Первоначально это был отдельный рассказ, страниц под 30-40, под названием «Paris, Парыж».
Написан он был мною в 2009 году: по мотивам реального путешествия на автомобиле по Европе четверых сибирских мэнов.
Впервые текст был опубликован в 2011 году, в наицветастом VIP-издании (для самого себя и моих друзей), названным мною «Чокнутые русские». Под "чокнутыми русскими" касательно романа "За гвоздями в Европу", конечно же, имелись в виду мы сами – путешественники по воле случае, архитекторы по профессии; а один осваивал волонтёрскую профессию графомана (этот один, конечно же, был я).
Эти "чокнутые русские" весили четыре с половиной кило. Эта цифра вам что-то говорит?
Если нет, то "намякиваю": столько же, например, весят "Все приключения Шерлока Холмса", или "Опасные приключения" Стивенсона, засунутые в однотомники.
И это максимально корректное сравнение, ибо количество страниц одного и того же текста зависит от кегля шрифта. Например, она могла бы состоять из 900-1300 страниц.
Но читайте дальше.
На следующем этапе текст «ПарЫжа» вошёл последней главой в 600-страничный роман «За гвоздями в Европу». Это был 2012 год.
Позже Европа съёжилась до Мюнхена.
Париж и Мюнхен как-то не состыковались друг с другом.
«Гвозди в Европу=Мюнхен» уже в 2014 году превратились в роман «ЧоЧоЧо», при этом пройдя нещадную правку текста с полной вырезкой одних глав и, о чудо! удлинением текста в целом.
Как так получается?
Очень просто получается. ПЕР! ФЕК! СИ! Я! В этом весь фокус. Пользуйтесь, и да станете писцами египетскими.
Итак, «Парыж» со слезами и почестями был из романа вынут. И тут же подвергся экзекуторскому насилию со стороны его наироднейшего родителя. Никто меня за руку при этом не схватил. А при экзекуциях использовались не ремешок, не розги - греби дальше: я впихивал своему чаду кол... нет, сразу три кола: сосновый, осиновый и бамбуковый.
Опусик мой от этакого домостроевского мазохизма разъехался по сторонам, как самый виноватый в мире разбойник и графоманишко заодно.
Наступила пора длительного самостоятельного бултыхания текста в межжанровом пространстве. Кроме того, оно не имело ни чёткой образной концепции, ни, тем более, классической сюжетной линии.
Даже фокальное первенство не единожды подвергалось перетряске.
От имени автора начинали производить пассы то диктофон Самсунг, то Навигаторша Машка, то хором - из одной постели, то начинал разговаривать человеческим голосом автомобиль Рено.
То впутывался новоизобретённый тип человекуса - графоманус-тараканус, который изнутри авторских мозгов пытался руководить процессом. Причём, не только движением самой книжки, но даже рожал себе подобных и подселял их в мозги персонажей. И тэ пэ. В общем настала смута.
Пришлось ласково поопричничать с самозванцами. Лишь по этой причине следы самозванцев в книжке не только остались, но и как бы закрепились: каждый кузнечик при своей попке, каждая попка на своей полке, каждая полка знает в каком месте у сверчка шесток, которым тренькают по ночам.
Я решил так: нехай остаются: как перчики, как скрипки кузнечиков: для вкуса и для смычковой музыки.
Так что не воспринимайте их всерьёз. Я предупредил!
Произведение переназвалось в новеллу: «Париж, Paris, Парыж». И было условно издано (как выражаются некоторые тщеславные лица, но то был не я) на "издательской платформе Ridero": как товар, печатаемый по требованию.
То есть никакой это не тираж. Увы. Но и фиг с ним! Приятно зато! Книжку-то можно подержать в руках - где такое было в Советском Союзе? Ау? Вот то-то и оно.
Но слушайте дальше.
Ура! Не куплено было ни одного экземпляра. Я так и знал!
- Значит, - решил я, - это уже близко к шедевру. Ибо у шедевров похожая судьба: сначала остракизм, потом всё остальное.
Итоговый текст новеллы выглядел как забавное, при этом саркастическое, иногда жёсткое чтиво. С довольно ярким, своеобразным языком (себя надо иногда хвалить).
Оно – нечто вроде «потока сознания». Оно с абсолютно расхлябанной сюжетикой, с минимум классической образности.
Оно с экспрессивными наездами на окружающий мир (себя надо иногда ругать, чтобы не задавался), и с глубоким копанием в психологии персонажей. А последнее проще простого: чего бы и не покопаться в своей башке? чего бы не пошантажировать прототипов, когда они вот, рядом, и готовы для любого шантажа. Ибо добры, а иногда даже до наивности...
В общем, как получилось. При этом повеселился я, как говорится, от души.
На этом этапе обнародования книжки (100 страниц это уже тоненькая книжка) обнаружилась мерзкая, жёсткая миддл-читательская и откровенно злопыхательская критика (начал я с Прозы.ру). Самиздат Мошкова хранил грозовое невосприятие: ни одного коммента! Ибо шедевр бля, бонба в заднице!
Но, параллельно ягнятскому молчанью, в Прозе стали появляться и поклонники, мяконькие, конечно, поклоннички, так сказать, пугливые до ужаса. А то! АТО? Эй, вы чего все? Это ж проза, ру, а не реализм!
И, к моему удивлению, выпрыгивали симпотными лягушечками, такими изюминами в харчо, редкие восторги.
При этом... ну соу-в-с-с-ем реееее-д-ко... от уважаемых мною лиц – способных сочинителей, которых я заприметил и рассклассифицировал, для начала в избранные... Причём по чесноку, а не от похваления меня, типа "глаз за окулиста" размен такой.
И даже от профессиональных к...критиков (их всего-то 1,2,3. Фамилий не называю: мало ли что всвязи с лягушечками и изюминами).
Редкость восторгов и ослабление откровенных наездов меня радует. Ибо это говорит об отсутствии лести, и об осторожном отношению к автору, которое я транслитировал следующим образом: «поругаешь вот его, а он бац! и сменит графоманскую самодеятельность на кастовое писательство. Или Эксмо заметит, ну вдруг, что тогда?»
Буквально недавно (начало сентября 2017 г.) была закончена очередная перфекция текста. Надеюсь остановиться на этом варианте.
Творение снова переназвалось: изящно (как редкая фамилия ИвАнов) в «ПарЫж».
Обложка покамест не сочинена, но объявлен некий Опрос-Конкурс, который, вполне возможно, превратится в идею новой обложки.
Явных минусов поуменьшилось. Зато ошибок, надеюсь, выше крыши - черепичной и красивой, а не плоской как нынче: дык графоману позволено ВСЁ!
Объём стабилизировался: на 100 страницах.
Жанр по-прежнему неизвестен. А кому какая разница?
Форма - это между НЕДОповестью и ПЕРЕрассказом. В общем, «опус» и точка!
***
Задумываюсь о дальнейших акциях в отношении своего повзрослевшего чада... с кольями в заднице. Для распора народного русла: для безболезненной диареи, так сказать, и если по-учёному.
Например, придумалась «коллективно+авторская читка». Разумеется, что под качественную аудиозапись, с микшеризацией, с наложением звуков, шумов, музыки и т.д. А также вполне возможно, что с видеорядом. Глядишь, в таком виде и «попрёт» произведеньице в народ.
Изделие-то само НАРОДНОЕ. И о НАРОДЕ – французском и нашем. Архитекторы из провинции – это народ, или это что такое? А архитектор+графоман? разве это не русское чудо? Разве тут символики нет? По мне, дак это уже в корне символика - всего нашего российского общества. Нынешнего. А пусть потомки знают! Вы только пропечатайте, а там посмотрим кто прав! Эй, либера-а-лы, вы где-э-э? с вашими дитями...! Ну никакой от вас либеральной пользы!
PS
"Садомазохистски многострадальный" текст «ПарЫжа» (восемь лет эпизодических правок!), думаю, вполне заслужил нежного к себе отношения.