Душный гнилостный воздух напитанный дневной жарой. Мы идём сквозь лес. Высокие сосны безмолвно возвышаются над нами. В их возвышенности что-то есть угрожающее и навевающее тревогу. Бесконечные коридоры из сосен похожи на лабиринты, которым не видно конца. По сторонам от тонкой песчаной тропы в ряд вытянутые тени стройных деревьев, уходящих в чащу леса, в глушь ночи. Приостанавливаясь, вглядываясь в один из таких живых стонущих коридоров-там густеет тьма, как кофейная гуща. Небо –темная слива. Сочное переспелое августовское небо. И где-то в мраке дрогнул лист. Взлетела птица. Стряхнувши крылом рассыпала звезды по небу. Овальная луна серебрится между верхушками сосен и каскад звезд сверкают вокруг неё. Сверчки гудят в траве. Тонкие стебельки щекочут ноги. Острые как лезвия. Пахнет смолой соснового бора и нагретыми за день травами. Раскидистые листья папоротника тянутся между очертанием крон темно-зеленым полем.
Я иду позади неё, ступая босыми ногами, по песчаной тропе усыпанную колючей сухой хвоей и шишками. Потрескивает бумага ее сигареты, отводит руку чтобы стряхнуть пепел. Красный кончик сигареты как рубин на её пальце. Оголенные руки, затылок в лунном свете приобретают мертвенно-бледный оттенок. Я её хочу окликнуть, но вместо этого срываю одну из острых травинок и тяну в рот чувствуя терпкий сок, продолжая не спеша плестись за ней. Раздаются попеременно хлопки по коже. Комары облаком летают перед лицом издавая пищащие назойливые звуки. Один треснув под рукой истек чужой кровью. Не своей. Не моей. Чужой. Липкое вязнет между пальцами. Расчесываю до ран старые укусы. Голова шумит от выпитого. Свернув с тропы, я ощущаю запах трясины и сырости. Запах свежего разложения. Сквозь духоту ночи внедряется прохладный бриз с озера, к которому мы направляемся. Едва уловимый дрожащий шелест ветра прикасается к щеке полоснув кожу прохладой . Сияние полнолуния пробивается между деревьями, ложится лучами как веером нам под ноги, падает отсветами на ее волосы. Запах леса наполняют грудь насыщенным воздухом, ощущаешь жадность, нехватку кислорода-дышишь, дышишь, а кажется всё мало. И в каждой травинке , в каждой сосновой игле что впивается в пятки , в свете луне , в пышных лиственных деревьях,в поле из папоротника, в витиеватом дыме что вихрится между её пальцев ,в блеске металлического замка на её платье и легком его позвякивании на ходу, в её выбивающихся прядях на затылке –во всём спокойствие расслабляющая тело , неловко признаться себе насколько чувствуешь себя поднесенным среди сумрака и тепла звездной ночи, неловко от того что знаешь ,в счастье тебе не комфортно и это скоро пройдёт.
Если бы это эфемерное ,захватывающее твоё сердце и каждую клеточку чувство можно было материализовать–это был вкус дикого , острого на язык вязкого ,текучего золотистого мёда. Если бы это ,раздирающею грудь чувство, можно было бы назвать – это было бы её имя вырезанное на кроне дерева . Я иду ,в моей голове уже жужжат пчёлы и падают лепестки с её цветочного венка .
Лес –заостренность мыслей и чувств. Лес- манит растворится в нем , углубится в чащу подальше от всего ,от огней горящих домов деревни, от привычных звуков ; детские крики, обрывки чужих разговоров, звон посуда на кухне, треск газонокосилки у соседей , грохот тракторов на полях, смеха от нелепой шутки ,лай собак .Всё приобрело иной запах ,цвет и форму. Обыденность превратилась в сон . Сон превратился в явь.
А может быть это вовсе не лес, и не лето и не жужжащий насекомыми август ,может быть это её позвякивающий на спине замок, её платье в узорах как на старых обоях эпохи барокко или выпитое вино и это затея идти купаться ночью. Ее лицо так и передо мной напротив, с пузатым бокалом на тонкой ножке ,обхваченный её гибкими бледными пальцами и запястьями с выступающей косточкой . Припухлые веки с синевой под глазами , с венком увядших цветов на волосах , в отражении потемневших глаз –пламя свечей и глупые мотыльки летят на язычок пламени , хрупкие крылья шипят, они вьются вокруг огня, поджигая себя, отлетают и опять подлетают ,до тех пор пока не испепеляться дотла. В пыльцу. Их трепещущие крылья тенью падают на ее лицо, отображаются в бокале. Вино уменьшается, пока пустые бутылки не падают со стола и не катятся в темный провал сада. Я так и представляю их лежащих в саду на влажной от росы траве. Воск капает со стола на деревянные половицы, застывая матовыми каплями. Берет за руку «Идём» и срываясь, хмельными, мы идём мимо затихших домов ,заходим непрошеными гостями в мрачный, возвышенный ,живой замок .
Она резко оборачивается ,лицо скрыто в тени , зовет и показывает рукой и я вижу густую березовую посадку, между деревьев -спускающиеся вниз песчаный склон. Её голос вернул меня сюда. К ней, к окружающему затишью.
Ноги грязнут в песке. Отшлифованная гладь воды отражает небо и кривые тени окружающих деревьев.
Резкий визг дикой утки захвативший врасплох, ускорил ритм моего сердца. Эфемерное чувство умиротворённости разбилось как хрупкий хрусталь, застряв в глотке острой тревогой.
Визг, разрезавший ночь отголоском скорой осени. Визг протрезвивший меня от напасти душного лета. Встрепыхнувшись, она появилась позже чем её визгливый клич. Срываясь, улетает прочь срывать звезды и ронять их в бездну одинокой осени. Стоим перед водой. Я смотрю вдаль улетающему силуэту, слыша её далекий неприятный клич. Набегающая мягкая волна воды лижет ноги теплом.
Закрытые конусные цветы водяных лилий, раскидистые темные листья тянутся вдоль линии берега. Квакают лягушки и от нашего прихода спрыгивают в воду, образовывая вокруг себя круги.
Мы садимся на старый полуразрушенный причал, чьи доски прогнили и наполовину ушли в воду, пахнет разбухшим мокрым деревом. Колкая шероховатая поверхность саднит у изгиба коленей. Над водой зависла белая дымка, свет луны пронзает волнистый туман, белизной стелившиеся по поверхности. Мистический флер окутывает озеро, вызывающий тревожное предчувствия от насупившиеся мрачности из глубины и густеющего белого пара в лунном озарении. Сонное, туманное, погруженное в меланхолию августовской ночи.
Я оглядываюсь через плечо в лес, неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Я вглядываюсь в глубину чащи и чувствую, как что-то неподдающееся объяснению прикасается к моему разуму. Что-то иное, точно так же вглядывающиеся из темноты на меня. Пока она болтает ногами в воде, разгоняя рябь я чувствую шаткость в своем сознании, фокусирую взгляд на ее ногах, но страх сладким комком тошноты подкатывает к горлу. Резко обернувшись я замечаю крае глаза мелькающие силуэты, смазанные блики, перебежавшие от одного дерева к другому, слышу треск хвороста и что-то сорвалось с пышной ветки хвои. Взмах крыльев. Уханье. В сердце облегченно «сова», но чьи-то громкие шаги, треск хвороста, шевеление в листьях пышных кустов за спиной возобновили ускоренный ритм сердца.
Повторяю, в голове трёхкратное нет, но другим чутьем ощущаю прикосновение чего-то другого. Холод сковывает грудь и мышление затуманивается, погружается во что-то топкое и зыбкое. Тело каменеет от страха, и я толкаю ее локтем в бок, спрашиваю видит ли она что-то, слышит ли.
Она, вскинув удивленно бровь смотрит туда куда я ей показываю и молчит, апатично тряхнув в отрицании головой, и продолжает смотреть как ее белые восковые пальцы болтают воду. Ещё раз оборачиваюсь. Истеричные подергивание головой вызывают боль в шее. Ничего нет. Смотрю на противоположную сторону берега- густая осока шуршит на легком ветерку, но осока и шёпот летнего ветра не могут меня отвлечь от неприятного ощущение, что кто-то смотрит на меня. Упирается из темноты холодным, пронизывающем взглядом.
Она встает, задрав голову в небо, втягивает жадно воздух.
Отгоняю образы. Цепляюсь за реальность, рассматривая в ряд обездвиженные очертание плакучей ивы –раскидистые ветви согнуты к самой воде.
Озеро сверкает в лунном свете и блестит язычок замка на её платье. К замку, к которому я неосознанно протягиваю руку и расстёгиваю , введя его вниз, оголив её изгиб спины, линию талии переходящею к бедрам, к высоким стройным ногам.
она оборачивается и все её лицо –серебро луны, тут, перед мной.
Темные глаза-страшные, горящие, острые, потерявшие день -приобретшие ночь смотрят на меня. Венок съезжает с её головы и падет у ее ног. Безмолвное падение, лепестки отлетают в сторону, мягко ложась на доски. Она спрашивает буду ли я купаться, но я захвачена в плен иллюзии, мне уже мерещится за её спиной костёр и их блики на гладкой поверхности озера, треск хвороста, оглушающий меня. Оцепенев гляжу на неё, шаткая грань вот, вот и лопнет. Только надо дать слабину и провал. Густая темнота заволакивает рассудок непроницаемой пеленой.
Она скидывает платье, оно скользит по её натянутому белесому стану, складками ткани сворачивается возле ног. Переступает через него. Нагая. На пальцах еще тепло ее кожи. Оборачивается ещё раз и в этих антрацитовых угольках прятавшееся в провалах глазниц -Моя потерянная свобода. Моя зависимость. Моё желание.
Я вглядываюсь в её лицо и не узнаю она или не она, стоит тут, голая, всегда всех стесняющиеся скидывает свое платье в эти узоры старых обоев. Будто сошедшая с книг по фольклору лесное существо. Взлохмаченные волосы прикрывают грудь. Раздраженно пожав плечом ныряет с головой. Плавно спрыгивая с моста отталкиваясь от деревянного разбухшего края, гладкой блестящей стрелой как лунный свет пронзает собой озеро. от нее расходятся круги все шире и шире. выныривает дальше середины. Зовет меня. Моё имя –слышно только мое имя. Ее голос утраивается, сквозь её хриплый с надрывом голосом, вплетается как цветы другой тембр-певчий, ласковый звонкой мелодией отскакивает от воды произнося моё имя. Видение похожи на сон.
Я будто засыпаю и возвращается картинка неведомых существ, запах костров и надвигающихся отовсюду теней, не то людей, не то животных. Просыпаюсь и ничего страшного или странного- озеро, лес, август и обычная ночь закутанная в туман.
Моё мышление помрачается, я думаю, что стоит пойти туда, где густеет ночь и срывается сова с пышной хвойной ветви, но её голос манит и тянет сильнее чем неведомый провал за моей спиной. Захожу с другой стороны, держась за шершавую поверхность причала.
Мои ноги погружается в вязкий ил, дрожь пронзает всё тело, жар захватывает щеки. Тело холодное, дрожу, а щеки горят, пылают точно, как от жара костра, плыву к ней. Вода-черное парное молоко, пахнет гнилью и летом, илом и цветущими водорослями. Чувствую сопротивление воды. Плыву против этого напора, разрезаю плотность воды своими руками, ногами, корпусом. Пальцы под водой выхвачены светом. Вода мутно зеленая покрыта ажурным кружевом -ряской. Ныряю с закрытыми глазами –хочу прогнать всё с головы, освежится под водой, выныривая натыкаюсь прямо на нее.
По ее лицу скатывается пузырьками вода. Мелкий, прозрачный бисер усыпающий ее тело сиянием.
На волосах ряска. На ресницах ряска. Глаза блестят будто она ещё пьяна, глаза горят огнем, на шее вздутая вена от перенапряжения, изгиб челюсти, плотные сжатые губы, какой-то потерянный вид и неуверенность, черные глаза теряют ночь, на миг узнаю её прежнею, но вот опять её упрямый пожирающий взгляд. Не она. Ее лицо так близко от моего. я чувствую ее дыхание на своей шее. теплое, от неё пахнет рекой, влажными волосами, вином и я ее обнимаю, и вся она превратилась в незащищенное существо, хрупкую, непонятную, созданная из бархата и трепета своего уныния, я ей шепчу что вижу вокруг странные вещи и даже сейчас слышны обворожительные, убаюкивающие напевы, я шепчу ей в ухо «слышишь же, ведь так», но она только в ответ осиплым шепотом «молчи».
Отчетливые шаги. Хруст шишек. ускоряющиеся бег кого-то. Мелькающие глаза обретают тело, и кто-то выглядывает из-за кроны сосны. Я боюсь смотреть туда. Я смотрю только в ее глаза и чувствую, что теряю сознание. Мое тело стало не моим, прежнее Я отошло на второй план и некто, нечто вырывается из меня. Становится легко. Воздух в голове. Отрешенность и блаженство пронзает, не спеша, тело. Как доза. На берегах вспыхнули костры. Столбы дыма закутывают нас в ароматную хворостом дымку. Озеро окружено, захвачено оранжевым теплым пламенем. Огонь искрами вырывается в глубокое, звёздное небо. Луна полоской режет пополам озеро. Вода по шею, с ресниц капает, заливая глаза и я забыв обо всем наблюдаю как хрупкие бестелесные существа выбегают к кострам и взявшись за руки водят хоровод вокруг огня. Их напевы сопровождаемые тонкими звуками свирели погружают меня в магнетический транс . Её глаза ищут мои .Кончиками пальцев отводит мой подбородок и через секунды я ощущаю остервенелую горечь её губ- как полынь.
Грань лопнула. Нить порвалась.
Глухая ночь скрывает поцелуй, хранит его в темноте. Не отрывая губ ныряем под воду. Немая густота вода поглощает нас. Всё глубже и глубже вниз ощущая давление воды. Ее горячее дыхание сквозь грузность зеленой воды пробивается дыханием в меня. Безмятежно растворяюсь в зеленом, мутно- смарагдовой воде, в ее губах, ее холодной скользкой коже. Все стихло. Только прикосновение воды. Прикосновение ее рук, губ и волос.
Прощупываю руками на ее спине позвонки -раз два три четыре. Нам не хватает дыхание. Но ее губ мне мало. Я целую лицо, ресницы, лоб, продвигаясь к шее, к ключицам, возвращаясь к ее губам целуя ее как –то отчаянно, продолжительно. Перехватывает дыхание и хочется ещё и ещё.
от нехватки воздуха болит в груди и вырываются пузыри на поверхность. Чувствую боль. Кровь из губы –соленный горячий вкус у меня во рту. Поцелуй разбитыми губами. Мне она-как этот лесной насыщенный воздух –не надышаться. Кончиками пальцами порхает по моему лицу. Отталкиваюсь от нее. Болотная муть. Звонкая тишина. Я плыву наверх. Но чувствую, как её ладонь, обхватившая моё запястье, тянет меня обратно. И её зубы на моей шее, на её –отпечатки моих. Плыву на поверхность задыхаясь и чем ближе к поверхности, тем быстрее я двигаю ногами, барахтаюсь в этой толще воде ощущая, как тикает шея. И мне кажется лунная дорожка исчезла и есть только оранжевый тусклый свет костров, к которым я хочу приблизиться и кружится в этом хороводе до умопомрачения. Пронзающая мысль, цель которой мне срочно нужно достичь. В воде ищу её руку, но не чувствую её рядом. Подплываю практически к поверхности, но ее резкий рывок уводит меня снова на дно, в гниющий водорослями подводный мир. Она махает головой и прикладывает палец к губам, подплывая впускает свой кислород в меня. Легкие разрываются от боли. Глаза наливаются тяжестью. В голове пронзительный звон. Тело наливается легкостью, готовое перестать сопротивляться.
Не успеваю закрыть глаза, как чувствую на своем лице объятие воздуха и начинаю глотать жадно воздух, кислород наполняет мозг и легкие, грудной кашель вырывается наружу, эхом отскакивая от воды. её нет. вокруг темно. Всё исчезло. Еще раз вдыхаю и на выдохе кричу её имя, вырезанное на кроне дерева, пока холодные руки с нежностью не обнимают меня сзади, и я чувствую всё ее тело и как она вдыхает жадно кислород, часто дышит и я смотрю в эти глаза –там застряла моя свобода моя независимость и она смотрит в мои читая одно и тоже и остаётся только жадность желания, граничащая с взаимной ненавистью друг к другу и этот привкус дикого меда, стал острее и невыносимей жечь на языке. Я будто проснулась и всё глазами ищу огонь и тех, кто кружился возле. Но вокруг стало слишком тихо и где-то далеко слышен такой реальный гулкий звук грома.
Мне опять хочется нырнуть и вынырнуть там, где эти костры и неподдающиеся объяснению лесной ритуал среди ночи и чувствую, как сейчас на глаза навернутся слезы, мне так хотелось приблизиться к огню, послушать подольше игру на свирели. Пытаюсь нырнуть с сочащиеся кровью на губах, обратно, играя с воздухом, с водой, с глубиною, но она так стискивает мою руку что чувствую, как ее ногти вонзились в мою кожу, и мы затихли. отрезвились.
Луна спряталась за тучами, подсвечивая пепельной голубизной вырисовывающиеся мраморный узор неба, она спрашивает меня что-то, но я не слышу ничего, только снимаю пальцами с её ресниц остатки ряски. Она дрожит, зубы стучат. Подул прохладный ветер гонящий волнистую рябь по озеру. Ивовые ветви пошатнулась, зашумели. В лесу сосны-стонут, скрипят и сквозь этот стон прибивается уже мне знакомый визг дикой утки, ее вырисовывающийся силуэт пролетает вблизи от нас, и она садится на старый раздолбанный мостик, встрепыхнувшись, нахохлившиеся она продолжает издавать тоскующие крики. Кроме налетевшего грозового ветра, шумящего в лесу, визга птицы не слышно ничего. Ничего не ощутимо. Погасло что-то. Плывя к берегу закрывала глаза и хотелось проснуться чтобы был сон. Но очнулась и только –она- реальность. Погода переменилась резко. Она одевает платье, спрашивает «что со мной такое, о чём я говорила» , я хочу ей ответить , но в глазах я поняла что всё она видела и знает. Ткань прилипает к её влажной коже, каждая капелька воды сползает по ее телу ,скатывается в ложбинку между грудью. В её глазах немой упрек. Ветер стал резче.
Набросив одежду, достаю с рубашки сигареты и зажигалку, выкручиваю с волос воду. Мы стоим под плакучей ивой, ветки бьют по ногам от каждого порыва налетающего ветра. Я возвращаюсь к тем образам. Наверное, всё просто показалось. Я возвращаюсь мыслями к ее губам, телу прижатому ко мне, трепещущее, живое с бегущей кровью по венам с ее прерывистым дыханием, ее руки , ее пальцы, ее черные глаза –показалось ли? Может быть, мы так и стоим под этой ивой и не пошли купаться? Украдкой смотрю на нее.
Она –как трясина в которой я запуталась, погрузилось еще глубже на дно, и я продолжаю идти за ней, к ее красным плотным губам, в страшные зоркие глаза . иду к ней и не знаю от чего мрак внутри твердеет от чего то душит воздух, то напиться им нет силы.
Молнии чертят небо зигзагами ,небо разрывается вспышками , фиолетовым фейерверком ,небесная лампочка которая то гаснет то тухнет от перебоя в сети. Каждый такой отсвет озаряет ее дрожащий силуэт под ветвями -вот она ,уставшая, с красными глазами ,опустошенная пронзает озеро своим взглядом ,жадно затягиваясь сигаретой. Спина сутулая. Руки дрожат. Огнем пылают щёки и шея и руки, и губы. Дотрагиваюсь к её волосам-влажные. Нет, ничего не показалось. Она говорит мне что я странная. я махаю в ответ головой и беру её за руку- целую ладонь. мы слушаем как стонут сосны, как сгущается небо, как мрачнеет озеро , и тонкая рябь от накатывающего ветра волнует озеро. Дымка тумана, луна, костры, шаги, шорохи, глаза –все ушло. Теперь лишь холодные линии пейзажа, промозглое утро наступившего сентября. Черные монолиты сосен, озаряемые периодическими вспышками молний. Пустая и холодная ночь накрыла нас. Она дрожит, и я набрасываю на нее свою рубашку, оставаясь в футболке. Не смотря на холод, меня трясет от жара.
Она нарушает молчание и говорит мне что вспомнила притчу о волках.
я удивляюсь от чего она начала читать притчи, а она усмехнувшись, я даже увидела этот смешок залегшей кривой морщинкой у ее рта , у её губ опущенных к низу «а мне попалось в орешке у цыганки», я спрашиваю» что за цыганка и что за орешки», а она вскидывает свою руку в воздухе которую я схватываю на лету и зачем-то сжимаю в своей руке , очередная вспышка молнии озарившая ее ,выхватили ее потерянные глаза и она продолжает как ни в чем не бывало о том что в переходе купила орешек с предсказанием ,раскрываешь орех ,а там клаптик бумаги и написана притча. Пока она неспешно с запинанием говорит, я веду кончиками пальцев по её руке нащупывая длинный выпуклый рубец и щемящее игла уколола болью в сердце. она продолжает и ее голос –единственный звук и хрипотцой отскакивает от деревьев, от темноты эхом, то повышая голос, то еле шепча выговаривая слова мне прямо в ухо, я настроилась на длинный рассказ, но то что было написано на отрывке бумаги в орешке, она произнесла быстро и озлобленно
«Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь» и она замолкает, выпустив дым изо рта. Я расспрашиваю что это значит. Она мне говорит, чтобы я не брала в голову. Пустяк. Просто вспомнила. Потом посмотрев в черный провал очи за собой «О противостоянии двух начал»
Целует отрывисто в щеку и уныло поворачивается идти к березам, к тропинке, домой. Я её пытаюсь поймать за кончики пальцев
«Мне же не могло все это показаться ?»
«Показалось не показалось. Господи, какая разница? Ты всегда кормишь одного и тоже волка».
Я хватаю за руку. Он зло выдергивает. Между нами –стеклянная стенка. Неловкость что можно резать ножом. Она кутается в мою черную рубашку, замечаю что она забрала свой венок ,он съезжает то и дело с её волос. Умиление сглаживает эту неловкость.
Пахнет смолой и где-то дрогнул лист к сентябрю и вскинулась птица перелетев на другую ветку обронив свое перо и ноги щекочет трава и я иду за ней вспоминаю ее обнаженное тело и глаза –незащищенные, оголенные ,там под водой. Кричащие немотой. Губы, застывшие в крови. Я прикоснулась к ней намного ближе .Намного ближе чем ко вкусу её полынных губ.
Возвращаемся по этой же петляющей тропинке. В деревне слышно завывание собак. Я все оборачиваюсь назад. Ощущение, когда что-то важное оставил там, позади, ощущение что вот скоро дом, а тебе не хочется и я глазами пытаюсь уловить былые видение –пустота. Птицы перестали петь. Не слышно сверчков. Накаленный тревожный воздух в ожидании ливня. Гром заглушает даже стук собственного сердца, вспышки становятся чаще.
Я догоняю её.
Я преграждаю ей дорогу и не даю пройти. Она вправо, и я вправо, она влево я влево. Просит, чтобы я перестала. Злится. В руке очередная сигарета. Резкий шум грома и ливень обрушивается на нас. Теплый, тяжелый. Она теряет бдительность, и я обнимаю ее. Заключаю её в объятия. Занавес дождя, духота знойного лета исчезла под огромными каплями и запахом –свежего, озонового, пропитавшего нашу одежду насквозь и оттуда откуда мы ушли я через ее плечо что-то замечаю, но спрятав голову в ее волосах, закрываю глаза-ощущая, как тону без памяти в другой трясине имя которой вырезано на кроне дерева. Как тону в её обнаженности, в её душе, как вырезаю это имя на своей руке…