Глава 6: Телесные повреждения
Как только дверь кабинета за ним закрылась, Уилсон, устало захромал к столу и, наконец, позволил гримасе боли проявиться на его лице. Заглянув в ежедневник прежде, чем сесть за стол, он благодарно вздохнул: до половины второго у него не было пациентов. Уилсон взглянул на настенные часы, на стол с документами, затем - на диван. В его распоряжении оставалось два часа до приема. Десятичасовой викодин ещё действовал, он мог оформить кое-какие документы и у него останется около часу, чтобы расслабиться. Он снова посмотрел на стол, оглянулся на диван. В этом раунде диван победил.
Он устроился в подушках с удовлетворённым вздохом. Никогда прежде пятничная утренняя планерка отдела онкологии не отнимала у него столько сил. С другой стороны, он не спал так мало, урывками, с тех пор, как закончил резидентуру.
Едва он прикрыл глаза, как ручка двери шумно задёргалась. Он проигнорировал шум. Несколько минут спустя открылась балконная дверь. Уилсон продолжал держать глаза закрытыми, поэтому мог только слышать, как кто-то шагнул вдоль дивана и взял один из стульев, стоящих возле стола. С длинным вздохом, злоумышленник уселся.
- Дерьмово выглядишь, Джимми, - голос Хауса был неприятно громок.
Уилсон, наконец, открыл глаза и увидел, что Хаус внимательно изучает богатую гамму заживающих ушибов на его лице.
- Я… м-м… - Хаус поперхнулся, немного помолчал и снова начал: - Я…Господи, Уилсон… Я..
- Слушай, не извиняйся. Не хочу получить ушибы ещё и на психике.
По лицу Хауса скользнула призрачная улыбка.
- Плохой день?
- Я когда-нибудь тебя спрашивал? - с внезапным раздражением откликнулся Уилсон.
- Не сравнивай, ситуации разные.
- Значит, теперь ты весь…Что? Мистер Заботливость?
- Нет, - Хаус потёр шею и снова уставился в пол. Если так пойдет дальше, то скоро он наизусть будет знать узоры ковровых покрытий обучающего госпиталя Принстон-Плейнсборо. Этот разговор выматывал его не меньше чем Уилсона. - Я и так знаю, что у тебя плохой день. И вчера был плохой день. Я просто думал… - он фыркнул и направился к двери. – Не важно…
- Хаус? Ты думал…что?
Уже положив на выходе, Хаус пробормотал, обращаясь больше к двери, чем к Уилсону:
- Я думал, ты захочешь об этом поговорить.
Уилсон шевельнулся:
- Почему ты никогда не хотел говорить об этом?
Хаус немного помолчал, потом вернулся и подтащил стул ближе к дивану. Он сел и, наконец, посмотрел Уилсону в глаза:
- А ты бы понял?
Уилсон кивнул, признавая правоту Хауса.
- Пошли, - Хаус подался вперёд и похлопал Уилсона по здоровой ноге. - Угостишь меня обедом.
Уилсон снова заёрзал, чтобы вытащить из заднего кармана бумажник.
- Я хочу сэндвич с индейкой. Без майонеза, - он бросил бумажником в Хауса, целясь в голову.
Хаус вздрогнул от неожиданности, но поймал его.
- Чёрт побери, Джеймс, я - врач, а не рассыльный.
Уилсон притворился глухим.
- Возьми чипсы, так, чтобы хватило на двоих.
- Ты просто не можешь дойти до кафетерия и обратно, - с вызовом сказал Хаус.
- «Не могу» и «не хочу» - не одно и то же.
- И ты не хочешь, потому что…?
Уилсон вздохнул и посмотрел в потолок:
- У меня в квартире нет отдельного душа - только ванна…
Хаус понимающе договорил за него:
- И хлипкий полотенцедержатель.
Уилсон чуть кивнул, продолжая разглядывать потолок.
- Ты упал
- Дважды. На входе и выходе. В начале недели.
- Почему ты не позвонил мне?
- Телефона поблизости не оказалось, - Уилсон пожал плечами. - Неважно.
Хаус вскочил с места и почти кричал на него.
- Неважно?!! Падение в ванной неважно?!! Ты забыл, как я провёл шесть часов со сломанным запястьем на полу в ванной комнате, дожидаясь возвращения Стейси с работы?
Уилсон удивленно заморгал:
- Вообще-то я и не знал, потому что ты сказал, что это было в гостиной. И что Стейси была дома, - он попытался привстать.
Хаус устало потёр лицо ладонью и подался вперёд, вынуждая Уилсона снова откинуться на спинку дивана.
- Оставайся на месте.
- Почему ты мне не сказал тогда правду, Хаус? Почему не позвонил?
- По той же причине, по которой и ты не позвонил. Может, разрешишь хотя бы осмотреть тебя?
Уилсон немного поколебался, потёр глаза, потянулся и неожиданно забрал из рук Хауса бумажник.
- Купи мне обед, и я подумаю об этом.
Хаус открыл, было, рот для возражений, но тут же закрыл его и пошёл к двери. Однако Уилсону рано было расслабляться, потому что Хаус вдруг повернулся и приторно-участливым голосом спросил:
- А как насчёт тревожной кнопки? Я могу пришить для неё кармашки к твоим галстукам.
Уилсон попытался убить его взглядом, и тот поспешно ретировался, но оставил дверь приоткрытой. И ещё некоторое время Уилсон слышал удаляющийся по коридору нарочито дребезжащий фальцет Хауса: - «Я упал, и я не могу встать!» О, это никогда не устареет…
……………………………………………………………………………………………………………………………..
Уилсон заканчивал бумажную работу, погруженный в ожидание шестичасовой дозы викодина и размышления о способах побыстрее добраться домой. Он даже не взглянул в сторону открывшейся балконной двери.
- Кино сегодня вечером? – спросил знакомый голос от двери.
-Э-э, конечно… - сказал Уилсон, шурша бумагами. Он, наконец, поднял голову:
- А…
- Тебя подвезти? Я сегодня на «Vette».
Уилсон улыбнулся:
- Ты лучший. Дай мне пять минут.
Хаус кивнул и возвратился в свой офис, без усилий перепрыгнув через балконную перегородку. Уилсон посмотрел ему вслед и тяжело поднялся со своего стула. В кармане жилета он нащупал таблетки и посмотрел на часы: пять-сорок пять, достаточно близко к шести. Он не хотел принимать таблетки на глазах у Хауса. Он не хотел принимать их перед кем бы то ни было.
Ужин был заказан, доставлен и съеден, со стола убрано, они успели досмотреть дрянной ужастик «План 9 из открытого космоса» примерно до половины, когда Хаус вернулся из кухни с двумя бутылками пива и одну из них примостил на колени Уилсону, удобно устроившемуся на диване.
Уилсон поджал губы и отставил бутылку на журнальный столик, не сумев скрыть содрогание при этом движении.
Хаус наблюдал за ним.
- Что, не хочешь?
- Хочу, но я не безумный алхимик, чтобы смешивать в своём теле химикаты, коктейль из которых легко загонит меня в кому.
- От одной бутылки пива в кому ты не впадёшь, - Хаус закатил глаза, потому что Уилсон решительно скрестил руки. - Когда ты принял викодин последний раз?
- Не твоё дело, - отрезал Уилсон, снова отворачиваясь к телевизору. - Я не смешиваю наркотики с алкоголем.
Хаус не стал спорить, наклонился вперёд и тоже поставил своё пиво рядом с его бутылкой. После этого остановил фильм и повернулся к Уилсону:
- Хорошо. Доктор прямо здесь. Раздевайся.
- Я в порядке, - насупился Уилсон. Он потянулся за пультом управления, но Хаус отбросил пульт в дальний угол комнаты и несильно ткнул его в рёбра. С шипением, он снова отпрянул в угол дивана:
- Ты спятил?
- Ты не в порядке, - Хаус указал на грудь Уилсона. - Раздевайся или я дождусь, когда ты пойдёшь в душ.
- Ты не… - Уилсон выглядел потрясённым.
- Голый и мокрый ты не убежишь, - Хаус потянулся к нему.
Смирившись с неизбежностью, Уилсон начал, с недовольным ворчанием, расстёгивать рубашку.
-Погреться в лучах твоего врачебного такта - он попытался снять сорочку аккуратно, но потерпел неудачу и стянул её через голову, вместе с майкой – не могу представить, чем я заслужил такое счастье.
Хаус проигнорировал его, присвистнув от открывшейся картины и, жестом попросил Уилсона расслабиться и поднять левую руку:
- Выглядит точно как форма бортика в ванной, - заметил он, мягко касаясь кожи вдоль тёмно фиолетового ушиба, пересекающего рёбра Уилсона.
Уилсон перевёл дыхание и сел прямее:
Потому что это он и был. Мне удалось подставить руку, так что, думаю, я ничего не сломал.
- Это было во время захода или выхода?
- А это важно? Ой!
Хаус кивнул и перестал ощупывать его рёбра.
- Хорошо, переломов нет. И запястья?
Уилсон протянул руки:
- Тут всё в порядке.
- А тут? - оставив его запястья, Хаус указал на поблекшие синяки на локтях и плечах.
- От соприкосновения с твоим полом.
- Запястья выглядят хорошо, - заключил Хаус.
Уилсон откинулся на спинку дивана:
- Я же говорил…
- Теперь штаны.
Уилсон закатил глаза, поднимаясь, но спорить не стал. Хаус вполне мог, как и обещал, последовать за ним в душ, притом не только в свой, так что проще было подчиниться.
Он обошёл вокруг журнального столика, остановившись так, чтобы его больная нога оказалась прямо перед Хаусом, и расстегнул ремень.
- Проклятье, Уилсон! - не сдержался Хаус, увидев ушиб. - Ты, похоже, самый неудачливый калека во всем мире.
Изрядный синяк начинался чуть ниже кромки боксеров и вдоль рубца уходил к задней стороне правой ноги. Хаус подвинулся ближе, чтобы разглядеть повреждение внимательнее, а Уилсон, сердито подбоченившись, объяснил:
- Это в понедельник, в первый раз, когда я попытался войти в душ. Никак не мог найти правильную позицию, нога ни в какую не сгибалась, и рука соскользнула.
Хаус принялся ощупывать кожу вокруг синяка, старательно избегая касаться шрама.
- Это - то, за что мы платим физиотерапевтам. Ты должен заново учиться правильно двигаться.
- Да, я не мог тогда заскочить в кабинет физиотерапии и записаться на курс. Но теперь-то могу? – вопрос был адресован затылку Хауса. Пальцы на его бедре замерли, потом скользнули, обхватив голень под коленом.
- Зачем ты соврал мне? - тихо спросил Хаус.
Уилсон попытался отстраниться, но Хаус крепко вцепился в его ногу, и ему, чтобы не потерять равновесие, пришлось ухватиться за плечи Хауса.
- Что?
Хаус, наконец, взглянул на него, и Уилсон прочитал в его глазах чувство вины. Он видел этот взгляд прежде, когда ему удалось вытащить из Хауса историю Крэндалла. Но сейчас вместе с виной он видел боль. Боль и что-то ещё.
- Зачем ты спровоцировал меня?
- Мне нужна была убедительная ложь, и это было более безопасно, чем по-настоящему попасть в аварию, - Уилсон переступил, чтобы Хаус отпустил его ногу и подвинулся, позволив ему сесть. Не подтягивая спущенных штанов, он со вздохом опустился на диван.
Хаус пристально изучал пол возле журнального столика
- Так ты…
- Рискнул твоей дружбой, чтобы скрыть правду?
- Значит, прошлые выходн…
- Я знал, что ты, в конце концов, поймёшь. Я подумал, что ты или просто добавишь это в список «то, что я никогда не прощу Уилсону», и мы будем в порядке, или решишь, что этот список полон, и мы не будем…
- В любом случае, ты…
- В любом случае, ты здоров, и оно того стоило.
- Почему ты просто не попросил меня? - Хаус понизил голос до шёпота.
- А ты бы сделал то, что я попросил? – Хаус испуганно уставился на Уилсона. – Сначала я хотел справиться сам, без тебя. Дурацкая затея, я просто не смог.
Хаус чуть вздрогнул:
- Я – тупая задница.
- А я - замёрзшая, - объявил Уилсон преувеличенно бодро, поднимаясь с дивана.
- Ты не прощён, - сказал Хаус, вставая и прихватывая обе пивные бутылки, пока Уилсон натягивал штаны и опять усаживался на место. - И сегодня вечером ты остаёшься здесь.
- Нет, мне нужно идти, завтра на работу, - запротестовал Уилсон, тем не менее, развязывая шнурки ботинок.
- Врачебное предписание! - крикнул Хаус из кухни. Он остановился в дверном проёме на пути назад, в гостиную. - У меня дежа-вю.
- Я полуголый у тебя в гостиной?
- И с моим шрамом. - Хаус подался вперёд, осматривая избитое тело Уилсона. – И по своей воле себя истязаешь.
- Я - мазохист, - ухмыльнулся Уилсон.
- Ты идиот, - Хаус вернул ему ухмылку и протянул руку. - Пошли. Я лягу на диване.
…………………………………………………………………………………………………………………………………….
Кадди нашла Уилсона в кабинете утром в воскресенье. Она просунула голову в дверь:
- Есть время поговорить? - и, поскольку ответом был согласный кивок, закрыла за собой дверь и уселась перед столом.
- Чем я могу тебе помочь? - он отложил в сторону бумаги.
Она выждала, пока он не поднимет взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза:
- Как ты?
- Хорошо.
-Спасибо, Хаус. А теперь я бы хотела поговорить с Джеймсом Уилсоном. Как ты на самом деле?
Уилсон слабо улыбнулся, откинулся на спинку стула и потёр глаза.
- Я… приспосабливаюсь. Учусь ходить заново, и если я делаю ошибку, нога моментально мне об этом сообщает.
Кадди сочувственно кивнула.
- Ты на викодине?
- Пока да. Думаю попробовать что-то другое, если ты выпишешь.
- Конечно, - она выпрямилась. - Хаус… не любил говорить об этом.
- Да, и Великая Пирамида просто груда кирпичей.
- Ты - можешь.
- Как будто… я - реинкарнация Хауса, но менее скрытная?
Кадди неожиданно и коротко рассмеялась, но тут же одёрнула себя.
-Нет. Я просто… Я подразумевала, что ты всегда можешь говорить со мной. Если захочешь.
- Ты хочешь знать, на что похожа эта боль? – почти рассеянно спросил он.
Она напряглась, но кивнула.
Уилсон потёр подбородок, на мгновение задумавшись.
- Она… всегда там, но она… непредсказуемая. Когда я отдыхаю, иногда это, как тлеющие угли, а иногда я чувствую, как будто кто-то ползает под кожей и догрызает то, что осталось от мышцы. Если я какое-то время иду, боль острая, пульсирующая, отдаёт вниз, в ступню, и вверх, в позвоночник, - он поёрзал на стуле. - Помнишь, в среду был дождь? Тогда болело всё - не только нога… - он замолчал, поймав себя на том, что потирает бедро. - Хуже всего то, что она непредсказуема, и я не знаю, как ей управлять. Если я хожу слишком много, я могу так устать, что боль почти незаметна, но это же может вызвать и бессонную, полную боли, ночь. Иногда это - иглы, иногда это - ножи.
- И прямо сейчас? - Кадди невольно поморщилась. У неё беспричинно заныли зубы.
Он выдавил слабую жалкую улыбку:
- Сейчас, когда уже почти настало время для десятичасового приёма викодина, я мог бы сравнить это с горячим зазубренным кинжалом.
Она поглядела на часы. Где-то в глубине его портфеля коротко прощебетал сотовый телефон и снова стих.
Уилсон развел руками, виновато взглянув на Кадди
- Ну вот, теперь я тебя совсем расстроил…
- Ты мог бы все вернуть - напомнила она.
- Мог бы, но я не верну - твёрдо возразил Уилсон. - Это, конечно, больно, - он указал на ногу. - Но смотреть, как он страдает, больнее.
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Уилсон вздохнул с облегчением, отпирая дверь своей квартиры. И субботу, и воскресенье он провёл в больнице, но оно того стоило, он, наконец, подобрал все свои «хвосты». И единственное, чего он теперь хотел – разогреть что-нибудь очень вредное, но очень вкусное в микроволновке и рухнуть на…
Единственное, на что можно было рухнуть, был бежевый ковёр, в отсутствии мебели вольготно раскинувшийся на полу. Он уронил портфель и покачнулся, опершись на трость: квартира была пуста.
Уилсон закрыл глаза, горячо молясь неведомо кому, чтобы это оказалось галлюцинацией, затем открыл их снова. Квартира оставалась такой же голой, как прежде: ни коробок, ни картин, прислоненных к стенам и ожидающих водворения на оные, ни дивана, ни ламп – ни-че-го. Он дохромал до спальни, которая была так же пуста, как и гостиная, и закончил свой тур на кухне, щурясь от резкого света флуоресцентных ламп.
Его проклятья, произнесённые вполголоса, отозвались в пустом пространстве громким эхом.
Кухня встретила его пустыми белыми столами, пустыми белым распахнутыми шкафами. Единственным ярким пятном были стикер цвета фуксии и ключ, с нелепо огромным, аляповатым брелком, прицепленный липкой плёнкой к дверце холодильника.
«Ключ 2$. Брелок – 4,71$». Уилсон сорвал записку и затолкал, смятую, в карман. Оторвал ключ от ленты. «Сукин сын!» - проворчал он, гневно сжимая рукоятку трости. Впервые ему захотелось использовать её в качестве оружия.
Как же он устал.
Прислонившись лбом к прохладному металлу холодильника, он горько пожаловался ему:
- Всё что я хочу – расслабиться. Больше ничего.
Его плечо болело, запястья ныли, левая нога дрожала от напряжения, а правая посылала горячие разряды в поясницу. Краем глаза он видел ковёр в гостиной и чувствовал огромное искушение, проглотив пару викодинок, улечься прямо на пол и гори оно всё огнем.
Как ни была заманчива эта мысль, Уилсон понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. К тому же, тому, что он не может вот сию секунду блаженно растянуться на своем диване, в своем доме, была некая Причина, и из-за этой вредной Причины он был сейчас так отчаянно несчастен. И Причина эта не была даже достаточно вежлива, чтобы просто сказать, где искать его мирское имущество, а превратила все это в запутанную игру типа «Охота на мусор». Расстроенный, он высказал всё это металлической дверце холодильника.
Ещё минуту спустя он, покорившись судьбе, оторвался от холодильника и похромал назад, к брошенному портфелю за телефоном. Он так спешил дозвониться до Причины его страданий, что не сразу заметил на экране символ: «новое сообщение».
Первое сообщение было получено в 9:54 утра. На крошечном экране была картинка: его садовый гном, сидящий в кресле, в квартире, где он сейчас находился. Следующая картинка изображала гнома на подножке грузовика. На этом сообщение заканчивалось.
- Спасибо, конечно, а то я бы не догадался - саркастически пробормотал он.
Второе сообщение, посланное в 2:13, показало гнома снова на кресле, но на сей раз с зеленой стеной на заднем плане.
Он закрыл телефон и бросил в карман. Ну, Хаус, погоди! Ты таки напросился на хороший удар тростью.
…………………………………………………………………………………………………………………………………
Едва Уилсон уселся в такси и вытащил липкий скомканный стикер и ключ в поисках подсказки, как телефон защебетал новым сообщением. Теперь картинка представляла собой большое серое здание. Уилсон вспомнил, что видел такое неподалеку от берлоги Хауса. Гном сидел на окне первого этажа и выглядел очень несчастным.
Он взглянул на сокровища у себя в руках. «Брелок 4.71$» Ну, конечно! Вот же на брелке надпись Джордж Вашингтон и профиль «Отца нации». Что-то, похоже, связанное с военными. А Хаус жил на углу Бейкер-стрит и Вашингтон Авеню. Поскольку Уилсон застыл, переводя взгляд с телефона на ярко-красную железяку с ключом, и отмирать не собирался, таксист взял инициативу в свои руки - обернулся и напомнил о себе:
- Эй, приятель?
- Ах, да! Четыреста семьдесят один, Вашингтон Авеню, пожалуйста.
На экране телефона появилось ещё одно сообщение. Теперь гном лежал на спине, улыбаясь в камеру, а на шею ему наступала нога, обутая в ярко-синюю кеду «Converse All-Star». Рядом валялся листок бумаги с надписью: «Иди сюда, или гному конец».
- Ты покойник - проворчал Уилсон, захлопывая телефон.
…………………………………………………………………………………………………………………………………
Дом 471 Вашингтон Авеню оказался импозантным серым каменным зданием с высокими окнами и колоннами, окружающими лестничную площадку. Уилсон с сомнением посмотрел на тяжелую черную входную дверь и заметил сбоку кнопку и рядом табличку с изображением инвалидного кресла. Он нажал её, и дверь бесшумно отъехала в сторону.
Найти квартиру №2 не составило труда и ключ легко, с тихим щелчком, открыл замок.
Как только дверь распахнулась, до Уилсона донёсся запах соуса чили, кукурузных лепёшек и голос Хауса, спорящего с радио-комментатором. Он вошёл и неслышно прикрыл дверь за собой.
Это было похоже на его дом. Его диван занимал привычное место перед его телевизором, его кресло стояло рядом с газовым камином в углу. Его приставной столик стоял в прихожей в ожидании его ключей, и он уронил свой портфель рядом с ним, как всегда делал. Он повесил свое пальто на крючок около двери. С другой стороны у двери висело зеркало, принадлежавшее когда-то его матери, постер Найтингейл занял почётное место между встроенными книжными полками на длинной стене комнаты, короткий коридор уходил в другую часть квартиры, а слева от него, из кухни струился яркий свет.
Гном приветствовал его веселой улыбкой с журнального столика. Уилсон погладил его по голове, прежде чем со вздохом опуститься на диван.
- Привет, милая, как прошёл день? - крикнул Хаус из кухни.
Уилсон повернул голову в его сторону и крикнул в ответ:
- Забавная вещь: когда я возвратился домой, моя квартира была пуста.
Хаус высунул голову сквозь дверной проём:
- Пуста? Да что ты говоришь! - и снова скрылся.
- Всё, что я, действительно, хотел сделать, так это сесть, - проворчал Уилсон. - Но было не на что.
- Теперь же ты сидишь, - отозвался Хаус.
- Сначала я должен был расшифровать твои дурацкие подсказки, - напомнил Уилсон, когда Хаус снова вернулся в комнату. – Где ты нашел это чудовище? Уилсон кивнул на видимый даже отсюда брелок.
- А что, тебе не понравилось, милая? - пропел Хаус, приторно улыбаясь.
Уилсон сверкнул на него глазами.
- - Ладно-ладно, не сердись, дорогая. Позаимствовал когда-то у отца. На всякий случай. У него много разных побрякушек с символами ВМС. Видишь – пригодилось. - И, - Уилсон понизил голос, - ты угрожал моему гному.
- Ты так к нему привязан?
- Он милый, он прекрасный стоппер для двери, и Сэм ненавидела его.
Хаус понимающе кивнул:
- Единственная вещь, оставшаяся за тобой после того развода, не так ли?
- Единственная вещь, за которую она не боролась, - Уилсон нехотя встал с дивана, сделал несколько шагов в сторону Хауса и жестом обвёл комнату. - Что, чёрт возьми…
Хаус широко развёл руки:
- Добро пожаловать домой!
Уилсон воспользовался случаем. Он несильно, но ощутимо треснул Хауса тростью по голени.
- Ау, Уилсон!
Уилсон оперся на трость, невинно глядя ему в глаза:
- Мне так жаль, я не заметил там твою ногу.
- Я потратил на это уйму времени и сил, и вот благодарность?
- Если ты потратил на это уйму времени, то мог бы выкроить минутку и сообщить мне, что я переезжаю.
Хаус возмущённо выкатил грудь:
- Я сказал тебе об этом. Я послал тебе сообщение, как только мы начали сборы, этим утром.
- Вид гнома на грузовике не равняется сообщению о том, что ты перевозишь меня в новый дом.
- Фотографии гнома были приятным бонусом, признай же? - Хаус наклонил голову, посмеиваясь.
Уилсону было нелегко продолжать демонстрировать раздражение. Он тоже засмеялся:
- Ну, мне понравился тот, в окне.
Оба похромали на кухню, Хаус - впереди.
Уилсон спросил:
- Как ты справился?
- Нанял двоих пацанов из колледжа. У тебя не так много вещей.
- Но…
- Я не позволил им даже прикоснуться к твоим DVD!
- Ха! Кого ты шантажировал, чтобы заполучить эту квартиру?
- Не бери в голову, - небрежно отмахнулся Хаус. - Просто не опаздывай с арендной платой - я заключил совместный договор аренды.
Помешивая соус чили, Хаус оглянулся через плечо:
- Тебе понравится эта плита - просто мечта.
«Мечтой» было лимонно-зелёное чудовище, вынырнувшее прямиком из пятидесятых. Хаус не ошибся, Уилсон влюбился в неё почти немедленно.
- Она одна стоит всего, на что ты меня подписал в качестве арендной платы - сказал он, устраиваясь за маленьким столиком.
Хаус разлил густой соус в две глубокие тарелки и вынул из духовки небольшую сковородку с лепёшками.
- Подожди, ты ещё не видел ванную.
- Все удобства?
- Рай для калек, - он установил сковородку между ними и уселся, готовясь приступить к еде.
- Хаус…
Хаус отмахнулся ложкой:
- Ты был так зациклен на стремлении доказать, что ты самый идеально приспособленный к жизни калека из всех калек в мире, что на той квартире, точно, убил бы себя в процессе.
Уилсон попытался пробормотать какие-то возражения.
- Ты согласился бы на это, если бы я спросил? – перебил Хаус.
- Нет. Вероятно, нет, - проговорил Уилсон, опустив голову. - Ты всё ещё должен был мне сказать…
- Да, - спокойно отозвался Хаус, глядя в свою миску.
Несколько мгновений они молча жевали, пока Уилсон не спросил:
- Ещё вопрос: почему перец чили?
Хаус лукаво улыбнулся:
- Меня вдохновил пациент.
И Уилсон почувствовал, что он дома - в этой квартире №2 на Вашингтон Авеню.