В нашей поселковой больнице - старом двухэтажном здании, построенном при царе Горохе, вода, идущая из скважины, была совсем непригодна для стирки белья, и речную воду для этих целей возил на лошади по имени Маня дед Гриша. Вода плескалась в большой деревянной бочке, а дед восседал на козлах, где соорудил себе удобное сидение, похожее на трон.
И Маня, и дед - оба они неизвестно как и откуда появились еще в военные годы и были привычным элементом городского декора.
Повесив голову, Маня тащила по улицам бочку на колесах, а дед, подремывая, важно восседал на облучке, да изредка громко чмокал губами, подбадривая неторопливую свою подругу.
У прачечной в больничном дворе лошадь привычно останавливалась, а дед с кряхтением спускался с "трона" и сцеживал воду в баки, приготовленные прачками.
Однажды под вечер Маня подвезла бочку к положенному месту, а дед Гриша с облучка не спустился. Вызванный прачками дежурный врач определил у него инфаркт.
Деда Гришу осторожно спустили с повозки и унесли в палату, где со всей тщательностью врач попытался его реанимировать.
Увы, старания его оказались тщетными. Дед Гриша немножко еще поцеплялся за жизнь и покинул мир, где так долго он был одиноким и бесприютным.
Дежурная санитарка поахала над телом и закрыла, не поскупившись, чистой простынкой, в знак того, что дед как-никак был членом их коллектива.
Чтобы не травмировать других больных, тело деда Гриши вынесли на лестничную площадку и оставили на каталке до утра, когда придет на работу санитар морга, у которого хранились ключи от этого помещения.
Собрались, обсудили, кто и как будет хоронить деда Гришу, одинокого старика, даже неизвестно где квартировавшего.
Покойный был нелюдим и неразговорчив при жизни, все знали, что никого из родных у него нет. Решили, что выход найдет начальство, а коллектив справит деду поминки.
В ту ночь при больнице дежурили еще пять студенток из медицинского училища, где дежурный доктор преподавал, он и придумал для девчонок практику.
Трупное окоченение деда еще не наступило, и доктор, убедившись в этом, выдал студенткам кювет со шприцами и ампулы новокаина, показал, куда и как нужно делать уколы и велел практиковаться, чтобы впоследствии не травмировать живых пациентов неумелыми манипуляциями.
Посчитав свои обязанности по обучению выполненными, доктор удалился по другим врачебным делам, пообещав поставить первокурсницам зачеты по практике, если они все сделают правильно.
Откинув простынку с тела несчастного деда, девочки усердно принялись за дело.
Как, куда и сколько студентки сделали инъекций деду Грише, не установила даже назначенная впоследствии врачебная комиссия.
Но они постарались, и вскоре вся больница была разбужена невероятно громким девичьим визгом, топотом молодых шустрых ног, грохотом сбиваемых стульев и хлопаньем дверей.
Выскочивший на шум дежурный доктор с изумлением и страхом увидел на лестничной площадке поразительную картину.
На каталке, свесив тощие голые ноги, сидел дед Гриша и удивленно озирался.
- Ты жив, дед?! - совсем уж глупо спросил доктор, а дед Гриша ответил вопросом на вопрос:
- А что случилось-то? Чего от меня девки прыснули как дурные, визгом оглушили, аж уши чешутся?
Ну и что мог ответить доктор деду Грише? Он и комиссии потом ничего толком объяснить не смог.
А дед Гриша потом еще много лет вместе с Маней возил речную воду на больничный двор, но стал легендарной личностью. В каждом поселковом доме считали необходимым деда приветить, накормить и выслушать необыкновенную историю его воскрешения, которой сам дед Гриша очень гордился.