После того, как Ивана посетила гениальная идея о легендарном усопленнике, встал вопрос о доведении информации до доктора Фогельштейна, чтобы при общей сохранности тайны выяснить о дополнительных потребностях последнего перед операцией. Сам доктор, безмерно довольный своей отговоркой, постепенно начинал жалеть о собственном отказе, отчаиваясь из-за невозможности после него войти в историю. Окончательно расстроился он после гигантского успеха, достигнутого им со свиньями, на которых он полностью переключился летом семнадцатого года. Две ожившие свиньи смогли даже дать потомство — успех был ошеломляющим. Фогельштейну уже не хотелось славы, ему нравилось, что открытие на сей раз осталось тайной даже для глубоко погруженных в науку. В середине августа в гости неожиданно нагрянул Иван, который завел с доктором разговор о посторонних вещах.
– Как Вы думаете, Евросоюз долго просуществует? — вопрошал профессор Ивана.
– Классно, с какой-то стороны, что европейские страны договорились, поняли, что выгоднее торговать, чем воевать, — соглашался Иван.
– Хоть мы и живем в Швейцарии, все равно ничего хорошего от конфликтов для нас. Сейчас на всей Европе единое пространство, простор. Приезжих многовато, но это не так и плохо.
– Удобнее всего с валютой, что ни говори! — усмехнулся Фарнберг.
Они выпили по бокалу сухого вина и начали обсуждать античное искусство, которым Фогельштейн давно увлекался.
– Вот у нас в том медицинском центре взяли и наворотили колонны по типу дорических, — по мере осушения бокала язык Исаака развязывался. — И все ходят, никому дела нет. Никто не знает, как должны выглядеть дорические колонны. Те, что поставили — псевдодорические. Я не знаю, как их еще можно назвать, там даже полной симметрии нет у элементов декора. И я не поленился, посчитал все пропорции. После этого я сильно возмутился, ведь это обман чистой воды. Знаете какие пропорции должны быть у дорического ордера? Там считается…
– Так что дорический! — перебил Иван, — это было в Древней Греции, а почему сейчас новое нельзя придумать? Или там висела на них табличка, что они дорические.
– Таблички, понятное дело, не было, но видно же по стилю, что они пытались подражать.
– Эх, эклектика все это… Знаете, Исаак, вот Вы на нас вроде как работаете, но пока еще и не начали даже. А вот что случись, готовы ли вы оперировать «здесь и сейчас», если подобный пациент будет найден?
– Да я бы с удовольствием, но помимо тела нужен хорошо сохранившийся мозг умершего, — вздохнул Фогельштейн. В тот момент он почему-то поверил в выдуманную им самим теорию, что ему подсунут египетских фараонов или что-то около того. Иван комментарий принял к сведению и отправился наводить справки насчет мозга Ильича.
И вот началась сотая осень с того момента, когда Владимир Ильич Ульянов ворвался в мифологию всех населяющих планету цивилизованных народов под звучной и емкой фамилией Ленин. В Швейцарии уже все было готово к осуществлению коварного плана. Были выпилены все добытые бронебойные стекла, бесшумно перетаскана не одна сотня латунных гробов, а модель площади изучена во всех ракурсах. Назначены ответственные, их роли были расписаны вплоть до малейшего движения. После ночи с Ириной Иван отправился на встречу с завербованными людьми. Встреча повергла его в ужас, он клеймил Карла и Людвига бездарным подбором исполнителей, которые казались ему полными идиотами. Когда один из них во время разговора и изучения схемы, вскричал, что «вот тут есть еще лауреат Ленинской премии!», Иван привскочил и едва не отвесил затрещину, но быстро одумался, предположив, что решение отправить самые слабые ресурсы на более безопасную операцию было делом рациональным.
Иван отдал решающие распоряжения и вернулся в Швейцарию; в ту ночь и свершилось коварнейшее мероприятие.
…В закрытом университете царила ничем не сменяемая, воистину советская атмосфера. Да, сохранились еще такие места, где все словно дышит теми картинками, которые почему-то вызывают у родившихся после смены строя ощущение загнивающей убогости, тусклости и беспросветной мрачности. Да и у тех, кто родился до и имел возможность сравнить все с условной «заграницей», реакция могла быть похожей. Подобную атмосферу можно было встретить в длиннющих обшарпанных коридорах выживших среди терний девяностых заводов, а также в чудом сохранившихся научно-исследовательских институтах. Там жила атмосфера, каждый клочок воздуха был пропитан ею; не было того духа свободы, который ощущался на подобных объектах, доступных для посещения среднестатистическому обывателю. Коридоры были полусумрачно темны и полны дверей с загадочными надписями. В этом же коридоре тишина стояла настолько гулкая, а тьма была столь напущена, что жуть глубоко схватывала клещами всяк сюда входящего.
Но вошедший не оставил надежды: он знал, куда ему идти, знал нужную дверь, и смог найти ее, пару раз использовав заботливо припасенный фонарик. Далее его шаги гулко отразились в комнате — скорее всего, она была просторной и стены ее были открыты. Потом они замолкли, где-то скрипнула дверца. Тишина накалилась. Шаги раздались вновь и что-то звякнуло. Потом послышался звук, представляющий собой нечто среднее между поворотом ключа в замочной скважине и распилом дров. Далее опять воцарилась тишина, потом раздался быстрый топот. Если в первый заход по коридору незнакомец орудовал фонариком, то сейчас, при выходе назад — и фонарик ему не потребовался; лишь шаги шаркающе раскатились по этажу, да незыблемая тень поплыла по очертаниям стен. И казалось, словно тень эта совсем не та, что приходила сюда полчаса назад. Казалось, что тень крупнее, что тень словно стала объемнее. Может, так померещилось; но все звуки и шорохи испарились, а коридор, как и все здание, погрузился в тяжелый не храпящий сон…
– Он? — раздался полушепот на лестнице, разорвав тишину. В тот же момент где-то гулко бухнула капля.
– Да там в главной комнате только они и могли быть… Но вообще, попробуй пойми! Кажется, тут даже и не подписано, — тень оказалась не одинокой.
– У меня фонарик есть. Да. «Вэ», точка, «и», точка. Он, — торжественно возвестил сообщник тени.
– Давай не отдавать сразу? Мне их главный с прошлого нашего предприятия мои десять процентов так и не вернул. Но обещать — никогда не устает.
– Карл-то? Да не вернет он ничего. Не тот это человек. А мы ему все же вернем, потому что мы же не хотим, чтобы риск наш пролетел напрасно...
– Знаешь, Вася… Пожалуй ты и прав… Увы и ах! — вздохнула тень.
Не то во дворе, не то где-то еще дальше залаяла собака. Тот, кого тень называла Васей, негромко кашлянул и переложил драгоценный пакет в другую руку.
Сообщник молчал, и тень снова подала голос.
– А это правда, что они завтра и самого его свистнут? Зачем?
– Сегодня вроде бы, — ответил тот, кого тень называла Васей. Но нам-то что? Не все ли равно. Да пусть похищают, флаг им в руки. Надо, значит надо. Ясно, что не от скуки.
– Да не тряси ты так банкой, идиот! Ты же все разольешь! — воскликнула тень.
– Неси сам, они тяжелые, собака,— бросил сквозь зубы сообщник.
– Я тебе не соб… — залепетала тень и моментально осеклась: у выхода горела настольная лампа и рядом с ней отчетливо виднелся силуэт охранника. Он не спал, но сидел спиной к двум теням, которые, подойди они ближе к лампе, оказались бы уже не тенями, а вполне себе людьми из крови и плоти. Двое, шурша пакетом, присели за колонну, слившись с темнотой. Тени исчезли.
– Придется не через главный вход, — шепнул один и второй бесшумно попятился за ним. Замок в каком-то кабинете поддался легко, и они проникли внутрь. И снова за окном горел фонарь; и снова вошедшие обратились в две длиннющие тени на стене — и вторая была с пакетом в руках. Сзади по коридору раздались уверенные шаги охранника, все же услышавшего посторонние шорохи. — Но откуда он тут взялся только? — пробормотал тот что без пакета.
– Решетки, вот незадача, — выругалась более крупная тень. Шаги становились все гульче и отчетливее. Тот, что был без пакета, пошел на риск и осветил карманным фонариком стены. В одной обнаружилась дверь, и оба рванули к ней. Дверь почему-то не была заперта или опечатана, и двое похитителей ввалились в какой-то пыльный чулан. Дверь захлопнулась. Шаги охранника остались в кабинете, поэтому шедший первым отрегулировал фонарик на полную мощь. Вокруг был склад с горами тряпья, из-за которого с одной стороны торчали два шкафчика. Между ними виднелась лестница, ведущая вниз.
– Так вот где подвал, значит! Из него есть выход к боковым решеткам у корпуса! Идем!
– Рискнем так.
Минут пятнадцать они блуждали, зажигая и гася фонари, и наконец, после очередного погашения, они увидели блик, исходивший, очевидно, с улицы. Еще десять минут потребовалось на то, чтобы найти стремянку, хоть она и валялась в пятнадцати метров от предполагаемого выхода. Замок был самый обычный, висячий, и был выпилен в кратчайший срок. Два человека, вооруженные пакетом с мозгом вождя Великой Октябрьской революции, оказались на улице...
Следующая глава: http://www.proza.ru/2017/09/02/167
Предыдущая: http://www.proza.ru/2017/09/02/151