II

Помню, как-то ты сказала мне, что меня можно сравнить с наступающей зимой в конце ноября. Я долго листал в своём сознании различные стихотворения, чтобы они полностью подошли тебе, чтобы примерив их в моей тайной, никому не известной примерочной, хотя бы одно стихотворение село на тебя идеально. Но сколько бы я ни блуждал по давно забытым уголкам памяти, я так и не нашёл чего-то похожего. И лишь когда этой осенью я увидел тебя, идущей ровно посредине октября своей по-детски развратной, едва вальяжной походкой, в твоём любимом клетчатом шарфике, в бархатном на ощупь пальто цвета кофе с молоком; лишь когда я обратил внимание, на то, как твои шоколадно-медовые длинные вьющиеся волосы гармонируют с опавшей листвой и едва голубым небом, на то, какими страстными, сочувствующими, желанными, обольстительными глазами ты смотрела вглубь сквера, где красные листья клёна струятся бурной волной на скамейки, где кавалеры, взявшие своих дам под руку, ведут их в неизвестном направлении; и наконец, когда ты дотрагивалась до изогнутых голых веток, на которых месяц назад ещё блестела ослепительно-зелёная листва, когда ты дотрагивалась до леденящей поверхности скамейки, или когда ты собирала букет из только что слетевших листочков, я замечал, как же идеально твои лёгкие бледные кисти рук подходят всей этой морозной, сырой, на любителя осени. И я могу смело сказать, что ты есть во всех проявлениях и фазах осени, такой чарующей и таинственной, такой вдохновляющей.