Ранее утро, ночь почти исчезла, оставшись в снах или мыслях, мерцая там звездами и обжигая душу едкой чернотой, как кислотой. Ушла, крадучись, по улицам на запад, мягкой, кошачьей поступью, прячась от просыпающегося на востоке солнца и вздрагивая от криков петухов. Дымкой тают чьи-то сны, взлетают, легкие и невесомые, и на небе, сбиваются в кучки, образуя белоснежные облака. Солнце лапкой, коснулось занавески, провело по подоконнику и расцвело, огромным оранжевым цветком, склонившись над сонным городом. Сипло, но важно и с достоинством, прогудели трубы большого завода, зазывая рабочих на очередную смену, в свое чрево, завод проголодался, пора завтракать человеческим трудом. Город встрепенулся, сладко потянулся бульварами и улицами, зашелестел метлами дворников, приветливо подмигивая им желтыми, как осенние листья, фонарями светофоров. Забурчала, закряхтела на кухне, пожилая кофеварка, истекая черным, как убежавшая на запад ночь, кофе. Его запах проникает через нос в мою, еще в тумане ночных снов голову и хулиганит, покалывая булавками центр удовольствий. Сливочное масло тает на горячем и румяном тосте, путешествуя по его хлебным пещерам и закоулкам, все глубже и дальше. Закрою сверху сыром, теперь не убежит.
Дни опадают с нашей жизни осенними листьями, вот и вчерашний забрала с собою воровка ночь. Исчезнет и "сегодня", прячась за заботами и хлопотами, пройдет на цыпочках почти незаметно. Настанет вечер, сон и снова утро, меня коснется своей оранжевой рукой, а Боженька ответит на молитву, - не бойся Миша, я всегда с тобой.