Из-за смерти матери детство Нины было заслонено чем-то печальным и черным, словно в затмение смотрела на солнце через закопченное сажей стекло. От детства осталась лишь память о матери, как о навеки добром начале, да острое чутье ко всякой несправедливости. Несправедливости такой ранней потери самого дорогого в ее жизни.
Сейчас она вспоминала эту картинку жизни, когда спустя много лет возвратилась в отчий дом. Вспоминала тяжелые посещения могилы матери, долгие душевные муки, чувство вечной потери, а потом смирение перед силой произошедшего, отъезд в далекий город, во взрослую жизнь.
Удивительная вещь - память. Возможно, это и есть машина времени. Ведь при желании, а иногда и против него, можно вернуться на много лет назад, вспомнив то или иное событие жизни.
Нина вошла в комнату. Все в ней было знакомо и известно. И все знакомое и известное показалось вдруг новым, взволновало и тронуло душу: и комод, покрытый старой вязаной скатертью, и иконы в углу под потолком, и ходики, висевшие над широкой кроватью, и фотографии родных в застекленных рамках, и старые вылинявшие вещи.
Взгляд упал на жестяной ковшик, помятый и потемневший от времени. Невольно на память пришли чьи-то стихи "...никак я с мыслью не свыкнусь, что поздно все это, поздно... тоскую я, и ревную, и плачу, и снова, снова воду пью ледяную из ковшика жестяного...". Вид комнат вызвал у нее путаные детские воспоминания и давнюю нежность к матери. Ей представилось, как мама читает книгу, переворачивает тихо страницы, стараясь не зашуршать, взявшись за краешек двумя пальцами и аккуратно расправляя каждый лист. В комнате тепло и уютно.
Нина смотрит на висевший над кроватью портрет молодой мамы и улыбается. Ее душой овладела тихая радость, которая всегда сочеталась у нее с мыслями о матери. И сейчас в доме ее детства она почувствовала исходивший от него странный и сильный гипноз, часть души матери, которым обладают немногие. Все предметы, которых когда-то касались руки ее, стали вдруг такими нужными, красивыми. И она смотрела на них с волнением, восхищенно, не трогая руками, чтобы не стереть материнское прикосновение.
- ... Память сердца! Память сердца! Где предел тебе, скажи? Перед этим озареньем отступают рубежи, - со слезами на глазах шепчет Нина, и чувство возвышенного, вечного вновь овладевает ею. Она почувствовала себя успокоенной, душа словно отмякла, смирилась, приняла мир с его жестокими и несправедливыми условиями.
Нина сама не заметила, как уснула, когда солнце малиновым диском прикоснулось к земле, затягиваясь лиловым туманом. Ей снилась церковь с горящими свечами, старый батюшка, читающий Евангелие, Апостола, вокруг синий дым от ладана, певчие поют: "... вечная память, вечная память!..".
А потом за окном снова поднималось солнце. Для Нины наступал новый день. И свет его, начинающий струиться по земле, стирал остатки темноты прошедшей волнующей ночи, оставляя о ней лишь память, которую не сотрешь.