Несмотря на активность Владимира Ильича, число сторонников возрождения советской власти и мировой революции оставалось на стабильно низком уровне. Основная масса воспринимала фигуру и лозунги Ильича как шоу, веселую игру. С уходом моды на красные галстуки (а произошло это спустя два месяца после всплеска) пропал и «трендовый» интерес к персоне Ильича. Народ был готов слушать его выступления только в глубинке, где не было ни намека на какие-либо развлечения.
Но оставались и идейные марксисты, которые с огромными надеждами встретили освобождение Ленина из клиники. Сам спектр левых сил в этот исторический момент был предельно разрознен. Партий, включавших в своих названия «левая», «коммунистическая», «рабочая», «революционная» было много, а число активных участников в каждой едва переваливало за несколько десятков человек. Негусто было и у анархистов, немного симпатизировавших Ильичу, но не потому, что разделяли его идеи (цели-то они имели схожие с коммунистами — построение бесклассового общества, но методы были все же разные; а сам Ленин всегда был ярко выраженным государственником), не потому, что жаждали диктатуры пролетариата, а потому, что им хотелось верить, что пронесется в воздухе нечто неосязаемое, что заварит по всему миру глубочайшую кашу, и на подносе нет-нет да и выплывет нечто новое, и мир не будет так скучен и уныл как раньше, и вообще, борьба ради самого факта борьбы в противовес подстраиванию под ситуацию всегда была уделом и предметом мечтаний любых утопистов, коих хватало в такие моменты, когда коренной перелом кажется неизбежным или в меньшей степени близким. Вышеперечисленные товарищи на фоне всех этих лекций, интервью и прочей активности недоумевали — неужели Ильич так легко продался на уловки империалистов? Подготовка всеобщего восстания не начиналась, и даже подобных намеков, пусть и направленных на далекое будущее, в его речах найти не удавалось. Да и хотел ли он вновь что-то начинать? Почему он должен был хотеть, если он уже делал это, причем готовив долго, переживая большие трудности, маскируясь, а теперь, когда все преобразования на политическом уровне оказались ликвидированы, он должен это делать опять? Почему именно он? Какая судьба вывела его на этот тернистый путь, да ведь и не верят материалисты в судьбу! И где гарантия, что потомки и на сей раз не вдохновятся? Или неправильно будут вдохновлять последователи?
Массовая популярность Ленина и его идей в обществе, далеком от политики, если и возникла, то также быстро сошла на нет. Несмотря на резкие и критические заявления, которые он позволял себе всякий раз, всерьез их воспринимал мало кто. Отказаться от изобилия, частной собственности? И кто сейчас на это согласится? Если Вам удастся найти убежденного марксиста, который, услышав предыдущий вопрос, уже вскочил и бегает, выламывая руки с криком «Я!», то предложите ему отказаться от квартиры, дачи, машины и прочих прелестей, заявив что они теперь общие, а значит, пусть делится. Марксист понурится, запрет свою квартиру на замок, но от взглядов не откажется.
Ильичу, сформировавшемуся как личность в веке девятнадцатом, было непросто подстроить свои взгляды под двадцать первый век. Но ему пришлось признать: утверждение о том, что появление первого рабочего государства в мире изменит историю, оказалось не совсем верным. Сказать, что оно было совсем неверным, нельзя — историю оно изменило, и сильно, но в рамках классовой борьбы в итоге по сути своей стало символом ее затухания, даже если и случайно совпало с этим периодом.
Насколько были сильны социал-демократические настроения в царской России? Рабочие интересовались политикой, желая упрощения условий своего труда. Более в программах левых партий их интересовать ничего не могло, особенно виртуальная мировая революция. Но даже после февральской революции партия большевиков никак не была ведущей политической силой. То есть приход их к власти произошел не благодаря действенности их пропаганды, не за счет массовой поддержки, а исключительно по причине самоуничтожения Российской Империи вкупе с последующей слабостью и нежизнеспособностью Временного Правительства и общим бардаком и межвременьем. Корниловский мятеж — неудачная попытка вывести рельс истории на ультраправый путь. Противоположный по идеологии, он также помог восстановить силы большевикам после неудачной попытки июльского восстания. Но так или иначе главным успехом ленинской партии нужно считать не сам факт Октябрьского переворота; равно как и не стоит считать его каким-то поворотным моментом, как бы нам того эмоционально ни хотелось. Если учитывать, кто охранял штурмуемый Зимний дворец, то глупо считать его захват выдающимся достижением. Главный успех Ленина и его партии — удержание власти. Подобрать валяющееся на земле бесхозное знамя — смелость, но не доблесть. В то время революционные настроения захлестнули многие страны, то тут, то там появлялись советские республики, но большей их части удавалось продержаться несколько недель — и только в самой большой по территории стране удалось основать советскую власть. С другой-то стороны, территория в наиболее горячий момент гражданской войны оказалась обрезанной со всех сторон. Правительство Комуча на Волге, власть Колчака в Сибири, полностью захваченный Деникиным (а где-то и Махно) юг и отданный по Брестскому договору запад (где вскоре началась война с Польшей) — малая часть бывшей империи оставалось под властью большевиков, однако и здесь случались вооруженные восстания. Плюс интервенты — реальные и ничего не делающие, и теоретические, но которым идти до Петрограда считанные километры. В этих условиях удержание власти выглядит и впрямь серьезной победой, если не сказать серьезнейшей. С этой точки зрения Ленина можно считать действительно знаменательной исторической личностью; не просто сумевшим провести революцию на немецкие деньги (что ему ставят в вину), но создать государство, распавшееся впоследствии в последнюю очередь из-за его решений.
Страна готовилась отмечать столетие октябрьского переворота, и тут Ленин оказался очень к месту. В день седьмое ноября он не вылезал с телеэкранов. Утром на Красной площади состоялся памятный парад, напоминающий о легендарном параде сорок первого года. Ленин присутствовал на нем в вип-ложе и приветливо махал кепкой. В течение дня выходили разнообразные исторические передачи, в которых рисовались схемы захвата Зимнего Дворца, стрелял крейсер «Аврора», демонстрировались архивные документы. Ближе к вечеру начались ток-шоу, в которых, конечно же, обсуждалась партия большевиков. В одном из них выступал и сам виновник тех событий. Окружающие наскакивали на него, но Ильич был в этот раз довольно-таки неплохо подготовлен. Обвинения, надо признать, были одни и те же. В конце ток-шоу ведущий предложил подвести итоги. Каждому из участвовавших в дебатах была предоставлена минута. Ленин выступил последним.
«Товарищи! Великая октябрьская революция — величайшее событие в истории нашей страны! Впервые народ взял власть в свои руки. Но сейчас, увы, народ опять повергнут в бесправие, пусть и не такое ужасное, как при царизме. И я принял важнейшее стратегическое решение. Я, Владимир Ильич Ленин, баллотируюсь на пост Президента Российской Федерации и собираюсь принять участие в выборах, которые состоятся в следующем году. В ближайшее время мною будет представлена программа, с которой избиратели смогут ознакомиться. Вы думаете, я вернулся из прошлого просто так? Такой шанс выпадает единожды! Всем революционный привет!»
Зал по инерции залился аплодисментами, но они быстро иссякали. Все в студии были шокированы невероятностью услышанного. Ведущий поперхнулся водой из стакана. Откашлявшись, он промолвил: «Что ж, мы стали свидетелями уникальной ситуации! Сам Владимир Ленин принял решение выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента нашей страны. Пожелаем ему удачи и напомним ему о законодательстве, требующем сбор подписей, а также о цензе оседлости. А на этом наше ток-шоу завершено. Далее в программе смотрите Вечерние новости».
Новости начались с сенсационного заявления Ленина. Бессменная ведущая передала слово различным экспертам, комментировавшим вероятность регистрации Ильича как кандидата. Один из них напомнил, что нынешний лидер, Виктор Тупин, также прерывал свою деятельность на высшем посту, правда, на четыре года, но у Ленина перерыв может получиться меньшим, если вычеркнуть время сна.
Вся страна погрузилась в пучину обсуждения информационной бомбы, но у Ильича были в это время более насущные проблемы. Ленин обратился в Конституционный суд, предоставив туда справку о своем нахождении в Мавзолее, которую потребовал еще в первый день приезда. Суд долго совещался, дело было непростым. Дело в том, что пресловутые десять лет, которые кандидат должен был находиться в этой стране, у Ленина были. Но вот он их не прожил, а пролежал! Ленин потребовал считать себя просто спящим. «Я был в России, и мое личное дело, чем я занимался в Мавзолее, спал или уху варил», — уточнил он в прошении. В ответ суд напомнил ему о выезде за границу, где и произошла операция. Но Ленин был юридически неплохо подкован, напомнив, что там он был на лечении, нигде не регистрировался, и вообще, вывезен был против своей воли! Главное, на что он напирал, были документы, по которым он продолжал находиться на Красной площади. Документы, пресловутая инвентаризация действительно существовали, и по ним Ленин никуда не отбывал. В итоге суд принял решение, со ссылкой «на особые обстоятельства, открывшиеся в деле», признать гражданина Ленина Владимира Ильича имеющим право на регистрацию в качестве кандидата на пост Президента Российской Федерации.
Изначально по возвращению в Москву бывший вождь категорически отказался встречаться с представителями коммунистической партии, обвинив ее в отступничестве от революционно-марксистских идеалов. Параллельно еще более жесткие дебаты разгорелись в самой коммунистической партии. Произошел горячий спор на заседании центрального комитета, в результате которого было принято соответствующее заключение:
1. Восстановить в партии Ленина (Ульянова) Владимира Ильича с возвращением ему партийного билета под номером один.
2. Предложить Ленину Владимиру Ильичу выступить на предстоящих выборах Президента Российской Федерации кандидатом от коммунистической партии.
Красиво оформленное прошение было вручено Ильичу лично. Ленин долго мялся. Однако возможность выступить под красными флагами все-таки перевесила все минусы, всю оппортунистскую сущность тогдашней компартии. К тому же, в этом случае автоматически отпадала необходимость в сборе подписей. Он согласился, с условием, что программу напишет сам, что никто не будет давать ему никаких наставлений — и это требование было принято. Члены партии стали массово перечитывать ленинские произведения, стараясь угодить ему, совершали встречи, переговоры. В конечном итоге некоторым удалось втереться к нему в доверие на волне красивых слов о верности революционным традициям. Это были люди молодые, до сих пор в компартии особо не заметные, никакими выдающимися поступками себя не выделившие. Все эти люди с огромнейшим энтузиазмом выполнили всю организационную работу, а Ленину оставалось выступать перед аудиторией. Его условие было принято — все тексты он писал себе сам. Сам он и написал программу, с которой и вступил в предвыборную гонку. Однако глубокой наивностью будет предполагать, что итоговое решение о допуске Ленина к выборам родилось в недрах компартии. Как бы не была эта информация секретна, поведаем ее вам, надеясь на умение сохранить конфиденциальность.
Вот как это было. Раз, поздно вечером, в небольшой слабоосвещенной комнатке сидели Виктор Тупин и Вячеслав Сусликов, его давний сподвижник и помощник, человек, к мнению которого всегда можно было прислушаться, чьи советы всегда были наполнены мудростью.
– Как быть с Ильичом? — полушепотом спросил Президент.
– Думаю, пригодится. Пусть поучаствует. Подобный яркий кандидат добавит выборам эффектности, и главное, повысит явку, что для нас крайне важно. По нашим прогнозам, в выборах может принять участие менее половины населения.
– Эх ты, садовая голова! Забыл уже, как советовал мне? «Да не выйдет ничего из этих попыток, не выйдет». «Невозможно, невозможно». Ага. Забыл совсем!
– Но ведь это… настолько немыслимо! Настолько утопично. Но я сам проверил не один раз результаты анализов… Это он.
– Да он, он, это надо признать, как бы мы не хотели в это верить. Но я думаю так. Раз уж мы допустили ошибку и выпустили его, стоит теперь использовать его на благо себе, а не ждать пока этой возможностью воспользуется кто-то иной. Ситуация и так уникальная, а мы сделаем ее еще более уникальной.
Что любопытно, на следующий день после этой беседы дал свой комментарий бессменный пресс-секретарь российского лидера Игорь Каменев: «Мы ничего не знаем, о попытках недопуска кого-либо к выборам. Есть законодательство, где четко указаны требования. Если кандидат им соответствует — значит, и на выборах он участвует. Все просто», — пояснил он.
Новость облетела весь информационный мир, и только ленивый не обсуждал ее.
«Вот! А Вы говорите у нас безальтернативные выборы! Глядите, какие уникальные кандидаты присутствуют!» — кипятились Дроздов и Компотов в своих эфирах, раздавливая мякающих оппонентов. Наши давние приятели, Михаил и Антон, сидели в столовой, когда увидели на экране мелькавшего Ильича.
– Даже и не знаю, как воспринимать все это, уж чего-чего, а такого варианта я не ожидал. Он полностью оказался вкраплен в нашу систему, — Михаил с аппетитом жевал чебурек.
– Не говори, хитро все продумали! А мы-то ждали борьбу за новый порядок, отход от старого строя! Понимает ли он, как в принципе у нас эти выборы проходят? — воодушевился Антон, предчувствуя политический диалог.
– А он промолчит. Вот увидишь. Ничегошеньки не скажет.
– Это будет ужасно. И стыдно. Ведь, если так подумать, насколько серьезный эксперимент! И получился! И так сдуться. Если честно, я не понимаю. Чего ему терять? Ведь никогда не возможно подкупить идейного человека, которому нечего терять. Может, и правда двойник? Настоящий Владимир Ильич был не глуп. Да, видимо, мозг его за эти годы немного отсырел.
– Идейный? Ага, а как же «летом в Сибири почти невозможно найти прислугу»? Борец с эксплуататорами, да? И когда надо было Надю перевезти в Шушенское — быстро обвенчались. Красавцы, атеисты! Да и как — нечего терять? Всегда есть что терять.
– Меня, кстати, сильно забавляло, как он в своих письмах поздравлял мать с днем ангела. Но в чем тут его обвинять?! Ты сам сторонник рационализма, и с точки зрения любого делового человека его решение было крайне разумным. Выгода, к чему показушная идейность? Собственно, в своей «Детской болезни левизны в коммунизме» он довольно четко расписал все, раскритиковав противников участия в парламентах, по причине того, что те являются буржуазными органами.
– И опять все вы, социалисты, ссылаетесь на «деловой подход»! Но предпринимательство клеймите. Вот как вы любите приводить примеры экономических экспериментов в СССР, дескать, в Казахстане был один опыт, и колхоз повысил свои показатели в разы. Потом приехала комиссия и говорит, мол, у вас тракторист получает больше, чем человек в аппарате министерства! Непорядок! И среди ночи окружается колхоз конной милицией, и горе-экономист отправляется покорять этапы. Вы приводите это как пример здравого зерна в советской действительности! То есть в советской действительности вы здравым находите не советские примеры, со всей этой бюрократией и плановостью, но примеры рыночные! Но, конечно, рыночную экономику при этом вы терпеть не можете! А про Ленина, я тебе выскажу свое мнение. Ему власть нужна была; коммунизм это так — возможность, лестница. Считай, мое мнение таково: он, человек неглупый, увидел эту возможность, эту лазейку. Увидел, в чем власть слаба и с помощью чего ее можно захватить. А захватив — делал все, чтобы ее удержать, вплоть до тотального и тоталитарного террора. И сейчас он тоже хочет власти. Но это импульс, судорога. Он не понимает и не поймет структуру общества, ментальность людей в наше время. Для этого нужно жить, вариться в этой среде какой-никакой мальский срок. А властям, безусловно, выгодно его участие. Выборы скучны, а так… Сразу появляется какая-то движуха, как была в свое время с Крымом, кстати. Ведь этот эффект витал в воздухе, многие им прониклись. Реальное понимание пришло позже. И сейчас мы закрываемся, дескать, «народ-то хотел». Да кто б спорил, что народ хотел, но так и до народного суда недалеко. Народ хотел — народ линчевал. Понимаешь ведь? Нет, нет; нынешний Ильич не понимает, что, где и как. Не понимает.
– А что ты хотел от него! Вот спишь ты очень долго вдруг, что чувствуешь, когда проснешься? Верно — все затекло. А он сколько спал?! Он тоже человек, и осознает свою уникальность в данной ситуации. А может, изучив историю СССР, и подразочаровался. То есть подумал: «ну, допустим, я сейчас все сделаю, а потом опять сменят такие же враги и такие дураки?» Да мало ли что еще. Одно дело рассуждать в простой ситуации, да все равно в голову пока ни к кому не залезали. Но тут! Какая операция! И мы к нему лезем со своей борьбой. А при чем тут он? Если есть какие-то идеи — боритесь! Почему вам все время нужен вождь, вожак, такой Данко с фонарем-факелом? А сами? Не получается? Кишка тонка? Только под чью-то дудку. Конечно, а потом удивляемся, почему приходят жестокие тираны. И почему народ так вспоминает «Сталина на Вас нет!»? Вот и вспоминает. Сам ничего не хочет. Нет, но вложить судьбы кому-то в руки. Пока мы сами не осознаем своей ответственности за себя, ничего не изменится. Маленький Принц и лис, помнишь? Ответственны за тех, кого приручили. Но мы не ответственны даже за себя! Мы сами хотим, напротив, быть прирученными, чтобы эта ответственность была у них! Дайте нам золотую клетку!
– А меня недавно одна пожилая женщина пыталась укорить. Разговор в магазине: «А эти лампочки все китайские?» Я ей: «Сейчас все китайское, а Вы что хотели?» Она: «Вот, такую страну вам подарили, а Вы все спустили». Заметь, почти что цитата Сталина в сорок первом: «Ленин оставил нам замечательную страну, а мы ее проспали!» Но тут обвинять меня, конечно, не справедливо. Это ее поколение не вышло спасать союз в девяносто первом, когда сняли в один день все красные флаги. Референдум — этого было мало. Нужно было и отстаивать его результаты, если Вы и впрямь так любили эту страну. А как бодро все маршировали! И пели «Интернационал»! «И Ленин такой молодой!» Показушники, показушники.
– Мы все были тогда как собаки — нас хорошо кормили, водили на прогулки, играли с нами. Но мы ничего не решали, все решали хозяева. Кто-то жил в более богатой семье, и даже имел свой вольерчик на приусадебном участке. А в девяносто первом все вольеры открыли, ошейники сняли — беги на все четыре стороны. Да только все кости бывшие хозяева с улиц уже собрали, и образовались новые хозяева. Кому-то удалось к ним прибиться, а кто-то так и продолжает ошиваться на улице.
– Ну и сравнение! И драки стая на стаю, все было, не отнимешь. И дворняг бесхозных, право слово, много. И брошенных, именно брошенных. Особенно в кризис восьмого года мы все это прочувствовали.
– Но вот о людях я все равно никогда не скажу ничего плохого о наших. Ни единого слова. Вот принято считать, что люди зачерствели, по сравнению с тем же советским периодом, когда были все и добрее, и как-то наивнее, что ли. А я вот верю в людей. Даже несмотря на массовое равнодушие и индифферентность, в сердцах людей продолжают жить те лучики и огоньки, те идеалы, что освещают путь. Когда у меня была сломана рука, в поликлинике выстраивалась очередь из женщин, чтобы помочь застегнуть мне молнию на куртке, мужик в аптеке помогал складывать лекарства в пакет, суровая охранница-чоперша в диспансере помогла завязать узел на шарфе! Так что верьте, верьте в людей, и они ответят Вам тем же самым.
– Верить в одного конкретного человека я не могу — люди склонны к предательству. Доверяй, но проверяй!
– Надо верить в первую очередь в народные массы, общность. Заметь, в русском слова «общий» и «общество» однокоренные. Мы сохранили сквозь все тернии все прекрасное, что внутри нас скрыто. Мы этого даже не замечаем. Те кто осуждает людей, постоянно брюзжит, дескать, люди испортились, с гнилью, почему они так говорят? Это оправдание их собственной пустоты и инертности. Они пройдут мимо вместе со всеми, но они еще и обоснуют, с умным видом и насмешкой укажут на неравнодушного, уличив последнего в борьбе с ветряными мельницами. Смысл что-то менять? Как в той игре на старых телефонах, где вылезали злобные кролики, и с каждым подбитым вылезали новые и новые.
– А вот тебе и еще один абсурдизм. СССР — Союз Советских Социалистических Республик, но были ли они на самом деле советскими и социалистическими?
– Да, лозунг «вся власть советам» был безнадежно утерян после, по сути дела, узурпации всей власти у КПСС и подчинение ей исполнительной и законодательной власти. Про судебную-то тут даже и говорить неловко.
– Тоже самое и насчет социализма — я крайне симпатизирую идее о том, что строй в советское время можно охарактеризовать именно как государственный капитализм.
– Земля не принадлежала крестьянам — факт. Они были насильно согнаны в колхозы, контролируемыми опять же партийными органами. Заводы тем более не принадлежали рабочим. Просто рабочий теперь пахал от звонка до звонка не на карикатурного капиталиста в цилиндре, с брюшком и с сигарой, а на партию. Ради нее повышал нормы, был вынужден считай убиваться, но выполнить их. Популяризировалось стахановское движение. Умолчим об уголовном преследовании за опоздания. Но даже среди самых алчных капиталистов-коммерсантов найдется десять процентов, кому не все равно, кто и как у них работает. Уже в двадцатом веке многие социалистические идеи были переняты в ведущих европейских и американских компаниях. Рабочие почувствовали свою ответственность за общее дело, оказались задействованы в жизни компаний самым прямым образом. Между сотрудниками распределялись акции, пусть и в незначительных количествах. Изучалась мотивация персонала на уровне психики, было выведено много теорий, направленных на поощрение. В СССР же все это декларировалось лишь на уровне лозунгов. А мотивация была одна — некое фантомное «светлое будущее». А если мы и говорим про так называемую «стабильность» и господдержку, то это как раз подтверждение идеи о госкапитализме. Но думается, это тема для более глубинных исследований.
– Да, и если мы покопаемся в слове социализм, как произошедшем от «социума», то сразу приходят на ум альтернативные пути, Скандинавия, и так называемый «шведский социализм».
– Изрядно критикуемый левыми. Но при этом — реальная система, где и без глобальных планов всем хорошо и приятно жить. С точки зрения экономики не просто решается проблема житья «от получки до получки», но выведен некий высококачественный стандарт, о котором нам, понятное дело, остается мечтать и мечтать. А финская идея о минимальном доходе для всех граждан — не перенятие идей социализма? Конечно, для идейных это все «буржуазность». Но подобные утопии всегда строят идеалисты. А чем еще примечательны утопии, знаешь? Что всегда будущее поколение находит в них скрытые посылы. Это как во всяких предсказаниях. Да воспарит человек — он предсказал самолет! Да прольется кровь — он предсказал войну! Да, мы всегда будем заниматься подобным подтягиванием, даже не замечая абсурдности этого процесса.
– Так потому предсказания и записываются в такой таинственной форме, чтобы всегда можно было сказать: «О, да тут намек как раз на это!» Ведь люди настоящего всегда воспринимают все в контексте окружающей их среды.
– И ты же помнишь его лекцию? Что он сказал интересного? Критиковал религию? Да и без него сейчас все понятно, когда церковь пытается себе настолько расширить права, это ничего кроме отторжения не вызывает. Уж про то, что можно в светском государстве сажать людей за то, что они что-то совершили в храме…
– Уж не про тех ли девочек ты? Так брось — сесть это и было именно тем, за что они боролись. Система глупа — а они выиграли. Она пошла им навстречу, потому что громоздка и неуклюжа. Неужели непонятно, что действительно страшным наказанием для них было бы забвение? А весь суд — это, напротив, героизация их в глазах инакомыслящих?
За соседним столом в это время присела миловидная девушка — это была новенькая сотрудница компании, где работали Михаил и Антон. Правда, работала она в другом отделе, поэтому они видели ее буквально несколько раз, но Михаил уже успел оценить ее, назвав «неплохой, годной чикой», на что Антон ответил: «Фу, да с такой встречаться — себя не уважать!» Девушка привстала и подошла к их столу, заглядывая в тарелки. Ее внимание привлекли котлеты.
– Эх вы, мальчики. Тоже мясоеды, как же грустно! А я, познакомившись с некоторыми людьми у нас, думала, здесь прогрессивный коллектив! А оказывается, еще полно людей, кто готов травить себя животной пищей!
– А в чем же заключается травля? — оживился Антон, предчувствуя перемену темы спора.
– Организм человека абсолютно не приспособлен для переваривания животной пищи, — нравоучительно заявила девушка, явно повторяя эту фразу в бесконечный раз, — он у нас такой же, как у травоядных. С тех пор, как я отказалась от мяса, я чувствую себя совсем другим человеком. Я словно помолодела. У меня пропал неприятный запах, а в дни, когда я отказывалась от еды совсем, чистила себя, даже выделения преобразились. К сожалению, многие люди пока слабы духом и не готовы осознать весь вред мясоедения. Они вошли в эту зону комфорта, когда кажется, что все хорошо. Но уже сейчас все исследования ученых говорят об одном — животная пища не усваивается организмом человека, напрочь отравляя его.
– А что за ученые, если не секрет? Не будете ли так любезны перечислить нам их имена, — усмехнулся, облокотившись на спинку стула, Михаил.
Девушка слегка сконфузилась, но мгновенно привела себя в форму и продолжила атаку.
– Известные ученые с мировым именем. Почитайте сами. Вы просто не верите и хотите придраться к мелочам! Вот давайте лучше взглянем на финансовую составляющую. Я, как перешла на сыроедение, стала тратить значительно меньше денег, экономя на мясе. И действительно — почему мясо такое дорогое? Я вот даже не хочу говорить о том, что мне жалко животных, убитых на ферме. Но выпас скота уничтожает луга, что портит структуру земной поверхности, вы об этом не думали? Вы знали, что выбросы с ферм намного опаснее некоторых химических заводов?
– Про смерти после аварии на условном НПО «Маяк» мы знаем, а про убитых от того, что, простите, с фермы навоз утек, мы как-то не слыхали. Но, может, у кого-то и закружилась голова от вони, — многозначительно сумничал Антон.
– Уничтожает луга неконтролируемый выпас скота, — Михаил явно дал понять девушке, что в этом споре она окажется в меньшинстве, — это неграмотное ведение хозяйства. Любой человек, изучавший строение почв, агроном, фермер, животновод знает, как вести выпас скота таким образом, чтобы травяной покров успевал восстанавливаться. Я бы вообще посмотрел на ситуацию с необычной стороны.
– Вот что мучает человека? — не удержался и вспылил Антон. — Что он не знает свое истинное предназначение, перед ним постоянно стоит проблема выбора, она его угнетает, сложно найти себя и свое предназначение. Другое дело — корова, выращенная на ферме. Она изначально выращена для того, чтобы в один прекрасный день получить удар током.
– Я не понимаю, как можно критиковать животноводство, живя в России, — продолжал спокойно рассуждать Михаил, — у нас большая часть территории страны находится в зоне рискованного земледелия, где ничего толкового не вырастет! Что ты предложишь выращивать чукчам, мне интересно, если они, по твоей логике, должны прекратить разводить оленей.
– Кстати, и среди чукчей, и среди якутов, и среди других коренных северных народностей также начинает набирать популярность вегетарианство, и в частности сыроедение. Что неудивительно — все хотят быть здоровыми.
Антон не выдержал, встал, подошел к ближайшей стене и прислонился к ней лбом, беззвучно смеясь и ударяя по стене кулаком. Потом, с глубоким вздохом «мдя-я-я» и вытаращенными глазами под приподнятыми бровями вернулся обратно. Но даже подобное поведение нисколько не обидело девушку, очевидно, она встречала и более агрессивную реакцию на свои проповеди.
Пока они так спорили, наш главный герой, Владимир Ильич, не задумывался о содержимом своей тарелки, а молча поглощал его. И как и всегда, голова его была полна тяжелых дум. Вызваны на сей раз они были вечерней беседой с одним крупным философом, сторонником евразийства. Да, несмотря на резкий спад интереса к фигуре Ленина в медиапространстве, в среде интеллигенции, людей близких и причастных к власти, споры, вызванные его возвращением, и не думали утихать. Бывший вождь жил на вполне комфортной госдаче со всеми удобствами и даже имел прислугу и, когда находился в столице (а в остальное время он ездил с лекциями по стране, а также открывал предвыборные штабы), почти ежедневно общался с историками и прочими интеллектуалами. Порой от этих разговоров он чувствовал некую усталость, его душа жаждала развеяться в одиночестве, но главное, он никак не мог найти достойного собеседника, соответствующего его пониманию реальности. Несмотря на всю шумиху и готовность Ильича активно выступать в качестве кандидата, на телеэфиры его после событий седьмого ноября звали нечасто.
Анализируя ситуацию на основе имеющегося общения, Ильич, не бывший явно выраженным интернационалистом в коммунистическом смысле этого слова, и уже прочитавший про борьбу с «безродными космополитами», был сильно разочарован всеобщим националистическим настроением. В первые недели жизни в России он его и не заметил. Первые подозрения пришли, когда он получил анонимные угрозы от некой тайной, но не таящейся организации «Сателлит и Мэйхем». И незаметно для себя пришел к осознанию — патриотизм и национализм в стране, в которую он попал, неразрывно слились. Настоящий патриот и сторонник «здорового» национализма не имел права раболепствовать перед Западом, он должен был воспевать самобытность, чтить предков, а также увлекаться идеями о первородности славян. Но это на уровне исследователя первого уровня. Общаясь со слушателями лекций, Ленин отчетливо увидел, как национализм выражается в обывательском нетерпении, желчности к любым представителям других наций. Ему пришла мысль, что сколько этих наций самих и было — столько было и национализмов. С глубокой неприязнью встречал он новости о межэтнических противостояниях, убийствах на почве шовинизма. Были среди встреч и такие, которые оставляли о себе самые добрые воспоминания — и таковой оказалась беседа с историком Эдуардом Грачевым. На встрече они, изначально запланировав обсуждение политики военного коммунизма, продразверстки и последующего введения нэпа, неожиданно пришли к теме национализма и крепко на ней засели.
– Так что же я пропустил? Национализм не технический прогресс, ему расти некуда, — стукнул Ленин по столу чашкой.
– Давайте вместе разберемся и попытаемся докопаться до корней проблемы. Начнем с популярнейшей точки зрения — «так было всегда». Вернемся во времена СССР. Вы в нем прожили пару лет, да и то, Ваше здоровье тогда не позволяло оценить ситуацию. В советский период нам очень подробно рассказывали, что притеснение народов при царской власти было официальной политикой — начиная с «добровольных» присоединений и заканчивая чертой оседлости. Мы добавим для объективности, что и насильственных переселений народов за тысячи верст не наблюдалось, да и присоединения были и вправду более добровольные, чем, скажем, в случае с присоединением Прибалтики («Аннексия! аннексия!» — слышен громкий крик сегодня!). Да, третий… М-м-м, и ведь так и хочется сказать «рейх», но будет красивая аллюзия, чертовски неверная на корню. Третья попытка? А смену Рюриковичей на Романовых считать? Если исходить из терминов, Семибоярщина — яркий пример такого типа власти как аристократия, а может даже и олигархия. Национализм национализмом, а у народа всегда была нелюбовь к чиновникам, вспомним Коломенское и брошенные куски. Никому никогда не нравилась пресловутая власть номенклатуры — вот где общность этих эпох.
– Но власть номенклатуры — это даже и не сталинизм. Это уже в более позднюю эпоху.
– Безусловно. Значит, уровень бюрократизированности изменился, а национализм нет? Совсем ни капельки? Начнем по порядку. Вспышки национализма мы наблюдаем в царские времена в виде восстаний. Но как принимали иных на Руси? Не доверяли? Отношение к европейцам, как мы помним, менялось на протяжении веков. Еще задолго до Петра Иван Грозный вел активную торговлю с англичанами, попутно пытаясь добиться руки и сердца английской королевы. (Вот, кстати, куда смотрят любители альтернативной истории? Вот это было бы объединение, а? Вот так держава! Все моря и все земли! Да ей бы и воевать не пришлось для захвата мирового господства!) А при Алексее Михайловиче иностранцы в Москве стали делом привычным, это были как торговые люди, так и пришедшие на службу. Они жили в одном районе — там-то юный Петр и насмотрелся на все зарубежные порядки и захотел сделать так же. И сделал; научил подданных и курить, и бороды брить, и корабли строить — все как по учебнику. Да и Анна Монс была очень даже ничего себе девушка. И вот здесь, именно на этом моменте, мнение к иностранцам меняется от легкого недоверия в сторону ухудшения. Они воспринимаются православными чуть ли не как посланцы дьявола. Да и сам Петр, после его пертурбаций с церковью, уничтожением патриаршества, а особенно снятием колоколов видится вылитым антихристом. А кто более ученый, те обвиняют иноверцев в негативном влиянии на царя. И вот мы видим попытки поджогов домов иностранцев, и плевки, и общее нетерпение. Не хотим жить по-новому!
– Да, мне всегда нравилось в Петре, что он так решительно с церковью боролся, — как бы про себя пробормотал Ленин.
– В век дворцовых переворотов иностранцы отыгрываются, такие личности, как Бирон и Миних, пытаются узурпировать власть, пользуясь постельным доверием императриц. Все это заканчивается логичным итогом — во главе государства становится чистокровная немка София Августа Фредерика, известная нам как Екатерина Великая. И ее народ полюбил! И люди искренне считали ее матерью всех подданных. Параллельно в то время пошла мода на Францию, все дворянское сословие стало говорить по-французски, использовать убранство в своих поместьях также на французский манер (хотя, были ведь и английские парки — тоже термин с тех времен). Мы грязные и глупые, а вот Европа — образованная, передовая, не догнать нам их! Но идиллия кончилась — в 1812 году произошло вторжение Наполеона, и французы нам стали басурманами. Что было далее, можно в подробностях узнать как в исторической, так и художественной литературе. Нас интересует здесь именно национальный момент. Вхождение в Париж привело к резкому всплеску патриотизма. Мы более не задворки Европы, что нам на нее смотреть и равняться? Но смотреть пришлось. Уж больно интересны были европейские порядки — крестьяне свободны, граждане имеют права, существуют такие любопытные органы власти, как Парламент. И вызревает заговор, заговор среди людей из высшего слоя, но думающих о всеобщем равноправии, названный впоследствии восстанием декабристов. Последующие брожения девятнадцатого века, самым ярким из которых стало движение народовольцев, оказались с одной стороны глубоко национал-патриотическими, с другой — все большая часть просвещенных людей оказались под влиянием почерпнутых из Европы социал-демократических тенденций. В это время шел популярный спор — эксперты поделили себя на лодки славянофилов и западников и сообща ищут путь развития России. Но девятнадцатый век — это и кавказские войны. Побороть имама Шамиля оказалось сложнее, чем Наполеона. И именно отсюда растут идеи нынешней враждебности тех же чеченцев к русским. Русские первые пришли к чеченцам навязывать свои порядки, но не наоборот. Миграции были слабы, ввиду слаборазвитости транспортных коммуникаций, и с чужими культурами сталкивались именно пытаясь захватить новые земли. Чукчи отчаянно боролись за свою национальную самобытность, оставаясь по сути независимыми (при покровительстве экстремальных погодных условий, в первую очередь), но и у них были слабости — их покорили не войной, а торговлей. А ведь в понимании чукчей лишь чукчи — люди. Русские — специальный переходный вариант, созданный богами для торговли с чукчами, а соседи — эвенки или коряки — вообще не относились чукчами к когорте «люди». Ох и не зря говорят — чем меньше народ, тем ярче выражен его национализм! Но слышали ли Вы об ижорском национализме? Если ингерманландская тематика хоть как-то выделяется и подает себя, то те же вепсы особо никому себя и не противопоставляют. Польша, точнее та часть, что перепала Российской Империи, яростно боролась за свою независимость. Восстания вспыхивали постоянно — но в итоге, когда появилась Государственная Дума, то мы можем обнаружить в ее составе партию «Польское коло», отстаивающую национальные интересы.
– Да, была такая. Но на мой взгляд подобная партия противоречит признаку выборов, партии должны формироваться по идеологическому принципу. Понятно, что за нее будут голосовать только в пределах местности, и многие рабочие будут одурачены, потому что партия не защищала интересы польских рабочих, а отстаивала интересы польской буржуазии.
– Финляндия пользовалась беспримерной автономией, что уже не понравилось русским националистам, ставшим искать варианты для русификации. В самой Финляндии тогда тоже шли интересные процессы — освобождение из-под власти Швеции вело к искоренению шведских традиций, и хотя до сих пор шведский язык остается государственным, именно в то время появилось такое явление, как фенномания. Да, финский язык окончательно утвердился в Финляндии на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков! После революций националистические элементы не ушли в подполье. Например, на Украине в период безвременья власть захватил Симон Петлюра, создавший Украинскую Народную Республику (кстати, не кажется ли это дополнение, «народная», абсурдным, так как оно подразумевает, что не имеющие такой приставки автоматом отметаются в сторону антинародных), но продержался недолго. Итак, мы подошли к времени, очень хорошо Вам знакомому. Вы отпустили Финляндию и декларировали на бумаге, что есть такое право и у Украины. Так ведь?
– Я всегда выступал за самоопределение народов.
– Но Вы писали, что нельзя отдавать приоритет одному из языков и приводили в примеры Швейцарию. Но неужели нас можно сравнивать? Я сейчас не буду комментировать Ваше определение России как «отсталой страны», но хочу обратить Ваше внимание, что Россия создавалась именно русской культурой. Не русской нацией, нет, хоть русские и всегда были большинством, множество других национальностей принимали активнейшее участие в этом строительстве. И отличительной особенностью русской культуры, это важнее всего здесь — является русский язык.
– Я хотел показать, что каждый народ может говорить на своем языке не подвергаясь за это преследованию.
– Но получилось ли это у Вас? Объединение СССР сложилось по идеологическому принципу — и все националистические моменты были заглушены. Но надежды на мировую революцию не оправдались, строить пришлось здесь и сейчас, национальные элементы в пропаганде не использовались. Когда же они появились? Да, именно так, чем ближе немецкие танки были к Москве, тем более коммунистическая повестка сменялась национал-патриотической. И появились отсылки и к Суворову, и к Александру Невскому. Самое главное, что не к Кутузову! Шутка, — конечно же, и к нему были. И действительно, удалось обойтись и без подобного маневра. Уже было не до поддержки немецкого пролетариата, тот хоть и был подневолен, но подлежал уничтожению. Убей немца — это не значит убей нациста, это отсыл к национальности, что бы он ни думал, находясь по ту сторону, мы его должны уничтожить. Но и как иначе, с другой стороны? Но мы же начали с предложением мира? Ответ один — советская власть перестала быть советской и коммунистической, а во-вторых, и главное — лозунг о построении социализма в одной стране был ошибочным, и он явился одной из основных причин всех проблем СССР. Во время войны в союзе националистические идеи хоть и прикармливались, но сами националисты были под надежным замком. Почти все националисты прошли через систему ГУЛАГа, и далее они застыли вместе с общим застоем. И как появилась первая идеологическая трещина — так рвануло. Рвануло на Кавказе, в Нагорном Карабахе. СССР приказал долго жить, и национализм расползся: вот уже и русские маршируют, задолго до массового приезда мигрантов. Общества ультраправой направленности вылетают в бесноватость девяностых — мы видим и банды скинхедов, свирепствующие на улицах. И быть человеком иного цвета кожи стало опасно. А дальше пошли обратные процессы — смена пропорции населения, и уезд людей в поисках хоть какого-то куска хлеба.
– Да, сейчас я вижу, что получилось все не совсем так, как мы видели, а уж если говорить откровенно, то совсем не так. Время рассудило так, и я в действительности не вижу, что можно вернуть сегодня. На выборы я иду, скорее, чтобы понять, насколько популярны в двадцать первом веке идеи социализма.
Диалог навел Ильича на ряд мыслей. Он решил более глубоко проникнуться идеями жителей России и в первую очередь молодежи. Интернет он уже вполне освоил, и отправился на сайт для молодых авторов. Его интересовали мысли общественно-политического характера, и когда он в разделе «новое» увидел статью Антуана де Тротуара «Зашнурованные берцы». В аннотации указывалось, что статья посвящена проблеме смешения национализма и патриотизма в современной России.
Как уже предположили самые догадливые читатели, что статья эта принадлежала перу нашего героя Антона Поребко. Он написал ее в две тысячи шестнадцатом, и с тех пор читал ее только один человек: его коллега и по совместительству наш знакомый Михаил. Он, пусть и не согласился со многим из написанного, предложил товарищу где-то опубликовать свой труд, разослать в журналы, на худой конец выложить на любом общедоступном сайте, Антон молча кивал, но как-то так и не решился, а быть может и забыл. Но вот, в один из вечеров почти сразу после лекции Ленина, он взял и опубликовал статью на одном интернет-ресурсе, под звучным псевдонимом (в чем не сильно ушел вперед от Ульянова, также любившего подобный способ конспирации). И надо же такому случиться, в тот же вечер на тот ресурс зашел сам Владимир Ильич… Он быстро прочел статью и даже оставил комментарий, где по пунктам объяснил, в чем же заблуждается «Антуан де Тротуар», но в конце комментария выразил готовность встретиться. Антон, увидев комментарий от пользователя с ником «Ленин», усмехнулся, он даже и не стал в мыслях обзывать его фейком, настолько он не допускал реальности ответа Ильича настоящего.
Получив в следующем комментарии критику еще более обличительную, Антон расстроился окончательно и статью удалил, но нам удалось ее вовремя сохранить, поэтому ниже приведем ее полностью, благо рассуждения Антона хоть и спорны, но весьма нетривиальны.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2017/09/06/105
Предыдущая: http://www.proza.ru/2017/09/05/109