В неимоверных лабиринтах

          ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

     Поразительно, как в извивающихся языках пламени, задумавшись, можно разглядеть прощальный поцелуй северного сияния и ночной радуги! Затем с замиранием в сердце неожиданно уловить в искрометном треске заупокойную тоску, а в траурной ленте увидеть печально темнеющий горизонт, навсегда затухающий кометой пролетевшей любви, после чего, нечаянно оступившись на краю бесконечности, раствориться в россыпи наваждений…


   Потеряв свою путеводную звезду, Пра – Над впервые столкнулся с могуществом смерти. Рассматривая, как предаются огню останки ещё совсем юной Одаревы, волей несчастного случая ставшей жертвой транспортной катастрофы, он понимал свое бессилие. Любимая девушка покинула его, так и не успев прочувствовать человеческое счастье. Она не дожила до свадьбы, не испытала радости материнства. Пра – Над молча вглядывался в испепеляющий костёр траурной церемонии, окружённой безликими силуэтами, и чувствовал, как его теперь одинокая жизнь наполняется бесцельной пустотой. Отчаянно терзаясь собственным бессилием и упорно стараясь противостоять потере, он в воспоминаниях возвращал себе милую улыбку Одаревы, вытряхивал из копилки памяти каждое мгновение, проведённое с любимой. Внезапно именно она, память, озарила голову страдальца прозрачной идеей, подбросила подсказку: не отрекайся, испробуй даже невозможный вариант…


   Его душу разрывали отрывки недалёкого прошлого, не давали забыть подробности. Удивительным образом все воспоминания Пра – Нада заканчивались мыслями об отце, о строгом отшельнике, который с доброй долей двойной ответственности любил сына, оставшегося без матери. С иронией думалось о том, что, как и все молодые люди, он искренне восхищался техническими новинками, обожал скорость, высоту, спорт, шумные компании и совсем не любил тихие вечера в узком мужском кругу. Потому и переехал он к своей любимой девушке, желая оказаться поближе к свободе, беспечно не задумываясь о дне завтрашнем.


   У его отца был абсолютно непонятный ореол загадочности: с детства удивлял он неподвижными методами работы в усидчивой позе наблюдателя, нередко вызывавшей сочувствие у активного мальчишки. Понятно, что в самый тяжёлый день потянуло именно к этому человеку. Не для того, чтобы найти утешение, и не для того, чтобы просить сострадания. В беседе двух поколений, в битве равносильных мнений он хотя бы немного надеялся отвлечься от скорбных мыслей. Вот и отправился Пра – Над сразу по окончании поминок к Со - Зону, уповая на то, что застанет старика у себя, а не в рабочей лаборатории, давно ставшей его вторым домом. Хозяин открыл входную дверь настолько поспешно, будто ожидал визита, распахнув объятия самому дорогому гостю:

 — Соболезную тебе, сынок! Как думаешь жить дальше?

   Тут и воспользовался Пра - Над удобным моментом, прямо с порога выдав свои бесхитростные замыслы:

 — Спасибо, папа! Я вспомнил, что руководимая тобой лаборатория наблюдает за планетой, кажется, Эрдемлия называется, где живут зеркальные отражения, созданные по нашему подобию люди. Быть может, мне повезёт отыскать там живую Одареву? Я понимаю, что заменить любимую невозможно, но что – то необъяснимо пытается мне доказать, что возможно спорить с судьбой, я отчётливо слышу её живой голос! Итак, я отправлюсь на ту планету, найду зеркальное отображение любимой и заберу её домой. Вот такие у меня планы на будущее, отец.


   Седой старик, внимательно выслушав сумбурную речь сына, жестом пригласил его переместиться мечтать дальше в широкое кресло, а сам устроился напротив и охотно подхватил тему:

 — Заберёшь её домой, говоришь? А с чего ты взял, что она бездомная, что бросит всё и отправится с тобой в иную галактику, что тебе вообще кто – то позволит присваивать Эрдемлиянку, например, без прививок? Почему бы тебе для начала не поинтересоваться, отчего мы никогда не вступаем в контакт с нашими братьями – близнецами по разуму? – с некоей грустью в голосе разбирал старец речи сына, удивляясь про себя тому, что, возможно, и судьба способна передаваться по наследству.

 — Прошу тебя, отец, организуй мне неофициальное путешествие на ту планету! Я обещаю попутно выполнить любое задание, которое поможет твоей лаборатории продвинуться в наблюдениях! – оживившись тем, что отец не запрещает мечтать о посещении Эрдемлии, воскликнул Пра – Над. Шустро подскочив и оживленно жестикулируя, мысленно он уже расхаживал по незнакомой ему территории, воображая встречу с Одаревой. Это заразительное юношеское рвение немного пугало отца.

 — Я настолько сильно хочу сам вступить в контакт, что меня мало интересует причина, по которой они до сих пор не налажены.

 — Ты действительно считаешь, что до тебя не было желающих помочь? – удивился Со – Зон невероятным стремлениям сына, пытаясь уговорить его серьёзно подумать о последствиях:

 — Как отец, не советую тебе туда соваться: Одаревы там точно нет, - сожалея, продолжил куратор далёкой планеты. Однако молодость редко прислушивается к мудрым советам, смело надеясь найти своё, неординарное решение, бесстрашно экспериментирует и верит в личные возможности, которые порой кажутся безграничными. Пра – Над был искренне убеждён, что несмотря ни на что, он точно найдёт свою Одареву, и, вернувшись в кресло, настаивал на своём:

 — Дай мне шанс убедиться во всём самому, отец!

 — Эх, если бы это было так просто! – начал пояснять Со – Зон, проверяя, насколько сильно желание сына, - ты даже представить себе не можешь, какая эпидемия бушует на планете! Эрдемлия заражена опасным вирусом больного мировоззрения. Просыпаясь утром, её жители не радуются рассвету, который, уж ты поверь мне, намного зрелищней нашего, они злятся, что ночь закончилась. Приобретая нечто прекрасное, не восхищаются красотой, а с гордостью возмущаются количеством затрат на безделицу! Они не учатся видеть красоту вокруг, потому что запрограммировали себя на выявление недостатков, ошибок и брака. При этом их мир не становится совершенней, ведь у них не созревают смельчаки, выдвигающие свежие идеи, потому что с раннего детства приучены бояться всего нового. На той планете рождаются и формируются только критики, судьи, палачи, жертвы и как на дрожжах плодятся разного рода извращенцы. А ты упорно желаешь найти в том мутном мире чистую Одареву…

 — Они же братья по разуму, зеркальные наши отражения! Как же такое возможно?

– не мог смириться с поражением, даже не начав поединок, отважный Пра - Над.

 — К сожалению, они братья только по разуму и внешности, но не по духу. Ты не учёл такую «мелочь» как внешняя среда. Это она преломляет мировоззрение, - тяжело вздохнув, ответил Со – Зон, приятно удивлённый внезапным интересом сына к своей деятельности. Отец сознательно отводил мысли Пра – Нада от личной трагедии, продолжая суровый рассказ:

 — Дабы избежать распространения инфекции, Эрдемлия закрыта на карантин, и никто из Вселенной, даже попав на планету по собственному желанию, уже никогда с неё не вернётся. За этим строго следит карантинный отдел нашей лаборатории. Ты готов ради той, незнакомой тебе Одаревы, покинуть навсегда нашу планету? Лично я ещё не созрел потерять сына, поэтому и пробую отговорить тебя от этой безрезультатной, на мой взгляд, затеи. К тому же уточняю: наблюдения вверенной мне лаборатории не нуждаются в дополнительных средствах. Всё, что нам надо, мы хорошо видим и даже слышим, конспектируем и, делая выводы, отправляем в Центр принятия решений, где записи тщательно изучаются и затем служат пособием для правильного и безошибочного развития нашей цивилизации. Никакие дополнительные средства не понадобятся, так как в наши планы не входит посещение и вмешательство в дела ещё не мёртвых, но уже и не живых людей.

 — Ты хочешь сказать, отец, что Эрдемлияне скоро погибнут? – удивился Пра – Над неожиданному исходу беседы.

 — Диагноз ещё более прискорбный: они уничтожают сами себя. Вроде бы для обороны производится оружие массового поражения, но его столько, что хватит разрушить целую звёздную систему, однако запасы, тем не менее, наращиваются; финансовые структуры раздуты до безобразия; продукты не имеют питательных веществ; духовная пища тоже низкого, я бы сказал, ядовитого качества, а правит хаосом ложь, охваченная чёрной чумой эгоизма. Я, как ведущий специалист лаборатории по наблюдению за Эрдемлией, настоятельно советую тебе забыть о путешествии и не морочить голову мыслями об умирающей цивилизации.
Со – Зон видел, как в сыне понемногу затухал огонёк стремлений, но отец не хотел заканчивать встречу на всё той же траурной ноте, почему – то внезапно разволновался и ушёл в себя, в который раз вспоминая мать Пра – Нада, Эрдемлиянку…


   …Она была настолько прекрасна, что однажды случайно заметив, Со – Зон уже не мог не думать о ней! Сжимая ладони на уровне груди, она часто подымала своё мечтательное лицо к небу и, безмолвно шевеля губами, привлекала внимание Со – Зона, отвлекая от работы. Самым потрясающим чудом были её светлые глаза, искрящиеся лучистым, тёплым блеском, непременно устремленные ввысь. Любуясь ею, он силился понять, как это среди грязи, распутства и грубости смог вырасти такой прелестный цветок непревзойдённой чистоты и редчайшей хрупкости.

   Конечно же, Эрдемлиянка была замужем, но сохраняла невинность, чем восхищала ещё больше. Её муж, добрейшей души человек, не требовал исполнения супружеского долга и бережно лелеял жену, словно была она живой сверхценностью всей планеты. Со – Зон частенько засматривался на красавицу, временами ему даже казалось, будто взор её направлен к нему, словно она ощущает его присутствие.

   Не выдержав, как – то ночью он сорвался и тайно посетил её во сне. Тогда, находясь с ней рядом, он навсегда влюбился в её лебединую кроткую нежность. Говорили они в ту ночь мало, больше молчали. Мимолётные слова забылись, но остались нерушимые чувства, окутывающие и согревающие, дарующие волшебный трепет человеческим сердцам. Им не нужно было быть вместе, чтобы любить друг друга, потому что достаточно было знать, что они есть на свете и вместе чувствуют взаимную духовную близость. Он боготворил её, а она верила в него. Вот это была любовь!


   Как ведущий специалист, Со – Зон знал, что не каждая современная Эрдемлиянка стремилась к замужеству, но оставаться при этом ещё и девственницей, было невиданным явлением для планеты. Все модные течения, искривившие красоту местных жителей и склонили отца к решению открыть для сына Тоннель времени, запечатанный на семь колец замкнутой спирали. Но только если Пра – Над услышит зов предков и сам пожелает вернуться туда, где, родившись, увидел первый луч света, откуда забрал его отец к себе, оберегая от бездушия Эрдемлиян.


   Тем скорбным вечером, покинув отца, сын растерянно брёл пешком до полного изнеможения, и только вымотавшись в конец, воспользовался Виманом, летевшим с ним рядом, отправился домой на самой низкой высоте для начинающих. Позднее, беспокойно ворочаясь в постели и пытаясь заснуть, он вдруг понял, что действительно отвлёкся от мучительных терзаний, связанных с воспоминаниями о былом. Но вот беда, после общения с отцом Пра – Наду не стало легче. Желая забыться, он неожиданно осознал, что боль утраты на одной из обитаемых планет, пусть даже и очень далёкой, в ближайшем будущем может достигнуть гигантских размеров. Жалея, что не уточнил, сколько жителей населяет Эрдемлию, он внезапно стал чувствовать жуткую фантомную боль, которую переживают близнецы, теряя на расстоянии свою вторую половину.

          ДЕНЬ ВТОРОЙ


   Ночь, тихая и бессонная, привела Пра – Нада к твёрдому решению посетить терпящую бедствие планету. Ранним утром подоспел сын к завтраку отца, собиравшегося, как обычно, в свою излюбленную лабораторию, находящуюся на спутнике Лю – Ман. Всё, что краем уха слышал Пра – Над об этом спутнике, заключалось в скудных фразах отца, прежде не особенно любившего разговоры о работе. Но парень не сомневался, что обратная сторона спутника, где размещались различные научные, туристические и спортивные базы, не случайно была упрятана от любопытных взоров Эрдемлиян, постоянно лицезревших лишь тот бок, что выглядел необитаемым. Пра – Наду было хорошо известно, что и наблюдатели, и объекты наблюдений, спокойно проживали каждый своё бытие, и дружеские рукопожатия не предполагались ни с одной из сторон до той поры, пока не представится случай.


   Явившийся спозаранку сын немного испортил отцу аппетит смутными предчувствиями. Умудрённому опытом наблюдателю со стажем не нужны были слова объяснений – он в азартном блеске глаз раннего посетителя ясно прочёл цель визита. Со - Зон молча усадил отпрыска за стол, сервировал дополнительные приборы и, приступая к трапезе, повелительно произнёс:

 — Если ты всё же решил действовать то, зная по себе, думаю, что ты уже не отступишь, поэтому и не стану препятствовать. Лишь намекну, что необходимо плотно подкрепиться до перемещения на Лю – Ман, ведь спутник - отнюдь не ближний свет, и путешествие отнимет у тебя, как у дилетанта, гораздо больше энергии, чем ты предполагаешь. Так что ешь на здоровье!


   Утвердительно кивнув, Пра – Над с удовольствием принялся поглощать отцовские продукты, советы и доброе расположение, заряжаясь той жизненной силой, которая зовётся нынче неисчерпаемым оптимизмом. Он понимал, что, собираясь посетить воинствующую планету, не дурно будет прихватить с собой именно это оружие, желательно в неограниченном количестве. А потому и ел он, улыбаясь, предвкушая новые приключения, удваивая тройную порцию родительской опеки и к концу завтрака даже начал светиться позитивной энергией.
 
   Мысленно Пра – Над не только радовался возможному свиданию с живой Одаревой, но и воображал себе возможность спасения несчастной планеты. Всё потому, что, шагая по жизненному пути налегке, не встречал пока неудач. В отличие от перегруженных излишними заботами и пустыми хлопотами попутчиков, он мог видеть удачу издалека, тогда как многие, даже спотыкаясь о фортуну, под тяжестью взваленных на себя обстоятельств в упор не видели свой шанс, что одинаково всем дарила судьба, и, ослеплённые проблемами, перешагивали через чудо – подарок. Обречённо волочили горемыки дальше своё барахло, накопленное за долгие годы странствий. Все ценности Пра – Нада, только начинающего свой тернистый путь, находились не в мешках, чемоданах и сейфах, а в его голове. Свободные при этом руки всегда были готовы помочь любому встречному.

   Вот и сейчас, аппетитно жуя пикантную массу, он чувствовал, что явно неспроста ему подкинуло провидение знакомство с планетой, терпящей своеобразное бедствие.


   Закончив несложные, но необходимые приготовления, отец и сын спустились по слабо освещённому проходу под жилую площадь здания, прошли узким коридором в запутанном, неопределённом направлении и через несколько шагов неожиданно остановились в небольшом, но очень странном зале. Никогда ещё в своей жизни не видел Пра – Над ничего подобного: ни похожего дизайна, ни использованных стройматериалов. Ему даже показалось, что у отца под полом сооружён павильон, имитирующий загадочность Эрдемлии, настолько невероятно был оборудован подвал, где обычно хранятся запасы продовольствия и всё ненужное, что жалко выбросить. В этом круглом помещении, к удивлению Пра – Нада, было четыре угла, их визуально обозначали четыре обелиска, упиравшиеся остриями в потолок. Но самым потрясающим, притягивающим всё внимание, был несомненно пол, состоящий из монолитной чёрной плиты, идеально отполированной и покрытой паутиной неглубоких трещин, по дну которых, журча, протекали молочные ручейки, почему – то напоминавшие битое лобовое стекло Вимана. Пра – Нада завораживал белый непрерывный поток на фоне чёрного неподвижного блеска таинственного камня.

 — Это необходимая для перемещения процедура очищения от эмоций, - пояснил негромко Со – Зон, и, закрыв глаза, застыл в позе ожидания.

   Как только оба они замерли, стоя посередине зала, началась еле уловимая вибрация, от неё Пра – Наду заложило уши. Затаив дыхание на выдохе, он провалился в никуда, чувствуя при падении, как рассыпается его тело на несчётное количество частиц. Первый раз в своей жизни он испытал способ молекулярного перемещения и, обогнав скорость света, оказался на спутнике Лю - Ман. Совершенно необъяснимо молодой человек заспанным очнулся в лифтовой приёмной зоне лаборатории…


   Если и существует состояние умиротворения, то приходит оно непременно тогда, когда, внезапно развалившись, всё закономерно возвращается на свои места. Окутанный спокойствием, Пра – Над открыл глаза, когда уже лежал на кушетке для посетителей, а его отец серьёзно беседовал с обслуживающим персоналом, возбуждённо обсуждая, как казалось, очень злободневные проблемы. Впервые прибывший посетитель, хрустнув запястьями, попытался встать, разминая окаменевшие конечности, и вовсе не специально покашливая, старался избавиться от «жабы», застрявшей в горле. Затем, словно заново учась ходить, неуклюже поднялся и поприветствовал собравшихся мужчин в белых халатах:

 — Моё почтение, уважаемые наблюдатели! Я так понимаю, разбирается возможный вариант возвращения с Эрдемлии? Или эта тема наглухо закрыта?


   Оживлённое совещание моментально закончилось, и люди, лишь здороваясь в ответ, как-то быстро разошлись, унося за собой шлейф некоей секретности, раздувавшей ноздри новичка запахом любопытства. А ведущий эксперт, подогнав роликовое кресло, любезно предложил гостю лаборатории осмотреться:

 — Для начала, Пра – Над, познакомься с техническими средствами коммуникации местных жителей, затем с помощью социальной сети найди свою Одареву, а уж потом только, если ты захочешь, мы и решим, на какой участок планеты тебя направить и в какое время.

 — А что просто при помощи телепатии разве нельзя общаться? – возмутился неудобству устаревших методов молодой человек.

 — Нет, нельзя! Телепатические контакты с Эрдемлиянами обычно заканчиваются их амбулаторной изоляцией, не готовы они к стыковке наших цивилизаций. Лучше будет всё же воспользоваться популярной на планете системой,- сказал ведущий специалист и, подкатив кресло сына к пустующему месту, со знанием дела открыл окошко в многозвучную, разноцветную социальную сеть Эрдемлиян.


   Смешное чувство из детства охватило Пра – Нада, вспомнившего, как учил его отец ловить летающих рыб, скрупулёзно объясняя каждое движение:

 — Так, заходим в поисковую программу секретных служб, задаём изображение внешности, удаляем слишком молодых и очень старых, находим подходящий рост и вес. Вот, пожалуйста, техника щедро выдаёт тебе 365 идентичных с Одаревой лиц! Вычисляем нужный возраст. О! С параметрами гораздо сложней! Что это 90–60–90? Тайный код? С меня хватит игр в разведчиков! Дальше ищи сам и учти, что без общения вычислить интеллект невозможно, а потому советую тебе побеседовать с красавицами для избавления от иллюзий.


   Продолжив самостоятельные вычисления, Пра – Над сузил круг идеально подходящих до трёх персон и, легко освоив технику общения посредством печатных знаков одного из самых ярких на планете языков, выбрал первой кандидатурой лицо, каким-то непонятным образом вызывавшее к себе интерес больше остальных. Мужественный образ дамы с лопатой и микрофоном в руках, бродившей по лесу, был подписан именем Сусан. С неё и начал своё знакомство с жительницами иной галактики доверчивый кавалер. Немного волнуясь, он отправил на Эрдемлию свою первую заявку на знакомство:

«Привет! Я Пра – Над.»

На третьем выдохе пришёл ответ:

«Приффет Пронадик! Ты кто ж по национальности будешь?»

   Тут, вступившему в контакт новичку, очень захотелось пофантазировать, но здравый смысл отправил за разъяснениями к специалисту, и, оттолкнувшись ногой от пола, он мгновенно оказался возле Со – Зона. Разминая пальцы, сын негромко поинтересовался:

 — А кто я по национальности? И что это вообще за определение?


   Отец невесело улыбнулся, на миг призадумался и затем пояснил:

 — Национальность – это фундамент мировоззрения, пакет традиций с печатью родного языка, культурное наследие предков без права на обмен. Нации не делятся на лучшие или худшие, они все разные. Мне лично нравится изучать Расоведение планеты, с помощью этой науки можно легко убедиться, что понятие «национальность» было выдумано сравнительно недавно и с конкретной целью. Национализм мешает жителям планеты дружить, но помогает управлять народами. А вот кто ты, если в твоих жилах течёт кровь всех национальностей? Ответ тебе придётся искать самому. И пожалуйста, не удивляйся негативным реакциям.


   Соображая, как оставаться честным не излагая правду, Пра – Над искал универсальную позицию, чтобы выглядеть хорошим для всех. Нельзя сказать, что он растерялся, скорее всего ощутил шорох сомнений, обдавший его уверенность лёгким ознобом. Возвратившись к месту для переписки, сын получил в нагрузку от отца добрый совет:

 — И совсем не обязательно очаровывать дам утверждением, будто вещаешь с Лю – Мана. Только редкая глупышка продолжит общение, потому что жители планеты сами ещё не знают, ступала ли нога Эрдемлиянина на поверхность спутника. Но даже дети знают точно, что социальную сеть на Лю - Ман не забрасывали!


   Со – Зону было приятно, что Пра - Над страстно увлёкся планетой, не интересовавшей его ранее, что удалось отвлечь его от скорбного времяпрепровождения в одиночестве. В этот момент к репликам эксперта присоединился сидящий рядом молодой работник лаборатории, находивший занимательным желание Пра – Нада вступить в контакт с Эрдемлиянками:

 — Советую учесть также, что познания о гравитации у жителей этой планеты сильно отстают от общепринятых. Я полагаю из-за того, что учёные умы концентрируются вокруг военной промышленности, а в мирных целях открытия происходят редко и, обычно, сразу закрываются. Представь себе, они всё ещё в футбол играют с одним мячом! – весело добавил от себя юный сотрудник лаборатории.

 — Не может быть! Да в каком же они веке живут? – выплеснулось у Пра – Нада удивление, смешанное с нотками сострадания.

 — В век переломного разлива, размазавшего запреты, границы и определения. Их заливает потоп извержения информации и топит круговорот беспринципности. Эдакое масштабное ненастье бушующих страстей, - ответил эксперт.


   Это ещё больше добавило сомнений к действиям сына, привычно старавшегося оставаться правильным в непривычном для него обществе без правил. Тяжело вздохнув, Пра - Над попытался обдумать свой ответ, как вдруг увидел уже накопившиеся послания:

«Ты што зависс?»

«Помёр?»

«Да ну ття… Я ушёл!»


   У Эрдемлиянки явно не хватало терпения, а нарочитая манера изъясняться с ошибками вызывала лёгкую степень неприязни к ней. Нужно было срочно что-то предпринять и, не долго думая, Пра – Над отправил сообщение:

«Не уходи, Сусан! Я не знаю своей национальности, это для тебя сильно важно?»
 

   Молниеносно получив ответ, он чуть было не упал, брезгливо отмахиваясь:

«Для меня важно только, любишь ли ты мужчин…»


   От удара ниже пояса сразу стал понятен тот непонятный образ, что привлёк внимание неестественным видом лица. Его мужская внешность, с помощью косметики замаскированная под женскую, издевалась над чувствами Пра – Нада. Ничто больше не вызывало желания контактировать, лишь хотелось распрощаться навсегда:

«Простите великодушно за потраченное на меня впустую время.»


   Первая неудача Пра – Нада приобрела некий приторный осадок: он почувствовал, что ищет не в слепую, а как бы зря. Однако следующий объект обольщал с новой силой своей миловидностью, ведь красавица Барбиляйн внешними данными не просто напоминала Одареву, а утверждала, что это именно её зеркальное отображение. Живая и невредимая, она улыбалась той самой притягательностью, что ранее тесно связала влюблённых узами великого чувства. Пра – Наду очень захотелось приобрести её расположение, однако совсем не хотелось вновь обнаружить, что под куколку разряжен пупсик. На этот раз старательно обдумав, молодой человек поэтично представился очаровательной Эрдемлиянке:

«Преклоняя колено, приветствую вас, богиня красоты!»


   В ожидании кокетливых намёков на длинную очередь поклонников, он был немало удивлён скоростному ответу и неприятному обращению:

«Я ведьма! А ты, слюнтяй, кто по жизни?»


   От короткой строчки зябко веяло холодом, сквозившим от неизвестного Пра - Наду слова. На этот раз, он твёрдо решил справиться самостоятельно и, не задавая вопросов эксперту, кто такие ведьмы,  попытался дознаться сам, что же у собеседницы «сдвинуто на бок». Словно оберегая себя от сквозняков, он даже не ответил ей, а скорее просто уточнил, представляя себе в уме труд утепления окна с помощью подушки:

«Я Пра – Над. Мечтаю встретить рассвет с умной женщиной. А ведьма о чём мечтает?»


   Но потепления не последовало, зато словно налетевшим внезапно ураганом разнесло вдребезги продолжение переписки:

«Ты, При – Дурак, с Лю – Мана свалился? Я мечтаю сгноить всех, тебе подобных ублюдков! Я ненавижу лицемеров, я презираю слабых и зверею от вида тупых мечтателей!»


   Далее следовали две строфы скобок и знаков препинания, заканчивающиеся движущимся рисунком выкрашенного в чёрный цвет козла, разрывающего и пожирающего кровавое сердце. Получатель, прочитав, даже потёр уставшие веки, ощутив всем телом, сколько гнева кроется под нежным видом Барбиляйн. Слишком много «Я», возведённых в победоносный образ нервной озлобленности. Милашка, ангельским личиком завлекавшая в свои сети одиноких странников, остервенело пожирала с потрохами наивных доброжелателей. Её стиль обольщения мужчин силой гнева заблокировал желание контактировать, и Пра – Над откланялся взвинченной ведьме в облике милой богини, элегантно «приподняв шляпу»:

«Забудьте обо мне! Возвращаюсь на Лю - Ман.»


   Неожиданно устав от разочарований, молодой человек заскучал по дому, его неудержимо потянуло на мягкий диван, где подушки источали аромат духов Одаревы. Очень прискорбно было осознать, что затея «оживить» любимую оказалась пустой тратой времени, и даже последняя кандидатура романтичной Эрдемлиянки не сулила больших успехов в поисках. Решив сделать короткую паузу, сын спросил у отца:

 — А как часто происходят несчастные случаи падений с Лю - Мана на Эрдемлию?

 — О чём ты? Наши одноместные Виманы, опускаясь, доставляют на планету добровольца и, следуя программе самоуничтожения, затапливаются на кладбище местных космических кораблей. Случайно никто не падает!- почти машинально сообщил Со – Зон, записывая от руки длинный текст, похожий на отчёт.

 — У них есть свои космические корабли? – по-детски искренне удивился Пра – Над, представивший себе планету в беспросветной отсталости.

 — Ну, если можно назвать кораблём надувной матрас, то и космические Дрон – Дулеты Эрдемлиян, которые они гордо выбрасывают в атмосферу, можно называть как угодно. Видишь ли в чём дело,- отложив письменные принадлежности, пояснил отец, - на этой планете сравнительно недавно начали углублённо изучать индивидуальное мышление. До коллективного же, продуктивного, учитывая пандемию себялюбия, вряд ли вообще додумаются. А ведь есть у них игры, стимулирующие индивидуальную память и воссоздающие коллективные решения. К сожалению, игры эти на начальной стадии. Основная их функция — развлекательная, до серьёзного научного интернационального творчества эксперименты пока ещё не доведены. В Центре принятия решений бытует мнение, что космос останется закрытым для Эрдемлиян до тех пор, пока их варварские намерения «покорять» и «осваивать» не приобретут более гуманные цели.

 — Отец, а почему бы нам не подсказать пару формул братьям – близнецам по разуму? – не хотел смиренно наблюдать со стороны строй, отчаянно шагающий в пропасть, жизнелюбивый сын.

 — А смысл? Чтобы Эрдемлияне очумело разлетелись по вселенной, растаскивая чёрную заразу эгоизма между галактиками? Нет, в Центре принятия решений было решено, что мы будем ждать, когда на планете научатся переключаться с негатива на позитив, с индивидуального на коллективное мышление и, приостановив гонку производства, перестанут создавать бесчисленный мусор, захламляющий планету, а обдуманно возьмут курс на духовное развитие.
Со – Зон, как эксперт по планете, лучше всех осознавал глубокую, болезненную материальную зависимость Эрдемлиян.

   
   Тяжело вздохнув, он закончил беседу и возвратился к отложенным в сторону листам бумаги. Сын остался наедине с собственными мыслями. Пра – Над уже смутно верил в успех, но завершить начатое дело посчитал своим долгом и вернулся к ознакомлению с жителями планеты посредством переписки. Последняя кандидатура, прошедшая внешний отбор, была изображена сидящей на подоконнике и отрешённо смотрела куда - то в заоблачную даль, держа в руках книгу. Звалась она Айленьдия. Совсем не задумываясь, отправил ей Пра – Над первое, что пришло в голову:

«Привет! Я тоже люблю читать и мечтать, путешествовать по звёздам и грустить о былом»...


   Его оптимизм к вечеру стал похож на родник во времена великих засух. Источая по капле слабые проблески позитива, он исчезал в океане усталости от безуспешного предприятия. Пожалуй вернуться домой уже хотелось больше, чем найти взаимопонимание, ведь ничто так не отнимает силы, как многократные разочарования именно на этом поприще. Последняя его надежда умерла в нудном тексте полученного ответа:

«Привет чел! А я люблю писать!»


   И далее следовало бесконечно длинное письмо с поэтическими отступлениями и раздутыми описаниями о первой половине тяжёлой жизни, никем не понятой Айленьдии, в «жестоких» сокращениях уместившееся в тысячу и одну строку, между которых чётко прослеживалось деспотичное повествование о себе любимой. Она не задавала вопросов, не интересовалась собеседником, не размышляла о событиях, но лишь искала к себе пристального внимания и начинала каждую мысль, фразу, тему с буквы «Я», дотошно расписывая личные движения без действий. Всё в тексте послания вертелось вокруг того, как она упоительно бредила ожиданиями о крыльях, о взлётах, о высшем пилотаже, десятилетиями не покидая насиженное место возле окна. Её обширный интеллект был удушливо обмотан эгоцентричной пуповиной, и, может поэтому, голова работала только над созданием для себя имиджа стремительной голубки. А крылья, не расправляясь, отсыхали.

   Прочитав её откровения, Пра – Над отметил для себя, что ведь отец дал ему шанс воочию убедиться, какое немыслимое предпочтение на Эрдемлии отводится эгоизму и как усердно воспитывается бескомпромиссное себялюбие. В это мгновение он вдруг больно осознал, что потерял свою любимую безвозвратно и навсегда! Все его отчаянные попытки сопротивляться судьбе зашли в тупик и упёрлись в жёсткую преграду реальности. Одареву невозможно вернуть, невероятно заменить и никогда не забыть.


   По щеке Пра – Нада скатилась слеза отчаяния, сухая и горькая, разъедающая мужество. Борясь с ней, украдкой вытирая, он отключился от социальной сети Эрдемлиян, не заметив, что чистая слеза, словно кем -то украденная, исчезла. Это было похоже на поражение.


   Переместившись без приключений с Лю – Мана на свою планету, Пра – Над весь долгий одинокий вечер думал о том, что можно ведь и жизнь потратить на поиски достойного объекта своего внимания, день за днём теряя тёплые чувства, оставшиеся невостребованными. А можно полюбить народы, населяющие Эрдемлию и попытаться сделать хоть что – то полезное для них. Вот тогда - то и прозвучало вслух его окончательное решение:

 — Я больше никогда ничего не потеряю, если подарю себя людям! – воскликнул Пра – Над и сладко заснул на диване, зарывшись в подушки.

          ДЕНЬ ТРЕТИЙ

   В самый чудесный момент зарождения зари с пробивающимися лучами рассвета, когда звёзды меркнут, а цветы благоухают готовностью распуститься, когда ползучие гады прячутся в норы, а птичий хор просыпается сольными распевами, набирает силу и щебечет гимн новому славному утру, но когда люди ещё спят, в это многообещающее время Пра – Над снова пришёл к отцу, приготовив массу извинений за неприлично ранний визит. Однако гость был приятно удивлён, увидев хозяина в приподнятом настроении: отец не просто ждал сына, но уже приготовил и завтрак на двоих, и план дальнейших действий:

 — Доброе утро, Пра – Над! Я знал, что ты придёшь. Сегодня я хочу побаловать тебя лакомством из детства и предложить поездку в Центр принятия решений. Садись, покушай, а затем поставь свой Виман в общий гараж, незачем «Ласточке» валяться весь день у дверей! После завтрака мы отправимся в путь на моём двухместном Вимане, имеющем разрешение курсировать по огромной территории Центра. Итак, раз ты снова здесь, то смею полагать, что посещение Эрдемлии больше не стоит под вопросом и ты, несмотря на вчерашние разочарования, всё же отважился нанести неофициальный визит? – спросил отец, не пользуясь вопросительной интонацией, а словно констатируя очевидное.

   Сын, аппетитно жуя, утвердительно кивнул, не желая перебивать старшего, и Со – Зон продолжил:

 — Я предчувствовал это, поэтому и принял решение открыть для тебя Тоннель Времени планеты Эрдемлия. Неофициальная прогулка, правда, уже не получится: тебе придётся посетить будущее и, если население планеты не вымерло, найти самого умного Эрдемлиянина и узнать, что, по его мнению, желательно было бы изменить в прошлом. Только тогда, с позволения и по просьбе жителей планеты, тебе будет разрешено исполнить их просьбу и спуститься с Лю – Мана в настоящее время.


   Перестав жевать и приоткрыв рот, Пра – Над с удивлением выслушал речь отца до наступления паузы и затем неуверенно спросил:

 — У нашей планеты тоже есть Тоннель Времени?


   Глаза сына загорелись возникшей возможностью вновь увидеть походку Одаревы, и отец, понимая это, с болью в сердце, уточнил:

 — Да, есть, но при создании его, дабы избежать хаоса, был наложен строгий запрет использовать Тоннель из любопытства и в корыстных целях! Изначально запрограммировано так, что возможность открывается только перемещенцам с иных планет и только в экстренных случаях ради спасения людей. Мало того, что нашей цивилизации ничего не угрожает, у меня к тому же нет отмычки для замкнутой спирали, открывающей Тоннель Времени нашей планеты.

 — Ну да, я еще и не являюсь перемещенцем инопланетным, - грустно промямлил Пра – Над, услышав звон в ушах от разбившейся вдребезги мечты. Со – Зон неопределённо покачал головой, не подтверждая, не отрицая, не вмешиваясь в рассуждения сына, вроде бы уже и переставшего гоняться за тенью Одаревы, ведь отец не имел права осведомлять о имеющейся уникальной способности перемещаться во времени, так как было одно необходимое условие: доброволец должен сам настойчиво потребовать в Центре разрешения. Он, несомненно, получил бы его…


   Двухместный Виман Со – Зона беззвучно летел на высоте средней скорости и укачивал Пра – Нада, никогда не пользовавшегося женским лётным пространством. Прикрыв глаза, он представлял себе Тоннель Времени, вспоминая из детских книжек нержавеющие дизельные машины, сказочные помещения, волшебные жидкости, таинственные ритуалы, помогавшие очутиться в прошлом и заглянуть в будущее. Почему – то виделась ему стеклянная комната и бесконечный коридор в зеркальном отображении.

   
   Как – то очень неожиданно в последние дни жизнь Пра – Нада превратилась в наваждение, и казалось, словно заблудившись в тумане представлений, потерял он из вида реальность. Хотя его отец, покинув Виман, уже бодро двигался к цели, довольно шустро используя сетчатку своего глаза, открывал закрытые двери невообразимых конструкций и невозмутимо приближал Пра – Нада, уверенно шагая впереди, к Тоннелю Времени. Беспрекословно следуя за экспертом, вдруг забыв все свои личные переживания, молодой человек собрался с мыслями и был готов не просто прогуляться по незнакомой планете, но и совершить подвиг, если понадобится.


    Именно в этом героическом состоянии Пра – Над увидел в руках Со – Зона ювелирной работы хрупкий аппарат, выглядевший как плотные очки с тончайшей дугой над предполагаемой макушкой головы. Но, пожалуй, самыми несерьёзными деталями диковинки ему показались две идеально одинаковые жемчужины, белая и чёрная, в районе правого и левого уха, создававшие впечатление скорее модного украшения, нежели устройства конкретного назначения. Если бы Пра – Над увидел эту «безделушку» где -  нибудь в другом месте, то наверняка не обратил бы на неё никакого внимания, уж очень смахивала она на карнавальный головной убор. Между тем отец долго держал хрупкий аппарат в руках на уровне груди, настраивая на нужную волну, а затем, предложив сыну устроиться удобно на кушетке, снова принялся старательно пояснять знакомым из детства голосом:

 — Я понимаю твою ухмылку, сын, но работа этого аппарата рассчитана на точнейшее воздействие тех микроскопических точек головного мозга, стимуляция которых необходима для телепортации и активизации в новорожденном теле. Поверь мне, топорной работы каменный саркофаг и паровые агрегаты не смогут открыть Тоннель Времени! Ну а затем, спустя четыре десятка лет, ты «очнёшься» в заданном мною моменте жизни того Эрдемлиянина, глазами которого ты увидишь будущее и языком которого ты усвоишь истину. На всё про всё у тебя два с половиной дня, потом твоё родное тело здесь, изголодавшись и скучая, само вернёт тебя в прежнее состояние на нашу планету. Ты понимаешь, что игра со временем крайне нежелательна и очень опасна, поэтому закрыта и недосягаема. Используй свою возможность с максимальным коэффициентом полезного действия! Да, чуть не забыл, остерегайся эфирных масел, особенно камфорного! Эти запахи создают трудности на обратном пути. Я буду всё время рядом и, если вдруг возникнет смертельная опасность и тело твоё отчётливо покажет напряжение, буду вынужден вернуть тебя раньше намеченного срока. Вопросы есть?


   Вопросов у Пра – Нада было столько, что отведённых двух с половиной дней было бы недостаточно, чтобы получить ответы, вот и объединилось всё непонятное в одну шутку:

 — Отец, сколько себя помню, всегда мечтал я заново родиться посланником инопланетным с жемчугами в ушах! – весело попрощался сын, зажмурив глаза и укладывая себя в «дорогу дальнюю». Вот только голос предательски выдал тщательно замаскированное волнение.


   Со – Зон аккуратно водрузил на голову Пра – Нада чудодейственный прибор и, до слуха сына, удаляясь, донеслись слова:

 — Ты не в состоянии постичь высочайшую силу энергетического поля между двух перламутровых окаменелостей, сотворённых природой в глубинах морских…


   …Путь в будущее протекал отнюдь не сквозь тоннель! Пра - Нада, тошнотворно вращая, било и бросало о скользкие и узкие стенки канала, на ощупь похожего на гофрированную трубу. Он ощущал себя невесомой инородной песчинкой кровеносного сосуда, с постоянно переменной скоростью перемещаясь в колючем потоке неизвестности. И вроде бы уже на выходе непривычно мелкие габариты стиснулись до невозможной крайности, и, как слон сквозь ушко иголки, протиснулся путник в ярчайший холодный свет, как бы взорвав свои легкие первым вздохом, сорвавшимся на крик…


   …Голова кружилась, на веки давила оглушительная тишина, и страшно было открыть глаза, зато нос щекотал приятный аромат знакомых духов, но неуютная сырость вынудила разжать ресницы. Лёжа на мягкой пуховой перине, Пра – Над упёрся взглядом в потолок пещеры, по шершавой поверхности которой рос бледно-зелёный мох. Разглядывая его, словно сквозь лупу, Пра – Над пытался представить, сколько же понадобится времени, чтобы из лесной пещеры добраться до самого умного Эрдемлиянина. С этой загадкой в голове его взгляд скользнул по довольно вместительной «природной квартире», и глазам представились сразу несколько женщин разных цветов кожи. Они оживлённо беседовали между собой, но когда маленькая девчушка уронила котелок, очнувшийся окончательно Пра – Над подскочил, осознав, что он глухой! Следом его накрыло второе потрясение — он был ещё и немой! Одна из женщин подошла к одуревшему от беззвучия единственному мужчине в пещере и подала чистейшей воды со вкусом экзотического плода, предлагая увлажнить обсохший рот. При этом она без устали говорила, поглаживая, как ребёнка, зрелого мужчину по плечу, но ни один звук её не «достучался» до разума Пра – Нада.

   Жадно глотая удивительно свежий напиток, он силился понять, о каком таком языке упоминал отец, отправляя его в будущее этой планеты. Женщина заботливо расчесала ему волосы, подала в руки несколько холстов и кивнула головой, приглашая следовать за ней. Сделав пару шагов к середине пещеры, он почувствовал жуткую боль в ногах, перекосившую походку. Ещё через один тяжёлый вздох он заметил зеркало и узнал в отражении себя, но намного старше, с убогой сутулостью, с редкими зубами. Прикрывшись от собственного вида холстами, Пра – Над вышел вслед за женщиной из пещеры, получив удар холодного ветра и непривычно тёплого дневного света прямо в лицо. Страшные муки сковывали движения и затрудняли «погоню» за женщиной, которая легко села в металлический Дрон - Дулет на колёсах, усадила в него же Пра- Нада и, к великому его удивлению, не взлетая, эта перегруженная дизельная коробка из ржавого века потащилась по лесному бездорожью в сторону грозной серой тучи, нависшей над горизонтом.


   Истерзанный черепашьей скоростью и ломотой во всём теле, кое - как дотерпев до высадки, Пра – Над с помощью сильной женщины покинул трясущееся кресло в тесной железяке. Весь путь он радовался прогрессивным, хотя и лягушачьим скачкам технологий Эрдемлиян, переставших использовать для передвижения животных, и страдал, разглядывая «брызги» от этих скачков - увядающие цвета растительности, вытравленной химикатами.


   Однако все наблюдения окрестностей оказались второстепенными, когда он вдруг, добравшись до центра мегаполиса, увидел вокруг огромное скопление местных жителей! Их хмурые лица настораживали, упирающиеся в облака постройки удивляли, а бешено мигающие ярчайшие рекламы даже пугали! От вспышек её кадров небо казалось тусклым, на переносицу напрашивались чёрные очки, нос навязчиво щекотал угарный смрад, и взгляд машинально опускался на заплёванные тротуары, добавлявшие к общему виду столицы приличную порцию отвращения, а в каждом вновь прибывшем в большой город начинался процесс загрязнения эмоций. Всё говорило Пра – Наду о том, как не любят свою планету Эрдемлияне, как грубо используют и безжалостно засоряют. Может быть потому, что большинство рекламных роликов на престижных улицах интригующе зазывали спешить переселяться на пустующий Рамсей, соседнюю планету, пригодную для обитания и облюбованную для колонизации. Короткие, но пёстрые фильмы увлекательно демонстрировали людей в скафандрах, всегда непременно с флагами, лишь изредка с инструментами, намекавших, что патриотизм важней рациональности. И все космические активисты, театрально обживаясь на поверхности красной планеты, очень комедийно делили территории, размечая грунт разноцветной символикой.

   Глядя на эти весёлые картинки, Пра - Над вспомнил уроки истории о том, как мучительно покидали Рамсей его далёкие предки…


   …Все учебники в зарисовках рассказывали, какой грандиозной была некогда цивилизация Рамсейцев, каких высот достигли они в технологиях, каких глубин самопознанья, пока не случилась в соседней галактике небывалая катастрофа, уничтожившая размеренное течение времени. Из ниоткуда образовалась тёмная энергия, незаметно окутавшая созвездия вязкой субстанцией, невообразимо растянувшей секунды в утомительные часы. В её тягучем состоянии погрязла динамичность, разрушая привычные ритмы эфира, и странным образом жизнь на планете не стала длинней – она превратилась в нудный кошмар, настолько растянутый, что он грозил никогда не закончиться. Трудно себе представить, но чтобы сказать слово, приходилось затрачивать час, и недоговорённые речи засыхали на языках. Моргнув, так и вовсе засыпалось, абсолютно не бегалось, не прыгалось, не леталось, но зато верно деградировало и непоправимо увядало всё живое, что предполагало хоть какую - то скорость. Даже свет не мог пробиться сквозь чёрную туманность, и в той беспросветной мгле людей лениво одолевало забвение, оно превращало все организмы в неподвижные тени мутных сгустков. Над цивилизацией нависла угроза уничтожения, но срочные меры принять было невозможно. Как и все вещи, так и мысли и желания жителей планеты душераздирающе затягивались в воронку чёрной вязи, сначала погрязнув без колебаний в кратере, а затем и утопая в тёмной пучине, вяло исчезая в бездне неизвестной энергии, сыгравшей вероломную шутку со временем, убийственно замедляя его глухим безразличием. Но не было в учебниках истории даже приблизительных цифр о том, сколько длилось проклятие планеты, сколько понадобилось мужества для спасения её жителей, и сколько терпения потребовалось от Рамсейцев, чтобы противостоять катастрофическому явлению космоса, мучительно долго вырываясь из плена засасывающей черноты, вынужденных навсегда покинуть родную планету. Зато в каждой книге по истории записаны множество версий о том, как медлительность обратилась в красную пыль, окутавшую безжизненную планету. Ну и самой шумной осталась теория, взрывавшая умные головы рассуждениями о том, что могло бы быть, если бы ничего не было…


   Пра – Над как - то судорожно передёрнул плечами, желая стряхнуть с себя тяжесть воспоминаний о непостижимом бедствии предков, даже пожелал на время ослепнуть, чтобы не видеть детскую наивность межпланетных размеров, увлекавшую людей на покрытые страданиями заброшенные просторы Рамсея. Ковыляя по асфальту, прибывший на Эрдемлию сторонний наблюдатель прекрасно понимал, что не кровопролития окрасили красным поверхность пустующей планеты, а каждая жизнь человеческая, что бессмысленно сгорела, тлея во времени, превращалась в ржавую песчинку. И это невероятно огромное количество красной пыли, неустанно напоминает теперь оставшимся в живых людям о том, что бывают временами и более жуткие испытания, чем быстротечность.


   Страх и ужас, витавшие вокруг Рамсея, вызывали внутри Пра – Нада нездоровые вихри эмоций, и он вынужден был заставить себя не отвлекаться на космическую пропаганду местных жителей, а попытаться найти самого умного из них, переключившись на разглядывание разносортной толпы разноцветных лиц. Ему отчётливо бросилось в глаза, что каждый прохожий себя не просто любил, но даже возносил – кто во что горазд! Увешенные цветными металлами, разрисованные, разукрашенные горожане, наступая на ноги, толкались и жевали, злились и дымили изо рта, с одним желанием на всех – выделиться. И в этом суетливом потоке бесчисленной массы индивидуумов главного проспекта не было, к сожалению, тех, кто спешил жить в нём. Яростно барахтаясь, плыли по течению те, кто медлил умереть. Случайно поперхнувшись чьим – то табачным «выхлопом из лёгких», Пра – Над было подумал, что все вежливые, умные и жизнерадостные остались в пещере…


   Конечной целью «выползки» в город оказалась встреча с лекарем. После колкого прикосновения нестерпимая боль наконец – то исчезла и явилась невероятная эйфория. В тело Пра – Нада вернулась гибкость, а в голову полезли гипотезы, ноги перестали касаться пола, а руки потянулись к отложенным в коридоре холстам. Разложив их вокруг себя, он с удивлением разглядывал никогда не виданные им сюжеты, словно двигающиеся в игре красок геометрические фигуры, напоминавшие аппараты невероятной для глаз сложности.

   Пра – Над хорошо помнил, что до изобретения фотоснимков художественные полотна отображали точные копии увиденного, но когда появился технический конкурент, художникам пришлось начать поиски изображений, недоступных фотографам. Так появилось направление, прославившее идеальную красоту образов в прелестях фантастических цветных оттенков.

   На Эрдемлии же всё непривычно искажалось, и художество больше напоминало больной бред, чем здоровое творчество. Именно это умозаключение и подтолкнуло не умеющего рисовать пациента, дурашливо вывести на чистом листе печатные знаки и, артистично подражая сосредоточенности живописца, его кисть размашисто начертила: «Привет! Я Пра – Над», - чему невероятно удивились и врач, и женщина одновременно.

   Они вызвали старую помощницу, та, шевеля губами, наверное перевела со знакомого ей языка, а затем приписала: «Где ты этому научился?» Вот тут хорошее настроение бывшего больного сыграло глупую шутку, честно вырисовывая ответ: «На Лю – Мане».


   Опекунша и целитель ещё мгновение растерянно моргали, а затем, рассмеявшись, принялись оживлённо обсуждать пережитое потрясение в товарообмене экологических продуктов на мгновенно действующие лекарства, оставив Пра – Нада в покое.

   Его спокойное и стабильное снаружи состояние разрасталось внутри радужным мыльным пузырём, пожелавшим парить над городом. Безрезультатно пытаясь открыть окно, он стремился выпорхнуть в свободный полёт, уже видя манящие хороводы, фестивальные пляски и праздное веселье на улицах всё того же серого мегаполиса. Потом многоликие картинки дня смешались в фарш накрученных кадров железно – стеклянно – бетонных гигантов, в карусели озабоченных лиц, в безжалостные рекламы и видения чахнущей флоры с полным отсутствием фауны.

   В безразличном состоянии, синтетическим мешком погружённый в четырёхколёсную телегу, отрешённый Пра – Над к закату был доставлен по назначению. Когда, придя в себя снова на перине, он попытался осмыслить происходящее, голова его не работала, сдав все бразды правления эмоциям, бушевавшим в неподвижном теле. Ему хотелось летать и кричать до изнеможения, а моглось, лишь безмолвно сожалея, изнемогать.

   В этом неестественно противоречивом состоянии, чтобы не сойти с ума, ему пришлось заставить себя забыться сном.

          ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ

   Открыв глаза, Пра – Над обнаружил беспросветную темноту. Снова закрыл – ничего не изменилось. Часто моргая и не улавливая никаких проблесков, он даже немного испугался, что ослеп ненароком. Он ощупывал предметы вокруг себя, удивляясь уникальной ситуации потеряться среди планет во времени, между людьми, тьмой и светом.

   Однако его нос снова уловил «подсказку» и, принюхиваясь, он выполз из удушливого угла на свежий воздух, увидев тропический ливень, лишивший возможности встретить зрелищный рассвет на Эрдемлии. Вместе с разумным мышлением начала возвращаться боль, и жуткая жажда загнала обратно в пещеру, где уже горел огонь и просыпались люди. В этом промежуточном состоянии между страданием и безумием Пра – Над, будучи в роли глухонемого инопланетного наблюдателя, вдруг понял, что самый откровенный и безупречный язык – это язык глаз!

   Он видел душой умных Эрдемлиян, добровольно отказавшихся от комфортного ленивого быта ради своего здоровья, заботясь о будущем потомстве. Он чувствовал то взаимоуважение, что царило в «скальном общежитии». Чужестранец, превозмогая боль, смотрел на аккуратных, без излишеств в убранстве, лесных людей и горел желанием спасти их племя, упрямо игнорируя свои личные неудобства пребывания в страдающем теле.

   Преисполненный добрым расположением духа, Пра – Над демонстрировал своё восхищение вкусной пищей, поедая местное угощение. Причудливой ложкой он дегустировал удивительный бесцветный корнеплод очень непривычной ему консистенции со вкусом детского питания, который делился поровну на всех, и в этой дружной общине, где любые продукты казались великолепными угощениями, ему было уютно и спокойно, словно не гостил он на чужой планете, а загадочным образом очнулся дома.

   И будто подтверждая его чувства, в пещеру неожиданно вбежала мокрая насквозь Одарева. Увидев её живую улыбку в каплях дождя, Пра – Над уронил миску, вздрогнул и замер, сердце его остановилось, кожу покрыли покалывающие мурашки, и взор помутнел. Она была зеркальным отображением его любимой девушки, попавшей под ливень во время их первого пикника.

   Завороженно глядя на неё как в зеркало прошлого, он вдруг почувствовал в своей груди два жестоких разряда, за плечи схватили сильные руки и, подкосив, вырвали из равновесия. Словно падая на спину, он старался поймать её исчезающий образ, отчаянно пытаясь задержаться, хватаясь за воздух и открывая рот, как рыба, вынутая из воды. Всеми силами Пра - Над желал зацепиться за ускользающий момент, но уже не было ничего, лишь сознание, кувыркаясь, стремительно возвращалось назад…


   Когда Пра – Над едва пришёл в себя, Со – Зон взволнованно спросил его:

 — Ты видел смерть?

 — Я встретил Одареву…


   Услышав ответ, седой старик вздохнул и даже присел, озабоченно обдумывая, как его страх потерять сына навредил ситуации, как не получилось беспристрастно отнестись к путешествию, как незаметно для себя он стал непозволительно сентиментален. В какой-то момент даже показалось, что он теряет прежний профессионализм.

   А вот Пра – Над, вновь обретя голос и радость от встречи с Одаревой, уже с большим удовольствием прислушивался к значению фраз, упуская из вида их звучность и грамматику:

 — Отец, моё сердце как бы разлетелось на две планеты! Есть ли возможность совместить наши цивилизации? - фантазировал в бреду смертельно уставший путешественник, - Там, в будущем, я отчётливо понял истину для себя: нас всех объединяет, роднит нечто общее, человеческое…

 — А почему мы не вступаем в контакт с братьями по разуму, ты понял? – попытался перевести чувства в логические умозаключения Со – Зон.

 — Похоже, что брезгуем…


   Неординарный ответ сына пришёлся отцу по душе, ведь ему лично тоже неприятно было видеть, как потребительски используются достояния планеты, как перевели жители мысль в материальную единицу, как додумались прибыльно продавать веру, любовь и надежды, но так и не научились эти источники жизненной силы очищать от ила и плесени и по-прежнему жуют всё в грязном виде, сокращая запас прочности, самоуничтожаясь, словно безумные. Вот тут – то отец и испытал гордость за сына, по – настоящему ощутившего зов предков и горевшего желанием помочь выжить людям, забыв о грозящей смертельной опасности - заразной чуме эгоизма, бушующей на Эрдемлии.

   Ещё лестно было Со – Зону понять, что его сын Пра – Над, полагаясь на личный антивирус – альтруизм в солидных пропорциях, надеялся вылечить любовью бедствующую планету, ведь именно такую судьбу и предсказывала сыну его мать – Эрдемлиянка.

   Находясь в Центре принятия решений, сидя на кушетке и переводя дух, он, небезразличный к судьбе вроде бы и неродных людей, сам принял бесстрашное решение и согласился на ответственную миссию:

 — Отец, позволь мне отправиться в прошлое Эрдемлии и подправить закладку фундамента на пустыре научных открытий! Я понял, что нужно организовать местным жителям доступ во всеобщее Хранилище Знаний. Очень больно наблюдать, отец, как братья по разуму, всё ещё ползая и не взлетая, вовсе не ищут пути спасения своей планеты а, собирая пожитки, намереваются колонизировать Рамсей.


   Нескрываемое удивление куратора, осведомлённого о сегодняшних мечтательных желаниях Эрдемлиян пробороздить Рамсей, вызвало очередную печальную улыбку:

 — Вот как, значит, выглядит будущее - космодромов больше чем больниц! Неужели даже не пугают возникающие болезни, связанные с перелётом? Насколько мне известно, транспортироваться как мы, они не умеют! Эх, что – то я устал каждодневно наблюдать одно и тоже без изменений в лучшую сторону. Пора на заслуженный отдых! Совсем разуверился я, что твои старания, сын мой, хоть чем – то помогут жителям этой планеты. Если ты откроешь им доступ во всеобщее Хранилище Знаний, вряд ли они станут изучать высокие энергии, чтобы заполнить пустующую верхнюю строку в составленной ими таблице элементов. Скорее всего лихорадочно бросятся в погоню за более совершенными оружейными технологиями да за рецептами вечной молодости. Словно мало им ста лет жизни, чтобы вершить беды! Одни выдумывают пилюли бессмертия, другие изобретают средства уничтожения, а панацею разумности изготовить некому. Нет, сын мой, я думаю, что если бы на Эрдемлии превыше всего ценилась мудрость, то они бы сами нашли Хранилище. Но их ценности больше материальные, и твоё чистое желание поделиться идеями, вероятней всего, запачкают печатями патентов, а вход в Хранилище упрячут под строгий контроль.


   Пра – Над из вежливости не перебивал скептические предположения отца. Мысленно он уже строил вместе с Эрдемлиянами лестницу в небо, его юные порывы отказывались серьёзно воспринимать умудрённые опытом соображения. Недолго думая, на свой страх и риск спешно надев жемчужины на уши, он умчался в недалёкое прошлое, пообещав по прибытии предоставить в Центр принятия решений расширенный проект о совместном с Эрдемлиянами, мире изобилия. Отца же оставил надеяться на лучшее.

   Снова оказавшись в Тоннеле Времени, путешественник понёсся по течению в противоположную сторону, чтобы, окунувшись в невыносимые муки смерти, «вынырнуть» в прошлой жизни планеты…


   …Сидя верхом на гнедом коне и прикрываясь от палящего жаром небесного светила, Пра – Над любовался гигантской гусеницей, что на громоздких колёсах, пыхтя паром, тащилась по железным струнам. Она была напичкана сотнями людей и перевозила Эрдемлиян на огромные расстояния, облегчая перемещения. Это техническое изобретение для коллективного использования показалось всаднику чудом социальной жизни, в воздухе ещё не смердело эгоизмом, даже само это слово широко не употреблялось и мало кому было знакомо.

   Свежий ветер кружил голову, и верилось в позитивные преображения планеты. Обожая высоту, он представлял, как с помощью развития наук совсем скоро станет возможным превратить эту неуклюжую гусеницу в грациозную стрекозу. И вот, галопом катаясь по просторам прошлого, решил Пра – Над на этот раз не разыскивать самого умного предка. Весело общаясь с местными жителями, он совершенно случайно познакомился со смышлёным мальчуганом, страдавшим от потери старшего брата.

   Хорошо понимая его переживания на своём горьком опыте,  Пра – Над предложил отправиться в страну наваждений, чтобы, дружно паря вдвоём, они смогли бы отыскать чудное местечко и заложить первый камень в совместное строительство арки перед входом в Хранилище. Как-то само собой нашлось пространство немного выше седьмого неба, где и начали они самоотверженно воздвигать воздушный остров, сооружая дворцы, замки и храмы, расселяя в них Вдохновение, Озарение, Мечты и Надежды, назвав заоблачный посёлок городского типа Эврикой.

   Неслучайно расположив новостройку на вершине Понимания, они полагали, что добраться до неё смогут лишь целеустремлённые мыслители. Однако строители всё же вмонтировали свой секрет для тех, кто, взлетев, достигал аллеи Открытий и, гуляя по ней, получал возможность узреть «Нечто». Но не каждый желающий мог взять с собой Идею. Для этого придумали строители «кодировку», а именно, соблюдение трёх условий:

  Первое — желание принести пользу.

  Второе — Уметь думать не холодным, расчётливым разумом, а быть чистым в помыслах, забыв о себе, о деньгах, о славе.

  Третье — Желающие завоевать Вселенную, приобретают головные боли! Лишь заботящиеся о своей любимой планете мыслители обретают доступ к Знаниям.


   Пра – Над искреннее надеялся, что таким разумным способом можно помочь Эрдемлиянам открыть неизвестный знаменатель и продвинуть их к порогу новой эры великих достижений. Ему очень хотелось обеспечить необходимое поле для созревания смельчаков, предъявляющих свежие идеи не ради красного словца, а для пользы дела.


   Пройдёт время, и тот мальчуган, став взрослым, окажется гениальным конструктором, великим изобретателем и увлечённым экспериментатором. Он увидит основу движений и посвятит всего себя без остатка изучению энергии жизни, частенько посещая дивную даль, благоволящую умам подготовленным. На протяжении всей своей жизни гений электричества будет избегать запаха камфорного масла, словно храня постоянную готовность в любой момент использовать Тоннель Времени…


   Ответственная стройка города в поднебесье отнимала весь творческий потенциал молодых строителей без остатка, но чувство удовлетворения от работы удивительно пополняло резервы и старания юных энтузиастов. Лишь когда стемнело, им пришлось отложить воздвижение нерукотворной архитектуры на следующий день.


   Темнота ночи наступает не случайно, она приносит с собой не только прохладу и свежесть, но и заслуженное время отдыха, накрывая суету дня покрывалом покоя, вынуждая жизнь, затихнув, расслабиться и насладиться сном. Чтобы нескучно было спящим, попадают они в круговорот потрясающих сновидений, будоражащих страхами кошмаров или возбуждающих запретными влечениями или нагружающими выдуманными происшествиями. После сна растолковываются приснившиеся эпизоды и сочиняются невероятные вещи. Как индустрия зрелищных развлечений, так и сон вряд ли пополнят знания, но от действительности отвлекут однозначно. Вот только Пра – Наду развлечься не удалось, хоть и очень хотелось помечтать о встрече с Одаревой…

          ДЕНЬ ПЯТЫЙ

   Кто же не знает, как радостно разбудить ранним утром родного человека и как совсем не радует быть внезапно разбуженным самому незнакомой личностью?

   Как – то совсем некстати к Пра – Наду вдруг явился необычный Эрдемлиянин неопределённого возраста, среднего роста, с амбициями, однако, значительно выше средних. Одет он был в пальто мышиного цвета, а голова коронована меховым колпаком кропотливой ручной работы. Он топтал чистый пол грязными ботинками, источавшими запах торфяных болот и, триумфально курсируя по кругу, деловито опирался на ненужную трость.

   Дерзко шествующий человек отнюдь не утруждал себя извинениями за ранний визит, а также не замечал доставленных хозяину неудобств и уж тем более не беспокоился о причинённом беспорядке. Совершенно серьёзно полагая, что знакомиться вовсе необязательно, он первый начал беседу:

 — До нашего правителя дошли слухи о некоем Хранилище Знаний. Люди поговаривают, что ты знаешь точные координаты его местонахождения и у тебя есть ключ от сего «благого заведения».


   Здесь он сделал многозначительную паузу, ненадолго остановился, оценивающе посмотрел на Пра – Нада и, явно разочарованно отведя взгляд, снова продолжил презентабельно дефилировать, повышая и без того командный голос:

 — Итак, меня прислал самый богатый человек, он предлагает тебе, нищий умник, совершить сделку! Мы поделим с тобой сокровища, а ты подаришь ключ, не забыв рассказать, где и дверь находится. Вот тогда и поглядим, кто самый предприимчивый. Ну что, босяк, по рукам? – подытожил посланец богача, указывая тростью, как дирижёрской палочкой, в потолок.

   Это его движение наверняка изображало знак, требовавший абсолютного внимания, но Пра – Над, лёжа под одеялом в чём мать родила и глядя на важно раскачивающегося незнакомца в верхней одежде, чувствовал себя крайне неловко, не очень концентрируясь на поступившем предложении, больше соображая, как бы принять позу гостеприимного джентльмена. Ему пришлось поспешно обмотаться одеялом, словно банным полотенцем, и спустить с койки ноги. Не решившись топтать принесённую гостем жижу, он остался сидеть и лицезреть слугу властелина планеты, покачивая босыми пятками в такт его хлюпающим подошвам.

   В это время рассуждения Пра – Нада витали вокруг слухов, с удивительной скоростью дошедших до самого богатого Эрдемлиянина. Как – то потешно представлялись те шустрые сборщики сарафанного шёпота, которые доносили «собрания сочинений» золотому Громогласу, чтобы тот, в свою очередь, заорав во всё горло, опубликовывал сенсации, прессуя мышление общественности жёлтым натиском. Если же проследить ещё дальше, то можно увидеть лица доверчивых читателей, что просматривают за завтраком свежие новости. Не находя радостей жизни, они, перелистывая страницы, вкушая страх, зависть и жадность, качая головами, восклицают: «Ужас! Что делается! Кошмар! Что творится!» Ведь у слухов довольно неприятный терпкий привкус…


   Но больше всего Пра – Над старался понять, зачем понадобилось самому богатому Эрдемлиянину Хранилище Знаний? Может, чтобы организовать на его территории парк развлечений и отдыха, продавая входные билетики? Или чтобы контролировать открытия, направляя властной тростью в нужную только ему сторону?

   Размышляя углублённо, хранитель тайны устрашился судьбе планеты, представив, что же может произойти, если окажется у неё один наибогатейший руководитель, страдающий вседозволенностью!

   А вот собственную безопасность непростительно халатно оставил мыслитель без внимания. Между тем терпение у носителя шляпы и серого пальто, закипая, подошло к концу, и затянувшаяся пауза с зависшим в воздухе ответом вынудила взорваться Эрдемлиянина. Его дорогие одежды никак не вязались с дешёвыми манерами, Пра – Наду казалось, будто на шакала нацепили костюм трепетной лани, но вместо грациозных движений изыскано разодетый посланец, изъясняясь, начал скалить зубы и перешёл в наступление, атакуя в самое слабое место:

 — Ты что, лапотник, язык проглотил? Или туго соображаешь по утрам? Я предупреждаю, не захочешь быть чертовский богатым, станешь ангельски мёртвым.


   Дешёвая угроза отобрать бесценную жизнь совсем не напугала босоногого хозяина, смутно понимавшего реальность опасности, но чувствовавшего надёжные отцовские руки за своей спиной. Всё же его предупреждение заставило Пра – Нада подключиться к беседе:

 — Вас, уважаемый, очевидно неправильно информировали. Хранилище Знаний не предназначено для предприимчивых обывателей, и даже успешные предприниматели не почерпнут из этого колодца нужных сведений. Не понимаю вашу озлобленность, я ведь путь к знаниям не скрываю, он всем известен – набирать высоту и смотреть в оба! Правда, Озарения, иногда лишают зрения глаза жадные…

 — Ты мне зубы философией не заговаривай, голодранец! – зашипел, устрашая из – под шляпы его грозный рот, - У нас такими как ты, принципиальными, тысячи сеновалов утрамбованы. Отвечай, дурак, по существу! Ты мне свободный доступ в загашник разума организуешь или вынудишь применить силу?

 — Послушайте, глубокоуважаемый! – выдавил из себя завышено вежливую форму обращения Пра – Над, абсолютно не понимая, отчего это незнакомец, тыкая, постоянно унижает оскорбительными обращениями. И хотя слово «дурак» было ему незнакомо, зато «дранец» звучало крайне возмутительно!

   На этом неприязнь к непрошеному гостю достигла апогея и, вспомнив, как отец учил его, что вежливость должна быть настойчивой для того, чтобы невежественных стало меньше видно, хозяин решительно встал, громко поясняя:

 — Нет у меня загашников! Всё, как на духу, отдал во всеобщее бесплатное пользование!

 — Скучный ты какой – то тип, ни бабы у тебя нет, ни детей, - сменив тактику, но неизменно двигаясь по кругу, продолжал Эрдемлиянин, - даже нервы твои пощекотать нечем. Но потрошить тебя я не стану, есть более изысканные методы сводить счёты с конкурентами. Никто даже не поймёт, что ты неслучайно помер. Ведь если у тебя действительно нет того, что нам нужно, значит букашка ты безынтересная!


   Пра – Над, молча возвращая пятую точку на койку, чувствовал себя замком амбарным, отделявшим Хранилище Знаний от ушлого бизнеса, геройски охраняя грудью сразу все науки от порабощения алчностью. Совсем не для того строилось Хранилище, чтобы не умно, а хитро появлялись лженауки ради тщеславия, бурных аплодисментов и жирных вознаграждений. Вот только как воздвигнуть монолитную стену, ограждающую Знания от заносчивого зазнайства Эрдемлиян, Пра – Над совершенно не имел понятия. Все его шальные мысли в этот момент упёрлись в «отстойник очистительных сооружений», где должны были определиться родниковые потоки да отсеяться канализационные.

   Одним словом, его благая целеустремлённость запуталась в паутине неуверенности, на этот раз основательно и бесповоротно лишив оптимиста почвы под ногами. В душу заползло отчаянное желание в прах стереть входную арку Хранилища, разрушив остров в поднебесье, забрать возможность открывать новые горизонты, если кружат они головы до безумия. Возможна ли победа разума над жадностью на этой планете? Глядя в след уходящему гостю, гневно швырнувшему на прощание в койку хозяина тёмный гостинец, стало понятно, что ответ напрашивался неутешительный.

   Воинственное настроение грозного посланца без оружия не воспринималось всерьёз и, взвешивая все «за» и «против», Пра – Над сосредоточенно искал правильное решение того, действительно ли будет польза Эрдемлиянам от всеобщего процветания в мире изобилия, или же им достаточно единоличных благ, как утверждал Со – Зон, эксперт по планете. В сознании мыслителя отчаянно боролись два противоположных мнения - вчера рождённые светлые надежды, которые сегодня атаковал страх разочарований завтрашним днём.

   Ещё очень не хотелось предавать свою Идею! От сражения добра и зла лихорадочно знобило, на лбу молодого человека выступил холодный пот, когда ко всем неприятностям внутренних противоречий чёрный «гостинец» вдруг зашипел и зашевелился.

   Ядовитая тварь, прежде чем укусить Пра – Нада, зверски заглянула ему в глаза, дразня языком и обещая смертельный поцелуй. Этот момент обратился в вечность...

   Время остановилось! Оно, отражаясь во взгляде змеином, точно в часах песочных, пересыпало от начала к концу пылинки жизней, причудливо выстраивая из чёткого вчерашнего некое бесформенное завтрашнее, исправно тикая при падении, каждое мгновение окрашивало судьбы неоновым светом электронного будущего…

          ДЕНЬ ШЕСТОЙ

   Никто и никогда не расскажет, как затихает звон в ушах, а с ним и стук сердца, как кровь каменеет в жилах, словно цепями сковывая тело, якорем тянет ко дну. Как склеивает последний выдох надежду на спасение, как, остывая, останавливается внутренний двигатель и глохнет мотор.

   Пра – Над не видел света в конце тоннеля, но он чувствовал седьмым чувством слёзную скорбь людей, готовивших покойника в последний путь. Если бы они только знали, что это старт, а не финиш, то традиции захоронений значительно бы видоизменились, и было бы не так грустно «переселяться» в мир иной.

   А сейчас, каждая клетка его бренного тела, коченея, совершала переход из состояния движения в покойное, и невыносимая боль уже не беспокоила немощи, а потрясала сознание, потерявшее свой «дом». Любой разрыв причиняет страдания, но когда дух выходит вон и огнём горит отделившаяся душа, ничто уже не погасит жар, но утолить жжение помогают воспоминания уходящей жизни, которые не мелькают рекламными кадрами, а отвлекают ощущениями и обезболивают…


   …Первым всегда всплывает детское счастье!

   За давностью лет уже стали забываться события тех далёких дней, но если бы спросили у Пра – Нада, что такое счастье, он не задумываясь воскликнул бы, что это детство.

   Самая яркая и чувственная пора, когда люди делятся только на больших и маленьких, когда родители ещё молоды и здоровы, когда нет вокруг злодеев и все лица заботливые. Помнится, что происходит всё только здесь и сейчас, и вполне искренне верится, что животные умеют говорить, а звёзды живые! В то чудное времечко ещё не строятся грандиозные планы, не совершаются непоправимые ошибки.

   Детство – это страна, не имеющая прошлого, не мучающая сомнениями, не терзающая угрызениями, с безоблачным небом над головой, переполненная играми да развлечениями. Но самое потрясающее в той стране, это ощущение, что жить осталось бесконечно…


   …Ещё, всколыхнув, врезался в память окрылённый восторг!

   Пра – Над хорошо помнил тот момент, когда впервые полетел, глотая на лету чувство полной свободы, когда ничего не тянет вниз и глаза видят заоблачную даль и кажется, что можно бросить взгляд не только на макушку горизонта, но и, затаив дыхание, разглядеть саму сердцевину! От вида красоты сверху в груди образуется неописуемая радость, и она, взрываясь фейерверком, разлетается криком «А-а-а», позволяя на мгновение почувствовать себя орлом привольным до тех пор, пока восторг не накроет купол парашюта…


   …Затем, вспыхнув, явилась взаимная любовь!

   Он запомнил навечно, как первый раз увидел Одареву, когда все прелести жизни превратились в декорации вокруг её милого лица. Он, не задумываясь, обменял бы свой любимый, новенький Виман на её звонкий смех, солнечными зайчиками будораживший всю его сущность. Как стал он мужчиной не потому что переспал, а потому что смог осчастливить женщину, не прикасаясь, лаская фибрами своей души. Рядом с ним Одарева звенела высокой, чистой нотой, восхищая людей рапсодией настоящей любви, озарявшей даже воздух радужными оттенками. Жить в этом хрустальном перезвоне получалось припеваючи.

   Вот тогда – то и понял Пра – Над, что нет на свете ничего более ценного для истинного мужчины, чем любимая, искрящаяся от счастья в его объятиях. И главным стало не стремление привлечь внимание всех женщин, а желание подарить своё одной единственной, наслаждаясь близостью!..  Вмешался злой рок: взять её в жёны он не успел…


   …И тут грянул смертельный ужас!

   Молодой человек спешил, опаздывая на свидание, когда секунда аварии растянулась в жуткий репортаж с мельчайшими подробностями, в замедленной съемке показавший, как прочный металл капота его автомобиля упёрся в задний бампер грязного грузовика и, словно слепленный из газетной бумаги, расплющился при столкновении. От резкого удара лобовое стекло покрылось узорными трещинами, и зрение окуталось кровавой слепотой, включив на полную мощь звук.

   Он слышал скрежет железа, крики людей, сирену скорой помощи, искромётный треск автогена спасательной службы; попав на запасную скамейку игроков, он глубоко прочувствовал, как все звуки слились в единый заупокойный реквием, похоронивший движения, и пришлось, словно затаившись в засаде, ожидать своей неизвестной участи. Он изо всех сил боролся с клинической смертью, пищу для борьбы давали уши да нос, а плотно закрытые глаза создавали видения, разукрашенные снами.

   Единственным живым чувством в нём осталась жестокая боль от разлуки с любимой и потери восхитительного мира, зовущегося реальностью. Эта боль, волнами перекатываясь по телу, эхом отдаваясь сразу во всех конечностях, с новым натиском возвращалась в солнечное сплетение и, волнуя сердце, не позволяла остановиться биению. Отчаянно пульсируя и упорно сопротивляясь смерти, жизнь оказалась сильней…


   …И никогда не покидала максимальная вера!

   Он вытерпел в каждой секунде часовые страдания, пронеся сквозь испытания непоколебимое желание обнять любимую девушку, надеясь вместе с ней вновь увидеть свою родную планету. Не отрекаясь, он слепо верил, внушая самому себе, что даже небывалое бывает, что у желаний без сомнений есть чудотворная сила! Судьба сжалилась, балуя своим расположением стойкого духом любимчика…

          ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

   Солнечный луч, соскользнув с оконной рамы на белую подушку, игриво озолотил наволочку и заставил лежачего больного шелохнувшись, прищуриться...

   В этот дивный миг наконец-то оборвалась кома, и лучистый свет вернул пациента в настоящее время. Стерильная палата лечебницы пахла весной и звенела теплом в системе отопления; на прикроватной тумбе благоухал свежий букет цветов и красовалась стопка книг в ярких обложках, а в углу на кресле дремала самая прекрасная девушка, сжавшись в неудобной позе и прижимая к груди открытую на середине толстую книгу.

   Тихое, но внезапное возвращение молодого человека взбудоражило её чуткий сон и, очнувшись, она открыла глаза и тут же, поспешно приблизившись, прильнула к его губам, чтобы, приветствуя, вдохнуть желание жить страстным поцелуем:

 — Я очень боялась, что потеряю тебя, Влад! – прошептала Вера, глотая слёзы радости.

 — Я тоже боялся, что потерялся,  – медленно приходя в себя и немного запинаясь, ответил ей Влад, - ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!


   Девушка, застенчиво опуская ресницы, гладила его по волосам и наслаждалась долгожданной минутой, о которой грезила ночами. Ей хотелось окончательно разбудить любимого, и она рассказала дрожащим голосом о последствиях аварии, о том, как примчалась в больницу и мучительно выжидала окончания операции, как растянулось для неё время в бездну вечности и как училась терпеливо ждать, не считая минуты, вверив обе судьбы - свою и Влада - золотым рукам профессора.

   Она поведала и о том, как искреннее надеялась, что любовь её целительная, а потому, выпросив разрешение находиться в палате, Вера читала вслух невероятные фантастические истории, желая непременно быть с ним рядом, чтобы украдкой вытирать его скупую слезу, говорившую о том, что он слышал её. Про себя читая древнюю книгу, она молила вернуть ей любимого, уповая на счастливый случай.

   И Влад, глядя на взволнованно говорившую девушку, вдруг осознал, что вернулся не с того света, а в тот, где его ждала любовь, согревающая своим присутствием. Даже не видя, он чувствовал её близость, открывавшую просторы фантазии, а все запахи вокруг создавали ощущение реальности, и разные голоса возбуждали в нём невероятные эмоции, не поддающиеся описанию.

   Была, конечно, в наваждениях и постоянная боль, разбавленная медикаментами, но была и ощутимая, неустанная забота людей, боровшихся за жизнь молодого человека. В его венах текла донорская кровь, изнутри согревая и подбадривая сердцебиение. И уж точно, не случайно, будучи в забытьи, Влад подсознательно, как бы на ощупь отыскал истину, испытав на себе, что любовь и есть то человеческое чудо, что, притягивая, сближает и роднит людей.

   Теперь он собирался научиться любить весь мир, чтобы полной грудью дышать в такт со временем! Он определённо вернулся другим человеком, в нём открылось второе дыхание с коэффициентом наивысшего полезного действия. Именно сейчас Влад решил подарить себя современникам, желая участвовать в экологических проектах, придумать спортивные игры с двумя мячами, осчастливить любимую неоднократным материнством и обязательно стать донором в благодарность всем тем, кто дал ему шанс встать на ноги. Первое, с чего решил начать новую жизнь Влад, присягая на верность Землянам, это закрепить её обязательствами, для этого он взял тёплую руку девушки в свои ладони и серьёзно предложил:

 — Милая моя Вера! Давай поженимся!


   Она заплакала не по традиции, а от простого женского счастья любить и быть любимой, которое не так уж и просто отыскать, а найдя, так сложно не потерять. Вера одарила своего избранника нежнейшим взглядом, лишь в лёгком, едва уловимом наклоне головы был знак её согласия. Её душа подсознательно потянулась к слиянию в поцелуе.

   В самый захватывающий миг, когда хочется закрепить свои чувства прикосновениями губ, входная дверь вдруг широко открылась и окружённый свитой студентов в палату вошёл профессор Созонов, оперировавший Влада, несколько часов подряд стоя у изголовья. Его неподдельная радость эхом раскатилась по палате и передалась всем присутствующим:

 — О, я вижу, дела идут на поправку! Ну, как поживаете, любитель быстрой езды?

 — Если расскажу – не поверите! – бодро воскликнул воспрянувший пациент, уже начавший терять нить своих видений, обрывками оставшихся в памяти, но которые очень хотелось сохранить, смотав в клубок рассуждений. Что – то подсказывало ему, что если жизнь не оборвалась, вися на волоске, то и продолжение прилючений вполне возможно.

 — Отчего же не поверю? Я, голубчик, уже давно ничему не удивляюсь! – очень знакомым поучительным тоном из сновидений ответил профессор, проверяя бинтовые повязки и загадочно улыбаясь, глядя на положение рук своего пациента.

 — Поверю потому, что научился восхищаться стремлениями людей жить, любить и думать, ведь есть же миллионы причин для радости. Заметьте, ровно столько же их, чтобы испортить себе самочувствие. Мы же подбираем для мозаики разные осколки, и у кого - то она получается тусклая, у кого - то радужная...

 — А как вы считаете, с чего начинается выздоровление?

 — Как только начну по утрам радоваться восходящему солнцу, - поэтично произнёс Влад, любуясь румянцем своей невесты. Глядя на неё, он вдруг понял, что только размазавшись по времени, можно нутром прочувствовать слияние своего внутреннего голоса с безмолвным хором вселенной, с её бесконечным потоком вечности, в котором каждая живая сущность капелькой секунды, пополняет океан. Владу захотелось раствориться в новой волне, чтоб прибиться пеной морской к берегу, туманом подняться над предрассветным побережьем и росой покрыть всю землю, став живительной влагой.

   Молодой человек, почувствовав прилив сил, даже сделал попытку приподняться с больничной койки, подставляя своё лицо солнечным лучам, чем невероятно напугал девушку, считавшую, что покой - основа выздоровления:

 — Лежи спокойно, тебе нельзя ещё двигаться! – заботливо шепнула Вера, не отпуская его руку. Но находившееся в смертельно долгом покойном состоянии залежавшееся тело молодого человека жаждало, «заново родившись», непременно двигаться, и не только используя костыли! Хотелось поставить для себя высокие цели, направляясь в манящие славные дали в потрясающем полёте влюблённой в реальность фантазии, создававшей для него всё это время параллельную, вторую реальность.

   Ему понадобилось на миг лишиться жизни, чтобы ощутить, какой насыщенной может быть судьба, если не высиживать нули в интернете и не злоупотреблять беготнёй по магазинам, а заодно и прочувствовать, какой немыслимой ценой приобретается мудрость.

Профессор Созонов, довольный улучшением самочувствия больного, оптимистично добавил:

 —  Да, друг мой, именно с позитива и начинается выздоровление. С сегодняшнего дня к вам разрешаются визиты родственников и друзей, и я уверен, что они многократно пополнят ваши положительные эмоции. Постарайтесь, пожалуйста, сохранить благополучную атмосферу, творящую чудеса с нашим здоровьем. Ведь что может быть прекрасней, чем жизнь?!

 — Только великолепная жизнь! Великие дела, созданные собственными руками, - расширил глубину мысли Влад, очень довольный переменами внутри себя, и как ему казалось, в лучшую сторону. Вряд ли это было открытие третьего глаза, но видеть теперь он мог отчётливей, что и создавало многообразие, не размытое повседневной быстротечностью. Его ответ и вправду не удивил профессора, словно привык доктор к странностям людским.

   Уже прощаясь, закончив обследование, проводившееся параллельно с дружеским общением, он произнёс:

 — Ну что же, голубчик, я за вас совершенно спокоен! До свадьбы, непременно, всё заживёт!..