Во время работы в Вологодской области знакомлюсь с местными ребятами. Они первым делом интересуются, я рыбак или охотник. Я признаюсь, что рыбалкой и зимней, и летней увлекаюсь во всех видах и проявлениях. Охотой же не занимаюсь, и если в детстве любил иногда втихаря с отцовским ружьём побродить по лесу и пострелять голубей, то в армии пришлось от всей души до хруста в костях побегать по тайге и до шума в ушах настреляться из автомата.
На всю жизнь запомнилось из детства сильнейшее чувство после первой результативной охоты, когда мне посчастливилось из тихонько стянутого из дома ружья удачно подстрелить несколько голубей на поле со сжатым зерном. Мне двенадцать лет, и я вдруг чувствую совершенно необыкновенную силу и вседозволенность от приятно тяжелеющего в руках ружья. Это совершенно незнакомое, будоражащее кровь чувство. Одним словом, будто тебе море по колено!
Рыбалку мне обещают организовать в ближайшее время и показать мне по осени настоящую охоту, с довольными усмешками уверяют, что только у них я охоту пойму и обязательно полюблю.
Через неделю с утра раздаётся звонок, меня приглашают поучаствовать в посадке овса для медведей. Я воспринимаю это приглашение как удачную шутку, и отвечаю, может лучше капусту для зайцев посеем? Или всё же морковку? Но мои новые приятели шутки не оценивают и говорят, что через пять минут заедут за мной. Точно в срок возле гостиницы останавливаются две машины, в кузове джипа лежат мешки с овсом. Я с трудом скрываю удивление и соглашаюсь принять участие в совершенно новом для меня деле по обеспечению улучшения рациона косолапых.
На расположенном в окружении дремучего леса довольно большом вспаханном поле нас уже ждёт трактор с прицепленной бороной. По противоположным углам поля на опушке леса стоят два лабаза, это деревянный домик на высоте примерно второго этажа с широким окном для стрельбы и лестницей. Охотники с радостным настроением выгружают из джипа мешки овса и вёдра и распределяют обязанности. Начинается посев овса. Я обращаю внимание охотников на многочисленные кусты, которые наступают со всех сторон на поле.
Мне отвечают, что это самая неприятная для них и нудная работа и если у меня есть желание, то мне дадут топорик, чтобы расчистить поле от кустов. Я с удовольствием вырубаю кусты, пока мужики тщательно засевают поле.
Закончив работу, из машин достаются домашние припасы, и мы под пенье птиц садимся в теньке перекусить. Разговор сразу же заходит об охоте на этом поле, вспоминаются все случаи, связанные с этим местом.
Самым ярким событием, связанным с этим полем, скорее всего из-за удалённости его от цивилизации, все остальные засеваемые участки находятся недалеко от деревни, а за этим полем на долгие километры без конца и края только дремучий лес, является выход на кормёжку по осени медведя огромнейших размеров.
Мишка появляется на поле с овсом по осени очень редко, но скорее всего он пасётся здесь постоянно, его просто редко видят. Из моих собеседников его видел только один парень. С его слов зверь точно знал, что стрелок находится на вышке и когда медведь в сумерках поднялся во весь свой огромный рост и пристально уставился охотнику в глаза, голова медведя оказалась примерно на одном уровне со стволом карабина.
Несмотря на относительное небольшое расстояние до цели и свой многолетний опыт, охотник тихонько, стараясь не произвести ни звука, опустил оружие и отвернулся от потенциальной добычи, пытаясь унять дрожь во всём теле. Ребята уверяли, что матёрый зверь чувствует не только запах, дыхание или движение ресницами охотника, но и его взгляд. О том, что можно в него сейчас выстрелить, не было и речи.
Мы как по команде обернулись к лабазу, окно которого находится в добрых трёх метрах от земли, представили себе этого медвежьего Годзиллу и мысленно вздрогнули. Даже с поправкой на внезапный испуг охотника картина получилась очень впечатляющая.
Все поля, засеваемые по весне овсом, являются местом поголовной кормёжки всей лесной живности, от мышей до медведей. Звери и птицы интенсивно отъедаются перед долгой северной зимой. И если медведица однажды привела своих медвежат к изобильному и относительно безопасному лесному столу, то и подросшие медвежата будут водить туда своих детёнышей всю жизнь.
В начале августа звонят охотники и приглашают меня на осеннее открытие охоты. Я отказываюсь, у меня ведь нет охотничьего билета и ружья, что мне, на медведя с рогаткой идти? Слышу в ответ раскатистый хохот, мне объясняют, что открытие охоты происходит у них по отдельному сценарию, это душевная встреча старых друзей за шашлыком на лоне природы. Естественно, без оружия и собак. И приглашаются на праздник не только охотники, но просто хорошие знакомые. Ну а для охотников открытие - это самый главный праздник, начало нового сезона, долгожданного и радостного.
Уточняю, что нужно принести с собой, мне отвечают, что пара бутылочек водки будут на таком празднике, где соберутся около двадцати здоровых мужиков, совсем не лишними. Действуя по принципу – пошли дурака за бутылкой, так он одну и принесёт, закупаю шесть бутылок и в назначенное время подъезжаю к месту встречи.
Это живописная излучина реки, даже не излучина, а крутая петля и на ней расположен массивный, из половины ствола дерева, стол и такие же лавки. Ярко горит костёр, разбрасывая вокруг живописные снопы искр.
Здороваюсь с аборигенами и вношу свою скромную лепту в праздник. Вслед за мной потихоньку подтягиваются охотники и сочувствующие. Приезд очередного участника встречен громкими криками, этот парень, как мне тихонько подсказывают, ещё совсем недавно был самым заядлым охотником, удачливым и весёлым, но невесть откуда взявшаяся язва выбила его на некоторое время из коллектива, про энергичную беготню наперегонки с собаками по окрестным лесам пришлось забыть, и он сейчас усиленно лечится дома всеми возможными средствами. Парень негромко здоровается со всеми присутствующими с виноватой улыбкой и аккуратно достаёт из багажника ящик водки.
Меня эта картина немного напрягает, и я уточняю, какие традиции у ребят по поводу алкоголя, все ли запасы должны быть уничтожены обязательно сегодня или кое-что можно оставить на утро?
- Ты что, хочешь, чтобы мы все умерли сегодня? Иди посмотри, там уже больше двух ящиков лежит! И ещё ребята скоро подъедут! Я облегчённо перевожу дух.
Начинается неспешное празднование. Живописные истории об охоте одна краше другой по мере неспешного повышения градуса беседы появляются одна за другой как из рога изобилия.
Очередного рассказчика охотничьей байки, однозначно не раз слышанной ранее, никто не перебивает, иногда во время возникающей паузы, специально возникающей в захватывающем повествовании, кто-нибудь с юмором вносит своё уточнение или вопрос, от этого рассказ расцветает самыми неожиданными и яркими сторонами и сопровождается громким дружным смехом.
И даже самые трагичные и непредвиденные в своей сути истории, которые иногда, хоть и очень редко, происходили с ними, в устах рассказчика поворачивались к внимательным слушателям диаметрально противоположной стороной, акцент незаметно смещался на чувства и мысли охотника, на поведение его товарищей по охоте или собачек. И тогда истории о внезапном нападении медведя на охотника или промахе снайпера с десяти метров по бегущему лосю вызывают только громкий смех и шутливые комментарии.
На мопеде подъезжает мальчишка, сын одного из охотников. У него за плечом висит мелкокалиберная винтовка, почти с него ростом. Парень подходит к нам и предлагает пострелять, патрон стоит рубль. Юного бизнесмена поднимают на смех и посылают домой, но я заступаюсь за него и покупаю всю коробку патронов сразу. Пусть все стреляют бесплатно, сколько хотят, открытие охоты ведь!
Охотники не спешат воспользоваться моим щедрым предложением, традиция открытия охоты без любого оружия укоренилась у них очень быстро и надёжно.
- Вот ты и постреляй-ка пока сам, проверим, какой ты снайпер, говорит один из них и вешает на зеркало мопеда свой новенький крутой мотоциклетный шлем, для доброго дела не жалко хорошей вещи!
В центре шлема наклеен небольшой значок, размером с пятирублёвую монету, в него мне и предлагают стрелять. До мопеда метров тридцать и надвигаются сумерки, а от речки плывёт туман, клочьями накрывая наш тёплый бивак, но я, несмотря на плохую видимость, соглашаюсь.
- Стрелять буду с вытянутой одной руки, так будет справедливее. Отсчитываю у парня десять патронов, прицеливаюсь и в полной тишине нажимаю спусковой крючок. Сухо щёлкает выстрел, шлем совершенно неподвижен. Раздаётся громкий дружный хохот, все по очереди дают бесценные с их точки зрения советы. Я немного обескуражен, расстояние совсем небольшое, может прицел у парня сбит на винтовке?
Произвожу повторный выстрел после тщательного прицеливания. Шлем снова неподвижен, взрыв хохота охотников, мне торжественно подносят рюмочку и шашлык, чтобы навести резкость на мой сбившийся прицел. После десяти выстрелов с вытянутой руки я ещё пять раз стреляю, как обычно, от плеча. Шлем не шелохнётся!!!
Я сильно разочарован, охотники, смеясь, по очереди хлопают меня по плечу, успокаивают и говорят, что начинать мне надо всё ж-таки с детского ружья, а уж потом переходить на мелкашку, где уж тебе так сразу попасть!
Мальчишка – бизнесмен снимает с зеркала и приносит к костру шлем, снятый с мопеда. Смех мгновенно смолкает, все изумлённо таращатся на расколотый корпус, от дыры на месте наклейки во все стороны лучиками бегут длинные трещины. В дырке видны несколько свинцовых пулек от винтовки. Настал черёд хохотать мне!
Переворачиваю шлем и стучу по столу, на поверхность высыпаются несколько пуль.
– Я стрелял пятнадцать раз. Считать будете?
Хозяин шлема сокрушённо вертит его в руках и бормочет- да как же я его так повесил неудачно, что он даже не пошевелился…