– Говоришь, Глашка проболталась, чей ты сын? И чего ты сейчас от меня ждёшь? Я что тебе должна сказать? Андрей ничего не знал, ты ничего не знал. Что изменилось? Ни Мишки, ни Андрея нет в живых. А ты есть.
– Мам, но как? Как после всего этого ты сюда вернулась? Ты понимаешь, что Лена знала, все знали, кроме меня?
– Я тебе уже говорила. У меня не было выбора. И никто ничего не знал, кроме нас с Мишкой. Даже Андрей был уверен, что ты его родной сын. Люди, может, и догадывались, но в деревне каких только сплетен не ходит. Одной больше, одной меньше. Теперь ты всё знаешь. С меня груз долой. Там что-то осталось? Налей рюмку!
– Да иди ты к чёрту! Видеть тебя не хочу!
– Вот! Вырастила сына!
Славка шёл по улице, и ему казалось, что в каждом доме за окнами с тюлевыми занавесками стоят люди и показывают на него пальцем. Его щёки пылали, ноги с трудом сгибались в коленях, все мышцы были напряжены. Он боялся повернуть голову в сторону, он чувствовал, что там его ждут презрительные усмешки. Но на улице было пусто – в этот ранний час (ещё семи не было) кто-то спал, а кто-то перевязывал и доил коров за деревней. Никому не было дела до Славки. А он почти бежал, не зная, куда. Подальше от дома! Его отец – это не его отец! Его мать оказалась еще хуже, чем ему казалось. Господи, да за что же такое наказание?!
Он повернул на дорожку к реке, сделал несколько шагов, остановился. Нет, в той стороне пастбища, оттуда могут возвращаться люди. Куда спрятаться? Где укрыться от этого разрывающего стыда?
Можно попробовать к бабе Любе на сеновал. Корову она доит в пять, а сейчас, скорее всего, стряпает на кухне завтрак. Даже если она будет в комнате, окно которой выходит к сараю, на подоконнике стоят цветы и заслоняют вид во двор. Она его не заметит. А потом ночью он уйдёт из деревни. Навсегда. Утопится. Зачем он такой здесь нужен?
Он торопился к дому бабы Любы и пытался представить, как люди топятся. Как это – войти в воду и идти, пока не захлебнёшься? Но это же, наверное, мучительно чувствовать, как в нос, в рот, горло затекает вода, больно её вдыхать. Как заставить себя не вынырнуть, не откашляться? Хорошо бы броситься с крутого обрыва, чтобы шмякнуться плашмя на воду, сломать шею и не иметь возможности выплыть. Так было бы хорошо. Но у их реки обрывов не было, все берега одинаково низкие. Да и глубина Славке по грудь. Но как-то же там тонули иногда люди?
Можно прыгнуть с толстых веток ив, свесившихся над водой. Залезть повыше и…
Славка испуганно остановился. Он так увлёкся поиском удобных вариантов смерти, что совсем забыл про реальность и чуть не споткнулся о копошащееся в песке тело. Это была Авдотья.
– Эй, что с вами? – Славка наклонился и потряс её за плечо.
Степановна подняла голову и посмотрела на стоящего перед ней парнишку.
– Кто это? Не вижу.
– Это я, Славка Альфонов.
– Ай, сыночек, как хорошо, что это ты! Ты свой, насмехаться не будешь. Видишь, как баба Дуся напилась? Как свинья!
Женщине удалось перевернуться и сесть. В руке она крепко держала бутылку самогона, на длинных седых бровях и в морщинах застрял песок, скула была расцарапана и на ней проступали капельки крови.
– Вам помочь? – Славка старался понять, насколько Авдотья пьяна и сможет ли подняться. Женщиной она была грузной, роста высокого. Справиться ли он один с ней?
– Ты иди. Я, видишь, к Любке сходила, бутылочку взяла на опохмел. Последний двухлатовик отдала. И упала. Но смотри, – она засмеялась, показывая несколько жёлтых, торчащих в разные стороны зубов, – не разбила! Целёхонька! Лицо побила, так заживёт. Так-то, Славочка, сгодится ещё и баба Дуся на что-то.
– Вы молодец. Вставайте, я доведу вас до дома.
– А неет, домой я не хочу. Там мой дед сегодня бешеный. У, старый хрыч, вожжа ему под хвост попала! Ты подумай, приревновал меня к мальцу, к Сашке Звереву, – Авдотья одной рукой пыталась поправить съехавший набок платок, но пальцы её не слушались. – Ну ты подумай! Дурак какой! Нужна я, старая баба, Сашке! Он же мальчик ещё совсем. Твой же одноклассник, кажись?
– Нет, он старше. Послушайте, но вы не можете оставаться здесь. Куда вас отвести?
– Не надо, не трогай, я полежу здесь, отдохну и пойду дальше. Мамка твоя дома? Вот к ней зайду. Самогонка у Любки хорошая в этот раз, вот с твоими и попробуем. А то, хочешь, на, глотни!
Славка отшатнулся от морщинистой руки, протягивающей ему бутылку. При упоминании матери ему хотелось быстрее сбежать, но он не мог бросить Авдотью лежать на дороге. Он крепко обхватил женщину и стал приподнимать. Она, поняв, что ей придётся с ним смириться, пыталась стоять, но ноги её подкашивались.
– Я вас к бабе Любе отведу.
– О, нет! К Любке не надо! К ней сегодня Тамарка с дочкой приезжает, мне там не место. Веди к себе!