"ЛУЧШЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ, НА КОТОРЫХ ЕЩЕ НЕ БЫВАЛ"
Горы, что вы сделали со мной,
Чем заворожили? Властным зовом
К подвигам горячим и суровым
Или мудрой снежной сединой?
Байрамунова Х. пер. Н. Матвеева
Пятеро человек медленно продвигались по уступу двух наклонных пластов гнейсовых сланцев. Слева –почти отвесная скала вверх, справа – почти отвесная скальная пропасть глубиной метров 20, омываемая горной рекой. Уступ шириной до метра, кое-где трещиноватый, кое-где покрытый мелкими осыпавшимися камушками. Люди шли на расстоянии 3-4 м друг от друга, осматривая место, куда поставить ногу для следующего шага, чтобы не поскользнуться, наступив на камешек. Шли молча, строго соблюдая равновесие, ведь каждый нес рюкзак в 20-25 кг. Причём сам рюкзак или поклажа не нём обычно чуть шире спины идущего, но ни опираться на скалу, ни скользить по ней рюкзаком нельзя. Иначе возможные углубления или выступы в скале могут зацепить, нарушить твоё равновесие и тогда. . .
Минуя опасный переход длиной в несколько десятков метров и, найдя удобный участок, группа, обмениваясь впечатлениями, расположилась на отдых. Пашка, парень лет 20-25, откровенничал: ---- У меня так клокотало в горле, что казалось, будто там сердце бьётся. Нина—единственная в группе женщина лет 30 поведала о своей методике перехода: --- А я внушала себе, что иду по дорожке в лесу, и ни в коем случае не смотрела направо, в сторону обрыва.
Афанасий Юрьевич, физрук по профессии, молча сидел и, удовлетворённо выслушивая каждого, улыбался «моя беседа не прошла даром». За двух других физически сильных мужиков Григория и Савелия лет 40—45 он не беспокоился. Альпинистов в группе не было, только Пашка и Нина обучались в горной школе, но бывший альпинист Юрич, как стали называть физрука, на двух предыдущих ночевках в предгорье, основательно подготовил группу. Он говаривал, что альпинист в горах осознаёт опасность вокруг себя всегда и везде, а горный турист только периодически. Вот это периодически и будет происходить раз 5-6 на нашем 2-х недельном переходе по Заилийскому Ала-Тау от Алма-Аты до озера Иссык-Куль.
Цель наша состояла не в покорении вершин или прохода по траверсам. Нашей целью было испытать себя. Юрич рассказал, что при восхождении в интервале отметок от 6 до 7 км у альпинистов бывают такие всезахватывающие галлюцинации,что человек может снять ботинки и пойти на морозе босиком, случаются кровотечения из носа и рта и даже потеря зрения. Уверен, что каждый из нас подумал при этом "слава богу, что на нашем маршруте нет таких высот". Нам предстояло превозмочь трудности по четырём перевалам высотой от 3600 м до 4400 м, преодолению вброд двух горных рек и одного ледника с его цирком. Общая протяженность маршрута составляла до 350 км. Причем последние 100 км мы задумали проехать на попутке, благо дорога там была и машины попадались.
Наспех перекусив, двигаемся дальше. Сегодня по плану четвёртая ночёвка, и до неё нужно засветло пройти ещё несколько километров. На трёх ночевках останавливались в красивых местах предгорья в девственных лесах, среди огромных многовековых деревьев с огромными стволами, экзотически переходящими в толстые, как огромные змеи, корни. Шли среди довольно высокой растительности, встречали сухие русла речушек с крупными окатанными камнями. В ледяной воде одного из ручьёв, уступами ниспадающего вниз с образованием маленьких озёр, мы даже искупались первый и последний раз на всём протяжении похода. А, когда утром впервые встретился опасный скальный участок; сразу поняли –началось восхождение.
Все эти дни стоит прекрасная погода: лёгкие облачка, и ни жарко, ни холодно. Однако здесь на высоте, как и пейзажи, погода меняется чрезвычайно быстро. Идём –солнце, на небе ни облачка---снимаем все тёплое. Глядь нашло облако, за ним тучка, пошёл снег, стало холодно. Наскоро напяливаем что-нибудь.
Группа вышла на сравнительно ровную местность. И слева, и справа на горизонте линия горной гряды чётко прорисовывалась на фоне ярко голубого неба, под ногами-- растительность альпийских лугов как яркий ковёр из цветового разнотравья. Зелень здесь уже невысокая, однако казалось, что столь красивые крупные и яркие цветы я вижу впервые в жизни. Но было ясно--- трава не такая нежная, как в России, голой спиной на эту траву не ляжешь.
Выйдя на плато повыше, перед нами открылась панорама территории, преодолеть которую предстояло завтра. За альпийскими лугами начиналась горная порода уже лишенная растительности, вдалеке вершины, покрытые снегом. В лучах клонившегося к закату солнца стали более яркими и приобрели розоватый весёлый оттенок снежные полосы на солнце и сильнее померкли мрачные серо-голубые снежные пятна, находящиеся в тени.
Разбивая палатки, уже предполагали, что вероятно в последний раз используем колышки. Одни готовят ужин, чаще это Нина и симпатиэирующий ей Григорий, другие осуществляют мелкий ремонт: чаще в нём нуждались обувь или коврики. Интересно, что тогда, в начале 80-х только-что появились вибрамы, а лёгких ковриков для ночевки на снегу ещё вообще не существовало (тяжелые резиновые матрасы на воде—не в счёт), поэтому каждый из нас вынужден был выпилить пенно-полистирольные плашки 10х15х2 см, расположить их отдельно на расстоянии 2 см друг от друга между двумя простынями и зафиксировать, прошив простыни на швейной машинке.
Утром, проходя последние альпийские луга увидели легендарный эдельвейс—цветок с белыми прямыми лепестками, расходящимися от центра как яркие лучики, в центре –мизерные желтоватые комочки. Сравнительно крупный на длинном жестком стебле он сразу бросался в глаза.
Новым опасным препятствием стал склон осыпи моренного щебня, обойти который не представлялось возможным. С одной стороны—горная река с бурной водой (в такой уже не искупаешься), с другой—где-то в вышине теряется начало склона. Длина перехода—60-70 м. Шли по щебню на расстоянии 10-15 м друг от друга. Каждый понимал, что неуверенный неустойчивый шаг стал бы последним, ведь «язык» осыпи мог поползти вниз по склону и оступившийся вместе с ним в реку. Тут уже ничто не спасло бы. По опасности участок можно сравнить с минным полем. Поэтому первое движение-- найти углубление между щебнем для уверенной опоры альпенштоком. И только затем делать шаг, причём такой, чтобы не сдвинуть ни единого камешка.
Потом, уже после благополучного перехода наверное каждый возвращался к мысли, а что, если бы вдруг… Ведь пока за все дни в горах мы не встретили ни одного человека, если не считать госохранника на лошади, казаха-аксакала сразу под Алма-Атой (в те годы был негласный запрет на восхождения). Все тогда немножко сдрейфили. На переговоры командировали меня, и я, уж не помню как, убедил его не препятствовать нашему походу.
Идём дальше, теперь под ногами только порода и всё чаще снежные участки. Каждый из нас защитил лицо от ослепительных солнечных лучей, надел тёмные очки от излучения и сверху, и снизу, прямого и отраженного. У меня—очки--«консервы». Они полностью защищают глаз со всех сторон. Конечно в продаже их нет. Я занял у сварщика.
Начали ощущать горную болезнь. Перед одним из значимых перевалов остановились для акклиматизации. Палатки укрепляли крупными камнями. У всех болезнь проявилась по разному. У Нины и Пашки распухло лицо, остались щёлки вместо глаз, у физкультурника наблюдалась какая-то эйфория, приподнятое настроение, он демонстрировал как запросто подбрасывает тяжелые булыжники. Вероятно то же состояние опьянения происходит и с повышением давления. Известны случаи при дайвинге, когда пловец под водой вынимал изо рта свой загубник и протягивал проплывающей мимо рыбе мол, « На! Подыши!».
А мною овладело странное ощущение: я чувствовал, что говорю прежде, чем соображает мозг. Кроме меня никто этого не замечал, но я был крайне удивлен. Рассуждал про себя: мысль появляется в мозгу, и затем он по нервным волокнам даёт команду подъязычным мышцам, мол давай язык работай, произноси слова. Неужели разрежение меняет физиологию. И только по возвращении домой я узнал, что ускоренный темп речи -- это тоже влияние пониженного давления.
К вечеру заморосил дождь. Мы уже привыкли к резкой смене погоды в горах. В сумерках снег в горах стал серебристого цвета. Издалека слышался шум камней, периодически падающих по выработанному ими лотку, виднелось искрение. Дождь сменился ветром. Становилось заметно холоднее. Разошлись на ночлег. Приятно нырять в спальный мешок и чувствовать как тепло постепенно завоёвывает тело и, как потом оно перетекает к конечностям. Всю ночь сильный ветер трепал намокшую плохо укреплённую полу брезентового тента чьей-то палатки. Временами удары слышались, как неравномерный барабанный бой , однако никто и не думал вылезать из тепла спального мешка на резкий леденящий ветер.
Утром уже пришлось разжигать примус на снегу под укрытием плёнки, натянутой между двумя палатками, заранее поставленными по одной прямой линии.
И вот он камнепадный участок. Надели каски. Я вспомнил, как прямо таки мистически приобрёл свою каску. Перед походом группа получила задание достать каски. Но где? В продаже нет, знакомых монтажников-высотников у меня тоже нет. Безрезультатно попытавшись достать, я оставил эту надежду --- пройду мол без каски. И только перед самым отъездом иду с работы, вижу лежит «милая ждёт меня» новая, рыжая каска в неглубоком приямке полуподвального этажа под наклонной решеткой. Тогда оценил это, как случайность. Ан нет. Позже узнал, что я неосознанно действовал по методике «Thesecret». И на протяжении последующей жизни мне раз 10 удавалось сработать и получить желаемое (включая квартиру в желаемом доме и даже на желаемом этаже) по этой методике.
Спешим пройти опасный участок. И вот как будто для демонстрации нам камнепада слышим треск сорвавшегося где-то поверху камня размером 15-20 см. Вот его уже видно, перекатываясь вниз по лощине он увлекает за собой другие, и они вразнобой катятся на расстоянии 2—5 м друг от друга. По пути вниз некоторые ударяются о глыбы, отскакивают в стороны или вверх. Внимательно отслеживаем их траектории, но не останавливаемся.
Участок прошли благополучно без эксцессов. Где-то неподалёку прошёл ещё срыв камней, который мы лишь слышали.
И, наконец, приблизились к заснеженному перевалу «Туристов» 4396 м над уровнем моря. На нём сделали остановку. Вокруг ослепительная белизна. Вероятно ветер сотворил снежную невысокую плотинку на самом перевале как бы подразделяющую траверсу до перевала и после. Бабочка на полуметровой высоте от снега перелетала из «страны до» в «страну после».
Завораживающая горная многокилометровая панорама раскинулась перед нами. В разных направлениях бесконечно вдаль суровые и величественные тянулись гряды гор с траверсами и вершинами на разных высотах, заснеженные и нет, залитые солнцем и находящиеся в тени. Более ближние гряды -- контрастно очерченные и, чем дальше, тем больше утопают они в белесо-голубоватой дымке, самая дальняя почти сливается по цвету с небом. На небе редкие облачка вносят завершающий композиционный аккорд картине. Они выглядят акварельно нежными как белый пух по сравнению с ослепительно белыми снежными пятнами, как будто положенными рукой художника, его уверенными мазками чистых белил.
За перевалом нас ждал очередной опасный переход 100—150 м по закруглённому снежному склону, который под южным июльским солнцем превратился в шероховатый ледяной наст. Его шероховатость увеличивали мельчайшие ручейки таявшей воды, по мельчайшим овражкам стекающей вниз по откосу. На нашем пути были возможны и трещины, и даже щели, занесенные снегом (как мы узнали из описания маршрута, год назад был случай с человеком, сломавшим ногу, при его падении в незаметную сверху занесённую снегом щель глубиной 2 м). Первым пошел Юрич. Он задавал темп, осматривал и ощупывал альпенштоком наличие трещин или щелей. За ним в связке репшнуром и стропами шли на определённом расстоянии друг от друга остальные. На этом участке уклон был меньше, чем на осыпи, но зато нельзя было подстраховаться альпенштоком—в лёд он не входил. Воображение рисовало как поскользнувшийся может вертеться и нестись вниз по этому склону, вконец изодрав одежду о наст, и затем грохнуться с вертикального ледяного обрыва в 2-3 метра высотой на камни или в бурную ледяную воду горной реки Кёль-алматы. Однако, зная постулат, что мысли—материальны, сознание сразу отвергало такую программу. Переход прошёл благополучно.
Перевал Озёрный (3620 м) даже не заметили, такая широкая седловина между горами, по которой мы переваливали. Сначала шли вверх, затем вниз. Далее сравнительно ровная тропа по левому берегу реки до долины реки Чон-Кемин. Бивуак разбили около огромного куска скалы, одиноко стоявшего неподалёку от слияния двух рек. Откуда он отвалился—вокруг нет высоких скал? Осталось предположить, что скатился откуда-то сверху, тем более, что форма его была на удивление округлой.
Следующая наша ходка вынужденно оказалась очень короткой. Очередным испытанием стал переход вброд двух горных рек. Первая из них Кашка-Су. Подошли к ней во второй половине дня, то есть в период наибольшего расхода воды при таянии ледника в истоке реки. Единственный выход—остановиться на ночлег и ранним утром начать переправу. Помнили, что по прошлогодним отчётам именно здесь смыло девушку и отнесло на 150-200 м вниз по течению только потому, что группа вознамерилась перейти реку по высокой воде, не теряя времени на ожидание до утра. Сушить вещи—это потеря целого дня. Нашли место, где поток воды помельче и пошире. Больших глыб в русле не было, но зато много окатанных булыжников. Глубина чистейшей, но ледяной воды небольшая (всего 20-30 см), но зато скорость… Юрич, как всегда первый, с одним концом репшнура перебрался на другую сторону. Григ (так с подачи Нины сократили имя Григория) разделся и картинно напрягшись, упираясь ногой в камень, остался, держа другой конец репшнура. На утреннем солнце отчетливо смотрелись его рельефные мышцы на смуглом теле.
Идти решили в кедах (никаких кроссовок ещё не существовало), в закатанных по колено штанах --Нина в рейтузах-- и с рюкзаками на плечах (тогда они назывались рюкзаки «Абалакова»). Располагаясь лицом навстречу потоку, подстраховавшись стропами с карабинами, скользящими по репшнуру, начали переправу. Каждый помнил: переступать надо боком мелкими шагами, то есть по натянутому репшнуру, не ставить ногу на камень, переставлять ноги как бы раскорячась, ни в коем случае не соединяя вместе. Войдя в воду, каждый забыл об ее холоде, каждый боролся со скоростью потока и, переступая держал в напряжении все мышцы, ни в коем случае не расслабляя ноги.
Выйдя на сухое место, все чувствовали удовлетворение, преодолев очередное препятствие, снимали мокрое, растирали ноги, облачались в сухое и нежились на утреннем солнце. Пашка опять пооткровенничал, а может быть, и соврал:
----В конце я чуть не упал, судорога свела ногу, но я сжал зубы и проявил свой мужской характер. Нина, как всегда поделилась своими ментальными рассуждениями:
---- Я представляла, что каждая нога бетонная тяжеленная и никакой поток ей нипочём.
Я помимо прочего сушил случайно макнутый в воду дешевый фотоаппарат «Смена-2». Снимки от него получались хотя и не художественные, но весьма удовлетворительные, и очень жаль мне было, что оставил всю группу без наглядных воспоминаний. Предвидя такой случай, я специально не взял дорогой.
Подойдя к броду через реку Чон-Кемин, увидели киргиза на лошади. Это был второй человек, повстречавшийся за время похода. Попросили перевезти, он согласился, сажая каждого поодиночке вторым на лошадь. В итоге туда-обратно он сделал 10 ездок. Искренне поблагодарив его, нам не пришло в голову предложить деньги, ему не пришло в голову просить их. Такими были тогда взаимоотношения между людьми. Сегодня невозможно представить себе такое.
Дальше наш путь лежал к перевалу Ак-су. Слева по ходу -- озеро Джасыл-Кёль. Уровень воды в озере ниже тропы. Оставив рюкзаки на тропе, спустились чуть ближе к озеру. Нас удивил его насыщенно бирюзовый цвет. При голубом небе в этом цвете было больше зеленого, чем голубого и это при полнейшем отсутствии зелени, только порода на берегах. И абсолютная первозданная тишина. Всё это напоминало что-то космическое.
Однако желание завтра перевалить через Ак-су вынудило нас двинуться дальше. После двух ходок до и после перекуса подошли к подножию горы и нашего перевала Ак-су («Белая вода» 4361 м). Разбили палатки. Горная болезнь уже не доставляла хлопок, вероятно произошла адаптация наших организмов. Утром с бодрым настроем (почти как с песнями) и приливом сил после недолгого перехода ступили на ледник зоны вечных снегов. Он представлял собой довольно длинный «язык» сероватого цвета с переменным уклоном. Лёд по всей поверхности ледника немного подтаивал, и вода эта блестела под ногами. Затем перешли через цирк, сошли на снег, и теперь не спеша поднимались на самый трудный с крутыми склонами перевал.
Наконец подъём преодолён. Широчайший поразительный бескрайний горный простор развернулся перед нами. Цветовая палитра -- менее разнообразна, чем прежде на альпийских лугах, однако зрелище --- даже более впечатляющее. Лёгкий ветерок. Бесконечная ширь. . Горы чуть выше или чуть ниже нас, горные кряжи и хребты по всем направлениям уходят далеко в бесконечность. Ослепляющие снежные вершины и склоны гор темно-голубые в тени и светло-розовые на солнце, тёмно-серые почти черные участки скал и породы внизу-- вся эта фантастическая какофония пятен ошеломляла. Казалось, нельзя насладиться увиденной картиной. Здесь не нужны слова восхищения! Душа ликовала!! Как нельзя кстати тут слова Высоцкого: «Весь мир –на ладони—ты счастлив и нем…»
и действительно, мы на вершине стоЯли как хмельные.
Здесь несомненно начинаешь завидовать ястребам, плавно и грациозно парящим в вышине или почти на одном уровне с нами. Сфотографировали разные виды ещё одним оставшимся у нас аппаратом. Но, какое черно-белое фото передаст всю ту гамму ощущений, которые испытали мы там.
Очнувшись от увиденного, стали искать место для бивуака на пологом (до 20 градусов) снежном откосе. В памяти вероятно, у каждого из нас свежи были случаи многочисленных катастроф (включая печально известную гибель группы Дятлова) при сходе локальных пластовых лавин, так называемых «снежных досок» толщиной 40-50 см. Такие подвижки снега длиной всего в несколько метров, но весом в тонны, случались при подкопе откоса для горизонтальной площадки при установке палатки. Происходит это при наличии наста и скольжения одного пласта снега по другому (изморозь под «снежной доской»). Результаты –весьма печальные: сдавливание грудной клетки и остановка дыхания или переломы позвонков.
Осмотрев склон спустились немного ниже и, найдя пологий участок, разбили палатки, натянули пленку, под ней настроили примус. Это была последняя ночевка на снегу. Ну а ночью, те кто проснулся, любовались феерической картиной звёздного неба. Яркие своей белизной, почти блестящие звёзды на абсолютно черном фоне. Нас—северян, никогда не видевших такого черного южного неба и, тем более, нас—горожан, которым и не суждено увидеть черное небо из-за отражения от освещенного города картина неба приводила в восторг. Этот резкий черно- белый контраст ошеломлял сказочной красотой и необычностью. Прямо таки, как на картинах Ван-Гога.
Наутро спускались по довольно крутому снежному склону и затем по левому берегу реки. На другом берегу опять необыкновенная красивейшая картина. Выход многочисленных скальных ступенчатых уступов на разных уровнях и по большому массиву. По всем ступеням всех уступов течет кристально чистая ледниковая вода. Кое-где прозрачными сливами, кое-где бурлящими небольшими водопадами. И помимо красоты для души это самая полезная талая структурированная вода для организма. Снежные перевалы и горные опасности позади.
Спускались вниз. Вот появилась травка. Дальше тропа пролегала по красивой холмистой местности. Появились одинарно стоящие, невысокие, густые и, как на подбор, удивительно стройные и красивые, как пирамидальные тополи, елочки и кустарники можжевельника. Горы отодвинулись дальше, идти было приятно, появился запах еловой хвои и можжевельника. Однако до завершающей части --Григорьевского ущелья предстояло пройти 35-40 километров.
На следующий день повстречали одиночно стоящую юрту. Гостеприимные хозяева--киргизы муж с женой пригласили всю группу на чай. К чаю-- лепёшки, несколько разных варений и крупные кристаллы навата ( вареного сахара). Чай в пиалы наливался понемногу и часто доливался. Как я знал по жизни в Таджикистане, это для того, чтобы чай на протяжении общения оставался горячим, а нават—медленно растворялся во рту, так как чай из заварного чайника пьют только несладким с целью почувствовать вкус самого чая. Было подано также кобылье молоко или, как хозяева его называли, кымыз (кумыс).
Наши мужчины завели разговоры с хозяином—знатоком заготовки и обработки кож. А меня интересовала сама юрта. Нельзя было сказать об убогости этого жилища и бедности семьи здесь живущей. Простота—да, но не убогость. Хотя мне, и наверно не только мне, было необычно видеть обложенный по окружности крупными окатанными камнями небольшой очаг--костёр прямо в центре юрты, на котором в казане готовилась пища. Дымоходом служило большое отверстие в центре свода юрты, которое после догорания углей затягивается на ночь и вероятно зимой кошмой с помощью толстой верёвки, называемой знакомым словом—аркан. «Тянуть за аркан», выражение часто у нас в лексиконе употребляемое, правда в иносказательном смысле. Стены юрты заделаны коврами с крупным ярким рисунком. Каркасом её служат гибкие, вероятно ивовые жерди. Минимум мебели, множество одеял и каких-то свертков. На полу у стен ковры, кошмы и циновки. Приятно было видеть гостеприимство, радушие и улыбки киргизских хозяев. И опять же чистосердечное бескорыстие того времени.
Ну а нас ожидал дальнейший путь. Почти три дня шли мы до Григорьевского ущелья и, вот она, последняя ночевка на подступах к ущелью и последняя наша ночевка в горах. Завтра выйдем на дорогу, поймаем попутку и мы на Иссык-Куле. А сейчас , лёжа возле палатки, я с удовольствием вспоминаю поход, его эпизоды, трудности и радости. Стремлюсь сохранить всё это в памяти. Может быть именно тогда мною было заложено в память, а сейчас спустя десятки лет извлечено оттуда всё походное, так явственно и образно сохранившееся (конечно с опорой на дневниковые записи).
В последний раз наслаждаюсь вечерним горным пейзажем. Солнце уже зашло, однако небо еще не приобрело черный цвет. Очертания гор четким контуром прорисовывалось на фоне неба. Какая-то яркая звезда «уселась» прямо на остриё горной вершины. Однако общая картина звездного неба немного померкла из-за яркого бело-серебристого диска луны с противоположной стороны неба. Вокруг луны на расстоянии 5-6-ти ее диаметров зримо виднелось гало. Всё это опять представляло чарующую картину.
Утром без труда погрузились в кузов попутки, чтобы быстро преодолеть оставшиеся до озера километры. Однако проезжали такие красоты, что будь ещё кто-то, кто пожелал бы пройти это расстояние пешком, я несомненно отказался бы от машины.
Григорьевское ущелье. Внизу бурные воды горной реки Чон-Аксу зажатые в скальном ущелье. Встречаются водопады и многоступенчатые и одинарные довольно большой высоты. Скалы разных форм покрыты девственным в основном хвойным лесом. В отличие от елей Средней полосы здесь ели растут отдельно друг от друга с острыми верхушками, направленными в небо. Густые ветви начинаются прямо от земли, образуя конуса, издали похожие на темно-зеленые морковки остриями вверх. На елях совсем нет сухих веток. Кажется, что они благоухают в благодарность взрастившей их природе. Дорога то поднимается, то спускается вниз почти до уровня бурлящей воды. Молча сидим в кузове, восхищенные открывающимися видами, каждый из которых достоин кисти художника. Виляем головой то вправо, то влево. Жаль расставаться и с горами, и со всем здесь увиденным.
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы – просто некуда деться.
И спускаемся вниз с покорённых вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах своё сердце.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас и зовут нас остаться! –
Но спускаемся мы, кто на год, кто совсем,
Потому что всегда мы должны возвращаться.
И вот оно озеро Иссык-Куль, конечный пункт похода. Идём по обширному равнинному берегу, местами покрытому кустарником, поближе к воде. Разбиваем палатки. На песчаном берегу совсем немного растительности. Это заросли камыша в маленьких водоёмах, кустарник и дебри облепихи. Ветви облеплены крупными желто-оранжевыми ягодами. В таком количестве прежде я её никогда не видел. Набрал, засахарил своей четырёхгодовалой дочурке.
Искупались, помылись, вода не особенно тёплая, освежает на августовском солнце.
Само высокогорное озеро и окружающая его природа—очень красивые. Сзади нас на северном берегу видны скалы красно-охристого цвета то ли туфа, то ли песчаника, по всей высоте изрезанными глубокими и широкими трещинами-разломами.
Спереди от нас , то есть за озером, на южном его стороне вдалеке виден горный кряж. Верхняя его граница в виде очертаний гор, отчетливо виднелась на фоне неба как белые снежные вершины в солнечные дни, или как сероватые в пасмурные. Однако нижней границы у кряжа не было. Бело-голубые или сероватые горы незаметно переходили в цвет неба снизу. Создавалось впечатление, что горы парят в небе. Это было необыкновенное и незабываемое зрелище.
Быстро пролетели почти три дня. Далее автобусом во Фрунзе (теперь Бишкек). Проезжая вдоль озера увидели несколько небольших зданий турбаз или домов отдыха. В те времена, приехав в какой либо город, какая проблема становилась первостепенной? Конечно! Найти гостиницу. В Советское время сделать это было чрезвычайно трудно, ездоков много--проезд дешёвый, гостиниц мало--номера дешёвые.. Остановились в зале ожидания автовокзала, выгрузились, осмотрелись. Вокруг полно местного народа, детей. Везде «корзины, картины, картонки и маленькие собачонки». Гвалт несусветный. Я был командирован на поиски гостиницы. Однако результат плачевный: небольшие гостиницы забиты до отказа, а в гостиницы побольше и пошикарней доступа простым смертным нет. Мне прямо сказали: ----У нас свободных мест много, но нужно предписание или хотя бы звонок или из Москвы, или из ЦК Киргизии, или подведомственных организаций.
Достали ж/д билеты на поезд отходящий только через два дня, и две ночи «кантовались» на полу в зале ожидания, раскладывали свои белые пенопластовые коврики. Но времени зря не теряли: рюкзаки—в камеру хранения, а сами первым делом в баню и затем на осмотр города.
После весьма скромных пищевых порций в походе мы во всю "разгулялись" на блюдах национальной кухни, тогда ещё совсем не известных москвичам, таких как шурпа, лагман, манты, ашлям-фу, бешбармак.
Вот так завершился наш поход-восхождение в горы, оставшийся в памяти на всю жизнь.
хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Мне повезло. Жизнь сложилась интересной, насыщенной событиями и моим участием в них. Всегда считал, что только творческая работа (то есть дающая возможность создать что-то новое, чего раньше не существовало) и творческие профессии приносят удовлетворение.
Научная работа, которой судьба мне уготовила заниматься, проводилась по актуальному во многих областях жизни (в том числе на подводных лодках) явлению «Кавитация . . .» с привлечением новых методов исследований при помощи ультразвуковой, лазерной техники и голографии. Результаты исследований излагались в научных журналах (36 статей), докладывались на международных, всесоюзных и московских симпозиумах. Были получены патенты, авторские свидетельства, ученые степени, звания и даже премии.
Испытываешь особое удовлетворение, когда учёных заинтересовали результаты твоей работы, когда задают кучу вопросов, когда требуют; ---Дайте дополнительное время, доклад интересный.
Помимо творческой инженерной и научной работы жизнь у меня изобиловала командировками и экспедициями в республики Средней Азии, Прибалтики, на Украину и Красноярскую ГЭС. В период отпусков--- неоднократные горные походы по Кавказу, Карпатам, Южному Уралу, по Заилийскому Алатау (4396 м), многочисленные байдарочные походы (с детьми и без них) по рекам и озерам Карелии, Средней России и низовьям (ерикам) Волги. Калымил на стройке за Полярным кругом, работал по уборке урожая со студотрядом на Алтае. Посетил пять зарубежных стран, побывал во всех союзных республиках бывшего СССР (за исключением Грузии). Не пренебрегал и занятиями спортом: борьба самбо, спортивная байдарка (1 разряд) и , конечно, как у всех, лыжи и вело. Увлекался йогой и эзотерикой. Пережил 8 генсеков и президентов. В нескольких очерках поделюсь с читателем впечатлениями о походах.
Зачем я начал это хвастовство (как Вы вероятно уже подумали), этот монолог с Вами, читатель? Думаю, что с вышины своих лет имею право предложить Вам совет. Сделайте свою жизнь наполненной, найдите хобби, ведь так много интересного нас окружает.
Спокоен мир твой иль тревожен--
Он -- лишь коллекция картин.
Их автор--только ты один.
В них каждый штрих тобой положен.
В.Будяк
Долой скепсис и предубеждение, что Вы всё уже знаете. Познавайте, думайте, мечтайте, анализируйте, интересуйтесь, удивляйтесь, "будьте как дети"(помните этот совет из Библии?) И Вы продлите себе активную жизнь! Счастья Вам.