сильное сопротивление в столь незначительном месте».
Большая заслуга в «спасении Петропавловска» принадлежит командиру фрегата «Аврора» капитан-лейтенанту (позже контр-адмиралу) Ивану Николаевичу Изыльметьеву, которого историки называли «душой обороны порта», а сам Извойко – «спасителем Петропавловска». Свидетель и участник боя, французский офицер де Айи так скажет об этих двух героях и всех защитниках города: «Эти два офицера … доказали, что русские экипажи умеют сражаться — и сражаться счастливо. Они имеют право ждать, что их имена будут сохранены в летописях их флота».
Нападение на Петропавловск закончилось для союзников бесславно. «Страшное зрелище представляло их бегство. По грудь, по подбородок в воде, французы и англичане спешили к катерам и баркасам, таща на плечах раненых и убитых», - вспоминал мичман с «Авроры» Николай Фесун, оставивший подробное описание боя. А вот - что касается адмиралов английского и французского (по словам того же де Айи, наиболее объективного иностранного свидетеля событий): «Странное стечение обстоятельств преследовало все действия союзников на Восточном океане. Один адмирал застреливается... другой умирает (через несколько месяцев... – М.Б.), подавленный упреками собственной совести и не вынеся мысли о последствиях своих ошибок». Мировая историческая литература отмечала: все шансы на победу в том бою были на стороне союзников, а победу одержали русские.
События на Дальнем Востоке волновали и находившихся тогда в сибирском изгнании декабристов. Еще в 1853 году Николай Бестужев, бывший моряк и историограф флота, писал Дмитрию Завалишину в Читу: «Меня оживили добрые известия о славных делах наших моряков, но горизонт омрачается. Не знаю, удастся ли нам справиться с англичанами и французами вместе, но крепко бы хотелось, чтобы наши поколотили этих вероломных островитян за их подлую политику во всех частях света…». Его пророчество оправдалось.
Декабристы с жадностью ловили каждое новое известие, вели оживленную переписку. В «стратегический пункт» в Ялуторовске, к Пущину, летели письма, приходили свидетели и участники русских дел на Дальнем Востоке. Сын декабриста И.Д. Якушкина, служивший в канцелярии Н.Н. Муравьева-Амурского, подробно сообщал о мерах, предпринимаемых для обороны Камчатки.
Гордость за героев Петропавловской обороны звучала и в словах Волконского: «…Камчатке, полагаю, что с сильною волею, может быть дана сильная оборона. Честь и слава Завойко и всем защищавшим, но честь и слава Николаю Николаевичу (Муравьеву-Амурскому - М.Б.), предусмотрением своим и даже на собственную ответственность взяв отправление слабых средств столь много помогших в обороне Петропавловска». Муравьев послал на Камчатку из Аяна триста казаков, снял с разоруженной путятинской «Паллады» часть пушек и отправил Завойко, а ему предписал выстроить шесть батарей возле Петропавловска и одну – у входа в Авачинскую бухту.
Весть о победе на далекой Камчатке с воодушевлением встретили в России. Горячий отклик она нашла и в душах декабристов. Участник Петропавловской обороны Дмитрий Максутов, которого Завойко отправил в Петербург с рапортом о победе, рискуя навлечь на себя неприятности, навестил в Сибири некоторых декабристов и рассказал о событиях на Камчатке. Семидесятидвухлетний Штейнгель с восторгом извещал Пущина: «Вероятно, вы теперь от самого героя, князя Максутова знаете, чем ознаменовался английский поиск на Камчатке, и уже, конечно, обстоятельнее нас, и, верно, порадовались. Я той веры, что на Амуре должен быть флот и тогда Англия поплатится китайской и индийской торговлею».
Штейнгель любил и горячо болел за воспитавший его край. Писал Пущину и Трубецкой. Декабристы не только были в курсе дел, связанных с обороной Камчатки, но, возможно, и влияли на них: пользуясь расположением Муравьева-Амурского, давали ему советы.
Поражение в битве за Петропавловск англичане и французы восприняли как оскорбление и требовали отмщения – уничтожения Петропавловска, а главное, наших судов, находящихся в Восточном океане. Богатые, но неосвоенные русские земли на Востоке давно привлекали иноземцев. Те уже беззастенчиво хозяйничали в этих районах. Но только в начале 50-х годов XIX в. русское правительство начало принимать меры по охране этого огромного края и заботится о его экономическом развитии.
Не дожидаясь второго пришествия врагов, в России решили эвакуировать население, разоружить батареи на берегу и перевести материальную часть, морскую команду и сухопутный гарнизон в Николаевск-на-Амуре.
В мае 1855 года неприятельская эскадра, в составе двенадцати судов с более чем пятью тысячами членов команды и морской пехоты, вновь появилась в Петропавловском порту. Французы привезли и трех русских матросов, случайно захваченных в прошлом году. Тогда, не зная о приходе вражеских кораблей, они возвращались в город на небольшом суденышке, загруженном кирпичами. Оказавшись на вражеском корабле, пленные отказались отвечать на вопросы. Особенно дерзко себя вел Семен Удалов. Моряков заковали в кандалы и посадили в трюм.
При подходе к Петропавловску Удалова приставили к пушке, а двух других заставили подавать ядра, чтобы обстреливать город. Матрос не подчинился приказу. Со словами: «Ребята! Не поднимайте рук на своих. Я принимаю смерть. Прощайте!» — он бросился в студеные волны бухты.
Союзники все же бомбардировали пустой город и батареи без пушек, разрушили и уничтожили многие строения. После этого покинули Камчатку. В том же году они совершили пиратские нападения на Охотском побережье. Но никакого военного значения это уже не имело и прошло как в России, так и в Европе, совершенно незамеченным.
Народ бережно хранил память об этой победе, единственной за всю Крымскую кампанию. В 1882 году на косе, близ которой сражался фрегат «Аврора», установили первый памятник защитникам Петропавловска - восьмиметровый обелиск из чугуна, увенчанный маковкой с крестом. Изготовили его в Петербурге на средства моряков-тихоокеанцев. День открытия памятника - 24 августа (6 сентября) стал днем памяти защитников Петропавловска. У подножия в почетном карауле стояли ветераны обороны - восемь матросов и десять казаков. Среди них урядник Карандашев, единственный доживший до этого события георгиевский кавалер, награжденный за «петропавловское дело». Мимо обелиска торжественным маршем прошли моряки двух военных судов, которые стояли на рейде Петропавловского порта.
В память о героической обороне по традиции русского флота имя фрегата «Аврора», одного из последних представителей ушедшего в прошлое парусного флота, принял крейсер. В 1905 году новая «Аврора» участвовала в знаменитом Цусимском сражении, грандиозном по масштабам, драматической насыщенности и результатам. Хорошо известна ее роль и в трагических событиях 1917 года. В годы Великой Отечественной войны крейсер «Аврора» успешно оборонял блокадный Ленинград. А затем долгие годы существовал как музей-памятник, филиал Центрального военно-морского музея, охраняемый государством. В честь Петропавловского порта получил свое название броненосец «Петропавловск».
В 1912 году у подножия Никольской сопки, где в братских могилах захоронены рядом и защитники города, и участники десанта, возвели памятник-часовню. По сторонам лестницы, ведущей к ней, разместили старинные орудия знаменитого Обуховского завода. В столетнюю годовщину обороны по инициативе Героя Советского Союза вице-адмирала Г. И. Щедрина на сопке установили еще один памятник со словами: «Героям третьей батареи лейтенанта Максутова, жизни не пощадившим для разгрома врага. От моряков-тихоокеанцев в день столетия Петропавловской обороны». На месте батареи Александра Максутова воссозданы укрепления и установлены пушки, отлитые на Петропавловской судоверфи в точном соответствии с орудиями тех времен.
Князь Александр Максутов происходил из дворян Пензенской губернии. После окончания Морского кадетского корпуса в звании мичмана был оставлен в офицерском классе. Окончив «первым курс наук в выпуске из офицерского класса», произведен «в лейтенанты с занесением имени на мраморную доску». 19 июля 1854 года он прибыл из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский на фрегате Балтийского флота «Аврора». Участвовал в строительстве береговых батарей и был назначен командиром 5-орудийной батареи №3 («Смертельной») на перешейке между Никольской и Сигнальной сопками.
20 августа, в день первой бомбардировки порта, он находился в «стрелковой партии». 24 августа в шесть часов утра батарея № 3 вступила в артиллерийскую дуэль с тридцатью орудиями французского фрегата «Форт».
«Форт» «открыл жестокий батальный огонь, такой огонь, что весь перешеек совершенно изрыт, изрыт до того, что не было аршина земли, куда не попало бы ядро. Князь отвечал сначала с успехом... Но батарея была земляная, открытая, имела всего пять орудий и вот уже более получаса выдерживала огонь тридцати пушек калибра ее превосходящего. Станки перебиты, платформы засыпаны землей, обломками; одно орудие с оторванным дулом, три других не могут действовать; более половины прислуги ранены и убиты; остается одно – одна пушка, слабый остаток всей батареи; ее наводит сам князь, стреляет, и большой катер с неприятельским десантом идет ко дну; крики отчаяния несутся с судов. Французский фрегат, мстя за своих, палит целым бортом; ураган ядер и бомб носится над батареей, она вся в дыму и обломках, но ее геройский защитник не теряет присутствия духа. Сам заряжает орудие, сам наводит его, но здесь судьба положила конец его подвигам, и при повторных криках «Vivat» с неприятельских судов он падает с оторванной рукой…» (из письма мичмана Н.А.Фесуна от 30.08.1854 г.)
Князь Максутов скончался от раны и воспаления легких 10 сентября 1854 года. Его похоронили в отдельной могиле на кладбище Петропавловского порта. Лейтенанту было 25 лет. Его имя увековечено на одной из двадцати шести мемориальных плит во Владимирском соборе Севастополя среди имён четырнадцати офицеров Российского флота, которые не стали Георгиевскими кавалерами, но до конца выполнили свой долг перед Отечеством.
В память об этом событии в городе установлены Памятник Славы и Памятник третьей батарее Александра Максутова, существует мемориальный комплекс — Братская могила и часовня. Все они расположены на склонах Никольской сопки в историческом центре города. В экспозициях областного краеведческого музея и музея Боевой славы, а также в музеях других городов бережно сохраняются экспонаты, свидетельствующие о мужестве и героизме защитников Петропавловска в 1854 году. Их подвиг навсегда сохранится в памяти потомков.
Участвовал в этом бою и другой Максутов (в литературе часто путают эти имена), брат Александра, – Дмитрий. Он, как и первый, окончил Морской кадетский корпус в звании гардемарина. Затем произведен в лейтенанты с назначением в 46-й Амурский экипаж и выехал на Дальний Восток. Ходил в Тихом океане, Охотском, Японском и Китайском морях. В середине июня 1854 года прибыл в Петропавловск для участия в обороне города. Командовал батареей № 2. "Командуя батареею № 2, из 11 орудий при 127 нижних чинах, подавал пример неустрашимости. …Меткими выстрелами нанёс неприятельским судам значительные повреждения". За боевые отличия награждён Орденом Святого Георгия 4 класса.
«Тотчас по получении здесь известия о победе, было совершено благодарственное молебствие в соборе, после чего все отправились поздравить Николая Николаевича (Муравьева – Амурского – М.Б.). Доставшееся нам английское знамя Гибралтарского полка и какую-то особенную саблю возили по улицам Иркутска. На другой день был
бал в честь князя Максутова, на котором он присутствовал, и все пили за его здоровье. В пользу храбрых наших камчатских воинов собрано здесь пока до 7 тысяч серебром.» (Из письма И.Д. и В.И. Якушкиных – И.И.Пущину 12 ноября 1854 года).
Он выжил. Но послевоенная биография этого «героя» - не столь блистательна. В 1859 году князь Дмитрий поступает на службу в Российско-американскую компанию (РАК) и отправляется на Аляску, сначала помощником Главного правителя РАК, затем — последним её Главным правителем. Продажа Аляски для обитателей Русской Америки стала событием и горьким, и неожиданным. По словам очевидцев, губернатор колонии Дмитрий Петрович Максутов, узнав о принятом решении, «пришёл в бешенство»: ведь он лишался незаменимого источника доходов. «В Российско-американской компании чиновники крали все, что можно, обирая рабочих и сотрудников, не выплачивая им зарплаты и долги за много лет». В письме, подписанном ста десятью сотрудниками компании, брошенными на Аляске, после её продажи, говорилось: «Максутов постоянно действовал в ущерб компании, не принося никакой пользы ей; страна при нём была в печальном, мрачном положении. Его цель была — постоянно преследовать действительно честных людей, которые вынуждены были терпеливо сносить все обиды, делаемые им. Его татарский характер постоянно был направлен к любостяжанию, и он в течение пяти лет набил более сорока сундуков драгоценными пушными товарами, которые и отправил в Россию. …В последнее время своего пребывания в колониях, он не управлял ими, но грабил колонии и служащих!»*(dic.academic.ru›dic.nsf/ruwiki/317071)
6 октября 1867 года состоялась церемония спуска российского и подъёма американского флагов. Официальный протокол о передаче Русской Америки был подписан 14 октября 1867. Максутов оставался на Аляске ещё год, исполняя обязанности русского консула в Ситке (бывший Ново-Архангельск) и, занимаясь организацией отправки в Россию соотечественников. В 1869 году он сдал консульские обязанности и вернулся на родину.
После возвращения служил на коммерческих судах. Был произведён в контр-адмиралы с увольнением от службы. Умер Д.П.Максутов в 1889 году в Санкт-Петербурге, похоронен на Новодевичьем кладбище.
По-видимому, легче быть героем в бою, чем порядочным человеком в мирной жизни. Да и народная мудрость гласит: «Жить праведно труднее, чем в грехе». Именем Максутова названа улица в городе Ситка (США). «Причуды славы», как говорил Даниил Гранин.
В Петропавловске много памятников. На улице Ленинской, в центре города, имеется скромный обелиск. На четырехгранном основании его - надпись на английском языке. Здесь похоронен Чарльз Клерк. Об истории этого памятника рассказывает в своей книге В.Мартыненко "Памятники Петропавловска-Камчатского".
(В.Мартыненко "Памятники Петропавловска-Камчатского". Петропавловск-Камчатский, Камчатское отделение,1989 год).
29 августа 1779 года тело капитана Клерка с воинскими почестями, в сопровождении двенадцати пушечных залпов с кораблей и троекратного салюта из мушкетов, предали земле. Над могилой насыпали земляной холм и огородили деревянной оградой. А вокруг старые товарищи посадили несколько ив. В изголовье на росшем здесь большом дереве прикрепили доску с надписью: "У подножия этого дерева покоится прах капитана Чарльза Клерка, который принял командование его британского величества кораблями "Резолюшн" и "Дискавери" по смерти капитана Джеймса Кука, который умерщвлен был на одном острове Южного моря 14 февраля 1779 года. Умер в море от легочной чахотки 22 августа того же года в возрасте 38 лет".
Посетившие позже Паратунку соотечественники передали в дар местной церкви деревянный гербовый щит капитана Клерка с аналогичной, но более подробной надмогильной надписью.
Когда через несколько лет в Петропавловский порт зашли корабли Ж. Ф. Лаперуза и посетили могилу английского коллеги, которая к тому времени уже обветшала, Лаперуза распорядился соорудить над местом погребения Клерка небольшую деревянную гробницу. А на прикрепленной к ней медной пластине добавить по-французски: "Эта копия с английской подлинной надписи сделана по приказу командора Лаперуза в 1787 году".
Эстафету памяти продолжили участники первой русской кругосветной экспедиции под командованием Ивана Федоровича Крузенштерна. В знак глубочайшего уважения к памяти сподвижника и преемника знаменитого Кука моряки водрузили над местом погребения Чарльза Клерка деревянный обелиск.
Крузенштерн отметил: "Сделана нами на твердом основании деревянная пирамида. На одной стороне прибили мы медный лист Лаперузов, на другой живо написанный Тилезиусом герб Клерка (копия с подлинника Веббера, художника экспедиции Кука, который хранился в Паратунской церкви. — В. Мартыненко). А на третьей — следующую надпись на российском языке: "Английскому капитану Клерку. Усердием общества фрегата "Надежда". В первую экспедицию Россиян вокруг света под командою флота капитан-лейтенанта Крузенштерна, 1805 года, сентября 15 дня".
По распоряжению начальника Камчатки капитана 1-го ранга Петра Ивановича Рикорда в 1818 году прах Клерка перенесли на главную улицу Петропавловска. Участник этого события, знаменитый русский мореплаватель Василий Михайлович Головин вспоминал: "Остаток гроба и прах были положены в другой ящик и пристойною церемонией в сопровождении всех нас и стоявшей в ружье экипажной роты был перенесен к намеченному месту и опущен в могилу. Причем память покойника гарнизон почтил семью пушечными выстрелами".
В 1913 году Петропавловск посетила английская парламентская делегация. Она установила над могилой Ч. Клерка обелиск из портландцемента с надписями на английском языке. На фасаде: "Памяти капитана королевского флота Чарльза Клерка, который скончался 22 августа 1779 года в возрасте 38 лет и чье тело покоится под этим камнем". На северной грани обелиска: "Этот офицер совершил несколько путешествий, посвященных открытию новых земель под командою капитана Кука, всемирно известного мореплавателя, и доставил его прах после того, как капитан был убит дикарями. Он умер в море после отважной, но безуспешной попытки пробиться сквозь льды, лежащие перед Беринговым проливом. Он был человеком высокого достоинства и беззаветной отваги, верный своему руководителю и безоговорочно преданный долгу". И на южной стороне обелиска: "Этот памятник установлен в 1913 году офицерами, членами парламентской комиссии адмиралтейства Великобритании, Ирландии и прочая в знак высокой оценки смелой и честной службы отважного британского офицера".
Памятник Клерку - единственный в нашей стране, напоминающий о третьей английской кругосветной экспедиции капитана Д. Кука и о причастности России к этому выдающемуся событию XVIII века.
Есть в Петропавловске памятник и Лаперузу. В 1843 году установили деревянную, обшитую железом колонну с надписью «Лаперузу». Во время Петропавловской обороны она была разрушена. Позднее ее восстановили. В тридцатых годах XX века памятник Лаперузу в виде глыбы серого гранита, вокруг которой уложена якорная цепь, переместили на другое место, где он находится и ныне.
…После 1856 года до начала нового столетия Петропавловск - окружной, уездный город Приморской области. С выводом главного тихоокеанского порта население убыло почти в четыре раза и насчитывало к концу XIX века всего 400 человек. С 1909 года он снова становится областным центром и в течение следующих лет интенсивно застраивается. В 1924 году городу присвоено новое имя - Петропавловск-Камчатский для отличия от Казахстанского Петропавловска.
Значительно расширились границы Петропавловска-Камчатского в тридцатых годах. Позже к ним добавился жилой район строителей морского торгового флота. До 1956 года Петропавловск - центр Камчатской области Хабаровского края, затем центр самостоятельной области.
Во время моего пребывания (1976 год) Петропавловск - Камчатский - крупный промышленный и культурный центр большой области. Здесь находятся управление тралового и рефрижераторного флота, Камчатское морское пароходство, судоремонтные заводы, рыбопромышленный комбинат, самый крупный в стране рыболовецкий колхоз, два океанских порта. Из учебных заведений - Камчатский педагогический институт, рыбопромышленный, медицинский, кооперативный техникумы, мореходное училище. Население города насчитывало двести тысяч. С девяностых годов («перестроечных») число жителей стало убывать.
В городе восемь научно-исследовательских институтов, в том числе институт вулканологии с интереснейшим музеем. Вулканология – наука «со стажем». В системе наук о Земле ей отводится чрезвычайно важное место. Но подлинного расцвета она достигла в настоящее время. Ученые разных специальностей стремятся как можно полнее познать природу вулканических извержений, многообразие их форм и свойств, чтобы надежнее их прогнозировать, оберегая людей от возможных трагических последствий.
Этой проблемой занимаются многие исследователи во всем мире. Но только в нашей стране существует научное учреждение, целиком специализированное на изучении вулканов - Институт вулканологии Академии наук СССР на Камчатке.
Более всего вулканов и следов вулканической деятельности находится на островах и в прибрежных районах Тихого океана, которые образуют, как называют ученые, «огненное ожерелье». Оно охватывает огнедышащие горы Камчатки, Курильских островов, Японии, Филиппин, Индонезии, Новой Зеландии, западного побережья Америки. Замыкается «огненное ожерелье» на Аляске и Алеутских островах.
Периоды активной деятельности вулканов сменяются покоем. Иногда на столетия. А затем неожиданно подземные силы снова дают о себе знать. Геологи-палеовулканологи тщательно изучают древние вулканы, выясняют их роль в образовании месторождений полезных ископаемых.
В Петропавловске шесть библиотек, есть собственный областной драматический театр (начал работу 21 апреля 1933 года). Спектакли театра могут видеть не только жители Дальнего Востока, но и по всей стране. Однажды он приезжал на гастроли и в Свердловск. Несколько музеев. В одном из них – Военно-историческом - представлены фрагменты корпуса легендарного парохода «Теодор Нетте», биография которого связана с Петропавловском. Сохранился иллюминатор каюты, в которой некогда пребывал В. В. Маяковский.
Пароход создали на Невском судостроительном заводе в Санкт-Петербурге по заказу русского правительства специально для обслуживания камчатских рейсов. Назывался он «Тверь». 31 мая 1913 года вышел в первый рейс, затем регулярно ходил между Владивостоком и Камчаткой. Его заходы в Петропавловск, в котором тогда жило немногим более тысячи человек, всегда становились заметными событиями. Об этом регулярно писала газета "Камчатский листок" - единственное в то время на полуострове "средство массовой информации".
11 ноября 1917 года "Тверь" в очередной раз пришла в Авачинскую губу. На ней прибыло пополнение для местной воинской команды, что изменило общественную обстановку в городе. Прежде здесь имелся только один большевик. Теперь же возник солдатский комитет, а на его основе — в декабре 1917 года — городской Совет рабочих и солдатских депутатов. Действовал и избранный в июле 1917 года областной комитет, который придерживался буржуазно-демократических взглядов.
В июне 1918 года пароход захватили «белогвардейцы и японские интервенты» во Владивостоке. А в декабре 1921 года его продали (по другой версии захватили) итальянской компании, которая дала ему новое имя «Soria». На родину пароход вернулся лишь в начале 1926 года и стал называться "Теодор Нетте".
Этому пароходу Маяковский посвятил известное стихотворение «Товарищу Нетте пароходу и человеку». Кстати, я читала его на одном из уроков литературы в десятом классе и даже удостоилась похвалы учителя. Да и сейчас стихотворение - одно из самых любимых мною произведений поэта. Может быть, потому, что освящено трагической историей.
Легендарный дипломатический курьер Народного комиссариата иностранных дел СССР Теодор Нетте 5 февраля 1926 года погиб в поезде Москва-Рига-Берлин, защищая сумку с документами. Дипкурьер был лично знаком с поэтом. Владимир Маяковский задумал стихотворение в день встречи с пароходом “Теодор Нетте”, когда направлялся из Одессы в Ялту 28 июня 1926 года и написал его 15 июля.
На этом пароходе в 1927 году возвращался в Одессу Александр Грин, о чем пишет в книге «Встречи и приключения».
Пароход недолгое время эксплуатировался на Крымско-Кавказской линии, совершая нерегулярные заходы в порты Средиземного моря. Затем его вновь передали Дальневосточной конторе Совторгфлота. Корабль доставлял на Камчатку грузы, рабочих, вывозил продукцию с рыбокомбинатов.
После создания Тихоокеанского флота в его состав из-за недостатка военных кораблей вошли многие гражданские пароходы. "Теодор Нетте", вооруженный шестью пушками и двумя пулеметами, стал минным заградителем. Военно-морской флаг на нем подняли 3 мая 1934 года. Позднее «Теодор Нетте» использовался в качестве самоходной плавбазы. Во время советско-японской войны 1945 года участвовал в минных постановках в Японском море. После окончания войны изношенный и разоруженный "Теодор Нетте" поставили в бухте Золотой Рог.
В июле 1947 года он пришел в Петропавловск - к месту последней стоянки. Но пароход-ветеран продолжал служить Камчатке в новом качестве: как плавучая казарма и клуб моряков. После пожара и шторма в начале пятидесятых, в котором пароход пострадал, его исключили из списков флота. "Теодор Нетте", притопленный у берега, превратился в причал аварийно-спасательной службы. Ныне остов судна погребен под грунтом в основании одного из причалов Петропавловского морского торгового порта.
Но у парохода «Теодор Нетте» имелся преемник в Северном морском пароходстве - газотурбоход, построенный ленинградцами в 1963 году. Судно перевозило лес и другие грузы. С ними «Теодор Нетте» побывал в портах сорока государств.
Петропавловск имеет постоянное морское сообщение с «большой землей» через Владивосток. На Камчатской экспрессной линии курсируют комфортабельные океанские лайнеры Дальневосточного морского пароходства: в то время – теплоходы «Ильич», «Русь», и уже хорошо известный нам пароход «Советский Союз».