Щенята

1

- Нет, нет, папа, ты не можешь этого сделать!
Ему было шесть. Он бежал за отцом, сбивая ноги, плакал и силился сказать что-то такое важное, чтобы отец остановился. Чтобы положил на землю двух уцелевших щенят, которых мальчик уже с неделю прятал под старыми ступеньками.
- Не топи их, папочка, пожалуйста!
Мокрый нос, как у тех щенят, все лицо в слезах. Но отца было не остановить. Щенята обвисло раскачивались в его больших руках, подхваченные за шкирку. Раскачивались и не знали, что будет дальше. Им чего бояться - для них это естественно, их так мамка носит. А мальчик уже заходился в плаче.
- Папочка, я им свой обед всегда отдавать буду! Всегда, обещаю!
Отец вздохнул. Им не по карману, да и ни к чему им была третья и четвертая собака во дворе. Трёх ещё слепых щенят, которых в тот раз принесла Занька, он утопил, пока сын не видел. А двух не досмотрел - думал, что мамка сама их задавила или занесла куда-то.
А в тот день с утра, когда солнце только вставало, он вышел на порог и сладко потянулся. И услышал слабый писк под ногами. Прислушался. Так и нашел щенят.
Он нес их к речке и не хотел думать о том, что они уже по-живому смотрели в глаза его сына. Что малый уже знает, как пахнут именно они, эти двое. Не хотел думать, как маленький ребенок прятал еду, чтобы накормить этих спасённых собачьих младенцев. И сам не смотрел на них, старался не чувствовать теплоты их кожи под ладонями.
- Так надо, - сказал.
Он не мог сейчас позволить себе почувствовать все это. Потому что дрогнула бы рука. Он повернул бы назад. Признал бы найденышей полноценными животными. Но потом... Потом именно ему нечем бы было их всех кормить. Поэтому именно он должен был сейчас принять это решение. А маленький сын, что бежал рядом, так все усложнял... Его голос с плачем рвал ему душу.
Когда дошли до речки, отец присел на колени и приказал сыну:
- Отвернись.
Тот тихо всхлипнул:
- Не отвернусь.
И добавил:
- Я ещё могу им пол-ужина отдавать... Каждый день. Папа...
Отец вздохнул, поднял глаза на сына. Сжал зубы.
- Смотри на меня, сынок. Мне в глаза, слышишь? Не отворачивался. Смотри на меня...
Мальчик, будто зачарованный голосом отца, не сводил с него глаз, пока рядом вершилось что-то другое.
- Ну вот и все. Вот и все.
Отец поднялся с колен и в этот миг мальчик будто вынырнул из оцепенения. Щенят не было. Он схватил сухим ртом воздух, а потом закричал, подогнувшись в коленях. Отец подхватил сына на руки понес его домой, приговаривая что-то ласковое в его шею и пряча в сыновьих соломенных волосах и свои слезы.

2

Вечером все было, как всегда. Мама готовила ужин, отец занимался чем-то во дворе, а мальчик никак не мог понять - как же так можно?! Будто бы ничего и не случилось. Будто и не топил сегодня отец его щенят. Но у него стояло перед глазами, как они раскачивались в отцовских больших руках, которые ещё вчера так сладко подбрасывали его со смехом под самый потолок. Он не видел, как именно отец топил их, потому что в тот миг смотрел ему в глаза. А сейчас боялся. Что если сейчас отец зайдёт в дом, посмотрит на него, а там в глазах - уже не сила, та, что всегда за него, а тот, что утопил щенят?
Мальчик какое-то время сидел на своей кровати, потом начал метаться - брался за что-то, бросал, снова брался. Всё было не то. Он хотел и боялся увидеть глаза отца. Маму он видел со спины, она как раз резала картошку в суп. Та падала кусочками в миску с водой, издавая маленькие "хлюп, хлюп". "Как щенят топили..." - пронеслось в голове. Мальчика волной накрыло что-то горячее и безумное, он громко заплакал и бросился прочь из дома.
Отец в начинающихся сумерках рубил дрова. Мальчик подбежал к нему, слезы взрывались брызгами. Подлетел к отцу, толкнул со всей силы в бок. Тот от неожиданности на шаг отступил. Оглянулся.
- Сынок... - вогнал топор в обрубок и протянул к мальчику руку.
- Как ты мог?! - прокричал мальчик.
И зашелся слезами ещё больше, чем даже тогда, когда возвращались с речки. Отец вздохнул. Ну что сказать? Он знал, что это будет долгий разговор с перерывами - на дни, на недели. Лишь бы не дольше.
- Сынок, прости меня. Я не мог по-другому. Я надеюсь, ты когда-нибудь меня поймёшь.
- Не пойму! Никогда! Можешь и не надеяться! Они были моими друзьями, а ты утопил их! Ненавижу тебя!
И он снова побежал. В голове крутилось - но куда же сейчас? Внутри творилось нечто, от чего не наступало облегчение ни рядом с мамой, ни рядом с отцом. Он выбежал со двора на улицу, почти что в самую темноту. Еле виден был соседний дом. Из души рвалось такое, что хотелось, как собаке, завыть. Он видел такие проявления с самого детства, собаки у них были всегда. Отец про такое говорил: "То собака о чем-то горюет." И снова будто оборвалось внутри - а его щенята были такие маленькие, что даже ещё не выли так! И мальчик упал на колени. Проглотил слюну, будто что-то твердое. Поставил ладошки на землю и громко-громко... В тот миг кто-то из соседей подумал: "Какая-то незнакомая собака." Но на этот вой откликнулась сельская собачья стая - воем зашлись ещё с пяток голосов. Потом больше.
Боль стала немного отступать. И тогда его сзади под живот подхватили сильные руки. На миг мальчик стих в этих объятиях, а когда понял, что это отец, снова стал кричать и биться ногами. Отец с силой прижал маленькую спину сына к своей груди и, сцепив зубы, терпел, как тот бил его ногами. Таким он и занес его в дом.
Мальчик не видел, как грустно, с жалостью переглянулись его родители, но почувствовал, что очутился в руках матери. Она положила его в кровать, укрыла, обняла сзади. Почти навалилась на него всем телом, стараясь удержать под одеялом такое крохотное тело, которое сейчас выдерживало отчаяние, как земля выдерживала землетрясение.
Какое-то время мама удерживала так сына, убаюкивала его, как маленького, что-то шептала ему, пока его плач не начал угасать. Тогда уже она просто лежала рядом с ним, положив ему на спину свою ладонь. Не думала, что будет дальше. Она жила и в этом, как всегда - шаг за шагом. Когда дыхание сына стало немного ровнее, ей в голову стало приходить повседневное - дырявые носки, что ждали ее в кошёлке для шитья. Было б неплохо заштопать их сегодня. Только что сваренный суп нужно накрыть тёплым, чтобы настоялся...
А отец в это время сидел на улице на ступеньках. Курил сигарету и смотрел на россыпь звезд, что взошли над полем. Вспоминал про времена, когда ему самому было лет восемь. И однажды он подобрал птицу с перебитыми крыльями. Та птица тогда ни одним не могла шевельнуть. Его отец, глянув на сынового найденыша, махнул рукой: "Не выживет, брось ее." И пошел. А он бежал за отцом, требовал, чтобы он сказал другое, будто бы именно от его слов зависела судьба серо-черной птицы, которая так долго-долго, не моргая, смотрела на него. Она всё-таки умерла тогда.
На третье утро не подняла головы. Ее тогда закопали в саду. Это было важно для него, маленького... То была первая смерть, которую он увидел, почувствовал. И от этой мысли отец вынырнул в сегодняшнее. Правильно ли он поступил в этот день? Кто знает... Время покажет, как говорят старики...
Его мысли прервала жена, вышедшая к нему на порог. Присела молча рядом, склонила голову ему на плечо. Он поцеловал ее волосы.
- Ничего, справимся как-то. Всегда ж получалось?
Он коснулся ее руки.
- Справимся. Сделаешь мне чаю с медом?
- Конечно.
И они закрыли за собой дверь, а звёзды остались наедине с собой, до самого утра.

3

Во сне мальчик бежал по полю, усыпанному цветами, вдыхал воздух такой чистый, что ему казалось, будто он его пьет. Он бежал счастливый и не мог понять, откуда это счастье. Но вот из-за деревьев выглянул бок старого сарая, но двери его были закрыты. Мальчик какое-то время искал, как открыть замок, а потом коснулся его ладонями и тот упал ему в руки, будто и не был заперт. Из сумерек, перерезанных солнечными лучами, которые врывались в сарай между досок, вылетели два огромных щенка. Они были размером почти с мальчика, пахли так знакомо и по-родному заглядывали ему в глаза. Шептали ему в ухо: "Как хорошо, что ты нас спас! Как хорошо..."
С тёплым привкусом щенячьей благодарности мальчик проснулся ещё до рассвета. Мама с отцом спали, в доме висела тишина. Он спустил ноги с кровати и прошел к столу. Зачерпнул кружкой из ведра воды, жадно выпил. Он не знал тогда, что то были счастливые несколько минут после сна - когда он ещё не вспомнил. А потом они закончились и в его сознание ворвалось все вчерашнее - щенята в отцовых руках, ужас - что если глаза отца изменились? Его собственное собачье горевание посреди темноты, тяжёлое мамино тело, которое сдерживало его собственное землетрясение. Он сцепил зубы, чтоб не заплакать вслух, но глаза набухли. Он сморгнул и снова полились слезы. Три сдавленные всхлипа - и мальчик немного успокоился, будто выдержал налёт порывистого ветра.
"А что, если сейчас я смогу увидеть - изменился отец или нет? Сейчас, пока он спит." И мальчик почти на самых кончиках пальцев прокрался в родительскую комнату и подошёл к спящему отцу. Тот в сереющем воздухе лежал на спине, до груди укрытый одеялом. От отцовского дыхания вздымалось его тело, будто лёгкие внутри него были великанскими, будто он одним вдохом вбирал в себя почти половину всего воздуха в комнате. Такой большой, такой сильный.
Закрытые глаза отца были будто замершими. Мальчик наклонился к его лицу близко-близко... И в этот миг глаза отца под веками чуть шевельнулись, но этого было достаточно, чтобы мальчик отскочил от него как ошпаренный. Отпрыгнул почти до стены, даже не вскрикнув. А потом сорвался с места и сквозь утреннюю домашнюю тишину выбежал на улицу.
Ещё и небо не начало краснеть на востоке, ещё и травы были влажными с ночи, а от ночного воздуха хотелось кутаться в тёплое. Ещё никто из односельчан не вышел на улицу, все спали. Мальчик стоял посреди двора и ему казалось, что люди такими одинокими не бывают. Как-то таяли мамины руки, радостные вскрики друзей, когда он попал камешком в самую середину пустых бутылок... Будто уплывали какие-то обычные вещи - его рубашка в клеточку, которую он любит. Любит? Любил?..
Вот утренняя муха на стекле окна. Муха... Все вокруг казалось каким-то нереальным. Он шевельнулся несмело и медленно пошел вдоль арбузов, до самого конца огорода. Там, в его конце, была старая баня. Ее давно уже не использовали по назначению и потому мальчику было позволено летом там играть. Его друзья не часто хотели туда идти, потому почти всегда он там бывал один. Сначала ему было невесело, будто его все бросили. Но со временем все изменилось. Именно этим летом он сам уже шел к своему тайному месту, когда хотел тишины.
Вот как сейчас. И не имело значения, что весь мир ещё не вынырнул из ночного тихого оцепенения, даже птицы подавали голоса ещё совсем не хором. Но там, в его уголке, была его собственная тишина. Он несмело коснулся дверей. Таким тут он ещё не был. Зашёл внутрь, сел под стеной, подтянул к подбородку колени и уткнулся в них лбом. Так и сидел, сидел...
Мыслей не было.
Когда родители проснулись, то постель сына уже остыла. То ли пять минут прошло, то ли полчаса. Сначала забеспокоились, а потом обоим пришла одна и та же мысль - его можно было искать сейчас только в старой бане. Решили пока не идти туда, потому что то его укромное место, он от всех отстаивал его.
Прошло какое-то время, каждый чем-то был занят, как наконец-то с конца огорода показалась маленькая фигурка. Мальчик шел, жмурясь на солнце после сумерек старой бани.
Шел, озираясь. Увидел маму в окне дома. Отец стоял возле ворот, он с кем-то разговаривал. Его широкая спина будто закрывала полмира. Мальчик издалека смотрел на него, не сводя глаз, и такая злость стала подниматься у него из самой груди, что, казалось, вот-вот надорвёт его изнутри. Он дважды схватил сухим ртом воздух и со всей силы ударил ногой лежавший рядом арбуз. Боль была такой, что он вскрикнул и застонал. Оглянулся отец.
Мальчик с этого расстояния еще не мог рассмотреть его глаз. Отец шел к нему. Сердце мальчика начало трепыхаться, будто ему не хватало места в груди. Сейчас он увидит глаза отца.
Увидел. Смотрел, не отводя взгляд. А отец сказал:
- Доброе утро, сынок.
"Вроде бы глаза как глаза..." - подумал мальчик и буркнул в ответ:
- Доброе.
Отец подошёл ещё ближе:
- Знаешь, мы тут с мамой подумали, что ты уже взрослый и тебе уже можно доверить свою постоянную работу. Будешь теперь ухаживать за собаками. Кормить, поить, вычёсывать, спускать с цепи на ночь и чистить им будки. Занька без щенят стала грустной. Было бы хорошо, если б кто-то сейчас присмотрел за ней.
Мальчик вспыхнул - Занька! Его Занька! Как он мог забыть о ней! Он стремглав бросился через двор к ее будке, стал на колени и заглянул к ней. Она подняла голову и чуть повернулась к нему.
- Занька, - прошептал он и улёгся рядом, обняв ее за исхудавший и обвисший после родов бок. Спрятал лицо в волосатой шее грустной собаки.
- Наверное, это было правильно, - сказала мама, глядя в окно. - Как думаешь?
И оглянулась на мужа. Он обнял ее за плечи и они молча смотрели на своего ребенка, который лежал в конце двора, обняв собаку.

4

Мальчик лежал, обняв Заньку, пока летнее солнце не перестало уже палить. Возле Заньки плакать не хотелось. Он жалел ее, шептал ей на ухо, что это не он, это правда был не он... А он пытался... И ее щенят было так вкусно нюхать.
Он уже не стал говорить Заньке, что она сама не так вкусно пахла, но то такое... Все равно она была родная. Отец всегда говорил: "Вы с Занькой одногодки." И мальчик этим гордился. С такими мыслями и заснул возле нее.
А когда через несколько часов сонный вылез из будки, Занька не захотела выходить, осталась там. Он прислонился спиной к забору, над головой зазвенели одетые на колышки стеклянные банки, в которых мама готовила на зиму варенье. Не только варенье, но его мальчик любил больше всего. Оглянулся на двор. Ни мамы, ни отца не было видно. Мальчик нахмурился. Не хотелось ни играть, ни есть, ни спать. Он встал в полный рост.
- Ну как ты, сынок, хорошо поспал?
Он повернулся на мамин голос, она стояла возле порога с миской мокрого белья. Как раз шла вывешивать его.
- Поможешь? - кивнула головой на миску и снова подняла глаза на сына.
- Да, мама, - вроде с облегчением сказал мальчик и пошел за нею вслед.
Перед садом были натянуты веревки, четыре штуки. В прошлом году они с отцом вкапывали и забивали эти огромные палки, за которые потом привязали веревки.
Мама радовалась, когда они закончили, и очень хвалила их обоих. Благодарила. Отец... Мысль о нем будто резонула по груди и мальчик резко повернулся к маме. Она смотрела на него:
- Много настирала я сегодня. Давай вешать уже. Как всегда, помнишь? Сначала маленькие вещи.
И мальчик протянул маме отцовские носки и свою нательную майку. Мама так учила - если потянешь из миски сразу что-то большое, то маленькое все с него попадает на землю и тогда его снова придется стирать. Он не хотел добавлять маме работы, потому аккуратно доставал из миски одно за другим.
- Помощник мой, - усмехнулась мама. - А знаешь, к нам гости едут.
- Кто? - с интересом обернулся хлопчик.
- Сава с Илькой и с родителями.
Двоюродные братья всегда были их гостями летом. Приезжали всей семьёй, с ними было шумно и весело. Но сейчас мальчик будто замёрз от этой мысли.
- Когда они приедут? - спросил, не поднимая головы.
- Завтра вечером обещали.
Мальчик что-то угукнул себе под нос и повернулся к маме:
- Я уже пойду?
- Иди, сынок, - усмехнулась мама.
И он пошел через двор к воротам, вышел на улицу. А мама стояла, опустив руки с тяжёлым мокрым покрывалом и смотрела ему вслед, пока он не зашёл за соседний дом. Улыбка спала с ее лица, хоть до того выглядела очень живой. Мама глубоко вздохнула и продолжила вывешивать белье.
А мальчик знал, куда шел. Он хотел к речке, туда, где вчера произошло что-то такое, что сегодня он не мог охватить своим сознанием. Когда речка уже невдалеке блеснула вечерним солнцем, он пошел медленнее. Эта речка была тут всю его жизнь, а сейчас он шел со страхом, что увидит что-то другое... Речка встретила его неспешными всплесками. Текущая вода билась об край земли - в этом месте был небольшой подъем и потому в воду можно было прыгать. Этим летом глубины тут ему было только до груди. И именно тут он неотрывно смотрел в отцовские глаза. Перед внутренним взглядом мальчика замелькали картинки - вот он с братьями прыгает в воду, вода ещё прохладная с ночи, а им уже хочется купаться. Вот он рыбачит невдалеке с отцом. Тогда они почти ничего не поймали, но так хорошо было сидеть рядом с отцом со своей собственной удочкой в руках. А вот край речки замёрз, потому что зима и холодно и отец говорит, что скоро уже можно будет снова рыбачить, только вот речка ещё больше покроется льдом и сделаем прорубь... А вот отец идёт быстро, а в руках раскачиваются... А потом отцовские глаза.
Сейчас стало казаться, что именно под его, мальчиковым взглядом те глаза изменялись... Он отступил на шаг от речки, но все продолжал смотреть на нее. А потом в один миг страх схлынул, мальчик встал на колени и коснулся воды. Не пальцы намочил, а положил на водную поверхность ладошку, закрыл глаза. И ему казалось, что то не речка тихонько шевелится под его рукой, а щенячья мягкая шерсть движется от дыхания. Мальчик набрал воздуха в лёгкие и медленно-медленно выпустил его. Впервые за сутки ему стало немного легче.

5

Домой мальчик вернулся чуть более разговорчивым, чем ушел. Зашёл в дом:
- Мама, что на ужин будет?
Мама обернулась:
- Ты пришел! Вот и хорошо. Я кашу запарила в печи и отец курицу забил. Будет мясо сегодня.
Перед глазами мальчика предстала обычная картина, как отец забивает курицу. Это для него всегда было про ожидание вкусного. Но сейчас будто кто-то ему кинул в глаза песок и в уши ворвался всплеск воды, а перед его взглядом отец занёс топор будто бы над щенком. Из самого живота что-то подпрыгнуло до горла и мальчик рванул из дома. Выбежал во двор и его стошнило на самом пороге. Он ещё сам не понимал, что случилось, ещё слезы застилали глаза, хотя он и не плакал, а мама уже протягивала ему кружку с водой:
- Вот. Прополощи рот, легче станет.
Он сделал, как сказала мама. Во рту стало не так омерзительно. Мама протянула руку и прижала его к себе. Ее цветастый фартук пах свежей мукой, наверное, мама ещё что-то и пекла на вечер. Хорошо бы, если б пирожки... С капустой бы. Это были его любимые.
Мама немного его раскачивала, обнимая, будто убаюкивала маленького.
- Все хорошо, сынок, все хорошо. Хочешь пирожков? Я только что поставила. К ужину будут.
Мальчик поднял на нее глаза:
- А с капустой будут?
- А ты хотел с капустой? Нет, сегодня с картошкой и ещё рис с яйцом.
- Ну хорошо...
- Хочешь, завтра сделаю тебе с капустой? Хочешь?
- Хочу, - сказал мальчик и уже сам отстранился от мамы. И они снова зашли в дом.
Мама просила его сделать то одно, то другое и через некоторое время мальчик немного успокоился и хозяйничал на кухне с самой, как взрослый. А потом вернулся с поля отец. Сели ужинать. Мальчик старался не смотреть на отца, боялся встретиться глазами. Но поглядывал на него, когда тот что-то говорил маме и поворачивался к ней. Вполоборота отец выглядел как всегда... Выглядел, как его отец. Но... Но его отец не мог такое сделать!.. И он снова утыкался взглядом в тарелку и стискивал вилку до белых костяшек.
Отец не прикасался к сыну. Обращался к нему с чем-то повседневным, но не касался его. Это тяжело ему давалось, но мальчик был почти рад этому. Ему было не до благодарности, но он почувствовал облегчение, что в этот день отец не пытался приближаться к нему. А отец и сам с самого утра старался занимать себя работой побольше и потяжелее, лишь бы не думать о том, что он бы ещё три раза подумал вчера, если б мог представить, что ребенок будет так убиваться за щенятами. Хотя что это он такое придумывает?.. Он знал, что его сыну будет так больно. Потому что он знал его, знал его душу. Но вчера сам дрогнул, испугался голода своей семьи, такого, какой был в его детстве. Испугался, когда увидел ещё два ненасытных рта под ступеньками. Он тогда только так их видел - как ещё два рта, которые ему не прокормить...
"Но я мог бы кому-то отдать их... Хотя бы поспрашивать у соседей, может у кого собаки нет во дворе..."
- Ты не мог, - скажет ему жена, уже когда погасят свет на ночь. - Вчера не мог. Не мучай себя, от этого лучше не будет. Уже есть, как есть. Справимся. Спи уже.
И обняла его. Он взял ее руку и поцеловал в ладонь. Он любил ее, свою жену. С ней он справится. С ней сможет все.
А мальчик хоть и спал среди дня с Занькой, тоже нырнул в сон, будто прыгнул в воду. Вода и снилась. Из воды звали его человеческими голосами черноглазые щенята с него ростом. И он нырнул в воду и смог там дышать. "Вот это да!" - подумал. - "Я дышу под водой. И они дышат." И поплыл к своим друзьям и они играли вместе до самого рассвета.

6

А с утра было то же самое - счастливые две-три минуты, пока мальчик не вспомнил. В этот раз знание вернулось в тот миг, когда ему не за что было схватиться - он уже отошёл от кровати, а до стола было ещё два шага. И он согнулся от неожиданности, почти рухнул на одно колено, выдохнул со звуком. Вышло не очень. Но немного полегчало. Слез не было, но хотелось со всей силы закрыть глаза и чтобы все прошло, чтобы стало, как было. Он зажмурился и вдруг на него будто хлынуло счастье из его собственного сна, когда они радовались друг другу со щенятами под водой. Он открыл глаза, усмехнулся, быстро переоделся и выбежал из дома, радостно поприветствовав маму, которая стояла возле дома. Он бежал к речке.
Мама усмехнулась ему вслед и подумала: "Может и пройдет..."
А мальчик подбежал к самой воде, опёрся ладошками об колени, успокаивая дыхание. Они были где-то тут, его щенята. Он присел на колени, закрыл глаза и положил руку на самую поверхность воды. Она двигалась под его рукой. И правда ощущение было похоже на дыхание щенка, он ничего не перепутал. А что же дальше? Он должен был нырнуть в воду? Мальчик замешкался. А что, если это был только сон?.. Нет, не может быть. Не может быть, только не так.
И он лег на землю, схватился руками за траву и резко и полностью окунул голову в воду. Открыл там глаза. Присмотрелся. Будто бы кто-то проплыл в глубине. Не иначе, как кто-то из щенят. Он хотел позвать его, но изо рта пошли большие пузыри, а в нос попала вода.
Мальчик рывком вытащил голову из воды, схватил воздух и начал кашлять и сморкаться. Все плыло перед глазами, но его это не испугало - не впервые он на речке хватал носом воды. Но сейчас же такого случиться не должно было! Он же должен был дышать под водой.
Они его щенята. Что-то пошло не так. Но что именно? Может ему нужно было потренироваться? Ну, конечно же! Ничего ж нового без тренировок не выходит, у всех так. Не один он такой. И он решил тренироваться каждый день. А пока стряхнул воду с волос и пошел домой.
По возвращению с речки разговорчивости у мальчика ещё прибавилось и родители немного выдохнули и начали готовиться к приезду гостей. Они уже скоро должны были приехать. Мальчик тоже ждал братьев. Сава был старше него и ему сейчас уже было одиннадцать. В прошлом году они с ним хорошо играли, хотя он и говорил мальчику, что он ещё маленький. Но он не обижался. С Савой было весело. А Илька прошлым летом и правда был маленьким, ему было только четыре. Потому он почти все время проводил со взрослыми, ещё спал подолгу среди дня и не ходил с ними на речку без врослых. Для мальчика Илька был слишком маленький и глупый, чтоб признавать его другом. А вот Саву он ждал. И последние приготовления перед гостями, будто перед праздником, захватили мальчика и отвлекли от мыслей про щенят.
И вот наконец-то гости. Шум-гам от самых ворот, смех в несколько голосов, все что-то пытаются сказать. И мальчик с родителями вышли из дома и кинулись к ним - это были всегда долгожданные встречи. Взрослые где-то над головами обнимались, казалось, одновременно все со всеми. А он с удивлением отметил, как вырос Илька с прошлого года, как повзрослел. А сам кинулся к Саве, хотел обнять его. Тот насмешливо глянул на него сверху, сказал:
- Тише, братик! Думаешь, я и в этом году буду с тобой вошкаться?! Малявка! - бросил он и, задрав нос, пошел в дом.
Мальчик стоял растерянный и не знал, что делать. Обида затопила его и он старался не заплакать. У него столько надежд было на долгие дни с Савой...
- Не обращай внимания, он теперь со всеми такой, не только с тобой. Уж я-то знаю...
Мальчик повернулся и встретился взглядом с Илькой. Так удивительно - его глаза были не слишком уж ниже его собственных.
- А ты вырос с прошлого лета.
- Да, я знаю! - развернул плечи Илька. - Тимка, давай с этого лета с тобой дружить!
Мальчик даже замер. Сжав зубы, почти прошипел:
- Я не Тимка теперь! И не смей меня так называть!
От неожиданности Илька отступил немного назад:
- Не Тимка? Ой, извини... А кто ты теперь?
- Никто, - будто бросил слово мальчик.
- А как же я тебя называть буду? - не оставал малыш.
- Никак не называй.
- Как это - никак? - задумался Илька. - А если ты будешь далеко и мне тебя нужно будет позвать, то как?
Мальчик и сам задумался.
- Будешь бежать за мной, если тебе надо, - сказал он, ещё обиженный Савой. Но Илька так искренне и открыто смотрел на него, так как-то... внимательно спрашивал, что мальчик сжалился. - Или не отходи от меня далеко, тогда и звать не надо. Будем дружить.
Илька засиял. Он помнил, как в прошлом году завидовал дружбе старших братьев. А в этом году и его признали не за малыша. Это было ему неожиданным подарком.
Потом все пошли в дом, было застолье, гостинцы из города - сладости и большая пожарная машина с целый локоть размером, которую мальчику Илька вручил лично.
В доме стало шумно и как-то уютно, будто ничего и не случилось. Сава сел со взрослыми и не захотел с "малышнёй" идти играть на пол. Тоже мне!..
А тех двоих будто и не надо было уговаривать. Пошли и о чем-то шептались в углу среди немногих игрушек. Сава поглядывал временами на них, но ни за что не признался бы даже себе в зависти к ним.
Так и прошел вечер. Спать легли, кто где. Ильку положили спать "валетом" в кровать с мальчиком. Он и не спорил. Только сказал:
- Вот только ночью не щекотаться!
И она оба рассмеялись.

7

И этой ночью к мальчику снова пришли щенята. Тёплые ноги Ильки возле своей груди он нащупал во сне и прижал к себе, приняв их за голые щенячьи животики. И снова под веками он плавал в воде с ними, и дышал, и дышал... И счастливо смеялся.
А когда пришло утро, мальчик почему-то проснулся встревоженным. Куда делось то счастье хотя бы первых минут беззаботного утра, когда страшное знание ещё не вернулось? Оно и не вернулось, но мальчик будто проснулся уже с гадким привкусом во рту. Не вставая с кровати, поднял голову - взрослых уже не было в доме, а братья ещё спали. Сава на полу, где ему соорудили кровать из старых одеял, а Илька тут, у него под боком.
Илька... Хорошо вчера поиграли вечером. С ним оказалось весело. Он мог выдумывать такое, что мальчик только диву давался. Откуда он только брал это всё - про чудовищ, которые научились ездить на машине, про полицейских, которые гнались за ним. А ещё там были дети из детского сада, целая группа, которая помогала поймать угрожающее чудовище. И все у него были такими умными и очень смелыми. Илька ещё все это и разыгрывал перед ним на голом полу скудными игрушками. Мальчик глазам не верил - он будто кино посмотрел, но мог и сам влиять на сюжет. Вот это было! Он тоже помогал Ильке выдумывать. А тот совсем и не задавался из-за того, что сам столько всего выдумал, щедро делился с двоюродным братом миром приключений своих персонажей.
Хорошо было вчера. Но почему же  сейчас так плохо?.. С улицы донёсся лай Заньки. Щенята!.. Будто кто-то огромный камень уронил ему на грудь. Он еле сделал вдох, снова откинулся на спину. А потом вспомнил - тренироваться! Ему нужно тренироваться дышать под водой и он снова сможет играть со своими щенятами.
Мальчик с облегчением выбрался из постели, прикрыв одеялом еще спящего Ильку. Обернулся на Саву. Его не было. Наверное, ему показалось, что он ещё спит, потому что одеяло так сбилось, будто там ещё человек лежит.
Он вышел на улицу. Все взрослые - и его родители, и братьев - сидели за столом под огромным дубом. Там всегда садились, когда гостей было много, потому что стол был большой и во дворе было просторно, не то, что в доме. В доме хорошо зимой. А летом зачем там сидеть?
- Доброе утро, сынок!
- Доброе утро, Тимка!
И мама, и отец замерли. Мальчик нахмурился. И снова то же самое. Ну почему всем нужно объяснять?!
- Я не Тимка!
- Ничего себе! - дядя наклонился локтями на стол. - А кто же ты?
- Никто.
- А что это ты такой грубиян стал, а? - не отставал дядя.
Мальчик вытаращил глаза. Теперь ему хотелось сказать - ничего себе! При чем тут грубость?
- Я не грубиян.
- Так ты ещё и спорить со мной будешь? - напирал дядя.
- Так, так, хватит! - мама развела руки в стороны. - Никто никому не грубит. Просто этим летом наш сын решил пожить без имени. Что здесь такого?
И мама стала убирать со стола. Действительно, что тут такого? Дядя с тетей даже рты пораскрывали, а мальчик стоял и смотрел на них и на душе ему становилось хорошо. Потом глянул на маму и она ему тайком подмигнула. Мальчик схватил со стола большую налитую грушу и рванул со двора. И бежал по улице, не пряча улыбки.
Когда добежал до речки, сел на берегу и задумался. Долго ли ему тренироваться дышать под водой? Во сне он же уже умеет, потому, наверное, это не должно быть долгим обучением. Потому что там его щенята ждут, он видел вчера, как один прошмыгнул. Он почти увидел его... Мальчик съел грушу полностью, выкинул в траву только хвостик. А потом набрал в лёгкие воздух и снова окунул голову в воду. Открыл глаза. Кто-то подплыл к самому его лицу и он от неожиданности отшатнулся и выскочил на берег. Еле отдышался. Выходит, теперь мир, в котором живут щенята, может быть страшным? Не вставая, оттолкнувшись руками и ногами, мальчик отполз на одно движение от воды.
Это было какое-то открытие. Как такое могло быть? Такого не было ни за ту неделю, когда он прятал их, ни во сне. И тут у него перед лицом будто всплыли отцовские глаза. Они изменяли цвет от черного до красного. Не было сейчас любимых серых глаз отца... И снова память выбросила ему в сознание, как раскачивались щенята в отцовских руках. Мальчик всхлипнул, закрыв ладошками глаза, лег на бок в траву, подтянул к себе колени. Закрыл глаза.
И снова сквозь веки ему начали не то сниться, не то чудиться щенята. Но в этот раз они были испуганы и за ними неслось чудовище с красно-черными глазами. Оно хохотало и тянуло к щенятам свои огромные лапы... От этого ужаса мальчик подскочил и сел посреди травы, моргая глазами от палящего солнца.
Рядом сидел Илька.
- Не бойся, тебе приснилось. Это только сон, мне так мама всегда говорит, когда я пугаюсь ночью...
Мальчик смотрел на него, будто не видя его, потом будто немного рассмотрел.
Сердце перестало выпрыгивать из груди. Он был рад видеть Ильку, был рад, что это именно он, потому что, казалось, что кто б угодно другой просто посмеялся бы над его сонными ужасами посреди солнечной поляны.
- Вот видишь, я тебя никак не называю. - продолжал Илька. - Так пойдет?
- Пойдет, - сказала мальчик и поднялся. - Пойдем домой.
Илька послушно поднялся и пошел рядом.
- Только никому, слышишь?.. - всё-таки решился предупредить мальчик.
- О чем? - искренне заглядывая в глаза, спросил Илька.
- А, - махнул на него мальчик. - Пойдем уже, брат.

8

Отец сидел за домом, курил сигарету, отдыхал. Только работа отвлекала, а как только садился, то не шел у него из мыслей сын. И он снова начинал по кругу - от понимания про лишние рты, которые не прокормить, до искреннего и болезненного обвинения себя за то, что сделал. Проходя круг за кругом, он понимал, что ни в одной крайности нет правды. И каждый раз после этого понимания утешался словами жены - уже есть, как есть, справимся. Он старался верить ей. Она сильная. И он тоже, но... Но так тяжело было смотреть сыну в глаза, на такие отчаянные страдания родного ребенка. Глядя на него, он чувствовал себя тем чудовищем, про которое вчера играли дети. Чудовищем, против которого восстали даже малыши из детского сада. Будто бы даже они понимали его грех...
- Вот ты где.
Жена как-то бессловесно ещё с первых лет жизни раз за разом умела приходить так вовремя.
- Садись со мной, - он положил ладонь на место рядом с собой. - Посиди немного. Гости никуда не денутся.
- И то правда, - будто дала себя уговорить жена.
Присела рядом, склонила ему на плечо голову. Рассказала, как защитила сына с утра, как он счастливый куда-то побежал.
"Справимся..." - будто услышал муж.
- А ещё, помнишь, он же тем летом больше дружил с Савой, да? А теперь Сава со взрослыми больше, а наш с Илькой теперь. И, кажется, им неплохо вдвоем. Что думаешь?
А ее муж закрыл глаза и будто погрузился куда-то. Голос жены прилетал к нему откуда-то издалека. И только одно слово вернуло его, будто придало сил, вдохновило и дальше стараться... Она сказала - "наш". Да, наш сын. Мы семья, мы справимся.
Он поцеловал ее в волосы. Сказал:
 - Да, мальчики хорошо играют. Я вчера слышал, - и немного отодвинулся. - Иди уже. Ты ж хозяйка дома, тебя гости ждут.
Она усмехнулась:
- Приходи, - коснулась влажной ладонью его щеки и пошла во двор.
А он остался. Теперь, когда он будто бы немного вернул себе зрение, под его внутренний взор попала птица из его детства. Та самая, что так смотрела на него. Та самая, с подбитыми крыльями. Именно та, которую потом закопали в саду. Нет, не закопали. Похоронили. Его отец был рядом. Что же он сказал тогда? Что-то такое простое и такое важное... Что-то о том, что он не виноват, птица не выздоровела бы в любом случае, слишком сильно она была ранена. Но он гордится своим сыном, потому что он дал птице то, чего без него у нее бы не было. Он дал ей любовь в ее последние дни. Дал ей еду, потому ей не пришлось голодать, умирая. И свои тёплые руки дал. А он ещё помнил, как почти все три дня жизни птицы он разговаривал с ней. Рассказывал ей, как они заживут, когда она поправится... Кажется, именно это сейчас больше всего болело - неосуществившаяся надежда на жизнь того, к кому прикипело сердце.
Но что же он мог сейчас сделать для сына? Легко было его отцу поддерживать тогда его, маленького - его руки остались чистыми. А он теперь для сына - убийца... Нет, не думать так, ни в коем случае! Это все только ухудшит. Что ему было тогда самым важным? Что ему помогало, когда птица умерла? Ответ пришёл сразу - ее похороны. Именно существование места, куда он мог приходить горевать о птице. И то, что отец всегда был рядом. Мама тоже была, но тогда именно отец говорил какие-то такие слова, которые отпускали его сердце. Вот и он должен это сделать. Но слов не было. Было еле сдерживаемое желание снова себя обвинять. Но он медленно выдохнул дым в воздух и остановился. Сейчас сын важнее. Со своей виной он потом справится. Нужно поговорить с сыном, слова придут. Но гости сейчас были так не кстати, хотя их приезда и долго ждали...
Он поднялся и вышел во двор. Мальчики как раз заходили в ворота.
- О, сын, а как это ты так нырял, что у тебя только голова мокрая? Или это ты так вспотел, пока бегали с Илькой?
Мальчик замер, будто его поймали на горячем. Перед ним в этот миг снова был его отец - сильный, добрый, но строгий. Хотя и справедливый, этого не отнять.
- Я не нырял. Просто смотрел, что там под водой, - почти честно ответил мальчик.
- Только головой смотрел? - вскинул брови отец.
- Ну да, - подтвердил мальчик.
- Странный способ. Ты выдумщик, знаешь?
Разговор пошел куда-то не туда. Да и при Ильке не поговоришь. Наверное, он ещё не готов к разговору. Не сын. Он сам не готов. И дети пошли со всеми к столу.

9

- О, явились, не запылились! - Сава встретил их со своей лавки хмурым взглядом.
Наверное, не так весело было в одиннадцать почти весь день провести со взрослыми. Но не мог же он в этом признаться! Потому старался зацепить младших братьев, но им, казалось, было все равно. Они сели вместе на другом конце стола и почти не обращали на Саву внимания. Когда все собрались, то началось именно то, что так завораживало мальчика. Долгий ужин большой семьёй в подступающих сумерках. Когда почти совсем стемнело, зажгли лампу над столом. Возле горячей лампочки роились мошки, а все от комаров отмахивались кто чем - кто скрученной газетой, кто руками, кто прутиком или полотенцем. Но главное было - разговоры. Мальчик никогда не вслушивался в них, но подхватывал своими чувствами общую радость от встречи. А бесконечность тем и воспоминаний, которые лились из взрослых, будто укутывали его во что-то тёплое и безопасное.
А сейчас рядом был ещё и новый друг. И скоро он снова увидит своих щенят. Чего ещё желать? Илька снова что-то придумывал, но сейчас они были сытые и уставшие, потому игра шла не так громко и резво. Братик снова разыгрывал перед ним что-то на манер вчерашнего - беглец, погоня, много смелых и находчивых детей... Мальчик уже полусонно слушал Ильку, а потом его осенило:
- А давай, он убежал от них под воду!
Илька удивлённо заморгал:
- Под во-оду?.. А давай!
Мальчик будто проснулся, уселся удобней на лавке и приготовился слушать. Илька начал с выражением, будто декламировал со сцены:
- И вот главный забияка нырнул под воду. А дети все стоят рядом и думают: "Что же делать теперь?" А тут и полицейские подоспели. Спрашивают: "Кто плавать умеет?" Все молчат, переглядываются. И тут один мальчик выходит вперёд и говорит громко: "Я умею!" Ммм... Ну, пусть его будут звать Никифором.
- Илька! - отозвался сзади отец мальчика. - И откуда ты такие имена берешь? И рассказываешь так ладно, заслушаешься просто!
Илька просиял, довольный. Знал, что рассказывает хорошо, не впервые уже его за это хвалили.
- Это он так в садике всех вокруг себя собирает, - вмешалась его мама. - Воспитатели говорят, иногда такое придумает, что и сами садятся послушать.
Илька цвёл, как роза. А мальчик нетерпеливо переводил взгляд с одного на другого и даже подпрыгивал от желания продолжить, хоть сейчас и было приятно, что все так Ильку хвалили.
А Сава со своего угла нахмурился, ему всегда был будто выпад против него, когда за рассказы хвалили Ильку. А один раз отец ещё и в пример ему мелкого поставил. Ох и задал он тогда Ильке! Нечего задаваться! Пусть знает, кто старший. И ушел из-за стола куда-то в темноту.
Наконец-то взрослые снова вернулись к своим разговорам, а счастливый Илька продолжил:
- Так вот. Никифор и говорит: "Я могу плавать!" И все начали радоваться и хлопать в ладоши.
Илька перевел дух, замолчал на секунду. Мальчик встрепенулся:
- А дальше? Что дальше? Он пошел под воду? Как он там дышал? - наконец-то он решился спросить самое главное.
- Как дышал? - сморщил нос Илька. - Ну, наверное, ему дали подводный костюм, чтоб он и защищал его одновременно.
- Нет, - разочарованно расслабил спину мальчик. - А если сам, без костюма?
- Как это - сам? - удивился Илька. - Люди под водой не дышат, я знаю.
Мальчик почувствовал, как со спины подступает отчаяние. Порывисто схватил Ильку за руку:
- Давай сделаем так, что он как-то сможет! Так он будет ещё большим героем. А мы сейчас с тобой будем как те учёные, будем изобретателями! Давай?
Сердце выпрыгивало из груди, мальчик так смотрел на Ильку, так жаждал его рассказа, его изобретения, будто совсем слились в его воображении две реальности.
- Ну давай, - согласился Илька. - Так вот. Никифор у нас дышит под водой сам. Как же он это делает?
Илька наклонил голову, задумался. Будто заглядывал в свою собственную кладовую с богатствами, где прятались его временами такие удивительные фантазии.
- О, знаю! - вскрикнул он. - Никифор нырнет на самое дно, а когда станет идти по нему ногами, то у него вырастут рыбьи жабры. А когда он начнет всплывать, то они снова исчезнут. И забияка ж тяжёлый, он тоже там где-то по дну ходит.
Мальчик впечатленно вздохнул. А и правда! Если можно ходить по земле и дышать, а когда плаваешь, то не выйдет, то почему б не смочь дышать, когда идёшь по дну? Правда, в его сне это было как-то не так, но то уже такое. Как во сне уже не вышло. А Илька дело говорит.
- Слушай, слушай! - дёрнул Илька мальчика за руку. - Не отвлекайся, чего ты? Я не интересно рассказываю?
А мальчик и правда углубился уже в свои мысли, начал обдумывать Илькину идею. Выхватил из его рассказа самое важное для себя и перестал слушать брата.
- Ой, извини. Нет, ты очень интересно рассказываешь. И Никифор мне нравится, а особенно его рыбьи жабры. Вот ты придумал здорово!
 - Правда? - усмехнулся Илька. - Я про то, что под водой происходит, ещё никогда не придумывал.
- Правда, - подтвердил мальчик. - У тебя хорошо получается.
А взрослые уже начали убирать со стола и собираться в дом, готовиться ко сну. Никто не видел, как вернулся Сава, но он был уже тут, со всеми. Когда со стола было убрано, все пошли в дом вместе. Улеглись спать и позасыпали довольно быстро. А мальчик закрыл глаза и стал ждать - каким же он будет во сне с жабрами?

10

Жабры во сне мальчик получил, как и ожидал. Только он нырнул в воду, достал ногами дна, как что-то будто открылось у него между ребрами и он вдохнул. Это было что-то неимоверное! А с другой стороны это дыхание воспринималось так естественно, что, казалось, будто жабры у него были всегда. Но щенят он так и не увидел этой ночью... Но встретился там с чудовищем, про которое рассказывал Илька. И оно почему-то звало его Никифором...
- Ну вставай уже! Просыпайся, - шептал кто-то на ухо мальчику.
Он тяжело открыл глаза. На корточках возле его кровати сидел Илька и улыбался.
- Вставай, сонька! Ты один уже остался спать.
- Мм?.. - выглянул в комнату мальчик. И правда, уже никого не было... - Ну хорошо, встаю...
Савы тоже уже не было, но мальчик с Илькой не очень скучали за ним. На улице взрослые тоже разошлись кто куда - по огороду, по саду, кто-то хозяйничал в летней кухне.
Младшие браться уже собрались пойти на речку, как их возле ворот перехватила тётя:
- А ну, куда собрались? Бегом завтракать!
- У-у-у, не хочу ещё! - затянули они на два голоса.
- Хорошо. Тогда только молока с калачом и все. Добро?
- Добро, - смирились братья и пошли за ней в кухню.
Калач и правда оказался вкусным и они уже со второго укуса позабывали, что не хотели завтракать.
- Ну вот, молодцы. Теперь бегите, куда собирались.
- Спасибо, мама, - сказал Илька.
- И от меня спасибо, было вкусно.
- Мои ж вы вежливые! - всплеснула руками тётя. - Ну идите уже, идите.
И они вышли на улицу. Не увидели, как из-за угла дома на них зло смотрел Сава. Они снова пошли гулять! Мальчику не нужны игрушки! Да кто он такой? Он бедняк и родители его бедняки, так отец говорит. Они вот ему пожарную машину подарили, а он и не играется с ней, будто у него игрушек полно. А он, Сава, что, зря вчера от всех удрал и пооткручивал колёса у нее? Надеялся, что с утра кричать будут, мальчик будет плакать - потому что это ж такой ценный подарок, эта машина! А они даже не глянули на нее. Снова пошли на речку. А Сава остался за домом со своей бессильной злостью.
- Знаешь, Илька, а мне сегодня приснилось, что я Никифор и у меня под водой выросли жабры!
- Да ты что! Вот здорово! Это Никифор пришел в гости в твой сон! Вот он у нас путешественник оказывается!
Мальчик растерялся немного, не успевал за поворотами сюжета в воображении брата. Мотнул головой, будто сбрасывая что-то с глаз, сказал:
- Я сейчас попробую, как он, - сказал мальчик.
- Что попробуешь? - не понял Илька.
- По дну ходить и дышать жабрами.
Илька растерялся. Он, конечно, хотел, чтобы брат верил его рассказам, но чтоб настолько...
- Ой, может, не надо?..
- Почему это?
- Потому что люди не дышат под водой...
- Не дышат те, которые плавают. А тем, кто ходит по дну ногами, даются жабры. Ты ж сам говорил. Ну, говорил?
- Ну, говорил... - протянул Илька. Внутри нарастала тревога, но куда-то делись все слова, чтоб выразить ее.
- Ну вот и я попробую. Будем знать. Видел ли ты хоть одного, который ходил бы по дну и чтобы он сказал, что у него жабры не выросли? Вот видишь! Надо попробовать.
Они пошли дальше, где берег становился уже очень крутым, а вода сразу была глубокой. Мальчик скинул шорты и майку. Илька переминался с ноги на ногу и испуганно смотрел на мальчика.
- Илька, чего ты? Если не получится, я просто всплыву и все! - старался подбодрить брата мальчик.
- Всплывёшь и все?
- Да. Вот смотри.
И без всякого предупреждения разбежался и прыгнул в воду. Брызги долетели до Ильки и он подскочил к воде и стал всматриваться в нее. Но мальчик поднял такую муть, что ничего не было видно. Он почти перестал дышать и не отводил глаз от воды. И тут из нее выпрыгнул мальчик. Подтянулся на руках и вылез на берег. Пока он тёр глаза и отплёвывался от стекающей воды, Илька взволнованно заглядывал ему в лицо.
- Ну как? Вышло? - спросил он почти шёпотом.
Мальчик разочарованно отмахнулся:
- Да если б! Я только коснулся ногами дна, как вода меня снова вынесла наверх...
- Вот это да... Этого мы не предвидели... - как настоящий изобретатель сказал Илька. - Что же делать?
- Я знаю! - вскрикнул мальчик. - Камешки ж всегда тонут в воде. Вот я привяжу себе к ногам большой камень и тогда точно не всплыву.
- А как же ты там ходить будешь?
Мальчик замешкался. Не мог же он рассказать Ильке про щенят, которые сами к нему приплывут, ему только надо попасть в их мир. Это было настолько личным, о чем сейчас он ни с кем не мог говорить. Потому ему нужно было будто бы поддерживать выдумку Ильки.
- А я просто постою там. Чудовище само ко мне приплывёт, а я его тогда уже!.. - и он смело выкинул руку вперёд, будто бы в ней было какое-то оружие.
- А как ты его?.. - несмело спросил Илька.
- Ну... Когда я туда попаду, там у меня вместе с жабрами появится оружие, - смело врал мальчик. Нужно было говорить что угодно, лишь бы теперь Илька не остановил его. Он не мог это ему позволить именно сейчас, когда до встречи со щенятами оставался один шаг.
- Тимка, не надо, прошу тебя...
- Кто-о?.. - медленно и сощурившись повернулся к нему мальчик.
- Ой, извини... Но не надо. Я боюсь.
Мальчик успокоил его:
- Не бойся. Все у меня получится. А ну, дай мне свой пояс. Я сцеплю его со своим и прицеплю вот к этому камню.
Илька с испуганным лицом, будто заколдованный, молча снял пояс и отдал его мальчику. Тот, как и говорил, сцепил два вместе, одним, будто талию, обвил продолговатый камень, а другой застегнул вокруг своих ног. Потом выпрямился.
- Ну же, помоги мне! Я сам не столкну его!
Илька стоял рядом и мелко дрожал. На глазах были слезы.
- Пожалуйста, я все придумал, не надо! Это все неправда, я соврал!
Это был последний Илькин аргумент, но и он не сработал. Мальчик усмехнулся, будто в нем совсем не было страха. Это ещё больше испугало Ильку. Но мальчик громко скомандовал:
- Давай на раз-два-три! Раз! Два! Три!
Илька и сам не понимал, как мальчик втянул его в воплощение этого действа. Наверное, это была его привычка из садика - когда кто-то из старших громко считает, то он все выполняет... Камень, а за ним и мальчик плюхнулись в воду. Илька замер. Мальчик не всплывал. Страх внутри разрастался, а речка снова выглядела так, будто мальчик туда и не прыгал. Илька сдавленно пискнул и бросился бежать оттуда.

11

Теплая вода качала мальчика, как мама на ладонях. Прямо перед глазами кто-то бултыхался огромными лапами, не разглядеть - слишком темно... Он шевельнулся, ноги за что-то зацепились. Он наклонился - так и есть, штанина застряла между ветками, как отцепить? Он дергал-дергал и оторвал ее. Выпрямился, а она стала в его руке красным платком... Такой мама иногда носит на шее. Зато теперь можно идти, ноги свободны.
Мальчик шагнул вперед, повел перед собой рукой и стало видно какую-то поляну впереди, а там вон и его щенята.
- Щенята-а-а! - позвал он, но не услышал своего голоса. Как так?
"Ох, почему же он не дал им имён? Как же они теперь - безымянные?.." - промелькнуло тревожно в голове.
- А мы теперь, как ты, - кто-то сказал ему сбоку.
Мальчик обернулся и рядом с ним очутился такой огромный щенок, что и не обнимаешь его всего за раз, когда захочется. А как же не обнимать щенят? Это ж первое дело! Кто ж этого не знает? И он кинулся, обнял его, а щенок положил ему лапу на спину и сказал:
- Ты безымянный и мы тоже. Мы теперь с тобой одинаковые.
"О, это хорошо, что одинаковые. Но как же я буду вас различать? Как звать буду? Это ж если я один без имени, то меня не спутают. А вас же двое! Как же быть?"
Почему-то мальчику не нужно было говорить. Он только думал, а щенята его понимали. Один из них подскочил к нему и говорит:
- Ну, тогда можешь звать меня Левый Щенок.
- А я тогда буду Правый Щенок, - услышал мальчик ещё один голос и справа действительно появился другой щенок.
Мальчик так обрадовался! Он кинулся ко второму щенку и тоже обнял его. Тот сочно лизнул его через все плечо и счастливо захэкал совсем по-собачьи. Это было даже удивительно уже, потому что они же разговаривали по-человечески.
"Это ты все хорошо говоришь, но как я вас буду отличать, если вы местами поменяетесь? Я же не могу продолжать называть тебя Левый Щенок, если ты будешь находиться справа?"
- А и правда, - согласился Левый Щенок. - Какой же ты у нас умный! А если ты будешь называть меня Первый Щенок, а его - Второй Щенок?
Другой Щенок вмешался:
- А почему это ты Первый, а я Второй? Может наоборот?
- А вот и не наоборот, потому что я родился за двух щенят до тебя.
Мальчик переводил взгляд с одного на другого щенка и поднял примирительно руки:
- Хватит, хватит! Не ссорьтесь! Я не хочу ссор, по крайней мере, сейчас. Ведь я вас нашел. Мои хорошие!
- Вот видишь, - сказал Левый-Первый Щенок, - ты уже начинаешь разговаривать с нами. Нам уже не обязательно только понимать твои мысли. Ты и сам теперь можешь уже говорить их вслух.
"И правда", - подумал мальчик, но щенята всё-таки это услышали. Хотя это было и не обязательно.
А потом мальчик немного растерялся:
- А я к вам без подарков - ни косточек, ни каши у меня нет...
И будто в подтверждение полез в карманы и вывернух их оба. Из одного выпала огромная кость, а мяса на ней было - на человеческом столе лучшего не бывает. А из другого высыпались комочки каши. Мальчик удивлённо оглядел еду и немного отступил назад.
- Ну вот, а говорил, что подарков нет! - обрадовался Второй-Правый Щенок.
- Тогда ешьте же! - крикнул мальчик и указал на всю вкусноту, которая повыпадала у него из карманов. Щенята переглянулись и замешкались.
- Что такое? Вы не голодные? - не понял мальчик.
- Да не очень, - ответил Второй-Правый Щенок. - Понимаешь, у нас теперь тут много еды. Смотри.
И он махнул лапой куда-то в сторону. Мальчик повернул голову и перед его глазами проплыли целые закрома такой вкусной еды, что он с родителями такой не ел.
- Вот это да! - удивлению мальчика не было предела. И немного зависти, что уж там говорить. Потому что он и сам не всегда сытно ел.
- Видишь, сколько у нас всего? Не переживай за нас. У нас все хорошо. А твою косточку мы всё-таки заберём. Очень уж она вкусно пахнет. А кашу не надо, хорошо? - и Первый-Левый Щенок виновато отодвинул лапой слипшиеся сероватый комочек.
Мальчик будто устыдился:
- Простите меня, я вам приносил все то же самое, что сам ел!
Щенята снова переглянулись и почему-то начали лаять, как настоящие щенята, а человеческую речь у них будто отняло... А потом они стали уменьшаться и куда-то уплывать. Мальчик протянул к ним руки... и закашлялся. В горле пекло, в груди будто смерч прошёлся, глаза не открыть. Где же щенята? Какой шум! Почему все так шумят? И мама плачет? Или это кажется? И снова наступила темнота.

12

Глаза было открывать сложно. Будто старые окна после зимы. Пока не откроешь их, не поймёшь, пережили ли они зиму. А они скрипят, хрустят, пугают размерами повреждений... А ты все тянешь, тянешь за ручку, пытаешься и надеешься...
- Кажется, приходит в себя...
Чей это голос? Не похож на щенячий. Да и они в конце уже перестали разговаривать по-человечески... Так кто же это? Глаза, казалось, уже были почти открыты, но ничего не было видно. Как в той воде темной. Ноги ж запутались! Мальчик шевельнул ногой, а она не шевельнулась. Ну точно, зацепился же. А потом перед глазами что-то проплыло. Будто лицо чье-то...  Щенята становятся людьми?.. Что же будет дальше?..
- Ну хорошо, хорошо. Идите уже все. Пусть мама с ним останется.
"Папа? Что ты делаешь под водой? И как ты маму сюда привел? Они же оба не могут дышать под водой, только у него есть..."
- ...жабры... - еле прошептал мальчик.
Мама закрыла глаза и положила ладонь сыну на лоб.
- Все хорошо, милый. Мама тут. Ты дома. Все уже хорошо.
"Дома?! Как дома?! Тогда где ж хорошо, если я дома?! Или я и щенят с собой привел?"
Мальчик слабыми силами будто бросился куда-то. Мама удержала его, положила назад на постель, прикрыла одеялом.
- Бредит... - сказала в пространство.
- Щенята... - произнес мальчик.
У мамы навернулись слезы. То есть, всё-таки щенята... Не верила она его радости с Илькой, не верила, что все уже прошло.
- Да, родной, щенят уже нет. Но они уже никогда не будут голодными.
Мальчик затих в кровати. В глазах стало проясняться. Мама сидела рядом на стуле. На ней ее синяя кофта, в которой она на улицу ходит. Но почему она в ней дома?
- Мама...
- Да, мой хороший.
- Я им еду приносил...
- Я знаю, сынок. Ты молодец. Ты у меня очень храбрый.
- А они кашу не захотели... У них теперь много есть...
Мама нахмурила брови, чуть отодвинулась от сына. О чем он? Бредит? А бредит ли? Холод прошел по спине...
- Ты помнишь, что случилось, сынок?
Будто кто пощечину дал. Что случилось? А что именно случилось? В голове закрутились картинки - грушу стащил со стола (или это вчера было? и при чем тут груша?), Илька и его история... Они пошли на речку... Да, конечно!
- Я чудовище ловил, а оно сказало, что я Никифор..
"О, Господи..." - мама закрыла рот ладонью.
- Родной мой, зачем ты привязал камень к ногам? Если бы не Илька...
Мама всхлипнула и снова закрыла рот рукой.
"Илька?.. А что Илька? Да, про чудовища и Никифора это сон был, дурная голова. Только маму испугал."
- Мама, это сон был.
- Да, сынок, конечно, сон.
- Но он пошел за мной из ночи... Как это так бывает?..
- Пошел за тобой?.. - мама еле сдерживала плач.
- Он позвал меня. Я знал, что Илька выдумывает, а сон сказал, что это может быть правда... Мама, прости меня, я должен был попробовать...
- Что попробовать?! - с ужасом прошептала мама.
- Щенят спасти...
"Ох..."
- Солнышко, их не спасёшь уже. Это такая судьба...
- Нет! - мальчик рванулся и тоже всхлипнул.
Скрипнула дверь. Отец подошёл к кровати, положил жене руку на плечо:
- Иди. Я сам...
Она прижалась щекой к его руке и вышла из комнаты, не глядя ему в глаза.
- Привет, сынок.
Мальчик зажмурил глаза. "Но не закрыл уши", - подумал отец.
- Это было давно-давно, я тогда был чуть старше тебя. Я пошел играться как-то летом... Такое же лето было, как сейчас. Я птицу нашел. Я сначала подумал, что она мертвая, а подошёл - птица шевельнулась, но не улетела от меня. Я взял ее в руки. Она вот такенная была!
Мальчик хоть и делал вид, что не слушает, а в этот момент заинтересованно открыл глаза и повернул голову. Отцовские ладони были расставлены так, что, наверное, то был кто-то больший, чем голубь.
- И что дальше? - мальчик хотел буркнуть, но вышло пискляво.
- Я забрал ее домой. Папа сказал, что у нее перебиты оба крыла.
- Ты вылечил ее?
Отец смотрел сыну в глаза и ему сейчас вернулось все - его невыразимая тоска за птицей. Это и сейчас все ещё иногда болело. А тогда, по-своему, ему казалось, что он тоже умирает...
- Нет, сын. Птица умерла. Папа мне сказал, что ее невозможно было вылечить...
- Но ты хотя бы старался?! - выкрикнул мальчик, будто резонул отца тонким лезвием.
- Я не знал, как...
Тогда мальчик повернулся прямо лицом к нему и тихо проговорил:
- Значит, ты и птицу не спас, и щенят утопил...
Это было в самое сердце. Отцу даже дыхание перехватило. Они смотрели друг на друга, не сводя глаз. Отец понимал, что обязан выдержать.
- Я виноват, сын. Прости меня.
И склонил голову мальчику на постель, там, где лежала его рука. Он руку убрал. Отец сцепил зубы, но голову не поднял. Долго так просидели. Потом мальчик нарушил тишину:
- А ты видел, как она умерла?
Отец наконец поднял голову.
- Нет, не видел. Я на третий день утром пришел, а птица просто не двигалась.
- И что ты сделал?
- Я испугался. Я понял и испугался. Я заплакал и побежал к папе.
- И что он тебе сказал? - к мальчику будто стали возвращаться силы.
- Он сказал, что я не виноват. Что птицу невозможно было спасти. Я был бессилен.
- Но щенята!..
- А перед тобой я виноват, хоть и не мог поступить иначе. Перед ними виноват. Я не прошу меня понять. Я прошу меня простить.
И он снова склонил голову. Они помолчали. И тогда мальчик спросил самое страшное:
- Им больно было?
- Нет! Что ты, нет! - отец снова поднял голову. - Они просто будто заснули...
- Но я видел их и они не спали!
- Это тебе мерещилось, сын... Это были не они. Это марево...
- А что ты сделал с птицей?
- Мы с папой похоронили ее.
- Где?
- Тут, в саду. Я ж тоже вырос в этом доме...
- Покажешь мне? - голос мальчика немного потеплел.
- Обязательно. Как выздоровеешь. А сейчас поспи.
И отец поднялся. Почти дошел до дверей уже, как его снова поймал голос сына:
- А они точно не вернутся?..
- Они не вернутся.
Помолчали.
- ...как заснули?
- Именно так, сын.
И отец вышел из комнаты.

13

Прошло несколько дней. Хозяева и гости уже понемногу начинали жить обычной жизнью, а мальчик все ещё лежал в своей постели. Он временами ещё бредил, потому мама старалась не оставлять его надолго одного.
А ему спать не хотелось. Но через некоторое время мальчик снова нырнул в полусон. Там возле него огромными шагами ходила птица, такими большими, будто бы и не могла так. Но могла. Во сне все возможно. Это был какой-то такой сон, что он почти понимал, что спит.
Из-за дома выглянул маленький мокрый нос. "Щенок?.." - несмело прошептал мальчик. И вот он, косолапый, вышел во двор. Мальчик кинулся к нему. "Щеночек мой!" - и всхлипнул. И вспыхнула мысль: "Если он во дворе, тут, не под водой, то он живой? А где же остальные? Но это же сон..." Как-то он все же знал об этом.
"Почему ты пришел ко мне? Где брятья твои? Я не хочу тебя одного, я хочу всех!.. Ой, извини, прости меня... Живи, маленький..." Будто поздороваться пришел. А кругами вокруг него большими шагами ходила птица.
Все смешалось. "Как это так? Птица же не из моей жизни. Это папина птица. Это он не уберёг ее." А он не уберёг щенят. Что теперь дать им? Мальчик стал на одно колено и коснулся пушистой спины щенка. Он был коричневой с белой кляксой между ушами. Мальчик усмехнулся: "Так вот кто ты! Ты Клякса, да?" Засмеялся, схватил щенка на руки, прижал к себе. А щенок лизнул его в лицо, трижды. "Кля-я-якса!" - протянул мальчик. - "Что же ты так долго молчал, не говорил, как тебя звать?" Щенок тыкался носом ему в шею.
Но вот послышался скулеж и из-за дома выбежал ещё один щенок, тот, что был чёрненьким с белой лапой. Мальчик кинулся и к нему. "А ты будешь Черноухом!" - вскрикнул. Щенок вилял хвостом и норовил лизнуть его в самые губы, как и Клякса. Он обнял Черноуха, усмехнулся ему в мягкую шерсть.
- Вроде заснул... - услышал он сквозь сон голос мамы. И вынырнул из сна.
- Я не сплю...
- Сынок, как ты? Хочешь есть? - обратилась к нему мама.
- А вы что, садитесь уже?
Как было ему сказать, что с его подводными приключениями все будто забыли о еде. Вот-вот только вспомнили...
- Ну вот, можем и садиться...
- А где Илька? - спохватился мальчик.
- Позвать его тебе?
- Да, позови...
Через минуту Илька боязко зашёл в комнату. Он смотрел на брата, будто не знал, чего ожидать. Пока тот был без сознания, взрослые его уже успокаивали, хвалили и благодарили за поступок. Говорили, что он очень храбрый, потому что он спас брата. Но ему все ещё было очень страшно.
- Привет... - несмело вошёл он в комнату.
- Илька... - мальчик приподнялся на одну руку.
Братья молча смотрели друг на друга. Они оба были слишком малы, чтобы выразить то, что сейчас переживали.
- У тебя не выросли жабры, да?.. - наконец спросил Илька.
Мальчика будто окатило жаром. Перед глазами пронеслись водоросли, чудовище, дети из детсада, щенята...
- Нет, выросли! И я разговаривал со щенятами! - в запале выкрикнул мальчик. Потом будто стух. - Но как-то не надолго, наверное...
Илька стоял рядом и растерянно молчал...
- Ты же мог утонуть...
"Утонуть?" Такая мысль мальчику не приходила в голову. Так может все так переполошились именно от этого? Да, они же не знали про жабры, потому так и подумали...
- Но я же живой, видишь! Значит, жабры сработали.
Илька нахмурился.
- Только вот я не помню, как выбрался оттуда... Помню только, как щенята перестали говорить по-нашему. Ой!..
Мальчик вспомнил, что не рассказывал Ильке про щенят, а сказал, что пойдет под воду за чудовищем. И поспешил исправиться:
- То есть, я стал Никифором и гонялся за чудовищем...
Илька уже почти плакал.
- Пообещай, что больше не будешь привязывать камень к ногам!
Мальчик остановился. Так вот, что так напугало Ильку! Надо же. Он и забыл об этом, ведь это была такая маленькая техническая деталь, к чему к ней столько внимания? Странно.
- Ну... Хорошо, - согласился.
- Хорошо, - чуть веселее промолвил Илька и сделал шаг в сторону мальчика. - И давай теперь лучше во дворе играть.
"Вот он чудной!" - опять подумал мальчик, но вслух сказал:
- Давай.
Помолчали. Потом Илька спросил:
- Так ты встаёшь есть? Там уже все садятся.
Мальчик откинул одеяло и медленно спустил ноги на пол.
- Встаю.
Глянул на Ильку.
- И знаешь... - проговорил тихо. - Можешь уже называть меня Тимом.
Илька заулыбался. И братья неспешно пошли на улицу.

14

Взрослые накрывали стол, тихо переговаривались о чем-то, время от времени избегая взглядов друг друга. Вот младшие мальчики вышли во двор.
- Вот это да! Сынок, ты уже встал? Ты себя хорошо чувствуешь?
- Да, мама.
Мальчик шел почти уверенно. Рядом с ним шел Илька. Мама глянула на него, тот чуть улыбался. Хороший знак.
- Ну, тогда идите к столу.
Дядя с тетей тоже повернулись к ним и замерли с тарелками в руках. Потом тётя шевельнулась и заговорила:
- Мальчики, время обедать. Тимка, хорошо, что ты вышел к нам. Ой... - осеклась.
- Его уже можно называть по имени, - вступился за брата Илька. - Только Тим, не Тимка.
И оглянулся, будто в поисках подтверждения. Тим серьезно кивнул, соглашаясь.
- Ну вот и хорошо, - сказала тётя.
Сзади родителей стоял Сава и растерянно смотрел на младших братьев. Будто куда-то делась его заносчивость. Он сделал шаг вперёд. И столкнулся с отцом, который как раз нес к столу огромную супницу.
- Сына!
Сава отскочил назад из-под его ног.
Наконец все расселись. Последним к столу пришел отец Тима, сел напротив него. Все стали накладывать еду, кто-то куда-то тянулся, а Тим поднял глаза на отца. Перед его внутренним взором промелькнула птица. "Это отцовская птица..." - будто кто прошептал ему в самое ухо.
- Папа...
Они встретились взглядами. И замерли. Отец медленно протянул руку к пустой тарелке сына и спросил:
- Что ты будешь, сынок?
И дальше закрутилось. Будто именно в этот миг закончился сон. Ушло прочь марево. За столом шумели, звенели вилками. Еда была вкусной. Это возвращался ему в рот вкус.
А после обеда к братьям подошёл Сава. Он переступал с ноги на ногу, будто хотел что-то сказать. Но молчал. На помощь пришел Илька:
- Давайте во что-то поиграем!
Сава заулыбался, повернулся к Тиму:
- Мы ж тебе пожарную машину подарили, а ты с ней ещё не играл.
И про себя добавил: "Я колёса уже прикрутил на место." Никто так и не узнал, что когда Тим чуть не утонул, то Сава как-то связал это со своей маленькой местью брату. И испугался, жутко испугался, что станет виновным в его смерти. Потому, пока взрослые пытались спасти Тима, а потом тихими шагами ходили около дома, в котором он днями лежал, Сава, сдерживая слезы, снова прикрутил колеса к машине. Сидел возле нее на корточках, прикручивал и шептал себе под нос: "Только живи..."
Тим поднял глаза:
- А и правда. Я даже ещё не рассмотрел ее.
- Тогда пойдёмте в дом, она там! - сказал Илька.
И братья все втроём пошли к игрушкам.
А вечером, когда Сава с Илькой были возле родителей, а Тим остался сам, к нему подошёл отец...
- Тим...
Мальчик взглянул на него.
- Ты помнишь?..
- Щенят? - почти выпалил Тим. И осекся...
Отец вздохнул.
- Да, сын. Щенят. Я знаю. Ты не забудешь их. И хорошо. Не забывай. Но помнишь ли ты про птицу? Про ту, которая из моего детства? Я рассказывал тебе...
Будто кто-то крылатый коснулся его плеча... В голову, казалось, посыпались картинки - птица, щенята, водоросли, Илька, снова птица, отцовский рассказ...
- Так ты покажешь мне, где ты похоронил птицу?
Отец вздохнул. Именно этого он и хотел. Именно этого ждал столько дней. Не знал, что до этого момента придется пройти через те ужасы, что все ещё приходили к нему по ночам. Но он тогда сцеплял зубы и даже жену не будил посреди ночи, когда срывался с постели, потому что ему чудился Тим с синими губами, который совсем не дышал... А к его ногам привязан огромный камень... И в тот миг он ещё не знал, заглянет ли он ещё раз в его глаза.
- Да, Тим, конечно, покажу. Пошли со мной.
И протянул ему руку. Мальчик на миг засомневался, а потом вложил свою руку в большую ладонь отца.
Они молча шли почти до самого конца сада, но не с той стороны, где была старая баня. С другой. Тим шел за отцом и смотрел на свои ноги. И вот отец остановился. Сказал:
- Вот здесь.
И показал рукой куда-то вниз. Тим глянул туда. Дерево, земля. Ничего такого. Обычное дерево, как все в саду. Вопросительно взглянул на отца. Тот набрал воздуха в лёгкие.
- Это давно было. Сначала я в этом место вкопал палку, чтобы узнать его. А ее смыло дождем. Потом положил сюда камень, но через время он тоже куда-то делся...
Тим сморщил лоб:
- А ты точно помнишь, что это именно то дерево?
-  Да, сын, дерево именно то. Это я навсегда запомнил. Вот, смотри.
И сел на корточки. Махнул рукой, приглашая и сына присесть. Когда тот опустился на колени, отец показал на ствол дерева почти у самой земли.
- Видишь эту отметину?
И провел пальцем по расщелине, там будто кто-то давно пытался срубить дерево. И рассказал, что да, его отец правда пытался его срубить, потому что оно было слишком старым. Начал рубить, но что-то отвлекло его тогда. И дерево так и осталось. Оно уже не приносило плодов и от него была большая тень, которая закрывала много земли.
Но скоро умерла птица. И сын вспомнил то дерево с белой раной возле самых корней, когда отец сказал, что птицу надо похоронить.
- Видишь? Ты же замечал, что на этом дереве никогда не бывает яблок? И уже никогда не будет. Но оно всё-таки живое. Мне тогда важно было похоронить птицу под деревом, которого уже тут не должно было бы быть. Но оно было. И сейчас есть...
Тим протянул руку к стволу и провел тонкими пальцами по вздыбившейся коре. И спросил неожиданное:
- А дереву тогда больно было?
- О, Тим... Нет, я надеюсь, что нет... - помолчал немного. - Знаешь, мой родной... Это тебе больно. За щенят больно, за птицу мою больно, за дерево... Тебе, не им. Им уже не больно. А ты чувствуешь боль, потому что живой...
Тим молчал. Перед глазами стоял человек с топором и зияла белая рана на дереве.
- А она быстро зажила?
- Не очень... - отец был готов к каким угодно вопросам, но именно эти перехватывали ему дыхание.
Но решил говорить:
- Сначала белая рана пожелтела и перестала сочиться. Потом стала коричневеть... Отец сказал замотать это место тряпками, чтобы его его не погрызли зайцы... Мы так и сделали. А когда уже потом размотали, то там уже почти все заросло...
Тим смотрел в землю. Потом тихо спросил:
- А что птица делает под землёй?
- Ох, сынок!..
Отец порывисто прижал к губам сжатый кулак.
- Ее уже и там почти нет. Ее уже нигде нет.
Тим всхлипнул:
- И щенят?..
- И щенят, сынок... Их тоже нет...
Мальчик набрал в рот воздуха, как перед криком, и в этот миг отец схватил его на руки и крепко прижал к своей груди. И детский отчаянный крик утонул где-то возле отцовского сердца.
Тим плакал долго. Его тело вздрагивало, будто от чудовищной боли. Отец молча убаюкивал его, вспоминая почти собачий вой своего мальчика после того, как он утопил щенят. И думал, что сейчас это были уже другие слезы.
Влажными становились и его глаза. В душе всплывали обрывки его детства. Но оно уже ушло, осталось только в памяти. А на руках он сейчас держал того, чье детство было сегодняшней повседневностью. И он так хотел, чтоб оно было счастливым! Ужасался сейчас уже в сотый раз, что едва не потерял сына. А он плакал у него на руках об утраченных щенятах.
Все будто смешалось... Невечные птицы, пахучие щенята, такие похожие и такие разные два детства и память, которая не торопилась отступать... Никто не знает, сколько они так просидели...
Но вот сзади подошла жена. Положила руку мужу на спину, чуть ниже шеи.
- Мальчики мои, - сказала.
И обняла их обоих. Тим понемногу успокаивался. Садилось солнце, земля становилась серой. А они ещё какое-то время сидели так втроем и Тиму было так уютно, как не было с того самого дня, как отец нашел его щенят под старыми ступенями.