Тогда ещё я жил в России. В городе... Не буду называть в каком, чтобы не быть несправедливым к другим городам, в которых могла произойти точно такая же история.
Много лет прошло, может, какие-то детали вспомню неточно, но суть изложу верно.
Был обычный осенний день Мы с женой и детьми собирались обедать. Я вышел за хлебом. Возвращаясь и уже подходя к дому, я увидел, что навстречу мимо меня бегут три парня. Двое совсем юных впереди, а третий, покрупнее, сзади. Нехорошо как-то бегут. Ну, бегут — и ладно. Я уже было сворачивал за угол к подъезду, вдруг третий у меня за спиной, слышу, приостановился и спросил меня: «Малышева знаешь?». Я оглянулся: «Не знаю». И сделал шаг.
Вдруг сзади получил сильный удар ногой под зад. Я отлетел. Оглянулся — что такое? И — удар в лицо. Едва пригнулся. Ещё удар. Я уворачивался. Какие-то его удары достигали меня, от каких-то удавалось уклониться. Я судорожно соображал — что случилось? Что происходит? Он бил, наступал. Я отступал к подъезду. Через какое-то время он перестал бить, ещё что-то сказал — какую-то глупость. И переключился на кого-то рядом.
Я смог войти в свой подъезд. Нет, я не драпал, но меня всего лихорадило: да что же это такое — средь бела дня избивают у своего дома?!
Дома у меня был газовый пистолет. Трясущимися от волнения руками я стал заряжать обойму, стараясь не перепутать последовательность: чтобы выстрел был первым, надо патрон заряжать последним. Загнал 5 с жёлтой пробкой и последний, холостой, с зелёной - шестым. И спустился на лифте.
Тот был ещё во дворе и уже гнался за каким-то парнем. Парень, совсем молодой, испуганно пробежал мимо меня, и я оказался на пути этого хулигана.
Я поднял пистолет и выстрелил.
Он остановился, вертя головой и не соображая, откуда звук и бешено вращая налитыми кровью глазами. («Под парами» был или «под кайфом»?). Наконец его взгляд остановился на мне, и он двинулся на меня. Я снова поднял пистолет. Страшно стрелять в человека, даже если патрон газовый. Я сделал шаг вперёд, чтобы было недалеко от его лица, и нажал на спусковой крючок.
Не каждый день стреляешь в человека. Я ожидал, что сразу нейтрализую. Но он пошёл на меня. Я так с поднятой рукой с пистолетом и отступал, не решаясь выстрелить ещё раз и соображая, а может, патроны просроченные? Но через некоторое время он остановился, поднёс руки к лицу, весь сморщился и жалобно заскулил.
У меня из-за спины появился сосед. Крупный, спортивного телосложения, мужчина, офицер (то ли майор, то ли подполковник). Хороший человек, заботливый семьянин. (Как потом он в шутку рассказывал: выхожу, говорит, из подъезда, вижу — сосед ведёт бой).
Я ожидал, что он уложит на землю и измочалит этого мерзавца. Но сосед был человек знающий жизнь, опытный. Он аккуратно взял этого за плечи и бережно посадил на скамейку перед подъездом, а сам встал рядом и придерживал того за плечи, чтобы тот не вставал.
Я сказал, что вызову милицию (мобильников тогда ещё и в помине не было), и пошёл домой к телефону. Позвонил и наивно думал, что милиция вот сейчас примчится.
Когда я спустился вниз, сосед всё ещё придерживал того, а у него уже отходило. Он пытался встать и разобраться со мной. Милиции долго не было, кажется, минут двадцать, а может - больше. Его уже стало трудно сдерживать. Сосед уже на меня стал повышать голос (чего раньше никогда не было): «Так ты вызвал или нет?».
Наконец приехали. Погрузили меня с дебоширом в «воронок» рядом, как неразлучных друзей. (Тот ещё пожаловался, что когда сидел на скамейке, у него выпали деньги из кармана - этим потом воспользовался его адвокат — ему дали выйти из машины и их собрать, какие-то копейки). Привезли в отделение. Пока я писал объяснительную, лейтенант положил того на пол лицом вниз, раздвинул ноги и с силой ударил ему носком ботинка по яйцам. И сказал: надо бы добавить, жаль, закон не позволяет. Я в том состоянии не мог его не одобрить.
Затем пошли дни разборов и дачи объяснений.
Кажется, на другой день меня вызвали в здание Управления («предвариловка» там, что ли?). Спустились в подвал, ко мне на очную ставку привели этого задержанного. При дневном свете он казался испуганным, бледным и тощим, как глиста, юнцом с признаками умственной недоразвитости. Молодая следователь обстоятельно записала его и мои показания, меня отпустила домой, а его — опять в камеру.
Ещё через несколько дней опять вызвали (уже в другое отделение). Другая следователь опять снимала мои показания. На меня смотрели с уважением, чуть ли не как на героя, остановившего преступника. Но почему-то это было неприятно.
Ещё через несколько дней раздался в телефоне голос молодой девушки: «Я новый следователь. Нам надо снять показания. Можете прийти в... ?» Я поехал через весь город.
Нашёл нужный кабинет. Но меня попросили подождать. Как я потом догадался: в углу коридора (я его, разумеется, не заметил) моего приезда ожидал этот обвиняемый, чтобы сообщить своему адвокату. Наконец, тот приехал. В кабинете мы остались вчетвером: эта новая молодая следователь, адвокат, обвиняемый и я.
Вопросы ко мне этой девушки-следователя мне показались какими-то странными: казалось, что она не расследует происшествие, а обвиняет меня, стараясь найти мои грехи. Она была агрессивна. Предполагаю, что она была в сговоре с адвокатом обвиняемого. А тот оказался жох. Похоже, он сначала (из рассказа своего подзащитного) хотел меня сделать напавшим, измордовавшим бедненького и несчастненького его подзащитного. Но когда на этой встрече увидел «вшивого интеллигента», который не мордует по определению, то перестроил тактику и выдвинул, что это тот, второй, сосед-здоровяк, был обидчиком. И деньги отнял. (Мне перед соседом потом было очень неудобно, что втянул его в историю). Как-то потом я спрашивал у юристов: как же позволяется так безбожно врать? Мне ответили: закон это допускает как средство самозащиты обвиняемого. Мне ничего иного не осталось ответить: «Я хочу быть обвиняемым!».
Предлагали мне замять дело, что, дескать, обвиняемый передо мной «извинится». Было всё мерзко и брезгливо. Я отказался: пусть всё будет по закону.
Но через несколько дней мне на дом пришёл денежный перевод на полторы тысячи. Не знаю зачем, но я его получил. Наверно, хотелось скорее избавить себя от всей этой грязи и забыть.
Странные, подумалось мне, законы в странном обществе: если встанешь на пути хулигана, то потом замучаешься давать объяснения; адвокат, призванный содействовать объектности следствия, откровенно лжёт, искажая факты, выгораживая преступника; обвиняемому дозволительно вводить следствие в заблуждение; и если помог другому отбиться от нападения, то не исключено — сам станешь обвиняемым. После этого уже как-то ничего не хочешь...
А то «дело», видимо, спустили на тормозах. Потому что мог этот недоумок кому-то повысить показатели раскрываемости преступлений и сесть на определенный срок, да адвокат с кем надо «договорился» и отмазал.
Мне даже жаль того недоумка - жертву злобной системы. Может, и повезло дураку, что не посадили. Но жить среди таких больше не хочу.
Обо всём этом, вспоминая, я думаю, живя в тёплой солнечной стране среди людей, которые доброжелательны и приветливы.