Следующей ночью, едва стихли шаги последнего прохожего, парочка направилась к дому Галактиона, который, и впрямь, имел вполне симпатичный декор на двух верхних этажах.
- Нет, ну ты посмотри, каков Данини мой, - зашептал Сильвио, едва хранители успели бросить взгляд на фасад. – Гений! Такая красота, чистота линий, и сразу видно, что учебное заведение.
- Это где ж ты такое углядел-то? – старый хранитель, задрав голову, внимательно рассмотрел веночки, гирлянды и прочие оформительские штучки, но принадлежности здания к определенной категории не обнаружил.
- А разве не видишь, факелы на нем? Это ж светочи знаний сияют. По ним все и ясно.
- А-а-а. А сноп наверху, значит, на агрономов учили? – предположил Ушак, чувствуя, что при таком раскладе, дом Калистрата становится для него еще более привлекательным. Он даже решил, что непременно сведет более близкое знакомство с хозяином. Не сейчас, конечно, выяснять отношения лучше с глазу на глаз, не при госте, но при случае – непременно. Но ответ Сильвио охладил его порыв.
- Нет, конечно, - пушкинец снисходительно посмотрел на оживившегося биолога. – Впрочем, и на них обучать могли, но не обязательно.
- А что ж, по-твоему, сноп означает? Или так, для пущей красивости?
- Скажешь тоже, - Сильвио фыркнул. – Для красоты, вон, цветочки, завиточки всякие, а здесь Амвросьевич мысль глубокую заложил.
- Это ж какую? – недоверчиво поинтересовался Ушак.
- Вестимо какую. Что делают в школах? Сеют разумное, доброе, вечное. Сеют, значит, урожай получают. Вот сноп – аллегория этого самого урожая и есть. И коль скоро хорошим он окажется, то ученики в будущем славу себе добрую снискают, а это и школе почет. Отсюда кругом венки и гирлянды из лавра. Так что вся мысль архитекторская прочитывается сразу. Я ж говорю, Данини – гений!
Когда все так легко было разложено по полочкам, трудно было не согласиться с таким утверждением, и Ушак с глубокомысленным видом кивнул. Правда, чтобы такое же сказать и про других зодчих, про себя он постарался придумать какое-нибудь столь же мудреное объяснение своим любимым былинкам-животинкам, но, не привыкший рассматривать декор в таком ракурсе, не смог. Впрочем, времени на раздумья особо не было, и вскоре домовые отправились дальше.
Зная, что для Сильвио этот визит в Петербург первый, Ушак постарался по пути показать гостю наиболее интересные с его точки зрения здания, но, странное дело, поразить его оказалось трудно. Все постройки с былинками-животинками, с балкончиками, башенками и с прочими архитектурными элементами были, по мнению гостя, вполне симпатичные, но дома Амвросьевича красивее, наряднее и пропорциональнее. Зато обычный, с точки зрения Ушака, дом на углу двух писательских улиц, Некрасова и Чехова, построенный Данини, привел пушкинца в восторг.
В душе старого домового невольно росли обида и возмущение. Его так и подмывало высказать что-нибудь этакое привередливому гостю, но слова, сказанные перед уходом Грушей, сдерживали. «Помни, ты в культурном городе живешь» - шепнула ему тогда сударыня, и это делало совершенно невозможным устроить скандал. А как хотелось!
Сдерживаться, чувствуя себя закипающим самоваром, которому то и дело в топку подкладывают шишки сосновые, было настолько нестерпимо, что Ушак, уже молча, повел Сильвио к следующему дому. Он теперь мечтал лишь об одном - поскорее показать гостю оставшееся из списка, и отвязаться от такого вредного для нервов спутника. «Пусть сударыня сама возится с дундуком этим» - ворчал Ушак про себя, все больше убыстряя шаг. Но когда на улице Чайковского Сильвио, блаженно улыбаясь, застыл перед невзрачным флигельком с абсолютно гладкими стенами, старый биолог не выдержал. Нет, ругаться он не стал, но в голове его неожиданно родилась шкодливая идея. Молвив созерцающему гостю: «Пошли, нам еще через Неву перебираться», Ушак решительно взял его за руку и потащил за собой.
Продолжение http://www.proza.ru/2017/09/06/312