Мир Мёбиуса

Посвящается моим друзьям
Андрею Утенкову,
Сергею Ковалёву,
 Андрею Кочнову

Мир Мёбиуса1

Фантастическая история,
которая произошла с детективом Джимом Карстерсом
31 августа 2051 года


Выражаю особую благодарность
за помощь в написании рассказа
моей маме
Беляевой Галине Михайловне,
а также,
Воробьёвой Надежде Георгиевне,
Нине Петровне Шуваловой



В полицейском департаменте маленького посёлка Милвилла округа Грант, находящегося всего лишь в пятнадцати милях от крупнейшего города Милуоки и в тридцати от Мадисона –  столицы североамериканского штата Висконсин, располагающегося у самой границы с Канадой, в своём кабинете за письменным столом неподвижно сидел детектив Джим Карстерс.
Перед его взором усталых голубых глаз, устремлённых на тёмно-зеленое сукно, покрывавшее стол, сделанный из темно-красного дуба, когда-то в далёкие времена росшего в непроходимых болотах Амазонки, кишащими крокодилами и змеями, лежала жёлтая потрёпанная от времени папка.
В ней содержались материалы расследования одного довольно странного, но на первый взгляд малозначительного происшествия, которому вначале никто не придал особого значения.
Джим Карстерс наизусть знал каждую букву, написанную в этом деле следователями, сменявшими друг друга во время расследования, которое каждый раз заходило в тупик по мере приближения к тайне разгадки этого, как оказалось впоследствии, идеального преступления, ставшего венцом творения преступного мира.
А всё началось с пустяка.
31 августа 2044 года в маленьком городке штата Висконсин прямо среди ночи, а точнее ровно в полночь по местному времени, как следует из протоколов дела, была совершена кража небольшой суммы из местного банка. Из первого протокола следовало, что на место преступления полиция приехала ровно через три минуты после поступления на центральный пункт сигнала экстренного вызова автоматически сработавшей сигнализации банка.
Джим Карстерс посмотрел в настежь открытое окно кабинета.
Его мысль, блуждая в тёмных закоулках загадочной души вора, пытаясь постичь логику и выявить первопричину, толкнувшую на эти безумные ограбления, с точки зрения нормального человека, волей неволей обращалась к живописным местам Милвилла.
Будучи поэтом с романтической натурой, Джим не мог совместить две взаимоисключающие друг друга мысли, витавшие в его сознании.
Одна мысль, постоянно живущая в его душе, рождала живописные картины милвиллской природы. Другая мучила и терзала вопросом, не дававшим покоя его ранимой душе поэта, почему в таком живописном тихом краю, в котором должны рождаться только добрые и бескорыстные люди, появляются воры и прочие криминальные элементы всех мастей?
Поэтическая натура Джима Карстерса вновь и вновь уносила его в бескрайние жёлто-зелёные милуокские поля, залитые золотистыми лучами солнца, медленно плывущего в высоком светло-голубом осеннем небе Висконсина.
Золотистая осень в этих тихих краях, затерянных на задворках земного мира, особенно великолепна.
Длинная, мягкая, довольно сухая и тёплая, особенно в начале, она, при этом, является идеальным образцом настоящей, канонической осени. Яркой, с буйством привычного золотистого листопада, окрашенного яркими красно-желто-зелеными красками, стаями гусей в синеоком небе, ковром кленовых желто-красных листьев с зелёными и тёмно-бурыми прожилочками. И пятнами тыкв, лежащих на приусадебных участках в ослепительных лучах солнечного света.
То есть, всего того, чего лишена добрая половина Штатов, где жара просто сменяется мягкой зимой.
Однако, мысль точившая сознание Карстерса, вновь и вновь возвращала его к суровой реальности человеческой жизни, протекающей в лоне райской природы.
Он открыл папку и в сотый раз уставшими от напряжения глазами, изредка заволакивающимися влажной поволокой слёз, проступающих из зрачков, продолжил беглым взглядом читать дело.
  Через четыре минуты полицейские успевшие окружить банк по всему его периметру уже стояли с открытыми ртами от удивления, возле пустых ячеек, в которых под стозначными кодами, хранились сбережения уважаемых жителей маленького городка.
Их удивление достигло апогея, когда они увидели двух охранников, дежуривших в момент ограбления банка у этих самых пустых ячеек.
Они парили в воздухе. Левитация охранников под потолком, сопровождалась их истерическим хохотом.
Хотя, если, конечно, не видеть их лиц, отражающих этот самый хохот, а только их животы, то можно было подумать в первые секунды, что у них колики.
Держась обеими руками за свои животы, левитирующие охранники хохотали так, что из их глаз текли слёзы. Их бесконечный истерический хохот говорил только об одном, что охранники абсолютно сошли с ума. Хотя удивление полицейских вызывала левитация охранников, а не их смех.
Полицейским пришлось приложить немало усилий, чтобы доставить в ближайший полицейский участок явно сошедших с ума охранников. Найдя длинные бечёвки, полицейские с помощью стремянки залезли под потолок и, обвязав ими охранников, вывели их из банка.
Их хохот вызывал не меньше любопытства, чем их левитация, когда привязав второй конец бечёвки к машине, полицейские вместе с обескураженным следователем, медленно поехали по главной улице городка в ближайший участок, под удивлёнными взорами наводнивших улиц местных зевак.   
 Всё это время, безудержно хохоча, перед смотрящими на них уличными зеваками с открытыми ртами и поднятыми вверх глазами, в которых одновременно выражались все человеческие эмоции от удивления и восторга до страха и благоговейного ужаса, перед лицом непознанного, охранники выражали полную безучастность к происходящим вокруг событиям. Более того, это зрелище ни у кого не вызывало и тени сомнения об их сумасшествии. Кроме одного вопроса, на который никто не мог найти ответа, каким образом охранники обвязанные бечёвкой, привязанной к патрульной машине, парили над дорогой, как облака в голубом небе.
Официальный диагноз о их полном сумасшествии поставил дежуривший судебный врач, пришедший в неописуемый восторг от левитации, категорично потребовавший срочную их госпитализацию в свою частную психиатрическую лечебницу.
В своих мыслях уже видевший себя лауреатом Нобелевской премии в области психиатрии после написания фундаментального труда на основе обследования новоявленных левитационных сумасшедших, волею случая судьбы  попавшихся ему на пути.
Судебный врач испытывал такой восторг от историй, вылетающих из уст двух окончательно свихнувшихся охранников, что внимательно наблюдавшие за всем, что происходило вокруг, полицейские во главе с прибывшим следователем, в какой-то момент усомнились во вменяемости самого врача, пришедшего в эйфорию в момент постановки диагноза охранникам, граничащую с сумасшествием.
Единственным, ставившим в тупик полицейских, а главное врача, в этом и без того загадочном и таинственном деле, был вопрос о левитации охранников банка.
Хотя таинственная необъяснимость левитации охранников только повышала гонорары и мировую славу врача-судмедэксперта  в глазах общественности, всё-таки он просто обязан был найти пусть самое глупое и нелепое объяснение левитации, чтобы удержать славу мировой знаменитости в своих руках.
Ведь известно, мировая слава зависит от благожелательности общества, а она так хрупка и непостоянна. А, именно, от восторга общества будут зависеть размеры гонораров.
В итоге вор пойман не был. Дело так и осталось нераскрытым. Начальник полиции вёл долгие переговоры с мэром городка о возмещении из бюджета города полной суммы украденных денежных средств пострадавшим от кражи вкладчикам.
В конце концов, ему удалось уломать мэра, и дело было закрыто.
Но через год всё повторилось вновь. В то же самое время и в то же день, только в другом городке штата Висконсин, банк был ограблен с точной копией первого ограбления.
И опять вор был не пойман. Дело замяли и выплатили полную компенсацию гражданам, чьи вклады были украдены. Однако, второе ограбление отличалось от первого двумя необъяснимыми явлениями.
При допросе трёх охранников, охранявших банк, ставший второй жертвой вора, также выяснилась их довольно странная невменяемость. Она была прямо противоположной невменяемости охранников, пострадавших от ограбления первого банка.
Они рыдали в три ручья крокодильими слезами, намертво пригвождённые к холодному полу сейфовой комнаты банка у пустых ячеек взломанного бронированного сейфа с двадцатью степенями компьютерной защиты.
Срочно вызванному мастеру по бетону пришлось немало потрудиться, чтобы вырезать квадраты плиточного пола, на котором рыдали, каясь во всех смертных грехах, три буквально пригвождённых к ледяному полу охранника.
Мастер и следователь не верили своим глазам, наблюдая за реальностью, которая была настоящей действительностью, а не галлюцинацией массового сознания всех присутствующих в сейфовой комнате.
Но им пришлось окончательно в это поверить после того, как полицейские, надев наручники, собственными руками погружали охранников, сидящих на обрезках бетонного пола, вырезанного мастером, и рыдающих в покаяниях своих грехов, в полицейскую машину.
Следователь с полицейскими, прибывшими на место ограбления, испытали лишь одно облегчение, что охранников можно перевезти для допроса в полицейский участок в машине, предварительно плотно закрыв окна, чтобы на улице не собралась очередная толпа зевак.
Только судебный врач вновь испытывал эйфорический восторг от новых клиентов своей лечебницы, видя себя уже на первых полосах газет и ведущих телеканалах мира.
Между тем, расследование ограбления второго банка дало существенный результат. Криминалисты нашли отпечаток указательного пальца на внутренней стороне одной из ограбленных ячеек, в которой, кстати, лежала кругленькая сумма, как оказалось впоследствии крупного мексиканского мафиози, двадцать лет числившегося в розыске.
Благодаря удачному стечению таких, прямо скажем, невероятных обстоятельств, мафиози вскоре был пойман. Ему дали пожизненный срок.
Однако, дело вора, ограбившего второй банк, ни на йоту не сдвинулось с мёртвой точки.
Третье ограбление с точной копией повторяло первое. Однако его отличала точная зеркальная противоположность второго, имея в виду охранников банка,  пострадавшего от рук неуловимого вора: у них был бесконечный истерический хохот, сопровождавшийся той же левитацией внутри сейфовой комнате.
Судебный врач, обследовавший двух первых, прямо скажем, золотых сумасшедших, зоркостью анализа своих логических умозаключений, в основе которых лежала диалектика, мгновенно сообразил, что сама судьба преподнесла ему подарок.
Сумасшедшие охранники оказались для судебного врача той самой золотой жилой бездонного Клондайка, мгновенно приносящей многомиллионные доходы прямо в его оттопыренные и приспособленные для этого карманы.
Поэтому, судебный врач приложил все усилия для того, чтобы быть постоянным судмедэкспертом в этих загадочных ограблениях.
Полицейские и следователи, занимающиеся третьим ограблением, были рады совсем не перспективой быстрой карьеры психиатра, а тому, что удалось благодаря этой третьей краже, которая с момента первого ограбления приобретала всё более загадочную таинственность в вопросе поиска способа поимки неуловимого вора, хотя бы поймать неуловимого боливийского мафиози.
Четвёртое ограбление банка произвёло настоящий прорыв в расследовании. Всё повторилось вновь, как и в трёх предыдущих, за исключением одного чрезвычайно важного события, оказавшегося решающим в деле поимки вора.
31 августа 2047 года во время экстренного заседания в здании Главного Управления Полиции, на котором комиссар полиции штата Висконсин, Уильям Харт, срочно прилетевший из Вашингтона, объявил всем присутствующим о подключении к этому расследованию спецслужбы пятого отдела ЦРУ.
- Надеюсь, - сказал Уильям Харт, на экстренном заседании всем кто так или иначе занимался расследованием этого туманного и загадочного во всех отношениях дела, – все здесь присутствующие понимают, что такое пятый отдел ЦРУ.
В просторном кабинете стояла гробовая тишина.
Все молча, не издав не единого звука, кивнули, глядя в глаза комиссара, сверлящего из-под белых густых бровей своих подчинённых.
Вдруг в этой звенящей тишине зазвонил телефон, обеспечивающий только прямую линию связи с президентом.
От нервного напряжения, преследовавшего многие года всех причастных к этому расследованию следователей, все собравшиеся в кабинете комиссара полиции, вздрогнули. На многих лицах читался страх, граничащий с ужасом.
Комиссар нажал кнопку телефона и, поднесся его к левому уху, произнёс:
- Комиссар полиции штата Висконсин Уильям Харт слушает, мистер Прези….
Однако он не успел договорить, как услышал совсем незнакомый, молодой и жизнерадостный голос звонившего.
- Великолепно! Дело, которое вы ведёте, я прошу передать сыщику Джиму Карстерсу. Тогда я Вам лично обещаю, что все грабежи прекратятся.
После чего позвонивший прекратил разговор.
Уильям Харт, грозно нахмурив брови, положил телефон и в гробовой тишине обвёл гневным взором орла, увидевшего из высокой дали голубоватых небес притаившихся ягнят-следователей.
- Кто-нибудь из присутствующих знает Джима Карстерса? – грозно спросил Уильям Харт, сидящих за овальным большим столом в звенящей тишине следователей.
- Я, – тихо ответил кто-то из присутствующих.
- Кто это «я»? – грозно спросил Уильям Харт, зорким ястребиным взором обводя сидевших за столом следователей, выискивая из стада беззащитных овечек, того, кто осмелился бросить вызов, не боясь попасть в когти ястребиных лап комиссара.
Острый взор чёрных, как ночь зрачков орлиных глаз комиссара, вспыхивающих красно-багровыми  всполохами адского огня, полыхающего в тёмной бездне его души, моментально среагировал на маленького коротышку, сидящего по левую руку от комиссара, в самом дальнем конце стола.
- Срочно это дело передайте этому как его…?
- Джиму Карстерсу? – тонким голоском блеющей овечки произнёс следователь коротышка, чуть заметно выглядывая из-за широкой спины рядом сидящего по правую руку от него следователя. – Но…
- Да! – требовательно, подтвердил слова блеющей овечки, скрывающейся за широкой спиной следователя, громовым голосом, похожим на раскаты грома, в голубом небе, комиссар Уильям Харт и добавил. – Личное дело Карстерса ко мне на стол, немедленно! Как вас э-э… зовут?
- Кайл Флоренс, следователь по особо важным делам штата Висконсин – дрожащим голосом ответил следователь, тихо приподнимаясь из-за стола.
- Что вы там мямлите э-э… - прогремел громовым голосом комиссар Харт, глядя на стоявшего за столом и дрожащего как осиновый лист на осеннем ветру Флоренса. – Говорите чётко и уверенно, а то вы похожи сейчас не на следователя по особо важным делам, а на блеющую овечку, в момент нападения ястреба.
- …это никак невозможно… господин комиссар! – робко закончил начатую мысль  Флоренс.
- Что-то не так? – осведомился комиссар полиции.
- Да, нет, конечно, всё так, хотя есть маленький нюанс…
- Говорите яснее, в конце-то концов!
- Дело в том, что я знал Джима Карстерса, когда в начале своей карьеры с ним работал. И, могу с полной ответственностью утверждать, что Карстерс, как следователь, абсолютно непригоден.
- Так, почему он тогда работает следователем!? Кстати, в каком полицейском участке он служит?
- В Милвилле, господин комиссар.
- А это где?
- Штат Висконсин, в пятнадцати милях от Милуоки и в тридцати от Мадисона. Маленький, ничем не примечательный посёлок.
- Так почему он работает следователем? – повторил вопрос комиссар полиции.
- Он уже не работает.
- Почему?
- Его понизили в должности.
- По причине?
- По причине профнепригодности, господин комиссар! – бойко отрапортовал следователь.
- Поясните.
В кабинете пробежал шепоток. Все присутствующие следователи с глубоким вниманием и всё с более возрастающим любопытством завораживающе слушали и давали друг другу короткие комментарии к диалогу комиссара полиции со следователем, вступившим в неравную схватку за жизнь беззащитной овечки, пасущейся на лужайке, оторвавшейся от стада, с орлом, падающим с небесной выси, пытающимся острыми, как лезвие ножа когтями, ранить свою жертву и овладеть добычей.
- За время своей службы Джим Карстерс не раскрыл ни одного, даже самого пустячного дела, которое по долгу его службы было ему поручено. – ответил Кайл Флоренс, по мере диалога с комиссаром полиции Хартом, чувствуя всё возрастающую уверенность в своих словах.
- А теперь внимательно послушайте меня, Флоренс. – тихим голосом начал Харт, сразу обезоружив свою жертву. – И все здесь присутствующие!
В кабинете наступила тишина такая, что было слышно жужжащую муху, бьющуюся о прозрачное стекло, несмотря на то, что соседнее окно было настежь открыто.
Флоренс тихо сел.
- Никто из наших следователей, даже тех, кто обладает необходимой для этого расследования наивысшей квалификацией, не справился с этим, честно признаемся экстранеординарным делом. Да они бы ни на что и не годились, если бы всем этим обладали.
-Вы сами себе противоречите, господин комиссар. – предпринял ещё одну попытку Кайл Флоренс, надеясь вернуть с таким трудом завоёванное положение в лице комиссара полиции.
- Почему?
- Потому что следователь должен быть как разведчик. – начал выстраивать свою цепочку логических рассуждений Флоренс, дабы поразить комиссара своей безупречной логикой следователя, чтобы ему дали вести это дело. Ведь на кону была блестящая карьера, которая в случае успеха сулила высокую должность, открывающую, по сути, безграничные возможности в реализации своих грёз и надежд.
- Абсолютно согласен. Однако, в данном деле, следователь, как разведчик, начинённый такой прорвой знаний, как все вы здесь сидящие  - комиссар полиции в очередной раз обвёл орлиным взором сидящих с замиранием сердца слушающих диалог с Флоренсом самых лучших следователей страны, - не представлял бы, как ему реагировать в нетипичной ситуации. А в ходе поиска нашего неуловимого вора такие ситуации возникают сплошь и рядом. В этом деле всё не так, как нас учили. Аналогии  неверны, выводы нелогичны, и, в общем, лучше всего вести себя как бог на душу положит.
- Тогда по какому принципу вы подбираете следователя в этом деле? – спросил Флоренс, надеясь, что именно он, будет полностью соответствовать требованиям, выдвигаемым к кандидатам, которые в кратчайший срок должны поймать и обезвредить вора.
- Мне нужны такие, которые могут наилучшим образом приспособиться к неожиданным и нестандартным обстоятельствам. Обычно это эксцентричные люди или неудачники.
- Думаете, Джим Карстерс подходит? – спросил Кайл Флоренс, надеясь на отрицательный ответ комиссара. 
- Абсолютно! – безапелляционно ответил Хант, обмякшему на стуле Кайлу Флоренсу, в это мгновение потерявшего даже призрачную надежду на то, что дело передадут ему.
Пятое ограбление расследовал уже сам Джим Карстерс, который сначала недоумевал, почему вор просил, причём любезно самого шефа Главного Управления пятого секретного отдела ФБР, передать расследование этих таинственных краж ему, самому обыкновенному сыщику, обладающему самыми заурядными способностями в  сыскном  деле  и в дедукции. В конце концов, он не Шерлок Холмс!
Карстерс это понял на шестом ограблении, когда впервые вор оставил чёткие отпечатки своих пальцев на вскрытых ячейках ограбленного им банка.
Вором оказался его лучший друг детства Майкл Пенс.
И вот сейчас он сидел в своём кабинете и ждал звонка друга детства и юности в прошлом, а  в настоящем хитроумного вора.
Джим Карстерс был в полной растерянности. Он абсолютно не понимал, почему друг его детства, ставший вором, выбрал, именно, его.
В дверь кабинета тихо постучались.
- Входите – неожиданно громко для самого себя произнёс Карстерс, подумав, что его нервы натянуты, как подпиленные струны скрипки Паганини, уже готовые лопнуть со звонким звуком во время концерта, в котором главную роль, увы, играл он, Джим Карстерс, а не гениальный скрипач.
Дверь, еле скрипнув, приоткрылась, и Карстерс услышал голос входящего.
- Можно? – вежливо спросил мужчина лет семидесяти пяти, уже бодрым шагом, опираясь на светло-коричневую трость, исписанную в зеркальной симметрии таинственными иероглифами, направляясь к письменному столу из тёмно-красного дуба, за которым в неподвижной позе обречённого на бесконечные неудачи, сидел детектив Джим Карстерс.
- Да. – чётко ответил детектив. – Вы ко мне по какому вопросу? Убийство? Грабёж? Вас ограбили?
- Слава Богу, нет! – на глубоком выдохе, выпалил незнакомец.
- Извините!? – вежливо обратился Карстерс к напротив стоящему, думая только о том, как скорее избавиться от клиента, который в самую неподходящую минуту появился здесь. – Если вы пришли по другому вопросу, то напишите официальное заявление, в котором по пунктам укажите свои жалобы или жалобу. Бланк заявления вы можете оставить у секретарши, на первом этаже этого здания. Всего хорошего мистер э-э…
- Я, Рональд Карпентерс, профессор математики. Ты меня не узнал Джим?
- Я вас не сильно огорчу, если скажу, что не знаю никакого профессора математики Рональда Карпентерса и, вообще, уважаемый профессор, откровенно говоря, у меня нет ни сил, ни желания, а, самое главное, времени на разговоры с вами. – ответил Карстерс, чувствуя, что начинает раздражаться.
- Я прекрасно понимаю твоё душевное состояние, Джим, – присаживаясь на стул, стоящий напротив стола, за которым сидел Карстерс, ответил профессор, – но, я здесь по очень важному делу…
- Уважаемый профессор. – устало проговорил Карстерс. – Сейчас у меня, как впрочем, у всей висконсинской полиции одно и только одно самое важное дело, на всё белом свете.
- Дело о воре, похищающего огромные суммы невинных вкладчиков из банковских ячеек висконсинских банков!?
- Хм, а вы хорошо осведомлены, профессор!? – немного удивившись, саркастически ответил Карстерс. – Хотя, на самом деле, если честно, профессор, они, вкладчики, не такие уж и невинные, как кажутся, на самом деле. Вы, не находите?
- Согласен. – признал правоту Карстерса профессор, в тоне которого слышались едва уловимые нотки, нисколько ни обоснованного для этого момента весёлого оптимизма. – В той или иной мере, Джим.
- Поясните, профессор? – спросил Джим Карстерс, удивлённый нелогичности вывода профессора.
- Нет ни одного человека в нашем мире, Джим, – ответил профессор – который не имел бы, пусть самого малого грешка за душой.
- Согласен.
- Ты будешь удивлён, Джим, – пропуская колкости Карстерса, отпускающего в его адрес, спокойным тоном  продолжал профессор – но я знаю имя, а самое важное и прозвище вора, который учился вместе с тобой до третьего курса в  Массачусетском технологическом институте и Математическом институте Клея на физико-математическом факультете в Кембридже, где я читал лекции по математики, ведь так?
- И, какое у него прозвище? – спросил Карстерс, предчувствуя неожиданный поворот в разговоре со странным профессором.
- Мёбиус.
И тут Карстерс вспомнил.
- Точно! – воскликнул Карстерс, стукнув ладонью по лбу, да так, что раздался звонкий звук, словно лопнула струна на скрипки Паганини. – Мёбиус! Так, значит это вы, профессор математики, тот самый Рональд Карпентерс!? О, мой бог, сколько же лет прошло?
- Много, mon ami2, много.
- Однако, чем же вы можете мне помочь – спросил Карстерс профессора. – Майкла Пенса  мы знаем…
- Прекрасно.
- Но поймать не можем.
- Ужасно.
- Шутите, профессор?
- Немного…
- Издеваетесь!?
- Ничуть! Даже в мыслях не было!
- Опять…
- Джим?
- Что?
- Я, кажется, знаю, как поймать Майкла. И, насколько я могу судить по его поступкам, он сам нам намекает на то, чтобы именно ты его поймал!
- Да!? – удивлённо подняв левую бровь, детектив Джим Карстерс посмотрел на профессора.
- Да! – с уверенностью в голосе, не требующей даже намёка на возражения и сомнения, ответил профессор. – Но, зачем ему это нужно? Вот чего я никак не могу взять в толк?
- Ну и как?
- Для  начала, покажи мне, пожалуйста, Джим, на карте места предыдущих грабежей.
- Зачем?
- Я должен ещё раз убедиться, что моя гипотеза верна. – ответил Рональд Карпентерс, доставая из кармана очки и погружаясь в изучение мест предыдущих ограблений, аккуратно отмеченных чёрными точками на карте, лежащей на столе Джима Карстерса. – Мы, учёные, очень осторожны в своих выводах, и, прежде чем, сказать о них миру, мы сотни раз проверим и перепроверим свои догадки, которые полностью соответствовали бы строгой научной теории, основанной на объективных математических вычислениях.
- Пожалуйста.
Рональд Карпентерс достал очки и прямо-таки вперился глазами в карту.
После недолгого молчания профессор поднял глаза и, пронзая взором, от которого по спине Джима Карстерса пробежали мурашки и душу объял необъяснимый ужас, не давая вымолвить ни слова, проговорил:
- Теперь я знаю точно, что моя гипотеза, которую я выдвинул после долгих раздумий, верна!
Джим молчал, выжидая объяснений профессора.
- Джим, я понимаю времени для моих объяснений у нас с тобой мало, поэтому я хочу, чтобы ты понял главную суть моей догадки. Если соединить на карте все места, где происходили предыдущие ограбления банков, то полученная фигура, будет смутно напоминать нечто похожее на ленту Мёбиуса. Но здесь – Рон Карпентерс, указал, ткнув пальцем в карту – не хватает одной точки. Именно здесь произойдёт ограбление банка этой ночью.
Карстерс склонился над картой и посмотрел, куда указывал палец профессора.
- Так ведь это Висконсин-банк.
- А ты помнишь, почему Майклу Пенсу уже на первом курсе дали прозвище Мёбиус?
- Э-э… – начал вспоминать Карстерс, но не мог ничего вспомнить. На ум приходила только всякая ерунда. – Увы, профессор, я не помню. 
- Он постоянно меня спрашивал о ленте2 Мёбиуса, Джим.
- Да, что-то такое припоминаю…
- Теперь я точно знаю, для чего ему были нужны математические расчёты, формулы и понимание смысла ленты Мёбиуса, Джим.
- И для чего!?
- Он хотел проникнуть внутрь ленты Мёбиуса!
- Но это невозможно, профессор! И потом зачем ему это было нужно?
- Оказывается, это возможно, Джим! А зачем и для чего это ему было нужно, я пока не знаю, но думаю, скоро мы оба узнаем его тайну. – загадочно произнёс профессор и умолк.
- Но, каким образом!?
- Терпение мой друг, терпение…
Карстерс было хотел ещё спросить профессора что-то важное, но тут зазвонил телефон.
- Алло!
- Привет Джим!
Это звонил Майкл Пенс.
Джим кивнул профессору, дав понять, что звонит Майкл Пенс.
- Джим!
- Да, Мёбиус, я тебя внимательно слушаю. – ответил Джим.
- О, ты вспомнил моё прозвище, Джим! Прекрасно.
Джим промолчал. Он напряжённо слушал.
- Джим, тебя ждёт сюрприз!
- Да!?
- Профессор, конечно уже с тобою рядом?
- Да-а… - невольно  вырвалось у Джима  Карстерса. – А как ты догадался…
- Прекрасно.
- А, ты где?
- Я-то?
- Да.
- Приезжайте с профессором к Центральному Банку Висконсина. Я очень хочу встретиться с вами.
- Едем.
- Да, Джим у меня к тебе просьба.
- Слушаю.
- Ты пока своему начальству не докладывай ну… о моём звонке тебе.
- Почему?
- Ну, я тут подумал…
- Что ты задумал Мёбиус?
- У меня к тебе и профессору есть разговор. Я по вам так соскучился. Так захотелось поговорить по душам, как в старые добрые времена, Джим. Ну, и вообще…
- Но,… тогда я нарушу закон и меня, будут судить.
- Да не переживай ты так. Ты просто оттяни немного времени. А после нашего разговора вызывай своих полицейских. Наври им чего-нибудь, но так чтобы ты оказался вне подозрений, да и профессор тоже.
- Хорошо.
- Обещаешь?
Профессор, слушавший их разговор, утвердительно кивнул.
- Обещаю. – ответил Джим, глядя в глаза профессора.
- Ну, вот и великолепно Джим! Профессору  привет!
- Погоди, Мё…
Но в трубке раздались короткие гудки.
- Прекрасно. – произнёс профессор.
- Ничего прекрасного я не вижу, профессор. Но как он догадался, что и вы, профессор, тоже здесь?
- Скоро, мы всё узнаем, Джим. – таинственно заключил профессор и улыбнулся лукавой улыбкой, сощурив глаза и сняв  очки. – Ну-с, поехали! А по дороге я тебе кратко объясню, как удалось Майклу проникнуть в ленту Мёбиуса.
- Но, зачем ему это нужно?
- Не знаю, но думаю…, - после короткой паузы профессор закончил начатую мысль, – он нам сам ответит на этот вопрос, Джим. Да-с становится всё интереснее и интереснее. Ты знаешь, Джим, я нахожусь уже в том возрасте, в котором люди, давно и ни чему не удивляются. Однако, я чувствую, что становлюсь безусым юнцом, думая о проделке Майкла Пенса.
Выбежав из здания полицейского участка, Джим с профессором взяли полицейскую машину и поехали к месту встречи с Мёбиусом.
Пока полицейская машина мчалась по пустынному шоссе к Висконсин-Банку, в котором у банковских ячеек Джима Карстерса и профессора ожидал Майкл Пенс, профессор напомнил удручённо сидящему на заднем сиденье сыщику одну давнюю историю.
- Так вот, mon ami. – загадочным голосом начал профессор. – Помнишь ли ты, Джим, нашу прогулку ясным сентябрьским утром в национальном парке?
- На Апостольских островах?
- Да.
- Конечно, помню. Эту поездку мне никогда не забыть, профессор.
- Тогда, гуляя по тропинкам парка, Майкл всё время пытался меня вывести на разговор о Мёбиусе и его загадочной ленте, утверждая, что я не вполне оцениваю её возможности.
- Да, да профессор. Он ещё выдвинул свою очень оригинальную, но с точки зрения современной науки, утопическую идею.
- Да. Я ещё тогда над его идеей посмеялся, чем, я думаю, очень обидел его самолюбие. О чём сейчас я искренне сожалею.
- Почему, профессор? Ведь вы тогда вышли абсолютным победителем в чисто научном споре  с Майклом. - С чем я вас тогда и поздравил профессор!?
- Да. Хотя, теоретический спор я в чистую выиграл, но практический проиграл.
- К сожалению, да!
- Почему, к сожалению? – спросил профессор. – Наоборот, к счастью, Джим!
- Как!?
- Однако, Майкла больше интересовала не теория, а практика. Помнишь, Джим?
- А как же! – воскликнул Джим – Разве такое забудешь! Хм! Тогда, в парке, у меня постоянно возникало ощущение, что на нас надвигается торнадо, а мы находимся в его эпицентре.
- Я, потерпел сокрушительное поражение в практическом споре от убийственных аргументов, приводимых Майклом, начисто опровергающих незыблемые теории пространства-времени. Да-а-а… - на минуту профессор о чём-то задумался и добавил. – Вечный спор теоретиков и практиков науки.
Джим посмотрел в окно полицейской машины. Перед его мысленным взором возникла картина того, сентябрьского утра в национальном парке на Апостольских островах, расположенных в северной части Висконсина, когда, гуляя по тропинкам осеннего парка, покрытым красно-желтыми кленовыми листьями, Джим испытал восторг от окружающего буйства золотистой осени.
По обочинам множества тропинок, по которым они гуляли, петляя между деревьями и кустарниками, открывался на редкость сказочный вид. Живописно раскинулись по пригоркам группки березок, выстроились в стену сосны и прижались друг к дружке елочки, пихточки и еще какие-то, неведомые на первый взгляд, зеленоиглые деревья.
То тут, то там вдоль дороги журчал ручеек, небольшая речка или неожиданно из-за плотно растущих тёмно-зелённых елей, скорее похожих на сказочный лес, за которым должна была стоять избушка  на курьих ножках, открывался вид на озеро. Тропинки, по которым неторопливо они гуляли довольно близко подходили к озерам, которых здесь было видимо-невидимо. Маленькие, большие, совсем большие. Связанные друг с другом проливами, они образовывали ожерелье озер.
Джим посмотрел вдаль.
Вдруг прямо над ухом Джима хрустнула еловая ветка. Джим резко поднял голову и увидел белку, которая юрко перескакивала с ветку на ветку пушистой ели с острыми тёмно-зелёными иголками.
Он только на мгновение увидел промелькнувший в густых еловых лапах её ярко-жёлтый хвост, как прямо ему в лоб из тёмной еловой чащи, полетела сосновая шишка.
Джим едва успел увернуться.
- Что случилось Джим? – спросил Майкл, глядя, как Джим наклоняется и увидел катящуюся по лесной тропинке шишку.
- Белка кинулась в меня шишкой! – распрямляясь, ответил Джим.
Все трое обернулись и посмотрели вверх, откуда раздавался треск еловых веток.
Среди пушистых тёмно-зелёных лап елей они увидели быстро промелькнувший ярко-рыжий хвост.
Белка юрко перепрыгивая, с ветки на ветку скрылась в тёмно-зелёной густой кроне ели.
Где-то из лесной дали послышался стук красноголового дятла, деловито долбящего своё гнездо. Звонкое эхо стука дятла, оглушая лесную чащу, уносилось на многие мили национального парка Апостольских островов.
Медленно идя по самому краю лесной тропинке, Джим увидел рыжую лисицу перебегающую дорогу, и дикобраза, медленно ковыляющего сквозь густые жёлто-зелёные заросли высокой травы.
Он поднял голову и посмотрел в прозрачное утреннее голубое небо, в бездонной выси которого медленно парили орлы, выискивая добычу, а ночью, подумал Джим, здесь в национальном парке на Апостольских островах правят ночной бал совы, кружась низко над тёмными зелёными лугами, залитыми звёздным светом, охотясь за полевыми мышами.
Полевые мыши, выходя на ночную охоту, рыскали в поисках пищи, быстро и юрко пробираясь в густых травах, покрытых холодной росой, на стеблях которых сидели светлячки, излучая мерцающие огоньки во тьме ночи. От огоньков множества светлячков сидевших на кончиках стеблей травы, казалось, что весь луг излучает таинственный ночной свет, исходящий из тёмной земной глубины.   
Джим, любуясь золотистой осенью, раскрасившая в жёлто-красные цвета национальный парк, увидел, как из густых зарослей зелёного тростника вышел на лесную тропу бобёр, который тащил часть толстого ствола дерева. В невдалеке он заметил, как ещё три бобра дружно грызли стволы сосен, аккуратно складывая, чтобы перенести к запруде, сооружаемой бобрами осенью, чтобы приготовить уютный домишко, где можно было перезимовать на берегу тихой реки.
- Так вы настаиваете, профессор, что лист Мёбиуса является только абстракцией? – спросил уверенного в своих доводах профессора, Майкл Пенс.
- Безусловно.
- Но ведь, когда-то и геометрия Римана – Лобачевского была абстракцией?
- Да.
- Но, её, как вы знаете, профессор, благодаря открытиям Эйнштейна, стали рассматривать как неотъемлемое физическое свойство материи пространства-времени Вселенной.
- Куда ты клонишь, mon ami?
- Я не хочу с вами спорить, профессор, но я более чем уверен, что лист Мёбиуса, является таким же физическим свойством нашей Вселенной, как и геометрия Римана – Лобачевского.
- И…
- Что даёт нам возможность создания такой технологии, которая позволила бы нам проникнуть во Вселенную Мёбиуса.
- Какой в этом прок?
- Да как вы не понимаете!?
- Что я должен  понять?
- Человечество с момента появления на Земле стремилось познать тайны Вселенной. Любопытство, заложенное изначально природой в человеке, явилось тем уникальным свойством человеческой природы, благодаря которому стал возможен научно-технический прогресс. Наука с момента своего возникновения проделала огромный путь в познании Вселенной. За это время мы многое узнали и сумели объяснить те тайны мира, которые оставались загадочной мистификацией для человечества во все времена его истории.
- Но, ведь человечество ни на йоту не стало счастливее от этих открытий?
- Согласен. Но только лишь потому, что все открытия человечество направляет на разрушения самого себя и мира.
- Вот именно. Но, простите, я что-то потерял нить ваших рассуждений, mon ami?
- Профессор, я сейчас произвожу кое-какие расчёты не только возможности проникновения в мир листа Мёбиуса, но также и обнаружения в нём Вселенной с высокоразвитой цивилизацией, эволюционное развитие которой возможно идёт совсем по противоположному пути, отличному от человеческого.
- А, вы, mon ami, как я погляжу романтик? Но, поверьте профессору, это просто невозможно. Хотя, я всегда был склонен считать, что у вас, mon ami, талант математика, граничащего с гениальностью, но ваши далеко идущие выводы, поверьте, ошибочны и ничего общего ни имеют с математикой, которая является точной наукой, правда, допускающей фантазию, но только в строгих рамках её формул и законов.
- Ну, что ж, профессор, я думаю наш спор, в самое ближайшем будущем разрешится в пользу кого-нибудь из нас.
- Желаю успеха, Майкл!
- Я предлагаю заключить со мною пари, профессор!
- В чём оно состоит?
- Если я окажусь прав, то вы исполните любое моё желание, профессор!
- А если я?
- Тогда я выполню любые три ваших желания, даже самых невероятных!
- Но это немного несправедливо, ты не находишь, mon ami?
- В чём же по-вашему мнению заключается несправедливость, профессор?
- Одно желание, против трёх?
- Тогда какие ваши условия?
- Уравняем наши желания. Один к одному!
- Согласен! Джим, разбивай!
Полицейская машина домчалась быстро к банку.
Джим и профессор быстро вбежали в банк.
Карстерс, показав  стоявшим у входа охранникам банка удостоверение следователя, дававшего полное право на беспрепятственное проникновение в любое помещение, сказав им, что профессор является главным свидетелем, проходящим по очень важному делу, помчались к ячейкам банка.
Столкнувшись с охраной, стоявшей у решётки, за которой находились ячейки с большими суммами вкладчиков, Карстерс показал удостоверение охранникам и, сказав, что он наделён особыми полномочиями, приказал охранникам покинуть охраняемое им помещение.
Вначале охранники отказались выполнять приказ. Тогда Джим Карстерс, используя своё служебное положение, показал  охранникам спецудостоверение следователя по особым делам наивысшей степени секретности, касающейся неразглашении гостайны, и ещё раз повторил свой приказ.
Охранники быстро ретировались, боясь потерять прибыльное место.
Джим Карстерс, оставшись с Роном Карпетерсом наедине с ещё целыми ячейками, хранящими в себе миллиардные состояния самых уважаемых и влиятельных людей, управляющих этим миром, стали ждать появления вора.
Долго ждать не пришлось.
Вдруг металлические ячейки одна за другой с резким лязгом, будто кто-то пилил металл невидимой рукой, стали вылетать из боксов бронированного стеллажа, упирающегося в потолок сейфового помещения, нашпигованного хитроумными шпионскими штучками, вроде видео-аудио-наблюдения и вмонтированной специальной программой слежения и мгновенного распознавания чужеродного объекта, проникшего в сейфовую комнату.
Видя всё своими собственными глазами, Джим Карстерс не мог поверить в то, что творилось в сейфовой комнате.
Он никогда и не думал, что воочию, когда-нибудь в своей жизни увидит и станет живым свидетелем классического полтергейста, о котором читал в юности, от души смеясь над статьями в популярных развлекательных журналах, специально издаваемых, многомиллионными тиражами для обывателя.
Одна за другой ячейки, вылетающие из бронированного сейфа вытянутой прямоугольной формы, сначала плавно плыли по воздуху. Потом, в самый неожиданный момент, они начали  переворачиваться, и из них стали высыпаться купюры, толстые пачки которых плавно падали, как красно-жёлтые кленовые листья, подхваченные озорным порывом осеннего ветерка в тихий солнечный день, и, не долетая до ледяного пола сейфовой комнаты, прямо на глазах таяли в воздухе.
Майкл возник неожиданно.
С левой стороны бронированного стеллажа, где секунду назад, спокойно в своих боксах, покоились ячейки, надёжно защищённые новейшими технологиями компьютерной защиты от взлома, часть из которых были строго засекреченными разработками пятого отдела, возникло слабое, чуть заметное свечение.
Слабое мерцание то возрастало, вспыхивая ярким ослепительным светом, то угасало так, что казалось, его никогда и не было. А то, что происходило, казалось галлюцинацией, миражом.
Потом мерцание снова вспыхивало, да так ярко, что Джим Карстерс и профессор, прикрыли правою рукой глаза, боясь ослепнуть.
При этом они ощущали странную и необъяснимую прохладу, исходящую от мерцающего свечения, очень похожую на ту, которая всегда бывает в жаркие летние деньки возле берега реки или озера.
Неожиданно свечение достигло максимума, потом оно вспыхнуло так ярко, что если бы Джим Карстерс и профессор плотно не прикрыли глаза двумя ладонями, то могли навсегда и безнадёжно ослепнуть.
Вспыхнув, свечение исчезло и на месте яркой вспышки, появился Майкл Пенс.
Он был одет, как ковбой. На его голове красовалась соломенная шляпа, из-под которой во все стороны торчали длинные чёрные кудри, спадающие на широкие плечи.
Обеими руками, на которых были одеты ковбойские перчатки, желто-золотистого цвета, он держал раскрытый мешок, в который сами собой падали толстые пачки долларовых банкнот, вылетающих из открытых банковских ячеек, исчезая в темноте, серого мешка.
- Привет! – воскликнул Майкл Пенс, оглядывая лучезарной улыбкой, оторопевших детектива и профессора, на миг потерявших дар речи от происходящей мистической вакханалии, творившейся у банковских ячеек. – Я точно знал, что вы придёте, друзья мои!
- Постой. Объясни, зачем ты грабишь банки? Для чего тебе столько денег? И вообще, что всё это значит? – спросил Джим Карстерс.
- Ах, да, конечно. – ответил Майкл. – Вас с профессором это интересует. Наверно ты, Джим, над этим вопросом долго ломал свою голову, напичканную поэтическими грёзами поэтов прошлого, абсолютно несовместимую с сыскным делом, а? А вы, профессор, всё-таки проиграли в том нашем споре тем сентябрьским утром в национальном парке на Апостольских островах!?
- Увы, признаю свою ошибку. – ответил профессор. – Но, всё-таки, как тебе это удалось?
- А, вы про то, как я всё же проник во Вселенную Мёбиуса?
- Ну, в общем-то, да?!
- Ну, не скромничайте, профессор.
- И всё-таки?!
- Ладно. Расскажу. Но, вы согласны, что спор вами, профессор проигран в чистую?
- Да! Безусловно.
- Тогда вы должны выполнить условие нашего пари.
- Согласен. Какое?
- Чуть-чуть позже, профессор, я скажу своё условие. А сейчас я постараюсь кратко и в общих чертах удовлетворить ваше любопытство.
- Пожалуйста. Я и Джим тебя внимательно слушаем.
- Итак, всё по порядку. Вы прекрасно знаете, что, после нашего разговора и заключённого пари на той тропинке национального парка возле живописного озера, я исчез.
- Да, признаться, мы были удивлены твоим внезапным исчезновением. – ответил Джим, глядя на молчавшего профессора, который о чём-то размышлял.
- Ну, так вот. Во время заключённого пари, которым ты, Джим, стал невольным судьёй и свидетелем, я уже абсолютно знал, каким образом попасть во вселенную Мёбиуса.
- И, как ты этот трюк проделал? – взволнованно спросил профессор.
- С помощью листа Мёбиуса. Это оказалось безумно просто.
- Но, как!? – воскликнул от удивления Джим.
- Мне удалось сконструировать машину Мёбиуса, позволяющую проникнуть во вселенную Мёбиуса.
- Но, как!?
- Вы прекрасно знаете, профессор, – ответил вор – о существовании гипотезы, предполагающей возможность, что наша вселенная замкнута в самой ленте Мёбиуса.
- Да, есть такое предположение.
- Я взял за основу это предположение, профессор. И не ошибся!
- Да?!
- Оно оказалось до такой степени точным подтверждением моей интуиции, что позволило мне попасть  в мёбиусовскую вселенную. Вы прекрасно знаете, профессор, что согласно теории относительности - чем больше масса, тем больше кривизна пространства. Более того, эта теория согласуется с предположением, что космический корабль, все время летящий прямо, может вернуться к месту старта, что подтверждает неограниченность и конечность Вселенной. Из этого можно сделать вывод о реальности теории зеркальных миров - ведь если астронавты совершат путешествие по ленте Мёбиуса и вернутся в исходную точку, то они превратятся в своих зеркальных двойников.
- Верно. Это не противоречит физическим законам нашей Вселенной – подтвердил профессор доводы бывшего ученика, в гениальности которого профессор никогда не сомневался.
- Кроме того, профессор, есть гипотеза, что спираль ДНК тоже является сама по себе фрагментом ленты Мёбиуса, и только поэтому генетический код так сложен для расшифровки и восприятия. Такой подход к структуре ДНК вполне логично объясняет причину наступления биологической смерти - спираль замыкается сама на себя и происходит самоуничтожение. Или аннигиляция, как говорят физики. Они также утверждают, что на свойствах ленты Мёбиуса основаны все оптические законы. В частности, отражение в зеркале - это своеобразный перенос во времени, краткосрочный, длящийся сотые доли секунды, ведь мы видим перед собой зеркального своего двойника.
- Так ты переместил во вселенную Мёбиуса своего двойника!? – восхищённо спросил Джим Карстерс.
- Да. Я же не знал точно, что со мной станет во время телепортации. Потом я вслед за своим телепортированным двойником переместился сам. Ведь с точки зрения топологии баранка и    кружка одно и то же. Сжимая и растягивая кусок резины, можно перейти от одной из этих фигур к другой. А вот баранка и шар - уже будут разными объектами: чтобы сделать отверстие, надо разорвать шар.
- Простите, профессор, – обратился Джим, заворожено слушая диалог Майкла с профессором, от которого по всему его телу бежали мурашки от восхищения глубиной познания вселенной и её сокрытых тайн от простых смертных, далёких от науки людей, коим и был детектив Карстерс – Я ничего не понял.
- Ну, если совсем коротко, Джим, – ответил профессор, - то если ты возьмёшь прямоугольную бумажную полоску и перекрутишь на пол-оборота один её конец и приклеишь его к другому концу той же полоски, то получишь лист Мёбиуса, у которой будет всего, лишь одна сторона.
- Как так?
- На досуге попробуй – ответил Пенс Джиму – взять  кисть и краску и начать постепенно окрашивать ленту в какой-нибудь цвет, начиная с любого места. После лента у тебя будет полностью окрашена. У ленты окажется только одна сторона, обладающая поразительными свойствами.
- Так у тебя получилось сориентировать ленту Мёбиуса в пространстве и во времени! – воскликнул профессор.
- Да и своего зеркального двойника, профессор. Не правда ли, удачный трюк?
- Высший пилотаж!
- На самом деле это не представляло особой проблемы, профессор.
- Ах, да свойство непрерывности ленты.
- Вот именно. Безупречным доказательством одной сумасбродной теории, когда-то осмеянной человечеством, согласно которой одна из моделей нашей Вселенной — это трехмерный лист Мёбиуса, являюсь я. Модель соответствует теории относительности Эйнштейна и его предположению, что космический корабль, все время летящий прямо, может вернуться к месту старта, подтвердив тем самым неограниченность и конечность Вселенной. Но астронавты, совершив путешествие по ленте Мёбиуса и оказавшись в исходной точке, превратятся в своих зеркальных двойников — сердце у них будет справа, а правши станут левшами.
- Но, погодите! – спросил Джим Карстерс, которого вдруг осенила одна мысль, начавшая беспокоить и терзать его сознание и без того находившееся во власти фантастического образа, доселе казавшейся ему такой обыкновенной вселенной, в бесконечном пространстве и времени которой существовал земной мир. – Тогда, где его двойник, профессор?
На пороге сейфовой комнаты появился комиссар полиции Уильям Харт.
- Привет, комиссар. – обратился Майкл к комиссару, прислонившемуся к косяку двери. – Ты как всегда во время.
- Хм, - хмыкнул комиссар полиции и улыбнулся. – А то!? Я всегда вовремя, Майкл!
- Надеюсь, ты один?
- Обижаешь, Майкл!
- Прости, от земных привычек осталось. А как тебе удалось перехитрить копов, вроде неглупые?
- Это оказалось так просто, пустить их по ложному следу, имея такой чин. А ты решил проблему.
- О, да! Улов выдался на славу!
- Думаешь, хватит? Ведь в этот раз будет игра по-крупному. Ставка очень высока, Майкл!
- Хм, ещё бы!
- Погодите! – сказал Карстерс. – Я уже ничего не понимаю, что здесь происходит!
- Придётся объяснить, комиссар, а? Да, кстати, Джим и профессор, знакомьтесь, перед вами, житель планеты Мёбиус!
- Дело твоё, Майкл. Хотя я всегда на твоей стороне. Нам умные люди нужны, тем более я слабоват в этих мрачных и тёмных глубинах вероятностей.
- О! – воскликнул Джим Карстерс. – О чём ты говоришь, Майкл!? Кто ты на самом деле!?
- Боюсь, Джим, что мы в ловушке. – тихо произнёс профессор.
- В какой ловушке, чёрт подери!
- Спокойно Джим. – ответил Майкл. – Я это Я. Твой друг детства и юности, который вместе с тобой учился в Йельском университете, а комиссар это мой, так скажем, друг и партнёр по бизнесу.
- Так значит… – начал догадываться Карстерс.
- Вот именно. – продолжил рассказывать Майкл Пенс свою историю. – Когда мой двойник оказался во вселенной Мёбиуса, он какое-то время искал обитаемые миры. В конце концов, ему несказанно повезло. Но как только он нашёл высокоразвитую цивилизацию Мёбиусов, я их сам так назвал, для удобства, я своего двойника ликвидировал. И как сам понимаешь, на место него поставил себя.
- Ну и…
- Мёбиусы оказались теми, которые идеально подходили к моему мировосприятию. Я быстро усвоил их язык, нравы, обычаи. В общем, культуру. Они прекрасные актёры, поэты, писатели, музыканты, но, главное, в них есть эта страсть к безудержному познанию, граничащая с безумием. Познание – это самая азартная игра, которая существует в мире. Там я и повстречал Мёбиуса.
- Но, причём здесь ограбления банков?
- А-а! В этом-то и заключалась моя проблема. Ты ведь знаешь, Джим, мою страсть к азартным играм?
- К сожалению, да.
- Согласен. В земном мире страсть к азартным играм ведёт к полному разорению игроков, но только не на планете Мёбиуса.
- Но ты сам себе противоречишь…
- Ничуть. – перебил Майкл Пенс Джима. – Наоборот. На мёбиусовской планете играют все. Это их жизнь. Ведь жизнь – игра, а мы – игроки в этой игре.
- Шекспир. – вставил Джим Карстерс. – Вся жизнь – театр, а люди в ней – актёры,… Что наша жизнь – игра!
- Да! – подтвердил Майкл. – Шекспир сам, наверняка, того и не зная, оказался провидцем, открыв главную тайну жизни.
- И какую?
- Вселенная нам дана для познания её сокровенных тайн, с помощью игр разума человека. Познание это одна из таких игр, Джим.
- Но, умоляю, скажи, в конце-то концов, какое отношение ко всему тому, что ты сейчас нам здесь рассказал, имеют твои грабежи банков. Да ещё в таких астрономических суммах!
- Мы просто с Майклом – вдруг заговорил Мёбиус – решили рискнуть и сыграть по самой крупной ставке. Хотя мы с Майклом игроки так себе, середнячки, однако, в последнее время нам крупно везёт, но всё-таки для игры века, а может и всех времён, нам не хватает суммы гораздо большей той, что у нас есть.
- Но, вы могли бы играть ставя на кон не долларовые банкноты, а…
- Ты прав. – ответил Майкл. – Но, понимаешь, купюры лучше, чем свои знания.
- Почему!?
- Если ты проигрываешь, а мы с Мёбиусом частенько проигрывали…
- Раньше. – вставил Мёбиус.
- …то ты расплачиваешься тем, что поставил на кон.
- Ну и  прекрасно! В чём проблема-то?
- А в том, что ты поставил на кон и проиграл, для тебя будет потеряно навсегда и безвозвратно.
-Увы! Это так! – подтвердил Мёбиус.
- Вот как раз из-за этой, кажущейся со стороны, маленькой проблемы, мы и решили играть только на банкноты. Ведь потеря знаний дороже стоит, нежели доллары. Деньги – это бумага для цивилизации мёбиусов, а знание это как для землян многомиллионное состояние. Вот и Мёбиус и отправился за Землю под видом комиссара полиции Харта. Ему без труда удалось получить должность в пятом отделе ЦРУ. А, дальше вам всё известно.
- Да-а. – произнёс Мёбиус. – Я ещё никогда не получал столько радости и удовольствия от такого ювелирного трюка. Даже сам директор ЦРУ не понял, как я стал всего лишь за неделю комиссаром пятого отдела по тарелочкам.
- Ну и на что в этот раз вы хотите сделать ставку? – спросил Карстерс.
- На тайну времени. Ну, так что, Джим, поможешь старому другу?
- С какой стати?
- А вы, профессор? Я думаю, что ставка стоит того?
- Заманчиво… - уклончиво ответил профессор.
- Ну, решайтесь!
После сиюминутного раздумья Джим и профессор Рон Карпентерс вошли в круг, очерченный Майклом и, исчезли в возникшем туннеле.
Рон Карпентерс оглянулся и увидел яркую вспышку света.
- Простая аннигиляция. – ответил, не оборачиваясь, Мёбиус, шедший впереди всех по зелёной траве дорожке, проложенной в зеркальном туннеле пространственно-временного портала.
- О, мой Бог! – воскликнул поражённый красотою и тайным смыслом туннеля профессор. – Зеркальная симметрия!
- Да! Она самая, профессор!  – ответил Майкл. – Ваша догадка, как всегда безупречно верна и точна. Этот туннель построил сам Мёбиус. Он соединяет вселенную земного мира с Вселенной Мёбиуса. Если разрезать лист Мёбиуса, то получится два мира, которые проникают друг в друга. Мир нашей Вселенной вращается, захватывая край мира мёбиусовской вселенной. Ведь мир мёбиусовской вселенной, вращаясь вокруг собственной оси, одновременно имеет вертикальное движение – вверх вниз и вниз вверх. Этим она отличается от нашей Вселенной, которая расширяется, одновременно вращаясь, как юла или волчок.
- А этот туннель позволяет в нужное время войти в наш мир? – спросил Карстерс.
- Да. Абсолютно точно, Джим. Он на доли секунд обеспечивает мне возможность проложить тропинку в пространстве к определённым местам, где находятся банки. Потом обе вселенные поворачиваются, что исключает возможность проникновения в земной мир через туннель.
- Вот почему ограбления происходили раз в год и в один и тот же день. Туннель похож на дырку, чёрную дыру, или, иначе говоря, зеркальную трубу, сделанную в мёбиусовской вселенной! - ответил профессор, поражённый сложной конструкцией, сотворённой Майклом, при участии Мёбиуса.   
- Именно столько времени необходимо сферам совершить полный оборот вокруг своей оси, чтобы прийти в изначальную точку, давая возможность вновь открыть туннель. Ведь обе вселенные вращаются идеально синхронно друг относительно друга. – произнёс Майкл.
- Да, mon ami, да! Погрешность их вращения составляет одну триллионную доли секунды, что даёт колоссальный манёвр для прокладки дорожке туннеля к банкам. – добавил Мёбиус. – Я, этот туннель сам строил по чертежам Майкла. Ох, и намучился я с ним, ведь в точных науках я полный профан, в отличии от искусства. А, ведь всю жизнь мечтал стать математиком и физиком, но как оказалось, у меня нет к точным наукам, ну, никакого, абсолютно никакого дарования. Зато в искусстве я профи. Н-да, ах мечты, грёзы… 
Прибывшие на место кражи полицейские со следователями увидели разбросанные по всему периметру пола пустые банковские ячейки, буквально несколько секунд тому назад в целостности и сохранности покоящиеся  в неприкосновенных и бдительно охраняемых боксах бронированного сейфа, до отказа нашпигованного современными системами защиты, полностью исключающими любой взлом.
- Опять опоздали! – воскликнул Кайл Флоренс, первым вбежавший в сейфовую комнату. – А ведь я оказался прав!
Кайл вспомнил свои, как ему казалось, безупречные доводы в диалоге с комиссаром полиции на экстренном заседании по делу о серии таинственных краж висконсинских банков.
- А где комиссар Уильям Харт? – оглядывая взломанное сейфовое помещение банка, спросил окруживших его полицейских, Флоренс.
Полицейские только сами удивлённо пожимали плечами, сверкая до блеска начищенными звёздочками, пришитыми на погонах.
- Неужели комиссар полиции нас пустил по ложному следу? – проговорил вслух Флоренс, догадку, возникшую у него в голове. – Но, зачем?
Вспоминая события получасовой давности, Флоренс, старался собрать их в единую логическую цепочку. Стоя в сейфовой комнате у взломанного сейфа, видя валявшиеся пустые банковские ячейки на полу, он пришёл к единственно верному решению своей, на первый взгляд безумной догадки.
- Так, значит, вот для чего Харт, нам приказал ехать не по главному проспекту Висконсина, а в объезд, по маленьким улочкам. Из-за этого мы потеряли уйму времени. А сам свернул на главный проспект, ведущий прямо к банку. Так, значит, Харт был заодно с вором!?
Рядом стоявший с Флоренсом, следователь, за спиной которого сидел Флоренс на том заседании в Главном Управлении полиции Висконсина, услышав последнюю фразу повернулся и ответил, подтвердив верность вывода Флоренса.
- Да. Скорее всего, комиссар Харт стал соучастником преступления. Его никто не может найти. Сигнал его мобильника исчез со всех пультов управления. Харт исчез из мира. Но, куда? Это мы никогда не узнаем. Это навсегда останется тайной. Я так думаю.
Следователь оказался прав.      
- Я очень рад что в вас мы не ошиблись! – сияя от счастья радостно восклицал Майкл, шагая по тёмной тропе кротовой норы пространственно-временного туннеля, соединяющей земной мир со вселенной Мёбиуса. – Я всегда знал, что никакая опасность не остановит вас, профессор, на пути отыскания разгадок таинственной природы Вселенной, а будучи в душе поэтом, ты, Джим, опишешь поэтическим слогом все тайны этой мёбиусовской вселенной.
- Вот мы и дома. – произнёс Мёбиус, мгновенно сняв человеческую оболочку комиссара полиции Уильяма Харта, скрывавшую настоящий образ жителя планеты Мёбиусов. – Располагайтесь и чувствуйте себя как дома.
Джим с профессором оказались в большой комнате, точь-в-точь похожей на ту в которой они жили на земле.
Выйдя на ступеньки дома, Джим с профессором увидели пейзаж чужого неведомого мира, являющегося точной копией пейзажа тех маленьких американских деревушек, которые раскиданы в бесчисленном количестве на бескрайних просторах провинциальной Америки.
Был вечер. Солнце висело над самой кромкой горизонта. Его желтые лучи окрашивали перистые облака в красные тона. На темнеющем небосводе зажигались звёзды, даря вечерней земле ночную прохладу и покой. Земля неведомого мира погружалась в сон.
Джим взял бинокль, который был у Мёбиуса и посмотрел в голубоватую даль.
У самой кромке туманного горизонта виднелись горы, пики которых, покрытые снежными шапками, уносились в бездонную ввысь темнеющего голубого неба, на котором вспыхивали яркие звёзды.
Серебристый свет звёзд озарял тёмную долину и горы. Глядя вдаль Джим увидел, что в горах вспыхивали мерцающие огоньки.
- Там живут лаутята. Это их соломенные хижины. – тихо проговорил Мёбиус, вышедший на ступеньки своего дома и вставший позади Джима. – Интересный народец!
- И чем? – спросил Джим.
- После я тебя с ними познакомлю. – ответил Мёбиус и указательным пальцем показал куда-то вверх. – А, вон там, на самых макушках елей живут Еловышишки. Драчуны несусветные. Никого в обиду не дают. Всех защищают. Да и вообще у нас много разных жителей и народцев живёт. Я как-то однажды пытался заняться составлением реестра всех жителей нашей вселенной. Начал я, естественно с моей родной планеты. Написал сто томов, каждый по пятьсот страниц вышел…
- И…
- Надоело. Бросил. Оказалось у нас обитателей только на моей планете столько, что и не сосчитать. Хотя моя энциклопедия очень популярна. Каждый день в нашей Национальной библиотеке её читают более миллиона жителей…
- Ого!
- Ладно, Джим, пойдем в дом. А то времени у нас итак осталось мало, ведь в полночь игра!
Джим ещё раз обернулся и посмотрел на тихий уголок неведомого мира, который погружался в безмятежный сон и захлопнув дверь вошел в дом.   
Только в доме Мёбиуса кипела работа интеллектуалов.
Майкл Пенс со своим другом Мёбиусом, в который раз пытались Джима обучить правилам игры в кости. На ломберном столике они в сотый раз выкидывали шестигранные кубики, один из которых имел семь граней, заставляя Джима сосредоточиться и отгадать три раза подряд сумму чисел, которая выпадала после того, когда костяшки подбрасывал вверх Мёбиус.
- Ещё раз тебе объясняю – говорил Майкл – ты должен угадать сумму чисел выпавших пяти видимых граней кубиков, лежащих на столике. Понял?
- Да. Но…
- Никаких но…
- И все эти вычисления суммы ты должен проделать в своём сознании всего за одну минуту! Ты понял, Джим?
- Но, как!?
- Тренируйся!
- Я не смогу!?
- Нет, сможешь!
- А может быть, профессор?
 - Профессор понадобится для другого.
- Так, а какова моя роль? – спросил профессор.
- Вы, профессор, должны просчитать все возможные варианты выпадения той или иной конечной суммы чисел всех видимых Джиму граней кубиков, появляющихся на ломберном столике после того, как её задумал Мёбиус. Да, важный момент, профессор!
- Какой?
- Все сто кубиков могут выпасть на столик ребром. Тогда сумма будет равна нулю. Поэтому, профессор, вы должны просчитать математическую вероятность выпадения этой комбинации.   
- Но, её невозможно просчитать, Майкл!- воскликнул профессор. – Даже не нужно никаких расчётов и доказательств, чтобы точно сказать, что шансы Джима в выигрыше равны нулю!
- А надо, чтобы они были равны ста процентам, профессор!
- А, лучше двумстам! – добавил до сих пор молчавший Мёбиус и лукаво улыбнулся, наблюдая за происходящим. – Игра-то простая! Только думай и отгадывай!
- Ну, так сам и играй, раз такой умный! – огрызнулся Джим. – Все только и хотят командовать! А, как до дела доходит, так в кусты!
- Не могу. – ответил Мёбиус.
- Это ещё почему? – удивлённо спросил Джим Карстерс. – Любопытно было бы знать?
- Хронос выбрал тебя. – ответил Мёбиус.
- А, значит, меня!? – воскликнул, догадываясь об истинной причине таинственных грабежей банков, совершаемых Майклом Пенсом и Мёбиусом, проникшим на Землю под видом комиссара полиции особого отдела.
- Да. – спокойно ответил Мёбиус. – Нам ничего не оставалось, как привлечь тебя к нашей, с точки зрения землян, чистой воды авантюре!
- А зачем вы хотели втянуть в свои авантюрные игры профессора? – спросил Джим.
- Профессор нам нужен был как мозг, обладающий безупречной логикой вычисления математической вероятности события, которое точно произойдёт в будущем.
- Но, вы забыли спросить наше с профессором согласие. Хотим мы участвовать в вашей авантюре или нет?
- Времени не было.
- Ах, ты… - начал было возмущаться Джим Карстерс. 
- Так, прекратите! – прервал возникшую между Джимом и Мёбиусом перепалку Майкл. – Давайте ещё раз! Времени у нас осталось мало. Потом выясним отношения. Выбрасывай кости, Мёбиус. А ты, Джим, тренируй свою память. Ведь тебе надо вычислить сумму чисел всех граней кубиков. А их, я напоминаю, будет ровно сто. А вы, профессор, всё-таки более точно произведите вычисления. Лучше всего без всяких погрешностей. Хорошо?
- Я постараюсь. – пробубнил себе под нос профессор, погружаясь в расчёты, производимые на чистых листках блокнота квантовым карандашом, время от времени, стирая неверные вычисления наноластиком. 
Через некоторое время все четверо стояли на пороге игрового заведения.
Игровой зал, в который вошёл Джим Карстерс со своими верными друзьями, был овальной формы. Все игровые столики, мерцающие звёздным светом, были заняты.
За столиками на мягких песочных диванах в расслабленных позах уютно расположились многочисленные жители планеты Мёбиуса, где в самом разгаре была игра.
Окинув взглядом игровой зал, весь озарённый лунным светом, льющимся из бездонного ночного небосвода, зависшего над залом вместо привычного потолка, Джим с профессором не могли скрыть своего удивления и восторга.
Идя по лунной дорожке мимо то-тут, то там сидящих за столиками мёбиусовских жителей удобно расположившихся на мягких песочных диванах, они не могли оторвать взгляда от их более чем экзотического вида.
Так, проходя мимо маленького столика, стоящего у самой кромки ковра, сотканного из звёздного света, профессор вблизи увидел, на первый взгляд, жутковатого вида местного жителя.
Житель с любопытством смотрел на профессора своими миндалевидными глазами, усеянными по всему шаровидному телу, медленно вращающемуся в воздухе над диваном. Профессора успокаивало лишь то, что глаза жителя выражали добродушие, восторг и одновременно какую-то, ни чем необъяснимую тоску.
Напротив него, сидел другой житель, похожий на ежа, но только с одной большой чёрного цвета иглой, быстро растущей прямо на глазах, мимо проходившего, Карстерса из пупыристого панциря. Глядя на вид загадочного жителя, Карстерс мгновенно придумал для него название – Ежовая Пупыристая Черепаха. На самом кончике иглы был единственный глаз таинственного жителя планеты Мёбиусов. Посмотрев на него, Карстерс увидел, что на месте ресниц что-то двигается.
Воспользовавшись ситуацией, Джим Карстерс, наклонился к Ежовой Пупыристой Черепахе и увидел, что на месте ресниц, ведут какую-то непонятную игру друг с другом два непонятных существа, похожих на  чёртиков. Увидев огромные глаза Карстерса, «чёртики» сразу исчезли под веками Ежовой Черепахи.
- Это лилипуты, говоря земным языком, живущие в глазнице Покнуксов. – пояснил Мёбиус, уловив удивление Карстерса.
- Так, значит, его называют Покнукс. – тихим голосом спросил Карстерс идущего по лунному ковру Мёбиуса.
- Да.
- А, на самом деле, лилипутов как у вас принято называть? – спросил Карстерс.
- Липтионы. Цивилизация липтионов, обитающая в пустотах тёмных пещер вселенной Хроносов. – ответил Мёбиус и добавил. – Кстати, с которым у тебя сейчас будет игра, если ты ещё помнишь?
- Обижаешь! Почему я должен забыть?
- Да глядя на ваши удивлённые лица с профессором, не мудрено всё позабыть, а не только игру. А Хроноса ты сам сейчас увидишь. Лично для меня, так лучше с ним вообще не встречаться!
- Почему?
- От Хроносов одни неприятности.          
Большой стол был свободен. Именно за ним ровно в полночь должна была состояться самая главная игра.
- Ваши ставки, господа! – то там, то здесь без конца раздавались возгласы крупье. Мёбиусовцы делали ставки.
Как только Майкл, а за ним профессор, Джим, и замыкавший их Мёбиус, быстрым шагом пошли по красной ковровой дорожке, прямо ведущей к большому столу, в зале наступила мёртвая тишина.
По мере их приближения к столу, все начали вставать со своих мест, отложив на время незаконченные партии, для того, чтобы присоединиться вслед идущим к столу.
Все трое одновременно подошли к столу. Над столом зажёгся лунный свет, и из полумрака вышел крупье.
- Господа, прошу – крупье указал на кресло. – Кто из вас будет играть?
- Я. – ответил Джим. – Джим Карстерс.
- Прошу, присаживайтесь, Джим.
Джим отодвинул соломенное кресло и сел.
Напротив Джима была зияющая чёрная бездна, похожая на воронку, из которой через несколько мгновений начал струится серебристый свет. С каждой секундой он становился ярче и ярче, собираясь в плотные огненные шары.
Шары хаотично двигались и вращались с немыслимой скоростью, образовывая неясные очертания некоего предмета. Потом они столкнулись в центре кресла и вспыхнули. В кресле возникла чёрная фигура, мерцающая звёздным светом.
- Хронос, Хронос… - пробежал еле слышный шепоток по залу.
- Итак, господа! – обратился крупье к притихшему залу. – Начинаем игру.
В правой руке у крупье появился маленьких размеров мешочек цвета утренней зари.
- Джим? – спросил крупье. – Вам известны правила игры?
- Да. – ответил Карстерс.
- Тогда, пожалуй, начнём? – повернувшись в пол-оборота к сидевшему напротив Джима молчавшему Хроносу, обратился крупье.
Хронос ответил яркой вспышкой тёмно-багрового света, блеснувшей и сразу погасшей в чёрной бездне глаз.
Крупье высыпал из мешочка кости на зелённое сукно, которым был накрыт стол. Кубики в десять рядов равномерно легли на зеленый бархат стола. Их было ровно сто.
- Джим. – обратился крупье к сосредоточенно смотрящему на кубики Джиму. – Вы готовы начать игру?
- Да. – хладнокровно ответил Карстерс.
Не успел Джим ответить, как все кубики взмыли в воздух и с немыслимой скоростью начали кружиться над столом. Они кружились до тех пор, пока Хронос, сидевший напротив Джима, не метнул из правого глаза вспыхнувшего ярким багровым огнём, молнию, от которой один игральный кубик, кружившийся над столом, вспыхнул, сгорев в полёте.
После чего оставшиеся кубики мгновенно упали на зелёное сукно стола. При этом на всех видимых гранях кубиков не было видно белых точек.
- Джим, – обратился крупье в полной тишине замершего от ожидания ответа зала к завороженному Карстерсу, – назовите общую сумму чисел точек на видимых вами гранях кубиков, лежащих на этом столике. – Вы можете подумать, прежде чем озвучить свой ответ в течение десяти секунд.
Наступила гробовая тишина.
Джим закрыл глаза.
В это время профессор, стоявший позади кресла, в котором сидел Джим Карстерс, сосредоточился, производя математические вычисления вероятности выпавшей суммы.
Установив телепатическую связь с сознанием Джима, профессор передал образ вычисленной суммы.
Джим открыл глаза.
- Сумма равна – ответил Карстерс ждущему его ответа крупье – четыремстам восьмидесяти девяти.
Как только Джим назвал сумму, на всех чёрных гранях кубиков проступили белые точки. 
- Правильно. – удивлённо ответил крупье.
Зал выдохнул.
И вновь крупье высыпал новые игральные кости из второго мешочка большего размера, нежели первый, в котором оказалось уже триста шестигранных кубиков, расположившихся на игральном столе десятью рядами, по тридцать кубиков в ряду.
Тотчас же все разом они взмыли над столом и стали летать по немыслимым траекториям.
Хронос метнул молнию из левого глаза, которая попала в кубик, столкнувшийся в этот момент с другим, и сжёг их на глазах изумлённой публики.
После трёхминутного метания белых молний, оставшиеся кубики легли на стол. Их было двести девяносто восемь.
- Джим Карстерс, назовите сумму чисел выпавших на стол костей.
- Триста двадцать один. – успел ответить Джим Карстерс на последней секунде отведённого крупье на обдумывание ответа времени. 
- И эта верная сумма. – глядя на проступившие белые точки на чёрных гранях кубиков, лежащих на зелёном сукне игрального стола, констатировал крупье.
Мёртвая тишина, стоявшая в зале, сменилась оглушительными криками толпы наблюдающих за игрой жителей планеты Мёбиуса.
- Я должен вас предупредить. – обратился крупье к Джиму. – Если вы в третий раз угадаете сумму выпавших костей, то получите приз.
- А если нет? – спросил Джим Карстерс.
- То ваша память абсолютно сотрётся и станет собственностью Хроноса. Поэтому я  вынужден вас, Джим Карстерс, спросить.
- Слушаю.
- Вы готовы продолжать игру?
- Да.
- Вы можете отказаться. – предупредил крупье. – Ещё не поздно.
- Я буду играть.
- Это ваш выбор. Вы знаете, что в третьем туре правила другие?
- Нет. Вы меня не предупредили.
- Но, я дал вам инструкцию игры. А то, что вы не читали, не освобождает вас, Джимми, от игры. Вы дали уже своё согласие.
- А могли бы вы – обратился Джим Карстерс к крупье – дать разъяснения правила третьего тура?
- Да. Безусловно.
- Я слушаю.
- Правило простое. Вы, Джим Карстерс, должны не думая, как только новый мешочек с пятитысячными и одной, находящихся в нём игральными костями окажется в моих руках, сказать конечную сумму только верхних и правых граней всех кубиков. Они упадут на этот игральных стол после трехминутного их сбивания Хроносом в момент их хаотического полёта над игровым столом.
Понятно. – произнёс Джим Карстерс.
- Можно начинать? – спросил крупье.
- Да. – ответил Джим.
- Итак, назовите сумму чисел выпавших на стол верхних и правых граней, всех кубиков, которые упадут на этот игральных стол ровно через три минут? – спросил крупье.
- Она будет равна нулю.
- А вы осознаёте, Джим Карстерс, что вероятность вашего ответа равна также нулю? Джим, ты понимаешь, что вероятность того, что все пять тысяч одна игральная кость упадут рёбрами на стол, равна абсолютному нулю?
- Да, я прекрасно это осознаю.
- И всё-таки настаиваете, на своём варианте? – вновь спросил крупье, уже держа большой мешок цвета чёрной ночи в двух руках, внутри которого находились пять тысяч одна игральная кость.
- Да. Настаиваю.
- Ваше право. Очень оригинальный ответ. Должен вам сказать, что с начала существования этой игры и за всю её историю не было ни одного случая такой суммы выпадения при таком количестве игральных костей. – пояснил крупье ответ Джима и высыпал на зеленое сукно игрального стола содержимое чёрного мешка, изнутри которого струился таинственный голубой свет.
Тотчас же все игральные кости разом взмыли над столом. Кубики начала вращаться. Они то рассыпались, то вновь собирались в нечто похожее на огненный шар. Хронос сидел неподвижно в кресле. Зрачки его чёрных глаз вращались, так что порою казалось, вращалась сама бездна, похожая на тёмный бездонный колодец, скрывающий саму вечность, из которой рождаются вселенные и времена.
Эта дьявольская мистерия для Джима и его друзей, казалось, никогда не закончится и будет длиться целую Вечность.
Наконец, два чёрных как бездна зрачка глаз Хроноса, в которых покоится неподвижная вечность, вспыхнули алым светом и начали испускать серебристые молнии, похожие на звёздный свет. Хронос метил в ту или иную игральную кость, кружившуюся над столом. Однако, он промахивался.
Игральные кости летали над столом по немыслимым фантастическим траекториям. В момент вылета из черной бездны глаз Хроноса молний, стремящихся поразить тот или иной шестигранный кубик, все кубики каким-то чудодейственным способом уклонялись от них.
По правилам третьего тура Хронос мог стрелять сколько угодно в течение трёх минут.
Для Джима и его друзей это продолжалось, как им казалось, вечно.
Наконец, в одно мгновение всё закончилось.
Хронос промахнулся.
Все игральные кости плавно опустились на зелёное сукно ломберного столика, которое исчезло, и в тот же миг кубики провалились в чёрную бездну, которая неожиданно возникла на месте овальной поверхности стола.
Джим привстал со стула, на котором сидел, и посмотрел в бездну мира, открывшуюся ему. Он в ужасе отшатнулся, увидев в бездне два больших светящихся голубых ока. Чёрная бездна Вселенной смотрела на него, а Джим Карстерс впервые взглянул в глаза бездны. Они смотрели друг на друга.
Неожиданно из чёрного, веющего ледяным холодом, бездонного колодца Вечности, стали один за другим вылетать игральные кости и падать на вновь появляющуюся поверхность стола с правой стороны, которая медленно двигалась, закрывая бездну.
По мере исчезновения ледяной бездны под крышкой стола, из неё всё быстрее и быстрее вылетали игральные кости, одна за другой ложась и мгновенно исчезая на вновь возникающем зелёном бархатном сукне игрального стола.
При этом крупье непрерывно считал исчезающие кости. 
- Итак – сказал крупье после того, как последний кубик исчез на игральном столе. – Все игральные кости целы. Ваш соперник по игре, Хронос, промахнулся. Ни одна игральная кость не сгорела.
- И что это значит? – спросил Майкл.
- А это значит, Майкл Пенс, то, что сейчас из этой зелёной скатерти – крупье указал на зелёное сукно, закрывавшее поверхность игрового стола, за которым находилась бездна – будут появляться игральные кости. И если все игральные кости лягут на поверхность этого игрального стола любой гранью, то Джим Карстерс проиграет Хроносу игру. Но, если хотя бы одна и только одна игральная кость ляжет боком, то Джим выиграет и получит главный приз игры.
Толпа приблизилась к столу. Все было безумно интересно, выиграет или проиграет Джим Карстерс свою судьбу.
В полнейшей тишине крупье кончиком указательного пальца дотронулся до зелёного бархата скатерти, покрывающего игральный стол.
Зелёный бархат завибрировал, и из него стали вылетать поочерёдно один за другим игральные кости.
С огромной скоростью вылетая из зелённого бархата скатерти, покрывавшей поверхность игрального стола, шестигранные кубики, на мгновение, зависая над столом, со свистом падали на его поверхность.
Крупье вначале быстро и чёткой скороговоркой в полнейшей тишине игрового зала объявлял результат выпадения на игровой стол очередной игральной кости.
- Пять, два, четыре, один….
Зрители и друзья Джима покрывались потом.
- Три, шесть, два…
Игральные кости всё медленнее вылетали из скатерти.
На игральном столе оставалось всё меньше и меньше места для новых игральных костей, всё реже и реже вылетающих из вибрирующей скатерти.
Через несколько минут в бездне мира, закрытой скатертью, осталось только две игральные кости.
Крупье остановил игру и начал разминать сводимые от напряжения пальцы. Затем он  взял платок. Протёр платком руки, предварительно опустив их в золотую чашу, стоявшую на столике, наполненную чистой водой, и пристально посмотрел на игральный стол, где неподвижно лежало зелённое сукно, под которым находились ещё две игральные кости.
Одна из которых имела семь граней.
Прежде чем привести в вибрацию скатерть, из которой вылетят и упадут на игральный стол последние две игральные кости, крупье обвёл глазами зал. Остановившись на взглядах Майкла, профессора и Мёбиуса, он произнёс достаточно отчётливо и громко, так, чтобы его услышали все находящиеся в зале, и сам Хронос.
- Итак, сейчас под скатертью игрального стола находятся всего две игральные кости. – крупье обвёл глазами игровой зал, в котором стояла гробовая тишина. – Если одна из них ляжет хотя бы одной гранью, то Джимми Карстерс выиграл главный приз турнира. Если обе лягут одной, какой-либо из шести своих поверхностей на игральный стол, то выиграл противник Джимми Карстерса по игре – Хронос. Напоминаю, на кону самая высокая ставка: на одной чаше весов Судьба и бесценные знания Джимми Карстерса, профессора, Майкла Пенса и Мёбиуса, на другой  – разгадка тайна времени вселенной.
В звенящей тишине крупье кончиком мизинца левой руки дотронулся до зелёного сукна, покрывавшего игральный стол. Сукно завибрировало, и через несколько минут из него со свистом вылетела первая игральная кость. Зависнув над столом, игральная кость начала вращаться с немыслимой скоростью. Внезапно остановившись, она упала на зелёный бархат стола.
От охватившего ужаса Джим закрыл глаза. В ушах стояла такая звенящая тишина, что впервые секунды Карстерсу показалось, что он оглох.
Он напряг слух, пытаясь услышать реакцию зала.
Вдруг его оглушили крики и стоны в зале, леденящую душу.
Он понял, что первая из двух игральных костей, легла на стол боковой стороной.
Джим открыл глаза и увидел лежащий на игральном столе шестигранный кубик. Он лежал на одной из шести граней.
Зал одновременно стонал от восторга и благоговейного ужаса так, как будто кричали сами черти, поджариваясь на своих сковородках в аду преисподней.
- Первая из двух игральных костей выпала на стол одной своей поверхностью – произнёс крупье. – Итак, осталась всего одна игральная кость.
Крупье дрожащей рукой прикоснулся к неподвижно лежащей скатерти.
От соприкосновения руки крупье, скатерть завибрировала, и до Джима донёсся непонятный тихий гул, исходивший из самой чёрной бездны мира.
Затем из скатерти вылетела последняя игральная кость.
Она металась от края до края игрального стола, мерцала, испуская чёрную струйку дыма.
Потом резко упала на игральный стол и на миг исчезла в зелёном мягком бархате скатерти.
Все устремили взор на место, куда упала игральная кость.
Вдруг это место засветилось всеми цветами радуги.
В ярком сиянии, от которого стало больно глазам, Джим увидел, как из зелённой скатерти начала медленно проклёвываться последняя игральная кость.
Вдруг сияние исчезло, и возник семигранный кубик, лежащий на игральном столе углом, в котором сходились не три, а четыре смежные между собой боковые грани игральной кости.
Игральная кость начала крениться на бок.
Она теряла равновесие.
Джим пришёл в ужас.
 Он понял, через мгновение игральная кость ляжет на зелёный бархат стола одной из семи граней.
В этот самый миг Джим увидел, как из-под семигранной кости, лишь на мгновение показалось остриё двух черных игл, удерживающих кость от падения на одну из семи боковых граней.
Джим понял, что это проделки двух из тех чертёнков, которых он увидел на ресницах Ежовой Пупыристой Черепахи, идя по лунной ковровой дорожке к игральному столику, где его ожидал Хронос. 
В первую секунду в зале наступила такая тишина, которой не существует даже в преисподней.
Джим закрыл глаза.
В леденящей тишине зала семигранная кость обрела равновесие и спокойно замерла на зелённом сукне игрального стола.
Прошла самая страшная и долгая, похожая на вечность, минута в течении которой пронеслась вся жизнь перед глазами Джима Карстерса.
Затем в зале раздался крик, который мог бы показаться криком самих демонов и чертей, мучающихся в аду преисподней.
Он понял, что это конец.
Но вдруг сквозь этот крик Джим с трудом расслышал слова крупье, которым невозможно было поверить.
- Ты выиграл, Джим! – кричал крупье в ухо Джима Карстерса, глохнувшего от гвалта, стоявшего в зале,  и, обернувшись к его друзьям, крупье добавил. – Вас ждёт приз! Он уже стоит в вашей комнате!
Джим открыл глаза. Первое что он увидел это расплывающееся в улыбке лицо Ежовой Пупыристой Черепахи и смеющихся на её длинных и густых ресницах чертенят, машущих ему маленькими скрюченными ручонками.
Но в следующие мгновение мираж лица Ежовой Пупыристой Черепахи с пляшущими от восторга на её длинных ресницах чертенятами исчез, и на месте его Джим увидел сияющую улыбку Майкла.
Джим бросил взгляд на столик. На нём стояла выигрышная семигранная игральная кость. Она стояла углом, в котором сходились все её грани.
Профессор Рональд Карпентерс, Майкл Пенс, Джим и Мёбиус бросились из зала в дом Мёбиуса, где они жили.
Через пять минут они уже стояли посреди большой залы.
Из просторных окон струился утренний свет восходящего солнца, своим сиянием, озаряя светлые стены, на которых висели самые знаменитые полотна Эль Греко, Веласкеса, Дали и Рубенса.
В четырёх углах комнаты стояли большие инкрустированные вазы, расписанные причудливыми мифологическими сюжетами шумерской цивилизации. Тёплый пол, согретый солнечными лучами, был застлан персидским ковром.
Джим, входя в большую залу из длинного коридора, увидел по центру греческую колонну, очень похожую на ту, которую он видел в Афинах, когда отправился путешествовать в свой законный отпуск. Тогда он стал свидетелем переполоха греческих искусствоведов, которые обнаружили пропажу одной из тринадцати колонн храма Артемиды, вернее, того, что от него осталось в 2032 году.
Буквально через три дня после афинской пропажи, все новостные мировые каналы, смаковали в подробнейших деталях пропажу троянского коня, из давно найденной и раскопанной археологами ещё в двадцатом веке, знаменитой Трои.
Новостные ленты и пресса только и делали, что ругали полицию, обсасывая пикантные подробности коррупционных схем и неспособности даже защитить от воровства и разграбления древние памятники человечества.
Обстановка комнаты свидетельствовала только об одном: Мёбиус прослыл в родных краях лучшим коллекционером, меценатом и филантропом планеты.
Ведь единственным смыслом жизни мёбиусы считали улучшение духовной жизни живой Вселенной.
Много путешествуя по бесконечным мирам, мёбиусы изучали их обычаи, культуры, собирали артефакты. Но, при этом они страдали патологической клептоманией.
Они непроизвольно тащили из миров абсолютно всё. От самых редких и уникальных артефактов и старинных вещей до всякого хлама.
В том, что Мёбиус законченный клептоман, у Карстерса не осталось ни тени сомнения, когда он увидел знаменитого троянского коня, выглядывающего из спальни Мёбиуса, хорошо просматриваемой из большой залы.
- А наш Мёбиус, оказывается, меценат, филантроп и вдобавок неизлечимый клептоман! – поразился Джим мысли, промелькнувшей у него в голове, и увидел, как ему подмигнул Майкл, кладя руку на его плечо. 
 На столике, стоявшем на изогнутых ножках посреди большой залы, лежал заветный приз.
- Ну, Джим, распаковывай! – с волнением произнёс Майкл. – Сейчас мы узнаем самую главную тайну Вселенной! Ай да, Джим, молодец! Выиграть у самого Хроноса! Я в тебя всегда верил!
Джим с дрожью в руках распаковал бумагу и  достал ларец, с уже вставленным в него ключом.
- Открываем? – спросил шёпотом Мёбиус, мимоходом взглянув внутрь маленького кармана чудесного костюма цвета сливочного мороженого, который он безумно любил носить, и был в нём везде узнаваем. На дне кармана он увидел пуговицу, сверкающую всеми цветами радуги, которую он срезал с рукава Хроноса в момент игры.
Он глубоко выдохнул, обрадовавшись, что не потерял драгоценность, которая станет венцом его коллекции –  зеленый бриллиант, вставленный в середину пуговицы.
- Да. – тихо произнес хриплым от пересохшего горла голосом Майкл. – Пусть Джим откроет.
Джим повернул ключ и открыл ларец, в котором был ответ ко всем тайнам Вселенной и жизни.
Все разом заглянули внутрь ларца…
Там лежала поваренная книга.

      









   

Задуман 05 октября 2014 года. Написан в ноябре 2015 года – 09 сентября 2017 года. Опубликован 09 сентября 2017 года
 




Примечания


1Мёбиус А;вгуст Фердина;нд – (17.11.1790, Шульпфорта, — 26.9.1868, Лейпциг), немецкий геометрматематик, механик и астроном-теоретик.
Профессор Лейпцигского университета (с 1816). М. впервые ввёл в проективную геометрию систему координат и аналитические методы исследования; получил новую классификацию кривых и поверхностей, установил общее понятие проективного преобразования; исследовал коррелятивные преобразования (См. Коррелятивное преобразование). Установил (1858) существование односторонних поверхностей (см. Мёбиуса лист).
Соч.: Gesammelte Werke, Bd 1—4, Lpz., 1885—87.
Лит.: Клейн Ф., Лекции о развитии математики в XIX столетии, перевод с немецкого, ч. 1, М. — Л., 1937.
(M;bius)
Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия 1969—1978

2Mon ami (фр.) – мой друг


2МЁБИУСА ЛИСТ – неориентируемая поверхность, у к-рой эйлерова характеристика равна нулю, а край представляет собой замкнутую линию. М. л. может быть получен отождествлением двух противоположных сторон АВ и CD прямоугольника ABCD так, что точки Аи В совмещаются соответственно
 
с точками Си D (см. рис.). М. л. в евклидовом пространстве Е 3 является односторонней поверхностью (см. Односторонние и двусторонние поверхности).
Лист Мёбиуса был рассмотрен (в 1858-65) независимо друг от друга А. Мёбиусом (A. Mobius) и, И. Листингом (I. Listing).
А. Б. Иванов.
Математическая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия И. М. Виноградов 1977—1985

Мебиуса Лист
МЕБИУСА ЛИСТ - простейшая односторонняя поверхность, рассмотренная А. Мебиусом; получается при склеивании двух противоположных сторон АВ и А В прямоугольника АВВ А так, что точки А и В совмещаются соответственно с точками В и А.









Лента Мёбиуса

 
Большой энциклопедический словарь

Основоположником односторонней поверхности является Август Фердинанд Мёбиус (1790–1868) — немецкий математик, астроном, геометр. Он ученик Гаусса и Пфаффа, а также внес в развитие математики много идей, что принесло ему известность в научном мире. Возможно, увлеченность астрономией и математикой привело его к теории топологии, в частности появлению листа (ленты) Мёбиуса. Лист Мёбиуса — топологический объект, простейшая односторонняя неориентируемая поверхность, которая имеет всего лишь один край (см. Рис.1.). Ведь попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края [4]. Рис. 1. Лист (лента) Мёбиуса
Ерохин М. А. Исследование листа Мёбиуса с точки зрения математики // Молодой ученый. — 2014. — №4. — С. 6-12.
Топология — часть математики, изучающая в самом общем виде явление непрерывности пространства и плоскости [1,2,3].
Ерохин М. А. Исследование листа Мёбиуса с точки зрения математики // Молодой ученый. — 2014. — №4. — С. 6-12.
Мёбиуса лист
поверхность, получающаяся при склеивании двух противоположных сторон AB и А‘В’ прямоугольника ABB’ A’ (см. рис. 1, а) так. что точки А и В совмещаются соответственно с точками B’ и A’ (рис. 1, б). М. л. был рассмотрен (в 1858—65) независимо друг от друга немецкими математиками А. Мебиусом (См. Мёбиус) и И. Листингом в качестве первого примера односторонней поверхности (См. Односторонние поверхности). Если двигаться вдоль по М. л. (как и по любой другой односторонней поверхности), не пересекая его границы, то (в отличие от двухсторонних поверхностей, например сферы, цилиндра) можно попасть в исходное место, оказавшись в перевёрнутом положении по сравнению с первоначальным. Это тесно связано с неориентируемостью М. л.: если отметить на нём небольшую окружность с фиксированным направлением обхода и двигать сё вдоль М. л., не пересекая границы, то можно придти к начальному положению так, что направление обхода окружности изменится на противоположное. М. л. ограничен всего лишь одной замкнутой линией. Поэтому, если разрезать М. л. по средней линии, то он не распадётся на две части, а превратится в поверхность гомеоморфную (см. Гомеоморфизм) поверхности цилиндра, отличающуюся от неё лишь тем, что она дважды перекручена вокруг себя (рис. 2).
С топологической точки зрения М. л. — неориентируемая поверхность с нулевой эйлеровой характеристикой (См. Эйлерова характеристика), ограниченная одной замкнутой линией.
 
Рис. 1. Построение листа Мёбиуса: а — исходный прямоугольник; б — лист Мебиуса.
 
Рис. 2. Поверхность, получаемая из листа Мёбиуса разрезанием его по средней линии.
Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия 1969—1978