Добрая Эмкири
Левмир, задыхаясь, упал в снег, топор шлепнулся рядом.
– Отдыхай, сколько нужно, потом продолжишь, – донесся сквозь шум в ушах голос великана.
Дыхание вошло в норму, Левмир хрипло сказал:
– Не могу больше. Завтра…
– Так дров нету. До завтра твоя женщина замерзнет.
Левмир скрипнул зубами. В землянке жарко топилась печь, а рядом грудой лежали дрова. Но воображение услужливо подсунуло мальчику зрелище И, трясущейся от холода на соломенной подстилке. Покрываются инеем роскошные волосы, синеет лицо…
Рука нашарила топор, и Левмир встал на ноги. Взгляд скользнул по упрямому дереву.
– Может, пообедаем? – без особой надежды спросил Левмир.
– Так ведь дров нет, готовить не на чем, – захлопал глазами великан.
Со стоном Левмир обрушил очередной удар на неподатливый ствол. Боль раскатилась по рукам, до самых плеч. Поясница ныла, ноги дрожали, но топор вздымался и опускался, снова и снова. Когда в глазах потемнело, дерево издало скрипучий стон, ствол накренился, затрещали ветки окрестных деревьев.
– Так выглядит победа, – улыбнулся Ратканон, положив мальчику руку на плечо. – Ты молодец. Теперь идем обедать. Отдыхай.
– Что, в землянке появились дрова? – огрызнулся Левмир.
– Ну, завалялась пара чурочек. – Великан остался невозмутимым. – До завтра хватит. Завтра будешь пилить и колоть. С утра начнешь, чтоб дотемна закончить.
Левмир издал стон, но великан улыбнулся.
– Не скули. Чем скорей научишься без меня обходиться, тем лучше. Меня, может, завтра убьют на охоте, так что ж вам, тоже пропадать?
Левмир повернулся к землянке, но лицом к лицу столкнулся с И. Девочка висела вниз головой на ветке дерева. Даже с бьющимся сердцем И поражала ловкостью и быстротой.
– Я думала, ты решил оставить баронетов в покое, – сказала И, обращаясь к Ратканону.
– Решил было, да вот передумал. Какая разница, кто они, да почему? Вампир есть вампир. Они, может, еще хуже тех, что во дворцах сидят.
– Я тоже вампир, – напомнила И.
– В жизни не поверю, – улыбнулся ей Ратканон. – Сердце у тебя стучит, как у людей, ешь ты обыкновенную пищу. Да и нос не задираешь. Какой с тебя вампир?
Девочка задумалась, покачиваясь на ветке.
– А ведь и верно, – сказала она. – Раньше у меня постоянно сердце во сне останавливалось, а сейчас – нет.
Левмир содрогнулся – так жутко и буднично прозвучали слова И.
– Почему останавливалось? – спросил мальчик. В который уже раз голос подвел его, и девочка нахмурилась, не разобравшись в сдавленных звуках. Левмир покраснел, откашлялся и повторил:
– Почему у тебя сердце останавливалось?
– Папа говорит, я боюсь упустить жизнь, потому и останавливаю сердце каждую ночь. – При воспоминании об отце глаза девочки повлажнели, но до слез было далеко. – А здесь мне не страшно! – закончила она.
Левмир едва уловил взглядом движение – И соскользнула с ветки, в воздухе сверкнули волосы, и вот она уже стоит напротив Левмира. На губах – улыбка, в глазах – ни следа печали.
– Пойдем? – И перевела взгляд с Левмира на Ратканона. – Обед готов, а вы тут бродите.
Пожалуй, единственным недостатком землянки была скука. Обеда и ужина ждали, как праздника – ведь они хоть как-то разрушали монотонное течение одинаковых дней. Покончив с едой, Левмир взял из груды дров тонкую и широкую дощечку. В печи нашлось несколько угольков, и Левмир, глядя на И, принялся набрасывать ее портрет. Угольный след послушно ложился на дерево, а стереть его – легче легкого. Левмир так увлекся, что забыл и смотреть на И. Ее образ прочно врезался в память мальчика, он мог бы изваять ее из мрамора, если б захотел.
– Красотища какая! – Голос раздался над плечом Левмира. Он вздрогнул, греза рассеялась. И стояла за спиной, рассматривая рисунок.
– Нравится? – улыбнулся мальчик.
– Ага, очень, – закивала И. – Ты художник?
– Нет, просто люблю рисовать. Когда бумага есть.
Ратканон, заинтересовавшись разговором, подошел посмотреть. Долго сверлил взглядом деревяшку, потом одобрительно хмыкнул.
– Ловко, – заметил великан. – Но завтра все равно дрова колоть пойдешь.
– Пойду, – вздохнул Левмир.
Он и не думал жаловаться. Хоть и тяжелый, труд тоже разбавлял монотонность будней. Кроме того, Левмир начал замечать, что его тело меняется, обрастает мускулами от постоянной физической работы. Помимо хозяйственных хлопот, Ратканон приучил Левмира каждое утро начинать с приседаний и отжиманий, после которых показывал несложные приемы драки. Нередко компанию составляла И, но слабость тела так раздражала ее, что еще ни одной тренировки девочка не выдержала. Кончалось все руганью и фырканьем, над чем не уставали смеяться Левмир с Ратканоном. Тем не менее, ловкая от природы, И быстро приноровилась освобождаться от захватов.
Она взяла доску. Глаза медленно следили за изгибами черных линий.
– Как настоящая, – шепнула девочка, трогая деревяшку пальчиком.
– Осторожней, размажешь! – предупредил Левмир.
Вздрогнув, И убрала палец, но взгляд остался прикованным к портрету.
– Как настоящая… – шевельнулись губы.
Она не расставалась с портретом до ночи. Но и тогда деревяшка лежала на соломе рядом.
– Так сильно нравится рисунок? – спросил Левмир шепотом, когда дыхание великана стало размеренным и спокойным.
– Ага, – шепнула И. Казалось, она тихонько плачет в темноте.
Левмир положил руку ей на плечо. И шмыгнула носом, успокаиваясь, после чего сказала:
– На маму похоже очень. Она как будто старше меня.
Левмир задумался. Ведь он ничегошеньки не знает о родителях И. Все казалось просто: вампиры, да и дело с концом. Но для нее, наверное, все иначе.
– Расскажи о маме, – попросил Левмир.
– Она умерла.
– Прости…
– Ничего. Я только родилась тогда. У вампиров редко дети появляются, а если появляются, то…
Она не закончила фразу. Левмир обнял девочку, спасая от нового приступа рыданий.
– Я понял, – шепнул он. – Не надо дальше…
– Не буду, – всхлипнула И. – Спроси еще!
– О чем?
– О чем хочешь. Дай мне наговориться и уснуть.
Левмир задал вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:
– Каково это, когда сердце останавливается?
– Спокойно, – ответила И. – Первым делом – спокойно, как бы ни волновался перед тем. Но быстро начинается жажда. Пока крови не выпьешь, сердце не запустить обратно. Но можно и не запускать, если не хочется. Можно бегать – очень быстро. Высоко прыгать, даже как будто летать. Или превратиться во что-нибудь. Летучую мышь, туман, волка…
– Ты ведь была тем волчонком, да?
Она не сразу ответила. Левмир почувствовал тепло ее улыбки.
– Я. С папой поссорилась, всю ночь по лесу бегала, а к утру застряла. Тут же солнце, и никуда. Так весь день просидела, к вечеру выть начала – тут-то эти набежали, с палками.
Голос И звенел от позабытой, но сильной обиды.
– А тут еще дернулась так, что ногу вывернула. Больно! От боли превратиться не получается. Уже и солнце-то почти спряталось, а я все равно сижу, никуда не могу деться… И вот ты прибежал. Я тебя сразу запомнила. Потом, ночью, прилетала смотреть.
– Да, – прошептал Левмир, вспомнив летучую мышь, повисшую на фоне луны. – А почему не разговаривала со мной?
– Не знала, какой ты. Думала, люди все одинаковые. С тех пор начала к деревням присматриваться, все гадала, какие же люди бывают. Бывали злые, бывали равнодушные. Иногда и добрые попадались, но таких, как ты, добрых, я не видела.
– Ну уж, – пробормотал Левмир.
– Правда. Я долго решалась, а потом как узнала, что этот… Санат к вам в деревню назначен… Я ведь не думала, что у людей все так. Прости меня.
– Чего не думала? За что простить? – Левмир ничего не понял из ее скомканной исповеди.
– Не догадывалась, что люди – как вампиры, – прошептала И. – Так же грустят, так же любят… Я-то думала, спасу тебя, уведу в другую деревню, проживу с тобой до старости, потом к отцу вернусь.
Левмир не верил услышанному. Все отчетливее понимал, что говорит с другим существом, лишь внешне похожим на него. Как просто звучало: прожить жизнь, да вернуться. Услышать от бессмертного отца что-нибудь вроде: «И, дорогая, я тебя уж было потерял. Где ты была восемьдесят лет?»
– Ты и сейчас так думаешь? – спросил мальчик.
– Нет. Теперь я не хочу, чтобы ты старел. Хочу, чтобы ты всегда был…
Левмир улыбнулся. Она говорила то как взрослая женщина, то как избалованный ребенок. Пожалуй, он привыкал к этой манере. Такова была его И.
– Правда вот не знаю, зачем мне быть, – прошептал Левмир.
– Как это? – насторожилась И.
Левмир второй раз в жизни ощутил, что мысли словно бы рождаются в момент произнесения слов. Говорит и понимает, что хочет сказать.
– Ну как… Я, как все, должен был хозяйство вести. А теперь хозяйства того уж нет. Здесь… Что мне тут делать? В деревне хоть знаешь, что твоя кровь кому-то нужна, а здесь… Будто бросили, да забыли совсем. Как будто даже не ясно, кто я теперь, зачем нужен…
Помолчав, И сказала:
– Наверное, поэтому новообращенные вампиры отправляются в паломничество.
– Куда?
– В паломничество. Это путешествие такое. Чтобы понять, зачем быть дальше. Говорят, в пути можно многое понять, если хотеть понять. Большинство идут к Монолиту, в центре мира. Но те, кто хочет действительно найти себя, идут к Алой Реке.
– К Алой Реке? – удивился Левмир. – Так она действительно существует? Это не сказка?
И пожала плечами.
– Существует, конечно. Какая еще сказка? Мой папа из нее вышел. И этот твой Санат, кстати, путешествовал именно к Алой Реке. Потому-то его все Паломником прозвали. Собственно, про него не знал никто толком. А тут… Не успел Эрлот с Освиком разделаться, вдруг, откуда ни возьмись, Санат образовался. То-то им теперь весело, должно быть…
Судя по тому, какой размеренной стала речь девочки, она засыпала. Но Левмир не мог отпустить ее просто так. Оставался один вопрос.
– Послушай… Ты так много обо всем этом знаешь… А кто твой отец?
Почему-то Левмир думал, что она скажет: «Эрлот». Затаив дыхание, ждал ответа. И напряглась.
– А что? – спросила она.
– Так, просто.
– Барон. Один из баронов, вот и все.
И сделала вид, что уснула, но Левмир ей не поверил. Сам тоже долго не мог распрощаться с явью. Вспоминая деревенские стычки на полях каждую весну («Ты куда прешь со своим столбом? Тут всегда мое место было, вот тут, по камню!» «Да перетащил ты свой камень ночью, думаешь не видно? Вона где он лежал, еще ямка осталась!»), мальчик сомневался, что девочке-вампиру будет позволено свободно разгуливать по чужим территориям. Кем мог быть ее отец? Левмир видел лишь два варианта: граф Эрлот и герцог Освик.
***
Положив голову на плечо Левмира, И наблюдала, как бегает по листу карандаш. Быстрые, четкие линии складывались в рисунок. Девочка затаила дыхание – ей казалось, что на бумаге творится волшебство.
– Нравится? – спросил Левмир.
И смотрела на девушку с копьем, луком и колчаном со стрелами. Одеждой девушке служили шкуры убитых зверей. Длинные волосы перехвачены лентой, а глаза казались добрыми, хоть и щурились лукаво.
– Ага, – шепнула И. – Это та самая?
– Да. Эмкири-охотница.
– Такая картинка была в книжке?
Левмир качнул головой.
– В книжке не было картинок. Просто так я увидел ее.
Карандаш заметался по бумаге. Вокруг Эмкири поднялись вековые дубы, тонкие березки.
– Эмкири-охотница вышла из Алой Реки, – говорил Левмир. – Долго она путешествовала по свету, в самых разных краях побывала. Но вот однажды увидела деревню. Решила зайти, посмотреть, кто там живет.
Лист лег на пол, а Левмир уже покрывал рисунками следующий. На глазах у потрясенной И возникли покосившиеся домики, да несколько голых грязных людей, склонившихся перед красавицей Эмкири.
– В деревне жили люди, и люди эти голодали, – продолжал Левмир. – Приняв Эмкири за невиданного воина, они заплакали. Стояли на коленях, моля о быстрой смерти.
Еще один листок отлетел прочь, а на следующем снова вырос лес. Эмкири и два человека целятся в оленей из луков.
– Но Эмкири не хотела убивать людей. «Пойдемте, – сказала она. – Я покажу вам, как добыть пищу». Люди пошли за ней, научились гнуть луки, а потом Эмкири обучила их охоте. Когда же вечером на огне приготовили первого убитого оленя…
На другом листе взметнулись языки пламени. Вокруг костра танцуют счастливые люди. Чуть поодаль стоит Эмкири, на губах у нее улыбка, а в волосах – венок.
– Не знали люди, как отблагодарить Эмкири, и спросили, чего она хочет. Эмкири сказала: «Многое я знаю, многое могу, но нужно мне – всего-то немного вашей крови, чтобы всегда оставаться доброй, мудрой и красивой».
На последнем листе Эмкири сидит на высоком троне, а люди, кланяясь, протягивают ей чаши.
И собрала все листочки. Левмир с улыбкой смотрел, как она их перекладывает, шевеля губами.
– А ты можешь написать здесь сказку? – спросила она.
– Как? – растерялся Левмир.
– Ну вот, под картинками. Напиши?
Задача оказалась посложнее рисования. Левмир предусмотрительно взял сперва чистый лист, попробовал накарябать начало сказки. В первом же слове И обнаружила две ошибки. Когда выяснилось, что Левмир пишет впервые в жизни, И забрала у него листок.
– Говори, – потребовала она.
Левмир повторял сказку, а девочка записывала аккуратным почерком. Потом отдавала Левмиру карандаш, и он переписывал текст под картинку. За этим занятием их застал Ратканон, вернувшийся с очередной неудачной охоты. Он бросил на пол перед детьми еще целую кипу бумаги и коробку карандашей. Лицо великана хранило выражение отрешенности.
– Снова никого? – спросил Левмир, когда Ратканон уселся на любимое место возле печки.
Ратканон кивнул. Каждый вечер уходил он в город, надеясь выискать вампира, но тщетно. Их будто не стало вовсе.
– Поговорил с людьми, но про баронетов никто не знает, – проворчал Ратканон. – Зато про герцога Кастилоса знают все!
Сердце мальчика заныло. Кастилос… Это имя он запомнил. Так теперь звали Саната.
– А чего он учудил? – поинтересовалась И.
– Этот учудил! Школу в городе устроил. Уже, представляешь, кого-то там учит.
– Школу? Как это? – нахмурился Левмир.
– Бордель на иждивении у Освика разогнал, перестроил комнаты и нанял учителей, – объяснил Ратканон. – В одной комнате счету учат, в другой – письму, да чтению. Родители довольны. Кто детей отдает в школу – от дани свободен.
Левмир повернулся к И. Девочка фыркнула.
– Надолго ли? – спросила она. – Можно подумать, кто-то позволит ему.
– А почему нет? – Левмир удивился. Идея Саната казалась достойной.
– А кому это нужно? Крови-то у людей больше не станет от учения.
В словах И прозвучала неподдельная горечь. Прожив столько времени с двумя людьми, привыкнув к ним, она не могла рассуждать о людях отрешенно или свысока.
– Он все же герцог, – заметил Ратканон.
– Когда против него шесть лордов и король, что он может сделать?
Взгляд Левмира опустился на гордую фигуру Эмкири-охотницы. «Нужно мне – всего-то немного вашей крови, чтобы всегда оставаться доброй, мудрой и красивой».
Карандаш полетел в печь.
– Ты чего? – И вздрогнула от неожиданности. – Допиши, немного ведь осталось.
– Я тебе потом… другую сказку напишу, – пообещал Левмир. – Эта мне не нравится.
***
Тирмад, новый староста Сатвира, присел на край заколоченного колодца. Унылое зимнее солнце нехотя бросало рассеянный свет на заснеженную деревню. Пусто, тихо. Не слышится смех, не бегают дети с санками. Лишь одинокий снеговик высится поодаль, кренясь на бок, будто устыдившись своего существования. Тирмад вздохнул, пальцы, расстегнув пуговицу тулупа, скользнули за пазуху в поисках табака.
Заскрипел снег, Тирмад повернул голову. Рука замерла, не дотянувшись до кисета. Со стороны леса приближалась фигура. Щуря подслеповатые глаза, Тирмад перебирал в голове имена всех деревенских жителей, но чем ближе фигура, тем меньше вариантов.
– Левмир! – ахнул Тирмад, вскакивая на ноги. – Как ты… Ох, бедняга… Пошли в дом скорее!
– Не надо, дядя Тирмад, – улыбнулся Левмир, обняв старика. – Я ненадолго. Просто узнать хотел, как вы тут теперь.
Великих трудов стоило уговорить Ратканона согласиться на эту вылазку. Левмир заверил великана, что будет крайне осторожен, назад пойдет кружным путем. Но все равно тот заставил его взять И. Левмир долго сопротивлялся, но, увидев мрачное лицо подруги, передумал. Понял, что снова приковывает ее цепью. Ведь, найдя Сатвир, И с легкостью вернется домой. Теперь девочка оставалась в лесу, а Левмир верил – дождется. Внимательный взгляд И ощущался даже отсюда.
– Как мы тут, – вздохнул Тирмад. – Так себе, Левмирка. Этот Кастилос, Санат который, попервоначалу донации отменил. Ну, после Эрлота-то оно, вроде как, и неплохо. Обрадовались. А потом смотрим – денег-то нету, ни тебе купить чего, ни тебе как… Стали обманом кровь носить другим. И, знаешь, многие, черти, так раз в неделю и бегали, не надрывались.
– А что ж урожай не продавали? – осведомился Левмир.
– Часть продали, да ведь деньги-то беречь не умеем. Привыкли, что раз в месяц перепадает. Так и проелись деньги все…
– Ясно. – Левмир понурился. С каждым словом старика на душе становилось все хуже. – Ну, а теперь-то как?
– Теперь нормально. Вернули дань, рады все.
В памяти мальчика всплыл карандашный рисунок Эмкири-охотницы. Кулаки непроизвольно сжались, но Левмир заставил себя говорить спокойно:
– А как остальные? Саквобет, Исвирь?
Тирмад содрогнулся. От лица отхлынула кровь, и Левмиру показалось, что перед ним стоит вампир.
– Нету больше Исвири, – прошептал Тирмад. – Погибла. По осени еще пожар приключился у них, сенной сарай сгорел. Ну и она там же…
Староста прятал глаза. Левмир, потрясенный услышанным, понимал, что сказано отнюдь не все.
– Что же она делала в сарае?
– Да какая уж теперь разница?
– Дядя Тирмад! Мне есть разница. Раз уж вы знаете…
– А ты кто? – разозлился вдруг староста. – Живешь тут, или как? Чего ж дом не отстраиваешь? Где тебя носило столько времени? Ты прости уж, да мы тут сами разбираемся, кто кого, куда и как. В крайнем случае – Кастилос рассудит.
– Я ведь не судить пришел, – терпеливо говорил мальчик. – Могу я просто узнать, что в деревне происходит?
– Можешь, – кивнул Тирмад. – Сарай сгорел. Исвирь там же.
Взгляд его метнулся за спину Левмира, глаза расширились, и староста поковылял прочь.
– Куда же вы? – протянул вслед руку Левмир.
Тирмад отмахнулся, даже не обернувшись. Не успел Левмир сказать еще слово, как огромная ладонь опустилась на плечо и сжала. Густой, тошнотворный запах перегара вырвался изо рта Саквобета вместе со словами:
– Вот оно как. Явился, значит.
Мальчик нырнул под руку, вывернулся, и вот они уже стоят лицом к лицу. Левмир понял, что вырос – теперь, чтобы заглянуть в лицо Саквобету, не приходилось почти поднимать голову.
– В гости зашел, проведать. – Левмир смотрел на Саквобета, а видел трясущегося баронета. Тот так же стоял напротив, а в глазах – жажда и ненависть. Но тогда Левмир сжимал в кармане нож.
– В гости? – ухмыльнулся Саквобет. – Ну здравствуй, гость дорогой. Рассказывай, чем живешь теперь?
Саквобет шагнул вперед, нога зацепилась за ногу. Злобная ругань вспорола тишину – Саквобет едва не свалился.
– Охотой, – ответил Левмир. – Как сам?
Почему-то ни капли страха в душе. Левмир смотрел на Саквобета с таким спокойствием, что тот заколебался. Глаза начали бегать, руки зашарили по карманам.
– Лучше всех, – буркнул Саквобет.
– Хорошо, коли так, – пожал плечами Левмир. – А что с Исвирью-то получилось? Тирмад чего-то темнит…
Взгляд Саквобета сделался злобным, колючим. Перестали суетиться руки.
– Тебе что? – прошипел он. – Мстить за нее пришел? А ты знаешь, что тебя Эрлот разыскивает?
Две мысли столкнулись в голове Левмира, закружились в неистовом танце и замерли. С пугающей отчетливостью осознал, что смотрит в глаза убийце. И что убийца хочет отдать его лорду Эрлоту.
Левмир шагнул назад. Сердце застучало часто, стук отдавался по вискам. «Беги! Обогни его по широкой дуге, и беги в лес!» – надрывался голос разума.
Левмир стиснул зубы. Помимо страха, его останавливала злость. Сколько можно бегать? Хоть раз взять, да и встретить судьбу лицом к лицу. Пусть проиграть, но не отступить.
– Зачем ты ее убил? – Слова просто сорвались с языка, но Левмир не жалел о них.
Саквобет содрогнулся. Налитые кровью глаза чуть не вываливались из глазниц.
– Потому что нечего с вампирами шашни разводить! – заорал он, колотя в грудь кулаком. – Я б ее, тварь этакую, еще бы десять раз поджег!
– Ты сам хуже любого вампира, – прошептал Левмир. – Они хоть знают, зачем убивают.
Саквобет с ревом бросился на Левмира. Мальчик шагнул навстречу, кулак полетел в лицо противника… Удар вышел слабым, но Саквобет хрюкнул, ноги подкосились, и бесчувственное тело рухнуло, проделав яму в сугробе. Долго удивляться не пришлось – позади поверженного убийцы оказалась И. Девочка держала в руках толстую ветку, покрытую сучками.
– Кто такая Исвирь? – мрачным голосом поинтересовалась И, не отрывая взгляда от Саквобета.
– Чего? – удивился Левмир. – Ох… Спасибо, опять ты меня спасаешь…
– Ты не увиливай! – И погрозила веткой. – Что за Исвирь? Чего ты о ней беспокоился?
Левмир нахмурился.
– Когда Санат тут жил, она… В общем, влюбилась она в него. Вроде как даже свадьбу играть собирались. А потом… Потом сама знаешь.
Выражение облегчения на лице И озадачило Левмира. Девочка бросила ветку на крышку колодца.
– Я думала, это та. Ну, с которой вы тогда на рыбалку ходили…
– Арека?
Щеки девочки покраснели. Она прятала взгляд.
– Думала, ты о ней волнуешься…
Левмир подошел к И, сжал прохладную ладошку.
– Арека умерла, – сказал он. – Все умерли, только ты осталась.
И ответила легким пожатием. Огляделась. Пусто, тихо.
– Пойдем отсюда, – шепнула И. – Пойдем домой.
Снег заскрипел под ногами. Погруженный в раздумья, Левмир не сразу заметил, как беспокоится И. Она то и дело останавливалась, смотрела в сторону Кармаигса.
– Чего ты? – Левмир коснулся плеча подруги.
– Не знаю, – шепнула И. – Что-то страшно мне. Как будто…
Девочка тряхнула головой, блестящие волосы колыхнулись, как волны реки.
– Сердце болит почему-то. Неважно. Идем скорее.
Сатвир остался позади, провожая незваных гостей пустыми окнами, закрытыми ставнями.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/07/196
Хотите читать в удобном формате? Полную версию романа, а также бумажную книгу можно приобрести здесь: http://ridero.ru/books/po_tu_storonu_aloi_reki/