Дорога до горизонта - 7

 


       Эпизод  14.    "Мир мудрых мыслей"

     «МММ» зажглось над страной неоновыми огнями. Даже буковка «М» над входом в метро воспринималась, как путеводный указатель на поле чудес.

     "Буратинки", оживлённо гомоня, потащили последние «золотые» закапывать на «поле чудес» братьев Мавроди. Правительство, наверное, в удивлении покачивало головами: «Вот придумали братаны, похлеще, чем мы с ваучерами. Не просто мозги электорату пудрят, отвлекая его от нехороших мыслей – но и карманы себе набивают. Правильной дорогой идёте, товарищи. Общее дело делаем. Главное – потом нужный момент выбрать и дефолт объявить: выпускаем манифест - на долгах поставить крест. Любой способ благороден, если он направлен на сохранение гармонии в мире и государстве. Мудрые правители в истории знали, что в критический  час лучше ликвидировать сотню «энтузиастов», чтобы не погибли потом миллионы  буратинок.

     Машину мою, которую я на ночь оставлял у тюремного забора, постепенно разобрали «на сувениры». То колесо, то фару, то лобовое стекло. Видимо друзья и родственники, наведывавшие тех, за обратной стороной забора – многочисленной по тем временам шантрапы, возомнившей себя «робингудами».
     Что ж, как говорил мудрый Монтень:"Кто ведёт под уздцы свою лошадь – тот идёт пешком".

     И денег на восстановление машины у меня не осталось. Всё, что было в загашнике от степных доходов, подусохших заметно от галопирующей инфляции, всё ушло в «первоначальный капитал». Зато появился в мутной пене океана рыночной экономики ещё один неуверенно мерцающий пузырь с громким названием «Издательский дом «Мир мудрых мыслей».
                . 
     На первом организационном собрании первейшим делом распределили «должностя». Софья Петровна – главный редактор. Мне – директор, поскольку в уставном фонде шесть долей мои из общих десяти. Лев Николаевич, как бывший инженер «Мослифта» и, по идеи, разбирающийся в технике – технический директор. Поэт Толик – финансовый директор, с учётом того, что его брат работал экономистом в одном крупном банке, а жена брата – преподаватель в экономическом институте.
    Проголосовали единогласно. Но оказалось, что Лилии Андреевне должности не хватило. Лилия Андреевна поджала губы и принялась теребить уголок кружевного воротничка. Мне её стало жалко, и я тут же придумал ей должность - председатель ревизионной комиссии. Проголосовали единогласно. Лилия Андреевна заулыбалась и оставила в покое свои кружева.

    Каждый день, ближе к полудню, компаньоны дисциплинировано собирались в «офисе». Пили чай и «планировали деятельность». Для начала деятельности поэт Толик предлагал инициировать судебный процесс с братьями Мавроди об интеллектуальном праве на аббревиатуру «МММ». Компаньоны радостно загомонили и собирались уже захлопать в ладоши. Мне стоило большого напряжения в области абстрактного красноречия, чтобы убедить их, что судебный процесс – дело долгое, муторное, и вообще у нас минусовый баланс первоначального капиталу. Абстрактные фразы действовали на компаньонов эффективнее логических выводов.   
        В конце концов, занялись рекламой о том, что родился в этом мире,  как юридическое лицо, издательский дом «Мир мудрых мыслей». Издательский дом предлагает помощь талантам, чтобы сделать их гениями, гениям – помощь в установке прижизненных памятников, и так далее в этом духе. Первым за «помощью» обратился наш общий знакомый «Непризнанный». С ним недолго и ласково побеседовала наш главный редактор Софья Петровна. Чаем его напоили, но Непризнанный  ушёл расстроенным и неудовлетворённый разговором. Софья Петровна вкратце объяснила ему, что безвозмездно оказывать помощь – абсурд, рухнет вся рыночная экономика. Как  быстро, однако, московская художественная интеллигенция осваивает законы капитализма.

       Месяца через два перестали даже собираться в офисе. Кончились деньги в кассе на чай, печенье, конфеты. Из-за отсутствия своего транспортного средства, стоявшего напротив моего окна без колёс в саване осенних листьев, не мог заняться благородным делом белогвардейских эмигрантов, таксёром. Денег у родителей не хотел занимать – если только под страхом голодной смерти. Четыре дня походил на Москва-Товарная таскать мешки. Сноровка и опыт в романтике погрузочно-разгрузочных работ имелись. Но скрутил позвоночник, пришлось бросить и это «благородное» дело. Потом устроился продавцом «высоко-мало художественной» литературы.

      Тогда, кроме президента, всё население занималось торговлей. Хотя… и президент тоже, в рамках предоставленных по конституции полномочий. Дневного заработка в этом, тоже благородном деле, едва хватало на оплату проезда туда-обратно.

     Сосед по коммуналке, дядя Витя, жалеюче, кормил меня своим фирменным луковым супчиком. Пару раз вечерами заходил Непризнанный, считая, что я целыми днями провожу в биллиардной. Убедился, поразился, что пожрать-выпить, не обломиться и слезливых стихов о гибели России читать не стал. Мол, даже соловьи безвозмездно не поют. Хотел ему намекнуть язвительно про легенду о «космической проститутке», да жалко стало горемыку. Сам Господь Бог оберегал горемычных, несущих добровольный крест на жизненном пути.

      … Да уж, авантюра. А было ведь предчувствие. Мало мы, развращенные материализмом, доверяем интуиции… Известно человечеству, насколько мне самому известно, три способа познания окружающего мира: религия, наука, метафизика - по-народному, просто мистика. Религия познаёт мир через веру. Наука – через опыт. Мистика – через интуицию. Конечно, в долгом историческом, временном пространстве эти три метода познания постоянно переплетаются, сходясь и отторгаясь. И в религии есть опыт священного писания, жития святых. И наука не может развиваться без фанатичной веры в идею. Но и в том и в другом присутствует интуиция. Никто не отрицает наличие рефлекторных способностей организма в целом – но сомневаются в интуитивных способностях мозга в частности: а что чем управляет?  Интуиция, точно ключ к информационному коридору, ведущему к чудесным возможностям мозга. Интуицией пришёл  Кант к понятию «мыслящей субстанции» в бесконечности космической Мудрости  и «нравственному закону внутри нас», который кем-то изначально заложен в глубины человеческого сознания. Интуиция – тот же адронный коллайдер, разгоняющий две бесконечные  противоположности в точку столкновения. Взрыв – и рождается частица начала Всего, означающая осознание Истины и Гармонии в мире. Хотя, многие мудрецы, преуспевшие в мистике, заканчивали плоховато. И Сократ, насмехавшийся над всеми. И Ницше, презиравший всех. И Лев Толстой, обозлившийся на всё. Да и многих  других метафизиков-мистиков, посчитавших, что достигли своей интуицией абсолютной истины, современники признавали достигшими абсолютной шизофрении…
   Вот, чёрт возьми, кажется, луковый супчик дяди Вити каким-то странным образом активизировал мою интуицию... в сторону того же душевного заболевания.

   Эпизод  15.      Коммерция – штука хитрая

      Как-то вечером позвонил мне поэт Толик, он же коммерческий директор. Чересчур официальным тоном сообщил, что собирается «чрезвычайное собрание акционеров» с повесткой дня «чрезвычайная ситуации в сложившемся положении».
      - А-а, понимаю, - закивал я в телефонную трубку. – гэкачепе, что ли?
      - Хуже, - мрачно сказал Толик, ничего не объясняя дальше.
      Пошёл. А что мне оставалось делать – когда уже всё потеряно. Из всех компаньонов в дураках был я один, со своими шестью паями и базисом в уставном и первоначальном капитале.

    - Так, - угрожающе глядя на меня, произнесла Софья Петровна. – Собрание открыто. Повестка собрания всем известна. Наш, так называемый директор, главный распорядитель нашей деятельности совершенно ничего не делает. Он совершенно ничего не предпринимает. Мы находимся в совершенной прострации, даже нечем платить арендную плату за этот кабинет. Совершенно непонятно – для чего мы его взяли…

      «Да уж, - подумал я, - как быстро московская художественная интеллигенция освоила звериный оскал капитализма… Мы – взяли. Кто  кого взял…». И я сказал:
       -  Мне совершенно не понятны совершенно безосновательные претензии, адресованные в мой адрес. Вы, создавая свой издательский дом, имели планов громадьё. Ну и давайте их претворять в жизнь. Давайте сочиним свою «космическую проститутку». Вон сколько талантов загублено в «самотёке», - пафосно закончил я свою речь и посмотрел в сторону литконсультантов.

        Поэт Толик, он же коммерческий директор, поднялся из глубокого кресла и раскрыл свои большие глаза с поволокой. Меня удивляла его способность жить с закрытыми глазами, точно лунатик. Как он улицу переходит? Поэт Толик сказал протяжно, будто читая стихи:
    -  Мне кажется, что у нас ничего не ладится, потому что у нас нет бухгалтера. А  работать четыре месяца без зарплаты – это невозможно унизительно…

       «Работать… В чём его работа? Тоскует «коммерческий» по тем временам, когда он вдохновенно «кастрировал» мальчиков и «стерилизовал» девочек из потока народного творчества в почтовом самотёке. Подсунь ему в бандерольной  упаковке отпечатанную на машинке со скачущими буквами рукопись «Руслана и Людмилы», он и тут наложит резолюцию: "бледные образы, примитивная, инфантильная  техника стихосложения, отсутствует концепция социалистического реализма».
       Предложил поэт Толик взять бухгалтером по совместительству жену своего брата, которая преподаёт в Плехановке бухучёт. У неё, мол, имеются идеи о развитии нашей деятельности.
         «Да уж, идей и у нас самих полная пазуха».
 
         Проголосовали единогласно. На следующий день заслушали вступительную речь жены брата. Рослая блондинка тридцати примерно лет, с волевым взглядом серых глаз. Такой именно и представлял себе эссэсовку Эльзу Кох, умудрившуюся через полгода после нюрбергского трибунала забеременеть в одиночной камере. «Жена брата» высказала твёрдо свои условия и свой «секрет коммерческого успеха». Её учёные коллеги по работе имеют наработки в области, туманной для всех теме: как, что и сколько платить налогов. Если эти мудрые мысли опубликовать отдельной книгой, конечно не безвозмездно, на гонорарной основе, бешеная прибыль нам обеспечена.
        Ну, прямо та же «космическая проститутка», только в сюжете о приключениях в области налогообложения.
 
        Компаньоны оживлённо загомонили и захлопали в ладоши. Я не хлопал. После аплодисментов сказал, не вставая с места:
      - Конечно, всё опять очень просто. Всё просто – но просто в нашем балансе нет ни одной положительной цифры. А такие цифры нужны, чтобы оплатить издание «про…», пардон, налоговой энциклопедии. Закупить бумагу, оплатить услуги типографии, транспорт и прочее, прочее. Мой финансовый резерв, увы, исчерпан.

       Компаньоны и «Эльза Кох» посмотрели на меня с презрением.
      - Всё предусмотрено, – стальным голосом заявила «фрёйлен Кох», которой уже в протоколе собрания присвоили титул «главного бухгалтера». – Авторы книги воздержатся от своего гонорара до получения реальной прибыли. Кроме того, у меня есть каналы, по которым можно получить небольшой кредит под щадящий процент.

        Хмыкнув, вставил в качестве реплики:
       - Кредит – делу вредит. Так говорили дореволюционные купцы.
       - Ну, это не серьезно, - отмахнулась главный бухгалтер.   
       - Все глупости на земле делаются с серьёзным выражением лица. Так говорил Джонатан Свифт.
        Компаньоны на меня зашишикали, а, может  быть, и на  самого Джоната, а Софья Петровна вздохнула расстроено:
     - Наш директор совершенно ничего не хочет делать.

       Если бы компаньоны в этот момент поставили вопрос о моём смещении с должности, я бы с радостью согласился. Но они этого не сделали, уже разбираясь из буржуазной литературы, что у меня «контрольный пакет акций». И опять,  вздохнув, как  ослик Иа, взялся  осуществлять  издательскую  деятельность...

     С типографской бумагой в те времена была большая напряжёнка. Как, впрочем, и со всем остальным существующим в материальном мире новой России. Насчёт идей, напротив, недостатка не ощущалось. Возникали табачные бунты, когда курящий электорат, с ушами, опухшими без курева, переворачивали табачные киоски, перегораживали троллейбусами улицы, требуя хотя бы махорки. Сам несколько раз вынужден был в приступах никотиновой абстиненции отираться у подъездов интуристовских гостиниц, собирать окурки около урн. С бумагой – также, прямо диверсия со стороны консерваторов, чтобы уморить в зародыше свободу слова.
     Необходимая тогда предоплата всего лишь – козырь мошенников. Загнанная долгое время под асфальт и бетон предпринимательская природная инициатива проклюнулась на свет уродливыми растительностью. Перечисляешь деньги через банк продавцу за товар – а потом ждёшь, когда рак на горе свистнет. С наличными деньгами было попроще, хотя в это время банковские чеки для расчётов «почему-то» отменили. С наличкой как: одной рукой протягиваешь деньги, а другой рукой держишь покупаемый бумажный роль. И покупки такого рода необходимо делать в светлое время суток, в оживлённом месте, желательно при свидетелях, а не где-нибудь на окраинной промзоне. За МКАДом тогда, ходили слухи, вообще находится неофициальное «братское» кладбище. Организованное стихийно «братками» из разных московских, подмосковных, тамбовских, казанских и так далее группировок. Стервятники из провинции чуть позже столичных  разнюхали, откуда пахнет тухлым мясом халявной наживы и с пролетарской уверенностью в своём «гегемонизме» в любом деле… взялись за дело.

     С типографией, благодаря знакомствам Софьи Петровны и Лилии Андреевны, договорился без предоплаты, но с поставкой своей бумаги, как будто под залог выполнения своих обязательств. Бумагу частями, из разных складов, где бумажные роли хранились, точно в деревенских «сельпо», среди мешков цемента и бочек с селёдкой собирал мелкими партиями, расплатившись наличными из обналиченных кредитных сумм и завозил в типографию. Заказов у типографии по тем временам было ничтожно мало, трудовой коллектив сидел без работы – но начальство тупо и упрямо загибало цены на услуги, панически боясь продешевить.
               
     В наш офис появлялся на бегу, чтобы оформить коммерческую документацию, созвониться по делам, отчитаться перед недисциплинированно приходящими в разное время компаньонами «какие у нас планы на сегодня». С суммы кредита, проголосовав единогласно, выдали «зарплату». После этого от кредита осталась меньшая половина. Деньги уходили и на оплату транспорта, грузчиков, аренду, конфеты и печенье.

  . В целях экономии предложил Толику и Льву Николаевичу поработать вместе со мной на погрузке-разгрузке бумаги. Лев Николаевич, он же технический директор, отказался, категорически, заявив, что в данный момент у него творческий прорыв и менять вечность на суету – преступно перед потомками.
    Поэт Толик, он же коммерческий директор, вяло согласился. В тот же день он пострадал, закатывая вместе со мной полутонный роль в кузов грузовика. Покатившийся назад роль отдавил Толику ногу. Минут пять, ойкая, он скакал с закрытыми глазами на одной ноге. Посадил его в офисе на телефон, чтобы вести деловые переговоры. Но пока Толик своим тягучим, напевным голосом заканчивал первую фразу, на том конце телефонной линии вешали трубку.

        Постепенно, видимо почувствовав некую вибрацию от нашей деятельности, потянулись к нам авторы. Тоже непризнанные, но имеющие возможность оплатить оказываемую им «помощь». Желание некоторых индивидуумов выплеснуть своё творчество в народные массы, оказывается, может приносить доход.
       По первому закону термодинамики: выработанная энергия даром не пропадает, нужно уметь её переработать.

      Приходили в издательство к нам и восторженные девчушки, и угрюмые прыщеватые юноши, выклянчившие под угрозой суицида у родителей денежную сумму, необходимую для публикации своей книжечки размером со спичечный коробок. Приходили, иногда целым «тематическим цехом», всякие там «кудреватые Митрейки и мудреватые Кудрейки», даже  литературные агенты маститых Эдичек и Аллочек, оплачивавшие, не торгуясь, возвращение из эмиграции на родину своих шедевров, проникающих « в глубины сокровенных чувств через интимные места организма».
      Поначалу думал, Софья Петровна и Лилия Андреевна, воспитавшие свой литературный вкус на «чистом и возвышенном», будут падать в обморок при редакторской правке предложенных опусов. Но ничего подобного не происходило. Прихлёбывая чаёк, похрустывая печеньем, спокойно перелистывали страницы, иногда внося редакторские правки и вытирая прилипающие к страницам пальцы дезинфицирующими салфетками. Видимо мысленно сопоставляли свои эстетические ценности с цифрами в наших издательских договорах. Удивительно, как быстро московская художественная интеллигенция ориентируется в жизненных приоритетах.
 
     Ждали получения из типографии первого тиража «налоговой проститутки». Лев Николаевич, потирая по-купечески руки, говорил: « Аще, воочию, светоч мысли – дар божий». Он был любитель всяческих славянизмов. И про себя я его называл «аки-паки».
     Как-то заявился он к полудню в офис, весь в восторженном настроении, а я был наоборот, весь издёрганный мотанием по городу. За неимением кого-то другого, знатока литературных изысков процитировал он мне фразу из своего очередного романа:
    - Он был рад этой встрече, как радуется дворник первому выпавшему снегу…
    - Аки-паки набьём буки баки, - не стерпев съехидничал я, рассматривая свои грязные ногти. – Я, конечно,  всяких филфаков-журфаков-литфаков не кончал. Но какой идиот-дворник может радоваться выпавшему снегу? Разве что, дворник - мазохист в области физического труда.
       Лев Николаевич взглядом, вызывающим на дуэль, в упор посмотрел на меня. Тяжело всё-таки работать с творческим контингентом. Сказал ему с улыбкой, миролюбиво и обобщённо:
    -  Красиво звучащие фразы зачастую искажают объективную реальность.
      Лев Николаевич задумался и потом сказал соглашающе:               
    - Да, вообще-то. Например, социализм – есть советская власть плюс электрофикация всей страны. Зело логофетство пучит…

 
         Установившееся на несколько дней благодушное настроение в коллективе испортила главный бухгалтер, она же «фрёйлен Кох». Сообщила всем собравшимся компаньонам, что заканчивается срок по кредиту. Дальше будет щёлкать штрафной счётчик. Эссесовским голосом назвала цифру до десятой и сотой после запятой. «Москва слезам не верит, господа» - закончила она свою речь.

        Слезам не верить – как-то не по-русски. Москва деньгам верит – это факт. И желательно наличными, и в твёрдой валюте. Уже наступили те времена, когда в деловых переговорах, называя сумму в рублях, тебя переспрашивают: «Ты что- с Урала?».
       Москва – уже не Россия. Россия – это «ЗаМКАДье» дикое, где спивающиеся аборигены-маргиналы не хотят работать, хотя под ногами у них золото, алмазы, нефть и прочие пригодные на продажу природные ресурсы. Аборигенами надо управлять из Москвы кнутом инфляции и куриными окорочками. Для духовной радости им хватит писклявых «звезданутых звёздышек» и болтливых шоуменов, сериалов по телеку «про ментов и про бандитов». Чтобы аборигены хоть как-то шевелились, перед глазами у них нужно держать на расстоянии вытянутой руки поллитра водки, как морковку перед мордой упрямого ишака…

      Уже большинство московской популяции электората могут назвать из всей страны два-три знакомых им города: Питер, Сочи и, может быть, ещё один, там, где проживает его бабушка по отцовской линии, преимущественно.
      Преимущественно: по той причине, что мигрирующие из провинции доминантные самцы скорее находят себе пару среди теряющих первичные половые признаки столичных самок, чем альфа-самки «с Урала», не находящие, чаще всего, в московской толпе олигархов подходящего для размножения партнёра. Для столичной популяции российского народа города Саратов-Саранск- Самара – это один и тот же населённый пункт, только с орфографической ошибкой в названии. То же: Екатеринбург- Оренбург, Красноярск-Краснодар. А Новгород какой-то, вообще непонятно, в каком месте находится на географической карте.

    Для Москвы Россия за МКАДом пишется с маленькой буквы… Не резиновая Москва, не резиновая. Так чего же она по-резиновому раздувается, еле сдерживаемая обручами кольцевых дорог.

    Исторически прозорлив президент Казахстана, небанальным способом, добившийся решения парламента о переносе столицы из обожравшейся, коррумпированной  Алма-Аты в голую степь, Акмолинск - бывшую зону Гулаговских  поселений. Метод библейского Моисея. Кто не ушёл за ним в пустыни – погиб под гнётом либо от разврата в роскоши. И Пётр Великий так поступил. Но российскую столицу второй раз, думается, переносить не будут – чрезвычайно сильны группировки трёх цветов национального «триколора». Это вам не наивные  баи-депутаты из казахского парламента.

      Одним словом, Москва – столица Москвы, с собственным гимном из фильма «Свинарка и пастух», с собственным гербом-картинкой из сказочных комиксов, с менталитетом Золотой Орды.
 
       
      Эпизод  16 .     Сорок тысяч экземпляров
 
     Налоговую брошюру отпечатали в сорок тысяч экземпляров. Компаньоны хотели сто тысяч, еле-еле  их отговорил.
     Некуда было вывозить тираж и пришлось арендовать под склад ещё один офис на окраине Москвы. Маленький кабинетик на девятом этаже.
     Перевозил тираж небольшими партиями на случайном транспорте, используя свой грузчицкий опыт. Особенно требовался этот самый опыт, когда не работал лифт. Будь вовеки проклят «Мослифт», забросивший в те времена своё хозяйство на волю стихии.

     Другой альтернативы нет, как говорил один великий политик новейшего времени - и таскал на девятый этаж по четыре пачки в связке: две на грудь и две за спину. В пачке, стандарт по десять, итого – сорок за один раз, значит тысячу восхождений на девятый этаж. И проклинал себя, проклинал. Успокаивался воспоминаниями, что бывали времена и хуже, когда зимой колымской  на складах торговой базы таскал мешки с мукой, то на голове, как африканские женщины, то на плече, то, утомившись, уже и в охапку. А разгружаемый «Камаз» движок не глушит, чтобы не замёрзла соляра. Чад стоит под крышей склада, дощатый трап прогибается под слабеющими ногами, огненные круги перед глазами, и стылый воздух пахнет кровью.
      «Бывали хуже времена – но не было подлее». .. Эх, сорок тысяч экземпляров, сорок тысяч экземпляров, оп-па// и офис на девятом этаже, ча-ча-ча…

      Как было потом обидно, что эту всю налоговую мудрость  некуда было сбыть. Система книготорговли разрушилась, как и всё остальное, что можно было разрушить. То, что от ума человеческого.
     То, что от инстинктов – разрушению не поддавалось: низменное и животное процветало, считалось харизмой личности, обеспечивающей жизненный успех.       Оставшиеся от «человека разумного» чувства вызывали усмешку. Эволюция опять началась с ипохондрий и инфузорий, чтобы потом, через динозавров,  добраться до цивилизованного состояния. Мне лично, хлебнувшего капитализма ещё при социализме, было элементарно ясно, что при этом возникающем порядке вещей и понятий не хитрым и наглым надо быть, чтобы эволюционировать – а сильным и честным. Но общее мнение общества считало совсем наоборот.
      Чарльз Дарвин на том свете, наверное, хлопает в ладоши. А я хлопал ушами по щекам. Денег - нет, личной жизни – никакой, сплошная суета, перспектива дальнейшая – в нулях. И тачка моя, засыпанная снегом, стоит наполовину разукомплектованная, у тюремного забора. Была бы моя тачка на ходу, рванул бы куда-нибудь к чертям собачьим, до линии горизонта.

        В кромешной суете нет даже возможности заняться медитацией, в её русской национальной  аранжировке. И гарем мой в городе Пушкино, чувствую, совсем отбился от рук.
       Вот, чёрт возьми, сорок тысяч экземпляров. Когда мои компаньоны коллективно вопросили меня: «Какие у нас планы на ближайшее будущее?» - ответил им в грубой форме:"А суйте эти брошюрки за пазуху и идите ими торговать".

      И они пошли, и это им поначалу так понравилось. Им нравился процесс, но мне, лично, не нравился результат. Прибыли от «коробейников» не хватало даже на конфеты и печенья для них самих. Мышиная возня, говоря двумя словами.
       Удивительно, но тёзка Льва Толстого давал рекорды среди всех: распродал аж пятьсот экземпляров на московских вокзалах. Видимо рекламировал новейшее налоговое законодательство древнеславянскими выражениями. Какой жизненный опыт для будущего классика. Таким образом распродали восемьсот экземпляров… за четыре месяца. А на арендованном под склад офисе оставалось ещё... 39 200 экземпляров "налоговой проститутки". Не стремились граждане новой России правильно платить налоги.


                ==========  ""  =========