Виталий – сколько помнит себя – всегда просыпался рано. Ещё в детстве его стариковские замашки радовали родителей. «Будет добрый хозяин!» – подмечали и соседи. К завтраку помощник, если надо, наколет и принесёт к печи дров, натаскает воды домой и скотине. Без подсказок накосит травы телёнку и корове.
После армии он вернулся домой. Стали уже подыскивать ему невесту. Но в родной Поповке долго не задержался. Погулял, как полагается, с ровесниками недельку-другую и отправился пешком за пятьдесят километров на заработки в шахтёрский посёлок.
Провожали Виталия в люди скромно. В послевоенные годы не пошикуешь: всюду недостаток. За околицей села обнялись. Мать заплакала, утирая слезу кончиком косынки. Отец на прощанье пожал руку и сказал:
– Сынок, ты б там под землю не опускался.
– Виталя, отец правильно говорит. Ты – парень трудолюбивый, завсегда копейку на житьё заработаешь. Не спеши, осмотрись. В строителях себя попробуй, глядишь,
и комнатёнку какую-нибудь дадут, жену себе по сердцу сыщешь, – напутствовала мать.
– А потом со своим семейством к нам старикам приезжайте. Понял?
– Понял, отец.
– А пуп надорвать ещё успеешь. Шахта она и есть шахта. Раньше её называли каторгой.
– Спасибо, родители, вам, что родили, вырастили и благословили меня на самостоятельную жизнь. Пойду свой рубль зарабатывать, свою семью создавать.
– С Богом, сынок, – тихо сказал отец.
В знак согласия мать кивнула головой и вслед трижды перекрестила единственного сына.
Трудно и опасно в любые времена было добывать из глубоких забоев уголь. Но большие по тем временам заработки манили деревенских парней. Глядя в день получки на дружные бригады шахтёров, выпивавших в местной столовой, неоперившихся ещё ребят брали завидки. Туда иногда заходил и Виталий со своими дружками строителями. Свободных мест в такое время не было. Потягивая около буфета свежее пиво, они с завистью смотрели на залихватский шум и гам вокруг столов, на сизую дымку от ароматных папирос «Беломор». Частенько в столовой случались потасовки. Когда они принимали крутой поворот, Виталий со своими дружками спешили убраться от быстрых на кулаки шахтёров.
Когда Марьяна – жена Виталия – забеременела вторым ребёнком, в небольшой кухне он за ужином объявил:
– Доработаю месяц на стройке, пойду к начальнику шахты и попрошусь в забой.
– Ой, Виталь, опасно-то как: на той неделе схоронили одного проходчика.
– Работать, Марьяна, везде опасно и нелегко. Вон и на стройке тоже в прошлом году монтажник разбился. У нас с тобой скоро пополнение ожидается, надо думать, как детей поднимать станем.
– Эх, – вздохнула хозяйка, – так-то оно так.
Когда первенец Виталия Колька пошёл в школу, три годика исполнилось второму сыну Володьке. Как-то, пребывая в хорошем настроении, хозяин похвастался за столом:
– Вот, мать, и дети подросли, пойду и я в школу учиться.
– Да ты что выдумал? Двое детей на руках, устаёшь на работе, да ещё – за учебники.
– Надо. Начальник нашего участка на собрании говорил, что надо повышать этот, как его, общий уровень. Так что пора идти в вечёрку. Пойду в шестой класс. Может, потом в чём и сыновьям помогу.
– Смотри, ты хозяин, тебе виднее…
– Виталий, сходи к мастеру, узнай, почему до сих пор крепёж не подвезли. Мы итак уже на полтора метра ушли дальше положенного. Стойки, скажи, нужны позарез.
– Счас, бригадир, мигом.
– Быстрей. Работа, скажи, встала. Потом с нас же план будет требовать.
Уже привыкший к шахте, он повернулся и поспешил искать начальника. У шахтёров под землёй два врага: газ и плывун. Они сродни друг другу в том, что могут появиться неожиданно в любом месте. Что и как заложила мать-природа в своих недрах, человеку до поры до времени неизвестно. Но горе эти явления приносят непоправимое.
Виталий шагал по шпалам в хорошем настроении. Скоро он заменит уходящего на пенсию звеньевого. Какое-никакое, а повышение, признание в нём нового лидера, ответственного человека. Он поднял вверх лампу, чтобы освещать лица встречных, но мастер пока не появлялся.
Сзади зазвучал знакомый сигнал подземного электровоза. Его фары светили ярко, отчего в глазах немного потемнело. Когда поезд из виду скрылся, Виталий скорее почувствовал, чем услышал за спиной неприятный шум. Быстрый полуоборот головы подтвердил его худшее предположение.
После прохода электровоза, когда штрек подвергся механическому воздействию, из левой стены выскочил плывун. Насыщенные водой рыхлые отложения, тысячи лет под давлением дремавшие в подземелье, почувствовали свободу. Тысячи тонн плывучей грязи хлынули по штреку.
Горняки называют его и шаманом, и колдуном, и подземным чёртом. А это - дремлющий тромб земли. Лучше всего его не будить. Ну а если тронул, милости не жди. Плывун, хотя и не вода, а, сорвавшись с цепи, бежит по свободному пространству быстро.
Текучий грунт тяжёл. Он, растекаясь по горным выработкам, хоронит сначала под собой рельсы со шпалами, потом пустые и полные вагонетки и, застигнутых врасплох работающих людей.
Так быстро в своей жизни, даже в армии, Виталий не бегал никогда. С каждым мгновением суглинистый подвижный мокрый грунт, освобождаясь из плена, набирал силу. Плывун, как зверь, гнался за Виталием, пока не прижал его к глухой стене. Вязкая, скользкая масса обволокла горняка до пояса и на мгновение остановилась. «Наверное, даёт попрощаться с жизнью», - подумал Виталий. Немного опомнившись, он глянул на себя. Когда и как оказался голым не знал, куда делся противогаз, не помнил.
Прижатый мокрой землёй к холодной стене, он поднял руки вверх, словно сдаваясь на милость стихии. Но разве это могло помочь. Скорее это был последний шаг отчаяния: инстинкт самосохранения.
После короткой паузы плывун снова заговорил, но уже слабее он поднимался выше. Виталий посмотрел влево и увидел знакомого шахтёра. Они смотрели выпученными глазами друг на друга, трезво оценивая сложившуюся обстановку. Виталий закрыл глаза, готовясь к мучительной смерти. Ещё в тлеющем сознании искоркой мелькнули слова родителей: «Без нужды не лезь в каторгу, ещё успеешь надорвать пуп». Теряя сознание, сын ответил им:
– Если б только пуп.
Очнулся Виталий в шахтном медпункте. Не совсем осознавая обстановку, повернул голову. Поодаль, прямо в проходе коридора на бетонном полу, лежали несколько шахтёров накрытые с головой белыми простынями. На топчане с красными глазами сидели перемазанные грязью и угольной пылью два горняка. Их поддерживали за плечи и приводили в чувства. К нему подошла медсестра и спросила:
– Как себя чувствуешь?
– Слава Богу, вроде живой, – ответил Виталий, не веря, что он жив.
А в длинном мрачном коридоре уже всхлипывали, плакали и выли одновременно шахтёрские жёны. Ни взрыва, ни пожара, ни обвала, а сколько жертв. Сила плывуна непредсказуема.
Последствия бедствия ликвидировали за три дня. На четвёртое утро снова загудели вентиляционные насосы, подавая сжатый воздух в штреки, привычно закрутились большие колёса главного людского ствола. В забой, как и прежде, опустилась утренняя смена добывать уголь.