Яшка замер посреди кухни и задумчиво произнёс : « Всё. Это начало конца». В нашей семье такая ситуация была ежедневно- рабочей, поэтому я пробормотала про себя: "Где начало того конца, которым заканчивается начало",- и продолжила бродить по квартире, пытаясь проснуться. Просыпалась я не всей девочкой ,а её частями. Точнее,частями тела. Ноги уже ходили, но глаза не открывались, и голова соображала ещё очень медленно, раскручиваясь постепенно и неторопливо, как огромная тяжелая цепь с привязанным к ней ведром.
Ведро помято и легкомысленно,оно бьётся о стенки колодца и воображает себя спелеологом, спускающимся в подземное озеро. Озеро не нанесено ни на одну карту мира, и у ведра- спелеолога сердце замирает от восторга и предвосхищения открытия. Оно опускается всё ниже и ниже... Цепь раскручивается... Ведро чувствует всем своим дном холод грунтовой воды, до которой не доходят лучи солнца. Вода живёт под землёй, она тёмная и молчаливая, в ней не отражаются облака, и только этот зануда-спелеолог каждый день нарушает её монотонное спокойствие.
Цепь с восторгом несётся вниз, раскручиваясь ещё быстрее, и ведро с грохотом плюхается на дно колодца. Всё. Голова проснулась окончательно, ну и я вместе с ней, конечно. Куда же мы друг без друга!
Я оглянулась вокруг и поняла, что сегодня среда.
Среда — это не просто скучная середина недели, это день на левой страничке школьного дневника. Сверху вниз- понедельник, вторник, среда, и на другой странице— сверху вниз четверг, пятница, суббота. До сих пор, планируя что-то, я вижу эти странички дневника. Упр 3 , стр 5 — и сразу понятно, что училка задала самое сложное третье упражнение на пятой странице, а делать его неохота, потому что скоро мультики по телевизору, и на улице весна, и у вербы лопнули почки, и из них вылупились пушистые серые цыплята. Сугробы снега, всю зиму простоявшие почетным караулом вдоль дороги, обмякли , как уставшие тётки, которые целый день проходили на каблуках, вернулись домой, сбросили туфли и упали на диван, расстегнув лифчик и пуговицу на джинсах, чтобы можно было, наконец, выдохнуть с облегчением, не втягивать живот и расслабиться.
Сугробы потекли по тротуару ручьями, смывая по пути иголки от елки, недавно всё-таки вынесенной на помойку , и песок, который всю зиму разбрасывали по двору весёлые и румяные от мороза дворничихи.
У весенних ручьёв — особенный запах. Глобальное потепление ещё не придумано, айсберги пока не знают, что должны поднять уровень мирового океана на несколько метров , и плавают себе спокойно, и сугробы плачут просто так, от умиления, плачут, тают и пахнут весенними каникулами, до которых совсем чуть- чуть. Так скоро, что вовсе не хочется делать упр. 3 на пятой странице.
Итак, я оглянулась вокруг и поняла, что сегодня среда. А среда в нашей семье- это такой светлый день календаря, когда Яшка готовит мне завтрак. И не то чтобы я не хочу его приготовить сама ! Хочу! Но не могу. Нет у меня утром времени на это хлопотное мероприятие , потому что утром я бегаю. Хорошо бы вдоль моря, конечно. Бежать, воткнув наушники в уши, отталкиваясь кроссовками от влажного песка, и смотреть, как солнце просыпается над горизонтом, а потом пойти помедленнее, восстанавливая дыхание, и притормозить у маленького кафе на набережной, где разговорчивый хозяин с блестящими марокканскими глазами выжимает гранатовый сок. В соке , тягуче- густом от плавающих в нем витаминов , отражается солнце и моё утреннее настроение. Да, хорошо бы...
Но бегаю я не вдоль моря, а по квартире, между феном и кухней. Если успеть нажать на кнопку кофеварки и не забыть размешать сахар, то можно пить кофе и сушить волосы одновременно. При особо удачном стечении обстоятельств я успеваю снять ацетоном старый лак и кинуть в сумочку что-нибудь модно- голубое, которым я накрашу ногти на автобусной остановке. Мой знакомый водитель автобуса знает, что билетик он мне должен дать в руку аккуратно, чтобы не смазать свежий, ещё не подсохший маникюр, и отъехать от остановки медленно, давая мне сесть и отдохнуть уже наконец от такого бурного начала дня.
Какой там завтрак, если я не помню в такой гонке, как меня зовут! Поэтому по средам Яшка выходит из дома попозже, а я просыпаюсь утром от запаха еды, когда на сковороде беспокойно и нетереливо вздыхает омлет, и гренок поджарился в тостере, и от его запаха кружится голова, и слюни текут , как у собаки Павлова. А на гренке уже лежит кусочек сливочного масла. Масло, такое надменно- неприступное в холодильнике, теряет голову в жарких объятиях загорелого гренка и плавится на нем от неожиданной и внезапной страсти.
И конечно кофе, без него утро — не утро. Кофеварка , дама строгая и несговорчивая ,булькает кипятком и бурчит что-то про себя ,но вскоре меняет гнев на милость:"Ладно уж, пейте, просыпайтесь!»
И в этот момент, когда утро начиналось так хорошо, Яшка вдруг задумчиво произнёс:«Всё. Это начало конца».
«А что, собственно, произошло?»- полюбопытствовала я. «Я забыл, что хотел сделать»,- ответил Яшка и замер посреди кухни . «Попробуй вернуться на старое место»,- предложила я проверенное антисклерозное средство. Яшка потоптался туда- сюда между плитой и холодильником, но это не помогло.
Завтрак проходил в полном молчании. Я смотрела на Яшку, тот смотрел в одну точку, а напротив нас сидел , усмехаясь и покуривая сигару, приятель Альцгеймер и наблюдал, чем всё это закончится.
- Вспомнил! - неожиданно обрадовался Яшка,- Сегодня же среда!
-Да ладно!- не поверила я ,- И что?
-У нас же сегодня измерялки!- и Яшка сорвался со стула в поисках портновского метра.
Всё непросто... Я бы даже сказала, всё очень запущенно в нашей семье. Не так ,конечно, как в датском королевстве, но тоже... Не то чтобы сложно, но непросто....Потому что мы худеем.
Это наша семейная забава, общее, так сказать, хобби. Худеем мы в разных тренажёрных залах, но на одной кухне, с гордостью демонстрируя друг другу кубики на животе и появившиеся из ниоткуда бицепсы-трицепсы. И мы их измеряем. По средам, портновским метром. А что делать?! Надо же как-то поддерживать мотивацию и семейно- командный дух!
У меня, правда, с измерялками отношения сложные. Недолюбливаю я их ещё детства, когда каждое лето, 31 августа, за день до начала учебного года, надо было прийти в школу на медосмотр, который проходил в спортивном зале.
Нужно было раздеться, подойти к медсестре, показать язык, измерить температуру и взвеситься на белых облупленных весах с блестящей круглой гирей. Медсестра с огромным шиньоном на голове и глазами, накрашенными ярко-голубыми польскими тенями, по знакомству купленными у тощей продавщицы из соседней галантереи, передвигала эту гирю и записывала в тетрадке мой рост и вес, который всегда оказывался неприлично большим. Лето-то было длинным, бабушка готовила замечательно, а аппетит был у девочки отменным.
Ах, какими бесконечными были летние каникулы на даче в Сестрорецке! Оладушки со сгущенкой по утрам, качели и чёртово колесо в парке «Дубки», вечерние прогулки в облаке из комаров и гречневая каша с молоком на ужин. Как тут не зашкалить гире на весах за день до начала школы! Как не закачаться, удивлённо и осуждающе, шиньону на голове школьной медсестрички!
Да, измерялки в нашей семье- это не моё. Главное, Яшка доволен- и память у него пока на месте, и впуклости стали выпуклостями, метр врать не будет! Что ещё нужно, чтобы встретить старость? И я поела, а когда волки сыты, то и овцы целы. Среда явно задалась, не зря же это мой любимый день на левой страничке школьного дневника.