“Плохо дело, товарищ старший лейтенант. Никогда ты не станешь капитаном. Сейчас начнется. Отряд не заметит потери бойца. Одна надёжа, на самого меткого стрелка Ягун-ики. Сейчас он самый главный резерв ставки, боевое подразделение в одну человеческую душу”, - так оценил ситуацию Иванов и безропотно поднял руки.
Обыскали профессионально.
- Босс, у него нож. Кажется, не простой. Больше ничего нет.
Старший стал разглядывать находку.
- Лезвие, добротное, шило, пилка, штопор. Эй, егерь, зачем тебе в такой глуши штопор?
- Это подарок, на все случаи жизни.
- Мнда, на все случаи жизни, а вот это что такое? Похоже на отмычку. Причем, универсальную.
“Все приплыли. Единственное спасение уйти в несознанку, дескать: я - не я и лошадь не моя, я не красный, я не белый, я не правый, я не левый, моя хата с краю – ничего не знаю, Кто сможет в данном случае предложить варианты лучше, поднимите руку”, - Иванов разговаривал просто со своим внутренним Я.
- Твоя работа, егерь? Как - то ты мне не симпатичен. Это что получается, Гурбангулы Бурмухамедов украл у Танирбергены Бендонгаровой кораллы?
В голосе старшего сквозила угроза с торжеством победителя.
- Не понял ни черта, можно подробнее по слогам?
- Можно.
И старлей получает такой удар прикладом под дых (расслабился, пропустил момент), что звезды из глаз посыпались на примятую траву. Вспомнил, что последний раз он испытывал такую адскую боль, когда у него резались зубки.
“Сейчас самое время полежать, прикинуться сильно пришибленным, потерявшим ориентировку во времени и пространстве, не помнившим число, месяц, год, вообще ничего”, - дал себе установку Иванов, в момент жуткой боли. И пал ниц.
Полежать не дали, подняли в четыре руки и пинком под зад.
- Это вы зря так, я лицо официальное, на службе, у нас каждый егерь на счету, по четвергам пересчитывают, если не досчитаются, поднимают тревогу и прочесывают весь лес, - старлей нёс полную ахинею, с надеждой потянуть время, пока не подтянется резерв ставки в лице Ягун-ики (что ж он медлит, гад).
- Если лес и начнут прочесывать, только не в поисках тебя, а твоего “Бердана”, ты - то на хрен кому сдался.
Старший был в теме. Действительно, когда в воинской части пропадает солдат с оружием, первым делом ищут автомат, а не военнослужащего.
- Мне все ясно, - старший скривил мину, не предвещающей ничего хорошего, - твоя работа. Далеко золото ты унести не мог. Сейчас ночь и искать его немного проблематично. Поэтому, дождемся утра, а пока разведем под деревом костер и подвесим тебя над ним вверх ногами. Может, ты соизволишь сократить нам время на поиски.
- Сейчас разжигать костры в лесу запрещено. Большой штраф, - старлей сказал, что смог в данной ситуации.
- Я заплачу. Но, лучше для тебя, конечно, не дожидаться утра. Если мы найдем золото сами, ты будешь умирать долго и мучительно, а если скажешь сейчас, умрешь сразу без шума и пыли.
“Зашибись раздача, ни одного туза, ни одного козыря. А при таком раскладе остается только одно – блефовать. А не получается, четверо против одного безоружного”, - Иванов подытожил ситуацию.
- А для начала я прострелю тебе коленную чашечку, чтобы не бегал. Какую предпочитаешь, левую или правую.
“Этот прострелит и убьет, и даже не прослезится. Прострелянное колено, это тебе не мягкие ткани. Тут даже Наяна не поможет с ее способностями. Нет, мои колени стоят гораздо дороже, чем все это золото. Тем более, что подумают в штабе Дальневосточного военного округа: Дезертировал, сославшись на смерть?”
Ждать всплытия подводной лодки для спасения, как в прошлый раз, в озере Ундо - Чундо бесполезно, не доплывут, капитан сейнера “Джевахарлал Неру” тоже не поможет, оставалось надеяться только на себя, на резерв ставки Ягун-ики (где ты, чёрт лесной) или его величество Случай.
Лавр выдавил из себя:
- Я скажу. Был грех. Не, ну а кто бы, не воспользовался случаем. Просто не свезло. А если умирать, так сразу, без мучений. Не переношу физической боли, сразу теряю сознание.
- Хватит сопли на кулак наматывать, время – деньги.
- Мешки с золотом возле древнего идола Чапотанги, под муравейником.
- Хитро. Долго бы пришлось искать. Эй, проверьте
- Я бы вам не советовал брать золото у Чапотанги. Может случиться непоправимое.
- Советовать будешь на том свете своей бабушке.
- Мое дело предупредить (кстати, надо сходить на могилку, давно не был).
- Твое дело помолиться перед смертью.
Один из бойцов подошел к деревянному идолу, осмотрелся:
- Есть муравейник.
- Ты что, муравейники пошел искать? Мешки с золотом смотри.
Боец разворошил муравейник ногой, поднял один мешок, стряхнул с него муравьев.
- Лежат мешки, восемь штук.
- Брать чужое не хорошо, ой не хорошо.
- А чье оно, твое, что ли? – вспылил старлей (да где этот чертов Якун-иги, убьют же сейчас).
- Молодец, егерь, не соврал, я тоже сдержу свое слово, убью тебя сразу. Эй, помогите забрать мешки, отправляемся обратно.
Двое направились к идолу.
- А летчика похоронить, не по-людски это.
- Ты, лучше о себе подумай, неужели, ты думаешь, что мы и тебя закапывать станем. Тайга вас похоронит.
Иванов посмотрел на наведенное дуло пистолета и с логичным безразличием, подытожил: «Сейчас раздастся выстрел”.
Громыхнуло так, что подкосились ноги. Показалось, что совсем недалеко взорвался тротиловый завод в конце года с перевыполненным планом. Лавр инстинктивно упал на землю, закрыл голову руками без малейшего желания подняться и посмотреть, что происходит. Загрохотало одиночными и залпами. Затем появились вспышки. Иванов не видел, полыхало сквозь веки, почувствовал, как задрожала земля, как загудели стволы деревьев, и непонятный страх парализовал тело. Если бы из озера полезли черти, он ни сколько бы не удивился.
“Что это так ухнуло: атомная бомба? Ягун-ики нашел склад боеприпасов и дернул за кольцо? А может, я уже в аду? ” – выбирал варианты старлей. Третий вариант ему не нравился больше всего. “С какой стати я должен попасть в ад? Нет у меня таких грехов. Ладно, потом разберемся, должно же ЭТО когда-нибудь кончиться ”.
Смолкло также внезапно, как и началось. Тишина разламывала уши хуже грома.
Старлей сгреб тело в кучу, понюхал землю, пахнуло свежестью. “Обоняние работает, значит, еще жив. Надолго ли?” Открыл сначала один глаз, потом второй. Луна, казалось, висевшая на расстоянии вытянутой руки, прожектором освещала озеро и его окрестности.
Иванов поднялся, инстинктивно подошел к идолу. Разрушенный муравейник был безжизненный, ни одного муравья, ни хромого, ни убогого. Чуть поодаль лежали тела трех бандитов, даже при беглом взгляде угадывалось, что мирские дела их больше не интересуют. У одного глаза белые, как у вареной рыбины, у второго, вообще выкатились и держались на тонких нервах, у третьего ввалились в черепную коробку. Оскал хищников на лице, глубокие полосы пересекали нос и подбородок. Фильмы ужасов по сравнению с такой картиной – детские сказки перед сном.
Старший лейтенант посмотрел на идола. Яркий свет луны озарял лик Чапотанги, в его взгляде улавливалась дьявольская ухмылка.
- Стой, егерь, не дергайся, - как выстрел, голос старшего. - Жив, чертяка.
Иванов превратился в памятник послушанию. Секунды для обдумывания и оценки ситуации. Если, все-таки свершилось то, во что Лавр не мог поверить никогда, и грозный идол все же наказал трех бандитов, то не за прошлые их «заслуги”, а за то, что они пытались завладеть имуществом, в данном случае золотом, которое Чапотанга считал своим (да, просто сказки, не может такого быть). Иванов посмотрел на лица мертвецов, и понял что не прав. “Может. А если не веришь, взгляни еще раз. А старший оказался жив, потому как, он ни при чем, золото не отбирал, как, впрочем, и я”. Поэтому оба остались живы. Логически все выстраивалось, но шансов остаться в живых не добавляло.
- Я предупреждал.
- Чего теперь, придется поменять план.
- Я тоже считаю, что меня надо оставить в живых. Вам одному не выбраться.
- Мне не надо выбираться, меня заберут через три часа, а три часа, я как-нибудь продержусь. Прощай.
Грохнул выстрел, как-то неожиданно и совсем из другого места. Старший даже не шелохнулся, он тоже не ожидал подобного.
“Ягун-ики проснулся. Что же он не попал, мазила?”
Но меланхет, все же помог старлею, дал доли секунды, для действий, что оставляло шанс выжить.
Когда старший инстинктивно повернул голову в сторону выстрела, Иванов бросился наутек, прикрываясь невысоким кустарником. Он ожидал выстрела в спину, запнулся о какую-то корягу, упал, и зазвучал в голове старлея реквием Моцарта по загубленной жизни.
Но выстрел раздался снова со стороны леса. Иванов обернулся назад. Старший стоял в позе столбнячного йога и не проявлял не малейшего интереса к происходящему. Через секунду его тело плашмя рухнуло на землю.
Лавр посмотрел в сторону леса. На опушке стял Ягун-ики спиной к нему на полусогнутых ногах в позе охотника, у которого внезапной прихватило живот. Между ног у него было зажато ружье.
Иванов поднялся, отыскал свое ружье (спасибо, луна), Подошел к телу старшего, оценил попадание: мертв - двести процентов, с такой дыркой во лбу не живут. Обыскал карманы, взял свой нож, хотел прихватить оружие, но не стал, оставив древнему идолу (два проклятия подряд – это уже будет перебор, меланхеты сами разберутся.)
Ягун-ики ждал его на том же месте, так и не решаясь, приблизится к идолу.
- Ты чего так долго?
- В резерве был, оценивал обстановку.
- Что-то долго ты был в резерве, тут чуть основные части не полегли на поле брани. А зачем так стрелял?
- Первый раз не попал, подумал это злой великан Ендарбалык.
- Ну, злой – это точно, но какой же он великан?
- Не знаю, никогда ее видел.
- А по - нормальному нельзя было?
- Боялся, что в тебя попаду, а так наверняка.
- Через жопу стрелять – наверняка?
- У меня так лучше получается.
- У нас тоже все через жопу делается, только Ендарбалыки не переводятся.
Старлей и Ягун-ики возвращались к стойбищу меланхетов. Светало, прохладный влажный воздух бодрил. “Странно, совсем не чувствую усталости, – оценил свое состояние Лавр. - Чего же это я такого выпил, что полон сил и энергии? И спросить страшно после лосинного молока и медвежьего жира”.
Но любопытство взяло вверх.
- Ягун-ики, что у тебя в бурдюке, живая вода? Я чувствую такой прилив сил, что готов принять бой, если на нас действительно нападет великан Ендарбалык, я уделаю его одним пальцем.
- Не вызывай понапрасну это имя.
- Ладно, не буду, - охотно согласился старлей, ну, все - же, Ягун-ики?
Охотник остановился.
- Это плоды куаляке-муаляке.
- Никогда не слышал про такое дерево. А плоды - то, какие: ягоды, фрукты, орехи, шишки?
- Коробочки.
- Хлопок, что - ли?
- Белена, - казалось, меланхет брезговал лишними словами.
Иванов как - будто наткнулся на невидимую стену. Если бы в этот момент кто-то спросил его: Ты что, белены объелся?”, - Иванов машинально вытер бы рукавом губы (а что, заметно?). “Так вот откуда появилось детское выражение: каля – маля? Такие рисунки можно нарисовать, когда вместо манной каши по утрам съедаешь тарелку белены”.
Старлею показалось, что это только цветочки, но он решил идти до конца.
- А жидкое почему?
- Кровь беременных лягушек, пойманных в прыжке (да вы просто звери).
Белена ушла на второй план. “Чья, чья кровь? Кровь?!”
Пропадать, так с музыкой. Старлей пошел напролом.
- А почему эта гадость (по - нашему, вполне приличное пойло) густая, как кисель?
- Смешали с отваром, приготовленным из сброшенной змеиной кожи.
Из правого глаза старшего лейтенанта потекла скупая мужская слеза.
“Не, это уже - ни в какие ворота. Иванов, ты проиграл, всухую. Ну, хоть бы с живой. А тут, даже змея сбросила, как ненужную вещь, а ее отварили и добавили белену, настоянную на крови скачущих беременных лягушек. Кушай, дорогой. Для тебя старались. Ух, жесть. Долой медицину с ее таблетками, порошками и уколами. Спишите рецепт, по столовой ложке в день всем спортсменам: мы хотим всем рекордам наши славные дать имена”.
Лавр почувствовал, как вся бодрящая жидкость с бодростью просится наружу, но Ягун-ики остановил процесс:
- Я пошутил.
И охотник чуть слышно рассмеялся.
“Ну, ты даешь, шутник, а не принял ли ты чего другого, пока меня ждал? Может, тебя Петросяну показать? Ладно, сочтемся, Иванов юмор любит, понимает, ценит и уважает. И помнит!”.
Завтра заканчиваем эту часть. Для тех, кому интересно.