В деревнях почти возле каждого двора обустроена лавочка. Дело не хитрое: два столбика в землю, а сверху доска. Это – место и короткого отдыха, и наблюдательный пункт, и, конечно же, вечерних посиделок. Здесь, намаявшись за день, хозяева обсуждают планы на ближайшие дни. Глубокие старики с клюкой в руке, годные лишь встретить коров, на этой позиции и бодрствуют, и дремлют. А когда Луна выйдет на прогулку, мостится на прогретые доски молодёжь.
На лавочке, опершись на костыль, сидел самый пожилой представитель двора – Моисеевич.
– Моисеич, как живёшь-поживаешь? – поинтересовался проходивший мимо заведующий сельским клубом Пётр Буржа.
– Слава Богу, еще сижу, а не лежу. Да ты присядь, а то гонишь лошадей, аж пар идёт. Что там, в верхах, нового?
– Путин выступал по телеку.
– Значит, всё будет попутю.
– А ты откуда знаешь?
– Был Брежнев, при нём всё оставалось по-прежнему. Михаил меченый всю Россию искалечил, Ельцин Борис развёл алигархов-крыс. Мы шапку-то поменяли, а фуфайка и валенки остались.
– Интересные ты, Моисеич, даёшь характеристики.
– А что неправда?
– Примерно туда.
Моисеич не спеша достал вышитый кисет, вынул оттуда складку-книжечку из газеты. Аккуратно оторвал одну страницу и насыпал в неё махорку.
– Свой табак?
– В перестройку на последние деньги купил цельный бумажный мешок. Знаю, как в стране реформа, так нет курева. Помню, так ещё при Хрущёве было. А водка сейчас? Тьфу. А сигареты? Дым есть, а градусов нет.
– Да, водка не та. Ты прав, Моисеич.
– Не та, не та. Поганая. Выпьешь, а утром не знаешь, куда голову девать, в какую бочку сунуть. Лучше домашней не найти.
– Балуешься дед?
– Не скажу, что часто, но с ней веселее. Жить-то осталось каких-то восемь-девять десятков лет.
– Сколько, сколько? – удивлённо спросил собеседник.
– Шучу, Пётр.
– Да, вот ещё что. Кладбище наше – сирота. Говорил сельскому. Но, видимо, замотался, забыл. Напомни ему. Может, субботник устроит. Так и скажи, мол, старики просят.
– Скажу, Моисеич, скажу. Непоседа ты.
– Мужик завсегда беспокойство в душе имеет за общее дело. Да и за селом надыть приглядывать. А то…
– Это правильно.
– А ещё родники окрестные.
– Моисеич, на сегодня хватит. Ты и так мне столько поручений надавал.
– А как же, ты – наш депутат сельский.
Долог летний день. В жару после обеда село словно вымирает – отдых. Лишь легковушки и мотоциклы изредка снуют по асфальту.
Вечер. Утомлённое солнце движется к закату. На лавочку садятся дети Моисеича. А им уже за пятьдесят. Дочь Люська усевшись, скрестила на коленях руки. За ней, не спеша, – зять Панкрат с длинным хлыстом. Сегодня его очередь встречать коров.
– Люсь, завтра базарный день. Надо купить отцу тёплые боты. В воскресенье у него день рождения.
– Ой, а я и забыла. Поедем, поедем. Надо и внучатам что-то приглядеть. Обязательно прикатят.
– Картошку-то будем в этом году продавать? Скоро казаки приедут закупать.
– Накопали много: больше, чем в прошлом году. Конечно, будем. А чего не продать.
– А ещё в райцентре надо машину заправить.
– Ой, всё надо и надо.
– А ты хотела себе платье. Аль забыла?
– Помню. Скоро юбилей. Ох, как годочки летят. А когда-то вот на этом месте и зачиналась наша любовь.
– Помню, Люська, помню. Пойду коров встречать.
Открылась широкая калитка, и показался Моисеич. В руках он держал кисет со свежей махоркой. Присев на лавочку, довольно крякнул и улыбнулся. Ещё бы. Свойские градусы перед ужином поднимают настроение.
Луна пригласила влюблённых подышать прохладой ночи. На лавку уселась Валька – поздняя дочь Люськи и Панкрата. В школе она – уже в выпускном. А мысли, мысли совсем о другом: «Что же Колька не идёт?».
– Прости, Валька, опоздал. Пришлось подождать, пока соседи угомонятся, – он извиняюще улыбнулся и протянул ей букет цветов.
– Как обалденно пахнут. Спасибо, – уткнувшись в букет, произнесла она. И, спохватившись, добавила: – А я вот тебе яблок нарвала. Попробуй.
– Валька…
– Что случилось? – почувствовав волнение в его голосе, испуганно спросила она.
– Повестка мне пришла.
– В армию?
– Да. В субботу проводы, приглашаю, как невесту. Будешь ждать?
– Буду, Колька. – Застеснявшись, сказала она и вдруг решительно добавила: – Поцелуй меня.
После её слов Луна, смутившись, спряталась за облако.