Последний оргазм Фимы Шницеля

   


      Историю эту мне поведал друг мой, Леха, добрый малый, матёрый пьяница, порой открытая душа на все стороны света, а порой с некой мужицкой хитрецой, сам себе на уме, мол, у него в кармане гвоздь. Лет десять от начала эмиграции Лёха не гнушался никакой работы: рыл котлованы, разбивал стены, грузил мебель, а порой, по еврейским праздникам, прислуживал в синагоге – там нужны, бывало, гои на подхвате. По профессии же он был сварщиком высокого класса.
   - Мудак ты, Лёха, - говорил я ему не раз за рюмкой водки, - ну неужели ты не можешь найти применение своей профессии! Это же шальные бабки –работать в Штатах сварщиком! А уж как они работают, я насмотрелся. На том же Бруклинском году колупаются по полгода сначала с одной стороны, потом с другой. А потом опять всё сначала, потому что пока они варят в одном месте, с другой стороны успевает проржаветь до дыр!
    Лёха отмахивался от меня, как от назойливой мухи, и опрокидывал стакан, ибо иной меры пития он не признавал. Но я не жадничал: водки хватало, и бухали мы отнюдь не на последние, подсчитывая капли.
    Рекой водка лилась!
    Было у Лёхи и ещё одно отменное качество: при своих скромных доходах, у него всегда водились деньги, ибо эта пресловутая мужичковость держала его в стальных рамках и не позволяла расточительствовать до последнего цента, как постоянно происходило со мной.
     Был он и бздиловат, и даже порой гниловат, но по Гамбургскому счёту – прекрасный человек, настоящий друг, в рамках, естественно, американской реальности, где у каждого своя рубашка ближе к телу. Бывало, он спасал меня, бескопеечного, когда пожар очередного запоя опускал меня ниже плинтуса, любезно привозил литруху, а то и галлон дешёвой водки, единственно, я умолял его не брать «Джорджию», это было уже выше моих сил: кислая на вкус, самая дешёвая из всех водок на свете, она давала такой тягостный отходняк, что ум за разум заходил, а руки непроизвольно искали верёвку покрепче, что бы разом покончить все сомнения и мучения…  Однажды Ася, моя супруга, засекла нас за такой «передачей», наорала на него и пообещала заявить в полицию, что, мол, тот спаивает её мужа. И что вы думаете? Он поверил! Или сделал вид, что поверил. И с тех пор выбить из него на опохмел стало архитрудно.  Не помогали ни мольбы, ни оскорбления, ни плач и вой, ни удары головой об стенку – всё сходило с него, как с гуся вода.  Я же остывал, мозг начинал работать более интенсивно и ювелирно, бутылка находилась, естественно, и уже после третьей рюмахи я прощал ему всё, понимая, что все эти экзекуции творятся мне же во благо…

  Однако, к делу.

    В один прекрасный день я вдруг узнал, что Лёха ломовую работу бросил, умудрился закончить курсы ХОУМАТТЕНДЕНТОВ (хоматенд на сленге), и вот на тебе – смотрит за стариками.   Новую профессию он стеснялся: мужиков-хоматенд раз-два и обчёлся. Короче, бабская эта работа. Но главное в том, что ёмкое слово «ухаживать» включает в себя и высадку на горшок, и подмывание, и переодевание, если клиент обгадился. Короче, брррр… Однако, тогда давали медицинскую страховку на всю семью, а у Лёхи была жена да падчерица с малолетним ребёнком африканской наружности. И это перевешивало все аргументы «против».
    По началу его гоняли с кейса на кейс, то бишь, от клиента к другому клиенту, а когда увидели, что мужик в профессию въехал, дали ему его собственного для постоянной работы. Так Лёха начал работать с Фимой Шницелем.
     Фима страдал церебральным параличом.  Жил он в студии на дальних «уэстах» прямо на берегу океана.  Неподалёку жил и Лёха, умудрившись обскакать нас всех, умных – в субсидированной квартире. Не жизнь, а малина: до работы 5 минут прогуляться!
      Не смотря на недуг, Фима был в полном уме и здравии.  Дни на пролёт он проводил в интернете, общаясь с такими же, как сам, бедолагами. Лёха же готовил, убирал, высаживал того на горшок. Благодаря Фиме он заинтересовался интернетом и в конце концов купил себе компьютер!  Всё бы ничего, но ялда у Фимы была феноменальная.
     - У него хер, толщиной с мою руку, да длинной во, -и Лёха делал рубящее движение повыше локтя.
      Была и похоть, которая терзала Фиму невероятно, однако в виду своей болезни он не мог заняться любовью вручную!
   - Просит, сука, бабу, - жаловался мне Лёха, - мозги все вынес!
  -  Так в чём проблема? Ты ж говорил он с деньгами!
     И я нарыл в интернете заветный телефон. Зная Лёхину мнительность и бздюлявость, сам провёл переговоры, и на следующий день пожилая мадам посетила квартиру на далёких «уэстах» …
    Увидев Фимино хозяйство, она пришла в истинный восторг. Вытащила из сумки «мыльницу» и заставила Лёху фотографировать на фоне Фиминой ялды.
    А потом она уединилась с Фимой, выставив Лёху на кухню. Тот хряпнул фиминого коньячку, затянулся сигаретиной и, было задумался, да сам не заметил, как задремал.  Разбудил его отчаянный визг. Пожилая мадам голая выскочила из Фиминой комнаты, натянула майку, не озадачиваясь бельём, подхватила туфли, сумку и ринулась вниз по лестнице, причитая на ходу.
    Лёха бросился в комнату. Фима лежал на спине голый. Но как-то неестественно неподвижно он лежал. Ялда торчала на пол метра вверх. Лёха заподозрил неладное и тронул Фиму за ногу. Тот не реагировал. Потом Лёха заглянул ему в лицо и сразу понял всё: клиент был мёртв. Сперма блестела на его животе, ещё не успев высохнуть, а душа уже где-то летела, в звёзды врезываясь… 
   
     Закрыть гроб так и не смогли. Фимин член окаменел и торчал на пол метра, как монстр с острова Пасхи, а отрезать его, или укорачивать запретила родня, мол по еврейским законам это грех…

6 сентября 2017 Бруклин, НЙ