ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1.
И в этот раз мистеру Року не повезло — Мебиса опять не было дома, только висела прикрепленная к двери записка: «Ушёл»! Но сегодня отсутствие художника уже не показалось таким удручающим, как вчера, потому что вовсю светило солнце, а в лёгком морозном воздухе посверкивали льдинки влаги, превращая пейзажи вокруг в искристые, веселящие глаз картинки, и дурное настроение в голову как-то не лезло.
Вчера, на всякий случай, мистер Рок выяснил, где располагается местный клуб и тот, само собой, располагался в центре. Дойти туда удобней и скорее можно было по вчерашнему маршруту, мимо магазинов. Но, если от улицы Героев Империи свернуть по Коронационной в сторону отеля, то... Ну, что тут говорить, крюк, конечно, приличный, однако, погода хороша, настроение располагающее, и никакого риска снова оказаться под словесным обстрелом мадам Сайнерс. А самое главное...
Но об этом тсс, тсс! Мистер Рок не виноват, что подвержен обычной человеческой слабости!
Неторопливо он двинулся в сторону Коронационной. Вот и дом доктора Лаенга... Этот-то, наверняка, дома. Мистер Рок даже подумал, не зайти ли, чтобы рассказать о своём ночном испуге, вызванном всего лишь картинкой? Но, с другой стороны, зачем торопить события? Договорились же, через три дня – вот через три дня и расскажет! Кто знает, что ещё к тому времени накопится... А про картинку можно и с господином Валеами поговорить.
Сегодня утром (или, точнее, в полдень) с помощником мэра не то, что поговорить, не удалось даже увидеться! Мистер Рок позорно проспал завтрак, хотя, в момент пробуждения, ему казалось, что за окном раннее утро. Взгляд на часы окончательно развеял и это заблуждение, и остатки сна, а заодно и надежду на встречу с господином Валеами. Плюс во всём этом был один — раз уж встреча всё равно сорвалась, мистер Рок решил не торопиться и привёл себя в полный, идеальный порядок. Это не дало ему утонуть в размышлениях и, кстати, значительно подняло настроение, которое в такой ясный, солнечный день иным быть просто не могло!
Внизу, в столовой, он застал одиноко трапезничающих Луисса и Ленеоппу. Оба смутились, хотели, было, накрыть гостю отдельный стол, но мистер Рок пожелал к ним присоединиться с такой подкупающей искренностью, что Ленеоппа махнула на всё рукой, сбегала за приборами, а Луисс придвинул стул.
Еда была очень простая, совсем не та, которую подавали мистеру Року, как гостю, но не менее вкусная. Хотя, наверное, спроси его кто-нибудь, и оказалось бы, что самым приятным и вкусным в этой трапезе было уютное и спокойное ощущение чего-то семейного, домашнего, из-за чего и разговор сложился самый добродушный, ни о чём. Словно все друг друга давно знают, обо всём сто раз переговорили, и теперь сидят, смотрят за окно на прекрасный день, и нет у них надобности что-то обсуждать, из-за чего-то горячиться, что-то выяснять... У них, здесь и сейчас, всё хорошо!
Мистер Рок, уже в который раз, был страшно благодарен!
От Луисса он получил записку господина Валеами, в которой тот оговаривал встречу на сегодня, на девять вечера. Это означало, что весь оставшийся день в полном распоряжении мистера Рока, поэтому можно было снова попытать счастья у Мебиса.
И вот теперь, шагая в сторону Коронационной улицы в самом распрекрасном настроении, он миновал дом доктора Лаенга, подгоняемый тем же чувством, которое его вообще повлекло по этому обходному пути.
Впереди ждал белый с позолотой особняк!..
Увы! Такова человеческая природа. Сказали бы мистеру Року, что красавица, живущая там, сама добродетель, возможно, пыл бы его и поубавился. Но слова «плохая женщина» будоражили! Он никак не мог объяснить, чем именно, однако, чем ближе подходил, тем больше ощущал себя ребёнком, готовым раскрыть подарок. Она ведь снова могла пройти за окном и, чем чёрт ни шутит, задержаться около него на мгновение... Или, что было бы совсем уж невероятным везением, прекрасная госпожа Кантара могла именно в эту минуту выходить на прогулку, по делам, в какой-нибудь, чёрт его дери, магазин! Может, даже в ту самую парфюмерную лавку!.. О-ооо! Тут бы мистер Рок не растерялся! И плевать бы ему тогда на противную сумасшедшую тётку из окна, тем более, что дорога до клуба через магазин гораздо короче...
Но, тсс! Вот и особняк!
Ах, как жаль! Все окна плотно зашторены!
Впрочем, оставался ещё вариант с прогулкой... Вот, сейчас... Шаг, другой, третий... Нет! Мимо!
Из особняка никто не вышел, не выглянул, и мистеру Року ничего не оставалось, как идти дальше, теряя время на этом длинном пути, хотя, с другой стороны, никто не мешает вернуться и сократить путь вдвое!
Он добрёл до особняка Тревелипа Кия, элегантно и рассеянно посмотрел вокруг, потом на часы и, изобразив всем обликом забывчивость, быстрым шагом двинулся обратно, ибо внутренний голос прошептал: «Ничего страшного, прогуляешься... ещё разок...»
2.
Если бы мистер Рок помнил о себе чуть больше, он, наверное, удивился бы тому, как много из прежней жизни осело в его голове поговорок о внутреннем голосе, вроде того, что, этот голос, лишнего не присоветует, что всегда надо слушаться первых порывов, к которым он призывает, ибо они самые верные, и дальше в том же духе.
Всё это могло прийти ему в голову в тот момент, когда, возвращаясь в полном разочаровании по улице Имперских героев, он увидел господина Мебиса, отпирающего калитку своего дома.
«Что ж, хотя бы здесь получилось», – подумал мистер Рок и окликнул художника. Тот обернулся, щурясь на солнце, но тут же худое его лицо округлилось улыбкой.
- Мистер Рок! – завопил Мебис, раскрывая объятья. – А я всё думаю, зайдёте вы ко мне или не зайдёте? И, надо же, зашли! Я рад... Правда рад! Вот только угостить вас нечем... Разве что картинами, ха-ха! Но, если вы не любитель духовной пищи, можем куда-нибудь пойти...
- Я второй день сюда прихожу, дорогой господин Мебис, как раз за ней, – сказал мистер Рок, подходя. – Как раз за пищей духовной, после которой намерен попотчевать вас земными наслаждениями... Я ваш должник, помните? Зуб за зуб, ужин за ужин...
- О-о-о, вспомнили! – засмеялся Мебис, шагая по утоптанной в снегу дорожке к своему фантастическому дому-тыкве. – Нравится вам моё обиталище? Я сам рисовал эскизы жилья, которое хочу иметь, и вот, полюбуйтесь, в точности такое, как надо!
Мистер Рок, уже вблизи, осмотрел строение.
Ни на какой другой дом похожим оно не было, как, впрочем, и на дом вообще. Во-первых, почти круглое, во-вторых, выкрашено.., точнее, расписано, в цвета яркие, жизнерадостные, но в общем-целом вызывающие почему-то, то ли тревогу, то ли настороженность, а если быть совсем точным, скорее ощущение уже виденного в других обстоятельствах, и там всё это, действительно, было тревожным, а здесь чувствовался только отголосок.
- Странный дом, – пробормотал мистер Рок, задирая голову к крыше, где топорщилось множество каких-то шипов, из-за чего крыша отдалённо напоминала скорлупу от созревшего каштана.
- Это с одной из моих картин, – сказал Мебис и распахнул дверь. – Входите, мистер Рок! Здесь, правда, пахнет красками, но я уверен, после вашего посещения, ещё пару дней сюда можно будет приглашать даже дам, хе-хе! Такой аромат от вас, что, боюсь, впаду в романтическое настроение и напишу какую-нибудь кисельную пастораль в духе Ватто!
Он прошёл в просторное, но наполовину страшно захламлённое помещение, полностью повторяющее внешние очертания дома, (с той лишь разницей, что стены тут были выбелены), и, полуобернувшись, спросил:
- Вы помните Ватто?
- Нет, – покачал головой мистер Рок. – Подозреваю, что я его даже не знал.
- Ну и хорошо! – вскинул узловатый палец Мебис. – Искренне вам этого желаю.
- Такой плохой художник?
Вместо ответа Мебис посмеялся и принялся сбрасывать с крошечного диванчика какие-то тряпки, коробки и несколько кистей устрашающего размера. Эти кисти он не сбросил, а сначала осмотрел с таким видом, словно первый раз увидел, потом показал их мистеру Року.
- Я ими дом расписывал... Надо же! Помыл, положил сушиться, а потом, похоже, забыл... Хорошо, вы зашли, а то бы, хе-хе, и вовсе не нашёл!
Он повертел головой, заметил более-менее пустое место на столе возле окна и перенёс кисти туда, потом вернулся, дочистил диван и, пометавшись немного в поисках, даже застелил его куском холстины.
- Ну, вот, садитесь! А я на своё любимое место...
Любимым местом оказался очень старый складной стульчик, который Мебис извлёк из-под высокого мольберта, укрытого красивой и явно дорогой тканью. Судя по очертаниям, ткань скрывала не столько мольберт, сколько картину, стоящую на нём.
- Это пейзаж из окна отеля? – спросил мистер Рок, кивая в сторону мольберта.
Мебис, с пыхтением раскладывавший стул, проследил взгляд гостя и вдруг выпрямился, словно хотел ещё и собой прикрыть спрятанную картину.
- Нет... Нет, это не то... Пейзаж я вам сейчас покажу.
Он бросил стул и поспешно направился к стене, вдоль которой стояли картины, картины и картины. Все они были отвёрнуты, выставляя напоказ деревянные крестовины подрамников и рыжевато серые оборки набитого холста. Отдельной стопкой отвернулись доски, проложенные плотной бумагой, но ни одна из картин, или досок не висела на стене, хотя по белым стенам, тут и там, торчали крепкие крюки.
- Довольно странно, – заметил мистер Рок, – я почему-то думал, что у вас всё будет завешано картинами.
- Нет, нет! – махнул рукой Мебис, – сейчас я снял... Пока пишу новое, не хочу отвлекаться. Потом что-нибудь повешу.., может быть.
Он подтащил несколько холстов к единственной свободной стене и, расставляя вдоль неё, пояснял:
- Здесь самое хорошее освещение. Я тут, одно время, взялся писать натюрморты и ставил натуру только сюда... Видите, стена, как жемчуг, на её фоне всё играет... Но потом надоело. Не моё... В смысле, натюрморты... Мёртвая натура, она так и есть, мёртвая. Зато картины только тут и показывать...
Мебис продолжал ещё что-то говорить, но мистер Рок уже не слушал. При виде первых же, повёрнутых к нему лицом холстов, стало уже не до болтовни художника!
Пейзаж, виденный из окна отеля, мистер Рок узнал сразу, хотя общим с реальностью у него был только невероятный, далёкий простор, да ещё, разве что, сиреневые, таинственные горы над горизонтом и, клубящийся у их подножия, лес. На первом же плане разворачивалось целое действие, которое требовалось рассмотреть, и мистер Рок сам не заметил, как оказался стоящим перед картиной на коленях.
- Что это, Мебис?! – спросил он, не замечая за потрясением, что обращается к художнику так фамильярно. – Это Мидегод?
Мебис, еле скрывая удовольствие, поскрёб за ухом.
- И да, и нет. Я, видите ли, очевидную реальность не пишу... Чего её повторять? Иди и смотри! И я тоже хожу и смотрю... Но, когда увижу.., когда РАССМОТРЮ, тогда и начинаю писать! Вот, хоть вот здесь…
Он нагнулся, оперся одной рукой о колено, а другой ткнул в соседнюю картину. Там, в золотисто охристых тонах, была изображена пустынная каменистая дорога под высоким небом, кое где украшенная по обочине чахлым кустарником. По дороге двигалась процессия нарядных людей с пальмовыми листьями, охапками цветов и зелёных веток в руках. И были они такими яркими, такими заваленными этой зеленью, что казалось вся природа, существовавшая когда-то вокруг этой дороги, собралась в руки её участников. Люди шли по дороге, явно что-то празднуя. Женщины несли в корзинах сорванные плоды, щедро переложенные листьями, мужчины надрывали животы гигантскими тыквами и арбузами, а на заднем плане вообще высился целый воз битой дичи и домашнего скота. Но взгляд, прежде чем до него добраться, блаженно тонул в сверкающем золотом убранстве женских причёсок, в пестроте и разнообразии их нарядов и в лоснящихся здоровьем и довольством лицах мужчин.
- Видите, мистер Рок, это я придумал на нашем прошлогоднем праздновании дня Мидегода, – пояснил Мебис. – У нас тут в этот день такое творится, что страшно смотреть! Сам праздник предпочитаю не видеть, дома сижу, но, когда вокруг такое, поневоле, что-нибудь, да увидишь. Расточительство доходит до полной бессмысленности, и каждый год кажется, что дальше уже некуда, но нет.., находятся лазейки! И вот я подумал, что подобной глупости везде хватает! Усилия, таланты и время, которого так мало, растрачиваются ради, всего лишь, иллюзии торжества и такой же иллюзии радости! Тогда как самое главное – то, что вечно и могло бы быть неиссякаемым, превращается в пустынную дорогу... А это, – он показал на следующую картину, – тоже не думайте, что именно Мидегод, хотя в чём-то похоже, но и от такого, по сути, никто не застрахован...
На картине изображена была то ли площадь, то ли просто широкая улица, заполненная людьми так густо, что мистер Рок не сразу понял, о чём художник хотел рассказать. Люди ели. Просто ели что-то, собравшись группками и поодиночке, причём делали это всеми мыслимыми и немыслимыми способами, изображёнными Мебисом весьма замысловато. Одни чинно сидели за столом, длинным и по-праздничному украшенным, другие пристроились на ступенях окрестных зданий, под решётками оград, крайне неудобно на ветвях деревьев, а то и вовсе на земле. Да и ели тоже, кто из тарелок, кто с ладони, а иные, встав на четвереньки, выбирали какие-то крохи из травы. При этом, мистер Рок заметил, что только одна пара, забравшаяся на ветку высокого дерева, кормила друг друга, остальные, даже те, кто сидел за праздничным столом, поглощали еду обособленно, порой закрываясь от других, или прячась за кудрявые кусты с весёленькими цветочками.
Эти мелкие сюжеты были невероятно живые, остроумные и прописаны так славно, что, блуждая по ним взглядом, мистер Рок совсем не сразу наткнулся на группу под колоннадой большого здания, где-то у самого края картины. Тут царила абсолютная роскошь в нарядах, но ели роскошные люди прямо руками, черпая варево из покрытого жиром котла. Каждый держал в руке маску на палке, которой прикрывал лицо, и видны были лишь испачканные по локоть руки, да потёки какого-то рыжего соуса, капающего из-под масок на салфетки на груди едоков. Их позы были напряжены, напоминали фигуры какого-то сложного танца, выглядели неестественно и, несмотря на роскошь, довольно мерзко. Мистер Рок поймал себя на том, что испытывает одновременно и неприязнь к ним, и досаду на художника, изобразившего вот так вот, слишком в лоб...
- Противно, да? – спросил Мебис, внимательно следивший за выражением его лица.
- Нет, – пробормотал мистер Рок. – Знаете, Мебис, ваши картины вызывают только одно желание, рассмотреть их во всех подробностях, подумать и снова рассмотреть.
Взгляд его снова вернулся к пейзажу.
- Вот тут, например... Это же чудесно и непостижимо! Я вижу людей, которые косят траву на поле у самого леса, хотя до него так далеко! Вижу крохотный ручеёк у края дороги.., следы от колёс, женщину, что прилегла отдохнуть. И, хотя лежит она в высокой траве и почти не видна, я всё равно её вижу! Но как?! Как вам удаётся всё это?!..
- Это воспоминание, – сказал художник, тоже глядя на картину. – Я смотрел в окно и вдруг вспомнил, что жизнь бывает и такой. Не в том смысле, что раньше здесь было лучше, нет! Я Мидегод всегда знал таким, как сейчас. Но это поле, этот лес, из которого вы пришли... У меня тогда как-то странно одно на другое наложилось, и вот... Написал за два дня, чего давно уже не делал, и с таким вдохновением, что, кажется, даже не ел ничего! Вам такое состояние знакомо?
- Да, да, – пробормотал мистер Рок, вряд ли слыша вопрос.
Он не отрывался от картины. И чем дольше смотрел, тем понятнее становились слова о том, что надо не только смотреть, но и РАССМОТРЕТЬ.
Это широкое поле, которое до сих пор помнилось океаном снега и холода, вдруг оказалось тёплым и живым, наполненным звуками, деятельностью, запахом какого-то дивного сада... Это была мечта усталого, замёрзшего и ничего не понимающего мистера Рока, которому предлагалось помнить и держать в голове, что жизнь бывает и такой!..
- Послушайте, Мебис, а ведь я ваши картины уже видел... Не эти, а другие, но видел точно! Мне же всё тут знакомо! И то, как вы пишете деревья, и люди, и этот голубой цвет, и... даже дом ваш вспомнился, как уже виденный на тех самых картинах!.. Вы что, были знаменитым художником?
Мебис внезапно сморщился, будто его замутило. Не отвечая, принялся очень сосредоточенно убирать картины обратно к стене, а когда закончил, вернулся к раскладному стульчику и опустился на него с видом смертельно уставшего.
- Мистер Рок, вы попали в город, где существует очень много правил, и они, как пузырьки на аптечных полках, расположены в наших умах по степени их важности. Кто-то скажет, что у него на самой верхней полке, как первейшее правило Мидегода, лежит респектабельность, кто-то, что преданность мэру, и так далее, с сотней вариаций, в зависимости от привычек и прихотей того, кто говорит. Но, что бы ни лежало на верхних полках, над ними существует одна, единая для всех, и на этой полке тоже одно, непреложное правило: в этом городе не принято расспрашивать о прежней жизни.
- Почему? – вырвалось у мистера Рока.
Мебис печально посмотрел на него и усмехнулся.
- Потому что мы её не совсем помним...
3.
Мистер Рок с минуту осмысливал сказанное.
- То есть, как не помните? – вымолвил он, наконец. – Вы, что же, все сюда попали, как я?
- Нет, конечно же, не так.
Мебис помотал головой и со странным выражением покосился на окно.
- Как бы это объяснить?.. Мы своё прошлое забыли по доброй воле. Каждый оставил только какую-то часть.., фрагмент, понимаете? Как в книге. Там ведь тоже, как правило, описан только эпизод, промежуток времени, вырванный из целой жизни. То, что было до и после, вроде бы, присутствует, но не явно. Вот так и у нас. Каждый что-то себе оставил, а остальное, вроде бы, забыл. Штору задёрнул и оставил за ней...
- Но разве можно забыть по прихоти? – спросил мистер Рок.
- Можно. – Мебис вздохнул на отставленные к стене картины. – Главное при этом не вспоминать, тогда точно забудется. А если вдруг что.., если как-нибудь само всплывёт, то избавиться поскорее. Излить вон на холст и отвернуть к стене. Никому от воспоминаний лучше не становится, и вы, когда вернёте себе память, сможете в этом убедиться.
Мистер Рок хотел сказать, что совсем без памяти тоже не сахар, но не стал. Вместо этого опустился на диван, закинул ногу на ногу и спросил безо всяких ухищрений.
- Вы об этом хотели меня предупредить тогда, за ужином? О том, что не помнить лучше, чем помнить, или имели в виду ещё что-то?
Поникшая было фигурка Мебиса встрепенулась. И без того костлявая и нелепая, она стала ещё костлявей и нелепей, когда, выпучив на мистера Рока глаза, художник вытянулся на своём стульчике и вздёрнул бородёнку в полном непонимании вопроса.
- Кого предупредить?! Я?! Когда? О чём?.. Я и не думал вас о чём-то предупреждать! Что вы, мистер Рок! С какой стати? Вы вообще, с чего вдруг так подумали?!
- Вы говорили о сердце, – гнул своё мистер Рок.
- Да не говорил я!
Мебис соскочил со стульчика и снова бросил странный взгляд за окно. Он принялся страстно убеждать, что не имел в виду ничего такого! Что говорить про сердце ещё ничего не значит, и увидеть в этом намёк на что-то можно только при сильном желании это что-то увидеть! Но мистер Рок не поверил ни единому слову. Мебис стал слишком непохож на самого себя и слишком суетлив в словах, чтобы можно было принять его недоумение за искреннее. Он врал и, конечно же, только ради того, чтобы ни о чём таком с мистером Роком больше не разговаривать, потому что, или знал, или догадывался о том, что это было под запретом. Скорей всего, в прошлый раз ему выговорили, а то и пригрозили, вот он теперь и старается...
Дальше можно было ни о чём не спрашивать, но мистера Рока это почему-то успокоило. С одной стороны, он убедился, что не преувеличивал, когда строил разные догадки о том, что здесь, в Мидегоде, его знали и, может быть, даже ждали. А с другой, глядя сейчас на этого милого, разволновавшегося человека, вдруг подумалось, что, если ко всем прежним подозрениям приставить плюс вместо минуса, тогда запросто может получиться, что его не обманывают, а оберегают!
Да, да, почему бы и нет! Если все, живущие в этом странном Мидегоде, забыли свои жизни, то, возможно, это является неким условием для получения, так сказать, вида на жительство? Вдруг и сам мистер Рок дал согласие на жизнь здесь, но с потерей памяти переборщил, и теперь все пытаются помочь ему с адаптацией! Тогда разъясняется и странная история с банковским счётом. Если он собирался перебраться в Мидегод, вполне естественно предположить, что и средства заранее перевёл, а господин Дорш, как и все тут, лишь разыграл перед беспамятным мистером Роком невинную сценку с поиском его вклада... Да и Струкроп костюмы не просто так заготовил! Он даже мерок с мистера Рока не снимал, а вся одежда сидела, как влитая! И тётка безумная, которая орала, что его сюда заманили, тоже, может быть, имела в виду совсем не то.., а вот рот ей заткнули, как раз из-за того...
«Отличная версия!», – заключил мистер Рок и широко улыбнулся Мебису. Тот улыбку заметил. Запнулся на полуслове, поскрёб бородёнку и виновато опустил глаза.
- Я, мистер Рок, тогда выпил много, уж простите. А когда выпью, то плету всякую чушь и вообще, мало что потом помню...
Художника сразу стало жалко. Чтобы не смущать его дольше, мистер Рок шутливо заявил, что готов проверить это прямо сейчас в любом заведении, где подают приличную выпивку.
- К тому же, я проголодался, – добавил он, вставая с диванчика.
Мебис даже не попытался скрыть облегчение. Шумно выдохнул, попросил дать ему минутку на сборы и в мгновение ока натянул на свои щуплые плечики огромный меховой тулуп.
- А эту картину не покажете? – спросил мистер Рок, указывая на спрятанный под тканью мольберт.
Художник, уставший от вранья, посмотрел на него почти с отчаянием, немного помялся и выговорил совсем другим тоном:
- Не сейчас... пожалуйста.
4.
В отель решили не ходить. Повеселевший на улице Мебис заявил, что стряпня Ленеоппы, конечно, прекрасна, но не мешает узнать и другие места.
- Я уже был в «Людских страстях», – сказал мистер Рок.
Мебис с пренебрежением отмахнулся.
- Там слишком на виду. Покажу вам сегодня заведение тихое, мирное, где никто не привяжется и не навяжется. Сам хожу туда исключительно за душевным спокойствием.
- А в библиотеку мэра зачем ходите? Я, простите, узнал от Ленеоппы.
- О! Туда за вдохновением.., – Мебис мечтательно прикрыл глаза. – У господина Тиффо огромная коллекция книг по искусству! Я много смотрю, много читаю, знаю почти всё, что было создано человечеством и, знаете к какому выводу пришёл? Нет искусства плохого и хорошего, а есть созданное и сделанное.
- В чём разница? – не понял мистер Рок.
Вместо ответа Мебис подёргал бородёнкой в разные стороны, словно что-то высматривая, и удовлетворённо хмыкнул. Они как раз проходили мимо лаборатории доктора Лаенга, во дворике которой лежали аккуратной стопочкой дрова. Художник на мгновение остановился, вынудив остановиться и мистера Рока, потом подошёл к статному дереву, росшему неподалёку.
- Вот это созданное, – сказал он, положив руку на покрытый изморозью ствол, – а там сделанное, – кивнул на поленницу. – Одно сгорит в ближайшие дни, а другое даст семена, и век его никогда не завершится. Вот и вся разница.
Они пошли дальше.
- Дрова дадут тепло, – заметил мистер Рок, прошагав в молчании какое-то время. – В этом ведь тоже есть хорошее...
- Для того, кто сидит у огня, несомненно, – пожал плечами Мебис. – Но чуда в этом нет, а мы с вами об искусстве, которое чудо само по себе. Вы, кстати, не замечали, что «Творец» звучит миролюбивее, чем «Бог». В слове «Бог» есть что-то воинственное и строгое, что напоминает мне нашего падре Сала... Вы его уже видели?
Мистер Рок кивнул. Ему очень хотелось поговорить о Боге и о прочитанной вчера Библии, но впереди замаячил белый особняк госпожи Кантара и он уже ничего не мог с собой поделать — весь разум и всё внимание мгновенно перетекли в глаза и оставались там всё время, пока особняк был в поле зрения.
Увы, в этот раз тоже не повезло, ни с окном, ни с выходом обитательницы особняка на прогулку, из-за чего обоняние, осязание и прочие чувства подключились не сразу.
- Вы меня не слушаете? – пробился сквозь огорчение голос Мебиса.
- Нет, нет, почему же, слушаю и очень внимательно! – встрепенулся мистер Рок, выдавая себя некоторой суетливостью ответа.
Но Мебис придираться к мелкому вранью собеседника не стал, лишь бросил через плечо короткий взгляд на белый домик и еле заметно пожал плечами.
- Я говорил, что творцы среди людей угодны Богу не меньше священников, а то и более, ибо они в большей степени выполняют предназначенное человечеству! Есть творцы абсолютные, их обычно называют гениями, и такие творят осознанно, с полным пониманием того, что слушать надо не здесь, а там, – Мебис постучал себя сначала по голове, потом потыкал пальцем куда-то вверх. – К сожалению, судьба у всех такова, что заниматься чем-то другим они не могут, поэтому, наверное, рождаются крайне редко, один, два в эпоху, и всё... Такие, как правило, всегда честны, ибо платят за гениальность жизнями, а это цена очень дорогая! Ложь столько не стоит. И даже если захочешь солгать, всё равно не получается... То есть, получается, конечно, что уж тут.., грехи в свершениях легки.., но у гения даже ложь выходит одной из сторон правды. Так-то вот... А есть другие творцы. Я бы назвал их трансляторами Они тоже могут считаться гениями, но, в отличие от первых, не понимают, откуда что взялось. Сакральное от них скрыто и оно им диктуется свыше, чтобы процесс не прекращался, чтобы постоянно создавалось то, что рождённый творец-гений потом прочтёт, увидит, воспримет и, по особому родовому наследованию преобразует в высочайшее искусство!.. Но вы всё равно не слушаете и вам, кажется, стало ужасно скучно.
- Нет. Простите, я просто отвлёкся...
Мистер Рок потёр лоб и едва не спросил о прекрасной даме из белого особняка, но подумал, что сейчас этот вопрос прозвучит неуместно и снова решил приврать.
- Вы упомянули падре Сала, а я вспомнил, что встреча с ним прошла не слишком удачно, и это меня удручает... Вчера всю ночь читал Библию, хотел бы поговорить об этом с человеком знающим, но падре вряд ли пожелает встречаться со мной снова.
- Падре Сала.., – задумчиво пробормотал Мебис. – Он ни с кем из живущих здесь встречаться не хочет.
- А во время службы?
- Здесь никто не ходит в церковь, мистер Рок. Падре служит сам себе. А ещё, знаете, что я о нём скажу? Он тут единственный, кто отказался что-либо забывать.
________________________________________
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/04/1569