Воздух стал невыносим. Он сжимал голову так, что все мысли растворились в танце необходимого молчания. Мы моргаем и дышим, не замечая, как снабжаем свой организм всем для жизни. А сейчас это пугало. Пугало, когда при каждом вдохе я отличала каждый атом. Я впервые почувствовала все вкусы жизни в один миг. Один миг убил меня. И каждый атом займёт самое большое место в воспоминаниях.
Что чувствует человек, когда осколки его самого с горечью страданий и немого смирения обрушиваются на него, как дождь? Наверно, это больно. Я бы могла ответить на этот вопрос, если бы замечала эти осколки, торчащие из окровавленных ладоней. И подставляла бы под ливень всё тело, обнажая белые плечи. Лишь бы заглушить тишину. Лишь бы убежать от молчания.
Убежать… Убежать… Убежать…
И я побежала. Рванула, что было сил. По коридорам, белые стены которых надолго останутся в моей памяти. Одна дверь сменяла другую, и лампа гасила свет, будто я была тут одна, как долгожданный гость, двери для которого всегда открыты.
Кислород. Живой, настоящий, уличный. И меня словно включили. Будто я была в заплыве, длинной в несколько мирных и спокойных лет, а теперь пересекла финишную черту, за которой меня не ждала награда, за которой не было тех, кто воспринял бы меня, как единственного победителя.
Я рвала клочьями воздух и насильно пихала в себя. Только бы не задохнуться от свежести наступающего дождя. Я шла по мокрым улицам, ничего не различая перед своими глазами, потому что вновь включённая игрушка ожила и зарыдала. Люди сторонились меня, обходя, и забывая. А ливень не прекращался. Он один пытался меня понять.
Ах, как мне было смешно думать об этом, как о сне. Потому что, самое острое чувство сейчас было осознание реальности.
Я бежала, бежала ото всех измерений и галактик. Мокрые пряди волос безжизненно подпрыгивали в воздухе. Дождевые капли своей пресной болью смешивались с горьковатой солёностью моих слёз.