Отпевание

               
Иван Болдырев
Рассказ

Ночь стояла темная. Зато звезды на небе сияли так ясно, чисто и холодно,  что Анатолия Васильевича Сизова передернуло от дрожи. «Нет, придет нескоро», -  подумал он, - «не в первый раз». Его жена Анжелика совсем отвязалась. Вот уже четыре года они живут, вроде бы, одной семьей, но чувствуют себя совершенно чужими. Надо бы развестись. Но Анатолий Васильевич никак не может решиться на такой радикальный шаг. Как-никак он заведующий городской сберкассой. Город Сосновск  не ахти какой. Больше смахивает на крупное село. Но его должность ответственная. Да и в партии он состоит. Затей бракоразводный процесс – с должностью придется расстаться. И еще неизвестно, останется ли в партии.
Анатолий Васильевич уселся на крыльце с десяти часов. С собой он взял бутылку водки и тарелку с мелко нарезанным салом. Там же лежали и свежие огурцы. Стаканчик оказался ненужным. В последнее время в местном кинотеатре и по телевидению крутили американские фильмы. Герои в них часто прикладывались к бутылке без закуски. И пили глотками. В последнее время Сизов стал приучать себя к западной моде. Пока, правда, получалось не очень. Першило в горле. Часто Анатолий Васильевич захлебывался в кашле. Но отказываться от принятого им новшества не собирался. Решил: со временем привыкну.

Сегодня Сизов решил поставить в их отношениях с женой окончательную жирную точку. Его долгое терпение совсем иссякло. Между мелкими глотками из бутылки он с чувством горькой грусти и обиды копался в своем прошлом. Жизнь его была, как на ладони. Раньше он воспринимал все семейные неурядицы довольно стоически. Думалось: со временем все уляжется. И у них с любимой им Анжелой наступит мир, лад и спокойствие. Теперь Анатолий Васильевич пришел к неутешительному, но твердому выводу, что, если и дальше будет все, как есть, он может наложить на себя руки.

А какие надежды были у него в самом начале. Нет слов, его Анжелика была самой красивой девушкой в их затрапезном городишке. Сизов демонстрировал ей свое внимание еще со школьной скамьи. Правда, его избранница на его ухаживание не обращала никакого внимания. Еще с восьмого класса она вовсю крутили любовь с Вадимом Красновым. Об этом открыто судачила вся школа. Анжела не отличалась особым прилежанием в учебе. Когда ее вызывали к доске, она мямлила, излагала свои корявые, без конкретного содержания, мысли настолько занудливо, что учительница не выдерживала: «Опять процеловалась со своим Вадимом до утра? Уроки учить было некогда!».

Все считали, что эта пара вряд ли закончит среднюю школу. Вернее всего, Анжела забеременеет и их с Вадимом придется окрутить без аттестатов о среднем образовании. Все оказалось немного не так. Молодые голубки благополучно окончили среднюю школу. Анжела – еле-еле на тройки. Вадим – вполне прилично. Его аттестат имел только четверки и пятерки. Анжела поступила на курсы поваров. Вадим -  в институт по специальности экономиста.
Пути влюбленных, к великому удовольствию Анатолия Сизова, разошлись. Он надеялся, что в вузе красавец Вадим найдет себе пассию получше, чем его Анжела. И вот тогда он, Толька Сизов, предложит первой красавице Сосновска свое нежное сердце.

Анатолий Васильевич сделал глоток из бутылки, закурил очередную сигарету и поднял глаза в черное с сияющими звездами небо. Изогнутая дугой, тонкая ниточка месяца напомнила ему, что сегодня новолуние. Стало быть, в природе случился поворотный момент. И, как он полагает, то же произойдет сегодня в его судьбе. Надо только терпеливо дождаться возвращения домой жены-потаскухи.

Он снова вернулся в свои воспоминания. Тогда он все верно предугадал. Ждал своего часа не напрасно. Анжелика окончила свои поварские куры очень быстро, через несколько месяцев. А Вадиму еще ого-го-го сколько учиться. И по Сосновску пошли разговоры, что Вадим Краснов приезжал на выходной к родителям с молоденькой изящной девочкой. И, будто бы, это его новая невеста. Досужие сосновские кумушки каким-то путем проведали, что отец изящной девочки – в областном центре директор механического завода. Последний довод признавался самым весомым. «Куда нашей поварихе до областной принцессы. Она ей и в подметки не годится».

Толька Сизов не знал и ни от кого услышать не пришлось, встречался ли Вадим с Анжеликой после того, как по городу пошли слухи о том, что у него появилась новая пассия.  Но разве это так важно? Он тогда решил, что надо сделать попытку сблизиться со своей избранницей. Дело это сначала никакой удачи не обещало. Анжелика грубо от себя нового претендента не прогоняла. Но и ничего такого не позволяла. Изредка Толька провожал Анжелику после танцев домой. Но это случалось довольно редко. Девушка привлекала многих своей красотой, и у Тольки то и дело появлялись соперники.

Анатолий Васильевич сделал очередной глоток из бутылки. Закашлялся с непривычки. Достал сигарету и закурил. И мысли прыгнули в прошлое. Скольким парням тогда, правда, только мысленно, Толька бил морду. Но дальше мыслей дело не шло. На самом деле Толька был  добродушный парень. На дерзкие поступки  просто не способен.

Правда, вскоре ревновать стало некого. По городу упорно распространялись слухи, что Вадим и Анжелика, когда между ними процветала любовь,  поддерживали слишком близкие отношения. Еще в девятом классе Анжелика забеременела. Ее родители оказались людьми расторопными. Они организовали избавление дочки от плода очень интимно и аккуратно. Тогда никто об  этом не узнал. Но со временим, видать, кто-то что-то пронюхал. И настало время, когда о случившемся давно заговорили в Сосновске чуть ли не во весь голос. Их городишко, что твоя деревня. Тут никакие тайны долго не держатся. Со временем любая тайна становилось достоянием широкой общественности.

Как только в Сосновске узнали о девичьем грехе Анжелики, кавалеров около нее  заметно поубавилось. А вернее сказать, их практически почти не стало. Вот тут-то Толька Сизов решил действовать. С танцев и после кино охотников провожать девушку уже не было. Этот дефицит был на руку Тольке. Именно он стал постоянным прожатым Анжелы со всех увеселительных мероприятий. Девушка сначала относилась к оказанному ей пристальному вниманию безразлично. Но со временем постоянное соседство Сизова рядом стало для Анжелы привычным. Она даже выражала сожаление, когда Толька вечером вдруг ее не сопровождал по тем или иным причинам. Она стала разговорчивой, проявляла интерес к его работе и личной жизни. Иногда их разговоры на скамейке у дома Анжелики длились до самого рассвета.

Пришел срок, когда Толька стал думать о том, что его время, наконец, настало. Но он, не спросив броду, не лез в воду. Толька очень боялся получить от ворот поворот. А потому, хотя ему очень хотелось, не предлагал девушке свою любовь.
Но однажды он пришел на свидание в легком подпитии. И у него среди разговора о разных разностях вдруг сорвалось:

 – Анжелика! Я тебя давно и сильно люблю. Больше терпеть не могу. Или ты мне отказываешь, или давай поженимся. Только не мучь меня. Скажи сразу.

Девушка оторопело молчала. Она словно окаменела. Толька тоже после своего признания не знал, как себя вести. Так продолжалось минут двадцать. И вдруг Анжела страстно ткнулась лицом в грудь Тольки. Тот так же стремительно и  страстно обнял девушку так крепко, что она застонала.

Вскоре сыграли пыщную свадьбу. Анатолий был на седьмом небе от счастья. Лицо молодой жены тоже постоянно светилось улыбкой. И Сизов сделал тогда вывод, что все, наконец, сладилось. И надежда на счастливую семейную жизнь у него появилась.

Так они без потрясений и трений прожили два года. Все это время он периодически спрашивал Анжелику, не чувствует ли она в своем теле зарождение новой жизни. Анжела смотрела на мужа ласково. Успокаивала мужа тем, что она очень старается. Даст Бог, у них появится ребенок.
Ждал пополнения в семье не он один. Многие знакомые нередко интересовались, не ожидается ли прибавка в семье. Анатолий отвечал, что они и сами не против. Но пока что-то не получается. Собеседники соглашались. Ничего, мол. Не у всех сразу получается. Со временем и их дом посетит счастье.

Анатолий соглашался. Но в глазах говорящего с ним человека нередко замечал легкую лукавинку.  Эта лукавинка с некоторых пор стала беспокоить Сизова. Но однажды произошло такое, что совершенно потрясло молодого супруга. Как-то он шел с работы по своей улице и его попросил присесть с ним покурить один из товарищей его с самого раннего детства Андрей Битов. Он был заметно навеселе:

 – Посиди со мной, друг! Мы с тобой давно не беседовали! Расскажи, какие в городе новости.

Анатолий присел. Взял предложенную сигарету и рассказал, все что знал, о городских новостях. Потом спросил:

 – Ну, а как у тебя шибайничные дела, Андрюх?

 – А что у нас? У нас все, как полагается. Вот получил расчет. Выпили магарыч по случаю завершения очередного дома. Теперь три дня отдыха. Ты вот институт закончил. Экономист. А сколько зарабатываешь?

Анатолий ответил. Андрей презрительно хохотнул:

 – Я без института вдвое больше зарабатываю. Вот и давай со мной равняться.

Андрей о чем-то задумался. Потом поднял голову и указательный палец левой руки:

 – А ты не задумывался, что и в пополнении семейства ты от меня далеко отстал. У меня трое «хлебных токарей» за столом. А у тебя что? Шиш у тебя получается.
 И, как в городе люди говорят, что у тебя в этом плане полная осечка.

 – Почему?

 – А потому, что твоя Анжелка совсем пустая. От нее приплода не предвидится.

 – Ты так думаешь?

 – Тут и думать нечего. После аборта Анжелка бесплодная.

Анатолий только и мог сказать: «Посмотрим». Встал и пошел домой с тяжелейшим камнем на сердце.

Андрей сначала оторопел таким неожиданным для подпитого человека исходом. Он вскочил со скамейки и обратился к уходящему другу:

 –Толян! Куда ты так заспешил? Иди по сто пятьдесят накатим. У меня во времянке осталось!

Сизов не ответил. Битов недовольно и громко проговорил:

 – Что обиделся на меня? А зря. Я сказал тебе истинную правду. Ну, Толь! Вернись! Прошу тебя!

Все безрезультатно. Тогда Андрей пробурчал уж для самого себя:

 – Загордился Толька. Начальником стал. Теперь надо к нему обращаться «Анатолий Васильевич».

Анатолий Васильевич уже больше четырех лет работал в районной сберкассе. И там к нему действительно обращались по имени отчеству. К такой официальности он относился с легкой насмешкой. Считал, что причиной тому – строгая официальность конторы, в которой он теперь работал. В душе он считал себя прежним Толькой. Когда к нему в сберкассе обращались официально, он даже немного тушевался.

Жена была дома и готовила ему ужин.  Как и всегда она была добродушна и приветлива. Но повнимательней присмотревшись к своему благоверному, стала строгой и, удивленная необычным настроением своего Толи, поинтересовалась:

 – Что с тобой? Почему такой смурной?

Анатолий Василевич ответил вопросом на вопрос:

 – Зато у тебя хорошее настроение. Только, спрашивается, есть ли для этого повод?

 – Толя! Что произошло?

 – Ничего. А давно могло бы случиться.

 – Да говори ты без выкрутасов, чтобы и мне было понятно!

Сизов впился взглядом в глаза жены и, наконец, высказался предельно ясно:

 – Ты проверялась в больнице на бесплодность?

 Лицо Анжелы мгновенно стало суровым и жестким:

 –Ах, вот что ты хочешь узнать. Ты действительно этого хочешь?

Анатолий Васильевич коротко ответил:

 –  Хочу.

 – Ну, тогда слушай. Только потом на меня не обижайся. Правда, для нас с тобой очень горькая. Да, я действительно сделала аборт. И после этого  стала бесплодной. Детей у нас с тобой не будет. Так что предлагаю тебе выбор: можешь меня хоть сейчас выкинуть за порог. И никто не осудит.

Но, как я успела убедить, ты меня действительно любишь. Думаю, вряд ли на такой шаг решишься. Но это только мои догадки. Решение принимать  тебе. От меня тут ничего не зависит. Думай. Крепко думай.

И Анжела ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Анатолий Васильевич тоже вошел в спальню. Но ложиться спать не собирался. У него крутился в голове вопрос, на который он и сам знал ответ. И все-таки спросил:
 –  От Вадима забеременела?

 – А от кого же еще? Мог бы и не спрашивать.

 –  Если я тебя выгоню, за кого пойдешь замуж?

- Дурацкий вопрос. Вадим, конечно, сволочь порядочная. Но если бы замуж позвал, за него бы и пошла, не задумываясь. Только я для него теперь ноль без палочки. Богатую невесту нашел, гад паршивый. Иногда думаю, если встречусь – убью, как паршивую собаку. Только я этого никогда не сделаю. Люблю этого гада.

Анатолию Васильевичу этого вполне хватило. Он знал, что ему делать нынешней ночью. Он вышел на улицу и пошел прямиком к Андрею Битову. Авось, окончательно не упился и составит ему компанию.

Так оно и оказалось. Андрюха сидел во времянке и курил. Он ощерился в пьяной улыбке и обрадовано произнес:

- Ну, спасибо, Толька. Уважил друга. А я тут сижу, как пень, один. Думаю о всякой ерунде. У меня по сто пятьдесят осталось. Не успел допить. Так что давай накатим.

Анатолий Васильевич придержал руку товарища:

 – Не гони коня впустую. Вот тебе штука. Парочку хорошей принеси. У нас с тобой будут посиделки долгие.

Андрей с удивлением вгляделся в лицо Сизова. И, судя по всему, ничего не понял. Но на поиски приличного спиртного послушно пошел. Отсутствовал он недолго. Был еще открыт магазин, который в советское время называли просто и понятно: «Продмаг». Теперь на нем красовалась аббревиатура, которую не выговоришь даже на трезвую голову. В нем все было по внешнему виду, как в прежние годы. Только водка продавалась не паленая.

Андрей быстро сварганил закуску и они «загудели» до самого рассвета. С той самой ночи Сизов с женой почти не разговаривал. По утрам и вечерами больше играли в молчанку. Произносилось вслух самое необходимое. Без чего быть уж совсем нельзя.

С той самой ночи Анатолий Васильевич вечером домой трезвым никогда не приходил. Поскольку игра в молчанку продолжалась, Анжела мужу ничего не говорила по  этому поводу. Зато с некоторых пор она сама стала вечерами куда-то уходить. И пропадала почти на всю ночь. Иногда Анатолий Васильевич  просыпался и слышал, как жена нетвердыми шагами ходит по комнате, готовясь ко сну. А чаще сну подпившего Сизова ничего  крепко спать не мешало.
Сизов на минуту отвлекся от своих мрачных мыслей. Закурил сигарету, прополоскал горло глотком из бутылки и снова ударился в воспоминания. Как раз месяца за четыре до его буйной пьянки с Андрюхой Битовым Анатолия Васильевича, совсем неожиданно для него, назначили заведующим районной сберкассой. Только в руководящую должность вступил, и – на тебе. Такая новость.Тут уж и вовсе затевать развод было совсем некстати. Личная жизнь его превратилась в сущий ад. Но ничего не оставалось – терпеть. И он терпел. Даже когда ему говорили, что его Анжелика совсем потеряла стыд и пошла по рукам. Да по таким рукам, которые при встрече и пожать было противно. Он закаменело молчал. До сегодняшнего вечера. Сизов посмотрел на часы и поправил сам себя: до сегодняшней ночи.

Анатолий Васильевич потянулся за очередным глотком, но бутылка была пуста. «Странно.» - подумал он,  «Выпил, вроде немало". А голова ясная. Все четко воспринимает и трезво оценивает». Он встал со скамеечки, что была прибита к стенке крыльца, и почувствовал: его качнуло.  Оценил все  это и процитировал куплет из одной старой песни: «Голова у нас в порядке, ноги не идут». И все-таки он пошел в зал немного отодвинул старый кованый сундук, открыл потайной шкафчик, где он хранил спиртное на непредвиденный случай. Наткнулся на что-то непонятное,  завернутое в простой женский платок. И тут же вспомнил, что это бабушкины свечи. Его бабушка было очень богомольной. Приобщала внука к вере. Правда, не очень удачно.

С полной бутылкой Сизов отправился к своей скамеечке на крыльце, открыл ее и сделал хороший глоток. Немного переждал, потом с наслаждением втянул в себя полную дозу свежего воздуха. Отдышавшись, закурил сигарету. И тут же услышал шаги во дворе. Понял: возвратилась его жена, которую совсем недавно так нежно и бережно любил. Как теперь он был уверен, безответно.

Шаги Анжелы были не тверды. Значит, снова в стельку пьяная. Попробуй с такой поговори. И все-таки он решил не откладывать. Как только жена, пошатываясь, взошла не крыльцо, Сизов задал самый пустой вопрос. Это от волнения:

 –  Пришла?

 –  А твое какое дело?

 –  Надо поговорить.

 –  Не о чем нам разговаривать. Я спать хочу.

Анжела увидела начатую бутылку водки:

 –  О! Дай мне глоток перед сном.

Она жадно схватила бутылку и сделала несколько основательных глотков из горла. Закусывать не стала. Еще более шатаясь, побрела в спальню. Как понял Анатолий Васильевич, легла в постель, не раздеваясь. И тут же мощно захрапела.

Он сидел в нерешительности. Вот тебе и поговорил, называется. С кем говорить, если она лыка не вяжет. Храпит, сильнее самого мощного мужика, когда тот крепко выпьет. И вдруг его внезапно осенило. Он вспомнил о шкафчике в стене, где его покойная бабка хранила свечки. «Ну, я тебе сейчас подпою», подумал Анатолий Васильевич и пошел в зал. Там он снова отодвинул тяжелейший кованый сундук, открыл бабкин шкафчик и достал оттуда свечи, завязанные в женский платок. В платке свечей было более чем достаточно для его блестящего замысла.
Он оставил свет в зале включенным. В открытую дверь спальни свет проникал. Можно было осуществить свой замысел и без включенной люстры. Сизов вошел в спальню, развязал платок, достал свечу и зажигалкой ее поджег. Когда свеча разгорелась, и с нее стал каплями спадать воск, он прикрепил ее к высокой спинке кровати. Кровать у них была поистине барская. Широченная, с подходом с обеих сторон. Работы предстояло много.

Когда спинка была заставлена горящими свечами, Анатолий Васильевич сходил на кухню за табуретками. Они были поставлены по обеим сторонам кровати. Горящих свечей становилось все больше. В спальне – все светлее и светлее. План Сизова четко рисовался в его голове. В детстве он был у бабушки любимцем. Перед тем, как ложиться спать она давала в руки внука Псалтирь и просила его нараспев читать нужные ей молитвы. В те годы Толька был памятливым мальчиком. Он легко запоминал тексты из  церковной книги. Помнил наизусть даже те места, которые ему были непонятны.

 Бабушка всячески расхваливала своего внучка. Но, как видно, зря. О том, что соседский Толька большой знаток Псалтири, быстро стало известно соседским бабам. От них об этой  Толькиной способности  узнали все соседские дети. И стали над ним зло издеваться. Первым делом его стали дразнить дьяконом. Когда Толька пошел в школу, с ним сразу же провела беседу с глазу на глаз учительница первого класса. Та, как могла, объяснила мальчику, что религия – большой вред. И ему, будущему взрослому мужчине верить в Бога – просто позорно. С ним всю жизнь никто дружить не будет.

Толька был потрясен. Дома он горько плакал. Бабушка была душевным, понимающим человеком. Больше внука она никогда не привлекала к чтению Псалтири.
Но память простым запретом не отключишь. Многое из того, что Сизов читал в раннем детстве по просьбе бабушки, отлично помнилось до сих пор. И как только были зажжены и установлены все свечи, Анатолий Васильевич нараспев начал читать девяностый псалом, который почему-то предпочитала всем остальным его бабушка:


 "Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится.
Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое,
Бог мой, и уповаю на Него.
 Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна,
Плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его.
Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходяшия, от сряща, и беса полуденнаго.
 Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши."


Он удивился тому, что, несмотря на вдоволь выпитое, голос его был чист и сочен. Впору в церковный хор. Сизов рассчитывал, что Анжела уже давно могла проснуться от его приготовлений и начавшегося чтения молитвы. Но в спальне в унисон его чтению звучал по-прежнему богатырский храп жены. Однако здорово поддала его благоверная. Можно и прибавить звуку:


"Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое.
 Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом
Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих.
На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.
 Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое."
Все его старания оказались бесполезными. Ни отправляться в мир иной от перепоя, ни воскресать его благоверная явно не собиралась. Богатырский храп прежней тональности продолжался, как ни в чем ни бывало. Тогда Анатолий Васильевич решил запеть. И он во весь голос, вспомнив, как это делала его бабушка благоговейно, с легкой грустью завел:

    Со святыми упокой, Христе,
    Души рабов Твоих,
    Там, где нет ни боли, ни скорби, ни стенания,
    Упокой Господи усопших Рабов твоих!
 
Внезапно мощный храп прекратился. Анатолий Васильевич увидел вылезающие из орбит глаза, полные ужаса. Анжела утробно прокричала:

 – Гад!!! Что же ты отпеваешь живую!

Она в миг по-звериному молниеносно соскочила с кровати и выскочила на улицу. С улицы доносился ее отчаянный крик.
Анатолий Васильевич вышел на крыльцо. По улице несся непрерывный вой Анжелы. Он поднял лицо к небу. Оно уже посерело. Наступал рассвет. Звезды по-прежнему ярко сияли. Сизов воспринял их как живые существа. И смотрели они на него презрительно. Анатолия Васильевича одолел ужас. Он почти бегом вбежал в зал и плюхнулся на диван. И тут же мертвецки заснул.

Проснулся он в привычное для него время. Но с ужасной головной болью и до неприличия трясущимися руками. Он помнил до самых мельчайших подробностей все, что произошло прошлой ночью. Он был отвратителен самому себе. Надо же разыграть такой балаган. Думал поиздеваться над своей благоверной, а сделал посмешище из самого себя.
 
Анатолий Васильевич понимал, что районной сберкассой ему больше не руководить. Надо как-то любыми путями закрыть скандал и побыстрее уносить ноги из Сосновска. Путь был только один: идти падать в ноги первому секретарю райкома партии и слезно просить его отпустить его из города без всяких разбирательств и обсуждений. А он поклянется больше в этих местах глаз не показывать.

Но как идти на прием к первому секретарю райкома партии в таком непотребном виде? Анатолий Васильевич покопался в домашней аптечке. Нашел у жены таблетки седуксена и одну проглотил, запив целой кружкой воды. Это оказалось кстати . Жажда его мучила нестерпимая. Утерев постоянно и обильно выступающий пот на лице и по всему телу, он набрал в рот подсолнечного масла. Чтобы хоть как-то заглушить запах перегара изо рта.

После холодного душа Сизов оделся в лучший свой костюм. В семь часов он уже шагал по центральной улице Сосновска,  отвечал на приветствия с теми, кто с ним здоровался. И мысленно представлял, как они ухмыляются ему вслед.
В приемной первого секретаря райкома партии сидела одна секретарша. Сизов хриплым голосом спросил:

 –  У себя?

 –  Да.

 Он один там?

 –- Один. Заходите, пожалуйста.

Анатолий Васильевич втолкнул себя в кабинет:

 –  Разрешите, Юрий Максимович?

Первый секретарь оторвался от телефона и мрачно сказал:

 –  Заходи, Сизов! Можешь ничего не рассказывать. Мне все уже доложил начальник милиции. Никогда не думал, что у тебя такие артистические способности. Считаю, что доклад начальника милиции был объективным. Хотя твоя женушка, полагаю, здорово приукрасила. Куда ты глядел, когда связывал свою жизнь с такой особой?

Анатолий Васильевич только развел руками:

 –  Кто же думал, что у меня  семейная жизнь так сложится. Надеялся, что все будет путем. А заканчивается все шиворот-навыворот.

Секретарь райкома партии принял официальный вид и тоном, которым он всегда делал нагоняй, заговорил:

 –  Ты представляешь, Сизов, что я немедленно должен собрать бюро райкома и немедленно исключить тебя из партии? И тут же освободить тебя от заведывания сберкассой.

 –  Все это я хорошо понимаю, Юрий Максимович.

 –  Он все понимает. Чем ты думал, когда затевал свое безобразие? Думал, никто не узнает? Не успел ты сыграть свой спектакль, весь город об этом базарит. Вот что. Сейчас я очень рискую своей репутацией и работой. Но пока ты приходил в себя после пьянки и своего церковного пения, я продумал вариант спасти тебя от наказаний. Ты, как дальше планируешь свою жизнь?

Бледное с похмелья и от переживаний за содеяннное ночью лицо Сизова стало пунцовым:

 –  Юрий Максимович! Я все осознаю, что заслуживаю увольнения с работы и исключения из партии.  Все это вполне заслужил. Но очень прошу обойтись без широкого обсуждения моего проступка в сберкассе. Там есть такие коммунисты, что будут допытываться до самого интимного. О чем не принято говорить при людях. Да и среди членов бюро райкома партии, как мне кажется, есть такие дотошные до клубнички. Все это для меня хуже смерти.

Секретарь райкома партии постукивал костяшками пальцев по столу и мрачно о чем-то думал. Потом он произнес:
 
   – Понимаю твое состояние. Напакостил, а теперь совесть мучает. Слушай теперь, что я решил до твоего прихода. У тебя личная машина есть?

 – Есть. «Жигули».

 –  Сейчас пиши заявление на расчет с работы. Придумай какую-нибудь вескую причину для скоропостижного расчета. Заявление оставишь у меня. И немедленно идешь домой. Укладываешь самые необходимые вещи и мотай на своей машине, куда глаза глядят.
И чтоб тебя никто из сосновских не видел. Все. Закрой за собой дверь.

Анатолий Васильевич быстро покинул райком партии. А через полчасв – и Сосновск.

Юрий Максимович попросил свою секретаршу никого к нему не пускать. Ему самому надо было разобраться в содеянном. О жене Сизова он слышал от тех, кто постоянно приносил ему сосновские сплетни и новости. Об этой, несомненно, красивой, но распущенной особе он ни от кого не слышал ни одного доброго слова.

Анатолий Сизов стал руководителем районного масштаба совсем недавно. Но на рядовой должности в сберкассе работал  уже не один год. О нем первому секретарю райкома доводилось слышать только хорошее. Честный, порядочный, совестливый человек. В коллективе без особых дисциплинарных притеснений навел порядок. Если подойти к разбирательству дела, как полагается, парню можно изломать жизнь до конца его дней. Этого Юрию Максимовичу делать не хотелось.

С другой стороны, он пошел против партийного устава и законодательства. Как ни крути, ответственность большая. Будучи партийным руководителем районного масштаба, Юрий Максимович поступал так не раз. Что поделаешь, если все законодательные и партийные каноны по своей сути формальны. Часто, правда, без  них просто не обойтись. Иначе воцарится бардак, а не нормальная человеческая жизнь.

Но бывают же и исключения. Человек иногда попадает в такое экстремальное положение, что его с формальной точки зрения правильным наказанием можно и в могилу загнать. И решил первый секретарь райкома рискнуть и на этот раз. Хотя этот риск может изломать жизнь ему самому.

Успокаивало одно. С приходом к власти в стране Михаила Сергеевича Горбачева  дисциплина и порядок в стране сошли на нет. Никакой оппозиции в СССР давным-давно не было. А тут демократов, как черт из табакерки сыпанул. А табакерка оказалась поистине безразмерная. И во главе ее стал человек с лицом и манерами закоренелого алкоголика. Может, в этой неразберихе и сойдет его проступок. И никто этим Сизовым на просторах великой родины интересоваться не будет.

Еще ранним утром он попросил начальника милиции укоротить язык этой Анжелике. Короля у нее нет. Значит, и хай поднимать некому. Членам бюро райкома партии он объяснит, что Сизов куда-то уехал. Он не выписался и не снялся с партийного учета. Когда возвратится в Сосновск, тогда и будем с ним разбираться.

Только жизнь в стране закрутилась так, что буквально через месяц все начисто забыли о бывшем заведующем сберкассой Анатолии Васильевиче Сизове. Вокруг кипели совсем другие, политические страсти. Бывшая всю жизнь могущественной и всесильной коммунистическая партия в начавшемся в стране брожении умом оказалась вялой и недееспособной.  Первый секретарь райкома, как никто другой, видел, что крах коммунистического режима – дело нескольких недель. А, может, даже дней. Все первые секретари срочно перебрались в главы администраций. Так же после многих мучительных ночей бессонницы поступил и Юрий Максимович. Никому не было дела до того, что бывший заведующий сберкассой отпевал по церковным канонам свою живую, но мертвецки пьяную жену. Никто не знал, куда он уехал, и где теперь обретается. В своем родном городе об больше не появлялся.