Один знакомый мне как-то указал на возможность использования художественного произведения (при этом он настаивал на формате мифа/эпоса) для формирования мотивации у общества в преодолении барьеров развития. Эта мысль мне показалась продуктивной и я стал искать яркие примеры такого влияния метафизического мира художественных образов на реальность.
Оказалось, что разбору одного такого кейса посвятил свою статью философ Эвальд Ильенков. Ему очень нравилось творчество Рихарда Вагнера и не удивительно, что в его библиографии можно найти статью "Записки о Вагнере". В дальнейшем изложении не удержусь от цитат из данной статьи.
Так вот по утверждению Ильенкова ярким примером преобразования "мира человеческих взаимоотношений" художественными средствами стала тетралогия Вагнера "Кольцо Нибелунга"."Такой иронический ум, как Б. Шоу, без всякой иронии, на полном серьёзе, ставит его рядом с Марксом – по всемирно-историческому смыслу и значению его творчества. Он говорил, что Вагнер в качестве художника доказал человечеству то же самое, что сделал Маркс в качестве теоретика, а именно ни больше ни меньше, чем закономерность крушения цивилизации, основанной на власти золота, на базе товарно-денежных отношений. Он-де показал абсолютную неизбежность ее внутреннего разложения, логику этого разложения, однако не с помощью строгих понятий, а с помощью столь же строгих по своей необходимости чувственно-эмоциональных образов, их движением, их эволюцией, их развитием, совершающимся через столкновения, как внешние, так и внутренние – психологические."
Европа XIX века находилась в состоянии трансформации техно-промышленного уклада, общественных отношений. Художники первыми почувствовали в этой буржуазной трансформации, выражающейся в становлении машинной цивилизации, угрозу для духовно-творческой жизни личности. Назревал конфликт между унылой действительностью мира больших машин и индвидуальностью человека. Это стало вызовом и источником вдохновения для многих и для Вагнера. Известно, что средоточием всех художественных и теоретических принципов Вагнера, делом всей его жизни стал цикл из четырех эпических опер под названием «Кольцо нибелунга». "Писал он его двадцать шесть лет, а вынашивал – еще дольше. По внешней, сюжетно-образной канве – это попытка свести воедино всю северогерманскую мифологию (вовсе не только «немецкую»), выявить ее художественно-образный смысл."
Интересно, что Вагнер (впрочем к этому были склонны многие представители романтизма) выбрал мифо-эпосную форму для выражения своих мыслей и образов. Он верил, что переопределяя нравственно-эстетические принципы в обществе, он сможет переделать мир. "Но для этого-де нужно воздействовать на самые глубинные корни всей многообразно разветвленной психологии. Мифология, по Вагнеру, – это и есть как раз такая форма сознания, в которой в течение столетий, и даже тысячелетий, откристализовывались самые общие принципы видения мира, характерные для «народа в целом». В виде мифа народ-де и дистиллирует, очищая от всего несущественного, случайного, преходящего, временного, самую суть своего самосознания. Поэтому миф – это концентрат, квинтэссенция народного самосознания, а тем самым – и сознания мира, миропонимания. В мифе, в системе мифологических образов, поэтому и выражена-де «сущность мира», как ее понимает народ, те идеалы или образы, которые народ стихийно стремится претворить в жизнь."
В основе замысла цикла был образ Зигфрида. "В нем сосредоточен весь состав высшего Идеала современности. Зигфрид – это существо, лишенное страха, страданий, чуждое педантической рефлексии, обессиливающей волю, это существо, у которого слово непосредственно сливается с делом, с действием и т.д., – короче говоря, это тот самый тип, индивидуальности, который призван освободить современный мир от страданий, от зла, от нищеты и от прочих бед. Это – та самая индивидуальность, которая свободно осуществляет природу человека вообще – ту самую природу человека, о которой столь много говорил Фейербах."
Любопытно, что образ Зигфрида существенным образом сложился на личных переживаниях автора. "В 1848 году поэтому-то с ним и случилась крайне забавная вещь: он встретил в жизни «живого» Зигфрида, реальное воплощение идеала. Этим живым Зигфридом оказался не кто иной, как Михаил Бакунин, анархист-гегельянец, руководивший восстанием в Дрездене. Вагнер моментально проникся в него такой же беззаветной верой, какой христиане прониклись бы в Христа, если бы тот снизошел до второго пришествия. Они сразу же стали лучшими друзьями, и в качестве адъютанта Бакунина Вагнер как раз и принял участие в восстании. После разгрома восстания Бакунин попал в тюрьму, а Вагнеру удалось бежать в Швейцарию. Здесь он сразу отбросил все остальные замыслы и начал писать своего «Зигфрида». При этом не раз говорил, что пишет Зигфрида прямо с Бакунина."
Философское осмысление действительности, легшее на фактуру северогерманской мифологии, дало неожиданные всходы. Разворачивая повествование от известного финала - смерти Зигфрида, строя предысторию его мира, Вагнер поставил перед собой непростой вопрос. "Почему современное человечество не спешит с преобразованием мира в согласии с идеалом, если этот идеал настолько ясен, настолько прекрасен и заманчив, что любой должен был бы его принять? Где причина того факта, что бешеная, зигфридовская энергия Бакунина разбилась о препятствия, захлебнулась в болоте филистерства, нерешительности, непоследовательности и прочих антизигфридовских качеств народного самосознания, реальных, живых, неидеальных людей? И скоро уже эта проблема, а не сам по себе образ Зигфрида, стала превращаться в центральную проблему «Кольца»."
Проблема поставлена и требует разрешения. "По мере того как под его пером развертывался сюжет, Вагнер все отчетливее начал осознавать смысл трагедии, заложенной в древних, в первобытных и вечных слоях народной психологии, а именно: что необходимым является не только рождение Зигфрида, но и его гибель, крушение попытки освободить Мир. Поэтому убийство Зигфрида начало выглядеть не как результат подлого предательства, не как убийство из-за угла, а как абсолютно неизбежная развязка, как финал, необходимость которого заложена уже в самом начале вещей, в самой «сущности мира», как он выражается."
Вагнер использовал миф как повод для раскрытия проблемной ситуации мира. Базой является экстракт культурной матрицы ("сущности мира"), который извлекается из самого мифа. Но автор себе позволяет достроить миф фактурой из современности. "Основная черта этого мира – состояние Нужды, Not (это словечко лейтмотивно). В такое плачевное состояние мир впал в результате того, что подпал под власть золота. Далее начинается совершенно прозрачная символика. Золото – это, волшебная сила, которая противостоит всякой индивидуальности вообще. Существо, желающее обрести золото, а с ним – власть над миром, вынуждено отречься от своей собственной индивидуальности. Власть золота безлична. Все оказываются рабами кольца – и больше всех как раз тот, кто мнит себя его господином...".
Вывод пессимистичен. "В этой ситуации ни одно существо не может утвердить свое Я, не выступая против власти золота. Но ни одно существо не в силах этого сделать: любой персонаж по рукам и ногам связан путами этого мира..."
Художники - тонкие, чувствительные натуры. Они умеют читать неявленные еще ни кем феномены общественного сознания. От таланта художника зависит то, насколько точно он считывает и интерпретирует сигналы общественного сознания и то, насколько ярко и четко он их артикулирует. Удачное произведение оказывает эффект положительной обратной связи, усиливает в обществе осознание нового, указывает на остроту некоторой проблемной ситуации, программирует общество на изменение.