В конце восьмидесятых встречаю приятеля с явными следами насилия на лице, которые уже начинают затягиваться. Начинаю расспросы и выслушиваю от него историю, приключившуюся неделю назад.
В пятницу они с приятелем очень хорошо отдохнули в тёплой компании, был какой-то радостный повод.
Утром состояние у них, надо было сказать, «далеко не комильфо». Решив лечить подобное подобным, наскребли на опохмел, попили пивка и присели покурить на улице на лавочку. Через пару минут к ним подъезжает старенький автобус, набитый под завязку живописно разряженной толпой, по виду это типичная деревенская свадьба. Все дружно высыпают на улицу и, громко переговариваясь, куда-то отправляются. Возвращаются очень быстро, женщины забегают в автобус, мужики дружно закуривают. Покурив, заходят в автобус. На лавочке остаются только наши друзья. Автобус не отправляется, из открытого окна высовывается дама в ярком платье и кричит ребятам:
- А вам что, особое приглашение надо? Там уже нас заждались!
Друзья переглянулись – что делать будем? Надо ехать, хуже, чем сегодня утром, уже не будет! Одеты они прилично, быстренько запрыгивают в автобус. Дорога к месту назначения не близкая, и через несколько часов пути они приезжают на хутор, расположенный неподалёку от границы с Латвией вдалеке от цивилизации.
И совершенно неожиданно друзья оказываются на деревенской свадьбе, бескрайней, щедрой и весёлой. Половина приглашённых со стороны жениха совершенно незнакомы с родичами невесты и наши путешественники этим очень удачно пользуются. Неделю продолжается хмельной бесшабашный разгул.
В последний день застолья слово напутствия молодым торжественно предоставляется самому древнему деду, старейшему аксакалу от всех родичей. Седому деду, в силу довольно преклонных лет уже изрядно подуставшему от обильного длительного застолья, и уже с большим трудом понимающему, где он находится, бережно помогают подняться, аккуратно вручают рюмку, и вся шумная минуту назад свадьба замирает, в томительном ожидании вытянув шеи.
Должен он произнести откровение, что-то наиважнейшее, все смертельно боятся пропустить хотя бы словечко из произнесённого им. Древний сгорбленный саксаул долго и очень бессвязно пытается облекать в слова отблески мыслей, блуждающем в хмельном мозгу, но с видимым облегчением всё же сдаётся и замолкает. Наступает мёртвая тишина. Народ затаив дыхание ждёт продолжения.
И тут этот козёл, так называет рассказчик своего свадебного дружка, очнувшись среди наступившей и совсем непривычной после долгого разгула тишины, резко вскакивает, звонко стучит вилкой по рюмке и пьяно кричит:
- Дед, сядь, не мешай, я хочу сказать тост!
Настойчивые попытки таких же глубоко нетрезвых соседей по столу усадить парня и заставить замолчать не дают результата. Остапа понесло, он никого не слушает и громко буянит. Тогда родня жениха на правах хозяев обращается к родичам невесты:
- Уймите же вашего родственничка, как можно старейшину прерывать!
- А это не наш, это же ваш родич! Вот вы его и успокаивайте!
Вся свадьба мгновенно забурлила в справедливом гневе:
- Так это халявщики!
Друзей, нисколько не церемонясь и громко матерясь, за шиворот выволакивают на улицу, каждый родич из разгорячённой длительным употреблением алкоголя толпы считает своим долгом подбежать к ним как можно ближе. Пирующие энергично стараются руками и ногами внести максимальные разрушения в их очень молодые и такие же бестолковые организмы.
Приятелю повезло, били от всей души в основном его дружка, любителя тостов. Ему только пару раз за компанию беззлобно заехали в лицо кулаком. Тостующий же был основательно отделан и руками, и ногами с присущим только деревенской русской свадьбе безудержным размахом. Их доволокли до сарая, стоящего поодаль, радостно запихали внутрь, заперли снаружи и пообещали завтра поутру устроить марафонский заплыв в ближайшем озере с камнем на ногах. На выживание!
Словоохотливый минуту назад дружок говорить уже не мог, только тяжело булькал и всхлипывал сквозь совершенно разбитое лицо. Любое движение избитого тела отдавалось сильной болью, и он постоянно тихо стонал. Приятель отчётливо понял, что ребята здесь чрезвычайно простые, угроза последнего в жизни заплыва в осеннем озере с грузом на конечностях совсем не пустой звук и нужно срочно каким-то образом выбираться.
Пока совсем не село солнце, методично ощупал руками двери и крошечное окно. Здесь шансов найти лазейку не было. На полу под соломой обнаружил несколько досок. Начал доской расшатывать потолок, доски на потолке оказались просто уложены на перекрытия и не прибиты гвоздями. Полночи ушло у него на устройство помоста, по которому он перетащил тело избитого дружка на чердак и уже оттуда бережно опустил на землю.
Поддерживая непрерывно стонущего дружка за плечи, вышел на просёлочную дорогу за хутор и услышал звук приближающейся машины. Колхозный ЗИЛ вёз молоко с фермы после утренней дойки на молокозавод. Водитель, сокрушённо покачивая головой, помог им подняться в кабину и довёз до города. Любитель тостов пролежал в больнице пару недель. Чудом было то, что обошлось без переломов и повреждения жизненно важных органов.