Вынуждена снова уйти в реминисценции. Просто интересно, какое прошлое и как отзывается в нашем настоящем...
Итак, первый раз папа номенклатурного молодого функционера, застегнутого на все пуговицы (Боже, как тот испугался, когда я сказала, что знаю его папу!) выбрал меня в свою компанию для поездки в ФРГ. Было бы, возможно, справедливее утверждать, что он был свадебным генералом в командировке, где я занималась своим делом и работала круглосуточно. Для него это было лишь способом сбежать от суровой жены, не дававшей пить.
Шеф незамедлительно впал в состояние пьяного овоща. Я периодически сливала бутылки виски в раковину, но деловые партнеры приносили в подарок новые коробки со спиртным. Хозяева пансиона жаловались мне на загаженность номера. Я отбивалась, ссылаясь на приступ его хронической болезни. Мне очень хотелось увидеть далекий Мюнхен. Питер Кауфман, магнат, иногда даривший мне прикольные книжки, сообщил, что в нашем распоряжении микро-автобус Мерседес с шофером "Хером Кайзером", с которым мы можем ездить хоть круглые сутки и хоть на край света до конца нашего пребывания в ФРГ.
У меня в тот год только наладился контакт с немецким ВОГом. Это было новое издание: раньше в ФРГ ВОГ не выходил самостоятельно. Они отчаянно искали рекламодателей, а мы были очень завидной целью. Поэтому зимой в Москву приезжал господин Сирил Кюн. За плечами он имел голливудскую карьеру, снимался, был близок со многими звездами. Прошли переговоры, на которых мы обсудили условия сотрудничества. Контракт для подписания я должна была выслать почтой, потому что времени на его подготовку не было: после обеда он улетал в Мюнхен. Я удивилась, что он принял сходу совершенно кабальные по деньгам для его журнала предложения: выпуск специального номера по русским мехам, проведение съёмок немецких меховых коллекций в Москве и Питере, интервью со знаменитостями. Наш финансовый вклад состоял в оплате перелёта съемочной группы и ее пребывания в СССР. В пересчете на стоимость полученных страниц это был сказочно выгодный контракт.
Потом я повезла его показать Москву с откоса возле Университета. Там он и рассказал, гуляючи, что они приятели и коллеги с Марлоном Брандо (рост был и впрямь одинаковый, а лицо – редкой красоты), что Джо Дассен - совершенно глупый баран, а Джейн Фонда однажды пыталась отбить у него подругу в парижском ресторане. Потом я отправила его в аэропорт, потому что приехал он лишь на день.
Издательство пришло в ужас от согласованных им условий. Они отказались от них, но я напирала на пункт порядочности. Вопрос провис. ВОГ предложил продолжить обсуждение в офисе после меховой выставки во Франкфурте. А редакция их находилась в Мюнхене... Пока шла выставка, доблестные редакторы ВОГа обхаживали меня как могли. Но основная встреча должна была состояться в их родном городе. Гостиницу для одной ночевки в Мюнхене мы были вынуждены заказать через Торгпредство. Нам сообщили лишь название... Интернета, чтобы узнать, где это и что именно, еще не было... И вот мы поехали в Мерседесе с Хером Кайзером!
Мой московский босс негодовал: ему Мюнхен рушил программу запоя. Он ныл круглые сутки. В салоне были еще два причудливых персонажа: чумная дама из министерского управления (обычная нагрузка) и Витя Иванов из нашей фирмы - товаровед из Питера, которого я хорошо знала по аукционам, посланный в командировку в порядке поощрения.
Мне было ни к чему узнавать, как далеко Мюнхен от Франкфурта. Я только спросила у Хера Кайзера:
- Туда можно доехать на вашей тачке?"
- Легко!
- За день можно?
- Легко!
- Поехали, только у нас для вас нет ни денег, ни еды, ни гостиницы!
- Все оплачено! Остальное - не ваша забота!
- Ураааааа!
Мне показалось, что мы ехали бесконечно долго, а на подъезде к цели началось стихийное бедствие: в первых числах мая в теплой Европе случился снежный буран с разными катастрофами. Окрестности Мюнхена были завалены рухнувшими опорами ЛЭП. Удивительно, что город не лишился света. Мы въехали голодные и продрогшие в город, Хер Кайзер привез нас в знаменитую пивную и приказал:
- Здесь обязательно надо отметиться, место историческое.
Мы здорово поели, а потом нашли заказанную нам Торгпредством гостиницу: недалеко от вокзала, в узкой улице, со специфически застеленными кроватями, арабами на ресепшене, в окружении борделей. Достоинством было то, что она вписывалась в наши командировочные. У всех у нас были отдельные номера.
Впереди был вечер, босс злой удалился спать с бутылкой виски, испуганная дама из управления тоже забилась в номер, а Витя заскулил, что хочет посмотреть порно, прежде чем умрет. Как было не понять и не пожалеть его? Почему-то он выпросил у меня шейный платок, повязал его и стал похож на английского моряка. Мы пошли по снежно-водяной жиже искать Вите порно-кинотеатр. Я к тому времени была уже старожилом в Европе и знала эти аттракционы.
Найти нужное заведение в том районе было нетрудно: нас поселили в эпицентре.
Витя праздновал: взял у разносчицы пиво за бешеные (для командированных) деньги - я даже зауважала его: внешторговские жлобы экономили даже на туалетной бумаге, а Витя был простой, из народа.
Мы сидели в кино пока он сам не свистнул, что можно уходить. По той же страшной жиже мы доплыли до ночлега. Ночью меня потрясло то, что с узкой улицы, оживившейся с приходом ночи, часа в три утра неслась громкая музыка: Валентина Толкунова и разные советские хиты. А поутру шеф был в эйфории:
- Ты видела, что там напротив?!
- Не смотрела
- Там такое! Это смотреть нельзя!
Днем состоялась встреча с ВОГом. Было неудобно сообщать, где мы остановились: объяснили это ошибкой из-за незнания города. На переговорах мы уперлись рогом, потому что я поняла, что они не потянут рекламные съемки в Сюзе: отделение было новое и еще финансово и интеллектуально слабое. Без съемок дарить им деньги на голые страницы было глупо. Так, не солоно хлебавши, они повели нас в ресторан. Он был хороший, дорогой, но запомнилась лишь кружка с божьими коровками, которую они подарили на прощанье (ресторан назывался Kёfer - божья коровка). Я обожала эту звонкую и вкусную кружку долго, пока она не сгинула, как положено, - разбитая вдребезги о кухонный пол.
Шеф, "дядя Серега", вел себя капризно всю дорогу: думаю, он заранее создал себе иллюзию безоблачной командировки, где его оставят в покое и дадут осуществиться заветным мечтам. Воображение подвело его: он мыслил на своем начальственном уровне, не зная, что смешавшись с нами, простыми, он спустится на совершенно другой уровень комфорта в смысле гостиниц, ресторанов и прочего.
Из своего белогорячечного далека он велел мне передать одному из наших партнеров, что ему нужен пылесос Гувер. Поначалу я приняла это за делириум, но он был настойчив. Мне было стыдно: я железно усвоила, что подачки от фирм - позор и преступление, а тут - наглая просьба! Но я решила хранить нейтралитет, оставив это на его совести, и передала (краснея) просьбу. Велико же было мое удивление, когда пылесос безмолвно вкатился в наш пансион...
С высоты моего нынешнего жизненного опыта, советского и пост-, я могу оценить скромность этого детского каприза. Это не было коррупцией: босс никому ничего не обещал, не предоставлял: он просто чуял, что его положение вице-президента крупнейшей в мире монополии должно давать ему право на технологичную уборку его убогой двушки на Преображенке. Он нагло вмешался в правила распределения благ, но по-своему он был Чегеварой наоборот: буржуазным потребителем, претендующим на справедливость. Смешно было позднее встречать в жизни таких борцов за справедливость. Боюсь, сейчас их количество зашкаливает, как клещей в лесах в последние годы: солнечная радиация, что ли?
Босс был все же моим любимцем: запои его были вызваны тяжелым прессом: он был создан для более простой жизни.
- Мы, уральские, не пальцем деланы! - говорил он в минуты пьяного откровения.
Он долго работал в Штатах, в Амторге, который располагался в Нью-Йорке. Там он набрался какого-то словесного мусора: через слово говорил "I mean", как бомж из Бронкса. Он нес бремя тайны, - своих каких-то дел с разведкой, - и свято хранил ее, но однажды, когда я в Питере слегла с гриппом и не могла даже выйти из номера, он дал мне почитать на три ночи мемуары жены Солженицына, где я, обнаружила фиолетовый штамп "для служебного пользования". Он объяснил, что ему по дружбе таскают запретные книжки питерские чекисты.
Любопытна также деталь из моей личной жизни: однажды мой женатый бой-френд сообщил, что просил позволения у босса развестись и жениться на мне (я этого, между прочим, не просила). Тот, якобы, ответил:
- Тогда выметайтесь оба!
Это послужило индульгенцией на дальнейшую аморальную связь без обязательств, а для меня породило подозрения в их общей принадлежности к какому-то клану внешней разведки.
Априори, у меня сложилось мнение, что все мои человеческие пересечения старались уберечь меня от травматизма шпионской работы. Они достаточно хорошие психологи и видели, что я гожусь разве на роль камикадзе, и не хотели губить меня.
...А запойный и любимый мой босс потащил меня второй раз в Индию. Там он знал, что будет пашой и хозяином положения, не будет унижаться в дешевых пансионах и сомнительных привокзальных отелях, но я не подозревала о раскладе. Для меня это было трагедией: по логике нужно было ехать в Милан, продолжать раскручивать кампанию. Я плакала, "лучшая подруга" из моего отдела со смаком комментировала:
- Муж сказал, что там ужасно: все камни из Тадж Махала выковыряны, еда несъедобна: острая! Два раза горит: когда ешь и наоборот. Грязь, прокаженные повсюду и сами индийцы противные.
Я приготовилась к пытке. В самолет босс принес самое ненужное из личного погреба спиртных подарков, полученных от фирм: венгерскую Палинку. Едва лишь оторвавшись от родной земли в Домодедово, он попросил стаканы у бортпроводницы. В начале восьмидесятых сервис Аэрофлота предлагал при полете на Восток бумажные невощеные стаканчики, промокавшие через минуту. Стюардесса посоветовала вложить три стакана один в другой, чтобы не облиться, и постараться пить побыстрее... Замечу: на западных рейсах того же Аэрофлота подавалась черная икра, пили разве что не из хрусталя.
Что это был за восторг отвращения! Мрачные ожидания смешались с теплой мерзкой Палинкой, отдающей бумагой. Выпитая залпом, она сразу погрузила меня в больной сон: незаметно прошла посадка в Ташкенте, сквозь головную боль появилась красная голая почва под крылом самолета. Готовая к худшему и страдающая, я сошла за шефом с трапа и остолбенела: нас встречал почетный караул из пятнадцати - двадцати человек. Во главе парада стоял Феликс - наш бывший кадровик и ловелас с кошачьими повадками, а ныне - наш представитель в Дели. Он дал отмашку, и участники парада начали по очереди подходить и возлагать на нас венки... И поделом: перелет и Палинка превратили нас в ходячие трупы. Нас погребли в венках из живых цветов! Пришлось задрать подбородок и встать на цыпочки, пока они не скрыли последний кусочек неба. Огромный вес растений придавил к земле… Вероятно, дальше нас отнесли в паланкинах…
Мы вошли в экзотическую сказку: роскошные лимузины, отели, завтраки с папайей в постель, самые вкусные рестораны в моей жизни (Нью-Йорк отдыхает), прием с Индирой Ганди, микрофон и выступление на конференции ООН, - потому что поездка была действительно суперответственная: нас просили сказать свое слово все главные пушные федерации мира. К микрофону я быстро привыкла, также как к необходимости спонтанно реагировать и приводить свои аргументы. Деловая часть программы быстро и благополучно закончилась. Командировку, как и положено, нам раздули до двух недель. Чтобы развлечь нас, Феликс (кошачье имя шло ему) стоял на ушах: сначала нам была приготовлена Аггра с ночевкой в роскошном отеле с дискотекой. Босс с возмущением отказался от знакомства с ночным клубом и бросил меня там на попечение Вивика - восемнадцатилетнего миллионера, учившегося в Лондоне, готового плясать и пить виски со мной хоть до утра. Он же отвез нас посмотреть Тадж Махал, где все камни оказались более чем на месте, и тонкий аромат сандала окутывал белоснежный мавзолей. Там я покаталась на слоне, после чего верблюд показался просто банальным.
Куда-то нас надо было девать, когда закончилась конференция. Наступал праздник -Восьмое марта, длинные выходные. В Кашмир - индийскую Швейцарию - нам отказали местные власти. Пришлось по-простому лететь на Гоа. Напомню: был 1981 год, там не ступала еще русская нога.
Путь лежал через Мумбаи (тогда это звалось Бомбеем): там в отделении Торгпредства был другой наш представитель, ранее служивший в Москве моим начальником. Евгений Александрович, а для шефа - Женечка, завез нас на минуту к себе домой, чтобы обговорить программу. Там меня и постиг страшнейший сюрприз моей жизни. Мне указали ванную, - выключатель слева! В темноте я нащупала его и включила свет. В тот момент огромное железное чудище просвистело мимо моего лица: я почти потеряла сознание и с диким воплем ворвалась в гостиную.
- Ну что ты, это же наш Вася, - нежно и умиротворенно успокоил Женечка.
- Вася?!?!?
- Ну да, летучий таракан, он не кусается. Пойдём я вас познакомлю.
Он действительно управлял железным тараканом: тот не пытался никого пугать и словно потянулся, как собака к своему хозяину. Руки я мыть все же побоялась…
В Бомбее в начале марта стоит бешеная жара - тридцать и выше - при почти стопроцентной влажности. Жить можно лишь при кондиционере. В бассейне нашей роскошной гостиницы плавали какие-то хамоватые русские мужики, плевавшие в воду так, что она вызывала отвращение.
Наутро я вышла на огромную террасу, составлявшую часть моего номера. Был рассвет, на шезлонгах лежал толстый слой воды - конденсат, выпавший за ночь. В рассветном сиреневом мареве веяло дымком. Я подошла к парапету, отделявшему террасу от пляжа, простиравшегося далеко внизу. Там, к бетонной стене фундамента, прилепился типичный индийский нищенский навес: четыре кривых палки и дырявая мешковина сверху. Под ней, как положено, проживала многочисленная семья. Костерок утреннего завтрака щекотал ноздри. А дальше вдоль пляжа другие навесы также лепились к роскошным отелям и курились дымками - вплоть до горизонта...
Спустя годы я прочитала "Шандарам" и не нашла там увиденного мной Бомбея, хотя с жадностью впитала непритязательную книгу с первой до последней строки.
...А нас повезли на остров Элефанта. Восхождение по бесконечной лестнице-рынку до священной пещеры было познавательным донельзя. Торговавшие предлагали местные поделки (я купила два подвесных кашпо из какого-то растительного волокна). Но еще более удивительной оказалась встреча со знакомыми русскими надписями: лестница была завалена тем, чем что выменивали у местных на рупии иностранные моряки в порту. Там были сигареты всех марок мира, включая полный родной ассортимент,- даже "Краснопресненские", которых и в Москве никто не покупал, - а еще утюги, электробритвы, электрочайники, матрешки, неваляшки и масса другого мусора.
Пещера и ее скульптуры произвела сильное впечатление: послушав всю связанную с ней индийскую мифологию и посмотрев на искусство, отразившее ее, вполне можно посвятить себя ей с потрохами. Она безупречно красива, ярка и человечна. Она может служить заменой реальности, но не соприкасается с ней. Растрогавшись, я купила самоучитель хинди и даже выучила первую кудрявую букву.
Очарование индийской сказки испытал на себе и мой спутник. В первые же дни в Нью Дели, после экскурсии в Красный форт и встречи со злыми и опасными дикими обезьянами, местный меценат подарил нам несколько наборов сувенирных слайдов с индийскими достопримечательностями. Наутро возмущенный шеф, пыхтя, сунул мне в руки один из них:
- Что это за гадость?
- Это не гадость, Сергей Николаевич! Это Кхаджурахо - знаменитые храмы любви, сокровищница мировой культуры.
- То что они тут выделывают - сокровищница? - притворно возмутился он в ответ.
- Вот, я бросаю в помойку эту сокровищницу! - гордо объявил он, и мы отбыли на очередное увеселение.
На следующее утро он снова негодовал:
- Они вынули эту гадость из помойки и положили мне на стол! Я выбрасываю эту похабень!
Сцена повторялась не менее пяти раз, после чего я заподозрила, что сам шеф, сознательно или нет, вытаскивал чудесные картинки, чтобы еще раз полюбоваться ими. Не могла я не вспомнить и его бессонную ночь у окна в Мюнхене, на улице борделей...
Индия сумела остаться в памяти сказкой: подаренным пенджабским костюмом, в котором я отплясывала на дискотеке, бесконечной яркостью и неожиданностью визуальных образов, опьяняющими ароматами, позитивным настроем людей, эйфорической культурой, горячим морем и песком, красной марсианской почвой.
Перелет на аэробусе от Бомбея южнее на шестьсот километров в Гоа, переезд по рисовым полям, разделенным тощими кокосовыми пальмами, наплыв стройных, высоких, длинноволосых, белокурых хиппи из Северной Америки - все это было для меня потрясением.
Форт Агуада - пятизвездочный отель сети Тадж - в то время был в идеальном состоянии. Он навеки стал моим личным мифом. Кокосовый слабоалкогольный "фени", -слегка забродивший, свежий кокос с пальмы, омар за два доллара на пустынной тропе от пляжа, нудисты и хихикающие поодаль местные, ужин под звездным небом - это было внове и потому особенно ярко.
Такой сказочной осталась в моей памяти Индия. Я боюсь возвращаться туда, чтобы не разбить тонкое стекло иллюзии, не проколоть воздушный шарик воспоминаний, не наступить на гриб субъективных представлений, не забрызгать зеркало нечистотами опыта, не провалиться в пропасть разочарования, и пр. и пр.
Вернувшись к нити повествования, - к случайно встреченному номенклатурному отроку - сыну босса, могу добавить, что сын сдержанно сообщил об уходе отца в мир иной двумя годами раньше. Визит к нему был бесполезен, как и все другие. Тут мы собрались завоевывать Питер.
Главная - страховщица из Лондона - арендовала микроавтобус на весь срок своей командировки. На нем она и решила ехать в Питер и обратно. Я с ужасом вспомнила поездку в Мюнхен. Это было мучительно. О жилье я была должна заботиться сама. Аванса и командировочных не платили, жила я в режиме экономии. Так состоялось мое знакомство с питерским хостелом.
Это было прелестное заведение в переулке у Суворовского проспекта, недалеко от вокзала. Стерильно чистые крашеные полы предусматривали хождение босиком, обувь толпилась у входной двери, которую мне открыл тихий доброжелательный парень. Народ весь студенческий, англоязычный, завтрак – без ограничений, на базе овсянки и прочей дешевой здоровой еды. В огромной комнате нас было шестеро, но мы даже не успели посмотреть друг на друга: возвращались в разное время и поздно, в темноте забирались в кровать, чтобы не будить уже спящих. Утром также вразнобой тихо исчезли. Цена радовала - двенадцать баксов в сутки. Я почувствовала себя дома.
Переводила я страховщице практически синхронно, потому она осталась под неизгладимым впечатлением. Возможными ее клиентами, которых нужно было увлечь, были судовладельцы, владельцы недвижимости, туристические фирмы. Никто тратиться на страхование не захотел, - жилось и так отлично, - а я насладилась свиданием с любимым городом и скромным гонораром в пятьдесят долларов в сутки.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/02/1708