Тихо в избе. За окошком завывает метелица. Колючие снежинки сухо шуршат по оконцу, затянутому бычьим пузырём. Тихо. Сонно.
Под окошком мать сердито жужжит своим веретеном. Негромко постукивает пряслень. Сёстры на полатях затеяли игру с соломенными куклами. Глупая девчачья игра!
Скучно Лешеку одному. Поиграть бы со Славкой и Родькой в снежки, или в салки. Но они сидят по домам – Славка наказан, а Родька хворый, застудился.
Лешек сунулся за печку к деду:
-Дедо, а дедо!
-Чего тебе, постреле?
-А тятя куда вчерась уехал?
-Тятька твой на погост уехал – соболя да куницу надобно туда свезти.
-А погост это что, дедо?
-Не знаешь, что ли? Село Зуброво – наш погост.
-А почему Зуброво – погост, а наша весь – не погост?
-Наша весь далече от реки стоит, а Зуброво близко. В нём князь с дружиной останавливается на одну ночь, когда в полюдье ходит. Вот потому и погост. Где князь гостит, там и погост. Туда все дани свозим, и бобром, и куницей.
-А зерном?
-Зерно и сено в градах хранится. Чтоб в случае войны печенегам не досталось. А в Зуброво - самую малость, чтобы дружину на один ночлег приютить.
-Дедо, а чего это князь в полюдье ходит? Чего ему в светлом тереме не сидится?
-Да как же не ходить, Лешко? Ведь с ним дружина, а дружину надо кормить. Еда к дружине сама не ходит. Вот князь со всей дружинушкой и переезжает от одного града, к другому. Погостят, попируют, коней покормят, дани-выходы соберут, и далее поедут.
-Я чего князь зимой-то ходит, в самую стужу?
-Экий ты недогадливый, Лешко! Зимой реки подо льдом. Ходи по ним, как по дорогам. А летом, замаешься переправы устраивать.
-Дедо, а нешто нельзя всякую снедь и сено для коней прямо в стольный град свезти? Чего светлый князь сам по метели разъезжает?
-Свезти-то можно, да сколько грузов везти, сколько лошадей пустой работой томить! И потом, полюдье, это не только сбор дани, от него всякая другая польза бывает.
-Ой, дедо, расскажи, какая от полюдья польза бывает?
-Первое дело, Лешко, такое. Дружина уму разуму учится. Учатся в походе строем ходить, не отставать, друг другу помогать, товарищей своих не бросать. Учится ночевать на морозце, костры разводить, в секретах сидеть. Этой науке, сидя на печи, не научишься.
-А вторая польза какая?
-А вторая польза – то, что запоминают отроки, где какой град стоит, сколько дён пути до него, где можно заночевать. Иначе нельзя. Каждый муж должен всю свою землю знать. Вдруг пошлёт светлый князь тебя с весточкой в какой дальний град? Ты должен помнить дорогу!
-А разве нельзя у добрых людей дорогу спросить?
-В мирное время, конечно, можно. А случись война, все люди в грады попрячутся и врата затворят, у кого тогда дорогу спросишь?
-Ловко, дедо это придумано с полюдьем. Вона сколько от него пользы.
-Это польза-то не вся ещё. Вот приедет светлый князь в иной град и смотрит, ладно ли стены сложены, не подгнили ли? Ладно ли улицы мощёны? Ладно ли люди русские живут? Много ли припасов в амбарах? Всё это светлый князь самолично должен проверить. Мало ли что?
А коли воевода вор, так люди могут пожаловаться на него князю, на неправды всякие попенять.
А ещё должен князь свой суд чинить. Ведаешь ли ты, Лешко, что за тяжкие злодейства смертная кара полагается? Но только светлый князь может по таким делам приговор вынести. А до княжьего суда лихие люди в подклете томятся – суда ждут. Вот князь в полюдье поедет – все разбойные дела разберёт, по правде рассудит.
-Ловко придумано! – воскликнул Лешек. - Значит, тятенька самому князю дань повёз? А скоро он вернётся?
-Дён семь пробудет. Ведь надо ему с Борьшей нашим повидаться. Он ныне с князем в Зуброво приедет. Он – княжий отрок.
-А я, когда вырасту, тоже буду княжьим отроком?
-Обязательно будешь. Всякий малец, прежде, чем стать мужем, должен побыть отроком в княжьей дружине. Когда отслужит, тогда только жениться можно и своим хозяйством обзаводиться.
-И тятя отроком был?
-И тятя был, и я был, и ты будешь.
-А Родька?
-И Родька, и Славка. Все пойдут в отроки.
-И мне меч дадут?
-Тебе меч у кузнеца закажем, а щит, шелом и копьё на княжьей службе получишь. Будешь тоже с князем в полюдье ходить. А коли покажешь себя храбрецом, да удальцом, сможешь стать княжьим гриднем. Будешь в шёлковой рубахе ходить, на пиру с князем пировать, отроков уму-разуму учить.
-А кольчуга у меня будет?
-Конечно, будет. Куда гридню без брони? И коня дадут быстрого. Будешь землю родную от недругов оборонять.
Лешек радостно вскочил и галопом запрыгал по избе
-Куда ты! – прикрикнула мать. – Смотри, квашню не опрокинь, гридень бесштанный.
-Дедо, - Лешек снова полез за печку.
-Чего тебе?
-А бояре, это кто?
-Бояре? А вот кто из гридней в бою ярым будет, самым удалым, самым смелым, тот и боярин. Тому светлый князь пожалует чин боярский. С боярами князь совет держит, боярам под начало полки отдаёт. И на пиру, и в бою бояре рядом с князем стоят. Гридню-то выше сотника никак не подняться. А тысяцкие все только бояре.
-А кто главней, воевода, или боярин?
-Глупыш! Так бояр воеводами и ставят. Но только самых лучших бояр.
-Деда, а если война случится, тогда наш Борьша тоже с ворогом биться будет?
-Так на то и дружина, чтобы с ворогом биться. Но если большая война будет, тут одной дружиной не обойтись. Тут рать собирать придётся.
-А в рать кого возьмут?
-А всех мужиков и возьмут.
-И тятю возьмут?
-Возьмут.
-Взять-то возьмут, - в сердцах воскликнула мать. – Всех возьмут, только всех ли вернут? Нечего вам, батюшка каркать. А ты бы, Лешек, отстал от деда. Стар он, пусть отдохнёт.
-А тебя возьмут? – не унимается Лешек.
-Меня не возьмут. Стар я уже, чтобы вёрсты-то ногами месить. В граде с мальцами да бабами отсиживаться буду. Вот ежели супостат на приступ пойдёт, тогда и я на стену выйду. Ходить-то я уже не горазд, а мечом треснуть крепко могу. Одну-две печенежьих башки разбить ещё смогу.
-А если убьют?
-А убьют – помирать буду. Да и не убьют – тот же конец. Два века-то не проживёшь, когда-то и к Сварогу отправляться надо. Там отца своего и братьев увижу. Чтобы не краснеть перед ними, жизнь надо достойно прожить.
Тихо стучится в оконце метелица. Тихо. Сонно. Лешек пригрелся на печке, задремал. Снятся ему диковинные грады и буйные кони. За печкой похрапывает дед. Мать сердито жужжит веретеном. Она смотрит на личико спящего сына и по щеке её катится слеза.