Плохо было Петюне без верного друга, без собаки. Ни в лес прогуляться, ни в глаза посмотреть, ни палку из воды достать. Бабушка уж было, согласилась взять во двор шуструю дворняжку – Шумку, да воспротивился дед, не мог он после «сталинских» лагерей слышать собачий лай.
- Как это тебе играть не с кем, - ворчал дед, - вон с Мишкой играй, что он глупее собаки что ли?
Приговорил просьбу дед, загоняя кончик душистого жёлтого лыка в готовый лапоть и, помахал качедыком в сторону пасущегося Мишки, четырёхмесячного бычка, смирно отгоняющего мух бурым коротким хвостом.
- Да-а-а, - загнырил Петюня, - как я с ним охотиться буду, дедка?
- Твоё дело, - буркнул вечно занятый-перезанятый дед.
Петюня подошёл к Мишке, тот насторожился и на шаг отпрыгнул назад, не спуская глаз с мальчика и хлеба на его протянутой руке. Хлеб был свежий душистый с пригорелой коркой с крупной желтоватой солью, обильно посыпанной на горбушку. Мишка не удержался, потянулся к куску и стал его жевать, оттолкнув шершавым языком ладошку мальчугана. Петюня почесал Мишку за ухом и погладил телёнку морду, отчего тот от удовольствия зажмурился и мыкнул, видно вспомнил, как когда-то его облизывала мать – корова.
- Пойдём гулять, Мишка,- позвал телёнка Петюня и потянул его за брезентовый ошейник.
Мишка сначала упёрся в землю передними ногами, и никак не хотел идти за Петюней. Ошейник съехал до самых ушей, а телёнок мычал и мотал головой, но потом вырвался и побежал впереди мальчика, по привычной тропинке в мелколесье, где обычно паслись телята. И дом рядом, и мошкары с комарами на ветерке меньше, чем в глухом лесу. По вырубке гулял лёгкий летний ветерок, раскачивая высокие толстые светло-зелёные с широкими листьями стебли конского табака с душистыми жёлтыми цветами. Тут и там росли кусты лесной малины, а кое-где за одежду цеплялись веточки ежевики. Где повыше, вокруг берёзовых пней, рос земляничник с крупными душистыми спелыми ягодами, которые сами по себе так и просились в рот. Петюня набрал горстку ягод, завернул в тёплый клейкий липовый листок – сделал пирожок и съел его. Мишка набычился, а мне ?.. Петя сделал пирожок и для Мишки, который тот незамедлительно сжевал. На «часиках», розовеющих в траве своими зубчатыми лепестками, качались зелёные июньские жуки, зелёные и синие стрекозы, разноцветные бабочки – пили цветочный нектар. Петя снял лыко с молодой липовой веточки и положил её в муравейник. Мокрую от сока веточку сразу об-лепили муравьи, ползали по ней, обследовали на предмет нужности или опасности. Петя взял веточку и лизнул её – она была кислой и пахла муравейником. Мишке веточка не понравилась.
Петюня из кусочка бересты свернул маленький воронкообразный туесок, Скрепил бересту прутиком и стал собирать в туесок землянику, к чаю, которой каждый вечер торжественно пили из самовара. Туесок был почти полный, когда Петя услышал устрашающее шипение – посреди зарослей земляники на старом берёзовом пне застыла серая, как голый сухой еловый сучок, гадюка. Из открытой пасти выбра-сывался часто-часто чёрный раздвоенный язык (жало, должно быть! - подумал Петюня ), а маленькая треугольная голова шипела, как камера с вывернутым ниппелем. Гадюка раскачивалась, примеряясь бросить на мальчика своё пружинистое тело. Петюня оцепенел. Руки и ноги не слушались. Он не мог отвести глаз от змеи. Но неожиданно выручил Мишка, который взбрыкнул ногами пред самой мордой гадюки. Гадюка, злобно шипя, уползла в нору, а Мишка, как ни в чём не бывало, стал есть земляничник вокруг пенька. На лбу у Петюни выступила испарина, а руки и ноги стали дрожать от пережитого страха. Наверное, такой испуг остаётся на всю жизнь. Вечерело. Скот и люди потянулись к домам. Кто-то шел из леса с ведёрками ягод, а кто-то возвращался с огородов с мотыгой на плечах. Мотовоз привёз теплушку с ле-сорубами и те – кто с топорами, а кто и с бензопилами, оживленно переговариваясь, расходились по домам.
Бабушка готовилась встречать мужиков-работников: деда и Петюню. Растопила берёзовым углём и сосновыми шишками самовар, в котором умудрилась сварить даже яйца всмятку. Петя не любил этого, так как яйца иногда лопались и изменяли запах чая, но бабушка каждый раз оправдывалась: мол, испечь забыла.
Сели ужинать. На ужин были щи из старой желтой солонины, картошка-драчена, яйца, чай с земляникой.
- Дед, а дед, меня сегодня Мишка от гадюки спас.
Мальчик рассказал деду о встрече с гадюкой.
- Вот видишь, - изумился дед, - а ты все собаку просишь.
Потом пригнали коров, бабушка взяла подойник и ушла доить, а Петюня с дедом сидели на завалинке и смотрели на заходящее малиновое солнце.
- Дед, а дед, а почему солнце малиновое? - спросил Петя.
- К дождю, должно быть, - задумчиво сказал дед и потушил папиросу метким плевком. – Видишь: пепел на папиросе кривой – это к непогоде.
Прошло лето. Наступила осень. Птицы собирались в стаи и поспешно улетали. Одни грачи не прекращали свой предрассветный гомон. Появились первые заморозки, а там и листья облетели от злого октябрьского ветра. Дни стали короткими, а но-чи бесконечными.
Мишка подъедал капустные листья, мелкую морковь и картошку. Его стали баловать молотым зерном. Бока у Мишки округлились, и ноги у Петюни, когда он верхом садился на бычка, торчали в стороны.
- Ну и барабан ты, Мишка, тебя и ногами-то не обхватишь! - сокрушался Петюня.
Но Мишка не любил верховой езды, он стряхнул с себя на траву мальчика и убежал пастись на заиневшийся от заморозков луг.
На Покров и вовсе в воздухе закружили редкие «белые мухи» первого снега.
Рано утром в воскресение во двор к деду пришли два мужика,соседи: курили, что-то обсуждали, размахивая руками. Затем из березовых жердей связали треножник. Петя сел на табурет у окна и стал смотреть. Мужики накинули на Мишкины ноги веревки и повалили его на бок, а дед большим самодельным ножом быстро перерезал Мишкино горло. Мишка захрипел, забился в предсмертной судороге, разбрызгивая вокруг тёплую кровь. И дальше, в агонии, копытом перебил напрочь одну, видно подгнившую, жердь.
- Силен, бугай, - гоготнул один из мужиков.
Когда бычок затих, мужики подвесили его на распорки к вершине треножника, чтобы лучше и удобнее было снять с него шкуру и освежевать.
Петюня глядел в окно с открытыми от ужаса глазами, и ему не верилось, что мужики зарезали его Мишку. А когда в кухню вошёл дед, он принес жарить печень, то Петюня схватил чёрный венский стул и, откуда только силы взялись, - разбил его врасщеп о беленую печку-голандку.
- Злодей ты, дедуля, злодей, - кричал мальчишка, вырываясь из цепких бабушкиных рук.
Дед застыл от изумления посреди кухни в мокрых от крови фуфайке и штанах. Мальчик продолжал кричать и биться в руках бабушки. Дед в сердцах хлопнул две-рью и вышел из дома. Петюня наконец заплакал, а со слезами пришло и какое-то успокоение.
Петя забрался на печку в самый дальний угол и заснул. Он проснулся через какое-то время от запаха жареной печёнки. Бабушка, услышав, что он зашевелился на печке, позвала его:
- Петенька, иди, помирись с дедом, он ведь для тебя старается, чтобы ты мясцо ел и не болел, а вырос большой и папе с мамой помогал во всем.
- Я знаю, бабушка, - и Петюня опять всхлипнул.
Пришел дед с резаками, мужики сели за стол. Разлили по гранёным стаканам «московскую» и, дружно крякнув, выпили. Хвалили жареную печёнку и умелую хозяйку. Пете тоже дали попробовать кусочек печени, но его затошнило, и он еле успел выбежать на воздух, где его вырвало прямо на завалинку дома.
Шли дни. Боль по Мишке в Петюне не затихала. Посовещавшись, бабушка с дедом обменяли телятину на свинину и баранину у соседей. Петюня понемногу стал есть пельмени и котлеты из свинины, щи из баранины.
- Слава Богу! – радовалась бабушка, - выправляется мальчонка.
Холодна осень в деревне, а зима еще холоднее. Смеркается же совсем рано. Уроки Петюня сделал еще при свете, и теперь сидел на лавочке у дома, ждал деда с работы. Какой гостинец принесёт дед из леса ему на этот раз: орехов из беличьего гнезда или кусок чаги с берёзы? А, может, как вчера, печёное яйцо и копченое сало – любимая еда зимой у лесорубов.
К Петюне подошёл соседский гончак – Матрос и уткнул чёрно-рыжую морду ему в колени, скосив на мальчика понимающие глаза. Петя смотрел вдаль, ждал, ко-гда голосисто загудит паровозик – «кукушка», что привозит рабочих из леса.
- Нет, никак нельзя без собаки, - подумал Петюня, - ни в глаза посмотреть, ни в лес прогуляться, ни палку из воды принести…