Уважаемые читатели! Я абсолютно уверена в том, что моя собака написала бы своей подружке именно такое письмо. :-)
Дорогая моя подружка!
Мне чуть-чуть обидно, что ты дороже меня, но, поверь мне, это обстоятельство ни в коем случае не должно нас смущать. Было бы куда неприятней, если бы ты была очень дорогая, а я – совсем дешёвая. Самое главное, что хозяева считают нас самыми дорогими собаками на свете, они любят нас и готовы нам всегда всё прощать. И это здорово!
В какой комнате ты сейчас спишь: с хозяином, или с хозяйкой? Хозяина твоего я нюхала мало, да и руки свои облизывать он не позволяет. Потому почти и не помню его. А вот хозяйка у тебя замечательная: и обнюхала я её всю, и руки облизала, и пальчики ног погрызла, и за волосы она разрешила себя подёргать. С тобою, милая, она такая же замечательная?
Когда светло, мне тоже разрешают спать на хозяйской подстилке. Правда, сверху кладут какую-то тряпку. Эта разнесчастная тряпица почти полностью уничтожает запах хозяев. Никуда не годится такое! Но я хитра: пока хозяйка на кухне, можно лечь на еле заметный кусочек подушки хозяина. Как крепко спится на этом кусочке! Будто совсем-совсем рядом с хозяином спишь.
Когда темно, меня запирают в небольшой шкафчик. Они называют его переноской. Говорят, что так мне не помешает кошка. Лгуны! Хотят от меня избавиться. Они всю ночь обнюхивают друг друга, а я сижу в шкафчике. Могли бы втроём заниматься этим прекрасным делом!
Бэллочка, как они крепко спят! Ничего не слышат: мимо нашей большой будки ходит куча народу, иногда как-то криво ходят, иногда замедляют шаги и останавливаются около наших дверей. Но им всё нипочём! А ведь опасно столь крепко спать: могут зайти к нам, а я даже укусить их не смогу, сидя в шкафчике. Ты можешь их обругать, а мне какие-то странные гены не разрешают ругаться. Видишь ли, я – охотничья собака и обязана молчать, чтобы не вспугнуть птиц, на которых будет охотиться хозяин. Интересно всё это, конечно…
Миленькая моя, чем тебя кормят? Мяско дают? Я вообще мяса не пробовала: хозяйка сказала, что глисты заведутся. Они так и так заведутся, давай она мне мясо или не давай. Сырое, я имею ввиду, мясо. Варёное – не то, совсем не то: как вату жуешь. Бывает, что и вкусненькое что достанется: кружочек сосиски или крошечка шоколадки. Да и на полу много чего валяется на кухне. Хозяйка говорит, что пылесос им не нужен, так как я сама – пылесос. Не знаю, как относиться к такой кличке. Если бы тебя назвали пылесосом, ты бы обиделась?
Знаешь, как они со мной гуляют? Прицепили на шею что-то ужасное и дёргают меня в разные стороны. Ужас, конечно! Мне бы по травке побегать, за бабочками попрыгать, в блинчиках поваляться. Блинчики можно даже кушать: неплохие на вкус. Хозяйка уверяет, что их делают коровы. Злится, когда я их пробую. Завидует, что ли? Да я таких блинцов могу найти столько, сколько душа её пожелает! Зелёненькие, свеженькие!
Я каждый день о тебе думаю: вспоминаю, как мы разорвали на мелкие кусочки новенький матрас, припрятанный кем-то под кроватью. Вот классно-то было! А носков сколько мы спёрли у людишек – не перечесть. Носочки-то никуда не спрячешь: хорошо они попахивают, всегда найти можно. Правда, отнимают их у нас зачем-то, а потом ругаются: дескать, зачем мы грызем ножки стульев или древние хозяйские тапки.
И когда же мы с тобой встретимся, милая моя подружка? Хозяйка говорит: «Летом, Диночка, летом! Но до лета, ой, как далеко!» Далеко? А лапы на что? Добежим! И будем ловить бабочек.