А война тем временем продолжалась, и конца ей не было видно.
Прошло около года войны. Сулиман за это время всего два раза приходил домой. Он часто вспоминал отца, который в первую войну так же, как и он сейчас, ночью, украдкой, как вор, приходил в собственный дом. И покидал его до рассвета.
Сулиман был командиром отряда. В боевых действиях в последнее время они почти не участвовали. К контактному бою военные не подпускали, и Сулиман терял своих бойцов, больше под артиллерийскими и авиационными ударами, нежели в бою.
В стране и в республике за это время произошли большие перемены.
Сменилось руководство в Кремле. Муфтий республики сложил с себя полномочия. Что вызвало неоднозначную реакцию в рядах сопротивления.
Боевики стали высмеивать ополченцев, что их лидер сдался врагу и предал их.
Противоречивое отношение к этому было и в рядах ополченцев. Некоторые называли муфтия предателем. Некоторые - отчаянным патриотом. Так или иначе, война в Чечне продолжалась, и по-прежнему конца ей не было видно в обозримом будущем.
Новое руководство Кремля провело переговоры с бывшим муфтием, после чего тот был назначен главой администрации республики.
Поступок муфтия вызвал недоумение у Сулимана. Он очень уважал его. Понимая, в каком сейчас состоянии находится общая атмосфера в республике и на фронтах. А в Чечне творился хаос. Сулиман в глубине души поддерживал его решение. Но озвучивать не торопился. Ему нужно было время, чтобы разобраться в себе. Он приобрел карманное радио и старался не пропускать мировые новости о событиях в республике.
Муфтий объявил амнистию участникам сопротивления, не причастным к убийствам мирных граждан и похищению людей. Предложил им сложить оружие и сдаться властям. Это укрепило в ополченцах свои позиции. Тех, кто считал его предателем или патриотом. Те, кто считал его предателем, возненавидели его еще больше. Они считали, что их загоняют в «ловушку». А у тех, кто видел в нем патриота, появилась надежда на спасение.
Бойцов Сулимана, очень интересовало его позиция по этому поводу.
Сулиман понимал, что от его решения зависит многое. Возможно, и жизнь боевых товарищей. Но озвучить свое мнение, по-прежнему не торопился. Также он понимал, что путь, по которому они сейчас идут - это верная гибель. Но за что?
Позиция же боевиков, была однозначной. Они видели жизнь только в войне. И то, только когда их жизни не угрожала опасность.
Сулиман потерял покой и сон. Он, естественно хотел сохранить жизни своих товарищей. Но будет ли правильным решение сложить оружие? Да и сам он был очень измотан войной. Поэтому решил посоветоваться с Хизиром.
Зная его авторитет среди товарищей и командования, боевики не спускали с него глаз. Сулиман сначала сам хотел поехать к Хизиру. Понимая, что его отсутствие не останется незамеченным и что это может сказаться на его репутации, он попросил Хасана поехать домой и поговорить с отцом.
На следующий день Хасан вернулся к отряду. Несмотря на слабое здоровье, с ним пришел и Хизир. Они с Сулиманом сразу же отошли в сторону, решили поговорить без свидетелей.
- Ахмату-Хаджи я верю, – сказал Хизир. – Но можно ли доверять Кремлю?
- А есть бойцы, которые сдаются? – спросил Сулиман.
- Конечно, есть. Но об их судьбе мне пока ничего неизвестно. Люди устали от войны, Сулиман. А что ты сам об этом думаешь?
- Я даже не знаю, – тяжело вздохнул Сулиман. – Если честно, если бы за мной не стояли люди, мне конечно стыдно в этом признаваться, но я бы сложил оружие. Я устал Хизир. Очень устал. Если бы ты знал, как я от этого всего устал. Не столько физически, сколько морально. Часто задаю себе вопрос: за что мы воюем? Но не нахожу ответа. К чему приведет наша борьба наш народ? Опять не нахожу ответа. Или я утратил способность трезво мыслить, или этот путь, действительно нас ведет во тьму.
- Никто тебя наверное, не поймет как я. Хоть я и не нахожусь рядом с вами, Аллах свидетель, я очень за вас переживаю, и мысленно всегда с вами.
- Я знаю.
- Мне очень трудно, что-либо посоветовать в данной ситуации. Нет гарантии. Вот что меня останавливает. Но я постоянно держу руку на пульсе. Пытаюсь пробиться к муфтию. Сказать по правде, мир с Россией на сегодняшний день, единственный путь к спасению народа. Ведь недалеко ушли те времена, когда мы были согласны жить даже в составе Африки. Лишь бы здесь не хозяйничали эти эмиры. Конечно, мир с Россией будет хрупким и фальшивым. Потому что они никогда не простят нам свое поражение в прошлой войне. А мы не простим им, зверски убитых наших соотечественников. Но, тем не менее, любой мир лучше войны. Нужно думать о живых. Как их сохранить.
- Согласен с тобой. Хизир, время уже позднее. Тебе нужно возвращаться. И устал ты наверное. Может, отдохнешь? Или пойдешь?
- Я наверное, пойду. Так с чем ты меня отправляешь, Сулиман?
Сулиман ответил не сразу. Нелегко ему принять решение. Ведь он сейчас должен сказать не только за себя. В его отряде около тридцати человек. И не было в рядах единого мнения. Но за Сулиманом каждый из них готов был пойти на любое дело. К тому же, Сулиман помнил слова отца, который строго наказал ему не сдаваться в плен живым. Но в плен ли он сдается в данном случае?
- Обговори условия сдачи, – наконец сказал Сулиман. – Я приведу свой отряд. В любом случае, хуже не будет. Пусть нас даже потом и расстреляют. Может, хоть на этом закончится эта проклятая война. Я не вижу другого выхода, Хизир.
- Я всегда тебя уважал Сулиман. Понимаю, как тебе, гордому чеченцу, тяжело принять такое решение. Несмотря на свой юный возраст, ты мудрый человек. У Салмана не могло быть другого сына.
Посидев еще некоторое время с бойцами, Хизир отправился домой.
Через три дня он вернулся снова. По его сверкающим глазам, Сулиман понял, что Хизир принес хорошую весть. Они снова отошли в сторону.
- Наконец-то, мне удалось встретиться и поговорить с муфтием, – радостно сказал Хизир. – Я встречался и с амнистированными ополченцами. Некоторые из них, сегодня служат в милиции, а тем, кто пожелал остаться дома, могли и так поступить. Так что Сулиман, наверное, тебе придется привести своих ребят. Это единственный шанс спасти себя, своих товарищей, свой народ.
- Мне вспомнились слова Хасана, когда мы хотели устроиться на работу в Грозном. – после небольшой паузы ответил Сулиман. – Слишком легко и красиво что-то. Подозрительно легко и красиво. Хотя-я. Есть ли у нас выбор? Хорошо. Когда и куда нам прийти? Вы обговорили это?
- Это я сначала хотел обговорить с тобой.
- Обговаривай с ними. Я приду, когда скажут и куда скажут. И тебе, я полностью доверяю.
- Хорошо, спасибо. Как я рад Сулиман, что вы наконец-то вернетесь к своим очагам. Я наверное, лет на десять за эти пару дней помолодел.
- Дай Аллах! Я тоже почувствовал прилив сил. Нам нужны перемены.
- Завтра, будет празднование Дня Победы. Вряд ли я сегодня успею к кому-либо. Ну а послезавтра, надеюсь, вы наконец освободитесь от этого груза сомнений и пути в неизвестность. Конечно, нужно будет пройти кое-какие формальности. Расспросы допросы и все такое. Но это уже не под пытками. Строго в рамках закона.
- Да. Конечно. Я понимаю. Это и мое требование, или желание. Справедливость. Без издевательств и пыток над моими бойцами.
- Ну все, я побежал. Готовь людей.
- Я готов! - согласно кивнул головой Сулиману.
Хизир ушел.
Сулиман вернулся к своим бойцам.
Товарищи Сулимана с нетерпением ждали, что он скажет. Они знали, что Хизир не просто так зачастил к ним. Но Сулиман не торопился делиться новостями. Некоторые из товарищей, смотрели на него с улыбкой на лицах. Давно они не видели своего командира в таком приподнятом настроении.
- Что скажешь командир? – спросил один из них.
- Руслан, чай горячий? – спросил Сулиман парня, который сидел у костра.
- Да,- ответил тот.
- Налей пожалуйста мне кружечку.
Сулиман подошел к костру, принял у парня кружку с чаем и присел на бревно. Его тут же окружили товарищи.
- Да хватит уже издеваться над нами, – пошутил один из бойцов. – Ты же знаешь, что нам интересно знать, что у тебя в душе творится. Не терзай и нам души.
- Скоро, – после не большой паузы и пары глотков чая сказал, наконец, Сулиман, – война для нас закончится.
- Каким это образом?
- Нас что, укокошат? – спросил второй.
- Молча ждите мою команду. Все. Больше я вам ничего не скажу. Терпение, терпение и еще раз терпение.
* * *