Страховой агент

Григорович 2
«Люди думают, что много чего не могут,
а потом неожиданно обнаруживают,
что очень даже могут, когда оказываются
в безвыходном положении».
Стивен Кинг.


Что может быть прозаичнее и скучнее работы страхового агента в маленьком провинциальном городке? Пожалуй, только должность руководителя страхового агентства.

Николай Севастьянович Спиридонов знал об этом не понаслышке. Последние семь лет именно эту должность он и занимал.

Если рядового страховщика кормят ноги, и он по работе должен общаться с реальными людьми, то его начальник, за редким случаем, занимается исключительно бумажной волокитой, не покидая своего кабинета. Даже накатившие на город разрушительной волной рыночные отношения, похоронившие под своими мутными водами несколько государственных предприятий, размыв их до состояния мелких шараг с ограниченной ответственностью, не смогли серьёзно всколыхнуть сонное болото агентства.

Николай, коренастый сорокапятилетний мужчина, с бычьей шеей и литыми плечами, смотрел сквозь пыльное, зарешечённое в виде «солнечных лучей» окно на ничем не примечательную улицу. До конца рабочего дня оставалось чуть больше двадцати минут, которые, казалось, тянулись дольше плавно переходившего в тихий летний вечер дня. Спиридонов уже отключил компьютер, и теперь не знал, чем себя занять. Об опостылевшей более, чем за четверть века работе думать не хотелось.
«Как он вообще стал страховым агентом? – уже не в первый раз задался вопросом Николай, - разве можно всерьёз мечтать о чём-нибудь подобном? Мечтать нельзя, а вот проработать больше половины прожитой жизни можно, особенно, если какими-нибудь маломальскими талантами и неизменно сопутствующими им амбициями не отличаешься, а в городе приличной работы не найти днём с огнём.
 
О том, чтобы сорваться с места, и очертя голову броситься в погоню за своей мечтой у Спиридонова и мысли не возникало. Во-первых, он не мог оставить болеющую, сколько он себя помнил, мать, а во-вторых, диагноз плоскостопие навсегда перекрыл ему дорогу к серьёзным мужским профессиям. Его даже в армию не призвали. Эта же причина помешала ему пойти по стопам отца – стать милиционером. Отец погиб, когда Николаю было двенадцать лет отроду. Ничего героического в смерти отца не было, его катер наскочил на полной скорости на бревно-топляк.
 
После окончания Николаем школы мать, по знакомству, устроила его страховым агентом. «А что ему? Всё не почём. Ну, трубачом, так трубачом…», как пелось некогда в воспитательно-героической детской песенке. О продолжении образования Коля, получивший «троечный» аттестат, даже не задумывался.

Его начальник, в прошлом военный, оставивший службу по ранению, на долгие двадцать лет стал Спиридонову наставником и старшим товарищем. Заметив, что новый молодой сотрудник склонен к полноте, не потерявший военной выправки отставник приобщил Николая к гиревому спорту, которым сам увлекался до ранения. Николай, из-за своего физического дефекта считавший себя чуть ли не калекой, воспрял духом, и с годами добился впечатляющих результатов.

Семь лет назад здоровье патрона серьёзно пошатнулось, полученное в Афганистане ранение всё чаще давало о себе знать, и тот отошёл от дел, посадив в начальственное кресло Спиридонова. Не все в агентстве были довольны таким назначением, и Николаю пришлось проявить характер, чтобы заставить подчинённых с прежним рвением исполнять свои обязанности.
 
С уходом начальника их дружба не кончилась. Спиридонов часто навещал старика, а после его смерти, три года назад, не забывал наведываться к вдове, помочь по хозяйству. Их, с ныне покойным супругом единственный сын, морской офицер-пограничник, нёс службу на Дальнем Востоке, и домой приезжал не часто.
 
Жизнь же самого Николая протекала тихо и ровно, как река, широкой дугой огибающая их городок. Он был счастливо женат на однокласснице, у них была послушная красавица дочь, прошлым летом уехавшая с подругой в Москву, поступать в университет.
 
Семья Спиридоновых жила в частном доме, недалеко от центра города. Войны и прочие напасти обошли эти места стороной, и многим строениям в городке, включая и их жилище, было больше ста лет. Несмотря на свой почтенный возраст, дом не претерпел серьёзных изменений. Пару раз перекрывали крышу, разобрали русскую печь, когда устанавливали АГВ (изразцовую печь в гостиной оставили для красоты), да сломали подклеть для скота, на месте которой обустроили открытую веранду под навесом. В комнатах оставалось довольно много старинной мебели и вещей, которые помнили ещё прадеда Николая Севастьяновича, почётного гражданина города, коллежского асессора.

С весны, когда зацветали яблони и вишни в некогда большом, а теперь значительно «урезанном» городскими властями саду, семья собиралась на ужин на веранде. Николай Севастьянович традиционно выпивал для аппетита рюмку яблочной водки, собственного приготовления, и неспешно трапезничал, обсуждая с родными городские новости, или события мирового масштаба. Чай из электрического самовара, с домашней выпечкой, пили уже в сумерках, под висящей над столом старинной керосиновой лампой с абажуром, переделанной в электрическую.

Не торопкая, размеренная провинциальная жизнь течёт плавно, расслабляет своей умиротворённостью, даёт ложную уверенность в том, что в ней нет места не то, что горю – крупным неприятностям, отчего тяжелее воспринимается нежданная, кажущаяся невозможной беда.

Спиридонов, дождавшись окончания рабочего дня, поставил помещение на сигнализацию, и уже запирал дверь агентства, когда заметил чуть не бегущую в его сторону жену, Валентину. Сердце Николая неприятно царапнуло когтистой лапкой беспокойство. Он не припомнил случая, когда бы его дородная супруга передвигалась в таком ускоренном темпе.

- Саша! Саша пропала! – тяжело дыша крикнула Валентина, ещё не добравшись до крыльца здания, в котором располагалось агентство.

- Как пропала?! – бросился ей навстречу Спиридонов, забыв ключи в замке.

- Подружка её, Лена, приехала. Прямо с поезда к нам. Говорит Саша пропала. Милиция…

- Полиция, - машинально поправил жену Николай, ещё надеясь, что произошла какая-то ошибка.

- … искала, не нашла. Лена говорит, что раньше нам не сообщила, так как думала, что всё обойдётся, - Валентина уткнулась лицом в плечо мужа, и навзрыд расплакалась.

- Ну-ну-ну, - легонько похлопал её по спине Николай, - может ты напутала чего? Пойдём ка к этой балаболке, узнаем, что там у них приключилось.

Под суровым взглядом Спиридонова, Лена, веснушчатая рыжеволосая девушка, сама разревелась, и наговорила такого о его кровинушке, что тот едва сдержался, чтобы не отвесить поганке оплеуху.

По её словам выходило, что Саша, связавшись с дурной компанией, пустилась во все тяжкие. С ней, Леной, дружить перестала, сторонилась её. После второго семестра, перед самыми экзаменами, она не появлялась в общежитии несколько дней. Лена, уже привыкшая к её закидонам, поначалу не беспокоилась, и если честно, старалась и вовсе не обращать на её исчезновение внимания, так как была на неё очень обижена. Когда же Саша не пришла на экзамены, она забыла об обидах, обегала весь «универ», но никто ничего о Саше не знал. После того, как та не явилась и на следующий экзамен, Лена не на шутку испугалась за бывшую подругу. Александра хоть и вела легкомысленный образ жизни, к учёбе относилась серьёзно, и без уважительной причины так бы себя не повела. Лена пошла в полицию, и написала заявление. До конца экзаменов она справлялась, как идут поиски, но ничего конкретного, кроме «ищем», от полицейских так ничего и не услышала. Ему и тёте Вале ничего не сообщила, потому что до самого отъезда надеялась, что Саша найдётся. Не нашлась…

Выслушав исповедь Елены, Николай на какое-то время выпал из реальности, с ужасом осознавая, что то, чего он подспудно боялся с момента рождения дочери случилось, зловещей тенью нависая над стремительно теряющей смысл жизнью, казавшейся до этого момента безоблачно-ясной и упорядоченной. Его мир рушился с каждой секундой приходящего понимания свалившейся на их семью беды, и он, не готовый принять её, ощущал себя растерянным мальчишкой, совсем как много лет назад, в такой же летний день, когда услышав заполошный крик матери, прибежал с улицы домой, и узнал о смерти отца.

В чувство Спиридонова привела жена.

- Что делать будем Коля? Что делать… - повторяла она, тряся его за плечо.

- А? Ехать надо, - озвучил первое пришедшее в голову Николай.
 
Чуть позже эта мысль приобрела более чёткую форму, и Спиридонов, никогда не бывавший в Москве, недобро посмотрел на Елену:

- С нами поедешь.

Короткая фраза была произнесена тоном, более уместным при зачтении приговора, и девушка поняла, что любые возражения не имеют смысла. Всё уже окончательно и бесповоротно решено.

Поездка в столицу, в другое время доставившая бы ему и жене массу положительных эмоций, обернулась чередой унижений и разочарований. Единственно, спасибо Лене. Шустрая девчонка, рассказала коменданту общежития о случившемся, и тот устроил, «до прояснения ситуации», Николая и Валентину в комнате, которую занимали Лена с Сашей. Девушка не оставляла их, напуганных огромностью мегаполиса и стремительностью столичной жизни, ни на ми-нуту, возила по разным адресам, водила по всевозможным инстанциям.

Полицейские чины футболили поглупевшую от горя семейную пару из кабинета в кабинет, даже не создавая видимости сочувствия. В одном из них, какой-то бритый наголо «пузырь», с полковничьими погонами, смотрел на них оловянными глазами, сопровождая их бессвязные вопросы и мольбы бесконечным «цыканьем». Казалось, для него сейчас нет ничего важнее, чем выудить языком застрявший меж зубов кусочек пищи.

- Как же вы здесь живёте? – едва сдерживая слёзы, возмутилась Валентина, выйдя из очередного кабинета к ожидавшей их Елене, -  тут не люди, а колоды бездушные!

- Это Москва, тётя Валя, - дёрнула девушка плечами, - говорят, по городу по двести человек в месяц бесследно исчезают… Ой! - Лена по-детски прикрыла рот ладошкой.

- Спасибо, утешила! – качнул тяжёлой головой Спиридонов, - поехали ка, мать, домой, загостились мы в столице.

- А как же Саша? – жена вскинула на него вмиг наполнившиеся влагой глаза.

- Тебя отвезу, и вернусь. Сам искать буду, - Николай приобнял её за плечи, и повёл к выходу.

Не зря в народе говорят: «Беда не приходит одна». После поездки в Москву Валентина стала сдавать. Бросила работу. Отвечала невпопад, а то и вовсе не реагировала на вопросы. По дому ходила неприбранная, с распущенными волосами. Хозяйством не занималась. Николай не мог уехать, оставив её в таком состоянии, приглядывал за ней, как умел, сам готовил, кормил её чуть ли не с ложки, а потом… потом, обдумывая, как и где он будет искать Сашу, Спиридонов будто почувствовал что-то, на час раньше сорвался с работы на обед, и успел вытащить жену из петли.
Валентину поместили в районную психиатрическую больницу. Пообещав всё чаще уходящей в себя жене вернуться с дочерью, Николай поехал домой, снял со счёта все деньги, постарался узнать у Елены адреса студентов москвичей, знакомых с Сашей. Какие могла, девушка вспомнила, какие-то нарисовала в виде схем, указав подъезды, этажи и расположение квартир.
 
«Хорошая девочка, зря я к ней так поначалу отнёсся», - посетовал на себя Спиридонов, отправляясь прямо из Лениной квартиры на вокзал.

Москва уже не показалась Николаю такой пугающей, давящей на психику. У него была отличная зрительная память, и он без труда находил места, в которые их возила Елена.

В полицию Спиридонов не пошёл, хватило и прошлого раза. Комендант общежития, на этот раз, оказался неумолим, и не пустил пожить даже за деньги. Столичные гостиницы оказались не по карману. Дело шло к вечеру, и Николай решил вернуться на вокзал, последнее прибежище неласково принятых Москвой гостей. Ещё в первый приезд, обомлев от цен в привокзальном буфете, по дороге он купил кое-какой еды, и доехав до места, пошёл в сторону ближайших жилых домов, в надежде отыскать какой-нибудь дворик, и перекусить в тишине. Есть в атмосфере вокзальной суеты не хотелось. Дворик он нашёл довольно быстро, а вот с тишиной не случилось. Николай только разложил свою снедь на лавочке, как на соседнюю приземлилась нетрезвая компания. Мужики начали громко о чём-то спорить, а потом трое начали увлечённо избивать четвёртого. Хозяева собак, выгуливавшие своих питомцев неподалёку, моментально испарились. Редкие прохожие меняли маршрут, или равнодушно проходили мимо.

«Верно Валя подметила, колоды, а не люди», - подумал Николай, и поднялся с лавки.

- А ну, прекратить безобразие! – придал он суровости голосу, хотя чувство-вал себя неуверенно. Последний раз он дрался в десятом классе, из-за Валентины.

- Тебе тоже, фраерок по рогам настучать? – обернулся один из хулиганов на голос, но разглядев в сумерках кряжистую фигуру Спиридонова, поубавил го-нору, - не лезь не в своё дело, дядя…

- Да что ты с ним чикаешься?! – рослый парень шагнул навстречу Николаю, и замахнулся для удара. Тот не стал дожидаться, и прямым правым двинул нападавшему в челюсть. Николай и вообразить не мог такого эффекта. От не сильного, как ему показалось, тычка парень отлетел назад, сбив с ног остальных дерущихся, мотая головой, словно лошадь, отгоняющая мух, выбрался из матерящейся кучи малы, и шатаясь, припустил со двора. Двое дружков последовали за ним, опасливо оглядываясь на Спиридонова. Оставшийся, кряхтя, поднялся на ноги.

- Ну, спасибо тебе, герой-богатырь, выручил. Я-то думал, нормальные мужики, а оказались отморозки, - беззаботно растянул в улыбке разбитые в кровь губы невысокий, худой человечек, - ты как здесь оказался?

- Да вот, перекусить устроился, - не нашёлся что соврать Николай.

- Бомжуешь, значит, - понимающе покивал мужичонка, и подошёл к лавке, где на расстеленном пакете лежали хлеб, нарезки сыра и колбасы, пара помидоров, и стояла бутылка минеральной воды. – Зачётная закусь. А почему на сухую?

- Вода же вон, - показал на бутылку Спиридонов.

- Вода под такую закуску не комильфо. Должного политесу нет. Сюда бы пива, или водочки – было бы совсем манифик, - мечтательно прищурился человечек.

- Да не пью я в одиночку, а потом и забрать могут за распитие на улице.

- А давай ты водочки с пивком купишь, и пойдём ко мне. Я один живу, испытываю некий дискомфорт, связанный с дефицитом общения… словом, выпьем, закусим, за жизнь поговорим, а? Ваше слово, товарищ Маузер.

- А-а, пошли! – махнул рукой Николай, подумав, что чем больше времени он проведет в квартире этого чудика, тем меньше проторчит на вокзале.

- Вадим, - протянул сухонькую руку неожиданный собутыльник.

- Николай.

- Пойдём, пока магазин не закрылся.

- А нам водку-то продадут? – засомневался Николай, взглянув на часы.

- Вам - нет, а мне с книксеном подадут, - снизу вверх, но как бы свысока, посмотрел на него Вадим.

Квартира нового знакомого поразила Спиридонова обилием книг, журналов, разномастных, распухших от содержимого папок, с завязанными на бантик тесёмками и не перебиваемым, даже застоялым табачным перегаром характерным запахом, присущим библиотекам и домам-музеям. Между кустарной работы книжных стеллажей, от пола до потолка, на свободных участках стен, висели гравюры в рамках под стеклом. По отличающимся по цвету прямоугольным пятнам на обоях, можно было предположить, что когда-то их было значительно больше. На старинном, красного дерева письменном столе инородным телом застыла электрическая пишущая машинка, в окружении разно-калиберной стеклотары. У одной из стен стоял коричневой кожи вытертый диван с валиками и полочкой «для слоников», напротив него продавленное антикварное кресло, а между ними журнальный столик на трех тоненьких ножках, переживший пик своей популярности в шестидесятых годах прошлого века.
 
Вадим жестом радушного хозяина предложил Николаю место на диване, убрал со стола увесистую книгу, ворох газет, и ненадолго исчез из вида. Вернулся он с большой тарелкой, на которой вокруг нарезанных дольками помидоров были аккуратно разложены кружочки колбасы и ломтики сыра, и тарелкой поменьше, с хлебом. Из буфета, «побратима» столика, он достал рюмки и стаканы. Опустившись в кресло, Вадим удовлетворённо выдохнул, и полез в звякнувший пакет за напитками.
 
- Ну, не пития ради, а кумпанства для! – потянулся он рюмкой к Николаю.

Из разговора с Вадимом Спиридонов, к своему немалому удивлению узнал, что хозяин квартиры не заурядный ханурик, а кандидат исторических наук. Диссертацию защищал по эпохе Петра Великого, преподавал в институте, написал несколько монографий, сел за докторскую, но случилась «перестройка», с по-следующими вытекающими…

- Коль, ну право слово, как Мамай по Руси прошёл! – пьяно всхлипнул Вадим, - реформаторы хреновы. Такую страну под откос пустили! «Мы пойдём в Европу!». А мы где? В Океании что ли? И ведь не объяснишь баранам, что не можно большее поместить в меньшее. Нельзя одну шестую часть суши погрузить в плевок на карте, коим эта Европа по размеру и по сути является, несмотря на её хвалёную просвещённость. Всё это западопоклонничество от Петра пошло, это он хотел всю Русь на европейский манер перекроить. Спасибо вере православной и многовековой мудрости народной, не дали «европейскости» до самых корней добраться. Ошибка Петра состояла в том, что он не выборочно, а скопом, как бы сейчас сказали, «европейские ценности» в Россию потянул. С тех пор так и живут на Руси – «Где наше хают и бранят, где с умилением глядят на заграничные наклейки… а сало… русское едят». Словом, всё это глупость, и преступление… Давай лучше выпьем.

Чуть позже, заметно опьянев, Вадим пожаловался Спиридонову на свои личные беды. В девяностых, слетев с катушек от неуёмного желания разбогатеть, его благоверная ушла от него к какому-то барыге. Не будучи по натуре стоиком, Вадим раскис, начал пить, из-за чего на работе начались неприятности, приведшие к увольнению. Оставшись без работы, он запил уже всерьёз, начал продавать из дома раритетные книги и вещи. Когда, собрав остатки воли, вышел из забвения, оказалось, что для него, в свихнувшейся от жажды наживы стране, приемлемого занятия не было…
- Не с моей комплекцией вагоны разгружать, или канавы рыть, ибо перо и слово с младых ногтей были моими орудиями, а не мотыга и лопата, - Вадим двумя руками потряс болтающуюся на нём, как на вешалке, несвежую футболку, демонстрируя свою тщедушность, - благо, приятель по прежней работе помогает, поставляет мне клиентуру, студентов балбесов. Пишу им курсовые и дипломы. Тем не на один год, на четверть века хватит. Выдёргиваю понемногу из докторской. Этим и живу. Но это всё ерунда, суета суетная… Главное, чего ни себе, ни жене простить не могу – сына мы упустили. Пока я спивался, а бывшая супруга себе красивую жизнь налаживала, пропал парень…

- Что? И у тебя сын пропал? А у меня дочь пропала, здесь, в Москве… – начав, Николай уже не мог остановиться.

Он не знал, слышит ли, понимает, то, что он говорит осоловевший от выпитого визави, да ему это было и не важно. Ему нужно было выговориться, освободить душу от гнёта придавившего её горя и безысходности, дать ей передохнуть хоть немного, чтобы не увяла, не скукожилась до пульсирующей болью точки, превращая его в жалкое, беспомощное существо, такое же, каким он оставил, уезжая, Валентину.
Замолчав, Николай, всё время говоривший уставившись в пол, коротко взглянул на Вадима. Тот сидел, откинувшись в кресле, с закрытыми глазами. Спиридонов вздохнул, и налил себе водки.

- Мне тоже плесни, - не поднимая век, напомнил о себе хозяин квартиры, - не все менты козлы… Дело твоё, сдаётся мне, не пустячное, не иначе, в беду девчонка попала… А мой сын не в том смысле пропал. Наркотики. В позапрошлом году похоронили. Помянем, кстати, - Вадим открыл глаза, и взял со стола наполненную рюмку.

- Я думал, ты заснул, - неожиданно для себя обрадовался, что говорил не в пустоту Спиридонов.

- Да нет, глаза болят… Ты у меня, пока дочь искать будешь, поживи, а я помогу, чем смогу. За последние годы моей отнюдь не преподавательской практики, я с такими типажами знакомство свёл, Гиляровский с Горьким бы обзавидовались. Может, через тех знакомцев чего узнать удастся. Давай спать укладываться. С утра похмелимся, и делом займёмся.

Николай не особо налегал на спиртное, и заснул не сразу, ворочаясь на утробно поскрипывающим пружинами диване.

«Вот ведь как в жизни случается, - размышлял он, закинув руки за голову, - словно кто-то специально привёл его в этот двор, проверил на гнильцу… Ведь он мог и не ввязываться в драку, своих забот полон рот, а оно вон как обернулось… кандидат наук… приютил, помочь обещал…». Мысли его начали путаться, и он провалился в сон. Ему снилось, что они продолжают выпивать с Вадимом. Неожиданно, заставив вздрогнуть, со звоном распахивается окно, и в комнату вваливается высокий человек с длинными волосами и топорщащимися усами. На нём зелёный кафтан, с красными обшлагами, красный камзол и красные рейтузы, под высокими, с квадратными носами ботфортами, на груди у него висит большая медная бляха, наподобие детского слюнявчика. Человек ставит на пол большой дермантиновый чемодан, обклеенный пёстрыми этикетками, с крупной надписью - «Европейские ценности», стремительно подходит к столу, и окинув присутствующих пронзительным взглядом, наливает в стакан водки: «Не пития ради, а кумпанства для!», выпив, и грохнув стакан об пол, он начинает трясти Николая: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!».

- Вставайте, граф, вас ждут великие дела! - Николай открыл глаза. Над ним склонился ухмыляющийся Вадим, подсвеченный со спины бьющими в распахнутое настежь окно лучами солнца, - я уже давно на ногах. Сон алкоголика чуток и краток.

Отказавшись от пива, остатки водки Вадим уже оприходовал, Спиридонов вяло пожевал засохший бутерброд с оставшейся нарезкой, запив его чудом оказавшимся в доме дешёвым растворимым кофе.

- Ты вправду мне поможешь, или спьяну сболтнул? – недоверчиво посмотрел он на искусственно взбодрившегося «кандидата».

- Обидеть норовишь? – невесело усмехнулся Вадим, - в таких делах обещаниями не разбрасываются. Есть у меня один человек, опер бывший. Мы с ним соратники в борьбе с Зелёным Змием. Через него попробую что-нибудь разузнать, а ты здесь подожди, почитай, чего не то. Телевизора, уж извини, у меня нет, потому как, просмотр гнусных передачек, с полосканием чужого грязного белья, политических «домов-2» и петросяновской похабени, не говоря уже о бесконечных сериалах про золушек и продажных ментов, тему эстрады, за не имением таковой, опускаю, вреднее алкоголя.

- Нет, я по адресам студентов, что Сашина подруга дала, проедусь, - помотал головой Спиридонов, - я сюда дочь приехал искать, а не чтением развлекаться.

- Хозяин барин. Только кого ты из университетских на каникулах в Москве застанешь? Хотя… Я тебе ключ запасной дам, ближе к вечеру увидимся… И не в обиду, выпить чего-нибудь купи, а то я на мели сейчас.

Вадим оказался прав. Все знакомые Елены, адреса которых она вспомнила, были в отъезде, кроме одного, но как позже оказалось, именно он-то и был нужен Николаю.
Старушки, греющие на солнышке свои косточки, и перебирая соседские, поведали, что Славка, так звали студента, никуда не отъехал, но домой заявляется поздно вечером, а то и вовсе где-то по несколько дней пропадает.
 
Спиридонову повезло, что парень жил в одной из пятиэтажек, из-за программы сноса которых в Москве шли нешуточные споры. Будь это многоэтажный муравейник, вряд ли ему удалось бы хоть что-то о нём узнать, а так, словоохотливые бабушки рассказали о Славе много интересного: что мальчишка он непутёвый, из университета его того гляди выгонят, что компанию он водит со всякой шантрапой, как родители, порядочные люди, намаялись с оболтусом… Ну, и прочая «полезная» информация в таком же духе.

Расспросив у старушек, как выглядит интересующий его объект, Николай, решив начать «отлавливать» его с утра пораньше завтрашнего дня, поехал на квартиру Вадима, закупив по дороге выпивки и кое-что из продуктов.
 
Хозяина дома ещё не было, и Спиридонов, чтобы скоротать время, занялся приготовлением ужина. Почистил и пожарил картошку, отварил сосиски.
Вадим заявился около восьми. Втянув ноздрями воздух, хлопнул в ладоши, и потёр их друг о друга:

- Не иначе, как в этот дом унылого уединения и скудного стола привнесли уже давно забытые кулинарные радости. Слышу ароматы горячей пищи и… - заглянул он в холодильник, - вижу виновниц моих печалей и радостей.

Вадим выудил из морозильника одну из бутылок пива, и скрутив крышку, стал пить прямо из горлышка.

- Давай поедим хоть! – неодобрительно проследил за его манипуляциями Николай.

- Всенепременно! Но люди моего образа жизни, перед тем, как преломить хлеб насущный, предпочитают отведать его в жидкой ипостаси.
 
За ужином Вадим рассказал Спиридонову о встрече со своим знакомым:

- Опер говорит, что дело это тухлое, но раз труп не нашли… Извини, - заметил он изменившееся выражение лица Николая, - надежда ещё есть. Студентка МГУ не бродяжка какая, и не жена-«декабристка» гастарбайтера, так что, искать её не перестанут, но и землю носом рыть не будут. Приятель мой обещал по своим старым связям это дело пробить, и… что важно, решил тряхнуть стариной, и помочь нам с поисками Саши. Завтра, после обеда он придёт сюда.

Рано утром Спиридонов поехал вылавливать Славу, оставив уже проснувшемуся, многозначительно покашливающему Вадиму денег.

Николай, узнав вчера от бабушек номер квартиры Славика (на схеме Лены были обозначены только улица, дом и подъезд), звонить парню домой не решился, не хотелось объясняться с его родителями. Он присел на лавочку, и стал ждать, когда Слава соизволит покинуть родовое гнездо. Ему повезло, подходящий под описание тип нарисовался часа через полтора, правда, он не вышел из подъезда, а только подходил к нему.

Спиридонов, не ожидая от себя такой прыти, успел проскочить за типом в подъезд, и прижать его к стенке в тамбуре.

- Ты чего, мужик, извращенец что ли? – не испугавшись, осклабился парень.

Он был явно под кайфом, видел Николай таких, и до их города эта зараза добралась.
 
- Слава? – Спиридонов ощутимо встряхнул тощего, с запавшими воспалёнными глазами наркомана, ему даже показалось, что он услышал, как у того кости застучали.

- Кому Слава, а для кого и Вячеслав Андреевич, - попытался освободиться парень из мёртвой хватки Николая.

- Вот что, Вячеслав Андреевич, - Спиридонов почувствовал, как на него накатила волна с трудом контролируемого гнева: «И вот с этой мразью общалась его девочка?!», - если ты сейчас же не расскажешь, где Саша, я тебе шею сверну.

- Какой ещё Саша?

- Не какой, а какая, однокурсница твоя.

- Так ты мент? Я всё, что знал, вашим уже рассказал…

- Я её отец. Меня рамки законности не удерживают, и ты, сучонок, мне расскажешь всё, чего в полиции не договорил, иначе, клянусь, я тебя на куски порву, - осевшим голосом пообещал Николай, - со мной пойдёшь… Да не рыпайся ты! Хуже будет.

Спиридонов вытолкал из подъезда упирающегося, и заметно струхнувшего Славу на улицу, и крепко держа его под руку, потащил на подобие детской площадки, скрытой от дома разросшимися деревьями и кустарником.

- Говори, - Николай развернул парня лицом к себе, - не заставляй меня делать тебе больно.

Слава заметно скис, заметив в глазах Спиридонова нездоровый огонёк, но всё же попытался выкрутиться:

- Да не знаю я ничего! Что знал, ментам рассказал…

Мощный удар в живот заставил его согнуться пополам, и упасть на четвереньки.

- До смерти забью, - присел рядом с ним на корточки Николай, - без Саши мне всё равно, хоть пожизненное. Лучше расскажи всё, что знаешь. Слово даю – отпущу, если ты напрямую не связан с её исчезновением.

- Хорошо, только не бейте больше, - Слава с трудом поднялся на ноги, - я в полиции не всё рассказал… В общем, Саша к этой компании ещё на первом семестре прибилась. Там ребята и девчонки с третьего-четвёртого курса, на крутых тачках, их родители при деньгах, должностях. Я при них так, за клоуна, они меня терпели за то, что в любое время первоклассную дурь мог достать. На герике там никто не сидел. Так, марихуана, кокс, ЛСД. Максу, он у них за лидера, Саша понравилась. Вот он и попросил меня её на вечеринку привести. А мне что? Привёл, с Максом её познакомил. С того дня она всегда с ним была. Вечеринки, ночные гонки, клубы. Сашке-то всё в новинку, а такая жизнь быстро затягивает, по себе знаю. Правда, она, в отличие от меня, на дурь не подсела, и учёбу не задвигала. Из-за этого они с Максом часто ссорились. Он куда-нибудь её пригласить хочет, во время занятий, а она ни в какую, мол, учиться сюда приехала. Максу-то этого не понять, родаки по любому ему диплом сделают. Вот и лаялись.
 
Один раз на даче у него оттопыривались, там чувиха одна нарисовалась, не из наших. Я как-то раз её с такими крутняками видел… Короче, она с Сашкой весь вечер чего-то тёрла. Макс даже приревновал, но чувиха что-то ему сказала, и тот отвял. После того вечера Максим с Сашкой разбежались. Это я потом узнал, что та чувиха Сашу моделью на автосалон налаживала, типа хорошие бабки можно срубить. Сашка-то девка видная. Фигурка, ноги, то, сё… Саша согласилась, надоело ей за чужой счёт гулять, а Макс, как узнал, давай на неё давить, орать, что там одни проститутки работают. Сашка его послала, и больше в этой компании не зависала. Я с ней пару раз на занятиях пересёкся, спросил, что да как, а она смеётся, мол всё пучком. Да по ней и без разговоров видно было, что девка в струю попала. Макияж с обложки, прикид с бутиков, даже раз денег мне на дозу отстегнула. Так до конца второго семестра было. А потом, Рыжуха, подружка её, весь универ на уши поставила, в полицию заявление накатала – пропала Сашка. Я тогда торчал, о случившемся позже узнал. Это всё. Ментам я то же самое рассказал, только про чувиху ту промолчал. Уж больно друганы у неё серьёзные. Узнали бы, что я её к этому делу приплёл, меня бы тоже в розыск объявили.

- Будем считать, что я тебе поверил, - Спиридонов брезгливо посмотрел на Славу, - возможно, ты мне ещё понадобишься. И не вздумай прятаться, а то мне придётся с твоими родителями разговаривать.

Николай, удерживая себя от желания врезать этому щенку от души, ощутимо потрепал парня по щеке, и повернувшись к нему спиной, тяжело ступая, направился к станции метро.

Вадима он застал в компании худощавого мужчины лет шестидесяти, с седой густой шевелюрой и ухоженными усами. Гость напомнил Спиридонову сознательного рабочего-путиловца из старого фильма о революции.

Хозяин представил его, как Хромова Михаила Анатольевича, старшего опе-руполномоченного убойного отдела на пенсии. Приятели времени зря не теряли. На столе стояла на две трети пустая бутылка водки и полуторалитровый баллон с пивом.
Выпили за знакомство. Николай, опасаясь, что визит бывшего опера превратится в очередную пьянку, с пустопорожней болтовнёй, был приятно удивлён. Хромов разума не терял, и внятно изложил «рабочую версию дела».

- Полагаю, - Михаил Анатольевич стряхнул пивную пену с усов, - вашу дочь похитили. По своим каналам я узнал, что её ищут, но никаких серьёзных зацепок пока не выявили. Это не особо афишируется, но в Москве орудуют преступные группировки, занимающиеся продажей девушек в сексуальное рабство. Обычно, жертвами становятся погнавшиеся за красивой жизнью провинциалки и гражданки бывших союзных республик, приехавшие на заработки. Точной статистики нет, побывавшие в секс-рабстве крайне редко обращаются в полицию, люди, как правило, не воспринимают их жертвами, приравнивая к обычным проституткам. Полиция же старается вообще не признавать это явление, головной боли много, а на выходе пшик. Девушки, которых удаётся вызволить, отказываются писать заявления, и разбегаются, как только получают свободу. Боюсь вас расстроить ещё больше, но в вашем случае всё гораздо хуже…

- Куда уж хуже! – Николай едва не плакал. Его девочка секс-рабыня! Ему такое и в кошмаре не могло привидеться. Он сидит тут водку пьёт, а её, возможно, вот прямо сейчас…

- Да вы не отчаивайтесь, - счёл нужным подбодрить его Михаил Анатольевич, - я, простите, не точно выразился – не «хуже», а сложнее. Студентка МГУ это не деваха из-под Ивано-Франковска, её просто так в «массажный салон», или даже в подпольный бордель не пристроишь. Неоправданный риск, тем более, что в «товаре», извините, дефицита нет. Тут другое. Скорее всего её за границу продать хотят. В Бахрейн какой-нибудь, Дубай, или Катар. Там русские девушки повышенным спросом пользуются. А это значит, что вашу дочь по рукам не пустили, берегут для заказчика. Нам главное успеть найти девочку до того, как её за кордон переправят. Не найдём – пиши пропало… Вадим сказал, что вы на встречу с её однокурсником ходили. Узнали что-нибудь, чего полиции не известно? Нам бы хоть за какую ниточку ухватить, а там и весь клубочек размотаем. Дело привычное. Бог даст отыщем.

Николай рассказал о встрече со Славой, постаравшись ничего не упустить из их разговора.

- Вот и ниточка появилась, - повеселел Хромов, - за это можно и выпить.

- Какая ниточка? – встрепенулся Николай.

- Ты чего, Коль? Даже я, с потраченными алкоголем мозгами, и то догадался, - пьяно хохотнул Вадим, - извечное «Cherchez la femme». Ниточка - это та, как изящно выразился студент, чувиха, что предложила Саше работу на автосалоне.

- Совершенно верно, - кивнул Михаил Анатольевич, - она самая. Преступники как действуют? Предлагают девушкам поучаствовать в какой-нибудь фотосессии, или, как в вашем случае, «поторговать лицом» у выставочных автомобилей, а потом предъявляют неподъёмные счета за услуги стилистов, визажистов, эксклюзивную одежду из лучших бутиков. Под миллион, а то и больше, набегает, плюс проценты. А дальше всё идёт по отработанному сценарию. Девчонок заставляют заниматься проституцией, чтобы выплатить постоянно растущий долг. Всё просто, но не с вашей дочерью. Теперь я почти уверен, что её заказали. Возможно, заказчик где-то увидел Сашу, и сомневаясь, что сможет заполучить её иным способом, предложил сведущим в этом деле людям хорошие деньги. Сейчас, слава Богу, не девяностые. Среди бела дня в машину не затащишь, и не увезёшь, поэтому преступники разработали план. Для начала нужно было как-то изолировать девушку от знакомых, изъять из привычной среды. Здесь они оригинальничать не стали, работали по проверенной схеме. Предложили хорошо заработать, особо не перетруждаясь, и в рамках приличия. Кто от такого откажется? Они загрузили Сашу работой, платили ей деньги, чтобы она раньше времени ничего не заподозрила. На привязи её не держали, девушка продолжала посещать занятия, но в прежней компании уже не появлялась, времени не было, да и общение с более интересными людьми ей наверняка обеспечили. По университету пустили слух, что Саша, что называется, ступила на кривую дорожку, тем самым подготовив общественность к её исчезновению. Полиция опросила знакомых девушки, которые рассказали о ней то, что было нужно преступникам – девочка пошла по наклонной. Поэтому её и не особо старательно ищут, вроде, как сама виновата. Теперь Сашу, скорее всего, психологически обрабатывают, возможно, с применением психотропных средств, чтобы подавить волю. Багажом же её не отправишь, а сопротивляющегося человека, не привлекая внимания, в самолёт не посадишь. Когда она будет готова, а дело это не быстрое, требует некой деликатности, заказчику не нужна законченная психопатка наркоманка, её по подложным документам отправят за кордон. Времени у нас не так уж много.
 
Завтра вы отвезёте меня к вашему студенту, - обратился Хромов к Николаю, - пусть опишет, а если повезёт, то и покажет женщину, что сосватала Сашу на автосалон. Дальше будем действовать по обстоятельствам.
 
Наутро, на удивление бодрый Михаил Анатольевич ждал Спиридонова у подъезда в видавшем виде "форде" универсале.

Не доезжая до дома Славы, они оставили машину в соседнем дворе, и прошлись пешком до лавочки, на которой Николай в прошлый раз дожидался студента. На этот раз Слава вышел из подъезда. Хромов остановил парня, когда тот свернул за угол дома, сунул ему под нос удостоверение, и «предложил» прокатиться. В машине Михаил Анатольевич заставил Славу ещё раз подробно рас-сказать о событиях, предшествующих исчезновению Саши, задавая, казалось, не относящиеся к делу вопросы.
 
- Теперь, всё, что знаешь о женщине, предложившей Саше работу. И не юли. Я этого не люблю, - резко, отчего Слава вздрогнул, ударил ладонью по рулю бывший опер.

- Да не знаю я её! Видел пару раз…

- Где, с кем?

- В ресторане, на Остоженке, с Калиной и Бехтерем, а потом на вечеринке у Макса на даче… Лерой её, кажется, зовут, - поёжился парень под взглядом Хромова.

- Как выглядит?

- Стильная, лет за тридцать, натуральная блондинка…

- Так-таки и натуральная? – засомневался Михаил Анатольевич.

- Ну да. У неё кожа, как у младенца, розовая, и волосы гладкие, тонкие такие, - зачастил Слава.

- Знаток! – подмигнул Николаю опер. – Ладно. Пока свободен. Из города не уезжать. Как ресторан называется?

- «Ваниль».

- Не дешёвое место для студента.

- Да они за столиком на улице сидели. Я случайно их увидел.

- Калину и Бехтеря откуда знаешь?

- Я с ними не знаком, показали как-то, - забегал парень глазами.

- Понятно. Я не я и корова не моя. Пошёл вон отсюда! – прикрикнул на него Хромов.

Слава выскочил из машины, будто она вот-вот должна была взорваться.

- Ну, что ж… - проводил задумчивым взглядом удаляющуюся вихляющей походкой фигуру парня Михаил Анатольевич, - признаться, не ожидал, что всё так быстро срастётся.

- Вы что-то полезное узнали? – задал вопрос молчавший всё время разговора Хромова со студентом Николай.

- В целом – да. Калина и Бехтерь в прошлом мелкие сутенёры. Потом поднялись, открыли своё модельное агентство, работают вполне официально… только липа всё это. Как были сутенёрами, так и остались. Заверни дерьмо в красивую обёртку, душок всё равно пробьётся…

- Почему же их не арестуют? – возмутился Спиридонов.

- А за что? – с деланым непониманием изумился Хромов, - на показе, или на том же автосалоне какой-нибудь набоб знакомится с девушкой-моделью, падкой на роскошь и дорогие подарки, приглашает в шикарный ресторан, то, сё… Работодатель не несёт ответственности за моральный облик своих служащих в нерабочее время. Не на комсомольском собрании же их прорабатывать? Не те времена, батенька. А то, что любители длинноногих растений отстёгивают компаньонам немалые суммы налом, так это ещё доказать надо, а если за ручку потную всё же поймают, те на голубом глазу заверят, что это безвозмездная помощь модельному бизнесу, да ещё телегу вышестоящему начальству накатают, мол меценатство ущемляют, топчут на корню души прекрасные порывы, волки позорные... Ладно, не будем о грустном. Прокатимся до «Ванили», мо-жет там чего узнаем.

В ресторане Хромов, показав удостоверение метрдотелю, отвёл его в сторонку, и несколько минут с ним о чём-то разговаривал.

Вернувшись к Николаю, взял того под руку, и повёл к выходу:

- Наша Лера нередко сюда откушать заходит. Я халдея пуганул, что дело на пятнашку тянет, так тот обещался позвонить, как только она появится. От обеда здесь, пожалуй, откажемся, не по нашим доходам. Поедем к Вадиму Александровичу, пельмешек отварим, водочки выпьем.

Спиридонов не был тугодумом. По дороге он попросил Хромова остановиться у продуктового магазина, купил пельменей, овощей, две бутылки водки и пива.
 
- Я заметил, что вы книжечку Славе, и этому, с бабочкой, показывали… а Вадим говорил, что вы на пенсии, - не удержался от вопроса Николай, когда они отъехали от магазина.

- Вот я им пенсионное удостоверение и показывал, - хохотнул Хромов, - но вопрос верный. Эту ксиву мне по старой памяти один маклёр, кстати, тоже на пенсии, сваял, должок за ним числился. В стране от завоеваний социализма к благам капитализма рванули, а всё по-прежнему осталось: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек!». Вы что, всерьёз полагаете, назовись я хоть частным детективом, метр бы со мной разговаривать стал? Это только в кино все, как школьники-зубрилы, на любые вопросы первому встречному борцуну с преступностью отвечают, а в реальной жизни, не покажи я этому пройдохе весомый документ, мне бы охрана похлеще, чем Паниковскому вынос тела организовала.

«Сопьюсь я с ними, - уныло закусывая водку маринованным огурчиком, констатировал Спиридонов трёхдневное участие в «посиделках» новых друзей, - с другой стороны, подобные возлияния немного притупляют непреходящее, изнуряющее беспокойство за Сашу. Хромов категорически запретил ему что-либо предпринимать без его ведома. Предложение выйти на Калину с Бехтерем он даже не стал обсуждать: «Да я только заикнусь, что подозреваю их в похищении Саши, они меня закопают сразу же после того, как узнают, что к официальному расследованию я не имею не малейшего отношения, а про вас и узнавать ничего не будут – много чести. Будем ждать звонка от метрдотеля, и работать Леру».
 
На пятый день, около четырёх часов пополудни, в квартиру Вадима ввалился взявший тайм аут в злоупотреблении спиртными напитками Хромов.

- Собирайтесь! – кивнул он Николаю, - Лера в «Ванили».
 
По дороге Михаил Анатольевич изложил свой план по «захвату объекта»:

- Вы пересядете на заднее сиденье, там стёкла тонированные, а я выведу её из ресторана. Отъедем куда-нибудь в укромное место, где нас никто не срисует, там и поговорим.

- А как вы её выведете? Вдруг она шум поднимет? – забеспокоился Николай.

- Элементарно, Ватсон! Покажу ей ксиву, скажу, что в её интересах пройти со мной. Она же знает, что у неё рыльце в пуху, а я намекну, что со мной полюбовно можно договориться. Сработает – сто процентов!

Спиридонов не отрывая глаз смотрел на угол здания, из-за которого должен был появиться Хромов с Лерой. Время, тянущееся, как застывший кисель, казалось, и вовсе остановилось. Не в силах усидеть на месте, он уже хотел, вопреки указаниям напарника, выйти из машины, когда заметил неспешно идущую в его сторону пару. Михаил Анатольевич, сама галантность, поддерживал под локоток стройную, неброско, но со вкусом одетую блондинку лет тридцати, на пол головы выше его. Продолжая изображать джентльмена, Хромов предупредительно открыл даме переднюю дверцу автомобиля. Спиридонов, насколько это было возможно при его комплекции, вжался в спинку сидения. Женщина даже не взглянула в его сторону. Михаил Анатольевич захлопнул дверь, с несвойственной для него торопливостью обошёл машину спереди, и едва усевшись за руль, тронулся с места.

- Ну, так и что такого важного вы хотели мне сообщить, о чём нельзя было сказать в ресторане? – спросила женщина приятным грудным голосом.

- Вряд ли бы вам понравилось, если бы я во всеуслышание заявил, что вы соучастница похищения Александры Спиридоновой, - недобро усмехнулся Хромов. От любезного селадона не осталось и следа, как тряпочкой стёрли.

- Что?! Остановите машину, немедленно! – довольно убедительно изобразила женщина негодование.

- Извиняйте, дамочка, на этом маршруте остановок по требованию не предусмотрено, - голосом сварливого водителя автобуса осадил её Михаил Анатольевич. - Предлагаю вам ответить мне всего на один вопрос, и обещаю, что больше мы с вами не увидимся… Где Саша?

- У вас на меня ничего нет! – Лера нервно хихикнула.  - Да меня через десять минут выпустят.

- Из полиции, возможно, - Хромов свернул в какую-то подворотню, и заглушил мотор, - но вот сзади сидит один человек, и я сильно сомневаюсь, что он перед чем-либо остановится, чтобы получить от вас сведения о своей дочери. Отцовские чувства, вопреки общепринятому мнению, нередко бывают трепет-ней и безрассудней материнских.
 
Лара машинально оглянулась назад, и наткнулась на взгляд Николая, в котором прочитала нечто такое, что заставило её внутренне похолодеть, но ей удалось скрыть испуг:

- И что мне может сделать этот провинциальный увалень?

- Не знаю. Я в противозаконных действиях участвовать не собираюсь, - пожал плечами Михаил Анатольевич, и незаметно подмигнул Спиридонову, - наверное, свяжет вас, отвезёт в какое-нибудь безлюдное место…

- Я проведу казнь Лин-Чи - «укусы морской щуки», - поняв игру Хромова, заговорил Николай неестественно спокойным голосом, - я долго буду отрезать от твоего тела кусочки плоти. Начну с бровей… Потом щёки, срежу соски и мясо с груди…

- Немедленно отпустите меня, психи! – закричала Лара, и попыталась открыть дверь машины, но почувствовав на шее стальные пальцы Николая, судорожно задышала, и притихла.
 
- Ну, и как мы будем устранять возникшее между нами недопонимание, Лера, – почти что доброжелательно поинтересовался Михаил Анатольевич, и резко сменив тон, продолжил, - или мне, тварь, разослать твои фотографии и анкетные данные, которые к вечеру будут у меня на столе, отцам всех пропавших в Москве девушек... А?!

- Не надо. Я всё расскажу, - вздрогнула от окрика Хромова женщина.

- Валяй! – Хромов демонстративно положил на «торпеду» включённый диктофон.

Слушая сбивчивый рассказ Леры, они старались выловить из нескончаемого потока слов полезную информацию.
 
Валерия Кудрявцева сама прошла огонь, воду и медные трубы модельного бизнеса, продефилировав по подиуму не одну сотню километров. Родившись и живя в Москве, она ничего не знала о жизни остальной страны, порхала, как крыловская стрекоза по столичным и заграничным показам, пока «зима не стала катить в глаза» - молодые, агрессивные, готовые на всё провинциалки начали дышать ей в спину. Лера, выросшая в тепличных условиях столицы, в доме профессора физико-математических наук, не была готова дать достойный отпор нахрапистым девицам с периферии, как когда-то изнеженные римляне не смогли противостоять ордам варваров, и вынуждена была уйти из бизнеса, затаив на соперниц смертельную обиду. Годом позже она случайно познакомилась с Калининым и Бехтеревым, которые тогда уже владели модельным агентством. Предложенная ими работа не вызвала у Леры и тени сомнения, напротив, она с каким-то упоением, мстя за страдания, причинённые другими, такими же, стала поставлять «товар» своим работодателям, имея неплохой процент с прибыли. Компаньоны своей новой сотруднице нарадоваться не могли. Ещё бы! Бикса с реального подиума, все тамошние примочки до мелочей знает, от самой моделью за километр так и шибает, всё при всём. Язык подвешен, будет нужда, монахиню уболтает. А главное, сопливой жалости в ней нет, ну ни капельки, кремень баба. Такой в деле - цены нет.

Сколько девушек прошло через её руки, Лера не считала… много. Дурочки в Москву косяком валят, только успевай крутиться…

А вот Сашу она хорошо запомнила. Не пожалела, нет. Выделила. Девчонка наивная, но не дура, и с характером. Лера ещё после первого разговора с ней предупредила подельников, что те с ней намаются, «товар» себе дороже встанет, но те её не послушали, уж больно хорошие бабки заказчик посулил…

- Что за заказчик? – встрепенулся скучавший до этого Хромов.

- Мне об этом не докладывают. Знаю только, что иностранец… Можно я закурю? – Лера приоткрыла сумочку.

- Кури, - Михаил Анатольевич тоже полез в карман за сигаретами.

В этот момент женщина выхватила из сумочки баллончик, и прыснула ему в лицо. Она уже поворачивала руку с баллоном в сторону Спиридонова, когда тот, не давая себе отчёта в своих действиях, нанёс ей удар в голову. Потеряв сознание, та повалилась на трущего глаза кулаками Хромова. Почувствовав резь в глазах, Николай вылез из машины, обежал её, и вытащил напарника.

- Вода в бутылке, под сиденьем, - гнусаво пробормотал Михаил Анатольевич.

Намочив водой носовой платок, он начал поочерёдно промокать глаза:

- «Перцовкой» брызнула, зараза… ты её там не убил, случаем? – перешёл он с деликатного «вы» на «ты».

- Да нет вроде, заглянул в салон Спиридонов.

- Сделаем так, - поднял на него красные, воспалённые глаза Хромов, отнеси её в багажное отделение, и свяжи. Верёвка под спинкой. На голову шапку натяни, найдёшь там. Прокатимся в одно место.
 
 По Щёлковскому шоссе они выехали за город, свернули на дорогу, ведущую к какому-то посёлку. Сзади послышалась возня и невнятное мычание. Хромов прижал машину к обочине, и остановился:

- Ты что, рот ей заткнул?

- Ну да…

- Развяжи её, и тащи сюда, да кляп вытащи, мастер Лин-Чи, а шапку с глаз не снимай. Не надо, чтобы она догадалась где находится.

- Что вы собираетесь со мной делать? – снова оказавшись на переднем сиденье, испуганно закрутила головой, в натянутой до подбородка шапке Лера.

- Где держат девушку? Лучше говори, а то разозлила ты меня своей выходкой. Больше я тобой нянчится не буду, пусть отец Саши с тобой разбирается, - ничего хорошего не обещающим тоном отчеканил Хромов.

- По Минскому шоссе, в область, с него в сторону Рузы, потом на Лобково. Не доезжая, направо просёлком к реке. Баржа там брошенная стоит у берега на приколе. Они на ней «товар», что на вывоз, держат…

- Ещё раз «товар» скажешь, я тебе твой товарный вид на всю оставшуюся жизнь попорчу, - перебил её Хромов, - охрана есть?

- Д-да. На баржу только по сходням можно попасть, там у них что-то вроде круглосуточного поста. Двоих я точно видела, но может их больше… место там глухое, - Лера непроизвольно дотронулась до шишки на лбу.

- На карте можешь показать? - Михаил Анатольевич потянулся, и достал из бардачка атлас автодорог Подмосковья, открыл нужную страницу. - По сторонам не смотреть! – предупредил он, и приподнял край шапки выше Лериных глаз.

- Вот здесь съезд с дороги, на просёлок, и где-то тут колея, по ней до самой баржи проезд, - женщина кроваво-красным холёным ноготком показала маршрут.

- Километров сто с гаком, - прикинул Хромов, - что так далеко забрались?

- А кто их там искать будет? Да и с баржи не сбежишь… - Лера, подняла глаза, и заметив выражение его лица, сочла уместным заткнуться.

Михаил Анатольевич резким движением натянул ей на лицо шапку, - предупреждал же! Сколько они собираются её там держать, знаешь?

- Её давно бы уже вывезли, но Бехтерев с Калининым решили сразу всю партию отправлять, хотят оформить их, как танцевальный ансамбль, никакого отношения к модельному агентству не имеющий, подставляться не хотят, а так выехали девочки в частном порядке с иностранным импресарио, и…

- Так она там не одна?

- Шестеро. Я слышала, что на после завтра билеты забронировали… Теперь вы меня отпустите?

- Пока девушки не будут в безопасности, поживёшь у одного очень хорошего человека, насладишься пасторальным колоритом. Потом делай, что хочешь, только особо не обольщайся. Прихватим твоих дружков за задницы, они тебя с потрохами сдадут. Сутенёры, они и в Африке сутенёры, гнилые людишки, - Хромов запустил двигатель, и выехал на дорогу.

Они остановились у участка огороженного трёхметровым забором из профнастила. Михаил Анатольевич несколько раз посигналил. За забором зашлись злобным лаем не меньше трёх собак, и через некоторое время из калитки в глухих воротах к машине вышел рослый, грузный, абсолютно лысый, даже без бровей, мужчина неопределённого возраста.

- Здорово, Анатолич, - просунул он в салон широкую, как лопата, ладонь, - какими судьбами?

- Постоялицу тебе на пару дней привёз, Никитич, - ответил на рукопожатие Хромов, - требует присмотра и воспитательно-трудовой профилактики.

- Это вы вовремя, - обнажил в хищной улыбке крупные, желтоватые зубы Никитич, - за делами несколько дней кролям клетки не чистил. Будет кому заняться.

- Тогда принимай голубу, - Михаил Анатольевич мотнул головой в сторону сидевшей ни живой ни мёртвой от страха Леры, - мы в дом заходить не будем, извини, дел много. Я тебе на сотовый звякну, когда её отпускать можно будет.
 
- Лады. Всё сделаем, - Никитич выволок из машины находившуюся в пред обморочном состоянии Леру, и повёл её к калитке.

Когда они выехали на шоссе, Хромов неожиданно рассмеялся.

- Ты чего? – покосился на него Николай, перебравшийся на переднее сиденье.

- Про «укус морской щуки» вспомнил. Откуда у тебя только такие нездоровые познания?

- Да книжку у Вадима под настроение нашёл, про китайские пытки… а эта-то не сбежит?

- От Никитича-то? Да он всю жизнь вертухаем на зоне протрубил. У него дома мыши с тараканами на вечернюю поверку выстраиваются. Не бери в голову, всё нормально будет. Нам сейчас надо думать, как Сашу и других девочек из лап этих упырей вызволять будем. Прокатимся, рекогносцировку сделаем? До темна, думаю, успеем.

- Конечно поехали! – Николай был рад, что вынужденное бездействие наконец-то закончилось.

Они добрались до места, когда солнце уже село, небо, подсвеченное его закатными розоватыми лучами, залило окрестности приглушённым мягким золотистым светом. Птицы закончив вечернюю перекличку, умолкли. Было удивительно тихо, и только вылетевшие на охоту комары назойливо, на одной ноте, пищали в словно застывшем воздухе.

Хромов хоть и не сразу, но довольно быстро нашёл колею, ведущую к барже. Оставив машину на обочине дороги, они около получаса шли пешком, увидев просвет между деревьев, забрали вправо, и лесом вышли к берегу. Река в этом месте круто изгибалась, и баржу было хорошо видно. Она стояла на якоре в небольшой заводи. Борта и невысокую надстройку густо покрывали пятна ржавчины. С берега на баржу была переброшена длинная узкая сходня, с леерным ограждением. Рядом с ней, оперевшись на планширь, курили два крепких парня. Было слышно, как они переговариваются, но слов было не разобрать.

- Не соврала, - шепнул Хромов на ухо Николаю.

- И что теперь? – тоже шёпотом спросил тот.

- Как что? Позвоню своему знакомому оперу, пусть высылает ОМОН. Теперь это их дело. Мы им его, считай, на блюдечке поднесли, - легонько хлопнул Спиридонова по плечу Михаил Анатольевич.

- Не так, – мотнул головой Николай.

- Что «не так»? – не понял Хромов.

- По другому надо.

- Как по другому? Почему?

- По кочану. Если операция пройдёт нормально, то они на весь свет о ней раструбят. Имя Саши попадёт в газеты, интернет. А у нас знаешь, как? Начнут полоскать, почём зря. Была секс-рабыней… ты же сам говорил, что таких не воспринимают жертвами, а Саше ещё учиться, и я даже возможности огласки допустить не могу, - по всему было видно, что Николай не отступит.

- И что ты предлагаешь? – с сомнением посмотрел на него Михаил Анатольевич.

- Через сколько здесь полиция будет?

- Часа через два, не раньше, - соображая, наморщил лоб Хромов.

- Тогда вызывай их, а я минут за двадцать до их появления вплавь доберусь до баржи, заберу Сашу, и водой же с ней уйду, как будто её там и не было.

- Тебе мозги по дороге сюда не растрясло? Чего удумал. Я не удивлюсь, если у них там «калаши». Они из тебя дуршлаг сделают, Рэмбо хренов. И дочь не спасёшь, и операцию под угрозу срыва поставишь. Этих, - Хомов кивнул в сторону баржи, - живыми возьмут, они всё равно про неё расскажут.

- А я в полицию завтра сообщу, что Саша всё это время у подруги была… в общем придумаю что-нибудь. Главное, чтобы её здесь не застали.

- Ты понимаешь, что тебя могут убить? Фильмов про героев одиночек насмотрелся? - Михаил Анатольевич едва не кричал, - о девочке подумай!

- Я всё равно сделаю, как решил, - упрямо стоял на своём Николай.

Поняв, что не сможет его отговорить, Хромов сдался:

- Ладно, жди здесь. Без меня ничего не предпринимай, - приказал он, и быстро, насколько позволял возраст, припустил в лес.

Через час он вернулся. Уже стемнело, на небе повисло блюдце луны, проложив по воде серебристую дорожку.

- Вот, - сунул Хромов в руку Николая какой-то предмет. В неживом свете луны заиграла полированная сталь, - это «Смит и Вессон», револьвер. Я его у Вадима забрал. Мы когда с ним поближе сошлись, он мне его показал. Говорит, застрелюсь. У него целая коллекция оружия была – сабли, кинжалы, пистолеты дуэльные, и вот этот револьвер. Такие в начале семидесятых годов позапрошлого века на вооружение Русской армии приняли. Так вот Вадим коллекцию продал, а его оставил, чтобы застрелиться. Калибр 10,67-мм, с двадцати пяти шагов три-четыре сосновые доски дюймовой толщины пробивает. Я Вадиму рассказал, что с его головой после выстрела будет, он и передумал, а я револьвер изъял, от греха подальше. Вот, пригодился… Но это на самый крайний случай. Вот так курок взводишь, нажимаешь на спусковой крючок. После выстрела опять взводишь, - показал Михаил Анатольевич как пользоваться оружием.

- Спасибо, надеюсь не понадобится, - Николай сунул револьвер в протянутый Хромовым полиэтиленовую сумку, и завязал её на узел.

- Я бы с тобой пошёл, да боюсь, с моим радикулитом от меня больше вреда, чем пользы.

- Ты и так мне помог, не знаю, что бы я без вас с Вадимом делал, - Спиридонов коснулся плеча напарника.

- Да ладно… Группа уже больше часа в пути, - решил сменить тему Михаил Анатольевич. – Сделаем так. Я поближе к барже проберусь, пошумлю там, пусть они на палубу поднимутся, а ты сразу в трюм, как доплывёшь, забираешь Сашу, и плывёшь к берегу. Пока группа будет работать, ждите меня здесь. Как разъедутся, я за вами приду.
 
Они подождали ещё немного.

- Пора, - Хромов посмотрел на дисплей телефона, - я пошёл.

Николай разделся, оставшись в одних сатиновых трусах, осторожно ступил в воду, и бесшумно поплыл к барже.
 
Он уже находился у борта, когда тишину нарушил треск веток на берегу. На палубе послышался неясный шум и голоса. Баржа сидела в воде довольно низ-ко. Николай ухватился за просвет между фальшбортом и палубой, подтянулся, забросил ногу на одну из автомобильных покрышек, висевших вдоль борта, и взобрался наверх. Пригнувшись, он бесшумно побежал в сторону надстройки. Заметив приоткрытый люк в трюм, он не раздумывая юркнул в него, и оказался в тускло освещённом помещении. Сверху двое спорили, лось это по лесу шарахается, или корова заблудилась.

От избытка адреналина сердце билось где-то под горлом, мешая дыханию. Николай осмотрелся по сторонам. Две гирлянды лампочек тянулись к носу баржи, освещая палубу твиндека, на которой из нестроганых досок были сколочены подобия клетей, с дверями, закрытыми на воронёные стальные запоры. Спиридонов насчитал двенадцать клетушек только по правому борту, левый борт, за наполненным мраком трюмом, едва просматривался. Вдруг одна из ближних к Николаю дверей открылась, и из неё вышел мускулистый парень, в спортивной майке.

- Ты кто такой, б…? – уставился он на замершего от неожиданности Спиридонова.
Николай, державший за ствол револьвер, который так и удосужился достать из сумки, замахнулся им на парня, целясь в голову. Тот ловко увернулся, и перехватив его руку, нанёс Спиридонову удар коленом под рёбра. Задохнувшись, Николай всё же успел вцепиться противнику в горло. Дерущиеся швыряли друг друга из стороны в сторону, нанося беспорядочные удары. В один момент, хлипкое ограждение твиндека не выдержало веса навалившихся на него тел, стойки оторвались от проржавевшей палубы, и соперники сорвались вниз. Николай успел ухватиться за бортик, а вцепившийся в него парень, скользнул по его мокрому телу, и громко вскрикнув, полетел вниз, в непроглядную темноту трюма.

Выбравшись наверх, Николай на четвереньках подполз к пакету с револьвером, оброненном во время драки, разорвал полиэтилен, и взведя курок, направил его в сторону спускающегося по лесенке человека.

- Ты чего орёшь, Костян? – повернувшись, тот заметил Спиридонова, и схватился за висевший на плече короткоствольный автомат. Николай выстрелил первым. Пуля попала мужчине в грудь, отбросив его на переборку. Николай не сразу заметил, как в проёме люка показалась рука с пистолетом. Одна из пуль пролетела мимо, а вторая содрала кожу с его виска. Спиридонов упал на палубу, и закрыл голову руками. Стрельба прекратилась, а через мгновение, с глухим стуком, вниз кулем скатилось тело стрелявшего.
    
- Эй! Ты живой там, - гулко разнёсся по трюму взволнованный голос Хромова.

- Живой! Лезь сюда! – крикнул Николай, поднимаясь на ноги.

По-стариковски кряхтя, по лестнице спустился Михаил Анатольевич.

- Ну, и заварил ты кашу! – покосился он на труп автоматчика. Говорил же…

- Ты-то как на барже оказался?

- Стреляли… «Белое солнце пустыни» смотрел?

- Не ответив, Спиридонов бросился одну за одной открывать двери клетушек. Там, на грязных матрасах лежали, явно чем-то одурманенные девушки. Только за четвёртой дверью он нашёл Сашу. Та, забившись в угол, сидела об-хватив колени руками.

- Дочка, Сашенька! – бросился к ней Николай.

- Папа?! - вскочила на ноги, и повисла у него на шее девушка, - как, откуда?

- Я…

- Позже договорите, - заглянул в каморку Хромов, - с минуты на минуту здесь ОМОН будет. Давай сюда револьвер. Идите к дороге, и спрячьтесь недалеко от машины. Я как тут всё разрулю, заберу вас.

- А что ты им скажешь? – спросил Спиридонов, передавая ему револьвер.

- Скажу, пришлось действовать по обстоятельствам, разберёмся, как никак, свои люди. – Да идите уже!

Спустившись по сходням, Николай с Сашей по колее пошли в сторону дороги. На полпути они заметили свет фар приближающихся машин, и спрятались в лесу. Мимо них проехали микроавтобус, за ним две легковушки.
 
Почти до рассвета, прижимая к себе дрожащую от ночной прохлады дочь, Спиридонов просидел в кустах напротив «форда» Хромова. Сам он холода не чувствовал, даже несмотря на то, что был почти голым, возбуждение не отпускало, гоняя по жилам кровь, и заставляя раз за разом прокручивать в уме события сегодняшней ночи. Николай не мог себя заставить поверить в реальность происшедшего: «Ладно. С этим потом, главное Саша здесь, живая и, кажется, невредимая. Он пытался расспросить её о том, что с ней приключилось, но Саша сказала, что у неё путаются мысли, потому, что её заставляли глотать какие-то таблетки, и попросила перенести разговор на потом.

Спиридонов видел, как на колею свернули две кареты скорой помощи, резанув по глазам огнями мигалок. Минут через двадцать они вернулись, и включив сирены, помчались по дороге. Чуть позже выехал микроавтобус и легковушки. Одна из них остановилась, из неё вылез Хромов, и направился в сторону «форда». Когда машины скрылись из вида, Николай, помогая Саше, добрался до универсала, и сел с ней на заднее сиденье.

- В карманах одежды ничего, что бы на тебя указывало, не оставил? – повернулся в его сторону Михаил Анатольевич.

- Нет. Денег немного.

- Тогда поехали, некогда возвращаться, тем более там людей до приезда следственной группы оставили, заметят, хлопот не оберёшься. Обнажённой натурой прокатишься, никто и внимания не обратит, придурков тут хватает, - засмеялся Хромов, выруливая на дорогу.

Проезжая по просыпающемуся городу, Николай впервые за всё время пребывания в Москве всматривался в улицы, проносящиеся мимо дома, с зеркальными витринами магазинов, редких ещё прохожих. «Валя выздоровеет, обязательно сюда надо будет приехать, а то сидим бирюками», - размышлял он, поглаживая по волосам заснувшую у него на коленях дочь.