Путь к молодости, также как, и к счастью долог и труден. Сначала полтора часа до Домодедова на метро и электричке, потом 5 с половиной до Дубая, там 4 часа ожидания, еще 8 часов в самолете и вот, наконец, мы в Луанде. Столице Анголы. Кстати, в медицинской страховке, которую нам выдали на работе, было написано кое-что и про Эболу. Если перевести с бюрократического языка на русский - все очень просто - «Заболеете Эболой, мы не виноваты. Лечите себя сами.» Ну что делать? Постараемся не заболеть.
В Африке всегда нужно соблюдать 2 обязательных правила: «Никуда не тропиться, и ничему не удивляться.» Только мы встали в очередь на паспортный контроль, как нас окликнула молодая красивая русская девушка: - Из Москвы, телевидение! Идите сюда, в ВИП зал.
Вот это новость! Со мной никогда такого прежде не случалось. Нас встречали дипломаты из российского посольства, как каких-то важных персон. Пока мы сидели в ВИП зале, за нас все сделали. Прошли всевозможные контроли, и принесли багаж, за исключением штатива, который потерялся где-то в Дубае. Нас это не удивило – штатив такая вещь, что часто теряется, но его обычно находят очень быстро. В последний раз штатив теряли в Штутгарте. Там нашли на следующий день и здесь тоже обещали его найти. Хотя, если вы знакомы с ангольской аккуратностью, то... не стоит быть столь уверенным. В общем, нужно надеяться на лучшее. Дальше я удивился еще сильней. С ангольской стороны нас встречал целый кортеж мотоциклистов, грузовая машина военной полиции, полная автоматчиков. Для каждого из нас приготовили отдельный джип «Тойота» с шофером. И повезли нас в гостиницу, которую мы заказали и оплатили заранее. 250 долларов в сутки.
В 1836 году португальская королева запретила работорговлю, экспорт людей прекратился, но относится к ним лучше не стали. Даже в 20 веке, местное население не имело никаких прав, не имело медицинского обслуживания, не имело возможности учиться. В Луанде существовали районы, куда неграм заходить запрещалось. Только рано утром, чтобы убрать мусор и помыть тротуар. Говорят, что город выглядел невероятно красивым и чистым. По крайней мере, в тех местах, где селились белые.
Зачем мы здесь.
Мы едем в Анголу, чтобы снять документальный фильм о войне, в который скрыто, но весьма серьезно участвовал Советский Союз, и об этом до сих пор мало кто знает. Нас всего пять человек: дядя Леша (так называет его моя добрая жена) - автор фильма, Александр – оператор, я – продюсер, «полковник» (назовем его так для краткости) – участник боевых действий в Анголе и «переводчик опытный» (назовем так его для простоты) – тоже работал здесь долгое время. Двое последних - руководители «Российского союза ветеранов Анголы» (есть такая организация в Москве). Идея нашего фильма в том, что двое наших героев ходят по местам былых боев, и вспоминают, «свое героическое прошлое». Дядя Леша тоже ветеран. Он работал переводчиком у «полковника», и мы планируем отправится на юг страны, где они вместе служили, где вместе сидели в окопах, и где проходили самые ожесточенные бои той войны. Все это, несомненно, придаст нашему фильму «эффект присутствия». Потом в Москве мы монтируем их воспоминания с архивными съемками. Уже в России найдем еще людей, совершивших в Анголе настоящие подвиги. К слову сказать, я, хотя подвигов не совершал, тоже работал переводчиком в Анголе 25 лет назад. Впрочем, об этом уже упоминала моя добрая жена. Должно получиться интересно. Ведь, это малоизвестная война, и к тому же полная невероятной экзотики. Здесь же все другое. И земля, и небо, и солнце, и звезды, и восходы, и закаты. И люди здесь другие - черные, и хотят они вниз головами, и весна у них наступает в сентябре. А самый холодный месяц – июль. А на новый год – жара несусветная. И хочется крикнуть: «О нет, я не Негорро, я капитан Себастьян Перейра, торговец черным деревом! О нет! Это не Америка, это Африка, Африка!»
Через войну в Анголе прошли несколько тысяч советских военных. Точное их число вряд ли знают даже в Министерстве обороны. Они приезжали в Африку под видом гражданских специалистов, одетые в одинаковые серые костюмы, выданные в хозяйственном управлении Министерства обороны СССР. В Луанде они получали местную пятнистую военную форму ФАПЛА (Народные Вооруженные силы Анголы) и начинали службу. Кто-то попадал на фронт, в джунгли или савану, в болота, источающие малярию, на минные поля, под пули и бомбы юаровской авиации. Кому-то везло, и он оставался в относительно спокойной столице служить советником какого-нибудь ангольского начальника. Но чаще всего здесь происходила ротация. Офицера сначала могли послать на фронт, через полгода перевести в более спокойное место, и потом, уже под конец командировки направить в Луанду, где нет мин и обстрелов. Советские офицеры находились в Африке так сказать «негласно», они не носили знаков отличия, только они сами знали, кто генерал, а кто лейтенант. Они не должны были участвовать в «боевых действиях». Их служба ограничивалась обучением ангольских военных, разработкой боевых операций, ремонтом техники. Но это все в теории. На практике, они жили в землянках, спали «в обнимку с Калашниковым», и в любой момент мог начаться обстрел или наступление юаровских войск. Они вместе с ангольцами «ходили» на боевые операции. Какие тут инструкции! Тем более, в плен сдаваться нельзя. Нас ведь здесь нет! И никто выручать не станет.
Для такой службы необходимы военные переводчики. Их готовил Военный институт иностранных языков, а также институт имени Мориса Тореза, Ленинградский университет. Португальский язык учили именно для того, чтобы поехать в Африку, чаще всего на войну. Переводчиков вечно не хватало. В начале войны туда даже посылали переводчиков с испанским, и им приходилось переучиваться уже на месте. Студент военного института, изначально офицер, знал на что идет, и с 1 курса готовился поехать в Анголу. Это его профессия. Мы же, студенты Мориса Тореза, на 1 курсе вообще слабо себе представляли, где еще кроме Португалии говорят на этом языке, и что там твориться в Африке. На 3 курсе некоторым из нас предлагали годичную «языковую практику» в «одной из тропических стран». После института предлагали уже командировку на 2 года, в звании лейтенанта. Студенты, уже побывавшие на «языковой практике» хорошо знали, что это такое, и естественно «в красках» рассказывали о ней сокурсникам. К 5 курсу желание поехать работать в Африку у кого-то уменьшалось, а у кого-то пропадало совсем. Командировка конечно дело добровольное, но, если вдруг случалась острая нехватка переводчиков, существовал простой способ вынудить выпускника согласиться. Если он до института не служил в армии, ему объясняли: «Либо вы едете в Анголу, либо служите здесь на родине в Марах, это где-то Туркмении. Вы ведь военнообязанный. Там в закрытом гарнизоне обучаются офицеры из африканских стран, и вам придется учить их стрелять. Жара 50 градусов (гораздо сильнее, чем в Африке), ни одного гражданского человека, зарплата – 300 рублей. Помните, там офицер спивается за 1 месяц. А в Анголе платят валюту, много валюты. И пить вы будете хорошее виски, а не какой-нибудь «гнилой шмурдяк». В такой ситуации выпускник выбирал Африку. Причина проста. Деньги. Сейчас трудно подсчитать разницу в зарплате. Я как-то пытался сравнить свою африканскую зарплату с советской, получилась, что, если учесть курс доллара на черном рынке, В Анголе мне платили в 40 раз больше. То есть за месяц я получал столько, что здесь бы пришлось трудиться больше 3 лет! Трудно отказаться от такого соблазна. Мы все тогда делали вид, что любим Ленина, а на самом деле любили Бенджамина Франклина, хотя и понятия не имели, как он выглядит.
Ангола из тех стран, где без одобрения начальства невозможно сделать ничего. Тем более, что-то «снять». В прошлый раз, когда дядя Леша приехал снимать сюда документальный фильм (правда, на другую тему), его прямо в аэропорту арестовали вместе с оператором без объяснения причин. Они отсидели в «обезъяннике» 2 суток, после чего их депортировали, поставив в паспортах печать – «Виза аннулирована навсегда». Не помню, что формально им предъявили, но настоящая причина проста - «начальство не одобрило». (Ничего удивительного, Леша хотел снять кино, про пропавших в Анголе российских летчиках, а кому такая тема здесь может понравится?) Сейчас одобрение мы получили, и как стало ясно - оно шло с «самого что ни наесть верха». Благодаря «Союзу ветеранов». Все последовавшие события говорили именно об этом.
-----------
При колонизаторах Ангола считалась настоящей африканской жемчужиной. Как часто случалось в португальских колониальных владениях, Луанду построили по подобию Лиссабона. Красные черепичные крыши, комфортабельные гостиницы, уютные особняки, ухоженные улицы. Луанда стоит на океане, и здесь великолепные пляжи. А летний сезон начинается в сентябре, и вплоть до апреля - вода теплая. Вдоль побережья в океан уходит так называемая «Луандская коса», длинная полоса земли, по которой проходит теперь автострада. На той стороне косы, что смотрит в океан, - прекрасный песчаный пляж метров 200, наверное, а вода здесь чистая, единственно, чего стоит опасаться европейцу - африканского солнца. Даже в облачную погоду белый человек сгорает мгновенно.
В Лубанго – другом красивейшем городе Анголы, и сейчас возвышается статуя Иисуса Христа, подобная тем, что стоят в Рио-де-Жанейро и Лиссабоне. Спаситель распростер объятия над городом, как бы благословляя его. И правда, в высокогорном Лубанго, воздух прозрачен и свеж, как будто бы это не Африка, а Швейцария. Здесь нет изнуряющей жары, здесь даже растут яблоки, что для Африки невероятная редкость. Мне рассказывали, что во время войны в Лубанго находился санаторий летчиков Люфтваффе. Трудно сказать, правда ли это. Уж очень далеко отсюда до Европы. Но в любом случае, колонизаторы, знали, где строить, что строить и как строить. Они прокладывали великолепные дороги, возводили комфортабельные дома, проводили воду и электричество, осушали болота, чтобы уничтожить малярийных комаров. Сами же и пользовались этими радостями. Но «Апартеида», строгого законодательного разделения рас, как в ЮАР, в Анголе не существовало. Португальцы охотно женились на местных девушках (часто весьма красивых, нужно сказать), и у них рождались весьма симпатичные дети мулаты.