Г.Ф.Чаплыгина
У полярного круга.
«А в этот край таёжный
Только самолетом можно долететь…»
Недавно мы, выпускники Ленинградского Университета, узнали, что в Санкт-Петербурге есть теперь Дом Геолога! Это очень значимое явление, особенно в настоящее непростое время. Я всегда с удовольствием знакомилась со стихами и очерками моих собратьев по профессии, доставала сборники, переписывала понравившееся. И теперь, с выпуском Альманахов Дома Геолога, эти возможности расширяются многократно.*
Пока что я ознакомилась с первым выпуском Альманаха. И уже появились аналогии, всплыли воспоминания. Прочитала очерк В. Ковалёвой-Горевой о ее практике в 1985 году в Якутии, в районе трубки Айхал. Вот это совпадение! Я ведь тоже работала в том районе, правда чуть раньше, в 1977–1979 годах. Ее спас профиль сейсморазведчиков – а я как раз и трудилась в сейсморазведочной партии, интерпретатором. Но, в отличие от В. Горевой, уже была не студенткой, а зарабатывала себе пенсию.
В те годы я работала в ВЦ Западного Геофизического Треста обработчиком сейсмических материалов. Но, в силу некоторых материальных затруднений, стремилась заключить договор с какой-нибудь северной экспедицией. Коэффициент «2» к зарплате в северных районах, ко всему прочему, позволил бы мне также получить в дальнейшем максимальную пенсию (в то время 130 руб.). Коллектив обработчиков-сейсмиков провожал меня благими напутствиями, называя «декабристкой». Не удержусь похвастаться и привести стихи и пожелания, которые они мне подарили.
Вьюга якутская кружится
Над далёким посёлком Нюрба.
Нужно отменное мужество,
Чтобы поехать туда.
Край тот суровый, неблизкий –
Пространства пугают на карте.
Женщины-декабристки
От нас уезжают в марте.
Желаем вам самого, самого.
Чтоб вьюге якутской назло,
Было тепло Вам, а главное –
Чтоб здорово Вам повезло!
Милые мои коллеги – Малышева, Егорова, Филина, Резайкина, Спиваков, Гусев, Мангутова, Романенко – я была им, конечно, благодарна. А Володя Спиваков еще отдельно написал такое: «Дорогая Галина Фёдоровна, мы преклоняемся перед Вашей женственностью, но теперь мы еще раз снимаем шляпу перед Вашим мужеством и завидуем Вам светлой завистью. Желаем, чтобы у Вас было всё хорошо, всё отлично».
Итак, в начале 1977 года мне удалось заключить договор с Амакинской геолого-разведочной экспедицией Якутского ГУ. Это была первая сейсмическая партия в экспедиции, с целью опробования метода сейсморазведки при поисках кимберлитовых трубок на траппах, называлась она Северной (или Октябрьской). Туда меня и направили.
Дальше мои описания будут базироваться на письмах домой, которые я тогда писала и которые сохранились до сих пор. Я хочу поделиться своими впечатлениями о северных краях Якутии: о природе, основных поселках (Удачный, Айхал, Нюрба), условиях жизни и работы вблизи Полярного Круга.
Как известно, сейсморазведочные партии являются относительно стационарными. И в нашей партии также имелась база – по существу небольшой поселок. Первая база находилась вблизи пос. Удачный и размещалась в домах, ранее принадлежавших геологам-поисковикам. Особенностью сейсморазведки в этих районах явилась необходимость производства работ не в летний, а в зимний период. На базе партии находились общежития для одиноких, а также квартиры или домики для семейных и некоторых одиноких ИТР, вроде меня (у меня в Ленинграде остались мама и 15-летняя дочь).
Отапливались дома печурками-буржуйками. Так как дрова часто оказывались сырыми, многие (подобно описываемой В. Горевой методике) использовали для растопки бензин. Я побоялась применять это средство и всё лето (первое лето 1977 г.) заготавливала сухие дровишки и щепки. Я даже «построила» (договорилась с двумя взрывниками) себе сарайчик, куда складывала все дрова (у других они просто валялись всю зиму в снегу). Вода завозилась один раз в неделю и заливалась в бочки, из которых ее надо было сразу перенести в дом. Столовой не имелось. Каждый питался дома, используя электроплитки и водогреи. Единственным относительно благоустроенным и теплым домом была контора (работала бойлерная), там же размещалась камералка. В жилых же домах зимой тепло приходилось поддерживать почти круглосуточно, ночью частенько в ведре образовывалась корочка льда.
Я впервые находилась в таком северном районе, вблизи от Полярного круга, и с интересом присматривалась ко всему. В двух-трех километрах от нашей базы располагались два населенных пункта – Удачный и Надёжный. Через них происходила связь с «материком».
Да, все другие поселки и города считались для нас «материком», так как добраться туда можно было только самолетом, да и то только в летную погоду. Даже в относительно близко расположенный Мирный (550 км) ждать погоду приходилось иногда несколько суток. Для того, чтобы попасть в Ленинград, из Удачного нужно сначала долететь до Мирного, а затем до Иркутска, потом – Москва, а уж потом Ленинград (впрочем, имелся, кажется, рейс Иркутск – Ленинград). Расстояние от Удачного до Якутска 1350 км, но добираться нужно опять через Мирный.
К моему приезду в эти края поселок Надёжный уже отошел на второй план, вся жизнь переместилась в Удачный. Но люди в Надежном жили, работали магазины и прекрасная баня, в которую мы все и ездили.
Поселок Удачный, конечно, больше по размерам. Интересно, что большинство домов стояло на сваях. Дома двухэтажные, деревянные. Между домами проложены трубы водо- и теплоснабжения, они лежат не в земле, а сверху, обмотанные теплоизоляцией и помещенные в длинные деревянные ящики. От дома к дому проложены мостки из досок, тоже на уровне труб. Такого типа дома образовывали целый жилой массив. Однако имелись и дома без свай, но немного.
Чуть дальше от массива строился так называемый Новый Город. Это совершенно другой метод застройки. Дома здесь каменные, пятиэтажные, воздвигались, как и положено, на земле. В общем, вполне современный город.
В Удачный можно было съездить за покупками автобусом, который постоянно курсировал с интервалом в 10 минут между Надёжным и Удачным (а партия наша находилась как раз между ними). В Удачном уже тогда находились школа-десятилетка, музыкальная школа, клуб, почта, столовая-ресторан с названием «Сардана» (что означает «цветок»), стадион, поликлиника, больница, магазины: продуктовый, промтоварный, хозяйственный и книжный. Правда, все магазины небольшие, но тем не менее. Незадолго до моего приезда поставили вышки, чтобы и сюда доходило телевидение.
Но в целом, и Надёжный, и Удачный – типичные рабочие поселки.
В обоих поселках на тот момент якутов жило мало. Здесь все были приезжие, в основном украинцы, но встречались и кавказцы. Все украинцы молодые, частью холостые, но большинство с семьями. Везде встречалось очень много детей разного возраста. Грузины и армяне, говорили, приезжают сюда заработать на машину. Большинство мужчин работали шоферами на грузовых машинах и автобусах. Грузовые машины постоянно возили кимберлит из Айхала на удачнинскую обогатительную фабрику.
Я писала, что все сотрудники партии питались у себя дома. И естественно, в основном консервами. Но в магазинах Удачного и Надёжного кое-что можно было и прикупить: сыр, масло, яйца, мороженую рыбу, печенье, конфеты, иногда мясо (чаще всего оленина), даже фарш (тоже из оленины). Поначалу начальник закупал на партию картошку, селедку, даже полтуши коровы. Иногда можно было достать свежие огурцы (по праздникам и вкупе с коньяком). Я жила одна, к тому же очень часто уезжала на базу экспедиции в Нюрбу, поэтому вообще не зацикливалась на продуктах. Из винных изделий преобладал спирт (какой смысл забрасывать самолетом вино?). На свой день рождения в сентябре не смогла ничего вкусного достать даже через ресторан.
О природе. Природа меня не обрадовала. Как сказал один товарищ: «У нас только два времени года: длинная зима с лютой стужей и короткое, но жаркое лето, весну и осень не замечаем». Правда, в удачнинское лето я не припомню жарких дней. Зато зима действительно была очень длинная. В одном из писем от 10 мая я писала, что все еще хожу в зимних пальто, шапке и сапогах, а дома так и в валенках. Зимой морозы достигали минус 50о. Вот в такие морозы, да еще в декабрьские короткие деньки сейсмобригада выезжала на профиль как на выкидной лагерь, то есть на несколько дней. До поселков далеко, так что даже воду приходилось добывать из снега и заниматься заготовкой дров, а когда уж тут работать, непонятно.
В том же письме я пишу: «Природы пока не чувствую – все еще спит. Птиц нет. Местность вокруг холмистая, такие обширные очень пологие сопки. На сопках – так называемая тайга. Я ее еще вблизи не видела, а издалека – это редкие невысокие деревья, сплошь лиственница. Сейчас они все серые, без иголок. Деревья здесь неполноценные, то есть низкорослые и тонкие в стволе. Шишечки у них маленькие, всего в 1 см длиною. Говорят, где-то есть несколько березок, они – совсем карликовые».
А вот что я написала в другом письме: «Где-то около 20-го мая увидела (вернее услышала) первых птичек, до этого их не было. Мальчишки приносят откуда-то первые цветы. Вчера я со своей сотрудницей Женей и ее дочкой Машей (4 года) пытались погулять в лесу недалеко от лагеря. Но оказалось, что там всё перерыли – одни канавы да камни, из цветов ничего не нашли».
А вот письмо от 8 июня: «У нас сегодня холодно. Шел град. Сильный ветер». Письмо от 18 июня: «Лето началось даже официально с 10-го июня. Мох в тайге зазеленел, лиственница тоже. Так что тайга теперь уже зеленая. К сожалению, поблизости от поселка почти никуда сходить нельзя, все вырублено, все насыпают новые и новые дороги. Но все-таки набрала недавно небольшой букетик белой перелески. И веточек с желтыми пушистыми сережками. Погода часто меняется даже в течение дня. Часто бывает холодно. Ливневые дожди, грозы, сильные ветры».
А вот письмо от 11 июля. «У нас, можно считать, уже осень – уже были слабые заморозки. Ходим в лес за голубикой и маслятами. Весь лесок располагается между речкой и дорогой. Лес невысокий, так что все время видишь и насыпь с экскаватором, и поселок за рекой. Грибы сушить негде, так что я хорошенько проварила их и заложила в стерилизованную банку (так здесь принято делать). Голубику засыпала песком в 3-х литровую банку. Варим вареники со свежей голубикой».
Вот такая природа у Полярного круга.
Жить в этих условиях в течение 3-х договорных лет лучше всего с семьей, что многие и делали. «Одиночкам» – хуже, так как кроме работы заняться почти нечем. Изо дня в день вечерами слушаешь радиоприемник, читаешь книги, вяжешь – и все равно как-то одиноко. Через год после моего приезда заработали телевизоры, но у меня его не было, а ходить каждый день к знакомым тоже неудобно. Жизнь скрашивали письма из дома от мамы и дочки. Иногда приходили даже посылки с сушеной свеклой, сухофруктами, кремом для рук и прочим. Я, в свою очередь, регулярно посылала домой деньги и иногда кое-какие вещи, купленные для дочки. Праздником становились звонки домой из Нюрбы, когда можно было услышать родные голоса.
Единой компании, как это бывает в сезонных партиях, где все люди – одиночки, не случилось, именно потому, что жило много семей. Но это – мое личное переживание и состояние в то время. В самом поселке Удачный, наверное, имелось больше возможностей разнообразить свою жизнь, так как там находились кинотеатр и ресторан. Но мы там не бывали.
Зато на праздник «Проводы зимы», который организовали в Новом Городе, многие поехали, и я тоже. «Там налепили из снега массу всяких фигур животных, кое-что покрасили краской – кого там только не было: и кит, и динозавр, чебурашка, лягушка-царевна, кошка, медведь, слон, черепаха, носорог, бегемот и прочее, и прочее. Вокруг поставили нарядные ларьки, где продавали шашлыки, пирожки, конфеты. И костюмированное представление было: цыгане, Степан Разин на корабле из фанеры, Али-баба с разбойниками, Весна».
А еще мне довелось присутствовать на праздновании Дня Геолога в Нюрбе, я как раз находилась там в командировке. Письмо от 2 апреля 1978 г.: «Я все еще в Нюрбе. И даже День Геолога пришлось встречать здесь, хотя это, может, даже и к лучшему. Ко мне здесь неплохо относятся. А главный геофизик Кутузова Т. С. – все-таки очень внимательная и славная женщина. Она позаботилась о том, чтобы меня ни в чем не обошли: мне, как и всем сотрудникам управления, дали продукты (1 кг полукопченой колбасы, 2 банки мясного паштета, 2 банки консервов из куры и 2 кг яблок), я получила пригласительный билет на торжественную часть и концерт и приглашение на общий ужин (10 руб с человека).
В 5 часов вечера началась торжественная часть – доклад, грамоты, благодарности. Потом был концерт, мне очень понравилось первое отделение, где выступали сами сотрудники экспедиции. Весь монтаж был сделан как бы в поле у костра, вдали – огромная картина реки и леса. На сцене поставлена настоящая большая палатка и сделан искусственный костер (красная материя и под ней мигающие лампочки), над костром – чайник и ведро. К костру после дневных маршрутов подходят по одному или по два геологи. И все вместе поют разные хорошие песни. А потом на костер вышли “Маврикиевна” и “Никитична”! (были в то время такие юмористы.). “Маврикиевну” играл мужчина – ну просто потрясающе! Чуть ли не лучше настоящей. Темой их разговора были, конечно, геологи и их жизнь. Было немного и критики: снабжение, качество сапог и т. д. Очень понравилась одна запевка: “Эх, Нюрба, Нюрба – вторая родина! Эх, сколько выпито, эх, сколько пройдено!”.
А в 8 часов вечера пошли в столовую на банкет. Было человек 60 – 80, за каждым столиком по 6-8 человек. Я оказалась за одним столом с начальством, так как здесь была и Кутузова Т.С. Много пели все вместе и танцевали, сначала под радиолу, а потом гл. механик принес аккордеон и здорово играл весь вечер. Между прочим, среди гостей были женщины в длинных платьях!!! Два платья были черные (одно даже с декольте), у Т. С. было темно-синее платье, у жены Побережского (нач. экспедиции) – пестрое. И все женщины – в туфельках (кроме меня). Но я не смущалась и тоже танцевала, для начала пригласив гл. геолога экспедиции (он почему-то был один)».
В партии таких веселых праздников не случалось. Но дело, конечно, не в праздниках, а в работе и жилищных условиях. На базе близ Удачного партия прожила с 1975-го по 1978 год. Профиль все дальше удалялся от базы. Партия начала строить новую базу – вблизи пос. Айхал. В ноябре 1978-го все сотрудники смогли переехать в новые дома, которые отапливались. Воду по-прежнему привозили раз в неделю, но жизнь стала намного живее и интереснее. Теперь буровики и сейсмобригада ночевали в теплых домах, а по дороге на профиль всегда могли заехать покушать в круглосуточную столовую для добытчиков кимберлита, что они и делали утром и вечером. В нескольких сотнях метров от наших новых домов находилась еще какая-то геологическая партия, где тоже имелись столовая и клуб! Так что появилась возможность еще и в кино сходить.
В поселок Айхал с новой базы я почти не ездила, так как не было регулярного сообщения. Правда, детей в школу возили, и раз в неделю всех возили в баню. А вот со старой базы я несколько раз отправлялась в Айхал на «своей» машине к геологам айхальского карьера, чтобы взять материалы бурения скважин, находящихся вблизи нашего профиля. Поселок мне понравился, там тоже были магазины, школы и другие необходимые для людей предприятия, но главное привлекательное отличие – какое-то незримое присутствие интеллигентности.
Хочу рассказать еще о Нюрбе. Я летала туда очень часто по всевозможным производственным делам, в основном связанным с текущей отчетностью партии, иногда приходилось жить там подолгу, по 3-4 недели. Я хорошо разглядела Нюрбу еще в первый свой приезд, когда оформлялась и прожила там 12 дней.
Вот что я написала в своем письме от 25 марта 1977г.: «Поселок очень большой. Это районный центр – с поликлиникой (где мне пришлось повторно пройти осмотр у всех врачей, не поверили нашим ленинградским, что ли?), универмагом, почтой, милицией и т. д., коренное население – якуты. Около аэропорта – поселок для людей, обслуживающих аэропорт. Экспедиционные дома сосредоточились у самой реки Вилюй. Берег высокий, обрывистый; за рекой – тайга. В экспедиции работает много украинцев. Живу в общежитии – одноэтажное деревянное здание. Паровое отопление, кухня с электроплитой, теплый туалет, вода в кранах слегка подогретая (чтобы не замерзли трубы), телевизор. Столовая вынесена в основной поселок, хотя и принадлежит экспедиции. В ней есть все: молочный суп, котлеты, бифштекс, печень, компот, кисель, кофе, булочки и прочее. Все время есть картофельное пюре. Из свежей капусты варят щи, делают голубцы и просто тушат на гарнир. Есть соки. Всюду кладут лук. В магазинах есть лук, кофе в банках, молоко и сливки сгущенные, мука, крупы, сахар, сухие супы. Местные работники достают творог, сметану, молоко (говорят, что натуральное), мясо, картошку. Мясо и картошку берут помногу, «про запас», ну они уже заранее знают, куда, что и когда привезут. В общем, в этой самой Нюрбе можно жить очень даже хорошо. Да, нет в магазинах колбасы, сыру, масла, мяса. Но говорят, что все это тоже периодически завозится».
В письме от 29 марта – следующее: «Когда я прилетела в Нюрбу, здесь было 22 градуса мороза, а через день-два стало еще чуть-чуть холоднее, так что пригодились и валенки. А последние дни так потеплело – совсем весна! Особенно в это воскресенье 27 марта. День был солнечный, а мороза, наверное, совсем не было. Со всех крыш вода текла ручейками, перед дверями в магазины – лужи, снег весь почернел и осел за один день. Люди все повылезли на улицу, а то вроде и народу было немного. И птицы появились (воробьи), залетали, зачирикали. В общем, все, как и положено весной».
В конце июля 1977 года я прожила в Нюрбе опять, пожалуй, больше десяти дней. Вместе с техруком партии Миляевым занимались проектом. Эта поездка запомнилась мне особенно, поскольку я почувствовала настоящее лето, которого в Удачном так и не увидела. Здесь стояла отличная погода, в выходные дни мы даже загорали на берегу Вилюя, вместе с сотрудниками экспедиции. Миляев даже пробовал купаться: залез в воду и тут же выскочил, как ошпаренный (вода очень холодная). Отъедались в столовой, где имелось много того, чего нет в партии. На берегу Вилюя собирала камушки (сердолик).
Думаю, что именно в эту поездку я начала фотографировать Нюрбу. И столовую-кормилицу. И пустырь около нее, который, кажется, называли «стадион»: без ограды, но со скамейками, и с каким-то памятником, выкрашенным серебряной краской. И главную улицу Нюрбы, довольно широкую и длинную, по обе стороны которой стоят деревянные дома, в основном двухэтажные. И домик почты, из которой я всегда могла позвонить по телефону в Ленинград! Далее по улице справа стоял промтоварный магазин, гордо именуемый «Универмаг». Еще дальше по главной улице, почти в ее конце, находился небольшой книжный магазин, в котором я купила книгу с якутскими народными песнями «Олонхо». Очень поэтичные стихи, описывающие природу в разные времена года, с образными сравнениями и описаниями. Напротив книжного магазинчика – «Дом пионеров» – малюсенькое строение, покрашенное светлой краской. Рядом с ним огромный стенд, на котором «несется в атаку» боевая конница.
Надо еще рассказать об аэропорте. Маленькое голубое деревянное строение, вокруг которого разрослась большая березовая рощица. Деревья среднего размера, и по высоте, и по толщине стволов. Эта миленькая рощица всегда встречала и провожала меня в полет. От аэропорта дорожка (не дорога) вела к поселку через небольшую речку Нюрбинку с деревянным мостиком. По мостику ходили и коровы, видимо пасущиеся неподалеку.
Летом в Нюрбе было хорошо, и самое главное – сухо. А вот осенью – непролазная грязь. Дорога, не укрепленная гравием, представляла сплошное месиво, для пешеходов – деревянные мостки, но и они не спасали. Мне пришлось бывать в Нюрбе много раз и в разное время года, так что прочувствовала всё.
Но вернемся в партию.
Я прожила на старой базе два лета и одну зиму, а на второй – только одну зиму. В июне 1979 года получила отпуск и подала заявление о разрыве договора (по семейным обстоятельствам).
За время работы в Октябрьской партии мне, как интерпретатору, приходилось обрабатывать и анализировать полученный материал и писать как многочисленные промежуточные отчеты и «этапы», так и итоговый отчет. Со всеми отчетными материалами я летала в Нюрбу, на базу экспедиции.
Партия курировалась сотрудником ВИРГа О.И.Калининым, он же обрабатывал все материалы в ВЦ г. Наро-Фоминска, куда экспедиция заранее перечислила деньги. К сожалению, он не смог представить разрез по пройденному нами профилю к моменту защиты отчета. Так что в нем был представлен лишь разрез, построенный мной вручную по предварительным перезаписям оператора.
Тем не менее, результаты получились интересные. Вдоль всего профиля четко прослеживался глубокий опорный отражающий горизонт, приуроченный, по-видимому, к кровле фундамента. Остальная часть разреза не имела опорных горизонтов, лишь небольшие отражающие площадки. Возможно, применявшийся метод шестикратного профилирования ОГТ был недостаточен для более детального изучения разреза. Трубка Удачная отмечалась на сейсмических записях резкой потерей корреляции опорного горизонта, которую Калинин назвал «зоной тени». Разрыв был весьма незначителен по протяженности. При подходе к трубке Айхал прослеживание опорного горизонта также стало невозможным, вся запись оказалась забитой рефрагированными волнами-
помехами.
Партия попыталась оконтурить трубку, для чего отработали четыре профиля, образующие квадрат вокруг трубки. Но на всех этих профилях были зарегистрированы лишь рефрагированные волны, что говорит о том, что зона разрушения пород вокруг трубки очень значительна.
Однако оставалась надежда, что машинная обработка все-таки позволит получить хоть какую-нибудь полезную информацию. Сначала в партии делались попытки обработать материал на аналоговой аппаратуре в одной из южных сейсморазведочных партий Якутии, куда я и была командирована. Однако никаких положительных результатов получить не удалось.
И тут стоит рассказать об анекдотическом случае, произошедшем со мной. Мне показалось, что операторы ПСЗ не очень-то были заинтересованы в этой обработке. И действительно, задаром много времени тратить кому охота? Я и подумала: вот если бы со мной находился наш оператор Саша Алексеев, он нашел бы общий язык с местными кадрами, тоже, конечно, не «всухую». И я отправила Саше такую телеграмму (приблизительно, точно не помню): «Срочно выезжай сюда. Захвати КВК». Коньяк был привезен, операторы вместе дружно поработали, но…результатов все-таки не получили.
Предприняли попытку обработать материал на ЭВМ – и я получила командировку в Киев. Но и там – ничего, причем сослались на неполадки в аппаратуре. Оставался еще Наро-Фоминск, где на ЭВМ использовался комплекс программ, разработанный московскими программистами. Но, как я уже говорила, обработка там практически не подвигалась. Оставалось ждать. Впрочем, возможно, что на тот момент уровень разработки программ был еще недостаточно высок, и результат обработки такого сложного материала тоже получился бы нулевым.
А пока для итогового отчета привели предварительный разрез для участка между трубками Удачная и Айхал, построенный мной по предварительным перезаписям нашего оператора, а также фотографии сейсмограмм со сложной записью. Отчет рассматривался в экспедиции и в Геологическом Управлении в Якутске. Полученный разрез заинтересовал начальство ГУ и повысил доверие к сейсморазведке.
Всего я находилась в Якутске два раза: зимой и летом. Зимой со мной произошел смешной казус: забыв о 50-градусном морозе, я после доклада выскочила на улицу в капроновых чулках. Через три минуты они буквально примерзли к ногам – поделом тебе, не теряй головы! Летом проходила конференция, и в выходной день группу, в которую входила и я, вывезли на пикник в березовый лес. Оказывается, на широте Якутска замечательная, очень похожая на нашу, природа. Прогулка удалась.
Еще один необычный случай произошел со мной во время этой же поездки: я случайно встретила на улице своего однокурсника И. Пасуманского (он был здесь в командировке), которого уже не видела много лет, хотя он жил и работал в Ленинграде. Да, это очень здорово – встретить далеко-далеко от дома своего старого товарища!
К сожалению, в связи с отъездом я ничего не знаю о дальнейших успехах (или неуспехах) сейсморазведки при поисках кимберлитовых трубок. Но свою основную задачу – выяснение глубинного строения территории – сейсморазведка, конечно, должна была решить.
В целом, Якутия показала мне свои и положительные, и отрицательные стороны, пожалуй, в ее северных районах последних больше. Но стране нужны алмазы – и люди разных профессий живут там, работают и осваивают эти суровые края.
* P.S. Увы, Дом Геолога просуществовал недолго. Как только ушел из жизни его основатель профессор Ленинградского Горного института Капков Ю.Н., сразу отпали и все его учредители, и прекратился выпуск Альманахов Дома Геологов.