Наступили первые мартовские дни. Деревенские улицы и обочины наполнялись вешней водой. Снег темнел и оседал на глазах, но, сопротивляясь лучам солнца, еще лежал большими сугробами в затененных местах.
Вчера был праздник весны. На деревенской площади весело отмечали проводы зимы: жгли соломенную бабу в зимнем наряде, лазили на ледяной, словно отполированный, столб и, сидя на бревнах, изо всей дурацкой мочи волтузили друг друга мешками с опилками. Народ русский гулять любит: песни и пляски, всевозможные игры и аттракционы, лотереи и, конечно, распродажа всяческих вкусностей. Шашлыки, блины, манты, пельмени – все на лавках у торгашей есть в наличии, все с пылу-жару, подходи, бери… Пиво на розлив, пиво бутылочное, вино, водка – угощайся, грех не выпить ради праздника и просто от широты душевной. Это наша традиция – это наш праздник. Кучка молодых парней, зайдя в укромное место, пускает по кругу уже не первую бутылку бормотухи. Слышны уже песни под гитару, и начинается оживленный разговор, постепенно переходящий в горячие споры, а затем отношения начинают выяснять и на кулаках. Кому то расквасят нос, а кто-то получит под глаз огромный фингал, и будет им отсвечивать еще целую неделю после праздника.
Весело играет гармонь, женщины поют забавные частушки, а подвыпившие мужики пускаются в пляс, изо всех сил топая ногами и разбрызгивая снежную кашицу, в надежде попасть кому-нибудь в лицо. В толпе царил смех и веселье, народ был очень рад празднику. Не обошлось и без семейных разборок - муж с женой устроили драку. Задиристый супруг, как всегда, к кому-то приревновал свою половину. Небольшого роста, и довольно-таки невзрачный мужичок, прыгал грудью на свою супругу, всячески оскорбляя ее матерными словами. Женщине видимо изрядно надоело терпеть выходки мужа, и она наотмашь ударила его в ухо. Широкая в плечах и гораздо выше своего суженного, она могла бы справиться и с двумя такими мужиками. Супруг, завертевшись юлой, уткнулся носом в мокрый снег. Взяв за шиворот своего воинственного мужа, женщина волоком потащила его по дороге.
Но вот и еще кто-то сломался, не рассчитал, наверное - не нужно было пить последнюю стопку. Праздник быстро набирал обороты, превращаясь в организованную пьянку. Многие, едва ковыляя, расходились с чьей-либо помощью по своим домам, ведь завтра понедельник, нужно идти на работу. И народ вставал, и шел с надеждой поправить здоровье на рабочем месте.
В большом здании мастерской по ремонту тракторов и машин, в преддверии скорой посевной собирается очень много механизаторов и людей, ежегодно готовящих технику на весенний аврал. Здесь и моторный цех, токарный, сварочный и, конечно, кузница. Это излюбленное место всех работяг, и заглядывают они сюда не по одному разу в день. Запах дыма и раскаленного металла, пляшущие блики по стенам, огонь из горна и искры, веером летящие вверх и по сторонам, притягивают мужиков, словно магнитом.
В брезентовом фартуке и рукавицах, сухощавый, среднего роста мужчина, с проседью в голове и есть самый главный человек в кузне – кузнец дядя Саня. Лет пятидесяти от роду, с резким колючим голосом, он даже во время разговора не переставал стучать молотком об наковальню. Тусклое, забитое копотью и гарью, единственное окно, едва пропускало солнечный свет. Огромная, обожженная сверху чурка, со стоящей на ней наковальней, вкопанная в землю непонятно когда, большой деревянный ящик с песком и железный шкаф – все это входило в небогатый интерьер кузнечного цеха. Чуть в сторонке стоял большой гидравлический молот. На ящике постоянно сидели два-три человека, пришедших перекурить и поделиться свежими новостями.
Сегодня, после праздника, народ шел валом. То и дело хлопала крышка ящика – в нем как всегда был загашник. Мужики сегодня опохмелялись, да и какая работа, когда трещит голова. После двух-трех стопок развязывались языки, и рассказчики делились первостепенными новостями, затем начинали травить разные байки. Первым завел разговор Толик, мужик веселый и языкастый, работавший здесь же молотобойцем. - «Мужики, видели вчера что Николай Чепрасов вытворил? Ехал на жеребце верхом, остановился у конторы перед лужей, слез с коня, взял его себе на горбушку и перенес через лужу. Запрыгнул и проскакал мимо толпы. Вот человек как скотину любит, а здоровья то сколько у него».
Разговор сразу зашел о скотине – тема нужная и повседневная. В каждом дворе, в то советское время, держали по нескольку голов К.Р.С., не говоря уже о свиньях.
- «Жил я тогда в Новиково - начал мужик по прозвищу «Бормота» (так его прозвали за небывалую скорострельность слов в минуту) – ну вот, купили мы с бабой корову, верите или нет, но молока давала двадцать пять, а то и тридцать литров в день». - «Чего же не сорок то?» - съязвил, ухмыльнувшись, дядя Саня. Мужики посмеивались, глядя то на одного, то на другого.
Заглянул в кузню автослесарь из гаража, Митя Шадрин, известный шутник и балагур. Желая приободрить рассказчика, он произнес: - «Ну а что, бывают такие коровы, верю. Держал я скотину, знаю. Только такой коровы как у меня, у вас ни у кого не было. Баба сядет доить вечером, а вместе с молоком комочки масла падают в подойник. Главное, утром нет масла, а вечером есть. Наверное, за день то в вымени и сбивается, целый день ведь пасется». Разговор внезапно стих, мужики на минуту задумались, а затем раздался дружный хохот. Озадаченный «Бормота», так и не поняв Митиной шутки, сидел, задумавшись про свою корову и масло.
Заглянул в кузню «Полтора Ивана» - так называли мужики его за рост и телосложение. Работал он инженером в бригаде трудоемких процессов и сейчас искал своих разбредшихся похмеленных работников по закоулкам мастерской. Услышав разговор, вмешался: - «Был прошлый год у меня поросенок, замучился я с ним, убегает из стайки и все. Что я только ни делал, до двух метров стенки у клетки надшил, а утром он все равно в огороде. Решил подкараулить, сижу вечером и наблюдаю за ним в щелку изгороди. Смотрю, мой поросенок отходит назад, разбегается и с разгону прыгает на стенку, точно акробат, отталкивается от нее и прыгает на противоположную. Цепляется передними ногами, потом подтягивается и переваливается за клетку. Прямо гимнаст какой то, сладу никакого нету, поневоле пришлось зарезать».
Дядя Саня, смахнув верхонкой окалину с наковальни, даже перестал стучать молотком: - «Это у тебя не поросенок был, а натурально какой-то Валерий Брумель». Мужики снова грохнули, а обескураженный «Полтора Ивана», хлопнув дверью, убрался восвояси.
В дверях он нос к носу столкнулся с Валентином Никаноровичем Сапегиным. Худощавый и высокий Валентин работал шофером на старой пожарной машине, хотя по возрасту был уже на пенсии. На вид спокойный и серьезный, любил он послушать интересные истории, и сам был не прочь ошарашить дремучих работяг какой-нибудь диковинкой. Валентин, слегка картавя, поздоровался с мужиками, в ответ услышав: - «Здарова, Никанорович». Его уважали в деревне как старого коммуниста и человека, прошедшего всю войну до победы. Ежемесячно Никаноровичу приносили с почты целую кипу газет, из них он узнавал все мировые новости и сенсации, какими охотно делился с сельчанами. Благодаря этим газетам вся деревня узнала, что, например, один мужчина в Америке забеременел и должен скоро родить. В какой-то пустыне поймали шестнадцатилетнего мальчика, который убегал от машины со скоростью 60 км/ч. Вместо обычных ног у пацана были копыта. С серьезным видом он убеждал соседей по улице, что на его подворье тридцать куриц ежедневно приносят тридцать одно яйцо. Никанорович не отрицал, что его петух тоже принимает в этом участие. Прокашлявшись в кулак и поняв о чем речь, он вынес свой вердикт: - «Скотина разная бывает. Освобождали мы Германию от фашистов, ну и как-то раз занесло нас на немецкую ферму. Немцы всегда славились особым ведением сельского хозяйства, но что мы увидели там – это просто чудо какое-то. Немец показал свой племенной скот, мы от удивления рты разинули. Стоит бык-производитель, весом в три тонны. Только в длину он был метров пять, а то и более. Умеют же люди скотину растить. Вот тебе и немец-перец, колбаса». Валентин Никанорович оглядел присутствующих взглядом, не терпящим возражений, и, слегка сгорбившись, пошел на выход.
В кузне наступила полная тишина, но каждый из собеседников подумал: - «Вот бы такого быка!», но кто-то размышлял иначе: - «Сколько же надо сена и кормов, чтобы вырастить такую скотину?». У мужиков попроще была в голове другая мысль: - «Это сколько же навоза надо перелопатить из-под такого монстра…». Ни у кого даже не было и тени сомнения на счет веса производителя – народ, не раздумывая, беспрекословно поверил коммунисту и герою войны.
В кузне стало весело, уже не первая «пол-литра» опустошалась по кругу. Запах спиртного, смешиваясь, перебивал запахи угля и металла. То и дело кто-нибудь из мужиков выглядывал за дверь посмотреть, не идет ли механик Петр Иванович, следивший за порядком в мастерской и не любивший такие сборища в рабочее время. Своим зычным голосом он разгонял любителей выпить и поболтать в разгар рабочего времени.
Зашел на огонек тракторист Коля Юрченко, человек, который по-настоящему мог серьезно врать. Говорил он как по писанному, и даже не было ни у кого малейшего подозрения на то, что его рассказы это сплошная выдумка. Коля нырнул в ящик с песком, затем присел и, сделав серьезное лицо, заговорил: - «Вот мужики, смотрю я на вас, все вы скотину держите и птицу разную, а я вот когда жил в тайге, держал только одного гуся. Озер в округе было много и дикой птицы на них – просто пропасть, особенно диких гусей. Весной, когда они прилетают, чтобы вывести свое потомство, я беру своего гусака и несу на озеро. Проходит лето, гуси собираются улетать, а мой гусак идет домой и ведет за собой целый табун молодых гусей. Каждый год выручал – всегда были с гусиным мясом». Вытащив из горна раскаленную болванку щипцами, словно настоящий жрец огня и металла, дядя Саня от злости с размаху ударил ею по наковальне, да так, что окалина брызгами полетела на рассказчика. – «То-то я гляжу у тебя морда лоснится от гусиного мяса. На себя-то глянь, одна арматура осталась и тоже туда же. До дома то дойдешь, доходной ты наш?». Коля, не обращая внимания на ворчание, продолжал гнуть свое: - «Охотники есть в деревне? Сейчас расскажу как я медведя домой приволок».
– «Был у нас один охотник Кузьма Рукин, но он уехал жить в Хакасию - перебил его Толян. – держал Кузьма дома кряковых уток для весенней охоты. Ну как-то раз пришел он домой выпивши и лег спать. По весне это было, и дикие утки пролетали над деревней. Крякаши, увидев своих собратьев, вылетели из сарая, и давай кружить над домом. Сосед увидел уток и пошел будить Кузьму, ты, мол, спишь, а над твоим домом утки круги нарезают. Схватил охотник свое ружье и давай палить спьяну по своим крякашам, вот и остался без подсадных».
Мужики на время умолкли: - «Ну ладно, что там у тебя с медведем, давай трави дальше. А то я спать не буду, если не послушаю твою правду» - дядя Саня в предвкушении рассказа облокотился на наковальню. – «Дело было так – начал Николай, хитро прищурив глаз – работал я в лесхозе в Омской области. Получил трактор Т-54, правда старенький, подшаманил его и послали меня на участок чекеровать лес. Работали без выдергу, закончили и отправили нас в другое место. Мужики укатили на машине, а я своим ходом на тракторе двинулся через просеку. Тайга здоровая, в основном листвяк необхватный, дремучие места надо сказать. Просека попалась заросшая, след плохо видно, да и темнеет в тайге намного быстрее. Как назло лампочка одна потухла, и я с одной фарой потихоньку еду. Перед небольшой горкой вижу, медведь стоит. Огромного роста, голова его выше радиатора будет, стоит на задних лапах и орет так, что я свой трактор не слышу. Ну, думаю, так просто ты меня не возьмешь. Захлопнул дверцу, рукоятку газа до упора и попер на него. А он гад, уперся передними лапищами в радиатор и не дает мне проехать. Чувствую, мой трактор уже пробуксовывать начал, зарывается гусянками в песок. Страшно вдруг стало, волосы на голове дыбом встали, даже шапка с меня слетела. Пободались мы с ним несколько минут – никто не может одержать верх. Но видимо медведь устал сдерживать трактор, и сделал вдруг шаг назад, тут-то я и наехал на него. Не поверите, мужики, кое-как задавил косолапого, целую тонну весом был. Зацепил тросом за лапу и поволок. Слишком здоровым он оказался, пришлось с перекурами ехать».
- «Ну, ты и здоров врать! Кое-как задавил!! – дядя Саня в сердцах бросил молоток на землю. – А ну пошли отсюда к е…ей матери, похмелились и выметайтесь! Работать мне мешаете» – подобрав молоток, кузнец повернулся лицом к горну.
Внезапно настежь открылась дверь, и в кузню влетел, словно на крыльях, механик Петр Иванович. Прямо от порога он своим громовым голосом начал костерить подвыпивших мужиков. С неохотой поднявшись, те медленно, по одному, стали покидать свои теплые насиженные места.
Но все равно изо дня в день тянуло в кузню работяг, в надежде передохнуть и малость расслабиться душой. Это место стало для них отдушиной, неким уголком отдыха, ведь во время интересных разговоров забывается повседневная тяжелая крестьянская работа и семейные неурядицы. Здесь зарождались споры, давались дельные советы и напутствия, а иногда кого-то крыли крепким словцом. Как мух на мед тянуло мужиков к горящему горну, и отметиться в кузне стало для них уже самой настоящей традицией.