Если вернуться к тому короткому, длившемуся всего несколько месяцев периоду работы А.Н. в Омском университете, во время которого из-под его пера и вышло упомянутое сочинение, то период этот закончился увольнением. Увольнение было связано якобы с требованием на этот счёт КГБ.
Саша рассказывает об этом периоде с болью:
Пережил я этот момент нелегко. Тогда на почве нервного потрясения у меня начал развиваться так называемый «отёк Квинке»: сильно опухли лицо, шея, держалась температура, было затруднено дыхание.
Болезнь прошла, а вот другую работу в родном Омске найти я тогда так и не смог. Из университета меня сократили где-то поздней осенью, и до конца марта я пытался куда-либо устроиться, но все попытки заканчивались ничем. Поэтому пришлось уехать в Томск.
На самом же деле ничего подобного не было, к тому времени КГБ оставил Александра в покое. Просто некие люди убрали Горбаня из университета, прикрываясь вывеской КГБ (у нас всегда есть такие, кто хочет быть святее папы римского). Но выяснилось это позже.
– С кем из Академгородка Вы поддерживали связь в этот период времени?
– А никому дела до меня, в общем-то, не было. Встречался с хорошими знакомыми - студентами. А вот когда меня в Омске доедать начали, тогда Гриша Яблонский помог с трудоустройством, сначала в Томск, потом в Академгородок, потом в Красноярск. И жил я в его доме немало.
– В общем, жизнь чинила препятствия?..
Саша:
«Да не было, по большому счету, никаких препятствий. Когда тебя сажают в тюрьму или ссылают, как Сахарова, это препятствие, но я всё же оппозиционер не такого масштаба. Все проблемы я рассматриваю как жизнь.
Ну, не смог я восстановиться в НГУ. Если бы я помешался и хотел бы учиться только в Новосибирске или только в столичном вузе, я бы обыкновенно пролетел, но при достаточной гибкости просто выбирал то, что мог выбрать.
Кем только я не был – и токарем, и актёром, и ночным сторожем, но в основном научным «негром»: писал чужие статьи и диссертации.
И люди мне всегда помогали, начиная с того капитана КГБ, который, в отличие от университетского проректора (1), предлагавшего мне быть стукачом, ничего от меня не хотел.
Вероятно, у него был достаточный опыт, чтобы понимать, кому можно предлагать, а кому нельзя.
В Омске меня поддержал Владимир Борисович Меламед, ученик выдающегося математика Марка Красносельского».
Читаешь это, и понимаешь, что только стремление к науке самого Горбаня сохранило его талант, только его сильный характер помог преодолеть все препятствия, внезапно возникшие перед пятнадцатилетним мальчиком в Академгородке. Он сейчас спокоен, а у меня ком стоит в горле.
Да, сегодня Александр Николаевич Горбань – крупный учёный, основоположник многих новых направлений в науке. Но, кто знает, не потеряй он десяти лет по вине Беляева и Биченкова в свои молодые годы, может быть, разрешил бы не поддающиеся решению фундаментальные вопросы в теоретической физике или сделал бы новые эпохальные открытия, или решил бы пока нерешаемые математические проблемы. В любом случае, я понимаю, какой ущерб понесло человечество и, как и Саша, не могу простить этого и инквизиторам ХХ века, и тем, кто понимал это, но не проявил должной настойчивости, остановился на полпути и не довёл до конца дело, которое, возможно было бы самым значительным деянием в их жизни.
Пишу и думаю, где были в это время Ю.Б. Румер, А.А. Ляпунов, Г.И. Будкер, А.Д. Александров, М.А. Лаврентьев. Обратись тогда Беляев к любому из них, и вопрос был бы решён, я уверен в этом. Уму непостижимо, почему он этого не сделал!
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/08/25/394
1.Этим проректором был Е. Биченков