Две горстки пепла польский дневник

            


   


                Это правда, это правда, это правда,
                Это было, и боюсь, что будет завтра
                Может завтра, может, даже скорее...
               
                (А. Галич. Предостережение)




Содержание:

Польша (ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА)............................3

Зачем?! (предотъездные размышления)................................ 3

Гитлер: портрет, написанный кровью. ................................6

День первый: Случайность или мистика?..............................11
День второй: В поисках еврейской Варшавы...........................18

День третий. Первое дыхание смерти..................................21

День третий (продолжение). Фабрика смерти...........................27

День четвертый. Душа и пепел........................................33

День четвертый (продолжение). Немного истории и лирики..............41
 
День пятый.  В соляных копях.......................................46

День шестой). Польская жемчужина...................................49

День седьмой. Мертвая планета......................................56

День седьмой (продолжение). Кто виноват?!..........................66

День восьмой. «Маленькие» трагедии.................................69

Послесловие. У нас нет иного дома..................................76
(размышления за письменным столом).



                Польша.
                (историко-географическая справка).

    Государство в центре Европы площадью в 312,7 тыс. кв. км. Численность населения 38,7 мл. чел.; 98% поляки. Официальный язык – польский. 95% населения – верующие католики.
    В Польском государстве, возникшем в 10-м веке, основной религией было христианство. С 1025 года на территории Польши образовалось королевство. В течение 18 века территория Польши трижды делилась между Пруссией, Австрией и Россией (1772, 1793, 1795 гг.). В 1807 году на части польских земель Наполеон образовал Варшавское княжество. В 1814-15 гг. Венский конгресс принял решение об очередном разделе Польши. На большей части Варшавского княжества образовалось Королевство Польское, которое затем было передано России. Часть земель отошли Пруссии, некоторые территории – Австрии. В 1915 году Польша была оккупирована войсками Германии и Австро-Венгрии. Независимость Польши была восстановлена в 1918 году. В 1921 году по Рижскому мирному договору к Польше отошла западная часть украинских и белорусских земель. В сентябре 1939 года Германия захватила значительную часть территории Польши. СССР присоединил к себе Западную Украину и Западную Белоруссию. В 1945 году Советская Армия и части Войска Польского полностью освободили Польшу от нацистов. К власти пришла польская компартия. Страна вступила на социалистический путь развития. Польская Народная Республика была сателитом СССР до начала 90-х годов. После развала Советского Союза Польша вступила на демократический путь развития.

                *   *   *

                Зачем?!
                (предотъездные размышления)

                Кто управляет прошлым,
                Тот управляет будущим.
                Кто управляет настоящим,
                Тот управляет прошлым.
                (Джордж Оруэлл, «1984»)

    Все шло к тому, что ехать туда не следовало, искать там было нечего. Когда я впервые завел разговор о поездке в Польшу, жена наотрез отказалась даже обсуждать эту тему:
    «Не для того я еду в отпуск, чтобы переживать и расстраиваться. Отрицательных эмоций мне хватает в повседневной жизни», – резонно заметила она. Затем милостиво разрешила:
    «Если тебе очень хочется – езжай один».
На этом вопрос о нашей совместной поездке был закрыт.
Но идея не исчезла. Мысль посетить места массового еврейского геноцида засела в мозгу, как заноза, саднила, не давала покоя. Друзья не пытались ни спорить, ни переубеждать меня, понимая, что это бесполезно. Польский маршрут долго пылился среди мозговых извилин, не докучая своим присутствием, но и не испаряясь.
    Однажды утром, когда мой кабинет был залит лучами еще не жаркого весеннего солнца, на рабочем столе зазвонил телефон. В трубке материализовался голос нашего друга, преподавателя физики и завуча одной из школ. Он сразу взял быка за рога:
    «Ты все еще хочешь ехать в Польшу?» – спросил он без предисловий. Получив утвердительный ответ, сказал:
    «Считай, что ты уже едешь».
    Затем пояснил: «Я записал тебя в нашу школьную делегацию. Нужно будет, конечно, получить разрешение Министерства просвещения, но поскольку ты врач, думаю, с этим проблем не будет».
    Сомневаться в серьезности заявления, каким бы оно ни казалось неожиданным, причин не было. На горизонте забрезжила реальная возможность осуществить задуманное.
    В конце лета начались прямые контакты с фирмой «Академия», специализирующейся на поездках в Польшу. Основные ее клиенты –израильтяне – выходцы из Польши и израильские школьники. При личном контакте с турагентом выяснилось, что не обязательно терпеть в поездке компанию школьников-переростков. Можно купить место в группе обычных туристов. Я, естественно, предпочел такой вариант. Тем более, что он предусматривал не только посещение лагерей смерти, но и короткий отдых-передышку на лоне природы. Опытный гид, небольшая группа, интересный маршрут. Что может быть лучше? Я с удовольствием отсчитал требуемое количество купюр и, получив квитанцию, удовлетворенный отправился восвояси. Вскоре выяснилось, что мазохистов, готовых платить долларами за пакет отрицательных эмоций, не так много. Группа распалась, не собравшись. Не оставалось ничего иного, как вернуться к «школьному» варианту.
    Подавляющее большинство жителей Земли мечтает путешествовать по свету. Никто не удивится, услышав, что израильтянин готов перелететь с Ближнего Востока на Дальний лишь для того, чтобы полюбоваться цветением сакуры. Думаю, не найдется на Земле человека, не стремящегося своими глазами увидеть карнавал в Рио де Жанейро и ледники Патагонии. Уже не говоря о музеях Парижа, Лондона, Нью-Йорка, Мадрида. И так без конца.
    У какого нормального человека возникнет потребность добровольно посетить концлагерь – место, над которым по сей день витают души миллионов загубленных жизней? Тем более, если тебе в жизни повезло, и никто из твоих близких не задохнулся в газовой камере, его труп не сгорел в печи крематория, а пепел дорогих тебе людей не был развеян по ветру. Думаю, таких людей найдется не много.
    Я один из них. Пока не знаю, что я надеюсь открыть для себя, стоя на земле, пропитанной кровью и посыпанной пеплом моих соплеменников-евреев. Возможно ответ на этот вопрос придет у печи крематория или на пороге газовой камеры. А может быть и нет. Об всем увиденном и пережитом в этих страшных местах я постараюсь написать честно и объективно.

                *   *   *

    Фашизм. Самое страшное явление 20-го века. Фашизм, как любая идея тоталитарного правления, это гипнотическое средство воздействия на массы, это тупиковый путь, ложный выход из глубокого экономического и политического кризиса, постигшего государство. Праобразом фашизма историки считают режим Чингисхана. Каждый, относящийся к роду Чингисхана, автоматически считался сверхчеловеком вне зависимости от его способностей управлять и быть лидером. Народы Евразии заплатили за идеи мирового господства Чингисхана пирамидами из десятков тысяч человеческих черепов. Доктрина Гитлера о чистоте арийской расы обошлась человечеству намного дороже. Во Второй мировой войне участвовало 61 государство.
    В этой бойне пострадало более 81% населения планеты.
    Предвестниками надвигающейся катастрофы в Европе были «Аншлюз» и Мюнхенское соглашение 1938 года. 11 марта 1938 года немецкие войска, якобы в целях сохранения мира, вошли на территорию Австрии, насильно присоединив часть ее территории к Германии. Это противоречило условиям Версальского мирного договора, подписанного между странами-участницами Первой мировой войны. Великобритания и Франция, вместо принятия моментальных решительных мер, ограничились лишь нотой протеста, на которую гитлеровский режим не обратил никакого внимания.
29 сентября 1938 года премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен, премьер-министр Франции Э. Даладье, А. Гитлер и Б. Муссолини подписали в Мюнхене первое соглашение о дележе Европы. По этому документу Германия присоединяла к себе Судетскую область и часть территории Чехословакии, граничащую с Австрией. Но этим дело не ограничилось. Такая легкая добыча лишь еще сильнее разожгла аппетит гилеровской Германии. Менее чем через год Германия полностью оккупировала Чехословакию, объявив ее неотъемлемой частью территории Третьего Рейха.
    За 60 лет, прошедших после окончания Второй мировой войны, опубликована не одна сотня тысяч документов, воспоминаний, свидетельских показаний очевидцев и участников тех страшных событий; написаны сотни романов, повестей, рассказов, поэтических произведений о героизме участников войны. Жители планеты увидели страшные кадры военной кинохроники, снятые не только советскими, американскими и английскими операторами, но и самими немцами; фотографии, свидетельствующие о зверствах нацистов, обошли газеты всего цивилизованного мира. Давно подсчитано число погибших в этом страшном 6-летнем побоище. Каждому еврею на Земле известно о 6-ти миллионах жертв Катастрофы. Умом понимаешь, что за этими цифрами стоят живые, ни в чем не повинные люди. Но цифры нередко остаются просто арифметическими символами, а написанное и отснятое – произведниями литературы и киноискусства. Чтобы понять и почувствовать глубину трагедии, необходимо что-то большее. Сожженные в крематориях телесные оболочки убитых и замученных давно стали пеплом. Их чистые души по сей день парят над польской землей. Они призывают живых хоть на мгновение задуматься над тем, что пережили жертвы этого самого страшного в истории Земли геноцида – Катастрофы европейского еврейства, учиненной фашистами, ослепленными идеей мирового господства, рожденной в больном мозгу их фюрера.
    Кем же был этот человек, сумевший толкнуть цивилизованную нацию на самоубийство? Великим политиком? Гениальным полководцем? Непревзойденным военным стратегом? Личностью, обладающей магическим даром вести за собой миллионы людей? Фанатиком? Провидцем? Или больным безумцем? А возможно это был дьявол в человеческом обличье, сошедший на Землю, чтобы покарать людей? Или мусорщик, стремящийся очистить планету от низших неполноценных рас, больных и калек? Может быть он был посланцем с Того Света, перед которым стояла цель сделать жизнь на Земле красивой и чистой? Для того, чтобы попытаться понять философию нацизма, фанатичную потребность в массовом истреблении себе подобных, непроходящее желание властвовать, ощущать себя представителем «высшей» рассы, обратимся к фактам из недавней истории.

                *    *   *

                Гитлер. Портрет, написанный кровью.
                (психо-социальная оценка личности А. Гитлера)

                «Еврей – это червь в гниющем теле, зараза,
                страшнее, чем некогда черная смерть,
                бациллоноситель наихудшего сорта,
                возмутитель спокойствия человечества,
                трутень, втершийся в человеческую среду,
                паук, медленно высасывающий кровь из пор
                народа, стая крыс, между которыми не
                прекращается кровавая драка, паразит в теле
                других народов, который непрерывно
                размножается, подобно вредоносным бациллам,
                вечная пиявка, вампир народов».
                (Из публичных выступлений Гитлера).

    Адольф Гитлер – нацист №1, не сомневался, что, послан на Землю провидением. Он слепо верил, что его миссия состоит в том, чтобы возвысить Германию над всем миром и сделать немцев хозяевами планеты. Этот символ зла лишь не учел, что, как обычный смертный, соткан не только из достоинств. Долгие годы этот человек мучался от тяжелых физических недугов, его мозг постоянно грызли больные идеи, а исковерканная сомнениями, детскими обидами, старыми травмами и комплексами душа была не способна воспринимать прекрасное. Его дьявольской натуре было неведомо состояние счастья, ему не дано было наслаждаться обычными земными радостями. Кем же был Гитлер – человеком, сверхчеловеком, или «недочеловеком», за короткое пребывание которого на Земле мир заплатил такую непомерно высокую цену?
    Став вождем нации, Адольф Гитлер приложил немало усилий, чтобы поглубже упрятать генеалогию своей семьи. Он постоянно стремился к тому, чтобы его семейная хроника не стала бы достоянием историков. Только исследования последних лет позволили пролить свет на темные страницы его семейной биографии. Тайна, которую так тщательно оберегал Гитлер, касается, в основном, происхождения его дедушки.
    Георг Гидлер (прадедушка Адольфа Гитлера по материнской линии) никогда не признавал незаконнорожденного Алоиза своим сыном. Настоящим отцом дедушки Гитлера был брат Георга, Иоганн Гюттлер. Дед Адольфа, Алоиз, официально сменил фамилию на Гитлер в 1876 году. Богатый, но женатый, Иоган сумел уговорить брата жениться на матери его внебрачного ребенка. Детство маленького Алоиза прошло не в доме матери, а на вилле у богатого «дяди». После смерти Иоганна Алоиз официально унаследовал все состояние дяди. Клара Пельцль, внучка Иоганна Гюттлера, взятая в дом Алоиза для ухода за ребенком и помощи по хозяйству, вскоре стала любовницей деда Адольфа Гитлера. В 1884 году, после смерти второй жены Алоиза Гитлера, любовники официально оформили свои отношения. К тому времени Клара была уже беременна. Таким образом Иоганн является Адольфу Гитлеру не только дедом по отцовской линии, но и прадедом по материнской линии. Такое витееватое сплетение семейных уз ни к чему хорошему привести не могло.
    Клара Гитлер славилась в семье своей безмерной любовью к детям. До трехлетнего возраста она кормила Адольфа грудью. Матери без труда удалось внушить сыну мысль, что он не простой ребенок. Потеряв один за другим трех старших детей, Клара сосредоточила свою гипертрофированную материнскую любовь на Адольфе.
    Купаясь в безграничной материнской любви, Адольф, тем не менее, испытывал по отношению к Кларе сильное разочарование: при крутых расправах, которые регулярно учинял над ним отец, матери была отведена роль безучастного, молчаливого свидетеля. Очевидно поэтому в книге «Майн Кампф» Гитлер сравнивает толпу с женщиной:
    «Сознание широкой массы не воспринимает ничего слабого и половинчатого. Подобно женщине, она (толпа) предпочитает покоряться сильному, нежели покорять слабого; масса любит повелевающего ею больше, чем выпрашивающего у нее милостыню; учение, которое не терпит рядом с собой никакого иного, устраивает ее больше, чем разрешенная либеральная свобода. Масса не знает, что делать со свободой, ощущая себя в какой-то степени брошенной на произвол судьбы».
Патологическая любовь матери сделала Адольфа тяжелым нарцисстом. В характере Гитлера это трансформировалось в «желание убийства» и выразилось в постоянно нарастающей внутренней агрессии, в стремлении к насильственному расторжению связи между матерью и сыном. В отличие от матери, отец любил власть, знал, как ее завоевывать и как обращаться с обретенной властью. Ни в грош не ставя окружающих, он, тем не менее, умел произвести нужное впечатление и добиться доверия к себе.
    Отец был сварливым, грубым, вспыльчивым, легко пускал в ход кулаки. Этим он держал сына в постоянном страхе. Начальную школу мальчик закончил легко, не прилагая к этому особых усилий. Учеба в реальном училище в Линце стала для него тяжелой травмой: для того, чтобы добиться успеха, здесь нужно было здорово попотеть. Не будучи готовым к систематической деятельности, Гитлер бросил училище после 4-го класса.
    Со смертью отца в семье закончилась эпоха домашней тирании. Сейчас Адольф Гитлер мог часами рисовать, предаваться мечтам, грезить. С каждым годом у него росла тяга к праздности и неприязнь к систематическому труду. Мать делала все, чтобы устранить с пути сына любые препятствия. По ее настоянию он отправился в Мюнхен и поступил в Академию изобразительного искусства. Его карьера художника завершилась, не успев начаться: через несколько месяцев Гитлер бросил занятия в Академии и вернулся домой. В январе 1907 года у матери была обнаружена злокачественная опухоль легких. Ее прооперировал еврейский врач Эдуард Блох в госпитале милосердных сестер в Линце. Операция прошла успешно, но жить Кларе Гитлер оставалось недолго: уже в момент операции обнаружилось, что вся плевра была усеяна метастазами. Во время болезни сын трогательно заботился о матери: спал рядом с ее постелью, готовил пищу, как умел ухаживал за больной женщиной. 21 декабря 1907 года Клара Гитлер умерла. Доктор Блох застал Адольфа рядом со смертным ложем матери с листом бумаги в руках, на котором он запечатлел покойную.
    После поражения Германии в Первой мировой войне Родина заняла в сознании Гитлера место покойной матери. Гитлер перенес на Германию чувства, ранее бессознательно связывающие его с матерью. Он считал себя обязанным отомстить тем, кто искалечил и унизил его родину-мать. Образ доктора Блоха, врача-еврея, который не только отравил мать, но и извлек финансовую выгоду из страданий единственного близкого ему человека, усилил и довел до крайности ненависть Адольфа Гитлера к евреям. В своем приказе о начале массового истребления евреев, Гитлер писал:
    «Удалить, вырезать, искоренить еврейский рак из тела немецкого народа».
Достойным примером для подражания для молодого Гитлера были Георг Рихтер фон Шенерер и доктор Карл Люгер. Первый проповедовал идею, суть которой сводилась к тому, что причиной всего мирового зла являются евреи; второй был в Германии лидером антисемитской партии христиан-социалистов. Поступками, мыслями и чувствами Гитлера двигали смесь антисемитизма, расизма, национализма и социализма. В последствии эта «гремучая» идеология легла в основу его политического кредо.
    В декабре 1909 года, когда деньги, поступающие из его доли наследства иссякли, Гитлер обратился к венским властям с просьбой о предоставлении ему места в приюте для бездомных. Он переселился в мужское общежитие, расположенное в одном из самых неблагополучных и заброшенных районов Вены.
    «Я благодарен этому времени за то, что оно меня закалило и я могу быть твердым» – писал он впоследствии об этом периоде своей жизни.
По характеру Гитлер был ярко выраженным нарцисстом. Никто из окружающих никогда не вызывал в нем ни чувства искреннего участия, ни сожаления. Его интересы сводились к удовлетворению только своих потребностей и желаний. Этот человек жил мечтой о покорении мира. В те годы он еще не представлял себе, как сможет осуществить эти честолюбивые планы. Его душа была переполнена ненавистью, агрессией и желанием отомстить всем и каждому за унижения, старые обиды и неудачно сложившуюся жизнь.
    В мае 1913 года Гитлер неожиданно принял решение покинуть Вену и перебраться в Мюнхен с целью поступить в мюнхенскую Академию Художеств. Однако здесь его ждало очередное разочарование: в приеме в Академию ему было отказано. Он перебивался случайными заработками, вел замкнутый образ жизни, не пытаясь завести ни друзей, ни подругу. Несостоявшийся художник проводил свободное время в дешевых пивных, не упуская случая ввязаться в любой политический спор. Его интересы начинались и заканчивались политикой. Гитлер вернулся в Австрию и 18 января 1914 года был арестован за уклонение от службы в австрийской армии. Благодаря своему красноречию ему удалось убедить власти в своей полной невиновности. В оправдательном письме в военное ведомство дезертир-Гитлер писал:
    «Я был молодым, неопытным человеком... У меня не было никакой поддержки, я был предоставлен лишь самому себе... Два года моими подругами были только нужда и забота, моим единственным спутником был вечный неутолимый голод. Я никогда не был знаком с прекрасным словом юность. Но несмотря на великую нужду и часто более чем сомнительное окружение, я ни в чем не уронил свое имя, не согрешил против закона и совести...» (Антон Ноймайр. «Диктаторы в зеркале медицины». «Феникс» 1997 год. стр.201.)

    5 февраля 1914 года на медкомиссии в Зальцбурге Гитлер был признан «негодным к строевой и нестроевой службе».
На самом деле Гитлер не скрывал, что не готов служить в одной армии с чехами и евреями, но готов отдать жизнь за Германскую империю. 1 августа 1914 года он записался добровольцем во Второй баварский пехотный полк. Война избавила его от необходимости принимать решения, касающиеся не только его дальнейшей карьеры, но
и всей жизни. Он сменил серое существование неудачника на веселую жизнь бравого солдата. Сейчас его распирало ощущение важности его роли в судьбе Германской империи. Солдат Гитлер очень ревностно относился к исполнению своего патриотического долга. За это он пользовался уважением начальства и был награжден Железным Крестом 1 и 2 степеней. В боях ему неоднократно удавалось избежать смерти. Это еще больше укрепило уверенность Гитлера в том, что он послан провидением для спасения немецкого народа. Время, проведенное на полях сражений Первой мировой войны, было для Гитлера одним из самых ярких и счастливых периодов его жизни. При виде страданий и смерти он, в отличие от других, испытывал не ужас, страх или состадание, а глубокое удовлетворение. В октябре 1918 года Гитлер отравился газом ипритом и временно потерял зрение. Через 3 недели после излечения у Гитлера начались приступы «истерической слепоты», сопровождающиеся временным нарушением речи и резким снижением остроты зрения. Характерно, что никаких объективных признаков болезни при обследовании обнаружить не удалось.
    Первая мировая война явилась решающим фактором в формировании агрессивной личности Гитлера. Он ощутил себя частью мощной машины, разрушившей своим движением его ущемленную личность. Однако вид разбитой немецкой армии вновь вызвал в его душе тяжелый кризис, а последовавшую за войной революцию он воспринял как личное оскорбление, ибо давно уже отождествлял себя с Германией.
    Эта душевная травма усугублялась тем, что большинство из зачинщиков беспорядков были евреями, посягнувшими на националистические идеалы немецкого народа. Побороть столь глубокое унижение можно было только полным истреблением всех зачинщиков этой смуты. Присутствуя на нескончаемых бурных митингах, организуемых как сторонниками, так и противниками нового режима, Гитлер почувствовал, что у него открылся дар оратора. Его пламенные, переполненные эмоциональной демагогией речи собирали толпы слушателей. Талант привлекать массы вновь подтвердил крепнувшее в нем изо дня в день убеждение в своей «особой миссии лидера немецкого народа и спасителя Германии».
    В 1919 году Адольф Гитлер вступил в ряды «Немецкой рабочей партии» (ДНП), став членом правления, ответственным за пропаганду. На одном из партийных митингов в сентябре 1919 года он впервые публично заявил о своей юдофобии. Военное поражение Германии сделало его демоном национализма и антисемитизма. Решение «еврейской проблемы» он представлял себе следующим образом:
«Антисемитизм из чисто эмоциональных побуждений находит свое высшее выражение в форме погромов. Антисемитизм разума должен, однако, привести к планомерному законному преодолению и устранению еврейских привелегий... Его конечная цель должна состоять в безоговорочном удалении евреев вообще». (Антон Ноймайр. «Диктаторы в зеркале медицины». «Феникс» 1997г. Стр.210.)
    Эта глубоко въевшаяся в сознание Гитлера ненависть к евреям уже в самом начале его политической карьеры носила характер навязчивого бреда. С годами антисемитизм принял у Гитлера крайние формы, которые обошлись еврейскому народу в 6 мил. загубленных жизней. Вина жертв Катастрофы состояла лишь в том, что эти люди родились евреями, а значит заведомо подлежали тотальному истреблению. «Окончательное решение» еврейского вопроса в Европе было спланировано с немецкой пунктуальностью и так же методично и точно приведено в исполнение. Его сущность была проста, доступна и понятна каждому солдату Третьего Рейха:
    Первый этап (1933-1939гг.)
(Приход Гитлера к власти в Германии – начало Второй мировой войны).
Антиеврейская пропаганда, принятие законов, ограничивающих права евреев – граждан Германии. Эти меры привели к эмиграции евреев из Германии.
    Второй этап (сентябрь 1939 г.-июнь 1941 г.)
(Начало Второй мировой войны – нападение нацистской Германии на Советский Союз).
Организация в оккупированных Германией странах еврейских гетто. Начало массового уничтожения евреев.
    Третий этап (июнь 1941г.-осень 1944 г.)
(Нападение Германии на Советский Союз – приказ Гиммлера о прекращении еврейского геноцида).
Претворение в жизнь директивы фюрера о массовом истреблении еврейства на территории Восточной Польши и СССР. Депортация евреев из оккупированных европейских стран в лагеря уничтожения в Германии.
Январь 1942 года. Принятие к исполнению протокола Вензенской конференции об «окончательном решении еврейского вопроса».
Осень 1944 года – Приказ Гиммлера о прекращении еврейского геноцида в Европе.

                *   *   *

                День первый (5.10.06.). Случайность или мистика?

    Полет прошел гладко, без приключений. В указанный в расписании час самолет приземлился в Варшавском аэропорту. Выполнив необходимые формальности, мы грузимся в автобус и трогаемся в путь. Мне очень повезло: в группе всего 25 учеников предпоследнего класса. Для надзора и усмирения «детей» с ними едут (не считая меня, случайно затесавшегося пенсионера-мазохиста) семеро взрослых (три преподавателя, трое родителей и офицер, отвечающий за безопасность детей). Можно надеяться, что в таком усиленном составе удастся справиться с приступами «детской» свободы и избежать нежелательных эксцессов.
    Чтобы эта поездка не стала страшным шоком (все равно будет!), детей долго готовили. Встречи с выжившими узниками нацистских концлагерей, посещение музея Катастрофы в Иерусалиме («Яд ва Шем»), документальные и художественные фильмы о Второй мировой войне и еврейском геноциде должны были не только снабдить учеников необходимой информацией, но и, по возможности, ослабить шок от того, с чем им предстоит столкнуться в Польше.
    Для того, чтобы плавно войти в тему, группа делает первую остановку в Варшавском Институте истории польского еврейства. Это не музей. Уже много лет здесь собирают и изучают документы, связанные с историей Катастрофы польского еврейства в годы Второй мировой войны. Как ни странно, немало документов оставили сами нацисты. Немецкая пунктуальность требовала протоколировать и фиксировать на пленку все происходящее. Сегодня эта хроника демонстрируется в кинозале Института. Фотографии, письменные свидетельства чудом выживших очевидцев, приказы военного коменданта, дневники и личные письма выставлены на стендах Института или хранятся в его архивах. Здесь можно попытаться отыскать следы погибших родственников, оказавшихся во время войны на территории оккупированной Польши.
История самого здания тоже неординарна. Более ста лет место это было «еврейским». До войны здесь была синагога и школа раввинов с самой богатой в Польше еврейской религиозной библиотекой и коллекцией картин еврейского художника Готлиба.
               
    Сразу после оккупации Варшавы здание было взорвано. Много уникальных книг и произведений искусства было предано огню, часть Оставшиеся манускрипты оказались погребенными под обломками древней синагоги.
    Преподаватель истории и исследователь Эмануэль Рингенблюм, работавший до войны в еврейском центре, выпускал информационный бюллетень на идиш, «Субботнее наслаждение». В период нацистской оккупации «Субботнее наслаждение» превратилось в подпольную газету, освещавшую положение евреев в Польше. Когда стало ясно, что никому из польских евреев не суждено выжить, издатели «Листка» спрятали документы в молочные бидоны и закопали их в землю. Львиная доля информации об этом страшном периоде сохранилась только благодаря этим «Листкам». К сожалению, часть этого бесценного архива до сих пор не найдена. По сей день в Варшаве и окрестностях ведутся раскопки в надежде отыскать утерянные документы.
    В оккупированных странах нацисты стремились расправляться с населением руками местных жителей. В этом плане Польша не была исключением. По приказу нацистов в Варшаве был создан еврейский управленческий аппарат («Юденрат»). В него входило около ста человек. Новые хозяева Польши считали ниже своего достоинста входить в прямой контакт с евреями. Формально члены «Комитета» считались представителями немецкой администрации в Варшавском гетто. У евреев, согнанных в гетто, деятельность Юденрата вызывала ненависть, желание отомстить «предателям». Вопрос о том, нужно ли было этим евреям сотрудничать с оккупантами до сих пор остается спорным. Деятельность членов Юденрата можно рассматривать как предательство, измену своей вере и своему народу. А можно считать этих людей героями, а их работу – подвигом. Ведь если бы контакт между нацистами и евреями осуществляли поляки, все было бы значительно хуже. Не говоря уже о том, как выглядела бы жизнь евреев в гетто, если бы ею руководили сами нацисты.
После освобождения Варшавы советскими войсками на фундаменте взорванной синагоги воздвигли административный комплекс, в котором разместились представители «народной» власти. И начались «чудеса». В новом, вчера построенном доме, лопались трубы, рушились потолки, трескались стены, неоднократно происходили короткие замыкания, вызывающие пожары. Здание ремонтировали и заселяли новыми учреждениями. Но это не помогало. После каждой следующей аварии желающих переселиться в современный дом становилось все меньше и меньше. Так продолжалось не один год, пока кому-то не пришло в голову вернуть это место евреям. С момента образования в его стенах еврейского центра здание стоит прочно, не создавая проблем его жильцам. Хотите, чтобы это была случайность? Пусть будет так. А может быть, это рука Провидения? Возможно еврейский дух охраняет фундамент древней синагоги, не позволяя возводить на священных камнях ничего, что не соответствовало бы первоначальной «еврейской» сущности этого места.
               

    Испокон веков в Варшаве проживало много евреев. В этом городе они рождались, подрастали, учились, молились, женились, рожали детей, трудились в поте лица, чтобы прокормить семью, старели и тихо умирали. В довоенной Варшаве было несколько еврейских кладбищ. Сегодня в польской столице их нет вовсе. Эти кладбища уничтожили нацисты. А надгробные плиты с еврейских могил стали отличным материалом для мощения улиц. Что не успели уничтожить фашисты, сравняли с землей пришедшие за ними русские. Несмотря на такое многолетнее варварство, кое-что все-таки сохранилось.
    На территорию бывшего еврейского кладбища, ставшего с годами тенистым парком, свезены остатки надгробных памятников с 4-х старых кладбищ Варшавы: еврейского, католического, мусульманского и общего, на котором были захоронены вместе люди верующие и неверующие. Это еврейское кладбище, в отличие от древнего, где захоронены евреи, жившие в Варшаве более 150 лет назад, появилось «только» в 19-м веке и называется «новым». Посещение этого места дает некоторое представление об истории польского еврейста с конца 19-го до середины 20-го века.
К началу Второй мировой войны в Варшаве насчитывалось 350 тыс. евреев. (К 1939 году в Польше проживало 3,2 млн. евреев. Каждый четвертый житель довоенной Польши был еврей.) За годы войны в Варшаве практически не осталось евреев. Нацисты не только методично уничтожали живых. Ничего не должно было напоминать о том, что в этих местах когда-то жили ненавистные представители неполноценной еврейской нации. Установить на место остатки старых надгробий после освобождения Варшавы не удалось, поскольку невозможно было идентифицировать могилы. Из старых могильных плит возвели стену, ставшую монументом всем тем, над кем нацисты надругались не только при жизни, но и после смерти.
Немцы не любили и боялись мистической силы кладбищ и почти не заходили за кладбищенскую ограду. Этим пользовались еврейские дети. Убегая из гетто, они прятались на кладбище, выращивали между могилами овощи, тем самым помогая семьям выжить в условиях страшного голода. В случае опасности могильные склепы служили им хорошим убежищем.
               
    Могила Адама Черняка, одного из членов еврейского самоуправления в Варшавском гетто, «Юденрат», находится в центре кладбища и сразу бросается в глаза. По всем канонам еврейской религии этой могилы не должно было быть внутри кладбищенских стен: ведь этот человек покончил жизнь самоубийством. Перед смертью он записал в своем дневнике:
    «Я не знаю, что делать. Мое сердце разрывается на части от горести, печали и сострадания. Это выдержать невозможно».
    Памятник на могиле Адама Черняка появился после войны. Его установила жена, выжившая в страшных условиях Варшавского гетто и репатриировавшаяся в Израиль.
С могилой Адама Черняка соседствует могила доктора Заменгоффа, погибшего в 1942 году. Это ему принадлежит идея создания языка Эсперанто. Свою мысль о необходимости единого языка для всех народов планеты Заменгофф сформулировал следующим образом:
    «Не окажись я в гетто, мне, скорее всего, никогда не пришло бы в голову попытаться создать единый для всех людей язык. Только человек, попавший в гетто, который молится на древнем, давно умершем языке, общается с окружающими на языке своих поработителей, имеющий во всем мире братьев по крови, с которыми он не может найти общего языка, в состоянии понять глубину трагедии, в основе которой лежит непреодолимый языковый барьер».
К сожалению, гениальную идею единого мирового языка воплотить в жизнь не удалось.
    Слишком велика пропасть между людьми, населяющими Землю, непомерно мало готов сделать каждый из них, чтобы захотеть услышать и понять незнакомца.
    Во время войны люди умирали не только от пуль и голода. Бичем мирного населения в оккупированных странах были эпидемии. По статистике только в одной Польше от болезней ежемесячно умирало около 5000 человек. Историк Меир Балабан, умерший от голода в Варшавском гетто, записал в своем дневнике:
    «7 марта 1942. Длинная вереница колымаг медленно движется по Гассинской улице. На каждой подводе несколько мертвых тел. Тела сваливаются в общую яму в том виде, в каком были подобраны на улице: обнаженные, необмытые, не обернутые в погребальный саван (откуда взять ткань на 200 саванов ежедневно!) Сотни тел умерших свозятся в конюшни, ими заполняются кладбищенские склады, где они терпеливо ожидают своей очереди на погребение. Присыпанная сверху тонким слоем земли, яма становится последним пристанищем этим несчастным. Такого ли конца заслуживает человек? Но наступит день, и мы воздвигнем здесь монумент в память этих безвестных. Забудутся имена тех, кто лежит в отдельных могилах. Память о похороненных в братской могиле останется навсегда».

                *   *   *

    К началу Второй мировой войны в Польше было несколько крупных еврейских политических блоков:
Религиозная партия «Агудат Исраэль»
Сионисты (правые и левые еврейские националистические партии, движение «Бейтар» и т.д.)
    Члены еврейской организации «Бунд», в отличие от сионистов, считающих необходимым условием выживания еврейства создание независимого еврейского государства и репатриацию туда евреев из стран рассеяния, считали своей родиной Польшу. Они вели борьбу за права евреев, проживающих в Польше: «Мы социалисты, наша Родина – Польша. К тому же мы евреи» – был лозунг БУНДовцев. Бундовцы общались между собой на идиш, отрицая и презирая иврит. Стремление оставаться верными подданными польского государства, бороться за равноправие для всех, независимо от вероисповедания, не спасло БУНДовцев. Их постигла та же участь, что и сионистов, стремившихся к созданию независимого еврейского государства. Память БУНДовцев, этих евреев-утопистов, увековечена на варшавском еврейском кладбище общим монументом.
               
    Мы медленно бредем между могилами. Известные всему миру имена: Эстер Каминска, которую по праву считают основательницей театра на идиш, писатели, актеры, увековечившие своим творчеством самобытную еврейскую культуру. На одном из отдаленных участков кладбища похоронены евреи, сражавшиеся в рядах польской армии во время Первой мировой войны.

                *   *   *

    Знание фактов еще не дает право на абсолютно точный и правдивый анализ исторических событий. Любой «неоспоримый» факт можно трактовать по-разному, в зависимости от акцентов и знаков препинания, которые ставит историк. Зная «здоровые» националистические чувства поляков, лично я никогда не относился к ним с особой теплотой и симпатией. Антисемитизм, возведенный в ранг государственной политики в Польше (как, впрочем, и в СССР), давно известен и не требует новых доказательств. Сегодня, стоя у монумента участникам восстания в Варшавском гетто, я с удивлением слышу новую, незнакомую трактовку событий тех лет. Справедливости ради и эта, неприемлемая на мой взгляд точка зрения должна быть доведена до читателя. Ее суть сводится к тому, что в годы немецкой оккупации поляки тоже были подневольными и бесправными и являлись не инициаторами, а всего лишь «слепыми» исполнителями приказов нацистов. На данном этапе я воздержусь от комментариев. Возможно, в ходе поездки появятся факты, которые укрепят или напрочь разрушат эту точку зрения.
    В советской Польше было не принято чтить память кого бы то ни было, кроме советских воинов-освободителей. Когда эра советской «опеки» завершилась и к власти пришла «Солидарность», здесь вспоминили, что кроме советских солдат, погибших при освобождении Польши от нацистов, были и другие жертвы. Лишь в 90-х годах на одном из проспектов Варшавы появился монумент в память о 1,5 млн. детей, погибших в Польше в годы войны.
    В 1943 году евреи подняли восстание в Варшавском гетто. Хотя само гетто было сожжено до тла, а в живых не осталось никого из организаторов восстания, можно считать, что бунт удался. Мир, наконец, услышал об ужасах, творимых нацистами в гетто и лагерях. Не к лицу было полякам, потомкам гордых шляхтичей, сидеть сложа руки, когда «даже» евреи выступают с оружием в руках против оккупантов. Когда поляки решились, наконец, поднять восстание, советские войска уже стояли на противоположном берегу Вислы. Полякам было важно показать миру, кто «на самом деле» борется за независимость Польши. Если бы они пассивно ждали советскую армию-освободительницу, то не могли бы претендовать на независимость, и стали бы очередным сателлитом СССР (как и случилось, несмотря ни на что). Факты из многовековой истории порабощения Польши Россией оставили в национальной памяти поляков глубокий кровоточащий след. Русские тоже не страдали коллективным склерозом. Они прекрасно помнили, как упорно, с оружием в руках, отстаивали поляки свою независимость. Наступил момент «мщения». Бойцы и командиры Советской армии спокойно взирали с противоположного берега Вислы, как, захлебываясь в реках собственной крови, гибли солдаты Армии Краева. Советские войска не приложили никаких усилий, чтобы облегчить участь бойцов польского Сопротивления. Эта кровавая битва поляков с немцами длилась три месяца. Когда полностью разрушив Варшаву, немцы отступили, советские войска вошли в город. В истории Польши начался новый этап. Под неусыпным оком «старшего брата» Польша начала строить социализм. Много лет продолжалась борьба за право установить в польской столице монумент, который увековечил бы память участников польского Сопротивления. Этот монумент был открыт только в 1989 году, когда Польша навсегда распрощалась с коммунизмом и избавилась от советской опеки.

                *   *   *

                День второй (6.10.06.). В поисках еврейской Варшавы.

    На территории сегодняшней Польши евреи начали селиться примерно 650 лет назад. Не встретив особого недовольства со стороны поляков, они занялись торговлей, открыли магазины, мастерские, маленькие предприятия. Когда в 1933 году, после «Хрустальной ночи», в Германии начались массовые преследования евреев, часть из них перебралась в Польшу. Здесь они быстро встали на ноги, обзавелись недвижимостью, занялись бизнесом, приносящим хороший доход. Те, кто не захотел покинуть «родную» Германию, бысто почувствовали прелести новой власти. Пока это был «всего лишь» «экономический антисемитизм». Новый режим выдвинул лозунг «Германия только для немцев». Здесь делалось все, чтобы заставить евреев покинуть страну. «Особо умные» не верили, что нация, подарившая миру Гете и Гейне, на этот раз преподнесла человечеству страшный подарок в лице обожаемого фюрера. Эти «мудрецы» не уехали вовремя. В 30-х годах с евреями еще поступали «гуманно»: с желтой повязкой, украшенной звездой Давида, немецкие евреи шли в трудовой лагерь Дахау, где им надлежало трудиться в поте лица на благо родной Германии и любимого фюрера. В те годы Дахау еще не был лагерем смерти.
Оккупировав Польшу, фашисты пошли по проторенной дорожке: та же повязка с желтой звездой Давида на рукаве, закрытые еврейские школы, разграбленные еврейские магазины, взорванные синагоги, конфискованная недвижимость, пикеты антисемитов у еврейских магазинов с лозунгами: «Не покупайте у евреев».
    Новавя директива Гиммлера обязывала местные власти изолировать евреев от остальных жителей страны. В довоенной Польше насчитывалось около 2-х тыс. маленьких еврейских местечек. Их жителей было решено собрать в одном месте. Евреи считали, что немецкие власти устроили гетто, чтобы (О святая наивность!) уберечь их от нападок поляков-антисемитов. Этот огороженный 3-х метровой стеной город в городе строили польские подрядчики на еврейские деньги. На территории, занимающей 2,4% всей плошади Варшавы, ютилось до полумиллиона человек (30% всего населения польской столицы).
               
    17 узких улочек одного из беднейших районов довоенной Вашравы еще вчера заселяли нищие поляки. После выхода немецкого приказа о переселениин евреев в гетто спрос на каждый метр жилой площади в этом районе резко вырос. Поляки не преминули воспользоваться возможностью улучшить свои жилищные условия за счет ненавистных евреев. Глаза поляков светились алчным блеском, когда они смотрели на просторные еврейские дома с мебелью, которые доставались им только потому, что им «повезло» родиться неевреями. Захватив еврейские дома, поляки вешали над входом крест, объявляя это жилищем своим.
    Худо-бедно, дела в гетто постепенно налаживались. Переселив евреев из Варшавы и прилежащих местечек в гетто, нацисты огородили его территорию 3 - метровой стеной и закрыли ворота. Только единицы имели спецпропуска, позволяющие им выходить днем на работу за пределы гетто. Ночью все его обитатели обязаны были находиться внутри. С задержанным вне стен гетто в вечернее время евреем поступали по законам военного времени. Положение жителей гетто ухудшалось изо дня в день.
    Вскоре начался голод, болезни, эпидемии. В эти дни спасителями семьи стали дети. Только маленьким юрким пацанятам удавалось просочиться наружу, чтобы продать полякам что-нибудь из семейных реликвий, а на вырученные деньги купить немного картошки и буханку хлеба. Это спасало их родителей, младших братьев и сестер от голодной смерти. Выращенные между могил древнего кладбища овощи были отличным подспорьем семьям, запертым в гетто. 90% продуктов попадало в гетто нелегально, выменивалось на драгоценности, или покупалось за большие деньги. Всех, кроме евреев, содержащихся в гетто, сложившееся положение устраивало. Не только поляки, но и сами немцы, не упускали случая обменять на черном рынке буханку черствого хлеба на бриллиант, обручальное кольцо, или набор фамильного столового серебра. К вечеру юные добытчики возвращались в гетто, хотя, оказавшись вне стен этого страшного места, могли спастись бегством. Их удерживало чувство долга перед теми, кто с нетерпением ждал их возвращения. Да и бежать, собственно, было некуда. Первый попавшийся на улице поляк с удовольствием сдаст маленького жиденка в комендатуру. И не ради награды, а для собственного удовольствия. А потом, наглотавшись самогона, будет бахваляться своим «подвигом» перед друзьями и соседями, призывая их поступать, как он.
    За короткое время все дома, расположенные на территории варшавского гетто, оказались перенаселенными. В 5-ти этажном доме ютилось до 1000 человек. В период «расцвета» в гетто проживало до полумиллиона человек. Комендантсий час должен был начинаться с наступлением темноты и заканчиваться с восходом солнца. Нередко же он продолжался по нескольку дней подряд. По указанию нацистов «Юденрат» снабжал жителей гетто продуктовыми карточками из рассчета 500 калорий в день на человека в среднем. (Работающие евреи получали 750 калорий в сутки, неработающие – 250).
    По предложению Эмануэля Рингенблюма «Юденрат» ввел в гетто «домовые комитеты», которые заботились о стариках, больных, детях и тех, кто был лишен заработка. Члены домовых комитетов следили за чистотой улиц, стараясь предотвратить вспышки эпидемии. Они собирали пожертвования, которые шли в «Фонд одной ложки». Раз в неделю члены «Юденрат» обходили гетто, и каждая семья жертвовала одну ложку продуктов в пользу нуждающихся (ложку сахара, муки, соли и другие продукты). Это не очень помогало. При всем своем, казалось бы, развитом интеллекте и способности к логическому мышлению, человек как был, так и остался самым доверчивым существом на Земле. Он с радостью готов поверить в любой абсурд, принять за правду самую невероятную небылицу, поверить каждой лжи. И все это для того, чтобы не потерять надежду. Надежду выжить. Проникающие через глухие стены гетто слухи о расправах нацистов над евреями, жители гетто считали «уткой», запущенной поляками, чтобы выманить их наружу и там расправиться с ними.
    Истощенные, больные, сломенные физически и морально, люди ежедневно умирали сотнями. Но это было только начало. Еще не вступила в действие гитлеровская директива о «радикальном решении еврейского вопроса».
            


                *   *   *


                День третий (7.10.06.). Первое дыхание смерти.

                «Я никому не желаю зла, не умею,
                просто не знаю, как это делается»
                (Януш Корчак. «Дневник»).


    Мы временно покидаем Варшаву. Сегодняшний день начинается в городке Тикочино. Евреев здесь давно нет. Как память об этом некогда типичном еврейском местечке, в Тикочино осталась древняя синагога.
    Чтобы лучше понять и почувствовать, как жили евреи в маленьких польских местечках до войны, нужно совершить короткую пешеходную прогулку по городку.
    Маршрут начинается с рыночной площади, которая всегда была эпицентром городских событий. В такой католической стране, как Польша, здание синагоги не должно было выделяться среди прочих построек на площади. Самым высоким здесь был католический собор. Поэтому, чтобы попасть в синагогу нужно было спуститься на две ступеньки вниз. Местоположение синагоги находит свое отражение и в молитвах, которые возносились отсюда: «Из глубин обращаюсь я к тебе, Господи!». Когда-то синагога была богато украшена. Во время погромов она неоднократно осквернялась и разрушалась местными антисемитами. Последними в этой череде надругательств были нацисты. Сегодня синагога восстановлена, но, к сожалению, здесь практически не осталось ничего оригинального. Все ценности были разграблены, рисунки и надписи на стенах осквернены, или, вообще, вырублены. Особый интерес представляет семисвечник, чудом сохранившийся как реликвия начала 19-го века. Во время фашистской оккупации его сберег польский ксендз. Когда синагога была восстановлена, реликвия заняла здесь подабающее ей место. Большую часть времени синагога закрыта. Ее открывают только для праздничных молитв и делегаций израильских туристов.
               
    В начале 20-го века в Токачино проживал всего один католик. Для него была открыта «личная» церковь. Остальное население этого местечка составляли евреи. С годами положение немного «улучшилось», но к началу войны евреи все еще продолжали оставаться в Токачино подавляющим большинством. Из этого некогда еврейского городка чудом выжил один еврейский мальчик, Аврам Капица. Его воспоминания детства помогают представить, какой была жизнь в этом типичном еврейском местечке почти сто лет назад.
    Семья мальчика не была религиозной. Они просто соблюдали вековой уклад жизни, принятый в маленьком еврейском местечке. Вот как описывает Авраам Капица свое детство:
    «Я родом из простой бедной еврейской семьи. Для того, чтобы прокормить семью, отц брался за любую работу. Основной доход семье приносила выделка кож. Главным богатством семьи были телега и лошадь. На ней отец каждую неделю в базарный день отправлялся в город, лежащий в 30-ти километрах от местечка. Чтобы к утру попасть на базар, из дому выезжали вечером. Однажды, угревшись под теплым кожухом, мы с отцом в дороге заснули. Лошадь медленно шла всю ночь. Когда утром я открыл глаза, то обнаружил, что наш конь стоит во дворе у конюшни. Базарный день был упущен. Следующий раз можно было ехать в город только через неделю. Зимой главным доходом семьи было выкармливание гусей. Топленый гусиный жир шел на продажу, а то, что оставалось служило прекрасной добавкой к постному супу, которым питалась вся семья в холодные зимние месяцы. Хорошим подспорьем в семье была дойная корова и пара курей, купающихся в дворовой пыли. Даже нам, детям было ясно, что жизнь на Земле далеко не рай. Зимой нужно было обязательно ходить в школу, где еврейские учителя учили нас польскому языку, истории, географии и другим наукам. Наскоро сделав уроки, мы бежали в хейдер. Здесь строгие раввины вдалбливали в наши  головы премудрости Талмуда, строго наказывая тех, кто по ошибке начинал молиться или просто разговаривать на уроке не на идиш, а по-польски. Каждое утро отец начинал молитвой, благодаря Бога за то, что он создал его евреем.
    С наступлением субботы дом преображался. Облаченные в праздничные одежды мы шли в синагогу. А вернувшись, чинно усаживались за стол. Субботняя трапеза компенсировала всю полуголодную неделю. Хотелось наесться так, чтобы завтра вновь не почувствовать в желудке голодные спазмы. Меню этой «королевской трапезы» не менялось годами. Да разве можно желать чего-то лучшего, чем явства еврейского субботнего стола? Главным украшением было блюдо с фаршированой рыбой. Затем свежий куриный бульон с лапшой, потом отварная говядина с рисом, а на закуску сливовый компот. В субботу перед обедом все местечко выстраивалось у дверей местной пекарни, где в печах тяжелые чугунки с чунтом с пятницы дожидались своих хозяев. Дешевое, но сытное еврейское явство состояло из костей с запахом мяса, картошки, перловки, макарон. Варево было обильно сдобрено специями. Никому даже в голову не приходило взять или «по ошибке» поменять свою кастрюлю на соседскую. Каждый ребенок мог с закрытыми глазами опознать свой «продукт» по специфическому запаху, присущему только его семье.
    После обеда на местечко опускалась священная субботняя тишина и благодать. Набив живот тяжелой сытной пищей, жители погружались в послеобеденную дрему, стремясь набраться сил на новую неделю, которая будет не легче предыдущей. Мы же, дети, тихо выбравшись из домов, отправлялись по своим делам. В хорошую погоду излюбленным местом прогулок молодежи был мост через речку. Пацаны прыгали с моста в воду, пугали кур и уток на соседских дворах, лазили по деревьям в чужих садах. Зимой главным развлечением были игры на льду замерзшей речки, протекавшей через местечко».
    Место женщины в такой семье было у кухонной плиты. Неделями она не покидала стен родного дома. Дочери, упаси Боже, не ходили в школу, не учились грамоте, не посещали хейдер. Их роль в жизни была строго определена с самого рождения. Мать учила дочерей стряпать, шить, штопать, стирать, гладить, чтобы, отданная в семью мужа, девушка не упала бы лицом в грязь, не посрамила бы родителей. В таком маленьком местечке все знали, что происходит в семье соседа, какие специи его жена добавила в субботний чунт, чей ребенок дерзко ответил раввину на уроке.
    Здесь было невозможно не соблюдать религиозных обычаев и обрядов. Даже неверующий еврей был обязан по субботам появляться в синагоге. В противном случае его «бизнес» ожидал крах, а семью – презрение и бойкот соседей. Самым страшным наказанием для еврея в те времена было отлучение и общественное презрение. Перед таким «провинившимся» захлопывались двери синагоги. Община сама выносила приговор. Отвержение было самым страшным наказанием. Ему подвергались за ограбление или убийство. За более мелкие грехи (несоблюдение субботы или поста в Судный день) наказывали на куне. Куна – выступ на наружной стороне тыльной стены синагоги, к которому привязывали провинившегося на всеобщее обозрение и порицание. Если этого оказывалось недостаточно, «преступника» запирали в камеру-одиночку на верхнем этаже синагоги, где он проводил дни (а порой и недели) в молитвах, стремясь тем самым искупить свой тяжкий грех.
    С приходом немцев в Токачино здесь начались грабежи, конфискация еврейских домов, желтые повязки со звездой Давида, запрет на учебу в хейдере, закрытие и разграбление синагоги. С незапамятных времен в этих краях поляки отличались особо ядреным антисемитизмом. Для них было истинным удовольствие не только наблюдать со стороны, но и самим участвовать в антиеврейских акциях, проводимых нацистами.
    Именно отсюда, от дверей синагоги, токачинские евреи начали свой «маршрут смерти».
    24 августа 1941 года в 18 часов по городку разнесся голос польского полицая–глашатая, приказывающего всем евреям, кроме больных и инвалидов, вне зависимости от возраста, явиться назавтра к 6 утра на рыночную площадь. Лишь только забрезжил рассвет, еврейские жители Токачино, собрав в дорогу продукты и теплые вещи, потянулись к площади. Ровно в 7 утра на площадь въехало 7 грузовиков с гестаповцами. На собравшуюся толпу грозно взирали дула пулеметов. Выпрыгнув из кузова, гестаповцы быстро взяли в кольцо рыночную площадь. На одной половине площади собрали стариков, женщин и детей, на другой мужчин, способных вынести пешеходный переход. Их построили в шеренги по четыре. Наведя порядок, нацисты закрыли евреев в здании местной школы, ставшей для 1300 человек первой тюрьмой по дороге к смерти. Безропотно выполняли  люди  приказы поработителей. Слухи о Варшавском гетто, уже давно витавшие над Польшей, докатились, естественно, и до Токачино. В наивном местечковом воображении гетто должно было стать местом, где немцам будет легче оберегать евреев от ужасов войны и происков польских антисемитов. Когда здание школы заполнилось до отказа, евреям объявили, что их переведут в расположенное неподалеку Шарвонское гетто.
    Не в силах ничем помочь жертвам той трагедии, мы идем их путем, отдавая тем самым долг памяти погибшим, пытаясь хоть в какой-то мере ощутить то, что чувствовали эти безвинные жертвы фашизма. Наивно было бы думать, что нацисты забыли о тех, кому было позволено остаться дома. Вернувшись на второй день в опустевшее местечко, они, методично обходя дом за домом, забирали тех, кого не увезли накануне. Очевидно, отец Авраама быстрее других понял, что происходящее к добру не приведет. Он наказал мальчику не идти на площадь, а схорониться дома за печкой. Из своего укрытия мальчик хорошо видел, с каким удовольствием его сосед-поляк помогал нацистам отыскивать «затерявшихся» евреев.
    Мы покидаем Токачино и через несколько минут небыстрой езды прибываем к месту назначения. Это Лопуховский лес. К тому времени, когда основная масса токачинских евреев пешком добралась до леса, здесь было уже все готово. Вырытые за несколько дней до этого поляками-энтузиастами 2 глубоких и один небольшой колодец терпеливо дожидались своих жертв. Можно только попытаться представить себе, что чувствовали и о чем думали эти идущие в неизвестность люди. Сегодня мы уже никогда не узнаем, думали ли они о смерти, молились ли Всевышнему, прося избавления от страшной участи хотя бы для детей. Токачинских евреев сбросили в колодцы живьем. Затем для порядка полили сверху пулеметным огнем и засыпали землей. Следующий слой живых людей покрыл трупы. Работы было много. За одну ночь в землю было сброшено и расстреляно 1700 токачинских евреев. В «маленьком» колодце нашли свой конец те, кого забрали на второй день. В Лопуховском лесу был проведен первый «удачный» эксперимент массового истребления евреев. Убийство с целью убийста. Трудно спорить о том, какая из форм ликвидации была самой жестокой. Несомненно, расстрел у колодца является одной из самых зверских форм геноцида. Даже счастливцы, не погибшие сразу от пули нацистов, не имели шанса выжить: над ними были тонны трупов, через которые невозможно выбраться наружу. На оккупированной части СССР таким способом было уничтожено 1,5 миллиона евреев. Эта система массового истребления оказалось не только малоэффективной, но и расточительной: не стоило транжирить на евреев 3,5 миллиона пуль, так необходимых фронту. Кроме того (а, возможно, это главное), исполнителям волей-неволей приходилось за мгновение до выстрела видеть глаза жертв. Эти картины могли поколебать веру немецкого солдата в непогрешимость идеи фюрера. Армия фюрера двигалась на Восток. Число евреев, оказавшихся на оккупированых территориях, росло изо дня в день. Пришлось срочно искать более эффективные способы решения «еврейского вопроса».
    В Лопуховском лесу закончилась почти 500-летняя история еврейского местечка Токачино. Это был еще не массовый еврейский геноцид, о котором столько написано, рассказано и отснято фильмов. Это была всего лишь «проба пера», репетиция, шлифовка идеи.
    Чудом оставшиеся в живых свидетели этой трагедии выступали на Нюрнбергском процессе. Одной из них была Ривка Юзелевска, жительница такого же маленького еврейского местечка в Польше. Как и токачинские евреи, ее родные погибли, заваленные трупами на дне глубокого колодца.
    К ее рассказу добавить нечего, но услышать или прочесть это свидетельство должен каждый:
    «Прибыв на место, нам бросилось в глаза, что большинство находящихся здесь людей обнаженные. Нас подвели прямо к колодцу, заставив по дороге избавиться от одежды. Отец не согласился раздеваться догола. Он остался в нижнем белье. Даже удары палками не поколебали его. После того, как одежды были разорваны в клочья, его застрелили на месте, не доведя до колодца. Потом подошла очередь старшей сестры. Она стояла голая на краю колодца и молила о милосердии, стараясь молитвами выпросить себе жизнь. Нацист посмотрел ей в глаза и выпустил автоматную очередь. Когда подошла моя очередь умирать, этот аккуратный исполнитель приказа спросил: «В кого первую стрелять? В тебя, или в дочь?»
     «Ответить было нечего. До слуха донесся одиночный выстрел, прервавший жизнь дочери. Немец потребовал повернуться и посмотреть ему в глаза. Затем, ухватив за волосы, он снова развернул меня лицом к колодцу. Мое ухо восприняло звук выстрела. Но я не упала, а продолжала стоять. Развернув меня лицом к себе, убийца вновь взвел курок, потом приказал повернуться обратно. Раздался второй выстрел. Не почувствовав ничего, я свалилась в колодец. Я давно должна была быть мертвой. Но мое тело не только жило, оно двигалось, ощущая сверху какую-то тяжесть. Задыхаясь, из последних сил я пробралась между тел вверх и огляделась. И не узнала так хорошо знакомого места. Вокруг были разбросаны тела убитых. Душераздирающие детские крики, стоны раненых, призывы о помощи».
    Даже не отличающиеся особой любовью к евреям поляки, засыпавшие землей тела убитых, вспоминали, как над колодцами всю ночь шевелилась земля. Это вызывало даже у этих матерых антисемитов мистический ужас и панический страх, которые можно было побороть лишь большой дозой крепкого самогона.
    На месте зверской расправы нацистов с мирными жителями этого еврейского местечка мы зажигаем свечи и читаем «Кадиш». Ничего больше в память о жертвах этой страшной расправы нам сделать не дано.

    Любой маршрут туристической поездки построен по нарастающей: от интересного к более интересному, от красивого к прекрастному, от яркой аттракции к головокружительным, захватывающим дух приключениям. Наша поездка построена по тому же принципу. Мы движемся от страшного к более страшному. От ужасного к невероятно жестокому. От нечеловеческих мук к циничной бесчеловечности. От массовых убийств к тотальному геноциду. Сегодняшний день не заканчивается в Лопуховском лесу. Наша следующая остановка – лагерь смерти Треблинка.

                *    *    *
          
                День третий (продолжение.Фабрика смерти.
               


                Эшелон уходит ровно в полночь,
                Паровоз – балбес пыхтит «Шалом!»
                Вдоль перрона строем стала сволочь,
                Сволочь провожает эшелон.
                Эшелон уходит ровно в полночь,
                Эшелон уходит прямо в рай,
                Как мечтает поскорее сволочь
                Донести, что Польша «юденфрай».
                (А. Галич. «Кадиш»).

    На территории бывшего концлагеря Треблинка не осталось ни одного свидетельства Катастрофы. Тем не менее, это мемориал, куда приходят почтить память жертв. Основная масса посетителей – израильские школьники. Для некоторых из них Катастрофа – это не только параграфы из учебника истории. Это еще и семейная трагедия.
     Железнодорожная станция «Треблинка» находится в нескольких километрах от лагеря. Выгрузив «пасажиров» из вагонов, эсессовцы гнали обреченных на смерть колоннами к лагерю. Но вскоре фашисты нашли такой способ расточительным и малоэффективным (падеж заключенных по дороге, затраты на охрану колонны, снижение пропускной способности лагеря смерти за счет простоя). Чтобы модернизировать процесс, нацисты подвели железнодорожную ветку прямо к воротам лагеря. Эта ветка давно уничтожена. Вместо нее на территории мемориала «Треблинка» проложены рельсы, ведущие в никуда.
    1942 год. Из канцелярии генерал – губернатора Польши выходит директива:
«От евреев необходимо избавляться любыми доступными способами. Если еврейская религия переживет войну, в то время, как сотни литров арийской крови прольются ради процветания Европы, такую победу нельзя будет считать нашим полным успехом. От евреев я ожидаю только одного: они должны исчезнуть с лица Земли. Мы обязаны подавить в себе любые чувства жалости и сострадания. Евреев следует истреблять в любом месте. В нашем департаменте мы имеем дело с 3,5 милн. евреев. Мы не в состоянии всех их ни растрелять, ни отравить. Но мы можем провести акции, которые приведут к полному уничожению этой расы».
    Эта операция вошла в историю, как «Операция Райнард». Почему для такого «эксперимента» была выбрана именно Восточная Польша? Лесистая местность, отдаленность и разбросанность хуторов и маленьких местечек позволили немцам скрыть от чужих глаз факт создания лагерей смерти. Даже жители деревень Треблинка и Совево не знали(?!) о том, что происходит у них под носом. Нацистская пропаганда постоянно убеждала польских евреев, что они направляются на работу в трудовые лагеря, расположенные на Востоке. Возможно поэтому у «пассажиров» поездов, отходящих от платформы Варшавского вокзала в восточном направлении, не было сомнений в том, что ожидает их в недалеком будущем.
    Для проведения операции «Райнгард» было выбрано три лагеря. Для евреев Варшавы и города Рада местом гибели стала Треблинка; для люблянских евреев - лагерь Совево, для евреев Львова – концлагерь Бельзен. Здесь можно было одновременно уничтожить 1,8 млн. евреев. (Для сравнения: в Освенциме, который был и остается для цивилизованого мира самым страшным символом Катастрофы уничножено 1,2 млн. евреев).
    В процессе операции «Райнгард» были выявлены и устранены недостатки системы. Это позволило модифицировать процесс истребления. В Освенциме он был поставлен на промышленную основу. Для того, чтобы успешно осуществить задуманное, требуется серьезная подготовка. Необходимо подобрать нужных людей, отвечающих за то, чтобы составы пребывали в срок, а подлежащие ликвидации «контингенты» без проволочек доставлялись бы в лагеря. Здесь нужны бригады, сортирующие еврейское имущество. Эту роль успешно исполняли поляки. Ответственный за матчасть операции, польский патриот Глобоцник, в конце войны направил фюреру отчет о проделанной работе:

Финансовый отчет по операции Райнгард:
               
                Наличные деньги...........
                Кошельки......................
                Ножницы……………………
                Карманные фонарики
                Будильники:
                исправные............
                нуждающиеся в ремонте…….
                Солнцезащитные очки………….
                Очки с оптическими линзами
                Портсигары………………….
                Сигареты (в пачках) …….
                Термометры……………..
                Вышивки (ручной и фабричной работы) …….
                Верхняя одежда ……………..
                Нательное белье......…………….
                Ветошь.........................
Общая сумма доходов...............(в немецких марках).

    Лагерь Треблинка функционировал «всего» 14 месяцев. Его уничтожили сами немцы. Но то, что произошло здесь, невозможно стереть из человеческой памяти. Один из тех, кому удалось бежать и выжить, сегодня живет в Израиле в киббуце «Лохамей Агетаот».
    Этот искусный мастер работ по дереву создал по памяти макет концлагеря Треблинка. Позднее по этому макету был вычерчен и план - схема лагеря.
    Знали ли евреи, отправляющиеся из Варшавского гетто поездами на Восток, что их ждет смерть в лагере уничтожения? Можно ли судить их за доверчивость к нацистам, за непонимание и наивность? Судить и обвинять нельзя никого. Можно посетить места этой трагедии, отдать дань погибшим, услышать рассказы тех, кому удалось выжить и постараться сохранить в памяти увиденное.
    Автобус доставил нас из Варшавы в Треблинку минут за сорок. По железной дороге добираться сюда еще быстрее. Для узников Варшавского гетто этот путь длился не менее 4-х часов. В вагоны, служившие до войны для перевозки скота, запихивали одновременно до сотни человек. В углу вагона стояло ведро - параша. При такой скученности здесь катастрофически не хватало воздуха. Тем, кто был повыше ростом, еще удавалось дотянуться до зарешеченного окна и вдохнуть глоток свежего воздуха. Маленьким детям и старикам не оставалось ничего иного, как просто задохнуться. Инстинктивная потребность в глотке свежего воздуха неизбежно приводила к борьбе. Никто не посоветовал этим людям запастись в дорогу водой и провиантом. Они изнывали от жажды и падали в обморок от голода. На коротких остановках поляки продавали узникам этой передвижной тюрьмы за большие деньги ржавую воду.
    Доведенные до отчаяния люди пытались прыгать на ходу с поезда и бежать. Такие попытки, как правило, заканчивались трагически. На крышах вагонов постоянно дежурили польские и украинские полицаи (для нациского солдата такой пост был оскорблением), готовые в любую минуту полить огнем каждого, кто попытается выбраться из вагона.
    Но даже в таких условиях жизнь не прекращается. Человек не способен перестать мыслить, надеяться, творить. Раввин маленького польского местечка, который вез в Треблинку свою паству, всю дорогу объяснял ученикам суть 13-ти основных принципов иудаизма. В пути на раввина снизошло вдохновение, и он положил на музыку псалом «Я слепо верю в приход мессии». Он завещал своим ученикам попытаться бежать и сохранить положенную на музыку молитву. Одному из двух бежавших удалось спастись. Он добрался до Шанхая, где была маленькая еврейская община. Сегодня эта положенная на музыку на пути к смерти молитва «Я верую» ежегодно исполняется в Судный День евреями всего мира. Из отправляющихся в эту короткую поездку, до места добиралось не больше 80%. Остальные умирали в пути от жажды, голода, или  задохнвшись от нехватки воздуха. Оставшимся в живых не могло прийти в голову, что вскоре и они станут «сырьем» для хорошо отрегулированной машины смерти.
    Единицы, бежавшие с поезда, вернулись в гетто и рассказали о том, что происходит в Треблинке. Но варшавские евреи им не поверили, считая этих «возмутителей спокойствия» провокаторами, стремящимися испортить отношения, сложившиеся между обитателями гетто и новой властью.
    Одним из страшных явлений, которые сопровождали нас почти повсеместно, была тишина. Тишина, от которой тело прошибал озноб, а по коже бегали мурашки. Такую «мертвую» тишину можно услышать только на кладбище.
    Все было устроено так, чтобы у пассажиров 15-ти вагонного состава создалось впечатление, что поезд прибыл на обычную железнодорожную станцию. Знакомые, встречающиеся на каждой станции надписи и указатели: «Касса» «Выход на перрон», «Выход в город» и т.д. С перрона хорошо видны бараки, как те, что можно встретить в обычном военном лагере. И вновь знакомые, не вызывающие подозрения плакаты: «Соблюдайте чистоту», «Осторожно!» «Не курить!», «Огнеопасно!» Селекция была очень простой: молодые, сильные, здоровые, выносливые мужчины шли в обслугу лагеря. Когда их силы иссякали, они превращались в контингент, подлежащий ликвидации.
    Все лагеря Райнгарда функционировали по одной схеме. В каждом из них работали «Красная и Голубая» команды.
    Вежливо встречали прибывших на перроне станции «Треблинка» работники «Голубой команды»:
    «Пожалуйста выходите. Не толпитесь. Не волнуйтесь. Дайте Ваши чемоданы. Чуть позже Вы получите квитанцию на сданные вещи».
    Отделив мужчин от женщин, работающие в «Голубой команде» гнали обнаженных мужчин по дороге, плотно засаженной лиственными деревьями. «Новеньким» нельзя было оглядываться по сторонам и рассматривать происходящее вокруг. В конце этого «Пути на небо» ( так цинично называла этом маршрут смерти лагерная обслуга) был вывешен талес, изъятый в одной из многочисленных разрущенных и оскверненных синагог. На нем надпись: «Это путь на небо, через который пройдут только праведники».
    «Красная команда» приступала к делу на следующем этапе. Она была задействована в самом процессе ликвидации еврейского контингента. В лагерях Райнгарда процесс удушения в газовых камерах еще был далек от совершенства. Зарядом газа стреляла пушка, подогнанная вплотную к газовой камере. Это еще не был знаменитый «Циклон Б», которым так успешно пользовались нацисты в Освенциме. Но и этот газ был достаточно эфективен: смерть «объекта» наступала в течении 20 минут. Затем следовало изъять из газовой камеры тела умерших и подготовить место для приема следующей партии жертв. На первых этапах тела умерщвленных газом предавали земле. Это входило в обязанности членов «Красной команды». Однако очень скоро оказалось, что процесс захоронения слишком кропотлив и нерентабелен: при постоянно возрастающей пропускной способности газовых камер невозможно было успеть похоронить такое количество тел. Тогда было решено предавать трупы огню. Это было быстрее, гигиеничнее и полностью ликвидировало следы преступлений.
               
    Если разложившиеся остатки трупа еще можно идентифицировать, то горстка пепла не может стать уликой. Нацисты постоянно стремились поднять «производительность труда» - уничтожить как можно больше людей за более короткий срок. Стариков, детей и больных не травили газом. С ними поступали гуманно. Рядом со входом в газовую камеру крупными буквами было выведено: «Амбулатория». За дверью, украшенной красным крестом, на самом деле ничего не было. Прошедший через нее оказывался на краю глубокой канавы. Один выстрел, и мертвое тело падало вниз.
В Треблинке, как и в других лагерях смерти, заключенные пытались поднять восстание. К сожалению, эта попытка провалилась. Вот что пишет чудом оставшийся в живых один из участников восстания:
    «Выступление было назначено на 5 часов вечера. Однако, по неизвестным причинам, волнения среди заключенных начались за полчаса до назначенного срока. Мы выскочили из бараков и стали кричать: «В Германии революция! Гитлер свергнут!»
Некоторые охранники испугались, побросали оружие и подняли руки вверх. Но они бысто пришли в себя. 700 немецких солдат и украинских полицаев заняли позиции, готовясь противостоять 300 невооруженным ослабленным узникам-евреям. Немцы стреляли на поражение. Евреи падали, сраженные пулями. Часть восставших поспешила вернуться обратно в бараки. Пытавшихся бежать пули настигали прямо у забора. Единицам удалось перемахнуть через ограждение и скрыться в лесу. Охранники с собаками бросились за нами».
    Из участников этого неудавшегося восстания в живых остались единицы.
На территории бывшего концлагеря Треблинка установлены камни-монументы. По ним можно изучать географию фашистского террора против европейского еврейства.
             
    У каждой страны в Треблинке есть свой монумент
    В 80-х годах в Израиле проходил открытый суд над Иваном Демьянюком. Ему было предъявлено обвинение в массовом истреблении евреев в годы Второй мировой войны. Судебный процесс широко освещала как израильская, так и мировая пресса. Один за другим поднимались на трибуну чудом выжившие бывшие узники лагерей смерти.
    Притупившаяся с годами память вновь выплескивала наружу ужасы тех лет. К сожалению, у суда не было достаточно неопровержимых доказательств, чтобы однозначно признать в сидящем на скамье подсудимых грузном украинце нацистского преступника. Того «Страшного Ивана», который руководил расстрелами евреев в Треблинке. Поскольку израильское судопроизводство превыше всего ставит жизнь человека и свободу личности, этот человек после многомесячного судебного разбирательства так и не понес заслуженного наказания. (Как это было в случае с Адольфом Эйхманом). Его освободили из тюрьмы и депортировали из страны. А жаль!

                *   *    *

                День четвертый (8.10.06). Душа и пепел.

                Я не умею молиться, прости меня, Господи Боже,
                Я не умею молиться, прости меня и помоги.
                (А. Галич. «Кадиш»).

    Эти места нельзя сравнивать между собой. Невозможно сказать, какое из них страшнее. Каждый воспринимает увиденное по-своему. Для меня самым ужастным местом стал Майданек. В отличие от Треблинки, в Майданеке немцы не успели уничтожить следы преступлений. Концлагерь сохранился в «рабочем» состоянии. Сегодня он выглядит точно таким, каким был в годы войны.
    «Человек возрождается из пепла и вновь обращается в него».
Всю глубину этой фразы из молитвы Судного дня, сложенную еще в средние века, я ощутил в Майданеке. Сейчас Майданек – музей-мемориал. Газовые камеры неоднократно реставрировали, штукатурили, перекрашивали. На стенах не видно ни пятен крови, ни следов ногтей узников, пытавшихся выбраться наружу в надежде на глоток свежего воздуха. Однако, через десятки слоев свежей краски всякий раз проступают пятна ядовито-зеленого цвета. Этот намертво въевшийся в стены газ невозможно закрасить, как нельзя вытравить из человеческой памяти преступления, совершенные в этих стенах.
    Газовые камеры. Хорошо опробованное и отлично зарекомендовавшее себя место ликвидации больших контингентов евреев. Обреченные шли в Майданек беспрерывным потоком. Тех, кому «повезло», кто не умер в пути, прямо со станции гнали на санобработку. Здесь все должно было выглядеть так, чтобы не вызывало подозрений в истинной сути происходящего. После изнурительной дороги нужно было привести себя в порядок. Для этого вновь прибывшие раздевались, оставляя одежду в предбаннике.
    После бани постиранная и продезинфицированная одежда вновь будет выдана хозяевам. Чтобы при раздаче не было путаницы, каждый аккуратно связывает в узелок свои пожитки. Готовые к помывке получают у «банщика» мыло и проходят в «душевую». За спинами этих несчастных захлопывается тяжелая стальная дверь. «Неизвестно зачем» в дверь врезан глазок. В помывочном зале полумрак. Под потолком ровными рядами установлены душевые головки. Раздетые донога, изможденные тяжелой дорогой, узники с нетерпением ждут, когда, наконец, можно будет подставить тело освежающим струям воды. Но вместо этого «банный зал» наполняют непривычные звуки. Из душевых отверстий на головы жертв с шипением опускается желтоватый газ. Это циклон Б. Самый страшный отравляющий газ, изобретенный человеком к середине 20-го столетия. Даже плотно закрытая стальная дверь не в состоянии заглушить страшные крики. Жертвы рвут на себе волосы, раздирают ногтями кожу, царапают стены, сбивают в кровь руки и ноги, пытаясь взломать дверь и вырваться наружу. Их зовущие на помощь голоса вначале звучат громко и отчетливо. Постепенно крики слабеют. Через несколько минут наступает тишина: из газовой камеры уже не слышны ни плач, ни стоны, ни призывы о помощи. Когда облако газа рассеивается, можно заглянуть в глазок и убедиться, что дело сделано. Обслуга открывает массивные двери и, напялив на морды противогазы, проходит внутрь. Начинается второй этап: «работа с трупом».
               
    На первых этапах операции по «кардинальному решению еврейского вопроса» не все еще было гладко. Первое время трупы предавали земле. Вскоре нацисты поняли всю сложность и нерентабельность такого способа ликвидации улик. Для того, чтобы захоронить постоянно возрастающее число трупов, нужно было беспрерывно увеличивать штат похоронной команды. Эти заключенные-могильщики невольно становились свидетелями массового еврейского геноцида. Тогда было решено сжигать трупы на кострах рядом с газовыми камерами. Но тут возникла опасность, что пылающие костры могут стать хорошей приманкой для авиации противника. Авиасъемка союзников могла запечатлеть на пленку происходящее в лагерях. В таком деле ни документы, ни свидетели, ни кадры кинохроники не нужны. Наконец, кому-то пришло в голову построить крематорий. С введением в строй печей крематория пропускная способность Майданека резко возросла. Сейчас «трупный вопрос» решался быстро, чисто и эстетично. Ни следов содеянного, ни опасности эпидемий, ни тяжелой работы для могильщиков.
    От каждого трупа оставалось «всего» две горстки пепла.
    Развеянные по ветру, эти пылинки сажи уже не могли стать уликой. Жители окружающих деревень были свидетелями того, как из-за колючей проволоки поднимаются в небо столбы черного дыма. Однако им было удобно не замечать этого, не чувствовать постоянного запаха гари, не задумываться над тем, что жгут нацисты в этих адских топках. Если вначале оккупации Польши немцы еще стремились скрыть от евреев, содержащихся в гетто, наличие в лагерях газовых камер и печей крематория, то к середине войны ни для кого не было секретом, какая судьба ожидает каждого польского еврея. Несмотря на нечеловеческие условия, в которых находились заключенные концлагерей, каждым из них до последней минуты двигало желание выжить. Стремление сохранить жизнь – самый сильный и устойчивый инстинкт человеческой натуры. Заключенные работали, чтобы жить, и жили, чтобы работать. Те, кто уже не мог работать, отправлялись в газовые камеры, а их бренные тела превращались в пепел в печах крематория. Чтобы держаться на ногах и работать, нужно было чем-то питаться. Нужна была одежда, чтобы не замерзнуть. Необходимо было иметь силы по многу часов таскать носилки с трупами, или толкать тачки с пеплом. Понятие «завтра» для этих людей - теней уже давно не существовало: они жили в одной плоскости, напрочь исключив из системы жизненых координат шкалу времени. Но по сравнению с газовой камерой и топкой крематория, это все-таки была жизнь, за которую каждый из них боролся из последних сил.
    «Смерть начинается с обуви» - писал в своих мемуарах Примо Леви, писатель, доктор химических наук, узник Освенцима. Если заключенный хромает, страдает от фурункулов, ран и потертостей на ногах, или просто не имеет обуви - он не может работать. От такого заключенного Рейху уже нет пользы. Следовательно, он подлежит ликвидации. Обувь хранили, как зеницу ока. С ней не расставались даже во сне, а если снимали на ночь, то прятали под одежду. Счастливцами считались те, кому повезло получить при раздаче правый и левый ботинок. Неподходящий размер еще можно было как-нибудь приспособить: немного разрезать, чтобы сделать больше, или натолкать тряпок, чтобы уменьшить. Ходить же в двух правых или левых ботинках было невыносимо.
    Потраченную на тяжелой работе энергию человек восполняет пищей. На завтрак узнику Майданека полагалось полстакана чая, на обед - миска баланды. Стоящие в очереди за баландой ежедневно бились над одной и той же головоломкой. Если стоять в начале очереди, получишь одну воду без следов варева, осевшего на дне кастрюли. Следовательно, крайний может рассчитывать на более густую похлебку. Однако при этом всегда существовала опасность, что последним варева не достанется вовсе. Идеально было попасть в середину очереди, но так везло немногим. Основной частью рациона узника во всех лагерях был ломтик хлеба, который выдавали утром вместе с чаем. Над вопросом, когда съесть этот комок плохо пропеченных отрубей, узник думал целый день. Некоторые не могли удержаться и проглатывали его тут же при раздаче. Другие бережно заворачивали хлеб в тряпочку и прятали глубоко за пазуху. Они насладятся этим «чудом кулинарного искусства» в обед, создав себе иллюзию настоящего первого блюда, которое поедают обязательно с хлебом. Были и такие, кто предпочитал оставить заветный ломтик хлеба на ночь. Сама мысль о том, что в заначке есть хлеб, делала день светлее и поднимала настроение.
    Человеческая жизнь здесь стоила во много раз дешевле, чем подходящая пара обуви, миска баланды или дневная пайка хлеба. Сын, забирающий у умирающего с голоду отца ломтик хлеба. Отец, вороющий у сына под покровом ночи старые калоши, обрекая его тем самым на смерть. Обо всем этом неоднократно читано. Это страшно, ужасно. Но абстрактно. В бараках Майданека все представляется совсем в ином свете. Нельзя обвинять тех, кто работал в похоронных командах, обслуживал газовые камеры, сжигал в топках крематория трупы задушенных газом. В таком месте, как Майданек, принятые в человеческом обществе нормы не работают. У обитателей концлагерей были свои, абсолютно иные законы и нормы поведения. Невозможно судить этих людей за их проступки. Они в этом не виноваты. Такими сделали их обстоятельства.
    Пережившие Катастрофу, избежавшие смерти в газовых камерах, не погибшие от пули охранника, рассказали в своих воспоминаниях об этой человеческой трагедии. Бывшие узники концлагерей дали показания на Нюрнбергском процессе, раскрыв ужасные подробности античеловеческой сущности нацизма. Потом многие из них покончили жизнь самоубийством. Очевидно в новом, послевоенном мире, они не нашли себе места. Их исковерканная душа уже не умела наслаждаться прекрасным. Неизвестно, какие муки терпела их вывернутая наизнанку совесть, если, чудом избежав смерти в концлагере, они не смогли найти себе места в благополучном послевоенном мире.
    За любое самое незначительное нарушение режима узников Майданека жестоко наказывали. Самым тяжелым из издевательств, придуманных нацистами, было «наказание по стойке «смирно». Об этом рассказывает в своей книге израильский репортер Роман Пристер. Наказуемый должен был простоять без движения несколько часов у забора, по которому шел электрический ток:
    «Простоять 8 часов без движения ночью, в кромешной тьме, когда время не движется, когда невозможно определить, сколько времени осталось. Чтобы не сдвинуться с места и не нарушить порядок можно только попытаться занять себя размышлениями. Но о чем? Я начал фантазировать, стараясь представить себе, что буду делать после освобождения из лагеря. Затем мысли обратились к воспоминаниям о жизни до войны. Потом я стал вспоминать любимые блюда, которые готовила мать. На каком-то этапе все было передумано. В голове образовался вакуум. Ноги затекли. Единственным мерилом времени была смена караула: часовые на вышке сменялись каждые два часа. Очень хотелось в туалет. Побороть желание и не помочиться в штаны превратилось в сверхзадачу. Если удастся справиться с физиологией, это будет победа духовного над физическим. Сильное стискивание ног не помогло. Давление в мочевом пузыре беспрерывно росло. В какой-то момент я почувствовал, как тонкая струйка мочи начала «гладить» ноги. Теплая моча вернула ощущение в ступнях. Но через несколько минут тепло ушло, а приятная влажность превратилась в ледяную кашу. По телу прошли волны мелкой дрожи. Неожиданно эта вечность разбилась о голос охранника:
   «Эй ты!» - позвал он меня.
Голос эссесовца долетел откуда-то издалека, будто преодолел расстояние в несколько световых лет. Чтобы подойти к охраннику, следовало проити не больше 2-3-х метров. Но в тот момент эта задача казалось невыполнимой. Каждый шаг сопровождался бултыханием в каше грязи, перемешанной с мочей. Я затаил дыхание: каждый вдох грозил потерей равновесия и падением на колючую проволоку, по которой беспрерывно бежал ток. Шаг, второй, третий. Время вернулось в свое обычное измерение. Каждая секунда вновь обрела прежнюю сущность. После третьего шага я ощутил, как по телу поползли змеи. Деревяные подошвы заскользили по льду. Я протянул руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, не потерять равновесие и не упасть на проволоку ограждения. Но никакой опоры, кроме проволоки под током под рукой не было. К счастью, через несколько секунд равновесие восстановилось само по себе. Подойдя к строжевой будке, я спросил, как ни в чем не бывало:
«Который час?»
«Два часа после полуночи» - ответил эссесовец.
Затем сообразив, что не к лицу ему общаться с заключеным, стал осыпать меня проклятиями».
    Мы входим в один из бараков, где жили заключенные. При входе – отгороженное пространство – личная резиденция «капо», заключенного, отвественного за порядок в бараке. Трехэтажные койки-нары. В каждый барак загоняли по 600 заключенных. Сегодня трудно представить, с какими проблемами ежедневно сталкивались обитатели этого «жилища». По всей длине под потолком барака видны отверстия. Через них в барак поступал свежий воздух. Ни о каких стеклах не могло быть и речи. Спящие на самых верхних нарах могли беспрепятственно наслаждаться чистым воздухом. В отличие от них, те, кому выпадало спать внизу, страдали от постоянной нехватки  воздуха. С другой стороны, обитатели верхних нар каждую ночь коченели от холода, поскольку зимой температура в бараке падала до – 12 градусов. Где лучше разместиться: в начале барака, рядом с «резиденцией» капо, или забиться в дальний угол? Во время утренней побудки спящие у входа первыми получали от капо порцию тумаков, ругательств и проклятий. С другой стороны, не менее серьезной проблемой была параша – ведро, куда по ночам ходили заключенные по малой и большой нужде. По неписанным законам барака тот, кто последний испражнялся в полное ведро, должен был вынести его, вылить нечистоты и вернуть в барак. Кому охота ночью, в мороз тащиться на улицу? Спящие у входа могли по звуку определить уровень жидкости в параше и постараться дотерпеть до утра, чтобы в темноте не попасть под пулю эссесовца, которому скучно стоять на вышке. Значит лучше спать у входа. Но тогда...
               
    В «спокойные» дни Майданек жил в своем рабочем режиме:
    4.30 – подъем и утренняя проверка. Число загнанных вечером в барак должно было соответствовать количеству заключенных на утренней проверке. Ошибка в счете влекла за собой повторную перекличку, удары железным прутом, наказания и издевательства, на которые немецкие заключенные-уголовники, проводящие перекличку, были большие мастера. Обычно эта процедура длилась не меньше двух с половиной часов.
    7 утра – полстакана голого чая. Затем выход на работу. Настоящего занятия на всех не хватало, поэтому «трудовую деятельность» приходилось изобретать.
    Перенесенные из одного конца лагеря в другой тяжелые каменые глыбы измельчались здесь при помощи каменного катка, запряженного заключенными. Затем образовавшаяся галька перетаскивалась обратно на прежнее место. И так до позднего вечера. После работы снова барак, проверка, заветный кусочек хлеба, и, наконец, долгожданный отдых. Для тех, кто переживет этот день, завтра все начнется сначала.
    Майданек стал мемориалом, куда приходят почтить память погибших сегодняшние граждане Польши. В отличие от других фабрик смерти, в Майданеке было немало заключеных–поляков. Их, правда, не гнали в газовые камеры и не сжигали в крематории. За тарелку баланды, полстакана чая и пайку хлеба они работали на благо Рейха. На каком-то этапе подпольная организация заключенных-поляков попыталась поднять в Майданеке восстание. К сожалению, это попытка провалилась, а ее организаторы превратились в пепел.
               
               
                *   *   *

    Мы медленно движемся по обширной территории лагеря. Вокруг тихо. Хотя народу в лагере немало, не слышно ни громких голосов, ни детских криков, ни смеха. Ни разговаривать, ни обсуждать увиденное нет сил. В воздухе парят лица погибших. Они молча кричат, зовут на помощь. Их глаза, смотрящие на нас сверху, призывают увидеть все ужасы этого места, не забыть ничего и рассказать об этом всему свету. Петляя между бараками, дорога выводит нас к крематорию.
               
    Отстоящее в стороне от жилых бараков одноэтажное здание сработано капитально, «на совесть». Его стены выложены из красного огнеупорного кирпича. Со стороны может показаться, что это котельная, отапливающая бараки. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить себе, как столбы черного дыма, уходящие в небо, увлекают за собой невинные души сожженных. Еще вчера это были живые люди, которые дышали, думали, надеялись на чудо, способное вырвать их из этого ада и вернуть к жизни. Но этого не случилось. Беспрерывно тянется к крематорию цепочка тачек, нагруженных сплющенными каменным катком трупами.
 
    Тела прессуют для того, чтобы их было удобнее запихивать в огонь. Тачки толкают заключенные-евреи, определенные начальством в «Зондеркоманду». Что может быть «бесчеловечнее», чем методично, изо дня в день, жечь тела своих единоверцев? Но эта работа сохраняет жизнь. Откажись они выполнять ее, нашлись бы другие. А «саботажники» сами превратились бы в пепел. Судить за содеянное нельзя никого. Мы можем только попытаться осознать и ощутить ужас и безысходность того, что происходило в Майданеке с живыми и мертвыми. Этим расплющенным телам уже все равно. Им не больно, не холодно, не жарко. Они не мигая смотрят неживыми глазами на тех, кто «провожает их в последний путь». Что чувствуют те, кому судьба отвела страшную роль «могильщиков огня»? Чудом оставшиеся в живых члены «Зондеркоманды» никогда не говорили об этом вслух. Прожив после войны считаные годы, они, как правило, кончали жизнь самоубийством. Сегодня в топках тихо колышется пламя поминальных свечей, которые зажигают те, кто приходит сюда почтить память жертв Катастрофы.
       
    Главный монумент на территории Майданека - круглое здание, воздвигнутое из серого бетона. Здесь собран человеческий пепел, которым была покрыта территория лагеря после его освобождения войсками союзников. Пепел насыпан горой. Сколько же нужно сжечь людей, чтобы набрать такую гору? Ведь от каждого тела остается «только» две горстки пепла? Над этим курганом человеческих жизней нависает стоящая на столбах круглая крыша. Под куполом мемориала постоянно гуляет ветер. Вокруг много венков и поминальных свечей. У подножья этой пепельной горы, все повседневные мысли и заботы уходят. Голова тяжелая и пустая. То, что произошло на этой земле, воспринять умом невозможно. Носящиеся под куполом мемориала, пепельные ласточки тихо касаются души, заставляя ее холодеть от ужаса, сердце – сжиматься в комочек, а мозг – цепенеть от страха. Две горстки пепла - итог короткого жизненого пути тех, кого судьба привела к воротам Майданека.

   

          Главный мемориал Майданек. Две горстки пепла – человеческая жизнь.

                *   *   *

                День четвертый (продолжение). Немного истории и лирики.

    Даже человек, обладающий абсолютно здоровой и устойчивой психикой, не может постоянно пребывать в мире отрицательных эмоций и океане траура. Израильские подростки, в отличие от их европейских и американских сверстников, значительно лучше подготовлены к трагедиям. Этому их, к сожалению, учит наша действительность. Теракты, взрывы, обстрелы, бомбежки, являющиеся неотъемлемой частью истории нашего государства, с детства приучают детей к мысли, что жизни каждого человека постоянно угрожает опасность. В Израиле очень трудно (скорее всего невозможно) отыскать семью, не ставшую жертвой ближневосточной междуусобицы. Тем не менее, увиденное в Майданеке, подействовало на всех настолько сильно, что двигаться сегодня дальше по «маршруту скорби» уже не было сил. Остаток дня мы провели, любуясь красотами польской природы и историческими памятниками.
    Городок Казимир Долми. История этого местечка тесно переплетается с историей польского еврейства, а значит тоже соткана из множества трагических людских судеб.
    Когда в 18-м веке по всей Европе шли гонения на евреев, Польша, с благословения короля, позволила еврейским беженцам селиться у себя в маленьких местечках. Евреи быстро прижились в Польше. Они искренне верили, что здесь живет Господь, указавший им это место, как плацдарм на пути в святую Палестину.
    Польские помещики разрешили евреям батрачить на своих землях. Те, кто не хотел работать на земле, занялись ремеслом и торговлей. Вскоре продукция еврейских ремесленников уже пользовалась на ярмарках большим спросом.
    Неприязнь к евреям в Европе не ослабевала веками. В начале 18 века на польской земле, принадлежащей сегодня Украине, евреев постоянно притесняли и ограничивали в правах. На рубеже 17-18 веков среди европейских евреев возникло новое течение. Его приверженцы назвали себя хасидами. Основоположником этого реформистского движения стал украинский раввин, вошедший в историю под именем Исраэль Аберджель. Его настоящего имени сегодня почти никто не помнит. Прошло более 200 лет. Хасидское течение в еврействе не только не исчезло. Напротив, оно сохранилось и разрослось. И сегодня деятельность хасидов во всем мире столь же актуальна, как и в дни его зарождения. Еврейская община Польши не отличалась единством, человеколюбием и гуманизмом даже по отношению к своим собратьям по вере. Зависть, споры, склоки, ненависть бедных евреев к богатым способствовали постоянной междуусобице. Почти ежедневно возникали новые течения, обещающие их сторонникам счастливую жизнь как на Том, так и на Этом Свете. Одним из таких еврейских пророков в те годы был Шаптай Цви. С ним конкурировал другой посланник Господа, обладающий, по слухам, способностью излечивать больных и калек – Бар Шем Тов. Он лечил амулетами, особыми молитвами и заговорами. По преданию Шем Тов («Хорошее Имя») обладал магической силой, общаясь с Господом известным только ему особым образом. У Бар Шем Това было немало приверженцев среди верующих евреев. Не отрицая основных принципов еврейской веры, он предложил новое видение мира, основой которого было служение Господу в радости, а не скорбными покаянными молитвами. Этот взгляд на восприятие Бога сохранился у хасидов по сей день. Они видят в вере в Бога не скорбь и слезы, а радость. Хасидов, распевающих песни, танцующих и веселящихся, можно встретить в любой точке земного шара. Шем Тов существенно упростил церемонию богослужения. Для того, чтобы чтить Господа, не нужно строить роскошных синагог и просторных молельных домов. Еврей может служить Богу в любом месте. Главное, чтобы молитва шла от сердца, а сам человек искренне верил бы в силу Господа. Такой подход к богослужению открыл двери многим верующим из простонародья. До сих пор хасиды – одно из самых красивых течений в еврействе. Их двери открыты всем, кто желает приблизиться к религии и познать мудрость Талмуда.
    Существует легенда, которую обработал и записал писатель Шай Агнон. Она в какой-то мере отвечает на вопрос, почему евреи, несмотря на тяжкие гонения и притеснения, не ассимилировались, а сохранили свою веру и индивидуальность:
«Когда Шем Тов почувствовал, что на Земле Израилевой вот-вот разразится страшная катастрофа и наступит час расплаты за земные грехи, он облачился в овечью шкуру, взял посох и отправился в лес. В потайном месте, у подножья старого дерева Шем Тов разжег костер и застыл в глубоком молчании. Его слова, исходящие из сердца, были обращены к Богу. Господь внял его молитве, послав еврейскому народу избавление. Прошли годы и праведнику следующего поколения пришлось вновь просить Бога о спасении. Он одел черные одежды, отправился в лес и, отыскав тот старый дуб, обратился к Всевышнему со словами:
«Мы не можем разжечь тот костер, который зажигал Шем Тов. Но в наших силах прочесть ту молитву, с которой обращался к тебе наш ученый предок».
    Господь услышал слова Маги из Менделича и внял его просьбе. Евреи вновь были спасены.
    На смену Маги из Менделича пришло новое поколение. Их духовный отец, раввин Элимелех, отправился просить у Бога большой милости для своего народа. Он облачился в свой самый нарядный халат, пришел в лес и сказал:
    «Мы не можем зажечь костер, который разжигал Шем Тов, не помним молитвы, с которой обращался к Тебе наш предок. Но в памяти народа сохранилось место, где ты сотворил чудо. Возможно и этого будет достаточно?»
    Господь вмешался в судьбу народа и вновь избавил евреев от смертельной опасности. На смену старым мудрецам пришло новое поколение. Однажды раввин Израэль Ниродин прослышал в кулуарах королевского двора, что против евреев вновь замышляются репрессии.  Он понял, что пришло его время действовать. Опустившись в золотое кресло, стоящее в парадном зале его шикарного дворца, он закрыл глаза и произнес:
    «Я слишком стар, чтобы тащиться в лес и разводить костер. Уже нет в живых никого, кто помнил бы ту старую молитву. Да и не помним мы места, где ты совершал чудеса, которые спасали наших предков от гибели. Но мы не забыли то, что сделал ты, Господи, во спасение своего народа».
    И вновь Господь сотворил чудо. Евреи были спасены от истребления.
На самом деле не важно, что было вначале. Не имеет значения, где совершались чудеса. Не обязательно помнить и слова молитвы. Необходимо лишь сохранить чистоту помыслов, красоту души и веру во Всевышнего. Хасиды свято верят, что, передавая из уст в уста эту легенду, они поддерживают еврейскую веру, не давая ей исчезнуть или раствориться среди других религий.
    Всем проходящим через кладбищенские ворота бросается в глаза массивный склеп. Здесь захоронен раввин Элимелех – представитель третьего поколения хасидского движения. (Могила раввина Нахмана, основателя четвертого поколения хасидов и прямого наследника раввина Элимелеха, находся на Украине, в городе Умань и привлекает к себе ежегодно много поломников.)
    Раввин Элимелех родился в Варшаве в 1720 и умер в 1786 году. Познакомившись с хасидами, приехавшими в Польшу, Элимелех «заразился» красотой их течения и стал его активным поборником. Элимелех вместе с братом отправились странствовать по Польше. Они шли пешком из деревни в деревню, неся в простонародье хасидские мудрости. Он учил своих сторонников довольствоваться малым, стараться видеть во всем частицу прекрасного, уметь веселиться самим и радовать окружающих. По старинному обычаю по сей день каждую пятницу, после ужина, хасидский раввин отправляется в синагогу. Здесь его с нетерпением ждут ученики. Двери синагоги открыты для всех желающих. Одетые в светлые праздничные одежды, хасиды поют и танцуют. Аппогеем субботнего вечера становится момент, когда раввин делит между учениками субботнюю халу. Получить из рук раввина Элимелеха даже несколько хлебных крошек считается у хасидов большой честью.
    Местечко Казимир Долми было оккупировано нацистами осенью 1939 года. Отношения новой власти с евреями здесь развивались по знакомому сценарию: желтые звезды, повязки со Звездой Давида, трудовая повинность, затем гетто, в котором активно действовал «Юденрат». После принятия доктрины о тотальном решении еврейского вопроса, проживающие в Казамир Долми евреи пошли в лагеря смерти.
    Некогда ухоженное старое еврейское кладбище давно уничтожено. По приказу нацистов поляки выкорчевали надгробные плиты и вымостили ими дорогу, ведущую в местную католическую церковь. Проживающие в местечке поляки утверждают, что они специально уложили плиты лицом вниз, чтобы не повредить надписи. Такое объяснение звучит гуманно и красиво. Однако верится в это с трудом. Значительно более реальной выглядит другая версия: когда на дороге много неровностей (даже от выбитого в камне текста), по ней не удобно ездить. Поэтому плиты были уложены лицом вниз. Из оставшихся надгробных плит после войны был сооружен памятник-мемориал, увековечивший память евреев Казимир Долми, погибших от рук нацистов.
    Через мемориальную стену проходит глубокая трещина. Этот разлом делит стену на две неравные части. По замыслу создателей монумента разлом в стене символизирует Катастрофу еврейского народа, после которой в живых осталось всего треть евреев. Те же поляки, которые при немцах мостили из могильных плит дорогу к католическому собору, после войны возводили этот «кладбищенский мемориал». Верхий ряд памятника составлен из плит, на которых выбит семисвечник. В пламени этих поминальных свечей сгорели души невинно убиенных.

                *   *   *

    История, которая должна основываться исключительно на фактах, а, следовательно, быть самой точной из наук, по большей части сплетена из легенд. Мы стоим перед дворцом, бывшим 200 лет назад резиденцией графа Потоцкого.
    Прилегающий к замку городок со всеми его жителями тоже принадлежал ему. Над дворцовыми воротами красуется фамильный герб династии Потоцких. В этом символе знатности и владычества есть дефект. Он выглядит не симметрично: в нем не хватает одного колена. Возможно ли, чтобы скульптор ошибся? За такую оплошность он поплатился бы головой. За этим архитектурным «дефектом» стоит реальный исторический факт. Один из наследников рода Потоцких «предал» династию. Он оставил католичество и перешел в иудаизм. После длительных странствий по свету «изменник» хоть и вернулся в Польшу, но не пожелал жить в родовом имении Потоцких, а поселился в маленьком местечке и взял себе имя Авраам сын Авраама. Слухи о возвращении наследника дошли до графа Потоцкого. Попытки убедить заблудшего сына вернуться в лоно семьи и вновь принять католичество не увенчались успехом. Пришлось отцу заточить сына в тюрьму. Церковный суд приговорил его к смерти через сожжение. Долго старались приближенные графа Потоцкого, уважаемые члены городской общины и служители культа уговорить графского наследника вернуться в лоно семьи. Но безрезультатно. Как акт отчаяния сам граф обратился за помощью к местному раввину. Поскольку вопрос стоял о жизни и смерти молодого человека, раввин попытался убедить наследника вернуться в веру предков. Однако Аврам Бен Авраам был непоколебим в своем решении остаться евреем. Пришлось церковникам ужесточить наказание. Они пригрозили раввину, что, если молодой граф не вернется в веру отцов, церковь будет вынуждена предать огню не только самого отступника, но и всех членов местной еврейской общины. Чтобы избежать страшной расправы над невинными, Авраам Бен Авраам вернулся в католичество. Неизвестно, что в этой легенде правда, а что - красивый вымысел. Отсутствующая ветвь на фамильном гербе Потоцких символизирует «измену» одного из сыновей. Известен лишь исторический факт, что, когда в Польшу пришли нацисты,  наследник знатной польской фамилии взял местных евреев под свое покровительство.
      
    После войны семейные реликвии рода Потоцких были национализированы, а дворец стал музеем. Сюда водят туристов и рассказывают им эту легенду. Если верить путеводителю, музей-дворец несомненно заслуживает внимания своим богатым убранством и собранными в нем произведениями искусства. Экскурсии в музей-дворец для школьников запланировано не было. (Дворец графа Потоцкого ведь не лагерь смерти, не разрушенная синагога, не еврейский центр, поэтому в программу поездки не включен. А жалко! Даже мельком брошеный взгляд на этот памятник европейской культуры никому из израильских детей не повредил бы). Нам позволено только погулять по парку и запечатлеться на фоне двоца. Я попробовал заглянуть через высокие окна во дворцовые покои, но ничего не увидел. Совершить самостоятельную вылазку не позволяло время. Облизнувшись, обошел дворец снаружи по периметру и присоединился к детям, беспрерывно щелкающим в парке затворами фотоаппаратов.
Неподалеку от дворца графа Потоцкого когда-то была синагога, построенная еще в начале 17-го века. Эти остатки «графского еврейства», в отличие от дворца, включены в программу экскурсии. Синагога неоднократно подвергалась разрушениям и осквернениям. Около 1850 года синагога была сожжена почти дотла. На пожертвования местных евреев она была восстановлена и простояла до начала Второй мировой войны. Нацисты не разрушили и не сожгли синагогу. Это добротно построенное здание они использовали под склад, предварительно забрав отсюда все ценное. После войны поляки решили снести здание. Синагога торчала в центре города, напротив дворца, «как кость в горле». Но неожиданно представители местной интеллигенции воспротивились. Под давлением общественности, под угрозой срыва празнования 700-летнего юбилея города, власти отказались от этой идеи. В 1987 году, имеющая богатую 400-летнюю историю синагога была реставрирована. Сегодня она открыта для туристов.


                *   *   *
    

                День пятый (9.10.06). В соляных копях.

    Сегодняшний день посвящен природе. Автобус бодро бежит по относительно приличной трассе, пересекающей польскую Галицию. За жителями Галиции давно и прочно укрепилась слава людей, умеющих устраиваться в жизни лучше других.
    Галициане всегда были образованнее «простых» поляков. При очередном дележе часть территории Польши отошла к Германии, часть – к России, Галиция же вошла в состав Австии. Правительство Австрии требовало от своих граждан не только учить религиозные дисциплины и молиться, но и приобретать полезную профессию, чтобы они могли содержать семью и быть полезными обществу. Краковские евреи испокон веков считались элитой польского еврейства.
    Дорога плавно взбирается на гору. Встречающиеся по пути городки-деревушки сверкают чистотой. Их мостовые чисто выметены, тротуары вымыты. Кое-где мелькнет и скроется за дверью дома спина местного жителя. Ни резкие гудки автомобилей, ни людские крики, ни звуки включенного на полную мощность радио – ничто не нарушает пасторальную тишину такого местечка. Скучно, скажете вы. Возможно. Но галициане привыкли к тишине. Свободное время они проводят в кругу семьи или за кружкой пива в баре. Таких баров в каждом, даже самом маленьком местечке, великое множество.
К обеду автобус прибывает в местечко Збилитовска Гора. Маленький городок, прилепившийся к подножью горы, живет зимним туризмом. Сюда приезжают кататься на лыжах, наслаждаться чистым горным воздухом, любоваться прекрасными видами. Когда обед «из коробочек» был благополучно уничтожен, детей выпустили «попастись» на главный и единственный городской бульвар. Эта пешеходная магистраль, протяженностью не больше километра, с обеих сторон усеяна лавками, лавочками, магазинчиками, торгующими яркими сувенирами, теплыми вязаными вещами ручной работы, поделками из дерева и, естественно, предметами кулинарного искусства. В конце бульвара станция фуникулера. Бысто обойдя все лавки, мы с одним из родителей поднялись на гору. Выйдя из вагончика, тут же уперлись в небольшой ресторанчик. Сидеть за пустым столиком неуютно и грустно. Тем более, что ощущение сытости от «пайкового» обеда улетучилось, так и не наступив. Желудок еще не бунтовал от голода, но и не отказывался принять очередную порцию съестного. Два шампура бараньего шашлыка с жареным картофелем, салат и литровая кружка холодного светлого пива оказались очень кстати и улучшили впечатление от пейзажа. По дороге к автобусу мы сделали короткую остановку на бульваре в одном из кафе-кондитерских. Двойной эспрессо вкупе с яблочным пирогом прекрасно дополнили эту кулинарную вылазку. Сейчас можно спокойно двигаться дальше.

                *   *   *

    Главная и единственная достопримечательность гордка Величко, последней точки нашего сегодняшнего маршрута, - соляные копи. Добыча соли здесь прекратилась много лет назад. Сейчас поляки сшибают злоты с тех, кто готов посетить эту туристическую аттракцию. Спустившись пешком по наклонной плоскости, огороженной деревянными перилами, оказываешься под землей. В соляных пещерах три уровня, которые плавно переходят один в другой. Первый находится на глубине 64 метров под землей. Чтобы осмотреть все пещеры нужно проделать по подземным коридорам путь в 300 километров. Ленивые туристы удовлетворяются осмотром маленькой, наиболее интересной части этого объекта. В величских копях добыча соли началась примерно 700 лет назад. Когда-то здесь добывали 50-60 тонн соли в сутки. До открытия современных методов консервирования соль была единственным средством, с помощью которого можно было сохранять продукты. Немало крови пролито за владение залежами соли. В коридорах, соединяющих залы и уровни, низкие потолки. Передвигаться здесь можно только на полусогнутых. Следует быть постоянно начеку, чтобы не врезаться лбом в столб или соляную стену. Ученые считают, что процесс солеобразования в этих местах начался 14 млн. лет назад. Под действием природных катаклизмов большие соляные глыбы откалывались и проваливались в образовавшиеся в результате землетрясений рассчелины. Засыпанные горными породами эти соляные пласты оставались недоступными в течение миллионов лет.
    Долгие годы соль добывали вручную и доставляли наверх на лошадях. Лошадей начали использовать в копях в качестве транспортного средства более 500 лет назад, в начале 16-го столетия.  На лошадях не только осуществлялась доставка соли на поверхность Земли. С их помощью крутили большие машины, которые своими острыми зубьями вгрызались в соляную породу, откалывая от нее глыбы весом до 800 кг. Одновременно здесь было задействовано до 100 лошадей. Затем рабочие вручную раскалывали глыбу на мелкие части, которые и становились конечным продуктом этого нелегкого процесса. Последняя живая лошадь, по кличке Башка, покинула соляное подземелье всего 4 года назад. Ей установлен «памятник» – макет лошади, запряженной в телегу, нагруженную соляными глыбами. Чтобы не было иллюзий, гид спешит уведомить нас, что лошадь не «соляная», а изготовлена из папье маше.
Ручная добыча соли - очень вредное производство. Отсутствие вентиляции пагубно влияло на здоровье рабочих. Однако самым главным врагом была вода. Подземные воды размывали почву. Соляные столбы «худели» и теряли устойчивость. Не выдержав давления нависших глыб, «прохудившиеся» столбы обваливались. Не одна сотня людей погибла под обломками соляных глыб. Для безопасности и удобства туристов сейчас в соляном подземелье проведена вентиляция. Чтобы избежать соляных обвалов, поставлены мощные подпорки и проложены трубы для отвода подземных вод.
    Самый большой зал в соляном подземелье – церковь, которую освещают свисающие с потолка огромные люстры. Стены этой необычной церкви украшены соляными барельефами и картинами из «биографии» Христа. В углу - скульптура великого соотечественника польских католиков – Папы Иогана Павла Второго. «Соляная церковь» – подходящее место для того, чтобы услышать красивую романтическую с налетом патриотизма легенду, героем которой является один из древних польских правителей. Кинга (как утверждает местный гид, так звали этого героя) был правителем Венгрии, на территории которой располагалась и область Величко с соляными копями. Когда Кинга решил жениться на польской принцессе, умельцы выточили из огромного кристалла чистой соли обручальное кольцо, которое Кинга и надел на палец цевесте в день бракосочетания.
    Как ни странно, эта уникальная в своем роде «соляная церковь» – действующая. По праздникам здесь проходят богослужения, а молодые люди, которым не хватает экзотики на Земле, могут провести церемонию бракосочетания под землей между соляных глыб.
      
    Подземная экскурсия закончена. Мы движемся к выходу. Слава Богу, на поверхность Земли не нужно ползти пешком. Наверх туристов доставит лифт. Но это не современная кабина, а открытая со всех сторон клетка. Отодвинув решету, мы добровольно входим в эту клетку. Медленно, недовольно ворча, скрипя ржавыми суставами, лифт начинает карабкаться вверх. Нет никакой уверенности, что на этот раз он благополучно выберется на поверхность, не застрянет где-нибудь между пластами соли. Пассажиры визжат то ли от восторга и полноты ощущений, то ли от страха. Думаю, подъем пешком занял бы меньше времени и был бы не таким опасным. Но лифт входит в программу аттракции, за которую плачено, поэтому приходится терпеть и полагаться на счастливый случай и везение.
    На улице уже поздний вечер. На польскую землю давно опустилась тьма. После «поездки» на таком подъемнике приятно почувствовать себя в безопасности в мягком автобусном кресле. Мы благополучно добираемся до отеля, получаем честно заработанный горячий ужин и расходимся по комнатам. Приняв душ, одев приличную чистую рубашку, я через полчаса спускаюсь в холл отеля. Поллитровый бокал холодного бочкового пива у стойки бара прекрастно завершает день. Сегодняшняя передышка была очень кстати. Батареи подпитались положительной энергией. Завтра мы вновь возвращаемся в оккупированную нацистами Польшу, чтобы продолжить путь, который прошли польские евреи 60 лет назад. Для большинства из них Польша стала большой братской могилой.

                *   *   *

                День шестой (10.10.06.) Польская жемчужина.

    Для того, чтобы понять, почему для этой главы выбрано именно такое название, обратимся к истории.
Вот что написано о Кракове в «Справочнике необходимых знаний»:
«Город в Польше, 751 тыс. жителей. Основан в 8 - 10в.в. В 11 - 16 в.в. – столица Польского государства. В 1809 - 15г.г. находился в составе Варшавского княжества. 1815 - 1846 – центр Краковской республики. Исторический центр Кракова включен в список Всемирного наследия». (Энциклопедический словарь необходимый знаний 2001г. Стр.642 -643.)

    В отличие от большинства польских городков и местечек, Краков не был разрушен ни нацистами, ни наступающими частями Советской Армии. Город сохранился таким, каким был примерно 600 лет назад. Тому были свои особые причины.
    В Кракове до сих пор живут евреи. Их здесь не так много, как до войны, но все-таки и сегодня в городе есть небольшая еврейская община.
    Наше знакомство с историей Кракова начинается с Вабельской возвышенности. Отсюда открывается прекрастный вид на все изгибы Вислы. Такое стратегически удобное расположение явилось причиной закладки города именно на этом месте. Его начал строить принц Крак примерно в 1270 году.
 В честь своего основателя город получил имя Краков. Бывшая королевская резиденция и древний центр города, Вабель, окружены крепостной стеной. Когда город разросся, его граждане начали селиться вне крепостных стен. До 1700 - 1750 года на территории современной Польши существовало королевство. Сегодня бывшие королевские дворцы являются достопримечательностью Кракова. С 1750 года в течение примерно ста лет Польша не была самостоятельным государством. Страна вновь обрела независимость только после Первой мировой войны. Краков, административная столица Галиции, много лет входил в состав Австрии, поэтому он и по сей день считается наиболее развитым и прогрессивным городом Польши. К началу Второй мировой войны в Кракове насчитывалось около 80 тыс. евреев. Здесь проживала еврейская элита Польши (писатели, философы, поэты). Долгие годы Краков по праву считался духовным центром польского еврейства. В городе была школа, готовящая раввинов. По численности населения и уровню жизни Краков является третим городом страны (после Варшавы и Лодзи).
    
    В Кракове всегда находилась резиденция польских королей. Естественно, что здесь же находится и Пантеон. Начиная с 14 века это место служило усыпальницей для членов королевской семьи и выдающихся польских политических деятелей, писателей, художников, философов и музыкантов.
    До конца 17 века Краков был польской столицей. Когда столица государства переехала в Варшаву, Краков не перестал быть для поляков менее любимым и почитаемым городом. С историей Вабеля связана красивая легенда, которую знает каждый польский ребенок. Эта легенда воплощена в каменном драконе, вмурованном в одну из городских стен:
    У короля Крака было много овец. Однажды он обратил внимание, что число овец в стаде изо дня в день уменьшается. В то же время в королевстве стали исчезать девственницы. Оказалось, что в пещере на берегу Вислы обитает страшный дракон, который питается девственницами и овцами. (Загадка такого извращенного вкусового сочетания до сих пор не решена). Прекрасно оснащенные дружины смелых и преданных воинов одна за другой отправлялись на бой с драконом. Все они полегли на поле брани. Дракон же продолжал еженощно утаскивать в свое логово по одной овце, не забывая всякий раз прихватить очередную прекрастную девственницу. Однажды король Крак собрал на площади перед дворцом народ и объявил:
    «Тот смельчак, кто сумеет победить дракона, получит в жены мою дочь девственницу и полцарства впридачу».
    Со всех концов Польши потянулись к королевскому дворцу храбрые воины. Заручившись королевским благословением, они отправлялись на бой с чудовищем. Но и из этих героев никто не вернулся обратно. Уже и самой принцессе грозила участь быть съеденной кровожадным драконом. Однажды королю донесли, что какой-то невзрачный бедный сапожник бахваляется в пивной, что только он может победить дракона. Крак велел привести к себе этого безумца. Перед тем, как отправиться на бой с драконом, сапожник попросил:
    «Забейте овцу, снимите с нее шкуру, и наполните ее динамитом».(По данным военной истории в те времена динамит еще не был изобретен. Даже его создатель еще не родился. Но какое это имеет значение, когда дело идет о смертельной опасности, грозящей прекрастной принцессе.) Все было исполнено так, как просил бедный сапожник. Вечером он установил чучело овцы против входа в пещеру дракона и стал ждать. Когда ночная тьма опустилась на землю, дракон вышел на охоту. Увидев забредшую прямо в его логово овцу, он тут же вцепился в нее зубами. Кровожадного дракона в момент разорвало на мелкие кусочки. На этом страдания граждан Кракова закончились. Получил ли бедный сапожник в жены принцессу, стал ли он обладателем обещанного имущества, история умалчивает. Доподлинно известно, что из кожи дракона жители Кракова сшили себе зеленые башмаки, в которых ходят и по сей день. С тех пор у входа в пещеру стоит чучело дракона. Время от времени у него из пасти извергается пламя.
    Легенды украшают жизнь, позволяя на время забыть о реальности. К сожалению, мы приехали в Краков не ради прекрасной сказки о смекалистом сапожнике и злом драконе, а для того, чтобы глубже ощутить трагедию еврейского геноцида в Польше.
До правления короля Казимира евреям было запрещено селиться в Кракове. На здании, в стенах которого в 1705 году помещалось еврейское профессиональное училище, установлен барельеф, на которм изображены краковские евреи, приносящие благодарность королю Казимиру за предоставленное им право проживать в городе. На это у Казимира были свои веские причины. По одной из бесчисленных легенд, сложенных об этом необычном короле, Казимир, однажды прогуливаясь по берегу Вислы, встретил девушку необыкновенной красоты. Особенно пленили его глаза красавицы. Казимир взял Эстер в жены. (По непроверенным данным Эстер числилась в гареме у Казимира 114 женой). Он выстроил для еврейской жены дворец, где она проводила время в обществе подруг. В знак своей любви Эстер вышила мужу драгоценными нитками покрывало, подобное тому, каким накрывают в синагоге шкаф со свитками Торы. Официально Казимир навещал Эстер раз в год. Злые языки говорят, что он приказал прорыть подземный ход из своего дворца в аппартаменты Эстер, чтобы приходить к ней в любое время. Благодаря Эстер польские евреи пользовались у короля Казимира большими привилегиями. Это, естественно, не могло не вызвать у поляков зависти. Влекомые ненавистью, поляки однажды ночью напали на ее дворец и сожгли дотла. Эстер погибла в пламени пожара. На память о любимой жене у Казимира остались только ее необыкновенные глаза. Снедаемый тоской и скорбью Казимир приказал пришить глаза покойной к вышитому ее рукой покрывалу. С тех пор дух слепой Эстер витает над Польшей в поисках своих глаз.
    Столицей своего протектората в Польше немцы выбрали Краков. Нацисты не разрушили город. Им хотелось прогуливаться по широким бульварам, обсаженным старыми деревьями, наслаждаться холодным пивом в чистых, интимных пивных, ужинать в маленьких уютных ресторанчиках на берегу Вислы. Даже гетто в Кракове выглядело «эстетичнее», чем в Варшаве.
    Мы стоим на пороге синагоги, построенной в 16-м веке, которую в Кракове называют «Старой синагогой». И вовсе не потому, что эта синагога самая древняя в Польше (ей «всего» 500 лет!). В Варшаве есть синагоги и постарше. Когда варшавские евреи после погромов начали перебираться в Краков, они построили эту синагогу по образу и подобию своей древней варшавской и назвали ее «старой». Обычай тех времен требовал, чтобы в любом месте висел портрет здравствующего короля, как символ почитания и преклонения перед царственной особой. Еврейская религия запрещает украшать синагоги портретами людей. Портрет Казимира здесь обычно убирали или поворачивали лицом к стене. Однажды Казимир неожиданно навестил своих подданых - евреев. К своему удивлению он не обнаружил в синагоге портрета. Король немедленно потребовал объяснения. Недолго думая, раввин пояснил:
«Мы круглый год любуемся твоим портретом. Сегодня же, когда ты почтил нас своим присутствием, в этом нет необходимости».
    Удовлетвореный ответом, Казимир в знак признательности пожаловал «своим» евреям несколько сабель, которые и по сей день красуются слева от входа в старую синагогу. На той же площади находятся еще 4 синагоги. Зачем на 80 тыс. евреев так много синагог? Точного ответа на этот вопрос сегодня уже получить не у кого. По этому поводу в Польше бытует старый анекдот:
    «Одна синагога нужна, чтобы в ней молиться. Другие – чтобы туда не ступала нога порядочного еврея». Если учесть, что в относительно маленьком городке испокон веков «теснилось» столько евреев, нетрудно представить себе, какие склоки и сплетни постоянно раздирали краковскую еврейскую общину.

      
                *   *   *

    Конец 18-го – начало 19-го века. Среди еврейской молодежи в Польше резко возрастает интерес к образованию. Молодые люди из еврейских семей, получив традиционное религиозное образование в хейдере, начинают работать, чтобы помочь семье прокормиться. Девочки, которым путь к еврейскому образованию закрыт, идут учиться в польскую среднюю школу. В результате девушки становились образованнее юношей, имеющих только религиозное образование. Возникла необходимость открыть в Кракове первую мужскую гимназию. Эта школа резко отличалась от гимназии в ее современном понятии. Наряду с религиозными дисциплинами, основами сионизма, еврейской историей, юноши получали здесь специальность, которая могла принести им реальный заработок (столярное, слесарное дело и т.д). Гимназия была частной и обучение в ней обходилось недешево. Многим малообеспеченным евреям приходилось изыскивать стипендии, чтобы послать сына учиться. В этом им активно помогала краковская еврейская община. Но здесь возникала новая проблема. Девушки, получившие в польской гимназии неплохое общее образование, не знали еврейской истории и традиций своего народа. Состоятельная польская еврейка Сара Шнирер организовала сеть еврейских школ «Дом Яакова». Религиозные школы для девочек в Иерусалиме и Бней Браке и сегодня называются «Домом Яакова». Как знак признательности в городе Плашове установлен памятник Саре Шнирер.
    В те годы синагога была чем-то значительно большим, чем просто молельный дом. Вокруг нее концентрировалась вся культурная и общественная жизнь еврейской общины. Для того, чтобы глубже прочувствовать всю трагедию гибели большой еврейской общины в Польше, необходимо знать, чем жили эти люди, как зарабатывали на хлеб, как отдыхали, где и чему учились, как воспитывали детей, о чем просили для себя и своих близких в молитвах, обращенных к Богу.
    Мы крутимся в радиусе нескольких сот метров, переходя от одной синагоги к другой: от простой, скромной постройки, через синагогу, выстроенную евреями-реформистами, напоминающую величием и помпезностью католический собор, к синагоге неологистов, которых еврейская община считала почти еретиками. (Эти люди позволяли себе в субботу приезжать в синагогу на лошадях!). Среди всего обилия символов еврейской веры наше внимание привлекает «синагога Ицхака». С этим местом (как же иначе!) связана очередная легенда:
    «Жил в Кракове бедный еврей, который трудился в поте лица и, несмотря на это, его семья перебивалась с хлеба на воду. Однажды ему приснился странный сон. Ицхаку следовало немедленно отправиться в Прагу. Там под мостом Карла его ожидает клад. Отмахнувшись от такого несбыточного сна, как от надоедливой мухи, Ицхак продолжал трудиться не покладая рук, чтобы прокормить семью. Но сон продолжал навещать его еженощно с завидным постоянством, требуя от Ицхака отправиться в путешествие. Чтобы раз и навсегда избавиться от навязчивого сна, пришлось Ицхаку поехать в Прагу. Каждую ночь он приходил к мосту и принимался за дело. Его фигура примелькалась охранникам. Ицхака арестовали и доставили к королю. Незадачливый кладоискатель выложил королю всю правду о странном сне. Рассмеявшись, король сказал:
    «Мне тоже снилось, что если я отправлюсь в Краков, то в доме у бедного еврея за печкой найду клад».
    Услышав речь короля, Ицхак собрался и отправился домой. Вернувшись, он разворотил печь и (О чудо!) обнаружил сокровища, которые тщетно искал вдали от дома. В благодарность за это Ицхак пожертвовал деньги на постройку красивой синагоги, которая с тех пор носит его имя.

                *   *   *

    Мы покидаем Краков на несколько часов, чтобы совершить прогулку по городу Закопане. Этот маленький (как и все польские местечки) городок в горах каждую зиму привлекает туристов чистым, горным воздухом и хорошими лыжными трассами. В горных местностях у местных жителей своя особая яркая национальная одежда и отличные от людей, живущих на равнине, привычки. Каждую зиму они заново красят крыши. Свежая краска предохраняет крыши от течи, а дома - от сырости. Добавив к скромному сухому пайку большой бублик, купленный у разносчика на улице, я утихомирил свой сердито урчащий желудок. Затем, отдав должное местным красотам, удобно расположился за столиком в кафе на бульваре, где побаловал душу сладким пирожным и крепким кофе.
   
    Сегодняшний день завершился ужином в ресторане и представлением фольклора. Музыка, танцы, яркие одежды исполнителей, веселые песни стали отличным финалом приятно проведенного дня.

               
    Завтра такой легкости и красоты не будет. Мы возвращаемся в Польшу, оккупированную нацистами. Их задача – как можно лучше претворить в жизнь директиву фюрера о «кардинальном решении еврейского вопроса на польской земле».

                *   *   *

                День седьмой (11.10.06). Мертвая планета.

                Уходят из Варшавы поезда,
                И скоро наш черед, как ни крути,
                Ну, что ж, гори, гори, моя звезда,
                Моя шестиконечная звезда,
                Гори на рукаве и на груди!
                (А. Галич. «Кадиш»).

    К сожалению, в этой главе не будет ни сказок, ни легенд с прекрасным концом. Все описанные здесь ужасы – чистая правда. Какой концлагерь был самым страшным? Где узники умирали сразу, а где сначала отдавали Рейху остатки сил и лишь потом их изломанные души могли надеяться обрести покой в топке крематория? В каком из этих ужасных мест было больше шансов выжить? Какое чудо должно было произойти, чтобы обреченный на верную смерть, несмотря ни на что, остался жив? Ответа на эти вопросы нет и быть не может. Тела большинства жертв давно превратились в пепел. А их души по сей день молча парят над этими страшными местами. Возможно, они пытаются поведать нам, родившимся после войны, о пережитых ужасах? А может быть они продолжают оплакивать своих близких, бывших, как и они, винтиками в этом конвейере смерти? Только те, кто чудом выжил, могли рассказать людям о пережитом. Лишь человек, побывавший в нескольких лагерях, может сравнить, какой лагерь «лучше». Переброшенный рукой судьбы из лагеря в лагерь, такой узник мог оценить и сравнить слаженность и эффективность нацистской машины смерти. Порой случайный перевод из лагеря в лагерь спасал человека от неминуемой гибели. Или наоборот: несчастный доходяга становился в «чужом» лагере первым кандидатом на истребление. Ни законов, ни логики здесь не было и быть не могло. Был только Случай. Роковое или, наоборот, счастливое стечение обстоятельств. Все то, что определяется короткими словами Рок и Судьба.
    Думаю, нет на планете человека, которому не было бы знакомо слово «Освенцим». Однако далеко не каждый знает, какие ужасы кроются за этим страшным названием. И уж совсем немногим довелось добровольно пройти через ворота этого ада, увидеть, почувствовать и постараться понять всю глубину Катастрофы еврейского народа. Массового геноцида, устроенного одной цивилизованной нацией над другими, не менее цивилизованными и культурными народами. Большинство жителей планеты не готовы тратить здоровье и травмировать психику посещением мемориалов смерти. Им без труда удается убедить себя, что эти ужасы не могут повториться, а значит бередить душу чужим горем не имеет смысла. Ведь все равно помочь этим жертвам уже невозможно. Мы же сегодня здесь для того, чтобы своими глазами увидеть место, ставшее для миллионов наших соплеменников-евреев истинным Адом на Земле.
    К началу Второй мировой войны все тюрьмы на территории Селезии ломились от заключенных. Канцелярия СС приступила к созданию концлагерей на территории оккупированной Польши. В конце 1939 года специальная комиссия занялась поисками подходящего места. Выбор пал на заброшенные казармы польской армии, расположенные недалеко от городка Освенцим. Эта территория была включена в состав Третьего Рейха в сентябре 1939 года. Большое значение в выборе места сыграло нахождение поблизости крупного железнодорожного узла. В апреле 1940 года было принято решение о создании лагеря Освенцим. Его первым комендантом стал Рудольф Гесс.
    14 апреля 1940 года в концлагерь прибыла первая партия заклченных: 728 поляков, содержащихся до этого в тюрьме городка Тырново. Вначале в лагере было 20 бараков: из них 14 одноэтажных и 6 двухэтажных. В 1941-42г.г. над каждым одноэтажным бараком был надстроен дополнительный этаж и воздвигнуты 8 новых бараков. В итоге, кроме служебных помещений, в Освенциме стало 28 двухэтажных зданий, в которых содержалось одновременно от 13 до 16 тыс. заключенных. Самым «урожайным» для Освенцима оказался 1942 год: здесь одновременно находилось 20 тыс узников. Для того, чтобы вместить такое количество заключенных, пришлось перепрофилировать под «жилые помещения» все подвалы, чердаки и служебные постройки. С ростом числа заключенных увеличивалась и территория лагеря. В 1941 году началось строительство лагеря Освенцим-2 (Биркенхау). В 1942 рядом с деревушкой Моновиц появился новый концлагерь Освенцим – 3. В течение 1942-44г.г. было создано около 40 дочерних лагерей, административно относящихся к лагерю Освенцим – 3, общей площадью в 40 кв. км, на которой разместилось 600 жилых бараков. Эти лагеря располагались рядом с металлургическими заводами и шахтами, всякий раз поставляя туда новые контингенты заключенных для тяжелых работ. «Отработанный материал» отправлялся обратно в Освенцим на ликвидацию.
Над воротами Освенцима до сих пор сохранился циничный лозунг: «Путь к свободе лежит через труд». Мы проходим через ворота и оказываемся на территории этого страшного места.
 
    Наша экскурсия начинается в кинозале. Здесь демонстрируют короткий документальный фильм об ужасах Освенцима и Биркенхау. Кинохроника отснята немецкими операторами и кинолюбителями - офицерами СС. Эти изверги в человеческом обличье стремились увековечить свои подвиги и тем самым доказать свою преданность идеям фюрера, в надежде после победы занять достойное место на верхушке Тысячелетнего Рейха. Заключенные Освенцима умирали от голода, непосильной работы, тяжелых болезней, пыток, опытов, проводимых над ними нацистскими врачами и «просто» в результате массового истребления. С 1942 года Освенцим – Биркенхау становится центром массовой ликвидации евреев, главная и единственная вина которых состояла в их еврейском происхождении. Тем, кому «повезло», не сразу шли в газовые камеры. После селекции они попадали в рабочую команду лагеря.
    Обессиленные и изможденные, они через несколько месяцев находили свой конец в тех же газовых камерах. Наряду с евреями в Освенциме планомерно истреблялись поляки, цыгане, чехи, югославы, французы, русские, белорусы и люди других национальностей, согнанные сюда со всех концов Европы. Из прошедших этот нацистский ад в живых осталось всего около 7000 человек. Среди оставшихся в живых не было ни одного еврея. Среди выживших было 500 детей, из которых 300 еще не исполнилось 14-ти лет и около 40 младенцев, рожденных в лагере. Дети выжили лишь благодаря тому, что они нужны были нацистским врачам для опытов. Больше всего «повезло» близнецам, которые были необходимы доктору Иосифу Менгеле для опытов по генетике.
    В стенах этого огромного «концерна смерти» ни одна вещь не пропала даром и не исчезла бесследно. В 30-ти огромных складах-ангарах хранились в идеальном порядке учтенные, переписанные, неоднократно пересчитанные вещи, изъятые у заключеных: горы оправ для очков, зубных щеток, щеток для обуви, щеток для одежды, щеточек для бритья, и еще сотни других предметов, которые еще могли быть полезны в хозяйстве Рейха. В лагере было обнаружено свыше миллиона предметов мужской, женской и детской одежды и более 43 тыс. пар обуви. Золотые коронки, вставные челюсти, зубные протезы были аккуратно расфасованы и хранились на лагерном складе. Так же бережно относились нацисты к протезам рук и ног, отобранных у инвалидов перед смертью. Горы женских волос. Львиная доля этого ценного натурального материала, расфасованная в 28 - и 22–килограммовые мешки, отправлялась в Германию. Человеческие волосы служили отличным сырьем для текстильной промышленности Третьего Рейха. В лагере было обнаружено 7 тонн женских волос, которыми нацисты не успели воспользоваться.
    «Еврейскому контингенту», подлежащему ликвидации в первую очередь, немцы цинично обещали, что из Освенцима их отправят на новое место жительства, где им будет спокойно и безопасно. Из недавней жизни они брали с собой самые дорогие их памяти вещи. На складе Освенцима скопились горы чемоданов с написанными от руки адресами и именами из владельцев. В основном это еврейское имущество. И эти горы чемоданов мы видели собственными глазами! Смотрели и отказывались видеть. А увидев, отказывались верить, что находимся в реальном мире. Когда же от этой невероятной реальности стало невозможно отмахнуться, мозг отказывался воспринимать увиденное и анализировать случившееся. Наконец, увидев, осознав, прочувствовав глубину трагедии, каждый из нас попытался отыскать ответ на вопрос: «Если все это правда, то как могло такое случиться в нашем цивилизованном мире?»
    Система массового уничтожения совершенствовалась изо дня в день. Вначале это были гетто и рабочие лагеря, в которых люди умирали от болезней, голода и непосильного труда. Евреев, оказавшихся на оккупированных территориях, нацисты вывозили за город и расстреливали. Но это было дорого и малоэффективно. Первым шагом к газовым камерам стала попытка массового уничтожения евреев выхлопными газами автомобиля. Еврейских заключенных депортировали из Лодзи в местечко Хемно. Запертые внутри коробки грузовика с красным крестом (иммитация кареты «Скорой помощи»), 100 человек задохнулись в этом замкнутом пространстве от газов, поступающих сюда из выхлопной трубы грузовика во время езды. Когда грузовик прибыл на место, из сотни узников в живых не осталось никого. Извлеченные трупы пришлось хоронить в лесу. Это было неудобно, занимало много времени и сил и, вообще, создавало лишние трудности и оставляло следы. Тогда кому-то из организаторов геноцида пришла в голову «гениальная» идея: вместо того, чтобы доставлять орудие уничтожения к евреям, проще и эффективнее доставлять евреев к месту истребления. Так появились первые лагеря смерти. С 1942 года в концлагерях Освенцим и Биркенхау эта машина уже работа с полной нагрузкой.
    Офицерам СС, как любым здоровым молодым мужчинам, нужны были женщины. Чтобы арийцы не страдали от избытка нерастраченных гормонов, в 24 бараке Освенцима был устроен публичный дом. Девушек доставляли сюда из женских лагерей. Превращенные каленым железом в бесплодный сосуд для сливания спермы, эти заключенные должны были быть готовы удовлетворить любые фантазии эссесовцев. Когда «материал изнашивался», его пускали в расход, а из женского лагеря доставляли новую партию девушек. «Исключительно из эстетических соображений» девушкам не кололи на руке номер. Их отличительным знаком была маленькая татуировка на груди.
    Между 16 и 17 бараками Освенцима находится плацдарм. Здесь устраивались бесконечные переклички, бывшие неотъемлемой частью садистских мучений над узниками концлагерей. В истории Освенцима зафиксирован факт 19-ти часового стояния по стойке «смирно», как наказание за нарушение режима. В центре площади – виселица. Вынос с кухни нескольких картофельных очисток был достаточно веской причиной для публичного приведения в исполнение смертного приговора через повешение. Это происходило всегда на глазах у всего лагеря. Такой «воспитательный момент» должен был раз и навсегда отбить у остальных заключенных охоту «присваивать» добро Рейха и нарушать порядок.
    Сегодня часть лагеря превращена в музей памяти погибшим. Каждому народу здесь посвящен отдельный блок. В 27 блоке представлены документы и фотографии, связанные с массовым уничтожением евреев. Другие блоки посвящены цыганам, венграм, чехам.
 
    Нет большего цинизма, чем то, что происходило в 11–ом блоке Освенцима. На первом этаже здесь размещены камеры-одиночки, в которых содержали приговоренных к смерти. На втором этаже внутрилагерный суд вершил «правосудие». Никаких иных видов наказания, кроме смертного приговора, в лексиконе лагерных «судей» не существовало. Вся разница состояла в выборе формы убийства, продолжительности и тяжести предсмертных пыток и мучений. Когда дело касалось изощренности пыток, каждый из членов «суда» стремился блеснуть перед «коллегами» изощренностью фантазии и богатством воображения. Некоторых заключненных запирали в камеру площадью в один квадратный метр. Ни присесть, ни повернуться на такой площади было невозможно. Здесь можно было только стоять по стойке «смирно». «Судьи» заключали между собой пари, делая ставки на то, как долго может человек прожить в такой позе. Конец у «преступников» всегда был один: они умирали стоя (даже упасть замертво при таком виде пытки было невозможно). В соседнюю камеру-одиночку постоянно поступала вода. Находящийся здесь узник тонул. Здесь тоже можно было заключить пари, за какое время заключенный лишится жизни.
    Чуть в стороне от бараков возвышается столб – виселица. Но умереть в петле, стянувшей горло, – слишком большая роскошь. Приговоренному к смерти связывали руки за спиной и привязывали к столбу. Очень важно было проследить, чтобы его ноги не касались земли. По замыслу «архитектора» этой формы казни «преступник» должен был все время находился в подвешенном состоянии и медленно умирать от холода или жары, голода и жажды. Проходившие мимо заключенные плевали в лицо обреченному. Не знаю, как смотрели на это нацисты, со стороны узника это был акт гуманизма: эти крохи слюны давали несчастному несколько капель влаги. Это не решало проблему, но на какое-то время облегчало положение наказуемого.
    Среди заключенных Освенцима смерть от пули считалась божьей милостью, подарком свыше, редкой удачей. Между двумя бараками находится «стена смерти». Здесь приводили в исполнение «самый банальный» смертный приговор – пулей в затылок. У этой стены было расстреляно 20 тыс. узников Освенцима. Выходящие на сторону расстрельной стены окна прилежащих бараков замуровали, чтобы «не травмировать» других узников звуками выстрелов и стонами умирающих.
    Специальный блок в Освенциме был предоставлен в распоряжение доктора Менгеле и его команды.
 
    К услугам этого демона с медицинским дипломом было неограниченное количество человеческого материала любых национальностей, рас и этнических групп. Доктор Менгеле самолично выбирал материал для опытов. В таком ответственном деле он не мог положиться ни на кого из помощников. Этого большого меломана на прогулку по лагерю всегда сопровождал маленький оркестр, состоящий из заключенных. Отбор подопытных проходил под звуки вальса «Голубой Дунай». Смерть некоторых из них (сотен, тысяч, десятков тысяч) в лаборатории доктора Менгеле не рассматривалась как служебное преступление или нарушение клятвы Гиппократа. Он ведь работал не покладая рук, отдавал все силы благородной цели, стремясь улучшить породу, лишить представителей последующих поколений чистой арийской расы возможных изъянов, научиться справляться с болезнями, уносящими дорогие Рейху жизни его граждан.
    Здесь велись опыты по изменению цвета глаз путем замены зрачка. Менгеле проводил опыты по искусственному бесплодию женщин и мужчин. Нет сомнений, что лаборатория доктора Менгеле достигла серьезных результатов в различных областях медицинской науки. Однако эти научные протоколы закрыты за семью печатями, поскольку все проделанное в стенах Освенцима противоречит международным законам об экспериментах на людях без их согласия. В своей лаборатории доктор Менгеле стремился доказать миру, что мозг истинного арийца более развит, нежели еврейский мозг. В черепную полость арийского солдата ему удалось поместить 12 металлических шаров, а в череп еврея – всего 6. В отчетах об этом опыте не указано, были ли эти шары одного размера, как нет и пояснений относительно других параметров (как-то: возраст подопытных, анатомические особенности каждого из них и т.д.). Как врач-аналитик Менгеле несомненно знал, что не размер мозга определяет уровень интеллекта. Развитию человека способствуют масса самых различных факторов, не имеющих ничего общего с размерами черепной коробки. Но когда требуется доказать что-то необходимое режиму, можно пренебречь такой «мелочью», как чистота и объективность эксперимента.
    Самым ценным материалом в опытах Менгеле были младенцы, рожденные в лагере. Они находились под неусыпным надзором самого Менгеле и его ассистентов. Матери охотно отдавали младенцев в руки Менгеле, поскольку считали, что в спецбараке у них будет больше шансов выжить. Одна из бывших заключенных, прошедшая через все ужасы Освенцима, родила в лагере девочку. Доктор Менгеле приказал не кормить малышку. Для чистоты эксперимента он дал указание перевязать матери груди. Менгеле было интересно, как долго может младенец прожить без пищи и воды. Работавшая при нем польская врачиха пожалела молодую мать. Она принесла роженице шприц с ядом и предложила умертвить дочку. Несмотря на невыносимую душевную боль, мать пошла на это отчаяный шаг. Такое решение было гуманнее, чем мучаться и наблюдать, как родное тебе беспомощное существо угасает от голода и жажды.
    Ализа и Овадия Барух, живущие сегодня в одном из израильских киббуцов, попали в Освенцим из Греции. Ализа прошла в бараке у доктора Менгеле стерилизацию, после чего она не сомневалась, что у нее уже нет шансов когда-либо стать матерью. Но случилось чудо: приехав после войны на святую землю Израиля, эта женщина забеременела и благополучно родила ребенка (Думаю, доктору Менгеле было бы интересно узнать о таком медицинском парадоксе!). Этот профессиональный убийца несомненно «заслуживает чести» сидеть на скамье подсудимых вместе с нацистскими преступниками первой величины. К сожалению, Менгеле бежал из Германии и не был ни пойман, ни судим. Сейчас барак доктора Менгеле закрыт для посетителей. Но даже то, что мы услышали, стоя на ступеньках этого страшного места, вполне хватило, чтобы представить себе те ужасы, которые творились за этими стенами 45 лет назад.
               
    Экспозиция, представленная в бараках Освенцима, отражает как географию смерти его узников, так и много других, не менее значительных исторических фактов этой ужасной трагедии. Мы находимся в бараке № 6. Здесь проводилась регистрация, первичный осмотр и сортировка новых заключенных. Получив на руке наколку с порядковым номером, человек лишался имени, фамилии, биографии. Он становился еще одним безликим номером в бесконечном списке обреченных. По цвету заплаты, пришитой на лагерную одежду, определялась принадлежность узника к той или иной группе заключенных. Соответственно выглядели и его шансы на немедленную ликвидацию: красный треугольник – политический заключеный, желтый – еврей, черный – цыган, фиолетовый – служитель культа, розовый – гомосексуалист, зеленый - уголовник.
    Четко и слаженно работал механизм смерти, ежедневно уничтожая тысячи людей. Все службы, через которые проходили смертники перед тем, как оказаться в газовых камерах, располагались в Освенциме под землей. На станции «Освенцим» мужчин отделяли от женщин и детей. Двумя отдельными колоннами под охраной эссесовцев с собаками их гнали на регистрацию. Затем вновь прибывшим предлагалось спуститься в раздевалки. Для мужчин и женщин были созданы отдельные залы, чтобы не вызвать недовольства и подозрения относительно сущности дальнейшего. Раздевшись, каждый аккуратно свертывал свои пожитки в узелок и отдавал на дезинфекцию. Ничего не должно было вызвать подозрения, что эти вещи никому из них уже больше не понадобятся. Раздетых  жертв ждали газовые камеры. Здесь можно было уже не миндальничать. Мужчин и женщин заталкивали в камеры вместе. Тяжелый газ «Циклон Б» струями падал с потолка. Чувствуя нарастающую нехватку воздуха и приближающееся удушье, люди старались подняться как можно выше. Высокие мужчины умирали позже детей и миниатюрных женщин. В бессознательной попытке вырвать у смерти лишний глоток свежего воздуха, они карабкались друг на друга, царапались, грызли зубами спины тех, кто заслонял воздух. Страх смерти вызывал непроизвольное мочеиспускание и калоотделение. Когда в газовой камере наступала тишина, за дело принималась «Зондеркоманда». Члены «Зондеркоманды» жили не в бараках с остальными заключенными. Они обитали на чердаке в здании крематория. Лифт, заполненный трупами, поднимался из подземелья. Не всегда печи крематория справлялись с нагрузкой. Телам приходилось «ждать очереди» на сожжение. (Ведь в каждую печь можно уложить одновременно «всего» два трупа! А в каждом крематории было «всего» 15 печей!). Человеческий пепел служил всей округе отличным материалом для удобрения полей. Отступая, нацисты взорвали печи и газовые камеры. Но остались фотодокументы. Офицеры СС, несущие службу в лагерях смерти, нацисты - фотолюбители, инспектировавшие работу лагерей, охранники, стремящиеся запечатлеть свои «ратные подвиги», оставили после себя немало фотографий и негативов. Благодаря одному из таких страшных парадоксов появился «Фотоальбом Освенцима».
    Лили Бен Яаков, проживающая сегодня в США, во время войны была узницей нескольких фашистских концлагерей. В конце войны она оказалась в лагере Бирген – Бельзен. Каково же было ее удивление, когда после освобождения лагеря она обнаружила на нарах, на которых провела не одну ночь, тщательно припрятанные кем-то негативы, отснятые нациским фотографом. Снимки относились к 1944 году и документировали процесс ликвидации венгерских евреев. Среди этого вороха свидетельств Лили натолкнулась на фотографию своего младшего брата, идущего в газовые камеры. Эта уникальная  коллекция негативов легла в основу альбома «Освенцим в фотографиях», выпущенного всего несколько лет назад.
    К 1944 году разведывательные самолеты союзников уже предоставили своим правительствам достаточно фотодокументов, свидетельствующих о том, что в Польше происходит массовый геноцид. Эти ужасы перестали быть тайной. До сих пор не разрешен спор о том, нужно ли было, имея такие свидетельства, бомбить Освенцим? Некоторые считают, что, если бы американцы в 1944 году стерли с лица земли немецкие лагеря смерти, полмиллиона венгерских евреев были бы спасены. Мир знал о Катастрофе, но предпочитал молчать.
    Один из бараков музея отдан под «склад». Здесь собраны горы чемоданов с наклейками, обратными адресами и фамилиями владельцев. Другой отсек забит протезами. Секции с оправами для очков, одеждой, обувью – все, что нацисты в спешке не успели отправить в Германию.
    Была ли в Освенциме подпольная органицация заключенных? Были ли в этом страшном лагере смерти выступления против режима? Может показаться странным, но именно члены зондерконанды составляли ядро антифашистского подполья в Освенциме.
    Если в лагере Берген-Бельзен была всего лишь одна попытка бунта, выразившаяся в отказе заключенных заходить в бараки, в Освенциме была настоящая подпольная организация. Члены зондеркоманды совместно с небольшой частью заключенных попытались пронести на территорию лагеря огнестрельное оружие. Им удалось пронести в лагерь порох, который они раздобыли у заключенных, работавших на заводах недалеко от Освенцима. Среди «пороховых курьеров» было 4 женщины (история сохранила имя только одной из них: Роза Робота). Эти женщины были арестованы, но даже под пытками не выдали имен соучастников. Из пороха, нелегально попавшего в лагерь, члены зондеркоманды изготовили самодельные бомбы и взорвали крематорий. При этом они тоже погибли во время взрыва.
    «Смерть в печах крематория была им предначертана свыше» – скажете вы сегодня.
Да, конечно. И тем не менее, это был подвиг.
 
    После взрыва крематория нацисты перестали предавать огню еврейские тела. Тем более, что, уничтожив венгерских евреев, они практически выполнили задачу «кардинального решения еврейского вопроса в Европе». Уже не имело смысла восстанавливать печи, не стоило тратить средства на содержание зондеркоманды. Под маркой расправы с зачинщиками восстания у нацистов появилась прекрасная возможность избавиться от опасных свидетелей еврейского геноцида.
    Этот длинный, изматывающий день завершился траурной церемонией и поминальной молитвой в память погибших.
 
    Перед тем, как подняться в автобус, я оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на это ужасное место. И остолбенел. Раскаленный солнечный шар почти касался поверхности Земли. Но солнечный диск был за колючей проволокой. Заключенное в концлагерь, оно медленно умирало. Мне стало страшно. Почему-то показалось, что может наступить момент, когда это небесное светило не выплывет утром из-за горизонта и не согреет Землю. Тогда человечеству придет конец.

                *   *   *

                День седьмой (продолжение). Кто виноват?!

    Что должны были чувствовать те, кто с легким сердцем отправлял на смерть эшелоны людей лишь за то, что они родились евреями?
    Перед нами прощальное письмо Рудольфа Гесса, первого коменданта Освенцима, обвиненного в преступлениях против человечества и приговоренного в 1944 году к смертной казни через повешение. Это письмо, написанное в камере смертников, он адресовал своим детям:
    «Мой сын!
Тебе предстоит самому выбрать жизненный путь. Старайся всегда сохранять сердечность, руководствуйся в своих поступках в первую очередь глубокими человеческими чувствами. Научись думать самостоятельно, не принимай ничего слепо, не проанализировав события, проверяй и перепроверяй все то, что пытаются выдать тебе другие, как единственно верное решение. Самой страшной моей ошибкой было то, что я слепо верил во все, что исходило сверху. У меня не хватило храбрости поставить под сомнение происходящие вокруг события, их правдивость, необходимость и неизбежность. Не будь зашоренным, однобоким. Перед принятием любого решения взвешивай все «за» и «против». Никогда не забывай мое наставление.
     Любимая доченька!
Твоя прекрасная и любимая мама возьмет тебя на руки и расскажет тебе каким был твой отец и как он любил тебя.
                Не забывайте об мне.
                Ваш отец».
    Если не знать, кто написал эти строки, можно вообразить, что за этим пожелтевшим листком бумаги стоит лицо душевного человека, стремящегося своим теплом обогреть весь мир.
    Как же могло случиться, что представители культурной, воспитанной, образованной нации смогли совершить те преступления, от которых до сих пор волосы встают дыбом? Ответа на этот вопрос нет и, скорее всего, никогда не будет.
    Насколько нужно было не считать евреев за людей, чтобы с легким сердцем отправлять целые составы в газовые камеры, а их тела обращать в пепел? При этом не сомневаться ни на секунду, что все это делается во благо Родины и ради благополучия человечества.

                *   *    *

    Один из уцелевших узников Освенцима, перебравшийся после войны в Израиль, живет сегодня в кибуце «Бейт А Шита». Много лет спустя, стоя на плацу у виселицы в Освенциме, он прочел письмо, обращенное к внучке Хагит, которое он озаглавил «Послание в Ад»:
    «Офицеру СС, бывшему коменданту лагеря Биркенхау!
Наконец-то пришло время, когда я, заключенный Освенцима №17724, могу высказать тебе все, что накопилось в моей душе за долгие годы.
    Это меня и мою семью везли двое суток в вагоне для скота, в невероятной давке и тесноте, чтобы поскорее доставить к тебе в лагерь. Это было так спешно, что нельзя было ни разу даже на несколько минут остановить состав и позволить нам набрать воды и удовлетворить естественные человеческие надобности. Для того, чтобы посидеть несколько минут на полу вагона, приходилось часами дожидаться своей очереди. Когда поезд прибыл в это страшное место, меня безжалостно выволокли из вагона. Это меня разлучили с семьей прямо на перроне и я больше никогда не видел никого из близких. Это я, раздетый догола, подгоняемый дубинками, бежал в стаде таких же униженных и бесправных в сторону селекционного барака. Меня не пристрелили на месте, как многих таких же, как я, а оставили в живых, благосклонно позволив продолжать мучения. Но и эта отсрочка была временной. Я был нужен ровно столько, сколько Рейх мог использовать меня, мое тело, мою душу, мои мысли. Это меня пометили номером и, обув в два левых деревянных башмака, выбросили в зону на большую человеческую свалку. Это я, тот, кого постоянно унижали всеми возможными способами, беспрерывно морили голодом, вместо обычной «человеческой» пищи давали варево из кормовой репы. Не имея под рукой ложки, хлебая из одной посуды вместе с еще 9-ю такими же как я, нужно было умудриться оторвать хотя бы глоток. Каждый из десятка таких же несчастных, как я, раззевал голодную пасть, скалил зубы на соседа, отсчитывая в уме число сделанных каждым из них глотков. Это я получил 15 ударов толстым электрическим кабелем, когда попытался выудить из мусорного бака пару картофельных очисток. Это я работал по 16 часов в сутки в соляных копях за 160 грамм хлеба и пол-литра воды в день. Это я прыгал, бегал, отжимался от земли по команде сумасбродного офицера СС, пытаясь тем самым пройти очередной экзамен на выживание. Здесь критериями жизнеспособности были скорость, с которой ты бегал, и высота, на которую ты мог прыгнуть. И несмотря на все это, я выжил и не умер. Хотя не однажды меня сверлила навязчивая мысль прекратить бороться и этим прервать свои страшные, нечеловеческие муки.
    Несколько дней назад в израильских газетах появилось сообщение, что делегация от кибуцного движения, состоящая из 50-ти представителей молодежи, возложила венок и израильский национальный флаг на могилу замученных узников концлагеря. По окончанию церемонии молодые люди прочли поминальную молитву «Кадиш» и исполнили «Атикву», государственный гимн Израиля. Знаешь, где это было? В Освенциме. Мне хочется, чтобы ты знал: членом этой делегации была и моя внучка Хагит. Внучка бывшего узника Освенцима № 17724. С тех пор прошло 42 года. Все это время я не находил ответа на вопрос: почему я не восстал, почему не воспротивился этим ужасам и унижениям? Мне было так стыдно за себя, что я старался не рассказывать детям о страшных унижения, пережитых на той лагерной планете. Но именно мои внуки, рожденные в Израиле, помогли мне осознать, что на самом деле я бунтовал. Этим бунтом была моя непрекращающаяся борьба за жизнь, стремление выжить любой ценой. Вы ведь стремились уничтожить меня, а мой пепел развеять по ветру, так же, как сделали это с миллионами других узников Освенцима. Но я не сдался. Поэтому сейчас моя внучка, член делегации израильской молодежи, прошла через ворота Освенцима, гордо неся в руках израильский флаг. И там, в этом жерле смерти они, молодые люди, рожденные в еврейском государстве, во весь голос пели государственный гимн своей страны. Вы не стерли меня с лица Земли.
Я сопротивлялся, бунтовал и остался жив. В войне между нами я вышел победителем. Главный символ моей победы – это мои внуки.
        Цви Амири, дедушка Хагит, члена молодежной делегации Израиля».

                *   *   *

    Один из чудом оставшихся в живых узников Биркенхау, польский еврей Кацетник, выступая на Нюрнбергском процессе заявил:
    «Перед вами хроника планеты Освенцим. Понятия «время», в его земном значении, на этой планете не существовало. У жителей этой планеты не было имен. У них никогда не было ни родителей, ни детей. Они не носили привычные людям одежды. Обитатели планеты Освенцим не родились там. Они не могли свободно рожать детей, чтобы продолжать род. Они и дышали, и жили по иным, отличным от земных, законам. И ушли из жизни по-иному, не как земляне».

                *   *   *
    Многие из бывших узников концлагерей после войны приехали в Израиль. Большинство из них поселилось в кибуцах. Они жили замкнуто, стараясь не афишировать свое прошлое. Этим людям следовало бы трубить на всех перекрестках о пережитом. Они же, напротив, замкнулись в своем маленьком мирке, не желая тревожить память. Им бы следовало кричать во весь голос, писать мемуары, выступать по радио, давать телевизионные интервью. Им нужно было делать все возможное и невозможное, чтобы трагедия европейского еврейства не канула бы в лету. Но они молчали. Читая протоколы Нюрнбергсого процесса, они внешне не проявляли ни особой радости, ни удовлетворения. Прошел не один десяток лет, пока «дедушки Хагит», смогли найти в себе силы положить на бумагу свои воспоминания, или согласились впустить в свою жизнь репортеров. Число бывших узников нацистких лагерей с каждым годом уменьшается. Любое слово, сказанное каждым из них, должно быть запротоколировано, каждое интервью заснято, а каждая написанная их рукой строчка помещена в государственный архив Израиля. Ведь это история нашего народа. Страшная, ужасная, кровавая, но правдивая летопись страданий 6 миллионов невинно загубленных душ праведников.

                *   *   *
    Оставив солнце за колючей проволокой, я поднялся в автобус и занял свое место у окна. Ни просматривать отснятое, ни прослушивать записанное не было ни сил, ни желания. Вокруг меня был вакуум. После коротких сумерек на землю быстро опустилась ночь. Автобус бежал в сторону Кракова, где сегодня наш ждал ужин в одном из городских ресторанов. Дети, придавленные увиденным, несколько минут сидели молча. Эмоциональный груз, свалившийся на них сегодня, был так тяжел, что от него необходимо было избавиться как можно быстрее. Защитные механизмы сработали у детей почти одновременно. В автобусе начался кавардак. Дети орали, бегали по проходу между креслами, заходились в припадках беспричинного истерического хохота. Робкие попытки наставников хоть немного успокоить своих питомцев потерпели фиаско еще в самом начале. И это естественно. Детским душам было необходимо выплеснуть наружу те страшные ощущения, которые преследовали их в течение целого дня. Сознавая психологическую необходимость происходящего вокруг, я постарался абстрагироваться от внутри-автобусной микросреды. Ни сердиться, ни протестовать, ни пытаться навести порядок не имело смысла. Оставалось только терпеть и надеяться, что полученная в поездке акустическая травма обратима. Наконец этот истерический маршрут завершился. После ужина мы вернулись в отель. Не знаю, как вели себя дети, оказавшись в гостиничных номерах. К завтраку они спустились в своем обычном настроении, готовые к новому дню. К счастью, детская психика – это устойчивый механизм с надежными клапанами и заслонками. И это прекрасно.

                *   *   *

                День восьмой (12.10.06.). «Маленькие» трагедии.

    Каждый из нас имеет на Земле свое предназначение. Завершив земной отрезок пути, душа покидает телесную оболочку и возвращается туда, где ее с нетерпением ждут. Только Всевышнему ведома цель, поставленная перед каждым человеком на земном отрезке его бесконечного пути во Вселенной. Человеческая жизнь бесценна. Она дарована человеку свыше, и никто не вправе насильно отобрать ее. Как хорошо, если бы все было так на самом деле! Никакая наука не может ответить на вопрос: почему на долю одного народа выпадает такое количество несчастий, трагедий и катастроф. Смерть одного человека – это трагедия. Гибель миллионов – это уже статистика.
    Кажется, что после посещения таких мест, как Треблинка, Майданек и Освенцим, уже не нужно искать дополнительных свидетельств Катастрофы. К сожалению, это не так. В каждом маленьком польском местечке погибли наши соплеменники. Самое малое, что мы можем и обязаны сделать, попав в Польшу через 60 лет после Катастрофы, -  посетить эти места, чтобы почтить память невинно убиенных.
    В 1939 году Краков был объявлен резиденцией немецкого генерал-губернатора Польши. В «своей столице» нацисты не желали видеть на улице еврейские лица. Из 60 тыс. евреев, проживавших в этом городе до войны, 80% было уничтожено нацистами.
«Настоящим приказываю – писал в приказе о депортации евреев нациский генерал – губернатор Кракова – в целях очистки города от евреев оставить в городе только тех, чье присутствие здесь абсолютно необходимо. Исходя из вышесказанного постановляю:
– возвращение высланных из города евреев строго воспрещается.
– в городе позволено находиться только евреям, имеющим на руках специальное разрешение.
– владелец такого удостоверения обязан иметь его постоянно при себе.
– оставляя город, каждый еврей имеет право на ручную кладь весом не более 25 кг.
– остальное имущество добровольно передается евреями в распоряжение немецкой администрации Кракова.
– настоящая инструкция подлежит беспрекословному исполнению.
    Неподчинившиеся будут наказаны по всей строгости законов Третьего Рейха».
    В начале 1940 года 11 тыс. еврейских жителей города и около 8 тыс. евреев из близлежащих местечек заполнили территорию краковского гетто. К 1943 году в Кракове не осталось евреев. По сравнению с варшавским, в которое было согнано около полумиллиона человек, краковское гетто с его 19 тысячами выглядело маленьким, интимным, почти семейным. Оно располагалось в Подгоже, одном из самых бедных районов города. Краковское гетто делилось на две части: гетто «А» и гетто «Б». Первое предназначалось для работающего контингента; во втором содержались старики, калеки, больные, матери-одиночки с маленькими детьми и другие «нетрудоспособные элементы». Очень скоро территория гетто «Б» опустела: его обитателей перевели в плашовский концлагерь. Краковское гетто было таким маленьким, что нацисты не относились к нему, как к месту, предназначенному для изоляции евреев. Нацисты называли его «еврейский город». Гетто не должно было портить вид Кракова и вызывать отрицательные эмоции у прибывших на короткий отдых с фронта солдат Третьего Рейха. Стены краковского гетто, в отличие от варшавского, были невысокие. Преодолеть этот барьер и покинуть территорию гетто было нетрудно. Можно подумать, что эта преграда была воздвигнута исключительно по просьбе местных евреев, чтобы оградить их от общения с поляками и новыми хозяевами города.               

    На городской площади, с которой во время немецкого протектората отправлялись в лагеря смерти транспорты с евреями, после войны поляки построили автовокзал.
    Десятки лет ничего не напоминало о том, что эта площадь была для краковских евреев первой остановкой на пути к смерти. Лишь совсем недавно здесь установили монумент погибшим. На «Площади героев гетто» ряды высоких стульев. Этим символическим решением автор монумента, Роман Полански, создатель фильма «Пианист», хотел передать ощущение ожидания катастрофы, неустойчивости судеб евреев, живших в Польше во время Второй мировой войны.
    «Здесь они жили, страдали, отсюда же начался их последний путь, завершившийся в лагерях смерти» – написано по-польски на мемориальной доске, установленной на одном из зданий, окружающих площадь.
 
    В одном из домов до сих пор находится аптека, принадлежавшая до войны Адаму Пицкевичу. Ее фасад выходит на площадь, а тыльная сторона примыкает к территории гетто. В помещении аптеки встречались члены подпольной организации, существовавшей в стенах краковского гетто. Перед тем, как пройти в польскую часть города, они красили волосы, меняли прическу и одежду, а при необходимости и гримировались. Адам Пицкевич снабжал жителей гетто лекарствами и информировал обо всем происходящем как в городе, так и на фронтах. После Адама Пицкевича остался дневник, в которм он кропотливо, изо дня в день, фиксировал надругательства нацистов над местными евреями:
    «Время от времени на площади появлялись эссесовцы, которые видели в жителях этого района объект для выплескивания агрессии и удовлетворения своих животных инстинктов. Они нападали на случайных прохожих, валили их на землю, били ногами. Больше всего доставалось старикам, в особенности тем, у кого была борода и длинные пейсы. Затащив этих несчастных в подъезды и дворы, нацисты насильно сбривали им бороды, обрезали пейсы и стригли волосы. Все это сопровождалось тумаками, пинками и приступами сатанинского гомерического смеха».
    В 1957 году Адам Пицкевч посетил Израиль, где был удостоен высокого титула Праведника. Он посадил дерево на аллее Праведников возле Иерусалимского музея Катастрофы. После смерти Адама Пицкевича, по его завещанию, аптека стала музеем.
От бывшего 60 лет назад лагеря смерти в Плашове не осталось и следа. В 1943 году евреи, переведенные сюда из краковского гетто, построили «для себя» лагерь, в котором им было предписано трудиться в поте лица на благо Третьего Рейха. Очень скоро Плашовский трудовой лагерь превратился в лагерь смерти. Немногим из его узников повезло остаться в живых. Большинство из спасенных обязаны жизнью Оскару Шиндлеру. За деятельность по спасению евреев Оскар Шиндлер во время визита в Израиль в 1988 году получил титул Праведника. Его деятельность по спасению польских евреев от нацистов стала основой монументальной киноэппопеи о Катастрофе «Список Шиндлера».

    Мы стоим на пригорке. Стоим на том месте, где располагалась штаб-квартира Эмона Гейта, коменданта плашовского лагеря. Любимым занятием этого громилы, который любил «прогуливаться» по лагерю в сопровождении двух немецких овчарок, была стрельба по «движущимся мишеням». Он начинал свой день с того, что навинчивал на винтовку оптический прицел, подходил к окну и делал несколько выстрелов по колонне заключенных, идущих на работу. Гейт был хорошим стрелком. Каждая пуля, пущенная его рукой, обрывала чью-нибудь жизнь. Этот эссесовец был известен изощренными видами пыток, которые он постоянно совершенствовал. Фантазия коменданта плашовского лагеря работала в одном направлении: как заставить жертву умирать медленнее и мучительнее. На этом пригорке Гейт устраивал публичные казни, как в назидание живым, так и для удовлетворения своего садиского начала. На горе ярко пылал костер. В его пламени заживо сгорали судимые им самим и приговоренные им же к смерти узники. Могло показаться, что наказания, применяемые комендантом плашовского концлагеря, позаимствованы им из средних веков. В 1945 году этот изверг был пойман, судим как нациский преступник и повешен. Незадолго до прихода в эти места Советской Армии лагерь был стерт с лица земли, а его узники уничтожены. На территории бывшего плашовского лагеря нет определенного места захоронения. Вся территория этого лагеря смерти – одно большое кладбище. Страшно сознавать, что, ступая ногой по поляне, покрытой зеленеющей травой, ты, на самом деле, ходишь по трупам, шагаешь по телам людей, от которых не осталось ничего: ни биографии, ни имени, ни воспоминаний.
    В 1976 году поляки воздвигли монумент памяти жертвам, погибшим в гетто Плашов. На обротной стороне обелиска написано:
    «С чувством глубокой признательности замученным и растрелянным в гитлеровском лагере смерти в 1943 –1945 гг».
Наши «польские друзья» лишь «забыли», что в плашовском концлагере были уничтожены только евреи. В свете новой интернациональной политики, проводимой руководством Польской Народной Республики, убитые здесь люди не являлись представителями какой-то отдельной нации. Они были частью «свободолюбивого польского народа», гражданами Польши, а значит, не было необходимости акцентировать внимание на национальность погибших. В период строительства социализма правительство Польши не могло позволить себе «увековечить» в камне прямую вину немцев. Ведь Восточная Германия сейчас вместе с Народной Польшей строила социализм, а значит находилась с ней в одном политическом лагере. Негоже было обижать своих братьев по духу и мировоззрению. Куда удобнее было упустить этот «незначительный» факт истории. Тем более, что сами поляки не очень печалились об истребленных евреях.
    На территории бывшего концлагеря Плашов есть еще два монумента: в 1978 году был воздвигнут монумент погибшим евреям и памятник еврейским женщинам, пригнанным сюда из Венгрии, и нашедшим свою смерть в этом страшном месте:
    «В память тысяч еврейских женщин – жертв гитлеровской Германии, на долю которых выпали неописуемые пытки. Здесь, в Плашове, они ждали своей участи перед отправкой в газовые камеры Освенцима и Биркенхау, где путь к свободе лежал через трубы крематория» - написано на монументе. Этот памятник был воздвигнут в 56 годовщину плашовской трагедии на деньги еврейской общины Кракова.
    Было бы ошибкой считать, что освобождение Советской Армией Майданека и Освенцима положило конец трагедии польского еврейства. Часть из уцелевших узников вернулась в Польшу, часть покинула разоренную войной Европу и переселилась в Палестину, часть эмигрировала за океан. Мы замыкаем этот адов круг посещением кладбища в местечке Кельце. Когда спустя 20 лет после окончания войны было решено восстановить оскверненное нацистами и польскими антисемитами еврейское кладбище в Кельце, это удалось сделать лишь частично. Сейчас кельцкое еврейское кладбище, несмотря на то, что оно закрыто для свободного посещения, выглядит так, как будто только вчера здесь еще хозяйничали фашисты. Развороченные могилы, разбросанные могильные плиты, разбитые памятники. Нет возможности определить принадлежность той или иной траурной плиты к определенному месту захоронения. Но, как на каждом еврейском кладбище в Польше, здесь горят поминальные свечи и установлен национальный флаг Израиля.
    К 1943 году в Кельце почти не осталось жителей. Пройдя гетто, взрослая часть еврейского населения, отдав свои силы Рейху в трудовых лагерях, умерла от голода и болезней. Тех, кто выжил, постигла участь большинства узников Освенцима. Но и этого оказалось недостаточно. Нацисты потребовали передать в руки гестапо всех еврейских детей. К этому времени в Кельце осталось 45 детей в возрасте от 1 до 14 лет. Нет свидетельства страшнее, чем то, что написано этой женской рукой. Когда все женщины Кельце были забраны нацистами на принудработы, она стала матерью для всех еврейских детей этого местечка. Свою дочку Гизу она постоянно прятала под плащом, не отпуская от себя ни на шаг:
«Мир завертелся в страшном водовороте. От ужаса я потеряла дар речи. Детей, попавших в руки убийц в форме СС, согнали в барак, стоящий на краю местечка. Все мои страхи и чувства сконцентрировались на одном: свою единственную дочь я спрятала под пальто. Если ее обнаружат, кто придет ей на помощь, кто спасет девочку? От страха за ее судьбу силы почти оставили меня. Дети, согнанные в барак, продолжали беспрерывно плакать и причитать от страха. Они просились на волю, но уши злодеев не вняли детским просьбам. Я мечусь с места на место, молюсь о чуде, которое спасет мою девочку. Но все напрасно. Полицай – украинец почувствовал мои страхи. Еще секунда - и он рядом со мной. Он отнимает девочку и тащит за воротник через площадь к бараку. Я захожусь в истерике: «Гиза! Гиза!» Среди жителей Кельце не было человека, который не знал бы мою маленькую Гизу. С этого момента я больше не видела вокруг себя ничего. Перед глазами стояли лишь пышные волосы дочки, исчезающей за дверями барака смерти. В тот же вечер детей выгнали на кладбище и расстреляли. Единицам из них удалось бежать и спастись от смерти.
    Милые детки! Как страшно прервались ваши жизни от руки безымянного садиста. Никто не проводил вас в последний путь. Вы не видели любящих глаз своих матерей. Вас сопровождал в могилу только образ убийцы».
    Только в 1945 году, после окончания войны, удалось точно установить место расстрела. Над детской могилой сегодня стоит памятник, на котором выбито 45 детских имен.
    С окончанием войны немногие оставшиеся в живых евреи стали возвращаться в родные места. Искалеченные физически и морально, они надеялись, что вблизи родного дома им будет легче залечить раны. Очевидно, ужасов войны для кельцинских евреев оказалось недостаточно. В январе 1946 года им еще предстояло перенести погром. Вернувшись в Кельце, евреи поселились вместе в старом строении, известном сегодня как «еврейский дом». Жизнь в местечке со скрипом и слезами, но медленно приходила в норму.
    Польский пацан, проведший три дня у приятеля в соседнем местечке, из страха перед отцовской поркой, вернувшись домой, рассказал, что был похищен местными евреями. Возмущенному отцу показалось, что полиция отнеслась недостаточно серьезно к этому «безобразию». Приняв для храбрости самогона, поляки-односельчане, возглавляемые разъяренным отцом, двинулись мстить. После этой кровавой расправы живых евреев в Кельце уже не осталось. А на кельцинском кладбище появилась еще одна братская могила. Не всех погибших убийцы знали по имени. Вместо имени одной из жертв этого погрома на могильной плите фигурирует номер 2969Б. Этот переживший Освенцим человек-номер, стал жертвой разгула польских националистов-антисемитов. Правда выплыла на свет только через 20 лет. «Сам» Папа Римский и польское правительство принесли извинения и выразили сожаление по поводу «неприятного инциндента». Но кому это помогло? Погром в Кельце оказался той последней каплей, которая переполнила чашу еврейского терпения. Прошедшие нацистские гетто и лагеря смерти, чудом оставшиеся в живых, остатки польского еврейства стали покидать страну. В течение 13 лет репатриация евреев из Польши в Израиль была относительно свободной. В 1958 правительство Народной Польши прекратило это «безобразие». Евреи, не успевшие покинуть социалистический рай, надолго застряли в Польше. Лишь в 1967 году последняя большая волна польских евреев прибыла в Израиль. Шестидненвная война явилась прекрастным поводом для разрвыва дипломатических отношений между Польшей и Израилем и очередного запрета на репатриацию польских евреев в Израиль. Только в 1989 году, когда коммунистический режим в Польше пал, дипломатические отношения между странами восстановились. Репатриация в Израиль вновь стала возможной и легитимной. Но к этому времени евреев в Польше уже не осталось.
Те немногие из польскиих евреев, кому посчастливилось перижить этот страшный геноцид, до сих пор не могут решить внутреннюю проблему своего отношения к Польше, стране, бывшей когда-то их Родиной. Они не могут забыть поведения их вчерашних друзей-поляков, сослуживцев, соседей, когда нацисты на их глазах приводили в исполнение директиву Гиммлера о «кардинальном решении еврейского вопроса в Польше». О своих двояких ощущениях написал евоейский поэт, уроженец Польши Юлиан Туби:
    «На польской земле мой народ нашел свой конец. Большинство поляков хладнокровно входили в реки еврейской крови. Среди них было немало таких, кому вид растерзанных еврейских тел доставлял удовольствие. Когда речь заходила о ликвидации евреев, многие поляки охотно помогали нацистам. И тем не менее, польская земля до сих пор хранит далекие воспоминания детства. Перед мысленным взором проходят родные пейзажи, ухо улавливает знакомые звуки, вызывая теплые ностальгические чувства. Я всегда помнил, что одно из самых больших и красивых еврейских племен прожило на этой земле тысячу лет, оставив здесь богатое духовное и интеллектуальное наследие. Я всегда задавал себе вопрос: какое должно быть прекрасное сердце у тех немногих поляков, которые пожертвовали своей жизнью во имя спасения евреев. И постоянно радовался, глядя на то, как счастливы наши дети, рожденные в Израиле, способные изо дня в день любоваться родными пейзажами».

                *    *    *
                Послесловие.
                У нас нет иного дома.

                Землю отмыли добела, нету ни рвов, ни кочек,
                Гранитные обелиски твердят о бессмертной славе,
                Но слезы и кровь забыты...
                А. Галич. «Кадиш»               

    Много веков слонялись евреи по свету, не имея своего дома. Во всех странах они были чужими. Большинство древних и могущественных империй, правители которых притесняли евреев, давно распались. А те, что сохранились, обмельчали, потеряли свое могущество, влияние и силу. О большинстве из этих народов, их культуре, обычаях, нравах история не сохранила даже скудных воспоминаний. Еврея же и сегодня можно встретить в любой точке земного шара. Во многих странах еврейские мозги управляют экономикой и держат в руках нити большой политики. Как такое возможно? Очевидно, этот народ особенный, единственный в своем роде. За свою избранность евреи заплатили годами изгнания, вековыми притеснениями, миллионами жизней своих единоверцев. В странах рассеяния эта «пятая колонна» существовала только по милости правителя. И это несмотря на то, что евреи принесли немало пользы тем народам, рядом с которыми они оказывались по воле судьбы.
    Как правило, в любой стране с установлением новой власти, начинались еврейские гонения. Чтобы завоевать популярность народа очередному правителю достаточно было ужесточить законы, касающиеся еврев и не мешать толпе, жаждущей еврейской крови. Чтобы выжить, евреи должны были всегда быть лучше других, способнее, изворотливее, сообразительнее, толковее. А главное - всегда держаться вместе. Как правило, то, что запросто сходило с рук русскому или поляку, не прощалось еврею. Никто особо не расстраивался, когда в еврейских местечках начинались погромы и кровавые расправы. Напротив. Местные жители с радостью выплескивали злобу на беззащитных чужаков. А потом делили между собой добро убитых или изгнанных с насиженых мест членов еврейской общины, их вчерашних соседей, «друзей», коллег и партнеров по бизнесу. Те, кто стремились поработить, или истребить евреев, кончили плохо. А империя диктатора-антисемита превращалась в груду обгорелых развалин.
    Когда евреи забывают заветы своего Бога, теряют духовность, они слабеют и становятся легкой добычей для окружающих.
    Жизнь польских евреев ничем не отличалась от положения членов еврейских общин в других странах. Поляки с радостью восприняли идею фюрера о массовом еврейском геноциде и активно помогали нацистам в «кардинальном решении еврейского вопроса». Вторая мировая война унесла 6 миллионов еврейских жизней. Польские националисты не очень печалились о случившемся. Они охотно поделили между собой имущество своих вчерашних соседей, забыв, что часто эти люди были во много раз культурнее и образованее их самих. Итоги этой страшной Катастрофы не легли тяжелым грузом на национальное сознание и гражданскую совесть поляков. После победы Советского Союза над нацистской Германией СССР установил в Европе новый порядок. Став марионеткой в руках СССР, поляки сполна заплатили за свой ядреный генетический антисемитизм.
    Насажденный Советами коммунистический режим был воспринят поляками в штыки. СССР дал полякам возможность в полной мере почувствовать, каково быть маленькой пешкой в руках большого, сильного и жестокого правителя. В отличие от польских националистов, те евреи, которым посчастливилось остаться в живых, с радостью восприняли в Польше новую власть. Образованные, политически грамотные, они охотно сотрудничали с Советами. Так же, как в царской России после Октябрьского переворота, евреи активно включились в строительство социализма в Польше. Они наивно надеялись на равноправие, дружеское отношение со стороны Советского правительства, возможность, наконец, после стольких мытарств и трагедий, зажить спокойно. Те, кто оказался умнее, скептически отнеслись к коммунистическим лозунгам о дружбе, равенстве и братстве между народами. Собрав свои скудные пожитки, эти изможденные войной люди вновь тронулись в путь. На этот раз они покидали Европу навсегда. Польские евреи ехали туда, где под эгидой английского мандата, под пулями арабских террористов еврейские поселенцы строили свое государство.
    Когда первые сведения о размерах Катастрофы европейского еврейства стали достоянием гласности, мировая общественность встала перед необходимостью срочно решать вопрос о создании независимого еврейского государства. В воздухе подмандатной Палестины запахло грозой. На сессии Генеральной Ассамблеи ООН представитель СССР А. А. Громыко потребовал прекращения действия на территории Палестины английского мандата, тем самым давая евреям возможность построить свой национальный дом. СССР рассчитывал, что вновь образованное государство Израиль пойдет по социалистическому пути развития и станет оплотом СССР на Ближнем Востоке. Однако Израиль взял курс на США. В отместку за «предательство» советское правительство объявило Израиль рассадником сионизма и агрессором, попирающим права своих арабских соседей.
    С момента образования независимого еврейского государства прошло почти 70 лет. За это время не было дня, чтобы что-нибудь не угрожало безопасности Израиля и ее граждан. Жизнь израильтян легкой и спокойной назвать никак нельзя. Войны, пограничные конфликты, арабские террористы-смертники, стремящиеся внедриться в толпу израильтян и, взорвав себя, нанести максимальный урон евреям, - так выглядит израильская действительность уже почти шесть десятков лет. Неотъемлемой частью передач израильского радио и телевидения являются непрекращающиеся политические дебаты. Каждый израильтянин «точно знает», как победить терроризм, ликвидировать безработицу, справиться с инфляцией. Он готов безвозмездно дать кучу советов не только своему президенту, но и всему американскому конгрессу. Когда в мире поднимается очередная волна антисемитизма, евреи, живущие в разных концах света, вспоминают, что у них есть Родина. Страна, готовая в любой момент принять и удостоить их чести стать гражданами этого уникального государства.
    В 90-х годах ХХ столетия некогда могучий Советский Союз распался. «Простые советские люди» оказались у разбитого корыта. И вновь евреям повезло больше других. На этой волне репатриации Израиль принял около миллиона бывших советских граждан-евреев. На святой земле эти люди обрели свой дом. Их бывшие соотечественники, в недалеком прошлом счастливые советские люди, с завистью смотрели, как они в очередной раз ловко устроились в жизни.
    Проделав тысячи километров по сегодняшней Польше, постояв у горы пепла, бывшего когда-то живыми людьми, переполненный скорбью и душевной болью, я возврашаюсь в Израиль. Как  всегда (неважно, каким бы приятным и увлекательным не было путешествие), я с радостью спускаюсь с трапа самолета на родную землю. Здесь я чувствую себя дома. Другого дома на Земле у еврея нет и быть не может. А посетив эти страшные места, еще сильнее ощущаешь потребность беречь и лелеять свою страну, свой дом, свой Израиль.