... В тишине слышен звук падающей воды. Каждая капля падает чуть-чуть иначе, и звук немедленно откликается на это иначе легким изменением тональности, тембра, звучания. Ниже-выше, звонче-глуше, тише-громче.
Обычно Инка не слышит этого вкрадчивого перезвона капель, но теперь она ждет кое-кого и нервы напряжены. Тетива. Тетива, готовая сорваться слезами. Вот и теперь они дрожат где-то близко. Очень близко. Слишком близко.
Инка чувствует их легкий сладкий вкус. Слезы любви. Слезы небесного облегчения. Радость, настолько светлая, что делает невесомой и саму Инку, разливается внутри и кружит ей голову.
Инка не замечает, как закрывает глаза, уходя так глубоко, где даже не замечаешь отсутствие света.
...Она не сразу понимает, что дверной звонок давно уже заливается немудреной мелодией, медленно приходит в себя, но лишь затем, чтобы сердце замерло и бросилось в торопливый неровный галоп, чтобы потом забиться прямо в горле пойманной птицей.
Инка стискивает левую руку так, что ногти впиваются в нее, крепко прижимает ее к груди, где по-прежнему сумасшедше колотится сердце, подходит к двери и открывает ее.
Она видит Андрея, и, кажется, даже слепнет на мгновение: он всегда словно распахивает для нее другой мир, который вольно располагается за его плечами - только войди.
Их голоса сталкиваются, гасят друг друга, снова вспыхивают, и опять уступают.
Наконец Инке удается сказать что-то внятное и вот уже они сидят за столом странным отражением друг друга. Серые глаза напротив зеленых.
Их бьет дрожь, и они судорожно прячут руки. Желание настолько сильно, что оцепенение охватывает их, порождая молчание. Инка боится посмотреть на него, не зная, что и Андрей отводит взгляд.
Не помня себя, Инка встает, подходит к окну, и смотрит в него, ничего не видя.
Андрей неслышно оказывается сзади, и она невольно делает шаг назад, словно притянутая магнитом. Его руки, его грудь, его губы. Родные, желанные, святые.
...Мир заключен в них обоих и становится цельным.
Как и должно быть.