Глава 5: Карма
В понедельник утром Хаус появился на работе в ещё более отвратительном настроении, чем обычно. На что окружающие, привычные к его причудам не отреагировали никак. Настроение от этого только ухудшилось и Хаус отправился вымещать его на своих утятах. Когда он ворвался в офис без трости, Форман вопросительно приподнял брови, Чейз моргнул и немедленно вернулся к заполнению амбулаторной карты, и только Кэмерон открыла, было, рот, но прежде, чем она произнесла хоть один слог, Хаус указал на неё и предупредил:
- Если это не о пациенте, ты уволена, - и рот тут же закрылся.
- Найдите мне дело, - велел он, открывая дверь в свой кабинет. - Вы знаете, что я люблю. Что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-нибудь мерзкое, что-нибудь крутое – с этими словами он уединился в своём кабинете и с головой окунулся в отлынивание от работы, в ожидании поступления интересного пациента или наступления Ледникового периода в Аду - что бы там ни было на первом месте.
На первом месте оказалась Кэмерон, которая влетела в кабинет, перед обедом, неся на лице выражение №4 - «озабоченность».
-Вы слышали? Вся больница гудит. Доктор Уилсон попал в автомобильную аварию, - объявила она, задыхаясь.
У Хауса оборвалось сердце, и он вынужден был напомнить себе, что его это не заботит. Сердце проигнорировало напоминание и скользнуло на уровень ботинок, когда он вспомнил, кто был «автомобилем» в «несчастном случае». «Сукин сын это заслужил, - сказал он себе. - Ублюдок только проявил себя во всей красе».
Он кивнул, подчеркнуто равнодушно, с удовлетворением отмечая, что Кэмерон моментально сменила выражение лица на №2 -«негодование»
- Ваш друг вчера попал в автокатастрофу, а вы даже не упомянули об этом? Вам всё равно?
- Не о чем говорить.
- Что, чёрт возьми, вы имеете в виду под «не о чем говорить»? – выражение её лица сменилось на №3 - «максимально возмущенное».
- Это значит, что поскольку ты работаешь на меня, а не на доктора Уилсона, его проблемы - не твоя забота. Это значит, что я не обсуждаю с тобой мою личную жизнь. А еще, это значит, что ты должна делать свою чертову работу, а не собирать больничные сплетни, - и Хаус, в надежде прогнать её наверняка, бросил в Кэмерон игрушечным автомобильчиком. Поскольку автомобильчик был подарком Уилсона, этот бросок должен был убить сразу двух зайцев.
Кэмерон без труда увернулась от игрушки, сердито фыркнула и с выражением лица №6 - «разгневанное» - развернулась на каблуках, чтобы уйти.
- Он не умирает! - крикнул Хаус ей вслед. - Так что держись от него подальше!
……………………………………………………………………………………………………………………………….
Позже, ночью Хаус сидел в своей квартире за фортепьяно, уставившись на пустой стакан и полупустую бутылку около него. Шесть небольших белых таблеток аккуратно расположились перед стаканом. Последний задержавшийся в квартире викодин, удваиваясь, отражался в блестящей полировке фортепьяно.
Он не играл. Квартира была тихой, тёмной, чистой и пустой. Такой же тихой, тёмной, чистой и пустой, какой была ранним утром, когда он вернулся домой. Никаких следов Уилсона, не считая остатков цыплёнка по-мароккански, которые он, само собой, не собирался доедать.
Теперь он знал, почему Уилсон, не смотря ни на что, всегда оставался с ним. Ублюдку нравилось наблюдать за результатом дела его рук вблизи
И ведь мог бы никогда и не признаться.
Хаус разжевал одну из таблеток и стал ждать наступления привычной бесчувственности.
…………………………………………………………………………………………………………………………………….
Вторник прошёл лучше, чем понедельник, но только немного, и только потому, что его команда, наконец, нашла ему более или менее интересного пациента. Нервное напряжение было так велико, что он нарушил стандартную процедуру, и, поразив всех, навестил пациента, не дожидаясь результатов стандартных тестов, проведенных утятами. Заставив остальных дожидаться в зале, он принялся изливать на пациента малую толику скопившегося внутри яда.
Бедный парень продержался почти десять минут прежде чем признался, что его подруга дала ему любовную микстуру, чтобы внести изюминку в их сексуальную жизнь. «Любовное зелье №9», которое Хаус извлёк из кармана пальто пациента, едва ли оправдывало своё название.
- В следующий раз, изюминки ради, лучше добавьте жгучий перец в ваш лубрикант, - посоветовал он.
- Вы не верите в магию, доктор?
- Нет, - категорически отрезал Хаус. - Но мне нравится идея кармы. Космического воздаяния.
Он вышел из комнаты и бросил небольшую бутылку Кэмерон:
- Протестируйте это.
Остальная часть вторника практически ни чем не отличалась от понедельника.
……………………………………………………………………………………………………………………………….
В среду днём Кадди перехватила его на входе, у сестринского поста.
- В мой кабинет!- скомандовала она.
Разъярённый стук её каблуков убеждал, что стоит послушаться, природное упрямство направило к дверям - на выход.
- Хаус! - окрик Кадди отрезонировал от стен клиники. - Это не просьба!
Её взгляд, когда она закрыла за ними дверь кабинета, не предвещал ничего хорошего, только боль и, пожалуй, часы в клинике, много часов и много боли. К тому же, на ней был глухой свитер, что только ухудшало прогноз. Хаус в пику, постарался, как можно развязней плюхнуться в кресло.
- Надеюсь, ты гордишься собой, - обвиняюще начала она, усевшись за свой стол.
- Абсолютно. На этой неделе я спас своего пациента в почти рекордное время.
Кадди наградила его испепеляющим взглядом;
- Я имею в виду Уилсона. Чем ты его избил? Тростью?
Хаус сделался скованным, как будто проглотил свою трость, свёл брови над переносицей и опустил глаза в пол. Внезапно узор на ковре стал для него чрезвычайно захватывающим зрелищем.
Кадди продолжала:
- Я вчера вечером проведала его. Прекрасная работа, Хаус, поздравляю, ты отлично справился с ролью «несчастного случая».
Хауса раздраженно дернул челюстью.
- Что он тебе сказал?
- Сказал, что разбил лицо о журнальный столик, - Кадди положила руки перед собой и сжала пальцы так, что суставы побелели. - Но я-то лучше знаю. Это ты его избил.
Хаус безуспешно попытался подавить дрожь.
- Ты не можешь это знать…
-Теперь - могу. Что это было? Полагаю, какая-то твоя незрелая выходка закончилась катастрофой?
- Я не думал, что ударю так сильно, хозяйка, - тонким фальцетом пропищал Хаус.
- Если бы вы это вместе спланировали, ты не сломал бы ему нос…
- Носы хрупки, Кадди.
- Добавить к этому, что последние три дня ты был невыносим даже больше чем обычно...
На сей раз Хаусу не удалось совладать с лицом - Кадди почти попала в точку.
- И я бы сказала, что он тебя спровоцировал! Разозлил до такой степени, что ты потерял контроль…
- Если привела меня сюда, чтобы отшлёпать за это, я бы предпочел реальное шлепанье - попытался огрызнуться Хаус, впиваясь в неё взглядом.
Кадди взгляд вернула, но от темы не отступила:
- И ты всё ещё злишься, - вздохнула она. - В конце концов, то, что он сделал для тебя…
- В конце концов, ЧТО он сделал для меня? – резко перебил её Хаус.
- Он забрал себе твою боль.
- Он вызвал её, - горько сказал Хаус и ссутулился в кресле, словно сделавшись меньше ростом.
- Что вызвал? - недоверчиво переспросила Кадди. - Твой инфаркт?
Хаус снова обратил взгляд к ковру.
- Тебе самому не смешно? О чем ты говоришь?
- О моей операции.
- О той операции, которая искалечила твою ногу? О той, которую ты успешно эксплуатируешь уже шесть лет, терроризируя меня и всю больницу?
Хаус перешел от изучения узоров на ковре к изучению интерьера кабинета Кадди. Лишь бы не встретится с ней взглядом
. Она встала и, перегнувшись к нему через стол, сказала, опасно низким голосом:
- Хаус – ты ИДИОТ. Ты прекрасно знаешь, что Уилсона здесь не было, что мы не могли с ним связаться…
- Это не то, что он сказал, - раздражённо откликнулся Хаус.
Кадди нахмурилась:
- Значит, он обманул тебя, сыграл на твоей вечной готовности поверить в худшее. В результате успешно замаскировал свой невероятный подарок тебе, а ты продолжаешь злиться на него. Включи уже мозги, приди в себя.
Хаус негодующе уставился в дубовую поверхность стола.
- Ты его видел?
- После выходных нет, - пробормотал он.
- То есть, после того, как избил его, - повысила голос Кадди.
- Да господи, Кадди… - попытался протестовать он.
-Ты не заслужил это подарок, - процедила она. – И, так как он не собирается возвращать ЭТО тебе, хоть, видит Бог, я и пыталась его убедить, - ему сейчас очень нужна помощь друга. И ты должен благодарить его, а не избегать, - она выпрямилась, скрестив руки на груди. - Иди к нему. И, как бы ни было чуждо тебе это понятие - извинись.
- Кадди…
- Иди!
Узкие, извилистые улочки предместья не позволяли Хаусу двигаться с желаемой скоростью и его мотоцикл капризно взрыкивал у каждого препятствия, разрушая сонную тишину вечера. Какой-то маленький мальчик восторженно замахал ему вслед, но Хаус сдержался и не махнул в ответ – крутые парни не машут никому. Ещё через квартал какая-то женщина неодобрительно зыркнула на него из-за мусорного бака. Хаус не остался в долгу и газанул особенно шумно.
Стандартные дома, безликие дворики, скучные люди - мир, идеально подходящий для Марка Уорнера. Как здесь выживает Стейси? Он припарковался перед одним из чуть более интересных домов квартала, нажал дверной звонок и закатил глаза, услышав из дома переливы Greensleeves.
- При… - радушное выражение на лице Стейси сменилось на недовольное в мгновенье ока - …вет, Грэг.
- Привет, Стейси, - в тон ей отозвался Хаус.
- Ты без трости?
Хаус переступил с ноги на ногу:
- Кетамин. Успокаивает лошадей, вызывает галлюцинации, уничтожает хроническую боль.
- Для чего из этого ты его использовал?
- Смешно, - Хаус прекратил переминаться. Он ехал сюда два часа, но так за это время и нее придумал, с чего начать.
- Чудесно. Приятно было повидаться, удачи с ногой – излишне оживлённо сказала Стейси и попыталась закрыть дверь.
Хаус протянул руку и придержал дверь:
- Один вопрос, и я оставлю тебя в покое.
Она остановилась и выжидающе посмотрела на него. Можно было заметить, что она прилагает усилия, чтобы казаться спокойной.
- Когда у меня случился инфаркт, где был Уилсон? - спросил он.
Стейси от изумления вытаращила глаза.
- Ты приехал только для того, чтобы спросить меня об этом?
Хаус прищурился:
- Постарайся не лгать. Хоть ты и хороша в этом - он знал, каким убедительным мог быть тот голос, бархатный и покоряющее-неопровержимый.
Она кивнула немного обиженно, но согласно.
- Мы сто раз тебе говорили, где он был.
Хаус наклонил голову и снова спросил:
- Скажи ещё раз, когда я в своём уме, а не под наркотой и с болью.
- Он был в Мэне со своей женой. В маленьком домике без телефона. Пытался спасти его брак. И от тебя в том числе, - сердито отрывисто выпалила она и снова попыталась захлопнуть дверь.
И снова Хаус удержал её:
- Он не имел отношения ко второй операции?
Стейси прекратила попытки закрыть дверь - наоборот, раскрыла её пошире и шагнула Хаусу навстречу:
- Теперь ты думаешь, что Джеймс каким-то образом причастен к той операции? Джеймс? Да ты параноик, Хаус. Все эти годы ты обвинял меня, но теперь тебе этого недостаточно, теперь ты хочешь обвинить и своего единственного друга тоже? – теперь она стояла почти вплотную к Хаусу, и её голос понизился разъяренного шёпота. - Я не говорила с Джеймсом, прежде чем подписать те бумаги. И не стала бы, даже если бы могла, потому что он попытался бы отговорить меня. Даже если бы это означало позволить тебе умереть. Из всех вопросов, Грэг, этого я ожидала от тебя меньше всего, - она отступила в дом и начала закрывать дверь.
- Его там не было? - снова тихо уточнил Хаус.
Стейси выдержала паузу.
-Очнись, Грэг. Не могу понять, почему он так предан тебе, но о таком друге как Джеймс многим приходится только мечтать. Можно только позавидовать.
Уилсон вышел на работу в четверг утром. Полускрытый декоративной колонной, Хаус смотрел, как он медленно хромает к лифтам, особенно медленно, потому что доброжелательные медсёстры и врачи то и дело останавливали его, чтобы выразить свое сочувствие. Хаус даже издалека видел, как сильно разукрашено синяками его лицо, но с тростью и портфелем он управлялся, похоже, отлично, и Хаус, удостоверившись в этом, отступил вверх по лестнице прежде, чем Уилсон мог его заметить.
Он видел, как множество людей - медсестры, врачи, санитары, швейцары, пациенты, рассыльные, и даже буфетчица – заходили со своим раздражающим сочувствием к Уилсону, минуя по дороге офис диагностики. Хаус сидел в кресле и бросал свой мяч, целясь в голову каждому проходящему, без разбора, и очень жалея, что стеклянная стена мешает этому мячу достичь цели. Правда, некоторых ему все-таки удавалось заставить испуганно вздрогнуть, когда мяч ударялся о прозрачную перегородку в нескольких сантиметрах от их головы.
В час дня Хаус поднял глаза от журнала, с помощью которого пытался отвлечься, чтобы увидеть, как Уилсон в пальто и с портфелем медленно движется к лифтам. Он почти поднялся, чтобы подойти и съязвить что-нибудь насчёт людей, работающих в режиме неполного рабочего дня, но остановился, вспомнив, что всё ещё зол на него. Вместо этого он наблюдал, как Уилсон, ожидая лифт, тяжело оперся на трость и опустил голову в позе, слишком хорошо знакомой Хаусу. Остатки гнева, таинственным образом, вдруг превратились в острый нож, полоснувший по сердцу. Сегодня был плохой день для его ноги. Только теперь она мучила Уилсона.
Хаус заставил себя расслабиться и отвернулся к компьютеру, чтобы больше ничего не видеть. Он раскладывал пасьянс, успешно, но бездумно, потому что мысли его в это время были далеко.
Стейси с её вкрадчивым голосом была искусна во лжи, но она никогда не могла лгать, глядя глаза в глаза. Не ему.
У Хауса перехватило дыхание. Пасьянс был моментально забыт. Потому что именно в эту секунду, как будто внезапно и привычно осенённый просто молчаливым присутствием Уилсона, он уверился окончательно и бесповоротно.
Кадди была права.
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Позже, ночью Хаус опять сидел за фортепьяно, уставившись на полупустой стакан и пустую бутылку около него. Три небольшие белые таблетки аккуратно расположились перед стаканом. Последний, задержавшийся в квартире викодин отражался, удваиваясь, в блестящей полировке фортепьяно.
Он не играл. Квартира была тихой, тёмной, чистой и пустой. Ни следа праведного гнева, который питал его всю неделю. Ни следа Уилсона.
«Уилсон был единственным человеком, которого он не обвинял», - Хаус с силой ударил правым кулаком в левую ладонь и снова почувствовал хруст носа Уилсона.
«Уилсон был единственным человеком, который не причинил ему боль», - Хаус с ненавистью посмотрел на свой предательский кулак и увидел, как мотнулась голова Уилсона от удара.
«Уилсон был единственным человеком, которому он доверял», - Хаус изо всех сил бил себя кулаками в отвратительно здоровое правое бедро, вспоминая, как приложил Уилсона об стену, раз и другой, пока тот не потерял сознание. Боль в сердце от этого воспоминания сделала физическую боль от ударов почти несуществующей.
Хаус сжал голову гудящими от ударов кулаками и со стоном покачал ей, отгоняя отвратительные картины воскресного вечера. Он мог лечить людей от безнадежных болезней, он был блестящим врачом.
И он был самым облажавшимся парнем во всём остальном.
……………………………………………………………………………………………………………………………………
В пятницу утром Кадди загнала Хауса в угол своего кабинета и, угрожая телесными повреждениями и переносом парковки к внешним пределам больничной стоянки или даже к границам Принстона, убедила его потратить два часа драгоценного утреннего времени на работу в клинике.
Он был уже на полпути к свободе, когда открыл дверь в четвёртую смотровую и снова увидел сладкую парочку - Жертву Любовного Зелья в сопровождении Глупой Подруги. Хаус подумал, что хорошо бы было сейчас назвать их «кончеными идиотами» и завершить на этой ноте пытку клиникой, но мысленным взором увидел разгневанную Кадди, командующую буксировкой его мотоцикла на свалку и ограничился бормотанием: «И что теперь?» закрывая дверь за собой, после чего повернулся к ним лицом, из последних сил изображая внимание:
- Итак…
- Мы сделали то, что вы ему сказали, - начала Глупая Подруга, неуверенно поглядывая на Жертву Магии. - И оно… горит
- Что я тебе сказал?
Жертва Любовной Магии неловко поёрзал на смотровой кушетке:
- Перец… жгучий… в лубрикант.
Хаус почувствовал, как у него отвисла челюсть. В его голове Кадди, используя самый строгий Административный Голос, ругала его за бесчисленные, бесконечные жалобы пациентов, и на этот раз, для разнообразия, он решил к ней прислушаться. Лязгнув зубами, он подобрал челюсть и двинулся к табурету.
- Да. Ну что ж, это бывает, - и выписал каждому из них по рецепту.
- Разве вы не хотите… взглянуть? - спросил адепт зельеварения.
- О, господи, нет, - быстро ответил Хаус, вырывая листы из рецептурного блокнота. - Немного анестезирующего крема, и вы будете в порядке. Хотите разнообразить сексуальную жизнь? Гугл вам в помощь. Не слушайте своих врачей. Что, чёрт возьми, врачи могут понимать в сексе?
Глупая Подруга взяла рецепты.
- Врачи всё время занимаются этим в телевизоре.
- Что, чёрт возьми, могут понимать теледоктора в сексе? - сказал Хаус и, пожав плечами, выпроводил парочку идиотов из смотровой.
Только закрыв за ними дверь, он позволил себе закатиться от сдерживаемого до сих пор хохота. С трудом переводя дыхание, он подумал, что мог бы вызвать Уилсона «для консультации», что вызвало новый приступ смеха. Хаус ухватился за дверную ручку, по привычке проверяя заперт ли замок. Интересно, сколько бы времени ТЕПЕРЬ занял у Уилсона путь в смотровую? Очередной взрыв смеха плавно перешел в полноценную истерику. Он вытирал слёзы ладонями, всхлипывая уже от рыданий. Интересно, Уилсон всё ещё ответил бы на его глупый вызов?
Наконец, не без труда, ему удалось добраться до кушетки. Глядя в потолок, он попытался вернуть себе контроль над эмоциями. Четверти часа Хаусу хватило, чтобы привести себя в порядок. И разработать план действий.