В порту нас встретил интендант части – подполковник Меняйло, неоднократно приезжавший к нам в поселок с дядей Юрой.
- Рядовой Самусев! – Сергей Петрович, улыбаясь, отдал мне честь. - С прибытием!
- Здравия желаю, товарищ подполковник! – неуверенно приложив руку к кепке, ответил я.
- Вечером зайди ко мне с племянником, - пожимая руку дяде Юре, сказал Меняйло. - Приодеть парня надо, а то не дело это – честь в кепке отдавать.
- А размерчик такой у тебя имеется? – поинтересовался дядя Юра.
- Девочки из медсанбата ушьют. С вами, кстати, рота прибыла – пополнение в нашу часть.
- Спасибо, товарищ подполковник! – неожиданно оживился Джапаридзе и начал нетерпеливо поглядывать по сторонам.
- Да иди уже! – махнул рукой дядя Юра.
- О как! Жора с сестричкой успел познакомиться? – удивился Сергей Петрович, - Молодец джигит!
Джапаридзе, сверкнув глазом в его сторону, умчался на борт «Селемджи».
Приступили к разгрузке. Оказалось, что весь груз, расположенный на борту, предназначался нашей части. И немного с соседней баржи. Подогнали три ЗИС – 5 и довольно быстро погрузились. Нас с дядей Юрой Меняйло усадил в новенький «Виллис» и мы тронулись в путь.
До Ленинграда было сорок километров. Ехали вдоль железной дороги, по которой из порта шли составы с доставленным продовольствием и боеприпасами. В обратную сторону поезда перевозили беженцев, раненых солдат, предметы искусства, коими был славен город на Неве и целые предприятия, подлежащие эвакуации. В порту стояло две баржи-парома, на которые, не разгружая, загоняли вагоны со станками и прочим тяжелым оборудованием Ленинградских заводов. В Кобоне из этих вагонов формировали составы, уходящие к месту эвакуации.
Пригород, через который пролегал наш путь, был сплошь в руинах. Некоторые дома дымили свежими пожарами после недавнего налета. Вдоль изрытой снарядами дороги стояли сгоревшие машины, так и не сумевшие довезти ценный груз до защитников города. Во дворе одного дома я увидел закопченный фюзеляж сбитого самолета. Опознавательных знаков из-за плотного слоя сажи, покрывающего тело машины, я не разглядел, но скорее всего это был немец – наши летчики, сбитые в бою над населенным пунктом, всегда, насколько это было возможно, старались дотянуть до открытого пространства. Часто ценой собственной жизни.
Плотность застройки постепенно увеличивалась. Дома становились выше. Разрушения ощутимее. Въехали в город. В мрачном низком небе висели аэростаты – огромные баллоны, заполненные газом, поджидающие, в пассивном безмолвии, вражескую авиацию. Отряды противовоздушной обороны – в основном женщины в серых шинелях с изможденными, уставшими лицами – шествовали по улицам, ведя такие же аэростаты к точке запуска. В нависшей над улицей тишине поскрипывали тросы, трущиеся об оболочку аэростатов. Звук мерного шарканья усталых ног по, чудом уцелевшей брусчатке, заползал в пустые глазницы домов и холодил душу. Мы свернули с улицы и через несколько минут, миновав контрольно – пропускной пункт, въехали в расположение части.
Остановились у штаба полка. Подполковник и дядя Юра пошли докладывать начальству о прибытии. Ко мне повернулся водитель Виллиса:
- Василий, - он протянул мне руку. – А ты кто капитану?
- Юра, - я ответил на рукопожатие. - Племянник я его.
- Ну, стало быть, сейчас еще и должность получишь. Иначе шиш, а не довольствие. Повезло тебе – в части останешься. При кухне и складе.
- Это как? В смысле - почему? – не понял я.
- А батарея твоего дяди на территории части расположена, - пояснил словоохотливый водитель. – Остальные в других местах базируются.
- А его батарея не одна? Есть еще?
Василий вышел из-за руля, набрал горсть камешков и, подозвав меня, стал раскладывать их, наглядно объясняя структуру полка. Условились, что камень со спичкой – это зенитка, пол спички - миномет, целая спичка – крупнокалиберный пулемет.
- Вот тебе батарея, - Василий любовался получившейся композицией. – Понимаешь, что к чему?
- Да, понимаю. Четыре зенитки, четыре пулемета, четыре миномета. А это что за камень?
- Хм… В целом - правильно, - Вася почесал затылок, сдвинув пилотку на лоб. – Только не четыре пулемета, а счетверенный пулемет. Да еще и на машине – их в кузове полуторки возят. Минометы – это огневой взвод. Там разное вооружение случается. У вас –минометы, а у соседей –две самоходки.
- А камень-то зачем? – не унимался я.
- А, это взвод управления, - отмахнулся Василий.
- Так, а батарей – то в итоге сколько?
- Пять батарей – один дивизион, - послышался голос дяди Юры, который с интересом наблюдал за нами, прислонившись к капоту Виллиса. - Пять дивизионов среднего калибра, один дивизион из трех батарей малого калибра и прожекторный батальон из пяти рот. Теперь понятно?
Я задумчиво посмотрел в серое небо, складывая в уме батареи, пушки, пулеметы и взвода. Потряс головой и медленно, стараясь не сбиться, выдал:
- Двадцать восемь батарей! Сто зениток крупного калибра, двенадцать малого и двадцать восемь пулеметов! Это ж сколько людей-то?
- Ого! – изумился Василий. - Вот это голова!
- А людей, Юра – целый полк, - ответил, не скрывая гордости за мои знания арифметики, дядя Юра.
- Заберу–ка я его у тебя, Юрий Александрович, к себе, - задумчиво изрек стоящий рядом Меняйло. – Мне толковые ребята, ой как нужны. Смотри, как он быстро посчитал нас.
- Поздравляю, Юрок, - шепнул мне на ухо Вася. - Помощник интенданта – это даже лучше, чем хлеборез при кухне.
- Тарасевич! Отставить чушь нести! – скомандовал подполковник, услышав шепот своего шофера. – Василий, как не стыдно! Уж чья бы корова мычала – ты ж, как у Христа за пазухой! Еще раз такое услышу – пойдешь у меня на передовую штыком фрицев по окопам гонять!
- Есть отставить чушь нести! – выпалил вытянувшийся Вася.
- Рядовой Самусев! – Сергей Петрович продолжал строить из себя сердитого командира, - Ты это, не расслабляйся! У меня не забалуешь!
- Есть не расслабляться! – поддержал я начальство. - Разрешите идти устраиваться на новом месте!
- Разрешаю, - ответил подполковник. – И не забудь – вечером за обмундированием ко мне. Ну и чайку, там, с рафинадом, например, за прибытие надо бы, - хитро улыбаясь, добавил Меняйло, поглядывая на дядю Юру.
- Всенепременно, Сергей Петрович, - ответил капитан и, взяв из Виллиса мой чемодан, направился в сторону казармы.
Мы пошли через плац. Справа за деревьями находился большой гараж с примыкавшими к нему ремонтными мастерскими. По левую руку – здание столовой с хозяйственными пристройками, чуть дальше – большие, похожие на ангары, строения - склады.
- А в каком из них я служить буду? – поинтересовался я у дяди Юры.
- Думаю, что во всех, - ответил он.
- Как так? – не понял я.
- А вот так, - мы завернули за угол последнего склада, и дядя Юра указал на небольшое двухэтажное здание с флигелем. - Тут будет твое основное место, а отсюда – куда пошлют.
Начались казармы – серые кирпичные коробки с обвалившейся кое–где штукатуркой. Мы зашли в крайнюю от складов и поднялись на второй этаж. Казарма была полностью укомплектована бойцами батареи дяди Юры, которые размещались на первом этаже в больших комнатах с двухъярусными кроватями. На втором этаже находились комнаты командного состава и «штаб» батареи. Понятно, что штаб такому подразделению не полагался так же, как и адъютант капитану. Бойцы так, в шутку, окрестили красный уголок, в котором проходили занятия по политпросвещению, а так же партийные и комсомольские собрания.
У дяди Юры была комната в коммунальной квартире где–то в центре города, но он предпочел жить вместе со своими бойцами, постоянно находясь «на передовой». Примеру своего командира последовал и младший ком состав батареи, имевший квартиры в Ленинграде. Так одной большой и дружной семьей они и жили. Стать частью этой семьи теперь предстояло и мне.
Комната была небольшая, но светлая и очень уютная Я никогда раньше тут не был, но ощущение родного дома сразу посетило меня – на окне, расположенном напротив двери висели такие же, как у нас, подшитые матушкой, занавески. На круглом столе лежала вышитая ей же скатерть. По стенам висели полки с книгами – история средних веков, великие полководцы древности, Потто, Татищев, Карамзин, Ломоносов, много русской классики. Я почувствовал незримое присутствие отца. Отдельно, на резной этажерке около железной панцирной кровати с массивными набалдашниками, расположились книги по военному делу, артиллерии, справочники и баллистические таблицы. Справа от двери находился умывальник и тумбочка, на которой стоял старый громоздкий примус и, не менее старый, чайник. Над тумбочкой – полка с посудой. Слева от двери притаился двустворчатый шкаф с зеркалом во весь рост – некогда житель нашего чердака. Справа от окна, напротив кровати дяди Юры, стоял, сияя свежеструганными досками, новенький топчан. Он излучал теплый, заполняющий всю комнату, запах сосновой смолы с легкой хвойной горчинкой.
- Ну вот, тут и будем жить, - сказал дядя Юра, ставя мой чемодан рядом с топчаном. –Завтра какую-нибудь тумбочку тебе найдем, а сейчас иди вниз, найди дневального и скажи, что я приказал выдать тебе матрас и подушку – ребята должны были подсуетиться.
Я спустился на первый этаж и тут же наткнулся на Погребняка.
- О, Юра! Як устроилси? Гарну мы табе люльку сробили? - Петро был бодр и свеж, как будто непробудно спал сутки напролет.
- Мне бы матрас и подушку, - я решил не искать дневального, обнаружив, практически родного мне, человека. – Топчан, ага, хороший. А когда вы успели- то? И ведь прям по размеру.
- Так это… Надысь, - хитро улыбаясь, ответил сержант. – Вертайся взад обратно – я зАраз все принесу.
Я вернулся в комнату – дядя Юра колдовал над примусом, собираясь согреть чаю.
На лестнице послышался стук сапог, в комнату, застревая в проходе и толкаясь, ввалились Погребняк и Джапаридзе – у одного в руках была большая, явно собранная из нескольких, подушка, у второго – пухлый, пахнущий солнцем, матрас. Было похоже, что они бежали на перегонки.
- Разрешите, товарищ капитан! – бойцы стояли, переводя сбившееся дыхание.
- Заходите, парни, - пригласил дядя Юра.
- Вот! – Джапаридзе плюхнул матрас на топчан, - Девочки из медсанбата очистили, просушили и…. – он посмотрел на капитана. - Приглашали в гости.
- Кого? – не понял я.
-Товарища капитана, тебя, ну и меня… - Жора потупил взгляд и, набравшись смелости, выпалил. - Юрий Александрович, ну сколько можно?! Зовут, зовут! Давайте хоть раз уже сходим?!
- Сходим, Гиорги, обязательно сходим. Вот Юра форму получит – и пойдем.
- Я же с вами? Да? – забеспокоился Жора.
- Конечно, дорогой! - копируя Джапаридзе, ответил дядя Юра.
- А я? – робко спросил Погребняк, тиская в руках подушку.
- О! Ты там что – гопак плясать будешь? – разгорячился Джапаридзе.
- Почему сразу гопак? – покраснел Петро, - Я это… Ну… За компанию.
- Подождите, какой гопак? – окончательно потерял я нить разговора.
- Э, друг! – Джапаридзе опустился на одно колено. - Девушки нас на танцы зовут, понимаешь? И обязательно с товарищем капитаном. Танцы, Юра! – Жора мечтательно прикрыл глаза.
- Танцы… - Погребняк, подражая другу, томно моргнул. - Танцы…Нина…
Джапаридзе, распрямившись, как пружина, подпрыгнул на месте.
- Отставить! – опередил его дядя Юра. - Все пойдем, обещаю.
- Спасибо, Юрий Александрович! – обрадовался влюбленный грузин и, вытащив из кармана яблоко, протянул его мне. - Кстати – с новосельем!
-Идите уже! - «рявкнул» дядя Юра.
Джапаридзе, выпятив грудь и зыркнув на Погребняка горящими глазами, вышел за дверь. Петро последовал за ним.
- Подушку оставь! –крикнул капитан вслед бойцам.
- Ах да, прощения просим, - Погребняк сконфуженно сунул подушку мне в руки и скрылся за дверью.
- Ох, комедианты! – дядя Юра подошел к шкафу и достал из него одеяло. - Постельное вместе с формой получишь.
Послышался требовательный стук в стену и голос подполковника Меняйло:
- Ну, вы идете уже?! Сколько можно вас ждать-то?!