Или спонтанные наброски об еврействе и писательстве…
Начало 90-х… Субботним летним утром еще полупустой кишиневский троллейбус гулко мчал наше семейство к любимым девочками аттракционам в Долине Роз. Как и полагается по этикету, первым из троллейбуса на нужной остановке вышел глава семейства, чтобы подать руку выходящим дамам. Но мне, замыкающей шествие, подать руку Петя уже не успел, потому что это сделал внезапно подлетевший, худой и высокий, одетый во все черное человек.
«Привет! Привет!» - восторженно кричал он, тряся редкой бороденкой, свисавшей почти до пояса, и буквально вытаскивал меня из троллейбуса. Ошарашенная происходящим я посмотрела на Петю, но с еще большим удивлением увидела, что этот странный человек и Петя, не выказывающий при этом никакого недовольства, дружески пожимают друг другу руки, от чего уже остолбенела. Словно в замедленной съемке наблюдала я за происходящим.
- Смотри, она не узнает меня! – кричал Пете незнакомец в черном, кивая на меня стриженой под машинку головой, на макушке которой удивительным образом держалась маленькая черная шапочка, и только с висков спускались пряди волос.
- Светка! Ты меня не узнаешь? – пытался пробиться к моему сознанию «черный человек» - мысленно я уже успела так его окрестить. Он смотрел на меня горящими, но какими-то бесцветными глазами и странно улыбался, обнажая прокуренные желтые зубы. А я, словно под гипнозом, не сводила глаз с его макушки и размышляла, ну почему же не падает шапочка, как она вообще держится?..
- Это же твой однокурсник, - произнес Петя, которому порядком надоело мое затянувшееся состояние ступора.
Однокурсник - вот оно ключевое слово! Сознание медленно стало возвращаться ко мне. Ой, ну конечно! Глаза вовсе не выцветшие, а светло-голубые. И улыбка на интеллигентном лице не странная, а скорее застенчивая.
- Юра?.. Семенов?.. Ты... еврей? – вот и все, что могла я сказать, постепенно возвращаясь к реальности.
- Света!!! – громыхнул за спиной укоряющий Петин голос. – Не обращай внимание, - обратился он к Юре. – По-моему, она еще не в себе.
- Так уж получилось, Светка! – вновь засветился в улыбке Семенов. – Рад был встрече! Бывайте!
И Семенов зашагал вниз по бульвару Дечебал. Несколько карикатурно приседая и подпрыгивая на длинных ногах, удалялся он прочь. Разумеется, поразил меня тогда не сам факт еврейства Семенова, а его внешний вид ортодоксального иудея. По сути он стал для меня первым встреченным «живьем» датишным евреем.
...Вспомнился случай, как еще в студенчестве Витя Романчук, для которого суесловие являлось средством самовыражения, пустил обо мне, как ему казалось, остроумную шутку. Этому поверил даже первый хохмач группы Юра Семенов. Осторожно и вкрадчиво, но интеллигентно он спросил у меня:
- Правду Чукча говорит, что ты пишешь роман в трех частях?
- Неправда! – по своей тогдашней наивности сразу и честно призналась я, но тут же услышала, как Семенов облегченно выдохнул – фу…
- А, собственно, почему фу, – по-детски оскорбилась я и вызывающе произнесла: - Не в трех, а в пяти!..
...Двадцать пять лет спустя… Нетания – Воронеж… Юра, кажется догнала! Ты – еврей, а я не смогла. У меня в роду евреев не было, я – первая! И как еврейка еврею скажу:
- Шалом, адон Сёма! Ма хадаш эцлеха бэ Воронеж? Ой, не надо было, Сёма, мне тогда сказать фу! Ну писала бы (ударение на втором слоге, как говорил Саша Тхоров) я те романы... Так не Альцгеймер бы стоял сегодня за спиной, а таки сам Нобель мог прийти до меня... Чтоб мы все были здоровы, независимо или умеем мы писать романы, а также где проживаем и в какой национальности пребываем! Аливэй!
Нетания, сентябрь 2017