Услышать

Ад­ри­ан не хо­чет вспо­минать все-то дерь­мо, что с ним про­изош­ло за все­го три го­да с той гре­бан­ной по­ез­дки в Нью-Й­орк.

Опе­рации, опе­рации, опе­рации и ни­како­го ре­зуль­та­та.

Те­перь он гре­бан­ный ка­лека, слы­шащий, с ка­ким зву­ком дви­га­ют­ся его собс­твен­ные гла­за или шум собс­твен­ной кро­ви в ве­нах.

И это прос­то ог­лу­ша­ющее гром­ко, это пу­га­ет, это не да­ет ус­нуть.

А все что сде­лал отец – это прос­то уво­лил то­го чер­то­вого пь­яни­цу-во­дите­ля, ко­торый по­пал в ава­рию в мес­те с сы­ном бос­са. А ах да, а еще пот­ра­тил нес­коль­ко мил­ли­онов ев­ро на ле­чение, ко­торое ни кап­ли не по­мог­ло.

Ад­ри­ан доб­рый ма­лый, но он прос­то меч­тал, что­бы то­го уб­людка чет­верто­вали. И что­бы он мед­ленно ис­те­кал кровью, мо­ля о про­щении, по­ка он про­калы­ва­ет ему гла­за, а так он доб­рый ма­лый.

Он мо­жет зас­нуть толь­ко под тя­желы­ми снот­ворным, вво­дящим­ся внут­ри­вен­но. Но и оно, ка­жет­ся, уже не дей­ству­ет, ведь сна нет.

И не та­кого «сна» он хо­чет.

По­это­му, он оде­ва­ет на­уш­ни­ки. По­это­му он слу­ша­ет все, что пред­ла­га­ет ему «iTunes», лишь бы не слы­шать хруст сво­их собс­твен­ных кос­тей, лишь бы не слы­шать, как ды­шат лег­кие.

Ему во­сем­надцать и с то­го нес­час­тно­го слу­чая прош­ло уже три го­да, и имен­но по это­му он вру­ба­ет «Chainsaw. Family Force».

За три го­да, он на­учил­ся прек­расно чи­тать по гу­бам, но он не ви­дит смыс­ла в «раз­го­воре» с од­ноклас­сни­ками.

За три го­да, он на­учил­ся ма­нипу­лиро­вать от­цом, до­бивая, уни­жая его, об­ви­няя его во всех смер­тных гре­хах, а еще в сво­ем «обос­трив­шемся» слу­хе.

За три го­да, он ни ра­зу не ка­сал­ся коль­ца, ведь ко­му ну­жен су­пер-ге­рой ка­лека? Ко­торый, не мо­жет без на­уш­ни­ков, как ры­ба без во­ды?

Имен­но из-за это­го он да­вит пе­даль га­за до упо­ра и под визг шин, ре­жет кру­ги по тре­ку. Он зол. На се­бя, на во­дите­ля, но боль­ше всех на от­ца. Ко­торый бо­ит­ся, бо­ит­ся де­лать ему опе­рацию на го­лов­ном моз­ге, ко­торая дол­жна по­мочь ис­пра­вить не­дуг.

Не­дуг, слиш­ком ма­ло ска­зано, счи­та­ет Ад­ри­ан. По­тому что это, аб­со­лют­но не­выно­симо, и ес­ли он сдох­нет на опе­раци­он­ном сто­ле, Ад­ри­ан го­тов бу­дет ска­зать: «Спа­сибо».

Хо­тя нет, не ска­жет.

Из-за то­го что, слу­шать как ба­раба­нит сер­дце где-то в глот­ке, ког­да Ле­диБаг про­бира­ет­ся к не­му в ком­на­ту, дер­жа па­кет с кру­ас­са­нами и пе­чень­ем с шо­колад­ной крош­кой, та­кие ка­кие он лю­бит, прос­то не­выно­симо. С хо­рошей точ­ки зре­ния.

Но ужас­но дру­гое, он сов­сем за­был ее го­лос.

А вы­тас­ки­вание на­уш­ни­ков из уш­но­го про­хода, ни­как де­лу не по­могут.

И Ад­ри­ан не­нави­дит са­мого се­бя, во­дите­ля, от­ца, но боль­ше все­го он не­нави­дит ее, ко­торая каж­дый ве­чер за­леза­ет в его ком­на­ту с кру­ас­са­нами и пе­чень­ем с шо­колад­ной крош­кой.

Ведь она та са­мая чер­то­ва при­чина, по­чему он еще не по­кон­чил жизнь са­мо­убий­ством.

Ведь кто-то дол­жен есть ее пе­ченья?