Он проснулся ранним утром от ощущения, что кто-то его окликнул. Спросонья не мог понять где он, ещё никак не привык к своему одиночеству, хотя прожил в этой служебной квартире три года. Голос был до боли знакомым. Так его будил дед Алексей тем летом...
Хижина деда была разделена на две половины, у входа стояла добротная печка с духовкой, в которой дед выпекал вкуснейший хлеб, ноздреватый, с тёмной пропёкшейся корочкой. Рядом с печкой большой дубовый стол с двумя резными скамейками, в противоположном углу широкий топчан из тех же дубовых досок, устланный толстым ватным матрасом, с двумя большими перьевыми подушками, укрытый пледом в крупную клетку. Это было место отдыха и сна деда. Одно окно у двери смотрело на море, видное до самого горизонта. Не выходя из хижины можно было сразу узнать какая погода там, за окном. Тогда стоял август. Теплынь и благодать!
На груше у крыльца желтели крупные плоды, созревшие, сладкие, как мёд. Со свежим хлебом было очень вкусно.
Во вторую половину двери не было. Её заменяла занавеска из весёлого ситца. Здесь стояли две широченные кровати с панцирными сетками, никелированными спинками с красивыми набалдашниками, устланные пышными перинами, с большими подушками, с тёплыми ватными одеялами, укрытые кружевными покрывалами. В простенке меж двумя окнами стоял комод, на котором стояло много рамочек с разными фотографиями. Окна смотрели на сосновый бор. Именно отсюда приходило солнышко, освещая комнату весёлыми зайчиками, прыгающими по рубленым стенам, источающим сосновый аромат. При малейшем ветерке сосновые ветки царапали по окну.
Сердце защемило от воспоминаний. Роман Дмитриевич встал быстро с постели, прошёл на кухню, вскипятил чайник, выпил большую чашку крепкого чая, потом долго плескался под струями едва тёплого душа, сгоняя остатки сна. С антресолей в коридорчике снял два чемодана и стал укладывать свои вещи. Они в аккурат и поместились в эти два чемодана, с которыми он ушёл от своей жены.
Он действовал не раздумывая. Отключил из сети холодильник, собрав продукты в отдельный пакет. На выходе из дома переговорил с охранником, которому объяснил, что уезжает и не знает на сколько, попросив передать ключи от служебной квартиры коменданту. Ему же и оставил пакет с продуктами, сказав, что в квартире всё выключено. Охранник, увидев содержимое пакета, присвистнул от удивления.
- Нам с женой на неделю хватит, Роман Дмитриевич! Спасибо! Всё исполню и холодильник протру, и ключи отдам коменданту. Он вчера приходил, но поздно, не стал вас тревожить. Вот передал вам пакет документов на квартиру. Ведомство на вас её переоформило, так он сказал. А может и не надо ему ключи-то отдавать?
Пусть у меня будут, догляд обеспечу, - с теплом в голосе тараторил охранник.
Удивили его слова охранника. Взял пакет документов. Всё чин-чином оформлено, даже от налога освобождение приложено. Едва вышел из арки дома, сразу подкатило такси. Назвал Казанский вокзал. Купив билет в купейный вагон, поспешил в буфет, чтобы запасти еды на дорогу, до отхода поезда оставалось чуть более часа.
Уже в купе ему пришла мысль, а куда он собственно так заспешил? Не обдумав своего решения, как это делал раньше. Но тут же прогнал эту мысль прочь.
В попутчики попалась супружеская пара, возвращающаяся домой после лечения в Москве. Женщина рассказала о двух тяжёлых операциях у мужа. Тот был бледен, ещё весьма слаб и вскоре уснул, заботливо укрытый женой.
Роман Дмитриевич глядел не отрываясь в окно. Спит человек, что разговоры вести, покой больному нужен. Вскоре и попутчица на верхней полке заснула крепким сном. Достав пакет с едой, Роман Дмитриевич решил перекусить. Попутчик зашевелился, почуяв запах еды. Сел на своей полке и произнёс:
- Мне теперь строгая диета положена месяца на два, а вернее, пища младенцев, вот я сейчас с вами и перекушу. Жена накупила детского питания в дорогу, мясо протёртое, тыква с яблоками, ещё какие-то баночки. В приглядку буду есть, на вашу колбаску смотреть, а мяско из баночки тягать, глядишь, аппетит и прискачет. Сами-то мы кубанские, привыкли есть много и вкусно. Ну, да ничего, лишь бы жить. Вы в гости или как? Меня Николаем зовут, из казачьего племени буду. Если на отдых, то приглашаю к нам в Прасковеевку. Море у нас чистое.
- Мне подальше надо, за Туапсе. Дед у меня там жил. Места те решил навестить, меня Романом зовут, - ответил Роман Дмитриевич и непонятно почему стал рассказывать случайному попутчику о своей жизни, не таясь, как на исповеди.
Николай слушал внимательно, не перебивая, изредка досадливо покрякивая. Рассказывать было легко. Роман Дмитриевич замолчал.
- Ох и дураки вы, мужичьё! Как же ты не понял, что Настёна полюбила тебя всем сердцем, - неожиданно с верхней полки прокомментировала попутчица. - Правильно, что едешь. Может жива ещё, хоть на старости лет в тепле и ласке поживёшь. Лежу, слушаю твой рассказ, а у самой слёзы ручьём текут. И её, дурёху, жаль, и деда, а пуще всех тебя. Это надо же какое паскудство с человеком сотворили! Растил, кормил, по странам разным возил и на тебе - отблагодарили! Не кручинься! Их уже судьба наказала. Прости, что на ты, выкать мы не привычные. Меня Ириной зовут.
Долго ещё они говорили о жизни. Ночь пролетела быстро. На вокзале прощались долго, Ирина с Николаем приглашали, если что, к ним приехать. Сентябрь на дворе, самый бархатный сезон наступал. Радовались, что так ведомство по-человечески поступило и есть теперь у него свой угол в этой жизни.
Он помнил, как добраться до хижины деда, но за сорок лет многое поменялось...
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2017/09/09/596